Текст книги "Искатели злоключений. Книга 1"

Садовник Блюм не подвел и вскоре привез нам отличный отрез черной, как смоль, материи. Правда, прежде чем отдать ее, он долго и нудно выпытывал у нас, зачем это вдруг она понадобилась, для какой такой цели?

Сначала мы долго старались убедить его в том, что купили ткань без всякой цели, а просто нам взбрела в головы такая блажь. Но старичок не поверил, и тогда мы признались ему, что хотим сшить халаты, в которых будет удобно рыться в саду и на огороде, окучивая грядки и клумбы. Блюм сразу расцвел, как только услышал это, и тут же отдал нам драгоценный сверток. И пообещал еще подарить нитки и красивые пуговицы. Но мы не стали злоупотреблять его добротой – зачем скелетам пуговицы?! – и сказали старику-садовнику, что у нас есть все для рукоделия и что нам от него больше ничего не требуется.

– Кроме советов, как окучивать грядки, – добавил хитрый Лангет.

А Ростбиф, вспомнив о правилах хорошего тона, кивнул головой и пробасил:

– Спасибо, господин Блюм, вы нас здорово выручили!

Притащив сверток с материей в нашу с Пипом комнату-кладовку, мы спрятали его в укромное место и договорились, что шитьем костюмов займемся после того, как все улягутся спать. Чем меньше пуппетроллей будут знать о наших планах, тем больше шансов будет у нас на успех.

– Если за ночь не справимся, продолжим кроить в другую ночь, – сказал Лангет и выглянул из комнаты в коридор. – Главное, не попасться на глаза господину Апфелю: он тут же доложит обо всем Ворчайлсу.

– Ворчайлс не Блюм, он не поверит, будто мы шьем халаты для работы в саду! – улыбнулся Ростбиф. – Особенно, если мы успеем нарисовать на них белой краской ребра!

Представив себе, как хозяин «Незабудки» изумленно разглядывает творения наших рук, мы весело рассмеялись и побежали во двор. До ужина оставалось каких-нибудь полчаса, и нам хотелось еще вволю поиграть и порезвиться с товарищами по пансиону.

На шитье костюмов у нас ушла целая неделя. Оказывается, это не такое уж простое дело – шить костюмы скелетов. Сначала их нужно придумать. Потом сделать выкройки. Затем отдельные куски ткани слепить в единое целое. И только после всего этого можно приступать к раскраске и окончательной примерке.

Неделя, которую мы потратили на подготовку к спектаклю под названием «Ожившие скелеты», прошла довольно спокойно. Если не считать одного маленького происшествия, случившегося в пятницу – за два дня до намеченной «премьеры». В пятницу наша суровая гнэльфина торжественно объявила:

– Сегодня ваш класс отправляется в гости к баронессе Элизе Марии фон Кекуок. Эта милая дама любезно согласилась принять ораву пуппетроллей с единственной целью: чтобы вы на практике смогли показать, чему научились на моих занятиях. Поэтому те, кто сегодня ОТЛИЧАТСЯ в гостях, запомнят этот вечер на всю оставшуюся жизнь. Вы меня поняли?

Мадам Брюле обожгла нас всех ледяным взглядом, и мы в едином порыве выдохнули:

– Да, мы поняли!

– Вот и прекрасно! – Сиреневая туша откинулась на спинку стула и уже чуть мягче произнесла: – А сейчас мы повторим основные правила хорошего поведения в гостях. Мумрик, что нужно сделать, когда входишь в чужой дом?

– Нужно поздороваться с хозяевами.

– Правильно. А что еще?

– Можно подарить цветы хозяйке…

– Верно. А что еще?

– Не повредит сказать ей какой-нибудь комплимент…

– Молодец! Пожалуй, с тебя достаточно. Пип!

– Я! – Мой друг вскочил как ужаленный и вытянулся в струнку перед мадам Брюле.

– Что еще нужно сделать, когда приходишь в гости?

– Наверное, поблагодарить за приглашение?

– Чудеса, угадал с первого раза! Но почему ты так неуверенно это говоришь, Пип? У тебя есть какие-нибудь сомнения?

– Нет… У меня нет сомнений, мадам Брюле!

– Великолепно… Тогда скажи: что мы сделаем после того, как выпьем кофе?

Пип удивленно посмотрел на учительницу:

– Ничего, мадам Брюле… Подождем не принесут ли еще что-нибудь.

– Мы поблагодарим хозяйку и уйдем! Разумеется, попрощавшись! Ты понял?!

– Понял… А если вместо кофе нам подадут чай?

– Мы все равно попрощаемся и уйдем!

– Но уже не поблагодарив?

Услышав эти слова, мадам Брюле подскочила чуть ли не до потолка.

– Ты надо мной издеваешься, глупый мальчишка?! Благодарить хозяйку нужно в любом случае!

– Даже если она ничем нас не угостит? – снова вздумалось уточнить моему приятелю.

Этого мадам Брюле выдержать просто не могла.

– Во-он!! – закричала она, хватая свой «поминальник». – Вон из класса немедленно!! И хорошенько подумай над своими словами и поведением!!

Пип пожал плечами и послушно поплелся к дверям.

– Я вас не хотел обидеть, мадам Брюле… – сказал он, остановившись на минутку у выхода из класса. – Просто ваш предмет такой трудный… Чуть ошибешься и готово: сморозил глупость. Хуже математики, честное слово!

И он вышел в коридор и затворил за собою дверь: тихо и аккуратно, не хлопая. Так, как это положено делать воспитанному пуппетроллю.

Вечером мои одноклассники и, конечно, я сам уселись в небольшой автобус и покатили в гости к госпоже фон Кекуок. Мадам Брюле взгромоздилась на переднее сиденье и, кроме спины шофера и прекрасного вида в лобовом окне, она ничего не видела. Это дало нам возможность слегка расслабиться и даже чуть-чуть порезвиться. Мумрик, которому доверили букет из трех алых гвоздик, вскоре решил их зачем-то понюхать. Но аромата никакого не уловил и сунул цветы сидящему рядом с ним Лангету:

– Странно, они совсем не пахнут!

– Не может быть: эти гвоздики настоящие, а не искусственные!

Лангет ткнулся носом в ярко-красные головки цветов и с силой втянул в себя воздух. И через секунду все его тело содрогнулось от мощного чиха, а голова, откинувшись на мгновение назад, тут же вернулась в первоначальное положение, закопавшись в несчастные цветочки.

– Что ты наделал!.. – прошептал с ужасом Мумрик, подбирая с пола оторванные головки гвоздик и протягивая их Лангету. – Теперь это не букет, а веник!..

– Подарим веник, в хозяйстве пригодится. – Великий чихальщик смущенно потупился и, немного подумав, пробормотал: – Привяжем их нитками к стебелькам. У старушки баронессы наверняка слабое зрение – она ничего не увидит.

Лангет вынул из кармана катушку черных ниток – у нашей четверки теперь всегда при себе имелось что-нибудь из подобного добра, – и принялся привязывать головки гвоздик. Занимаясь по ночам шитьем костюмов скелетов, он сделал эту работу довольно быстро и ловко.

– Сойдет и так, – сказал Лангет, любуясь на свое творение, – баронесса и не заметит маленькой починки!

И он оказался прав: Элиза Мария фон Кекуок, получив из рук Мумрика изящный букетик, ниток не разглядела. Она только слегка прищурилась и, сдвигая на кончик носа очки, изумленно воскликнула:

– Какие прекрасные цветы! Большое спасибо! Я занимаюсь садоводством много лет, но таких гвоздик с черными ободками еще не видела! Наверное, это очень редкий экземпляр?

– Очень редкий! – подтвердил Лангет, облегченно вздыхая. – Во всем Пуппефельде вы не найдете больше ни одного такого цветка!

– Спасибо-спасибо! – еще раз проворковала близорукая старушка и, пригласив гостей в зал, передала своей горничной подаренный нами букетик: – Поставь гвоздики в вазу, Августа. Только будь аккуратна: не сломай их нечаянно!

– Уж если эти сорванцы не сломали, то я, тем более, не сломаю, – обиженно проворчала пожилая служанка и ушла на кухню с гордо поднятой головой.

Мадам Брюле, вспомнив о своих обязанностях, ткнула Ростбифа в широкую спину указательным пальцем и прошипела:

– Скажи какой-нибудь комплимент даме! Не стойте немыми столбами!

Ростбиф взволнованно выдохнул воздух из легких и пробасил, хватая баронессу за руку:

– У вас в доме так вкусно пахнет! Наверное, вы зажарили для нас молочного поросенка?

У мадам Брюле, едва она это услышала, закатились под веки глаза и подкосились ноги. Она непременно упала бы на пол, придавив насмерть парочку зазевавшихся пуппетроллей, если бы мы с Лангетом не подставили ей вовремя кресло.

Зато баронесса фон Кекуок выслушала слова простодушного Ростбифа весьма спокойно. Она только вежливо освободила свой локоть из цепкой лапы нашего дружка и, чуть улыбаясь одними уголками губ, проговорила:

– Благодарю вас, юноша. Вам тоже нравятся эти ароматы? У нас с вами общие пристрастия! Но ЧЕМ это пахнет, вы узнаете за столом. Прошу вас, господа!

И она показала рукой на длинный стол, накрытый красивой белой скатертью и уставленный столовыми приборами.

– Только после нас! Только после нас! – тихо проверещала мадам Брюле, приходя в себя и вскакивая из кресла. И помчалась к столу, обгоняя прожорливых учеников и саму хозяйку дома. Усевшись по правую руку от баронессы, мадам Брюле скомандовала: – Можете садиться!

Обмениваясь вежливыми пинками и тычками, мы кое-как поделили остальные стулья и тоже примостились к столу. Обилие ножей и вилок нас уже не смущало, как-никак, а уроки мадам Брюле пошли нам впрок. Единственное, чего мы ожидали с опаской, так это начала светских разговоров. Мадам Брюле приказала беседовать только на общую, интересную для всех, тему. А что могло интересовать старую баронессу? Результаты вчерашнего матча бейсболистов? Ловля карасиков на мух? Ловля самих мух? Нам это было неизвестно. При гробовом молчании мы принялись пировать: Августа принесла вкусные закуски и, чуть позже, жареного молочного поросенка с петрушкой во рту (Ростбиф все-таки угадал, чем пахнет в доме баронессы!)

Первой нарушила тишину сама Элиза Мария фон Кекуок.

– Сегодня моя кошечка поймала двух мышек! Вы подумайте: ее никто этому не учил, а она поймала! – произнесла хозяйка гостеприимного дома.

– Кошек учить – только портить, – пробасил Ростбиф, искренне считая, что нашел с баронессой общий язык. – Впрочем, как и пуппетроллей, – добавил он и тяжело вздохнул.

Мадам Брюле многозначительно кашлянула и с упреком посмотрела на своего разговорчивого ученика. Беседа о кошках, так удачно начатая фрау Элизой, мгновенно угасла.

– Зато я учил нашу собаку ловить воров и жуликов не меньше года, – смело поднял оброненное знамя главного златоуста отчаянный Мумрик. – Целый год я прыгал перед ней, изображая грабителей. Изодрал двое пары штанов и порвал дюжину рубашек…

– Ты сам их изодрал или это сделал твой пес? – полюбопытствовал Пип.

– Мы оба, – честно признался Мумрик. И продолжил: – А когда в наш сад залезли настоящие воры, Крокус даже не почесался!

– Наверное, ты что-то неправильно ему объяснил, – высказал предположение простак Ростбиф. – Мадам Брюле вот тоже не втолкует нам, о чем можно разговаривать за столом в гостях, а потом сидит и кашляет, как простуженная.

После такой речи обычно немногословного Ростбифа наша бедная гнэльфина закашлялась по-настоящему. Но стучать ей по спине мы не стали: кто знает, как она воспримет эти действия? Пришлось старой баронессе самой придти на помощь мадам Брюле, а заодно, и нам.

– Дети всегда говорят то, что думают, – сказала она, сочувственно улыбаясь своей соседке по столу. – Не нужно на них за это сердиться и строго за это спрашивать!

– Да-да, конечно… – промямлила мадам Брюле и злобно воткнула вилку в кусок жареного поросенка. Наверное, в этот миг он показался ей ненавистным Ростбифом, и она решила прикончить его на месте.

Взялись за жаркое и мы: разговор о собаках и кошках не получился, и самое лучшее в этой ситуации для всех нас было переключиться на что-нибудь менее опасное. Однако, увлекшись едой, кое-кто из гостей стал забывать о правилах хорошего тона. Я перестал пользоваться ножом – у меня были отличные зубы! – Пип почему-то принялся бросать косточки под стол, а Лангет вдруг громко хрюкнул и повторил свой недавний трюк: откинул голову назад и изо всей силы ткнулся носом в тарелку. Остатки гарнира щедро осыпали близсидящих одноклассников и только отдельные редкие капли соуса попали на баронессу и мадам Брюле. Но оказалось, что и этого было достаточно для того, чтобы наша гнэльфина вновь сорвалась с цепи и закричала:

– Вон!! Немедленно все вон!! И больше никогда не ходите со мною в гости!!

Лангет, которому терять уже было нечего, попробовал заартачиться и задержаться за столом.

– А кофе? – спросил он невинным тоном. – Вы же сами сказали, что пока нам не подадут кофе или чай, мы должны сидеть на своих местах и развлекать хозяйку!

– У вас это отлично получилось! – улыбнулась баронесса. – И вы, конечно, получите чай и торт. Августа, угости, пожалуйста, мадам Брюле и мальчиков чаем!

Отказаться от торта было не в наших силах. Когда еще его нам предложат! Покосившись на Лангета и мадам Брюле, я встал и попросил у хозяйки дома прощения. За всех нас, без исключения. И добрая баронесса Элиза Мария фон Кекуок нас всех простила. И тоже без исключения. Даже мадам Брюле – можете себе представить?!

Увы, наша гнэльфина не была такой благодушной и добросердечной, как старая баронесса – прощать никого она не собиралась. Все воскресенье наша четверка – я, Пип, Ростбиф и Лангет – трудились не покладая рук, убирая опавшие листья на огромной территории владений господина Ворчайлса. А после того, как все воспитанники улеглись спать, мы, несмотря на дикую усталость, продолжили работу над костюмами скелетов. И в полночь – о, этот счастливый миг! – наш труд был закончен. Примерив свои наряды, мы остались ими очень довольны. При лунном свете или при тусклом, колеблющемся пламени свечи наши силуэты выглядели просто зловеще. Особенно жутко смотрелся почему-то Пип: наверное, его тощая и долговязая фигура больше всего напоминала «замученных злыми воспитателями бедняжек-пуппетроллей».

– Может быть, мы не станем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? – спросил Лангет и положил мне на плечо свою костлявую руку. Его пустые глазницы уставились на меня с ожиданием и надеждой: ему очень хотелось, чтобы я его поддержал.

Но я решил не менять наши планы: задания мадам Брюле все равно уже были выполнены и теперь, в первом часу ночи, было бы совсем неплохо улечься спать. Пип и Ростбиф со мною радостно согласились – у них обоих уже слипались глаза, и они, как болванчики, ежесекундно кивали белыми черепами.

Сняв маскарадные костюмы, мы бережно сложили их в шкаф, и наши новые друзья побрели в свою комнату.

И вовремя: именно в эту минуту дежуривший воспитатель господин Апфель надумал сделать обход в спальном корпусе. Но когда он заглянул ко мне и Пипу, то услышал только сладкое похрапывание и сопение – мы уже крепко-крепко спали.

Да, мы уже спали. Храпел вовсю и Ростбиф в своей комнате. И только один неугомонный Лангет не спал, а бодрствовал. Не найдя у нас поддержки, он решил действовать в одиночку. Выкрал потихоньку свой костюм – сказалась пуппетролльская натура! – быстренько в него облачился, взял свечку и спички и отправился в гости к мадам Брюле. Он знал, что по спальному корпусу бродит подслеповатый и глуховатый господин Апфель, и потому не опасался наткнуться на него где-нибудь в коридоре. Но о том, что в эту ночь с обходом всех своих владений надумал пойти сам господин Ворчайлс, Лангет, разумеется, не ведал. И он столкнулся с ним – лоб в лоб, как и мечталось нам встретиться с мадам Брюле.

Кавалер Золотого Кнута и Медового Пряника вынырнул из-за угла как раз в тот момент, когда «бедная жертва мучителей-педагогов», уже подпалив свечу, подкрадывалась к дверям комнаты, в которой проживала вредная гнэльфина.

Услышав чьи-то тихие шажочки, Лангет замер и повернул голову в ту сторону, откуда доносились подозрительные звуки. И увидел господина Ворчайлса, а господин Ворчайлс увидел его. Точнее, господин Ворчайлс увидел скелет пуппетролля со свечкой в костлявых пальцах и, конечно, не сразу узнал в нем своего воспитанника. Гроза и ужас пансиона «Незабудка» громко взвизгнул и попятился было назад, но, на его беду, в том месте стояла большая красивая кадка с заморским кактусом. Споткнувшись о нее, бедняга присел на колючий цветок и снова взвыл – на этот раз еще более громко и пронзительно.

И, конечно, разбудил мадам Брюле, которая тут же выскочила в коридор в одном пеньюаре и с каким-то дурацким колпаком на голове.

Господин Ворчайлс ни разу в жизни не видел свою подчиненную в таком виде, да еще при свете свечи. И справедливо подумал, что это привидение пришло на помощь не к нему, а к маленькому круглому скелету, столбом стоявшему перед ним и внимательно разглядывавшему пустыми глазницами свою несчастную жертву. Поэтому он, едва успев привстать с колючего кактуса, вновь дернулся назад, вновь споткнулся о кадку и вновь присел на сплющенный цветок, окончательно превращая его в кашу и лишая последних иголок.

Как ни странно, но третий вопль, вырвавшийся из глотки господина Ворчайлса, привел в чувство и мадам Брюле, и Лангета. Наш артист, сообразив, что пора уносить ноги, резко дунул на свечу и погасил, танцующий во тьме, огонек. А могучая гнэльфина, разведя сначала широко в стороны длинные руки, быстрым движением сомкнула их, норовя сцапать ожившего пришельца из холодной могилы. Но промахнулась и только громко хлопнула в ладоши. Этот звук еще больше подхлестнул Лангета, и он бросился со всех ног наутек по длинному и темному коридору. Лангет бежал до тех пор, пока не налетел на беднягу Апфеля. Воткнувшись ему в живот головой, он повалил престарелого воспитателя на пол и грохнулся рядом с ним. Попробовал сорвать с себя проклятый костюм и только еще больше в нем запутался.

Тут-то и настигла его карающая рука мадам Брюле. Она схватила несчастного толстячка за шиворот и подняла высоко вверх.

– Ну что, попался?! Сейчас я тебе задам!!

О том, что случилось глубокой ночью, мы узнали только утром от самого Лангета. Хитрюга дал нам возможность позавтракать и уже потом все рассказал. Наверное, он догадывался, что на голодный желудок мы могли бы его и разорвать, а на сытый, возможно, помилуем.

Так оно и произошло, хотя Ростбиф, съев двойную порцию завтрака – Лангет предусмотрительно пожертвовал ему свою! – все равно попробовал разделаться с «героем-одиночкой». Но я и Пип храбро встали между двумя повздорившими толстяками, и шаткий мир был сохранен.

– Теперь они возьмутся за вас, – сообщил нам вторую новость слегка помятый Лангет. – Мне пришлось во всем сознаться Ворчайлсу, Апфелю и мадам Брюле – а что делать?! – и они, я так думаю, прицепятся сейчас к вам троим.

– Подлый предатель! – прошипел Пип, сжимая кулачки. – Не мог промолчать о товарищах!

– Не мог, – развел руками Лангет. – Я висел под самым потолком, а мадам Брюле донимала меня двумя вопросами: «Кто твои дружки? Отпустить тебя или не отпустить? Кто твои дружки? Отпустить тебя или не отпустить?..» В тот миг мне очень не хотелось, чтобы она меня отпускала…

– Ничего бы с тобой не случилось! – фыркнул я в ответ на его слова. – Такие круглые пуппетролли не расшибаются!

Лангет еще ниже понурил голову:

– Я и молчал как рыба… Но господин Ворчайлс пообещал воткнуть в меня все кактусовые иголки, которые вытащит из себя, и требовал немедленно признаться…

– И ты признался! – возмущенно воскликнул Ростбиф и, взмахнув руками, ударил себя по толстым ляжкам.

– Меня уговорил господин Апфель. Он сказал, что пуппетроллей, которые делают ужасные гадости и выдают своих товарищей, господин Ворчайлс иногда прощает. Все-таки мы – пуппетролли и у нас пуппетролльский пансион, а не институт благородных девиц.

– Коварный Апфель тебя обманул! – сказал Ростбиф и от гнева раздул щеки, словно мячики. – За такой ночной тарарам даже Мумрика не простили бы, а он у нас отличник и образец для подражания!

Наверное, мы еще долго стояли бы в школьном дворе и препирались, но тут раздался звонок, и все побежали по классам. Пошла на урок и наша четверка. Хотя, если сказать честно, у всех у нас в эту минуту было одно желание – провалиться сквозь землю. И чем глубже, тем лучше.

Весь день мы ждали вызова к господину Ворчайлсу, ломая головы над тем, какое наказание он для нас выберет. Пипу мерещились розги, Ростбиф с ужасом думал об отлучении от еды на несколько суток, а мы с Лангетом почему-то решили, что нас сошлют на галеры.

Но – о, чудо! – господин Апфель оказался прав: хозяин «Незабудки» не стал устраивать шума из-за проделки Лангета. Наверное, ему не захотелось делать всеобщим достоянием факт своего сидения на колючем кактусе. Иначе бы он не заменил, пусть и смятое в лепешку, вещественное доказательство уже к рассвету на точно такой же цветок. И не приказал бы мадам Брюле и Апфелю молчать обо всем этом, а только улыбаться при встрече с нами и говорить: «Ну, как, мальчики, настроение? Не правда ли, сегодня хороший денек?» А что господин Ворчайлс отдал такое распоряжение, у нас не было никаких сомнений: и Апфель, и мадам Брюле целую неделю заискивали перед нами как могли.

Зато когда неделя миновала, злая гнэльфина решила все-таки отыграться за свое унижение. Она стала цепляться к нам по любому поводу, и чистые страницы в ее «поминальнике» заполнялись с удивительной быстротой. Когда записей накопилось чрезвычайно много, я решил: «Нужно бежать из „Незабудки“. Кое-какое образование я уже получил, а остальное наверстаю, занимаясь самостоятельно. Дядюшка Кракофакс меня поймет – он сам всегда был против того, чтобы пуппетролли трудились не покладая рук.»

Приняв такое решение, я поделился им с Ростбифом, Лангетом и Пипом. Немного подумав, толстячки дружно отказались его поддержать. А вот Пип охотно согласился со мной и даже захотел составить мне компанию. Ну, разве мог я ему отказать? Уединившись в укромном уголке, мы стали обдумывать план побега. И, когда этот план был готов, мы удрали.