Текст книги "Искажения"

Искаженная маревом лаборатория оплавляется, парафиновыми каплями стекает в образовавшуюся в стене пустоту.

– Время пожирает самое себя, – глухой окрик из ниоткуда и отовсюду.

Я нечеловеческим усилием отрываю щеку от бетона, в поиске источника окрика. Найти хоть что-нибудь.

Длинные пальцы Мармарис обвивают мои запястья. Она рывком поднимает меня с пола, и глубоко дыша, тянет меня прочь за тяжелую белую занавесь.

Пройти занавесь мы уже не смогли.

Время перестало быть.

Уходящее тепло ладоней Мармарис на запястьях.

Тепло ладоней Мармарис, казалось, исчезло, но появилось вновь и стремительно нарастало. Ясное понимание мыслей Мармарис пришло и укоренилось во мне. Мысли Мармарис сплелись в тугой пучок: она сожалела о том, что не успела мне сказать. Но то, о чем Мармарис хотела сказать, невозможно обрамить словами.

Я увидел лабораторию глазами Мармарис. Увидел собственное тело, вытянувшееся в полушаге от белой занавеси. Увидел свои запястья в дивном ожерелье тонких пальцев Мармарис. Я почувствовал её дыхание в своих легких. Нет, мои легкие вздымались в одном ритме с легкими Мармарис.

Я, пространство и Мармарис образовали единое целое. Симбиоз. И я вновь испытываю то чувство, которое можно испытать, если повезет, раз или два в жизни.

Мне повезло дважды.

Эпилог

Большое, в колониальном стиле, окно выходило в уютный двор. Сам же двор являл собою торжество симметрии: гравиевые дорожки устилали пространство равными кругами Эйлера7474
  Круги Эйлера – геометрическая схема (пересечение кругов) , посредством которой можно наглядно изобразить отношения между подмножествами и их влиянием друг на друга.


[Закрыть]. В периметре кругов росла изумрудно-зеленого цвета трава, еженедельно подстригаемая до надлежащей ей высоты. Резные лавочки приютились строго под раскидистыми платанами, как будто держали охранный пост. Кирпичные здания университета отливали янтарем в лучах катящегося на запад, к Тихому океану, осеннего солнца.

Привычный для Филис Кортрайт на протяжении последних семнадцати лет пейзаж; и по-своему, за годы, набивший оскомину.

Кортрайт оправила высокую прическу, ориентируясь на призрачное отражение себя в стекле сводчатого окна. Осталась почти довольна призрачным отражением, и направилась к конференц-залу.

Подходя к конференц-залу, Филис Кортрайт поспешно отступила, пропуская вперед хорошенькую студентку. Эту студентку Кортрайт периодически видит на своих лекциях по структурной лингвистике. Хорошенькая студентка сидит в средних рядах аудитории, увлеченно впитывая: от теории языка до методов структурного анализа. Однако хорошенькая студентка не числилась в зачетных списках Кортрайт. Скорее всего, просто слушала курс.

На противоположной Филис Кортрайт стене растянулся изрядно потускневший рекламный баннер. На баннере был изображен белый цилиндр с торчащими отовсюду крестиками антенн, безвольно повисший в нарисованной черноте космоса. Чуть ниже цилиндра бледно-голубым светился полукруг Земли. Ниже Земли заносчивым, как показалось Кортрайт, шрифтом было обозначено: «Инженерно-исследовательская орбитальная станция Организации Объединенных Наций».

Эту орбитальную станцию разрабатывали здесь, в соседнем корпусе. Кортрайт одно время посещала ужины даваемые инженерами в этом самом соседнем корпусе; с обзорной экскурсией вокруг цилиндра и брошюрами-попрошайками из разряда «подайте денег, сколько не жалко; вы станете частью истории, разумеется».

На вкус Кортрайт, ужины отдавали гнильцой. Не в смысле кухни, безусловно. Часто случались в барной карте до чрезвычайности убедительные алкогольные коктейли и любопытные десерты. После таких убедительных до чрезвычайности коктейлей, Кортрайт, обычно, возвращалась домой утром. Злой на саму себя.

Злой, потому что следующий день ни на что не годился: работать и думать она с похмелья не умела. Поэтому Кортрайт одолевала непреходящая весь день злость, выгрызающая ранки в её душе. Будучи матёрым трудоголиком, она считала всякую причину, принудившую её пропустить даже лекцию, неуважительной.

Ужины в корпусе инженеров отдавали гнильцой в виду их чудовищного, по меркам Кортрайт, лицемерия и помпезных ритуалов ухаживания за инвесторами. Более того, все это действо унижало лучших космических инженеров страны до паяцев. Совершенно обыденное желание профессионалов хорошо делать работу упиралось в трюизм – «кушать хочется, и плотно». Целиком человеческая ловля материального; на живца, в случае инженеров из соседнего корпуса.

Ужины срабатывали, без особых усилий вытягивая деньги отовсюду: из местных политиков, правозащитных организаций, сотрудников университета, одной состоятельной церкви научных креационистов7575
  Креационизм – теологическая концепция, претендующая на научность. К. настаивает на сотворении и принадлежности Вселенной в принципе и нашего мира в частности, Богом и к Богу, соответственно. Считается псевдонаукой, поскольку противоречит научным категориям верификации, бритве Оккама.


[Закрыть]. В конечном счете, кто не хотел бы»… вы станете частью истории, разумеется»?

Кортрайт же стояла на том: назвался профессионалом, тяни продукт на отправном бюджете. За эту принципиальность и неподатливость в столь тонком вопросе её считали ретроградом. Тем не менее, долгие лета она была неприступным утесом из кремня. И сама держалась постановленного императива: реализовывала контракты при существующем финансировании. Кортрайт гордилась тем, что никогда не ходила с протянутой рукой.

И все же: при всех дополнительных вливаниях, ООН вели проект уже добрый десяток лет. Однако белый цилиндр в крестиках антенн неуклонно оставался на рекламном баннере. В кулуарах и званых ужинах, бродили неясные слухи: аппарат готов и покрывается пылью в качестве экспоната только в ожидании старта. Старт же откладывают в связи с чем-то. И ни одно «чем-то» не имеет отношения, собственно, к аппарату.

«Политика, – подумала Кортрайт, – политика всегда та ненужная деталь, которую пытаются воткнуть в неподходящий для этого разъем. А ненужных деталей так много, что их невозможно игнорировать: приходится находить им место и высылать прочь подальше».

В конференц-зале шумно работали кондиционеры, охлаждая помещение до комфортной температуры.

Филис Кортрайт заняла свободное место. Правее от неё сидел Хосе Бальтасар, нейробиолог. Бальтасар кивнул Кортрайт, не переставая громко тарахтеть клавишами компьютера. Сколько Кортрайт знала Бальтасара, он всегда так писал: и чернильной ручкой, и набирая текст на клавиатуре. Казалось, что Бальтасар буквально забивал в литеры мысли.

За Бальтасаром, накрыв собою весь стул, объемной кучей умостился Солоницын. Имени его Кортрайт хоть убей не помнила; что-то непостижимо русское. Солоницын числился нелюдимом, но был до тошноты гениальным специалистом по квантовому интеллекту7676
  Квантовый интеллект – искусственный интеллект, разрабатываемый на базе квантовых компьютеров, то есть вычислительных устройств работающих на основе квантовой механики.


[Закрыть] и многоагентным системам7777
  Многоагентные системы – система образованная несколькими интеллектуальными агентами. В искусственном интеллекте под МАС понимаются цифровые сущности, получающие информацию через систему сенсоров о состоянии процессов и осуществляющие влияние на систему.


[Закрыть]. Пару лет назад управление университета с боем вырвало Солоницына из провинциального болота где-то в Воронежской области, в России.

Солоницын негромко хрустел пухлыми пальцами, при этом напевая себе под нос. Толстая спина Солоницына терялась в слепой темноте невидимой части конференц-зала.

Филис Кортрайт аккуратно разложила на столе документы для доклада.

Перед Кортрайт, на возвышении кафедры, маятником покачивался в своих скрипучих туфлях Роберт Ямада, исполнительный директор. Возле Ямады, за большим прямоугольным столом, приютились двое мужчин. Они утвердили локти на столешнице, немигающими глазами рассматривали конференц-зал. Над головами Ямады и мужчин ядовито-синим цветом пустого канала горел телевизор.

«Карикатура «Агенты агентства по борьбе с агентами», – подумала Кортрайт. И тут же её мысли побежали в другом направлении; думать об этих карикатурных агентах было некогда. Она настраивала себя на длинный нудный разговор. Включая в этот разговор глуповатые шуточки Ямады.

Роберт Ямада прекратил покачивания, и туфельный скрип пропал. Кондиционер стих; в ушах Кортрайт гул стихшего кондиционера некоторое время отдавался эхом.

– День добрый! – Ямада подбросил руку, посмотрел на часы. – Да, – день добрый. Полагаю, с минуты на минуту должен объявиться Вальтер Гарридо. Начну с краткого вступления. Включить протокол.

Филис Кортрайт поёжилась, будто в легком ознобе. Она спинным мозгом уловила, как по периметру конференц-зала заработали камеры. Каждое совещание проходившее здесь бесстрастно фиксировалось. И каждый раз Кортрайт чувствовала себя неуютно от невидимой службы немых цифровых наблюдателей запоминающих все её слова и движения.

Дверь конференц-зала открылась. Дерганой походкой в зал вошел Вальтер Гарридо, психолог-коннективист7878
  Коннективизм – один из подходов в области искусственного интеллекта, когнитивной науки, нейробиологии, психологии и философии сознания. Коннективизм моделирует ментальные или поведенческие явления процессами становления в сетях из связанных между собой простых элементов. Существует много различных форм коннективизма, но наиболее общие используют нейросетевые модели.


[Закрыть]. Низенький, щуплый, пошловатый и очень мелочный человек.

Для Кортрайт Гарридо – дополнительный раздражающий фактор. Её кузина Саманта взяла замужество с Гарридо. Правда, последний год Саманта и Вальтер живут раздельно, пусть не оформив развод официально. Гарридо, что свойственно многим мужчинам, избегает обязанностей. Даже тех, где просто нужно поставить подпись на бумаге. Кортрайт сделала вид, что для неё Гарридо не существует.

– Проходите, Вальтер, вы ничего не пропустили, – пригласил Ямада.

Гарридо скользнул на свободное место подальше ото всех. Он колкими буркалами прошелся по Кортрайт, беззвучно фыркнул губами и завозился в портфеле.

– Итак, краткое вступление, – Ямада встал, зашагал по кафедре. – Во-первых, отрекомендую наших гостей, – Ямада обвел рукой «агентов». – Джентльмены представляют интересы фонда «Глобальная группа интеграции интеллектуальных систем». В гравитационном поле фонда, как вы знаете, находится тело нашего университета. Джентльмены примут молчаливое участие в диалоге. Поэтому не будем джентльменам мешать, – Ямада некрасиво прыснул собственной не смешной остроте.

– Это обязательно? – шелестя бумагами, спросил Гарридо.

– Вальтер, полагаю, вам не нужно объяснять почему.

Вальтер Гарридо установил на носу тонкую серебряную оправу очков. Кортрайт подумала, что эти щегольские серебряные очки делают из Гарридо нечто среднее между криминальным бухгалтером и корпоративным подхалимом.

Ямада тронул ядовито-синий экран телевизора. Экран почернел, на нем появилась едва разборчивая вязь технического текста.

– Продолжим. Две недели назад завершился проект «ИС-02». Видео и первичный анализ вы получили. На этом основании жду от нашего коллоквиума исчерпывающих выводов. И, главное, где мы прокололись. Будем откровенны: проект слился в унитаз.

– Но не будем, все-таки, отрицать и некоторый успех, – отметила Кортрайт.

– Увольте, Филис, – Ямада уселся на стул и снова принялся покачиваться. – Впрочем, конкретизируйте.

– Думаю, четыре месяца бесперебойной работы системы – это убедительный результат. До этого любая из аналогичных систем не выдерживала и десяти часов.

– С поправкой, Филис: искусственное сознание рассыпалось как просо по полу, – прогудел со своего места Солоницын.

– Нам всем хотелось бы услышать почему, – Ямада со своего насеста уперся взглядом в Солоницына. – На вашу физическую модель, Солоницын, возлагались большие надежды.

– Я детально изложил мнение в отчете. Больше мне сказать нечего.

– Прошу вас, – железным голосом настоял Ямада.

Солоницын закурил. Дым от сигареты медленно заструился в прохладном воздухе.

– «ИС-02» началась с титанической работы Бальтасара. Его симулятор архитектуры нейронных связей, центральной нервной системы и головного мозга просто удивительный. В виртуальном режиме модель показала исключительные результаты. На ее основе я создал аппаратную часть, запустил физический носитель; цифры прилагаются к отчету. Модель стабильно функционировала: обучение, интерпретация, прогнозирование, ассоциативная память, распознавание образов. Неприятности, назовем это так, начались с введением языковых слоёв. Для начала, «ИС-02» принялся изменять первичные алгоритмы. Затем полностью отказался от программных задач. Считаю, первопричина не имеет отношения к аппаратной части.

– Слишком категорично, – сказал Гарридо.

– Мы затем и собрались, чтобы говорить конкретно, – усмехнулся Солоницын.

– Не совсем научно скидывать ответственность на других, Солоницын, – сквозь зубы процедил Гарридо.

Солоницын подался вперед на своем стуле. Его тучная фигура напряглась, рот искривился. Солоницын готовился дать отпор. При этом уничтожающий, стирающий Гарридо в труху.

Ямада поспешно сбежал со своей кафедры-насеста, видя приближение грозы.

– Друзья, оставим споры для лабораторий, – он примиряющим жестом развел руки в стороны. – Здесь я хочу слышать ответы.

Пурпурные щеки Солоницына гневно подрагивали; он несколько раз сжал и разжал толстые кулаки, обретая внутреннее равновесие. Гарридо мерзко улыбнулся, признавая за собой мелочную победу.

– От результата нашей работы мы ожидали непростую вещь – сознание. Искусственное сознание. Но что есть сознание? Сознание – это субъективные ментальные состояния, включающие мысли, образы, ощущения, спектр эмоций и чувства, испытываемые, переживаемые индивидом. Это проявление эстетических и этических потребностей…

– Вальтер, подобные речи оставьте комиссии по этике. – Ямада грубо прервал Гарридо. – Когда будете убеждать хранителей человеческого достоинства выдать разрешение на интеграцию искусственных личностей в общество. Меня интересует работа.

Вальтер Гарридо уселся обратно на стул, обиженно выпятил нижнюю губу. Солоницын довольно хрюкнул носом, и благодарно подмигнул Ямаде.

– Вас, Вальтер, обещаю, мы обстоятельно выслушаем. Позже. Сейчас нам необходимо выстроить полноценную картину. Солоницын со своей стороны прояснил. Теперь, Филис, что не так с языковыми слоями? – спросил Ямада.

– Ничего необычного, Роберт. Загрузка языковых слоёв прошла без минимальных погрешностей, без потери даже в знаке. С точки зрения генезиса «ИС-02» был идеален. Если можно так выразиться, искажения… – Кортрайт прервала себя, видимо подбирая слова.

– Про «искажения» подробнее, – тихо, но как-то злобно, сказал Ямада.

– Роберт. – Ямада потупился, жестом разрешил продолжить. – К формированию модели мы приступили с нижнего языкового слоя. На этом этапе мы разве что не хлопали в ладоши: кубит к кубиту7979
  Кубит – квантовый разряд, наименьший элемент хранения информации в квантовом компьютере.


[Закрыть]. Нижний языковой слой поступательно и верно конструировал бессознательное. Параллельно бессознательному инсталлировался психообраз, разработанный под руководством Вальтера Гарридо: филогенетическая память, архетипы, характер и прочая. Как я говорила выше, нарадоваться не могли. Внедряемые верхние языковые слои не вызывали нареканий, пока не произошли, так названные мною, искажения.

В конференц-зале застыло молчание. Лишь только Солоницын издавал неприятный посасывающий звук, вертя во рту карамельку, пришедшую на смену сигарете.

– Тест Элизы8080
  Тест Элизы – отсылка к компьютерной программе «виртуального собеседника» Джозефа Войценбаума. Написанная в 1966 году программа (названная «Элиза») имитировала разговор с психотерапевтом, применяя технику активного слушания.


[Закрыть] не считал ни единой ошибки, – Кортрайт зашелестела распечатками, – зачитать цифры диаграммы?

– Не нужно, Филис, – Ямада сделал останавливающий жест рукой. – Вы любите повторять вашим студентам: «своими словами». – Он натянул губы, изобразив улыбку для Кортрайт.

– Как угодно, – Кортрайт покорно кивнула головой, – изложу в порядке нарастания. Наши расчеты были следующие: искусственное сознание посредством языка моделирует эмоциональную среду. Однако в процессе конструирования произошли искажения, которые, повторюсь, тест Элизы не зафиксировал. Искусственное сознание сформировало субъективную физическую реальность. То есть место, где эмоции могли развиваться в естественной среде. Ещё проще – логически обоснованное место жительства…

– Вы не закончили, – Ямада не задал вопрос, а постановил факт незаконченности слов Кортрайт.

Филис глотнула из низкого стакана воды, любезно предложенной Хосе Бальтасаром.

– Психообраз монтировался из памяти всевозможных людей совершенно незнакомых друг с другом, – подчиняясь установке Ямады, продолжила Кортрайт, – чтобы получить максимально правдоподобные, при этом индивидуальные воспоминания. Воспоминания, конечно, детально воспроизвели физическую реальность. Изображения, снятые из сознания проекта, об этом свидетельствуют наглядно. – Филис Кортрайт уловила нетерпение коллег, быстро нараставшее в конференц-зале. – Не волнуйтесь, перехожу к замечаниям об «искажениях».

– Так вы томите нас, как алкоголика сбор денег на выпивку. – Ямада выбрасывает в пространство очередную глупую шутку.

– Отсутствие имени собственного. – Кортрайт игнорирует «шутку». – Проект, как непосредственно сознание, функционировал исключительно в качестве собирательного «Я». «ИС-02» не назвало себя. Исключило идентификацию.

– Что думаете, Вальтер? – Ямада повернулся к Гарридо.

Гарридо блеснул деланной улыбкой. Снял очки, совсем по-детски потер переносицу под оправой.

– Доктор Кортрайт тонко подметила. Первое, к чему стремится сознание – имя собственное. Допустим, ребенок, осознав себя, находит себе имя. Как, впрочем, другим людям, предметам. Одним словом, отделяет сам себя от окружающего. На протяжении всех месяцев, проект так и не задумался: кто я? что я?

Филис Кортрайт громко фыркнула комплименту Вальтера Гарридо. Если этот хлыщ таким образом ищет индульгенции с её стороны, пусть даже не усердствует. Саманта по нему все глаза выплакала.

– Небольшой пример. – Деланная улыбка не сходила с лица Гарридо. Он, буквально, вещал сквозь неё. – На сегодняшний день официально зарегистрировано немногим более четырех сотен переносов сознания на цифровую платформу. Все случаи имели аналогичный факт по запуску системы и включению сознания: личность задавала вопрос «кто я?». Изучая материалы, я пришел к тому же умозаключению, что и доктор Кортрайт.

Кортрайт хотела добавить, что пусть Гарридо не подумает чего. Она отнюдь не на его стороне. Просто-напросто есть непреложные итоги работы.

– Искажения развивались планомерно, – вновь вступила Кортрайт. – Отсутствие имени собственного, привело собирательное «Я» проекта к позиции стороннего наблюдателя. Что, в свою очередь, не способствует надлежащей симуляции эмоциональной среды. Нет сопереживания, эмпатии. Главного фактора, делающего сознание человека присущим сугубо человеку. Эмоции и чувства невозможно запрограммировать. Как, впрочем, и модальности8181
  Модальность – многозначный термин, характеризующий действие или отношение к действию. Здесь: свойство субъективных ощущений и отражений на раздражитель.


[Закрыть].

– Выборка из отчетов свидетельствует против вас, Филис.

Ямада вновь тронул экран. Мелкий текст заменило видеоизображение, на котором «Я» проекта находилось за столом в квартире у Щуцких. Внутренний монолог искусственного сознания транскрибировался крупными литерами.

Филис Кортрайт, не задумываясь, проговорила этот момент губами. Каждый из монологов зародившийся в недрах искусственного сознания был её персональным дитятей. Апофеоз возможностей языка. Неопровержимое доказательство, что непосредственно язык – стартовый стол любого сознания.

– Например, здесь, – Ямада развернул внушительную папку с отчетами. – Разве тут не произошла идентификация? Дмитриев, чем не имя? Или это фамилия? Я не силен в русских именах. Солоницын, подскажете?

– Фамилия. Русская. – Солоницын закинул в рот следующую карамельку, противно захлюпал, перекатывая её во рту.

– Это ничто, Роберт. – Филис Кортрайт отмела возражения. – Предельно ясно, что Дмитриев, Щуцкие и прочие имена – это часть интроекции8282
  Интроекция – бессознательный психологический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. Включение индивидом в свой внутренний мир воспринимаемых им от других людей взглядов, мотивов, установок и прочая.


[Закрыть], фантомы загруженных воспоминаний. Экзоскелет, – и довольно непрочный, замечу, – искусственной личности.

– Предельно ясно, сдается мне, единственно вам, Филис. – Ямада убрал изображение с экрана. Экран замер в режиме ожидания, привычно засветившись ядовито-синим цветом. Кортрайт стиснула зубы: Ямада сменил глупые шутки на выпады. – Мы дальше внимаем вам.

– В сущности, Роберт, проект лишь проявил симптомы развитого сознания.

– Потрудитесь объяснить.

– Родственные связи. Перманентное наличие брата – это некая связующая, объясняющая константа, почему физическая реальность такая, какая она есть. Необходимое логическое условие, разъясняющее знание некой важной информации, катализатор решений и действий. Брат в реальности искусственной личности образующее начало, causa sui8383
  Сausa sui (лат.) – причина самого себя, первопричина.


[Закрыть]. Можно провести аналогию с шизофренией. Больные шизофренией постулируют навязчивую идею, по оси и по законам которой они существуют.

– Другими словами, Филис, вы хотите сказать, что искусственное сознание сошло с ума? Вот так просто.

– Да. – Твердость в голосе Филис Кортрайт.

– Каким образом?

– Гипотезы, Роберт.

– Выскажете хотя бы одну.

– Галлюцинации.

Солоницын как будто ждал этих слов. Он поднялся со стула, выпрямился во весь рост. Его большая фигура тучей нависла в проходе между столами.

– Я согласен с Филис. Должен признать, что данный момент мы просто упустили, – катая карамельку произнес Солоницын.

– Вы говорите загадками, – процедил зубами Ямада.

– Не торопите, – попросил Солженицын. – Параллельно загрузке языковых слоёв мы инсталлировали время. Данный параметр проект отторг. Интерпретация времени для искусственного сознания оказалась невыполнимой задачей.

– Почему?

– Это абстрактная величина, а не математический алгоритм. Ни одна система не сможет просчитать все возможные временные варианты: прошлое, настоящее и будущее. Для человека время – это координата, которая, в сущности, не привязанная к конкретной точке опоры.

– Ровно поэтому мы наблюдали спиральное движение внутри физической реальности искусственного сознания, – поддержала Кортрайт Солоницына. – Всё более и более сюрреалистичное, но повторение уже пережитого, или наличествующего, опыта. Оказалось, что опыт искусственного сознания имеет начальную и конечную координату. Вне этих координат потенция к новому опыту отторгается. Собственно, параметр «время» внес перспективу нового опыта, и искусственное сознание…, – Кортрайт с горечью усмехнулась, – отреагировало негативно.

Вальтер Гарридо неприлично громко прочистил горло, привлекая внимание.

– Хочу поделиться предположением, не возражаете. Предположение следующее: депрессия.

– Вальтер подбрасывает дров. Что ж, раскрывайте карты, – подбодрил Ямада.

– В отчетах я акцентировал внимание на вопросе о Боге. Мы видели, что проект имел религиозные переживания. И если прямой вопрос искусственным сознанием поставлен не был, то тематика явственно обнаруживала себя. Со всей уверенностью полагаю: религиозные переживания ввели «ИС-02» в депрессию. Я не закончил, – резким голосом предупредил Гарридо зародившееся на губах Ямады высказывание. – Опыт истории человечества так и не дал вразумительного ответа о так называемом смысле жизни. Отсутствие вероятности глубокого мистического или экзистенциального переживания ответа на фундаментальный вопрос, наиболее возможная причина депрессии. Если человек не в состоянии исчерпать извечное вопрошание, как это может сделать машина? Хочу подчеркнуть: отсутствие возможности получения ответов и есть краеугольный камень невозможности искусственного сознания.

Последние слова Вальтера Гарридо повисли в воздухе как лезвие гильотины. Шея искусственного сознания была возложена на плаху. Всего нужно было только отпустить веревку лезвия.

Роберт Ямада набрал полную грудь воздуха, кинул быстрый взгляд на «агентов». И тут Филис Кортрайт явственно осознала, кем на самом деле были «агенты» – палачами. Палачи, в умелых руках которых находилась веревка лезвия гильотины. Палачи обладали правом отпустить веревку и умертвить проект, а с ним – профессиональные жизни всех присутствующих в конференц-зале.

– То есть, Вальтер, вы заявляете, что появилась необходимость организовать кабинет психологической реабилитации для машин?

Глупая шутка Роберта Ямады на этот раз оказалась к месту: «агенты-палачи» сдержанно улыбнулись.

– Не откажусь возглавить кабинет, – стрельнул остротой в ответ Гарридо.

– Отложим комедию, – говорит Ямада, отирая платком выступившую испарину, – подведем итоги коллоквиума. Филис, найдете несколько слов?

Кортрайт одним щелчком сложила бумаги, завязала опрятным бантиком папку.

– Ну, если нет желающих, – со школьной интонацией надежды в голосе уточнила она, – позволю себе. Вполне можно утверждать, что мы имеем полностью действующую физическую модель для искусственного сознания. Однако мы пока не в силах реализовать модель действующей психологической конструкции. Мы не можем заставить действовать комплекс программ в едином ритме. В ритме, который, простите за метафору, зачнет и родит искусственно сознание. Словом, на сегодня мы все ещё за пределом возможности синтезировать тот самый витализм8484
  Витализм – учение о наличие в организмах некой нематериальной сверхъестественной силы, которая вдыхает жизнь в душу и тело. У Аристотеля подобное явления обозначается как «энтелехия».


[Закрыть].

Термин «витализм» утонул в шуме внезапно заработавших кондиционеров. Филис Кортрайт вздрогнула от неожиданности. Она обронила длинное ругательство в сторону решеток системы охлаждения. И замерла в позиции ожидания. Участники коллоквиума молчали.

Роберт Ямада привычно подбросил руку, посмотрел на часы.

– Коллеги, должен констатировать, что коллоквиум закончен, – слишком громко объявляет Ямада. – На сегодня, разумеется. Всех нас ждут неоднократные встречи. И тонны, тонны исписанных отчетов.

Последняя глупая шутка исполнительного директора захлебывается в стуке подошв по полу конференц-зала.

Филис Кортрайт следует за пиджачными спинами «агентов-палачей». С каждым шагом в её груди растворяется до этого уютно там сидевшая жаба неуверенности. Кортрайт понимает: проект жив. Если бы проект закрывали, об этом сказали немедленно. Не в правилах палачей затягивать казнь. Кортрайт тянет дверь конференц-зала за собой, и слышит звонкое клацанье автоматических челюстей замка.

Внутренности конференц-зала цепенеют: брошенный микромир из пластика. Лишь в потоке ветра системы охлаждения бегает по столешнице небрежно забытая Солоницыным цветастая обертка карамельки.

Натужно гудит прямоугольник ламп дневного света. Их свечение – неровное пятно у входной двери.

Из слепой темноты невидимой части конференц-зала, в которой терялась спина Солоницына, выходит человек.

Человек одет в военно-морскую форму. Человек размеренно шагает между столами, по широкой дуге обходит кафедру. Человек замирает возле выключателя ламп дневного света. Выверенным хлопком оправляет полы кителя. Лоб человека в военно-морской форме перечеркивает глубокая складка, словно он что-то обдумывает.

Раздается сухой щелчок.

И свет погас.

Донецк, 2013