Текст книги "40 лет среди индейцев. Пещерный лев"

Глава 14 «Как я съел Собаку»

Преграждает путь тебе

серый камень городов,

Ты забыл луну дорог,

запах пота лошадей.

Возвращайся в прерии,

ты уснул, но верю я —

Крик орлицы из-за гор

пусть разбудит он тебя.

Возвращайся в прерии,

здесь свобода ждёт тебя.

Ты узнаешь, как звенит

смех грозы и плач дождя.

Ты согнулся, словно клён,

и болеешь – это зря,

Ведь в запасе у друзей

Есть лекарство для тебя!

«Возвращайся в Прерии», Танцующий Лис

Дома меня уже все заждались. Собака, оказывается, уже три недели торчал в лесу и не знал, что же делать дальше. Ему казалось, что мой приезд должен что-то для него прояснить. По дороге в лес Женька рассказывал подробности Собакиной лесной жизни – чем он питается, как спасается от холода, что просил привезти. В этот раз Женька вёз продукты и напильник – надо было поточить затупившийся топор, дров ведь требовалась уйма. По мере приближения к нашей стоянке у меня созрел план, как разыграть Собаку (мы время от времени практиковали подобное). На этот раз я предложил Женьке, зайдя в типи, сказать, что Бизон женится и остаётся жить в Таллине. А потом он выйдет из типи как бы «привязать коней», а я зайду туда вместо него. То-то Собака удивится!

– Ну что же, – сказал Женя, – врубим Rock в этой дыре!

И мы начали реализовывать наш коварный план. Всё вышло даже лучше, чем было задумано.

Мы подкрались к поляне, где стояло одинокое типи, перед которым возвышалась внушительная куча дров, и оценили оперативную обстановку.

Из типи тянулась тоненькая струйка дыма, но никаких звуков слышно не было: Собака спал. Тем лучше – не успеет ничего сообразить.

Женька проскользнул в дверное отверстие и разбудил Собаку. Тот как-то вяло его поприветствовал и стал возиться с костром, чтобы вскипятить чайник. Женька повременил немного и сообщил пренеприятнейшую новость: «Бизон нас предал».

Собака сразу проснулся и стал громко ругаться.

– Я так и знал! – кипятился он вместо чайника, – что добром это не кончится, и этот придурок выберет бабу!

Я в это время сидел рядышком за тонкой стенкой типи и просто угорал со смеху, держась из последних сил, чтобы не заржать в голос и не обнаружить раньше времени своё присутствие.

Женька, тоже с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться, пулей вылетел из типи и кивнул мне, мол, путь свободен, клиент созрел, можно заходить. Рот мой сообщник зажимал обеими руками – мышцы лица уже отказывались ему повиноваться. Я выбрал момент, наблюдая в щёлку, когда Собака отвернётся спиной к выходу, и зашёл внутрь вместо Женьки, а после проскользнул мимо Собаки и улёгся на лежанке. Собака продолжал возиться с костром и не заметил подмены. Он упорно не смотрел в мою сторону, так как был раздосадован и пытался сосредоточиться на костре, который плохо разгорался и дымил, щипля ему глаза. В типи, как это всегда бывает в таких случаях, стояла дымовая завеса. Мне это было только на руку…

Через некоторое время у Собаки накопилась новая порция комментариев на тему моего «предательства». Он набрал в рот воздуха, и, очевидно, собираясь высказать очень и очень многое, что было у него на душе и что он обо мне теперь думает, начал очередной заход:

– А как же её родители?

И тут я, как бы сочувствуя ему, с интонацией такой же досады и чувством глубокого сопереживания произнёс:

– А хрен его знает, как там её родители!

Сказать, что Собака остолбенел – значит не сказать ничего. Он безумно вытаращился в мою сторону, пытаясь совместить две картинки реальности – в одной я был далеко-далеко в Таллине, а в другой – сидел прямо перед ним. Челюсти Собаки беззвучно двигались, как у рыбы, выброшенной на мель, а широко раскрытые глаза испуганно смотрели на меня. Ноги его подкосились, и он как стоял, так и стал оседать как будто на табуретку, но никакой табуретки под ним не было, и он просто приземлился на пятую точку.

В этот момент раздалось два взрыва истерического хохота, которые и привели его окончательно в чувство. В типи на четвереньках вползал Женька – его буквально выворачивало наизнанку. Он рухнул на лежанку и стал перекатывался с одного бока на другой. Рядом бился в конвульсиях я. Спустя некоторое время к нам присоединился и Собака, до которого, наконец, дошёл смысл происходящего, а оцепенение прошло.

Мы не могли остановиться минут пятнадцать. И потом, вспоминая этот случай, тоже начинали ржать, да и сейчас, спустя почти 27 лет я пишу это и широко улыбаюсь. Нет, не смогу я всё это передать словами, это надо было видеть…

Собакина эпопея в итоге закончилась в тот раз возвращением в семью, а о моей дальнейшей жизни среди индейцев я расскажу в своих следующих книгах.

Продолжение следует…