Текст книги "Вокруг политехнического. Потомку о моей жизни"

Вечеринки у Люды Механиковой

Арик Якубов настолько сблизился с Людой Механиковой, что они теперь всегда были вместе.

Арик, как и раньше, носил ее портфель, появлялись на занятиях они одновременно и уходили в одном направлении. Они выглядели вместе довольно-таки странной парой. Худенький, невысокий подтянутый и элегантный Арик и полная, чуть даже расплывшаяся Люда, немного повыше ростом Арика. Но взгляд ее выдавал незаурядный ум и тонкое понимание жизни и окружающих нас людей. Она даже обладала определенным магнетизмом, и, если бы захотела, около неё была бы толпа поклонников.

Люда была весьма независимой женщиной. Она жила одна в двухкомнатной квартире, где я иногда бывал раньше с Ариком и Володей, которые проводили с ней много времени. Возможно, что и я бы был все время вместе с ними, но у меня свободного времени практически не было.

Но теперь все праздники в нашей группе мы отмечали в ее квартире. Это было удобно, поскольку никого из родителей там не было. Гостиная была довольно большой и в нее помещались все желающие попраздновать из нашей группы. Любой из нас мог бы и пригласить кого угодно, но приглашенные бывали нечасто, – нам и так было хорошо. Пили в нашей группе много, но не напивались до бесчувствия. А отношение к девочкам было теплое и, я бы сказал, бережное.

А Люда была гостеприимной хозяйкой, хотя, мне кажется, она по уровню превосходила всех девочек нашей группы, но старалась этого не показать. Училась же она средне. Ее не интересовали ни машины, ни механизмы. Попала она сюда случайно, но продолжала учиться и легко переходила с одного курса на другой.

После окончания института и моего отъезда в Академгородок я

больше не встречал ни Арика, ни Люды и совершенно не знаю, каков был их жизненный путь.

Впрочем, они, как мне кажется, мною тоже не интересовались.

Амнистия и её последствия

Вскоре после смерти Сталина, 28 марта 1953 года газета «Правда» объявила об амнистии. В считанные недели лагеря и тюрьмы покинули 1 млн. 200 тыс. заключенных, или около половины всех заключенных лагерей и исправительных колоний.

Большинство из них были либо мелкими правонарушителями, осужденными за незначительные кражи, либо рядовыми гражданами, оказавшимися жертвами одного из бесчисленных репрессивных законов, которые предусматривали наказания практически в любой сфере деятельности, начиная с «самовольного ухода с рабочего места» и кончая «нарушением паспортного режима».

Эту амнистию называли «ворошиловской», потому что Ворошилов был теперь Председателем Президиума Верховного Совета СССР, и именно он подписывал Указ «Об амнистии».

Амнистии подлежали все, кто был приговорен к лишению свободы сроком менее, чем на пять лет; все осужденные за должностные и экономические правонарушения, за злоупотребление властью, а также беременные женщины и матери, имеющие детей младше десяти лет, несовершеннолетние, мужчины старше пятидесяти пяти и женщины старше пятидесяти лет.

Указ об амнистии предусматривал сокращение наполовину срока лишения свободы для всех остальных заключенных, кроме тех, кто был осужден за «контрреволюционные преступления», хищения в особо крупных размерах, бандитизм и преднамеренное убийство.

Как видите, амнистии не подлежали «политические» заключенные, а также бандиты и убийцы. С «политическими» разбирались еще несколько лет, они начали выходить на волю только в 1955—1956 гг., а бандиты и крупные воры довольно легко сбегали на волю, когда очень хотели.

Среди амнистированных оказалось большое число воров и грабителей, и крупные города захлестнула волна преступности. Эта волна не обошла стороной и Ленинград. На улицах стало невозможно ходить, из рук женщин вырывали сумочки, срывали головные уборы. Карманники промышляли в трамваях, автобусах, троллейбусах и просто на улице в толпе.

Все это делалось на глазах у людей, нагло, даже днем. Вечером же на улицу было просто выйти опасно. Даже Невский проспект стал местом, где по вечерам грабили и даже убивали.

Квартиры обворовывались и днем, и ночью. Жить стало невозможно, поножовщина и грабеж стали обычным явлением. Милиция явно не справлялась с нарушителями закона. И городские власти обратились к Обкому и Горкому комсомола, а те решили, что спасти положение могут комсомольцы – рабочая молодежь и студенты.

Я начальник штаба комсомольского патруля

В комитет комсомола института пришел комиссар милиции III ранга, симпатичный человек средних лет. Мы созвали по его просьбе актив, и он обрисовал нам ситуацию, сложившуюся в Ленинграде после амнистии.

Нам дали Невский проспект от Московского вокзала до Дворцовой площади, и надо было в субботу и воскресенье организовать вечернее патрулирование проспекта.

На заседании Комитета комсомола меня назначили начальником штаба этого рейда, и было решено, что я подберу комсомольцев в штабы на факультетах для организации комсомольского патруля и предложу общую схему патрулирования.

Одновременно комитет комсомола утвердил Киселева (имя я забыл) начальником постоянного Штаба комсомольского патруля. Его послали куда-то на учебу, и я его в работе больше практически не видел. Может быть, он занимался другими предприятиями и учреждениями и, наверное, занимался успешно, потому что, когда через год награждали орденами и медалями за создание и успешную работу комсомольского патруля, его единственного наградили орденом Ленина.

На следующем заседании комитета я предложил общую схему работу патруля. Весь Невский проспект от Московского вокзала до Дворцовой площади разбивался на 12 участков. За каждый участок отвечал свой штаб, членов штаба выделяло факультетское бюро комсомола. Мы предварительно поработали с милицией, и они подсказали нам адреса домоуправлений, которые и предоставлялись на время рейда штабам.

Общую координацию осуществлял главный штаб, который располагался в помещении Куйбышевского райкома комсомола на углу Невского проспекта и Фонтанки (на той же стороне, что и кинотеатр Титан).

Этот дом, некогда бывший центром литературной жизни дореволюционного Петербурга, был снесён в 2011 году без достаточно веских оснований. Правда, говорят, что его облик будет восстановлен.

Наш главный штаб формировался комитетом комсомола института, при нем были созданы оперативные группы. Я был назначен начальником главного штаба. Все мои предложения по работе комсомольского патруля были одобрены. Было внесено много других предложений, и часть из них тоже была принята.

Мы знали, что многие бандиты вооружены ножами, возможно, у кого-то могло быть и огнестрельное оружие. У нас же никакого оружия не было и быть не могло. Мы же были только общественностью. Это накладывало на нашу работу дополнительные требования. Ребята для безопасности должны были ходить минимум по трое, каждая тройка обязательно должна была видеть, по крайней мере, еще одну тройку, а те, в свою очередь, еще одну.

Патруль не должен был самостоятельно разбираться с нарушителями. Их следовало доставлять в штаб как можно скорее и, желательно, не силой. Всякие разборки на улице были запрещены. Впрочем, тогда слова «разборка» не существовало. Вместо него говорили «разбирательство», «драка», «с применением силы» и т. п.

Подготовка к патрулированию

Теперь нам предстояло в кратчайшие сроки провести большую работу. Мы нашли ребят, которые хотели изучить боевые искусства и, прежде всего, самбо. И здесь нам помогла милиция. Десятки, если не сотни студентов начали тренироваться у опытных тренеров. Важно было научиться боевым приемам, чтобы можно было быстро обезвредить вооруженного ножом или пистолетом бандита. Я тоже прошел краткий практический курс и научился защищаться и обезвреживать нападавшего.

Для патрулирования Невского проспекта мы сформировали главный штаб и 12 штабов. Они, в свою очередь, начали формировать оперативные группы и тройки. Стал вырисовываться общий состав патруля. Примерно 25—30% его состава были подготовленные в большей или меньшей степени комсомольцы. Остальные выходили на патрулирование на субботу или воскресенье добровольно. Некоторые соглашались патрулировать оба дня. Причем почти половина патрулировавших были студентками.

К ноябрю все было готово, и мы стали ждать первого дня работы. На заседании комитета комсомола я отчитался о подготовке, мне задали много вопросов, и всю проделанную работу одобрили.

«Чистим» Невский проспект

Свыше тысячи студентов вышли в первый день на патрулирование. И сразу из штабов начали поступать донесения о стычках студентов с бандитами и ворами. Помещения Штабов начали заполняться задержанными. Составлялись протоколы, и большую часть задержанных увозила милиция.

Мы, члены Главного штаба посетили все штабы, обсуждая все возникавшие вопросы и принимая интуитивные решения. Никаких особых прав у нас не было. Мы даже задерживать не имели права, и бандиты это понимали лучше нас. Поэтому все задержания оформлял потом в штабе прикрепленный милиционер. Он же решал, что делать с задержанным дальше, вызывал спецмашину, которую называли «Черный ворон», или «Воронок». Она доставляла задержанных в отделение милиции, а студенты выступали свидетелями.

В первый день никаких серьезных происшествий не было. По-видимому, бандиты, привыкшие к своей безнаказанности и терроризировавшие жителей города, были ошарашены внезапностью отпора и той решительностью, с которой студенты начали задерживать нарушителей, мало интересуясь законностью задержания.

Но на следующий день в штабе, располагавшемся неподалеку от Главного штаба во дворе дома на Литейном проспекте произошло ЧП. Туда доставили троих бандитов, которые вели себя в Штабе нагло, задирая работавших там студентов, постоянно матерились, временами срываясь с места, чтобы вырваться из помещения. Хотя помещение было небольшим, там собралось человек 15 студентов, в основном из оперативного отряда, хорошо владевшие приемами боевого самбо. И в это время в помещение ворвались с улицы человек семь бандитов, чтобы освободить задержанных.

Завязалась драка. Численное преимущество было за студентами. Бандиты драться умели, но обученные студенты превосходили их в умении обезвреживать нападавших. Несмотря на то, что кое-кто из нападавших выхватил ножи, студенты быстро обезвредили их и связали.

Когда я примчался в штаб, борьба была кончена. Все бандиты были связаны и все они сидели или даже лежали на полу. Милиционер составлял рапорт, а начальник штаба пытался составить список задержанных, доставая из карманов бандитов удостоверения и паспорта. Раненых и избитых среди студентов не было. А вот бандиты красовались синяками и кровоподтеками. Вскоре всех увезли.

В последующем таких происшествий больше не было. После этой потасовки бандиты стали нас бояться. Обстановка на Невском проспекте резко изменилась в лучшую сторону. Нас хвалили. Жители города благодарили нас за то, что мы успешно чистим город.

В главном штабе на Невском

Главный штаб выполнял в основном координирующую и организующую деятельность, а также помогал штабам в сложных случаях, когда они не знали, как поступить с задержанным или, когда было необходимо объясниться с кем-либо, выступившим в защиту какого-нибудь бандита, прикинувшегося мирным жителем.

Это бывало часто, когда при задержании они начинали апеллировать к публике, стараясь вызвать жалость к себе, а нас представить бандитами, задержавшими ни за что, ни про что его, несчастного прохожего, который просто шел мимо, а тут к нему пристали какие-то «фраера».

Но патруль-то видел, что этот несчастный, только что, работая в паре с другим, вытащил бумажник у мужчины. В момент задержания бумажника у вора в руках уже не было, Т.к. он успел его передать своему сообщнику, и он думал, что выйдет сухим из воды.

Сразу находились сочувствующие, которые призывали студентов отпустить его, а некоторые из окруживших были его сообщниками, и они пытались организовать толчею и оттеснить студентов от вора. Студенты, уже приобретшие опыт, понимали это. Поэтому в таких случаях им на помощь быстро подходило подкрепление, а вскоре уже приводили и второго грабителя с бумажником, который он еще не успел выпотрошить и выбросить.

Нам, работавшим в Главном штабе, вменили обязанность еще и борьбу с проститутками. Должен сказать, что законов о борьбе с проституцией не было. Почему-то считалось, что она в СССР искоренена. Нет проституции, – нет и законов. Поэтому милиция проституток задерживать не имела права. Тем более предъявлять им какие-либо обвинения или каким-либо образом наказывать. Даже штрафы не были предусмотрены. А проституция, конечно, была, и все знали это. За два с половиной – три рубля на Невском проспекте можно было получить эти услуги в любом подъезде.

У нас в оперативном отряде Главного штаба были студенты и студентки, которых милиция обучила, как доставлять проституток и тех мужчин, которые хотели воспользоваться их услугами прямо в главный штаб.

Подъезд с ул. Рубинштейна был темен и неприметен. Студент, договорившийся с проституткой, или студентка, «согласившаяся» на предложение клиента, заходили в этот подъезд и поднимались на третий этаж. Дверь с площадки этого этажа вела сразу в ярко освещенный большой зал, где располагался штаб. Для проституток и их клиентуры это была полная неожиданность.

Их записывали, проверяли правильность данных ими сведений. Если они работали, писали письма на работу о том, чем они занимаются.

Для мужчин это было совершенно неприемлемо. Они были солидными, респектабельными людьми, поэтому умоляли нас не писать им на работу.

А женщинам было все равно. Почти все они нигде не работали и занимались проституцией не потому, что им нехватало на жизнь, а, как говорят, «из любви к искусству». По крайней мере, так они говорили. Но надо сказать, эта «древняя профессия» была весьма прибыльна. Многие из них были весьма привлекательны, хорошо одеты. Явно не дно общества.

Они и со студентами пытались заигрывать. Лично мне пришлось разговаривать и составлять протоколы на двух из них. Одна работала продавщицей в буфете, она говорила об одинокой жизни и отсутствии радостей.

Другая была совсем молоденькая, – ей было всего 16 лет. Она даже гордилась тем, что с ней любой мужчина становится половым гигантом, и заявляла, что она другой жизни не знает и не желает знать. У нее были родители, и они, по ее словам, давно с этим смирились, и никак на ее решение повлиять не могут.

Обычно составив бумаги, мы их отпускали. Вскоре некоторых приводили снова.

Я впервые столкнулся с проституцией и понял, что не хочу заниматься борьбой с ней и больше ни разу не садился заполнять протокол и объясняться с проститутками и их мужской клиентурой, которую мне к тому же еще и немного жалко было.

В Удельном парке

Мы патрулировали Невский проспект по субботам и воскресеньям недели четыре, а ближе к зиме нас сняли с него и послали патрулировать Удельный парк.

Я участвовал в патрулировании парка только самый первый раз, когда надо было все организовать – штаб, схему патрулирования, связь с милицией и т. п.

Огромных размеров парк был пуст. Люди боялись заходить туда даже днем. Внутри парка полными хозяевами были шайки бандитов, и между ними все время возникали стычки за какое-то там влияние, что меня совсем не интересовало.

Первое патрулирование прошло спокойно. Нас никто не провоцировал, и мы ходили тройками по пустынным дорожкам парка по установленным маршрутам.

Было скучно, с темнотой зажглись фонари, но ничего не происходило, и мы с радостью пошли домой, когда пришло время завершения патрулирования.

На следующий день я попросил Веню Извекова освободить меня от этой работы, поскольку я запустил свои текущие дела, которые с меня никто не снимал.

Я порекомендовал на свое место сразу несколько человек на выбор, и все кандидатуры были достойные. Подумав, Веня согласился, и больше я участия в патрулировании не принимал.

Через месяц я узнал, что вскоре бандиты пытались отвоевать свою территорию, и начались стычки между ними и студентами. В общей сложности были задержаны десятки преступников, но, к сожалению, не обошлось без потерь, – одного студента бандиты зарезали.

Никто не понял, как и когда это произошло, как он оказался в парке в одиночестве, но его труп нашли на дорожке. Тем не менее, патрулирование еще продолжалось какое-то время, пока парк не стал снова безопасным местом для жителей района.

Награждение

Через год, зимой 1956—1957 года, когда я уже не был членом комитета комсомола, более того, был исключен из комсомола (исключение не было утверждено райкомом ВЛКСМ), награждали за активную работу по патрулированию города орденами и медалями. Руководитель комсомольского патруля института Киселев (кажется, его звали Саша) был награжден орденом Ленина, многие студенты-комсомольцы получили ордена и медали.

Меня не вспомнили. А, может быть, сознательно не внесли в списки представляемых к награде. А, может быть, включили в списки, а потом вычеркнули… со мной впоследствии бывало и такое.

Я этим никогда не интересовался. Хотя все же какие-то награды потом получал.

Встреча с грабителями

Я довольно часто вечерами заходил к Вене Извекову в общежитие. Он жил в одном из корпусов на Флюговом пер. Там можно было спокойно поговорить с ним обо всех делах, чего совершенно не представлялось возможным сделать в комитете комсомола, где всегда была толпа народа и Веня говорил с несколькими людьми одновременно.

Как-то раз я засиделся у него допоздна, потом заторопился, боясь опоздать на последний трамвай, – мне нужно было ехать к себе на Прибытковскую, а пешком это было весьма далеко, – хватило бы на пару часов идти.

Стояла осень со снегом и слякотью. Я решил не идти на Лесной пр. к остановке трамвая, потому что это было в обратном направлении, а пошел по темной улице сзади корпусов общежития, которая вела к Кушелевке (кажется, ул. Харченко). Там трамвай поворачивал с 1-го Муринского пр. налево под железнодорожный мост и всегда ехал медленно. Двери в трамваях тогда еще автоматически не закрывались, и я рассчитывал запрыгнуть на ходу на подножку трамвая. Собственно, я это проделывал не раз, это была обычная практика. Многие студенты из общежития на Флюговом пер. только так и садились утром на трамвай.

Пока я шел вдоль корпусов, было относительно светло, кое-где горели фонари. Потом пошел забор. Стало темнее. Только снег белел около фонаря. Там у забора стояли парень с девушкой и обнимались. Я был одет в костюм, а сверху на мне было теплое зимнее пальто, которое я не застегнул, поскольку мне было довольно жарко, и оно было нараспашку. В руках я держал портфель с документами комитета комсомола.

Еще не дойдя до столба, я увидел вторую парочку у забора, а когда я приблизился к столбу, первая пара перестала обниматься, и парень направился ко мне. Девушка тоже начала медленно идти в мою сторону. Я взглянул назад. Парень из второй пары шел за мной.

Сколько мыслей в одно мгновение пронеслось в голове! Мне уже ясно было, что это грабители, а мне, естественно, не хотелось быть ограбленным. Кроме того, как правило, у каждого был нож, и пырнуть ножом в случае сопротивления им ничего не стоило. А могли пырнуть и просто так для развлечения, тем более с ними были подруги.

В последнее мгновение я еще раз оценил обстановку.

Парень впереди протянул свои руки ко мне и взял меня двумя руками за запястья. Девушка тоже подошла близко, и я явственно увидел ее заинтересованные глаза, с любопытством ожидавшие дальнейшего действия. Идущий сзади парень ускорил шаги, но все же был еще не рядом, а шагах в десяти.

А дальше я уже все делал автоматически, как учили нас на занятиях. Когда он сомкнул свои руки у меня на запястьях вытянутых вперед рук, рукава моего пальто задрались и открылись часы, которые мне подарил папа.

– Не отдам, – мелькнула мысль. – Получай.

В тот же момент моя правая нога сильно ударила его в пах. Нас учили бить стремительно, очень сильно, и «по месту», иначе не будет эффекта. Я так и сделал. Это было отработано.

Эффект был немедленный. Парень согнулся в три погибели, а потом завалился на бок. Я не стал ждать, пока подойдет второй, а побежал, благо 1-й Муринский пр. был уже недалеко. И как раз шел трамвай, на который я и запрыгнул. Это было легко, потому что на повороте под железнодорожным мостом трамвай шёл медленно. Теперь я посмотрел назад. Второй парень не побежал за мной, он и две их подруги стояли над первым, который все еще корчился от боли.