Текст книги "40 лет среди индейцев. Пещерный лев"

Первая после ночного перерыва электричка до Питера должна была отправиться часа через три-четыре, и мы решили пройти пешком пару остановок по направлению к Питеру по прибрежной кромке Финского залива. Наше эмоциональное возбуждение от этого фантастического пау вау стало проходить, действия приобрели более осмысленный характер, и мы уже не просто бесцельно брели в неизвестность в ожидании чудес, а бодрым шагом направлялись домой.

Было уже светло, над лесом взошло Солнце. Мы с Собакой решили искупаться. Залив везде был мелкий, заходить пришлось далеко. Наконец появилась какая-никакая глубина, и мы стали там плавать и нырять. Вода и брызги в солнечных лучах переливались и сверкали всевозможными оттенками. Я посмотрел на Солнце и его отражение в заливе и узнал сцену из моего недавнего сна.

Глава 9 «Дайте мне стать свободным человеком!»

О, дайте, дайте мне свободу,

Я свой позор сумею искупить!

Ария Князя Игоря из оперы «Князь Игорь».

И в этом месте, Колян,

не поверишь, вся камера рыдала.

Шура Каретный

Через несколько дней после встречи с индейцами нам с Собакой удалось устроиться на работу: Ходок с Вишней, торговавшие на раскладке книжками, сообщили, что в их фирме образовались вакансии.

Фирмой руководил выходец из солнечного Кыргызстана по имени Анвар. Дело у него было поставлено из рук вон через задницу, но благодаря связям (одних только родных братьев-предпринимателей несколько штук) ему всегда удавалось в нужный момент раздобыть денег, чтобы заткнуть очередную внезапно образовавшуюся пробоину в своём бизнесе.

В первый день нас с Собакой поставили торговать на точку у Московского вокзала – и мы заработали по 10 тысяч (примерно по полторы шавермы каждому). Следующие дни на других точках были не такими удачными, но всё же это была работа, и она приносила деньги.

Жара, стоявшая до этого в Питере, внезапно сменилась обычной для этих мест прохладной погодой, и нам пришлось искать тёплые вещи. Я съездил к Матонажину, и тот спонсировал меня шерстяным свитером.

Но на нашей работе, несмотря на то, что работали мы там с 8 утра до 9 вечера (а вставали и ложились соответственно двумя часами раньше и двумя часами позже), скопить достаточную сумму денег всё ещё не удавалось. Из-за плохой организации рабочего процесса с зарплатой то и дело случались казусы, например, обнаруживалась недостача. Бывало, конечно, что книжки воровали на улице, но чаще всего они пропадали ещё до нашего выхода на точку – их либо вытаскивал из коробок сам Анвар, либо его управляющий. Потом недостача вешалась на нас, и с нашей зарплаты списывали деньги.

Иногда книжки просто не покупали, и нам, естественно, не компенсировали неудачный рабочий день, мол, сами виноваты, раз ничего не продали. Однажды меня по ошибке выгрузили с книжками не на том месте, где должна была быть точка, и через час бессмысленного стояния я понял, что торговли здесь не будет: людской поток идёт в стороне. На моё счастье, ко мне зашёл в гости знакомый индеанист – я попросил его покараулить книжки, а сам за три поездки на метро перевез товар на другую точку, где торговал Собака, и даже успел продать несколько книжек перед закрытием, заработав себе на ужин. В удачный день мы с Собакой покупали по шаверме – она считалась чуть ли не деликатесом, по сравнению с кашами и рыбными консервами, которыми мы тогда питались.

Однажды к нам наведалась «крыша» – двое подтянутых и подчёркнуто вежливых молодых парней в спортивных костюмах. Сами себя они называли «ракета» (от слова «рэкет»), Анвар платил им за охрану. Парни осведомились, всё ли у нас в порядке, и сказали, что будут наведываться регулярно, а в случае чего – защитят. Случай не заставил себя долго ждать. Буквально днём или двумя позже на Собаку, торговавшего без меня у Московского вокзала, «наехал» какой-то брутальный персонаж, и Собака, испугавшись, отдал ему дневную выручку и все свои сбережения в придачу. На следующий день я вышел вместе с ним и немедленно сообщил о происшествии «крыше». Наши «защитники» подкараулили Собакиного обидчика (тот тёрся неподалёку) и увлекли к себе в машину разбираться. После этого он перестал нас беспокоить, но денег не вернул, и Собака оказался в жёстком минусе – потерял все деньги, а ещё на нём висел долг за якобы потерянные книжки. Мне же от этого «долга» удалось как-то отвертеться – я был понаглее Собаки и не соглашался с тем, что должен что-то возмещать, раз книжки по ночам никто не охраняет и не принимает у меня вечером под опись. В итоге мне что-то там насчитывали, а я просто это игнорировал. Собака же понемногу отдавал «долги» с выручки, стремясь в глазах начальства выглядеть честным работником. Мне было довольно грустно на это смотреть.

Скоро мы сообразили, что такими темпами не заработаем на съём квартиры (а к Собаке в конце августа должна была приехать жена) и стали изобретать различные махинации. Самая простая – это завышать ценник на книги и зарабатывать на разнице. Иногда это удавалось, и тогда к обычным 5—6 тысячам получалось положить в карман ещё две-три, а иногда и больше. Также некоторые наши коллеги ездили на оптовую книжную базу и покупали там недавно проданные книги, возвращая их в коробки, а наценку брали себе. Но самый эффективный способ обогащения продемонстрировал управляющий Анвара, который каждый день проверял нашу работу и собирал выручку в конце дня. Выбрав удачное время, он собрал деньги и просто исчез с ними. Искать его в большом городе никто, естественно, не стал, а в обязанности «крыши» это не входило.

Три недели на этой работе порядком нас измотали, главным образом, из-за недосыпа. Выходных, как таковых, не было – можно было отпроситься, если очень надо, но отоспаться в такой день за всю неделю всё равно не получалось. И я понял, что мы с Собакой снова идём не туда.

До встречи с индейцами, на которую мы не попали бы, если бы не остались в Питере после пау вау, всё вроде бы шло более-менее правильно, и итогом всему этому было чудесным образом свалившееся на нас настоящее индейское пау вау, а также незабываемые Инипи со Скай Хоком. Но вот после этого я уже не видел никакого смысла оставаться в Питере. С сапогами и Матонажином всё как-то не клеилось – он и со мной-то не хотел возиться, а уж с Собакой тем более. Во время редких визитов не особенно радушно меня встречал, и его вполне можно было понять: его «бизнес модель» не была рассчитана на ещё одного работника. Даже если бы я что-то умел и реально помогал, заказов у него всё равно было мало. А чтобы делать сапоги без заказов, впрок, требовались дополнительные деньги на материал, которых не было, так же как и на зарплату подмастерью, хотя Матонажин и говорил о ней, когда по вечерам строил планы на будущее, так сказать, делил шкуру неубитого медведя. Как я сейчас понимаю, он просто недостаточно хорошо всё себе представлял, когда соглашался брать меня в ученики. Хотя мысли об учениках у него определённо были и до меня: он пытался учить питерских ребят, которые ездили к нему в гости. Но с ними было проще: они, в отличии от меня, не имели жилищных проблем. А то, что у меня было больше мотивации, так это пока не подкреплялось никакими полезными навыками. Однажды я запорол заготовки голенищ, потому что на шаблонах, оказывается, был отмечен не край заготовки, а шов, а для цельной детали полагалось приставлять к шаблону ещё одну маленькую детальку. Я об этом не знал и поспешил всё раскроить, и за испорченные заготовки Матонажин целый день пил из меня кровь, рассказывая о моей бесполезности. Пришлось всё это терпеть, ответить было нечем. То, что я помогал по хозяйству, было не в счет: с этим он вполне справлялся и без меня, а вот денег я никаких не приносил, только отнимал время.

С моим компаньоном Собакой мы стали потихоньку отдаляться друг от друга. Перед поездкой мы обещали поддерживать один другого на пути к Великой цели, выкурили много трубок и даже обменялись одним мокасином – так и ходили всё пау вау в разных на каждой ноге. Это как бы символизировало то, что мы идём по жизни вместе. До определённого момента я честно выполнял свои обязательства, вносил свои заработки в общий котёл, и часто мы жили на то, что мне удавалось заработать на комиксах и на продаже индейских сувениров. Но с течением времени я стал замечать, что Собака ведёт себя как-то неправильно – не борется, а сдаёт позиции одну за одной. Он хочет остаться в Питере просто потому, что не может уехать – боится скандала с женой. Та ни в какую не хотела возвращаться обратно на Украину, торопила его со съёмом квартиры и ни о чём другом слышать не желала. Лично я не боялся никакого скандала, к тому же считал, что эту семейную проблему таким образом не решить. Во всяком случае, не надо было бояться жены и делать из-за этого кучу бессмысленных действий. Но это было не моё, а их семейное дело, и я понял, что наши пути расходятся. Тем более, что у меня были ещё собственные личные дела, не связанные больше с пребыванием в Питере. Поэтому в один прекрасный день я обсудил сложившуюся ситуацию с Собакой, после чего мы выкурили трубку, расторгли наше соглашение и вернули друг другу по мокасину. С работы на книжках я ушёл спонтанно, даже сам такого не ожидал от себя. До этого уход представлялся мне иначе: нужно было чего-то дождаться, сколько-то там доработать, возможно отдать какие-то долги. Но, работая однажды с напарницей на книжной точке и считая ворон в хмуром питерском небе, я вдруг подумал: «А что я тут вообще делаю?» Пересчитал в кошельке свои сбережения – их как раз хватало на еду до конца месяца и на билет домой. Кроме этого, в начале сентября меня ждал ещё гонорар за серию комиксов, можно было продолжать работать до этого момента, но с такой работой, как наша, ещё неизвестно было, где найдёшь, а где потеряешь.

Страница неоконченного коммикса

Поэтому я встал, потянулся, попрощался с обалдевшей от такого самоуправства напарницей (она вполне могла доработать в тот день и одна) и направился прямиком к Матонажину, чувствуя небывалый подъём – как будто крылья выросли за спиной. Именно в такие редкие минуты и ощущаешь, что значит стать по настоящему свободным человеком. Недостаточно просто плыть по течению и ждать, что река принесет тебя к желанной цели: необходимо еще и управлять своей лодкой.

Не имело значения, радушно встретил меня в тот раз Матонажин или нет (встретил как обычно). Я просто разорвал все связывающие меня с другими людьми мнимые обязательства.

Анвару я не был ничего должен, потому что он сам воровал у нас книжки и неправильно организовал процесс, а крайним сделал нас, но при этом строил из себя благодетеля, манипулируя нами и играя на чувстве ответственности.

Я не обязан был поддерживать и Собаку, не разобравшегося в своих отношениях с женой и двигавшегося уже совсем не в том направлении, в котором мы задумывали идти в самом начале. Питерские реалии тоже оказались не такими, какими мы их представляли, поэтому упорствовать и придерживаться старого плана просто не имело смысла, сколько бы мы ни выкурили бы трубок и сколько бы скандалов ни устроила Собаке Ленка.

С нашей квартирной хозяйкой отношения у нас окончательно испортились. В этом были виноваты все, включая некоторых очень уважаемых людей, поэтому я не буду углубляться в подробности – могу себе это позволить. Собака в последний момент всё-таки где-то раздобыл денег и снял квартиру, а я переехал к знакомому в коммуналку, воспользовавшись его любезным предложением, и дожил оставшееся мне в Питере время там. Заезжал в гости и на старую работу к бывшему шефу Анвару, который не смог мне ничего предъявить, очевидно прекрасно понимая, что ничего я ему не должен, а я показал, что не собираюсь от него прятаться. Анвар арендовал себе какой-то подвал под складское помещение и попросил меня разрисовать там стены весёлыми картинками, что я и сделал, заработав ещё немного денег. Собака там же сколачивал деревянные стеллажи для книжек и делился своими творческими планами – по его словам, у него всё теперь удачно складывалось благодаря замечательному человеку Анвару. Я мысленно сравнивал Анвара с Матонажином, и мне было смешно. Даже при том, что наш великий вождь оказался не Доном Хуаном, а обыкновенным смертным со всеми причитающимися недостатками – это был всё-таки Матонажин, герой Алтайской эпопеи и мастер своего дела, а не какой-то там мелкий барыга.

Через некоторое время я дождался моего гонорара за комиксы, а к Собаке приехала Ленка с Василисой. Я помог им донести вещи до квартиры, распрощался с ними и уехал на Украину. Собака остался работать у Анвара продавцом книг и шофёром и жить на съёмной квартире – довольно сомнительном в стратегическом отношении плацдарме.

Вот так закончился мой «Питерский поход» 94го года.

Я получил массу новых невиданных впечатлений (одни индейцы чего стоили) и не чувствовал себя проигравшим, но и на выигрыш это не было похоже, уж скорее на ничью. Я остался на плаву, хотя и не добился поставленной цели – научиться шить сапоги – и раздумывал, не заняться ли в итоге чем-то другим, например устроиться на работу по специальности, художником. Ведь приносили же мне деньги комиксы, так что почему бы и нет? План же выучиться шить сапоги в том виде, в котором я его себе представлял, оказался нежизнеспособным. А полученный за это время опыт предстояло ещё переварить и осмыслить.

Глава 10 Пляска Духов

И забылся от бед многочисленных

В дикой пляске индейский народ.

(остальные слова разобрать не удалось).

Группа «Красная Сила», «Пляска Духов»

Не помню точно, что я тогда успел переварить и осмыслить, закончив с одним жизненным сюжетом и тут же ввязавшись в новый, но сейчас, спустя 30 лет, вполне могу это сделать.

Во-первых, прежняя картина «индейского мира», которая существовала у нас с Собакой в головах, окончательно растаяла. Мы только что увидели не вымышленных, а реальных индейцев – целое пау вау свалилось нам на головы. Не отдельные гастролёры и продавцы магических услуг, говорившие слушателям то, что те хотели от них слышать, а как бы подлинный срез современного индейского общества – разных людей, от бизнесменов до простых гопников из резервации. Они были совсем не такими, как киношные крутые индейцы. Это огорчало. Но они были очень похожи на нас – это радовало. Никто из них не носился со старой традицией, для них это были просто «старые рубахи», «старые обряды», их новая жизнь была от всего этого далека. Современный индейский мир создавался из современных же составляющих: ярких синтетических тканей и ленточек, кожи промышленной выделки, пластмассы, современной бижутерии, а старинные традиционные материалы, если и находили применение, то совершенно в иной интерпретации. Орлиные перья, табак – всё это присутствовало и почиталось, но тоже как-то совершенно по-другому. Старейшины были не древними стариками, не умеющими говорить на языке белого человека, а современными образованными людьми, и вели себя как городские жители, правда, с некоторым индейским колоритом, но не более того. Насколько мы успели понять из разговоров, индейские вещи делались не по строгим племенным канонам, а скорее по их мотивам, кому как захочется. Помню, как мы с Аней допытывались у одного танцора, насколько традиционным для его племенной культуры является использование ярко-жёлтого лимонного оттенка бисера, которым были вышиты его мокасины. Он долго не мог понять о чём речь, а потом сказал, что он так видит (Аня поначалу перевела это как «мне в видении пришёл жёлтый цвет»), но скорее всего имелось в виду творческое видение («я художник – я так вижу»), а не Видение, полученное в дикой природе после общения с духами.

Или же вспомнить тот танцевальный жезл из штопора у одного из моих новых знакомых. Было ясно, что они собирали свой мир, как конструктор, из деталей, оказавшихся под рукой, а не занимались долгими поисками нужных «индейских» ингредиентов, как это делали мы. К тому же, в Америке налажена целая индустрия по продаже нужных «комплектующих» для пау вау, нет никаких проблем достать что-то – плати деньги и просто покупай, хоть в виде запчастей, а хоть и готовое. С орлиными перьями вот только некоторые трудности, но судя по их количеству на танцорах – не такие уж большие.

Но несмотря на то, что всё это пау вау состояло из современных деталей, оно не переставало быть индейским. Мы не понимали тогда смысла танцев, но очень скоро заполнили этот информационный пробел. И старая форма индеанисткого пау вау исчерпала себя, давая место новой. Раньше все так или иначе соотносили себя с индейцами девятнадцатого века, даже когда перестали верить в реальность существования там «последних свободных шеванезов» (или «Последних из племени Людей-Псов»). Все общинные эксперименты являющиеся по сути попытками найти для себя как раз такую реальность, стремлением уйти от современных ценностей и замещения их идентичными натуральным, – всё было испробовано и закончились ничем, требовалось найти новый путь.

И современное пау вау как раз представлялось таким путём. Больше не нужно было убегать в леса и горы, потому что современное пау вау это не альтернатива, а часть современной цивилизации, где индейцам отведено своё законное место. И, судя по всему, они были им довольны, во всяком случае, не выглядели несчастными, какими мы их себе представляли.

«Пляска Духов», картина Говарда Терпнинга

В истории коренных американцев, в самом начале резервационного периода, есть один драматический эпизод, получивший название «Пляска Духов». Когда загнанные в резервации индейцы, лишённые традиционных занятий, почти одновременно пережили массовый психоз. Неким духовным лидером по имени Вовока была придумана или получена в видении новая «концепция». Надо было начинать танцевать особый танец, облачившись в специально сделанные одежды, и тогда пыль, поднятая танцем, вскоре покроет всю Землю. Она засыплет белых захватчиков, и убитые родственники и погибшие от пуль белых бизоны вернутся, земля обновится, и всё будет как прежде.

Новость моментально распространилась по многим племенам, исключая те, в чьей мифологии не предусматривалось возвращение мёртвых. И находившиеся в подавленном пограничном состоянии несчастные люди, чьё сознание было на уровне людей неолита и строилось на мистических суевериях, уверовали в эту новую религию и неистово бросились исполнять все её предписания. Самых воинственных американским войскам пришлось «вразумлять» с помощью оружия.

После этого все религиозные церемонии запретили на несколько десятилетий, разрешено было только лишь танцевать, желательно для туристов. Вот так появилось современное пау вау. Энергию угнетённых индейских народов удалось «канализировать» в такую вот безопасную форму, и народ послушно принял это и пошёл указанным путём. Как говорили древние римляне: «Горе побеждённым».

Несколько забегая вперёд, скажу, что считаю такой же «канализацией жизненной энергии» и всё «движение реконструкторов», начиная с пау вау индеанистов (самых первых реконструкторов) и заканчивая крутыми международными рыцарскими ристалищами, где славянские команды уверенно занимают первые места. Конечно, современные реконструкторы совсем не напоминают тех смешных романтиков, одетых в сшитые из скатерти индейские костюмы или доспехи из чайников и фольги. Построенные «викингами» настоящие драккары нынче бороздят просторы морей, вызывая у домашних мальчиков и офисного планктона острую зависть…

Но всё это – не более, чем бегство от реальности. А реальность, тем временем, вовсе не собирается ждать, когда наивные покорители морей и отважные победители драконов соизволят, наконец, вернуться на грешную землю и направить свою энергию в полезное русло. Ну а пока вокруг развалившейся и усыплённой множеством транквилизаторов страны продолжает сжиматься железное кольцо вражеских войск, да и в самом ядре некогда триединой славянской общности давно уже идёт кровопролитная война, для отвода глаз называемая всеми сторонами как-то иначе.

Строить «волшебную страну» – прекрасное занятие, но ключевой вопрос – «за счёт чего?». Как говорил когда-то Матонажин: «А много ли от этого колбасы прибавилось в стране?» И имел он в виду, конечно, не те сто сортов, которые после развала СССР появились на прилавках к вящей радости охреневшего от такого счастья обывателя. За ту колбасу мы расплачиваемся, продавая свои природные богатства и лишая будущего своих детей. Впрочем, это и так уже давно не наши природные богатства. Но вы всё равно держитесь, граждане реконструкторы, и хорошего вам настроения! (с)