Электронная библиотека » Михаил Фонотов » » онлайн чтение - страница 10


  • Текст добавлен: 2 августа 2014, 15:11


Автор книги: Михаил Фонотов


Жанр: Воспитание детей, Дом и Семья


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Макаренко воспитывал строителей коммунизма. Какое общество, такая и педагогика. Он воспитывал людей для того общества. А сейчас кого воспитывать? Строителей чего?

– Трудный вопрос. Кого воспитывать сейчас? Не денежных тузов. О Стаханове и не вспоминают. То, что происходит сейчас, я не могу ни объяснить, ни понять.

– Но сами вы убеждены, что в системе Макаренко много полезного?

– Конечно. При встречах я показываю эти схемы. (Принес схемы для занятий. «Это не все»), Я их сам придумал и начертил. Из картонных коробок вырезаю стандартный лист и на него наклеиваю вычерченную мною на белом листе схему, чтобы удобнее было пользоваться при чтении лекции. Но это всего лишь иллюстрации к учению Макаренко. Чтобы все было наглядно. И в то же время – показать главное.

(Берет одну из схем). Схема «Деятельность колонии имени Горького». Такой схемы в «Педагогической поэме», конечно, нет. Я чертил эту схему на доске. Мелом начертил круг. В круге – виды деятельности. Колесная мастерская. Там коммунары делали колеса и продавали крестьянам. Паровая мельница. Они взяли ее в аренду. Сапожная мастерская. Себе шили обувь, а также на продажу. Дальше. Корзиноплетная мастерская. Корзины плели из аира. В десяти шагах речка, а по берегам – аир. Они его срезали, чуть-чуть высушивали и плели корзины. Потом плели корзины из лозы. А из аира еще плели коврики. Что важно – всё делали руками. Далее – слесарная, кузнечная и столярная мастерские. И кузнецы свои, и столяры. Для себя, а еще обслуживали население. Школа. Швейная мастерская. Шили маечки, трусики – такую легкую одежду. Сельхозотряды. В колонии было 120 десятин земли. Оранжереи. Полеводческие и животноводческие бригады. Конюшня. Сад и огород.

По одной такой схеме можно строить беседу часа на два. Уже при мне в коммуне было два завода – ФЭД и электросверлилок.

– По сути дрели.

– Да. В то время мы покупали дрели за золото. И Макаренко предложил поручить это дело коммуне. Конечно, работали инженеры, конструкторы, инструкторы, а рабочими стали коммунары. Три учебных цеха было – оптический, механический и столярный. Я в оптическом цеху учился, а потом работал на заводе.

– Это вроде ФЗУ – фабрично-заводское училище?

– Совершенно верно. Были еще и производственные кружки. Там уже больше теории. Изучали, как проходит луч света через объективы, какие преломления в линзах – это узнавали в кружке. Я с огромным интересом изучал эту теорию. Хозяйственная часть. Накормить, обуть, содержать помещение – словом, следили за всем хозяйством. Все вместе готовились к праздникам. «Союзтранс» – так называли детей до тринадцати лет, они не работали, но служили на побегушках – кого-то позвать, за кем-то сбегать, пригласить, отнести записку. Другой-то связи не было. Ну, санчасть. Рабфак и школа. Четыре библиотеки. Редакционная коллегия. Кружков при клубе было более двадцати. Хоровой, драматический, художественный (в нем я занимался), спортивный, футбольная команда… На занятия хорового кружка я ходил не петь, а слушать песни.

А это план коммуны. Вот смотрите, здесь спальни, никакого забора не было. Лес хвойный и лиственный. Мастерские, кочегарка, баня. Оранжерея. А это четырехэтажное здание, где жили инженерно-технические работники. Правда, здесь жили не все инженеры, некоторые ездили на работу из города. Это переход в столовую. Спортивный зал. Центральный вход. Клумбы. Когда мы приехали из Полтавы – розы цветут… Бог ты мой… Такой примерный план коммуны. Ко времени моего ухода в 1937 году.

Еще одна схема – «Профессии, которые приобрели воспитанники Макаренко после выхода из колонии и коммуны». Юристы (Зайцев, Ветров), летчики (Литовка), врачи, председатели колхозов (два человека), много рабочих, в основном девушки. Дипломаты. Экономисты. Писатели. Работники торговли. У нас был один коммунар, который действовал в бандитской шайке, они грабили ювелирные магазины. Эту шайку раскрыли, и он попал в коммуну. А после коммуны закончил торговый институт в Харькове, и по воле судьбы его назначили директором ювелирного магазина. И когда подводили итоги работы магазинов, – смотрят, у того воровство, у того воровство, а у этого – нет. «Нет, сказал он, и не будет». А почему? Обокрасть ювелирный магазин без сообщника из магазина очень трудно. Уж он-то знал, как это делается. Дальше, связисты. Я в том числе. Домохозяйки. Артисты. Разные специалисты. Так что нельзя сказать, что Макаренко штамповал своих воспитанников по одному образцу, несправедливо.

А это схема летних походов. Поскольку коммуна была на хозрасчете, то имела в банке деньги на счету. Сами расплачивались за всё, за билеты, за гостиницы, за питание. Спускались по Волге, останавливались в городах Поволжья. Бывали в Москве. Отдыхали на Черном море.

– А вы куда-нибудь ездили?

– Конечно. В Святогорск, на берег Северского Донца. В Бердянск. Коммунары много повидали. В Баку ездили. В Севастополь. Мало ли куда.

– Коммуна – это школа-хозяйство. Если сейчас перенимать опыт Макаренко, надо создавать школы-хозяйства. Школа не должна быть чисто учебным заведением. Да?

– Правильно. У детей должна быть какая-то полезная работа.

– Иван Демьянович, а что там сейчас, на месте коммуны?

– Там теперь завод «Коммунар», выпускает секретную продукцию. В 2008 году я был там. С провожатым. Везде – табу. Секретное производство. Где были цеха, там какое-то из стекла и бетона здание, которое выпускает секретную продукцию. Где были клумбы, вымахали сосны и закрыли территорию. А завод ФЭД был чуть дальше. В годы войны его эвакуировали на восток, на Урал, если не ошибаюсь, в город Юрюзань. И там выпускали детали для самолетов. Начинали под открытым небом. После войны завод вернулся обратно, и снова начали выпускать фотоаппараты. К 1986 году был выпущен семимиллионный фотоаппарат, и на этом всё. Теперь там работают на авиацию и космос. Завод процветает. Это окраина Харькова.


– Иван Демьянович, а можно сказать, что в коммуне имени Дзержинского была установлена диктатура коллектива?

– Вот-вот, и студенты нашего университета, в Нижнем Новгороде, называли педагогику Макаренко командной. Я им говорю: а как вы хотели? Никакой организации? На первых порах нужен «диктатор». Кстати, у нас в 62-й школе был один хулиган, никого не слушался. Однажды разбил окно. Это дело разбирали на классном совете. Классный руководитель попросила меня: поприсутствуйте. Я, конечно, побывал там, высказал свое мнение в классе и отдельно с учителем. На классном совете она рассказала, что он натворил. И предложила: кто что скажет? Молчат. Наконец, одна девочка: давайте его простим, он, наверное, больше не будет. На том и сошлись. Тогда класс не поддержал педагога. А у нас в коммуне – как было? Кто провинился – выходи на середину. Почему ты подводишь отряд? Нас из-за тебя не пустят в театр. Уже не Макаренко напрягает голосовые связки, а сам отряд. Без поддержки отряда или класса педагогу работать очень трудно.

– Но это же обидно – один виноват, а наказаны все. Меня-то за что наказали?

– Обидно, конечно. Но надо, чтобы его осудили все. Только тогда можно рассчитывать, что провинившийся исправится. Против всего коллектива стоять не очень комфортно. На середине зала под градом слов с тебя три пота сойдет. Это знали все. Курильщиков тоже выводили на середину. Коммунарам разрешалось курить только после 17–18 лет и то с разрешения врача. А если с виду хилый и болезненный, и врач не разрешит. И если он закурит, его тотчас поставят на середину.

– А вас вызывали на середину?

– Нет. Я работал хорошо. Учился. Но я видел, как на середине отдувались другие.

– А часто проходили собрания?

– Как? Почти каждый день. По сигналу собираются все. Зашли в Громкий клуб.

– Все – это сколько?

– Около пятисот.

– И все собирались?

– Все. Ну, кто-то, может быть, заболел… И собирались не только коммунары. И рабочие, и служащие, и педагоги.

– А если многие хотят выступить?

– Какой порядок? Секретарь совета командиров объявляет повестку дня. Допустим, встреча Первого мая. Совет решает: первый отряд занимается уборкой территории. Второй отряд едет в Харьков и обходит квартиры – домашние телефоны тогда были редкостью – и приглашает на праздник гостей. Третий отряд дежурит в столовой, следит, чтобы приготовить праздничный обед. И так всех распределили. И только тогда, когда выявлялись вопросы, которые совет командиров решить не мог, тогда обращались к Макаренко. Опора была на самоуправление.

– Идет обсуждение какого-то вопроса. Пять, десять, пятнадцать человек хотят сказать.

– Тебе – одна минута. Выступай и говори дело. Не начинай с отмены крепостного права. Сформулируй свою мысль кратко. Прежде чем выступить, подготовься. Чтобы тебя поняли, но без лишней болтовни. И сам Макаренко поднимал руку: дайте мне слово. И он никогда не затягивал свое выступление. Ну, а если у тебя доклад и тебе дали сорок минут, тогда можешь располагать своим временем.

– А кто останавливал тех, кто долго говорил?

– В Конституции страны ФЭД сказано: говори коротко. И если кто заболтается, секретарь совета командиров пресекает: все, хватит, садись. Конечно, он не следит за временем по секундомеру, чуть больше минуты, чуть меньше – главное, чтобы по делу.

– Каждый день – собрание. Не надоедало?

– Каждый день было что-то новое. Какие-то новости.

– А когда собирались?

– Только вечером, после работы, после школы. Вы не думайте, что это я выдумываю, об этом можно прочитать в книгах.

– Конечно, но мне хочется – из первых уст.

– Допустим, про увольнения. Подхожу к командиру своего отряда: я хочу в увольнение. Он пишет увольнительную записку. Когда вернешься? В пять часов вечера. Хорошо. Но если вернулся в семь, будешь наказан. Ты нарушил дисциплину. Или другое: в трамвае коммунар должен уступать место старшим. Но уступать надо не потому, что будет выговор, а по привычке. Выработай себе привычку на всю жизнь: вошла в трамвай старушка с клюкой – не сиди, встань. А еще лучше – не садись совсем.

– Иван Демьянович, а что, был какой-то «стандарт» коммунара?

– А вот схема – какими качествами должен обладать выпускник коммуны. Какие качества? Уметь жить и любить жизнь. Уметь бороться и строить. Уметь приказать и подчиниться. Сознательный хозяин советской страны. Вот. Честность. Аккуратность. Активность. Образованность. Принципиальность. Дисциплинированность. Коллективист. Идейная убежденность. И эмоциональная развитость. Справедливость. Потому-то я на фронте своего сослуживца ударил палкой, когда увидел, как он закрылся в складе и ест колбасу, которую списал на убитых. Это была бесчестность. И я не мог сдержаться.

– А можно отличить коммунара от некоммунара?

– По внешнему виду не отличить. По поведению, по отношению к работе отличить можно.

– А как отличить?

– Мы друг друга отличаем легко. Главное, чтобы другим людям со мной было хорошо.

– В вашей схеме нет такого качества, как доброта.

– Ну, может быть, мое упущение. Ведь нет необходимости перечислить все качества. Только самые важные.

– А доброта – не важно? Или, допустим, такое качество, как тактичность. Я что хочу сказать? Известно, что детдомовцы отличаются от людей, которые воспитывались в семье. Чем отличаются?

Детдомовцы – коллективисты, друг за друга, своих в обиду не дают, правду-матку говорят в глаза, но у них нет такого качества, как тактичность. Например, Макаренко на собраниях, бывало, ругали – за то, что он слишком добрый. Наказал на пять часов ареста, а через два часа выпустил. Говорили, что это неправильно.

– Да, иногда хочется сделать снисхождение. Да, это проявление доброты.

– Но Макаренко поблагодарил коммунаров: спасибо, что вы не разрешаете быть добрым в тех случаях, когда человек не заслужил снисхождения.

– Доброта Макаренко меня удивила в другом смысле. Сам Макаренко мог преподавать и черчение, и русский язык, и украинский и так далее. Но человек он был очень загруженный. И где-то на совещании он узнал, что один художник ищет работу. Он с ним познакомился и пригласил в коммуну. Это был как раз Виктор Николаевич Терский. Он закончил службу где-то в кавалерийской части. Художественную академию в Ленинграде не окончил, но рисовал и чертил прекрасно. Когда речь зашла о работе в коммуне, Терский сказал Макаренко: у него семья – жена и двое детей, квартиры нет. Макаренко сказал: приезжай. И уступил ему свою квартиру. А сам перешел в домик на окраине. И там жил с матерью и дочерью своего брата Виталия Олимпиадой. Он говорил: мне бы только было где переночевать, а остальное время отнимала коммуна. Такая у Макаренко доброта. А Терский у нас прекрасно работал, и мы его любили. В коммуне он преподавал черчение и рисование. И оформлял газету. И руководил художественным кружком, в котором и я занимался. <…>


Вот, смотрите, схема – о спорте. Рядом с коммуной была пограншкола. Они учились конной езде, рубке лозы, прыжкам на коне через препятствия. Нашлись коммунары, захотевшие стать пограничниками. И они к ним ходили – в секцию конного спорта. У нас были занятия на любой вкус. Акробатический кружок. Вышивальный. Литературный – Сергей Петрович Пушников руководил. А еще из театра оперы и балета имени Пушкина к нам ходил Александр Григорьевич Крамов, заслуженный артист. На вечерах в Громком клубе, после собрания, они часто выступали перед коммунарами.

Было две группы – гимнастический кружок для мальчиков и физкультурный для девочек. Планетарный кружок. Члены этого кружка посещали планетарий, слушали там лекции, наблюдали в телескоп планеты. Хореографический, драматический… Руководили артисты театра Русской драмы. Джаз-оркестр, духовой оркестр. Джаз выделился из духового оркестра. А духовой оркестр всегда сопровождал нас на парадах, участвовал в праздниках. И что интересно – нельзя было из духового оркестра уйти. Об этом предупреждали всех, кто приходил в оркестр. Научился играть на инструменте – вот и играй. Не подведи. У нас в художественном кружке такого запрета не было – не хочешь ходить, не ходи. Ты не связан коллективом. Арктический кружок – посещали всего несколько человек, и они ездили в Ленинград и на пароходе изучали арктическую жизнь. И один или два коммунара путешествовали в Арктику. Всё это до моего приезда в коммуну. Хоровой кружок. Я к ним заглядывал – послушать. Сяду где-нибудь и слушаю.

Это схема – про хозяйство. Я, конечно, не знал, сколько надо денег на содержание маленьких – до тринадцати лет. Но мы и не думали возражать, что часть нашего заработка шла на их содержание. А другая часть – в фонд совета командиров. Мы знали, что, в конце концов, эти деньги – на нас же. Например, коммунарка выходит замуж, приданое ей – из фонда совета командиров. Или кого-то надо отправить в санаторий полечиться.

– Вы считали, что это – справедливо?

– Справедливо. А как же? Когда я уходил из коммуны, у меня на книжке накопилось рублей тысяча. И я оттуда брал деньги во время учебы в техникуме. Стипендии-то не хватало. И еще студенты получали вторую стипендию из фонда совета командиров. Потом, уже без Макаренко, это запретили. Правда, можно было написать заявление директору техникума – поскольку я воспитанник Макаренко, а нас в техникуме было двое, Вася Чумак и я, и нам подкидывали еще по десятке. Плюс 15 рублей – стипендия. Можно было пропитаться: завтрак – 32 копейки, обед – 45 копеек, таким образом, на рубль можно было прожить день. А позже мы подрабатывали.

– А в коммуне питание было бесплатное?

– Нет, платное. И одежда, и все остальное. Из тех денег, которые мы отчисляли на свое содержание. Коммуна жила на полной самоокупаемости. У нас появился капитал.

– И это справедливо?

– Справедливо. Если не нравилось, нам говорили: предложите свой вариант. А мы ничего предложить не могли.

– Почему старшие должны содержать маленьких?

– А куда их девать? Макаренко проявил такую благотворительность – коммуна имеет средства, чтобы содержать младших.

– Где-то я читал, что Макаренко утверждал, что за четыре часа коммунар выполнял взрослую норму.

– Выполнял. Я, допустим, заработал двести рублей, столько же или, может быть, чуть больше получал и взрослый рабочий. Мы-то были проворнее. Всё бегом, всё бегом.

– Иван Демьянович, а можно сказать, что три года в коммуне были главным событием вашей жизни?

– Конечно. За эти три года я получил специальность. «Из ничего» – профессия. Преподаватели в коммуне были замечательные. Я их часто вспоминал. Многому научила меня коммуна – дисциплине, ответственности, товариществу.

– Значит, в вашей жизни было несколько важных событий. Первое событие – коллективизация, второе событие – коммуна и третье событие – война. А четвертое событие – создание семьи.

– Точно.

– Из этих событий наиболее значительное влияние имела коммуна?

– Безусловно.

– До коммуны вы не знали свою дорогу. Кроме как пасти коров. А коммуна вас поставила на путь истинный. И по нему вы идете всю жизнь.

– Правильно.

Щербинин, или где теперь Антон Макаренко?

Образование – это легко.

Воспитание – это трудно.

Такое соотношение.

То, что эти «сосуды» сообщающиеся, – иллюзия. По крайней мере, еще никто не доказал, что между ними – токи-перетоки. Иллюзия даже и то, что они всегда рядом. Воспитание ушло из нашего образования – и ничего… Нет, они – разные.

Образование – это знания.

Воспитание – это нравственность.

Образователей – тысячи и тысячи.

Воспитателей – единицы.

Принцип такой: обучился – обучай, воспитался – воспитай. Обучиться – да, а воспитаться – вопрос…

Место для образования – класс.

Место для воспитания – жизнь.

Необразованный человек – человек.

Невоспитанный человек – животное.

Великого педагога Антона Макаренко увлекло не образование, а воспитание. Классу он предпочитал завод. Завод, на котором дети производили первоклассные фотоаппараты.

Школа-хозяйство – это принцип Макаренко. Каждая школа должна иметь свое хозяйство. Не нарошенское, а взаправдашнее. Еще лучше – внедренное, вписанное в народное хозяйство. Не случайно даже и то, что завод, построенный педагогом Макаренко для своих воспитанников, через годы станет космическим. Однажды туда приедет Сергей Королев, человек, отправивший в космос Юрия Гагарина.

Плохо есть, когда школа закрылась от общества. Хорошо есть, когда общество открыто перед школой.

Это – увертюра. А теперь пусть скажет Сергей Владимирович Щербинин, воспитатель, который, подобно Макаренко, имел две попытки выйти с детьми в большую жизнь.


«К Антону Макаренко я шел долго. А начинал учителем физкультуры. Сначала закончил институт физкультуры, потом – геофак пединститута, потом – академию государственной службы. А вообще я человек коркинский.

Был день, когда Людмила Арсентьевна Юсупова, заведующая гороно, вызвала меня и сказала: «Ты справишься, иди в школу № 4 в поселке Роза и – карты тебе в руки». Даже квартиру пообещала.

Это 1981 год. Кого сначала учить и воспитывать? Педагогов. Потому что они не понимали меня. Мы разговаривали на разных языках. Я им говорил одно, они мне – другое. Дальше. Кого учить и воспитывать после педагогов? Родителей микрорайона. Микрорайон шахтерский, сложный. И многоэтажные дома, и частные усадьбы, и бараки. Высокая преступность. Точнее сказать, много правонарушений.

Школа – восьмилетняя, 580 детей. Здание небольшое. Учились в две смены. Всё – сложно. Надо сказать, что в то время был такой лозунг: школа – центр воспитательной работы в микрорайоне. Хорошо, так тому и быть. Идея – чтобы в каждом дворе, на каждой улице создать разновозрастные, как у Макаренко, отряды школьников. Отрядов оказалось более 90, в каждый входило до 12 человек. Выбрали отрядных командиров. На это мероприятие пригласили родителей. И они, к удивлению многих, – пришли. Собралось человек четыреста. Командирами выбирали ребят, скажу так, с избыточной энергией. Живых, подвижных, активных, даже и хулиганистых.

И – пошло. Праздники дворов. Поздравляли – кого? То тетю Машу, то тетю Глашу. То в честь 8 марта, то в честь 1 мая. Но до праздников надо было, естественно, привести дворы в надлежащий вид. Убрать в подъездах.

Представьте себе: 90 командиров собираются на заседание совета. Говорили, голосили, обсуждали. Но не так, чтобы дети сами все делали, – нет, их надо неназойливо вести, направлять. В том-то и суть.

Что дальше? Детские площадки. Мы сказали: дайте нам материалы – всё сделаем сами. Сделали. Потом открыли при школе клуб собаководства. Поголовно занимались спортом. Дело пошло. Через год не стало правонарушений.

Теперь – о финансах. Без денег – как? На уроках труда стали делать кельмы, мастерки, терки. Начали шить. Девчонки шили полотенца, рукавицы, прихватки, короче, кухонные принадлежности. А еще была у нас небольшая теплица. Выращивали цветочную рассаду. Ящички для рассады сколачивали мальчики. Свою продукцию продавали предприятиям, ЖЭКам, пионерским лагерям. У нас был заключен договор со строительными организациями, и мы им поставляли рукавицы, варежки, мастерки. Как могли, зарабатывали.

Деньги… Я их не касался. Всё решал совет командиров. На строительство храма? Сколько? Полторы тысячи. Что еще? Какой-то семье помочь? На праздники дворов – сколько? Торт купить бабушкам? И так далее.

Чтобы сплотить детей, я проводил многодневные походы. А было нас человек пятьсот. Отправлялись классами, вместе с родителями. Осваивали ближнюю местность, окрестности Коркино.

Что еще важно? Надо было научить детей жить вне школы, в новых условиях. Не скажу, что было все гладко. Не обходилось без «отдельных случаев». Но они были исключениями.


В этой школе я проработал восемь лет. Работал бы и дальше, но горком партии предложил мне другую работу. К тому времени я уже с головой ушел в педагогику Макаренко, и заведующая гороно Елена Михайловна Салмина, знавшая об этом, предположила, что я мог бы использовать опыт Макаренко в нашем детском доме. Он находился, мягко говоря, в плачевном состоянии. Дети какие-то забитые, все в клеточных одеяниях, подстрижены под ноль, в баню ходили строем.

С чего здесь начинать? С того же, с системы командиров. Опять же по Макаренко. Наводить порядок через разновозрастные отряды, через заботу старших о младших… А прежде всего, перестроить детский дом. Весь интернат я разбил на квартиры. В квартире – туалет, ванна, биде, умывальники, душ, кухня, спальня. От общей столовой я отказался. Кухня была общей, а ели дети у себя в квартире. Ели, мыли посуду, убирали у себя. В группах лишних воспитателей убрал, группы стали семьями, воспитатели – папами и мамами. А детский дом назвал домом детства.

Теперь другой вопрос – вопрос социализации наших воспитанников в обществе. Свою школу мы ликвидировали, а детей распределили по школам города.

И что? Правонарушения свелись к нулю. Дети стали лучше учиться. Они учились, работали, были всегда заняты. А воспитатели занимались малышами. Дети посещали дом пионеров, станцию юных техников, спортивные секции. Они не были замкнуты, как прежде, в интернате.

Про труд. У нас были механические мастерские. Между прочим, станки покупали на свои деньги. Делали заказанные нам детали для железной дороги. Мебель делали. Девочки шили. Была большая теплица. С весны ели свою редиску, зелень. Рассады хватало и на продажу. Урожай собирали сами. А кроме того, мальчики мастерили кухонные гарнитуры, девочки шили скатерти, занавески, рукавицы. У нас были промышленные швейные машинки, на которых охотно шили и мальчики, иные лучше девочек. Наконец, были у нас и «серьезные» заказы – мы поставляли железной дороге контактные шайбы.

Для всех обязательно – плавание. Чтобы каждый умел плавать. Сауна: для разных возрастов своя температура, свои процедуры. После сауны – бассейн, а потом фитотерапия с медом. Лечебные травы собирали в лесу и выращивали сами. Загар. И для каждого ребенка – массаж. Дети практически не болели.

У нас появился ансамбль народных инструментов. Этим занимался Виктор Мефодиевич Мелехин, профессионал высокого класса. Он учил детей играть на баяне, на домбре, на бас-гитаре. Иногда мы устраивали мастер-классы. Нам давали Дворец культуры, в нем разворачивали выставку «Все начинается с детства», тут же продавали свои поделки. Люди охотно раскупали наши игрушки. По праздникам я разрешал стряпать пельмени, чебуреки. Смешно было смотреть, как пацаненок, весь в муке, лепит пельмени. Сам процесс был, может быть, важнее еды.

Наши выставки-продажи заканчивались концертами. Часа на полтора. Выступали дети и сотрудники. Вместе.

Кульминация всех воспитательных мероприятий – многодневные походы.

Походы – это всё: умение жить в обществе, преодолевать трудности, понимать природу. Дождь, грязь, жара, комары, застрял автобус – всё воспитание. Рыбалка, кругосветки… У нас было шесть байдарок. Два автобуса, грузовая машина, автомобиль. Своя походная печка, на которой пекли пирожки, жарили рыбу. Своя походная баня. Особое удовольствие – после жаркого дня вечером попариться в бане…

В поход ходили все, с двухлетнего возраста. Малыши ходили в близкие походы. Три километра прошли – вернулись. А старшие… Если, допустим, база у нас в Чебаркуле, старшие идут в поход, допустим, к Тургояку, пешком. Или до Сатки. Так мы жили в палаточном городке целый месяц.

Конечно, все это я не могу отнести на свой счет. Мне повезло с педагогами-единомышленниками. Это – В. М. Соловьева, Л.Л. Щербинина, В. Г. Мусихин, И. О. Генкель, С. А. Кончина и многие другие. Большую помощь оказывали спонсоры – директор Коркинского рыбзавода В. Н. Пупышев, тогдашний директор горгаза В. В. Комарёв, и не только они. Наконец, глава города В. И. Марченков всегда уделял детдому особое внимание.


Тем не менее прошло время и, откуда ни возьмись, появились «доброжелатели», завистники и любители «докладывать». Пошли разговоры, что я не чист на руку. Будто обогащаюсь за счет детей. Будто, например, я построил себе двухэтажный коттедж. А там – обыкновенный дом на садовом участке. И так далее.

Конечно, без бани, без теплицы, без всего того, что у нас было, работать проще. И после меня бассейн забросили, сауну разрушили, теплицу снесли… Ввели одновозрастную систему, сделали общую столовую. Все музыкальные инструменты выбросили.

Я пришел к выводу, что система Макаренко не поддается массовому тиражированию. Сам, как лакмусовая бумага, пропитывался учением Макаренко. Встречался с многими известными макаренковедами – беседовал и спорил с ними, проверял сам себя. И в итоге понял: работа, которую я проводил, – не для всех».

Уже несколько лет, как Щербинина «вежливо попросили». Не факт, что вежливо, но факт, что попросили. В других фактах разбираться не будем. Зададим только один вопрос: то, что делал Щербинин, – плохо? Нет, не плохо. Мне, например, нравится. Можно лучше? Можно. И надо. Но туда же, в том же направлении, по тому же курсу. По – Макаренко. Не только школа, не только классы, не только уроки, не только умственный труд, но и – обязательно – труд ручной. Не знаю, как это было установлено, но наука будто бы выяснила, что человек умственной профессии будет лучше думать, умствовать, если поработает руками. Руки помогают мыслить.


Антон Макаренко – один из самых прославленных в мире людей. А он – кто? «Всего лишь» педагог. Мог ли Антон Семенович в последний год жизни предположить, что пройдет пятьдесят лет после него, и 1988 год будет объявлен (ЮНЕСКО) международным годом Макаренко? Что его признают великим – среди ста великих людей XX века? Что во всех странах мира отыщутся педагоги, которые объявят себя не то что его знатоками и почитателями, а восторженными поклонниками и горячими последователями?

И в то же время Антон Макаренко нигде не победил. Нигде.

Почему?

То, что предлагал Макаренко, – дело не школьного масштаба. В сущности, он хотел воспитать народ («Сегодня дети, завтра – народ»), Так все устроить, чтобы в обществе не стало несчастных, обездоленных, обозленных, потерявших себя людей. А это – что? Это – первейшая, высочайшая, величайшая из всех социальных задач, которые можно себе представить.

Но могут ли педагоги воспитать народ? Вряд ли. Воспитательное воздействие педагогов – мизерное, если сравнить его с воспитательным воздействием среды, то есть общества. Чтобы изменить народ, необходимо изменить социальное устройство – среду. А общество еще не созрело до того, чтобы поставить перед собой такую задачу – изменить само себя. Может быть, оно когда-нибудь созреет для этого, но созревает оно, судя по всему, медленно.

От всех, кто «как Макаренко», – избавляются. Как в свое время избавились от него самого.

Антон Макаренко – не с нами. Хочется думать, что он впереди нас.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации