Текст книги "Искатели злоключений. Книга 1"

Глава двадцать седьмая

Едва мы покинули пределы владений господина Ворчайлса, как стали выявляться некоторые ошибки и промахи в нашем чудесном плане. Во-первых, справедливо решив, что лучше всего бежать во время дождя, – он смоет все следы, – мы не учли одного: что мы сами до нитки промокнем и жутко продрогнем. Во-вторых, в ужасной спешке я забыл захватить с собой кое-какие вещи. Например, прекрасный компас, подаренный мне на день рождения дядюшкой Кракофаксом. А компас нам с Пипом сейчас бы очень пригодился: идти, ориентируясь по солнцу или по звездам во время дождя, весьма затруднительно. Я мог бы перечислить еще кое-какие недостатки нашего плана, но, пожалуй, хватит и этих двух. Не пройдя и трех с половиной мерхенмиль, Пип и я насквозь промокли, закоченели и заблудились. Мой друг был уже готов прощаться с жизнью и горевал о том, что не захватил с собой клочка бумаги и карандаш: он хотел оставить родителям прощальную записку. Но я пристыдил его, и мы благополучно преодолели еще полторы мерхенмили.

И увидели за деревьями большой кирпичный дом.

– У меня такое чувство, словно я уже когда-то видел это здание, – прошептал Пип, хватая меня за руку.

– По-моему, это домик баронессы фон Кекуок, – почему-то тоже шепотом ответил я другу. – Ну да, это ее дом!

Несмотря на страшную усталость, мы прибавили шагу и вскоре подошли к парадным дверям скромного замка престарелой баронессы. Я дернул за веревочку, и мы услышали, как внутри приглушенно зазвякал колокольчик.

– Кто там? – раздался через минуту из-за дверей знакомый голос служанки Августы. – Фрау Элиза сегодня гостей не принимает!

– Мы не гости, – ответил я, – мы заблудились…

А Пип торопливо добавил:

– И мы ужасно промокли, фрау Августа! Ну, просто насквозь!

– Вы меня знаете? – удивилась пожилая служанка. Немного помедлив, она открыла дверь. – Кажется, и я вас знаю! Вы – воспитанники господина Ворчайлса и вы недавно были у госпожи баронессы в гостях вместе с мадам Брюле?

– Да, это мы… – Я переступил порог, Пип сделал тоже самое. – Здравствуйте, фрау Августа, извините, что мы вас побеспокоили…

– Какие вежливые пуппетролли, впервые вижу таких! – улыбнулась служанка и захлопнула за нами дверь. – Проходите в холл, а я сейчас доложу о вас моей хозяйке.

Но фрау Августа не успела сделать и шага, как перед нами возникла сама баронесса фон Кекуок. Мне даже показалось, что она не пришла, а просто проявилась из воздуха: была невидимкой, а стала вдруг видимой.

– Добрый день, мальчики! – сказала она, улыбаясь. – Вы, я слышала, заблудились?

– Да, – кивнул головой Пип, – такая вот история… – И запоздало поздоровался с хозяйкой замка: – Добрый день, фрау Элиза!

Я тоже поприветствовал баронессу и, сняв с головы свой клоунский колпачок, постарался незаметно выжать из него избыток влаги.

– Да вы насквозь мокрые! – ахнула госпожа Кекуок, услышав журчащий водопад. – Августа, живо веди их в ванную и дай что-нибудь из одежды. Ну, хотя бы, платья твоей внучки Бригитты!

– Вы хотите нарядить нас в девчоночьи платья?! – вскрикнули мы с Пипом дружно. – Ни за что! Лучше мы останемся в мокром!

– Ваша одежда быстро высохнет, об этом я позабочусь, – поспешила нас успокоить пожилая служанка. – Пока вы едите и пьете чай, я все сделаю.

– Ну, если на полчасика… – Пип посмотрел на меня, и по его взгляду я понял, что мой друг готов сдаться. Мне не оставалось ничего иного, как тоже согласиться на этот дурацкий маскарад. Понурив головы, мы поплелись за Августой в ванную.

Глава двадцать восьмая

Нам повезло, мы успели досыта поесть и уже допивали чай, когда вдруг за окнами послышался шум подъехавшей машины и встревоженный голос фрау Августы оповестил нас, что это приехал полицейский Вольфганг Стопс.

– Бедные крошки! – всплеснула руками Элиза Мария фон Кекуок. – Вас разыскивает полиция! Неужели вы что-нибудь натворили?!

– Нет… Просто… Просто мы удрали из пансиона! – честно признался я старой женщине. – Мадам Брюле и другие воспитатели так нас замучили своими придирками, что мы решили вернуться домой.

– Теперь нас снова будут мучить и наказывать… – Пип опустил голову, и из его глаз скатились на пирожное две слезинки.

– Этому не бывать! – резко сказала фрау Элиза и велела служанке впустить полицейского, уже топтавшегося у дверей и дергающего за веревочку. – Вольфганг Стопс беглецов не найдет, хоть и обшарит весь мой дом! Клянусь памятью моей бабушки-колдуньи!

И она прошептала себе под нос какое-то заклинание, половину слов которого я из-за сильного волнения не разобрал, а вторую половину не запомнил.

И тут же мы с Пипом превратились из двух мальчишек-пуппетроллей, наряженных в девчоночьи платья, в две небольшие хлебные крошки. Хихикая и приговаривая: «Бедные крошки, вас ищет полиция? Она вас не найдет!», старая баронесса взяла нас в кулачок и бережно опустила на край тарелки, в которой лежал бифштекс с гарниром, щедро политый ароматным соусом.

– Лежите здесь и ничего не бойтесь, – сказала она и отправилась встречать еще одного незванного гостя.

Вольфганг Стопс, и правда, заехал к баронессе разыскивая нас. Он не рассчитывал застать здесь беглецов, но долг полицейского велел ему заглянуть на минутку и к фрау Элизе. Выслушав сбивчивую речь местной ищейки, баронесса не стала уверять господина Стопса в том, что маленьких беглецов у нее нет и не было. Напротив, она предложила полицейскому самому обойти весь дом и хорошенько посмотреть: нет ли где и в самом деле, юных разбойников?

Смущаясь и краснея, Вольфганг Стопс прошел в холл и внимательно обвел взглядом все углы и закоулки. Потом, войдя в раж, начал осматривать первый этаж, затем второй… Облазив все комнаты и не найдя в них нас, он виновато развел руками и пробасил:

– Никого! А на душе у меня чувство, будто они здесь, совсем рядом!

– Вы устали, переволновались, вот вам и кажется всякая ерунда! – Баронесса улыбнулась своей милой обворожительной улыбкой и пригласила полицейского к столу: – Господин Стопс, пока вы не отведаете бифштекса, который зажарила фрау Августа по собственному рецепту, и не выпьете хотя бы одну чашечку кофе – я вас отсюда не выпущу!

Полицейская ищейка снова засмущалась и стала отнекиваться, но вскоре сдалась и отправилась в ванную комнату мыть руки. А хозяйка дома велела служанке принести еще один столовый прибор и порцию бифштекса.

Фрау Августа покорно кивнула головой, собрала на поднос грязную посуду и тарелку с нетронутым ужином старой баронессы и ушла на кухню. И уже там дала волю своему гневу: «Стану я пачкать новую тарелку и скармливать какому-то полицейскому последний бифштекс! А этот куда я дену? Выброшу? Вот его я и отнесу Вольфгангу!»

Мы с Пипом даже съежились, услышав такие слова. Попасть в желудок ищейки Стопса – перспектива не из приятных. Однако сделать мы ничего не могли: скатиться вниз, поближе к гарниру, еще можно было попробовать, но подняться по гладкой и скользкой поверхности фаянсовой тарелки вверх было не в наших силах. Оставалось одно: лежать и надеяться на судьбу, да еще на волшебницу-баронессу.

Как ни странно, выручила нас из беды сама Августа. Когда Вольфганг Стопс с аппетитом расправился с бифштексом и гарниром, он вздумал подобрать кусочком хлеба остатки соуса. Но пожилая служанка, которая стояла у него за спиной, тут же наклонилась к его уху и прошептала:

– Господин Стопс, у фрау Эльзы не принято вылизывать тарелки. Дайте ее мне, я отнесу на кухню и там помою.

– Да-да, спасибо! – Раскрасневшийся от приятной работы челюстями полицейский побагровел еще сильнее. – Вы готовите просто чудесно!

Он торопливо выпил чашечку кофе и встал из-за стола:

– Благодарю, но я должен ехать дальше – дела!

Уже в дверях Вольфганг Стопс на секунду задержался:

– Да, я совсем забыл вас спросить: что это за тряпочки висят в ванной комнате? Они так похожи на одежду мальчишек, которых я разыскиваю!

– Я купила сегодня на рынке маскарадные костюмы для своих внучек, – пришлось солгать фрау Августе. – У них скоро карнавал, и они решили нарядиться мальчишками-пуппетроллями. Мои внучки такие сорванцы, господин Стопс!

– Моя дочка им вряд ли уступит, – улыбнулся полицейский.

Он надел фуражку, попрощался с баронессой и ее служанкой и вышел из дома.

Вскоре мы услышали шум отъезжающего автомобиля, и у нас у всех отлегло на душе. Вы не верите, что у хлебных крошек есть душа?! Но мы же были не обычными крошками, а заколдованными!

Глава двадцать девятая

Едва Вольфганг Стопс уехал, баронесса поспешила снять с меня и Пипа волшебные чары. Она подцепила нас бережно с тарелки чайной ложкой и опустила на пол. Тихо прошептала заклинание – на этот раз я его запомнил! – и мы вновь приобрели свой нормальный вид. Поправив на платье складки, я вежливо поклонился фрау Августе:

– Спасибо, вы нас здорово выручили! Этот обжора чуть было нас не съел!

А Пип, пытаясь прикрыть коротенькой юбочкой голые коленки, поблагодарил баронессу:

– Если бы не вы, фрау Элиза, этот полицейский отвез бы нас к господину Ворчайлсу и мадам Брюле. И они уж точно бы нас съели живьем, можете не сомневаться!

– Куда вы теперь? – спросила госпожа Кекуок, выслушав наши слова признательности.

– На вокзал. Я вернусь к дядюшке в Гнэльфбург, а Пип поедет в Берштадт к родителям.

– Что ж, может быть, так оно и лучше… – Старая баронесса посмотрела на служанку: – Наверное, их одежда высохла?

– Сейчас я ее поглажу, и можно будет переодеваться. – Фрау Августа укоризненно покачала головой. – На старости лет пришлось соврать! И кому? Представителю власти! С меня за это спросится…

И она, продолжая что-то бормотать себе под нос, побрела в ванную комнату за нашей одеждой. А мы с Пипом уселись за стол допивать остывший чай и доедать бисквитные пирожные. Не пропадать же добру, в самом деле?!

Глава тридцатая

От замка баронессы фон Кекуок до железнодорожного вокзала было около полутора мерхенмиль. Это – по шоссе. А напрямик – через лес – было не больше одной мерхенмили. Решив не испытывать судьбу, мы с Пипом от прогулки по шоссейной дороге отказались наотрез. А чтобы вновь не заблудиться, попросили фрау Элизу указать нам верное направление. Но добрая старушка не стала размахивать руками и говорить, что сначала мы должны пойти прямо, а потом, дойдя до какой-нибудь сломанной березки или ольхи, поворотить направо. Нет, она поступила гораздо проще и мудрее. Фрау Элиза достала из камина специальными щипцами почти погасший уголек и что-то прошептала над ним. После чего разжала щипцы и положила их на место. А уголек, который почему-то не упал на ковер, подлетел к открытой форточке и выскользнул через нее на улицу.

– Не волнуйтесь, он подождет вас у дверей, – сказала баронесса, не совсем правильно истолковав наше крайнее удивление. – А потом он проводит вас до вокзала и вернется домой.

– Зачем? – ляпнул я первое, что мне взбрело в голову.

– Должна же я быть уверена в том, что вы успешно добрались до вокзала и сели на поезд! – улыбнулась добрая волшебница.

Переодевшись в свои выглаженные и почищенные костюмы, я и Пип чуть ли не со слезами на глазах попрощались с баронессой и ее служанкой, еще раз поблагодарили их за то, что они для нас сделали, и вышли через парадную дверь на улицу.

Уже заметно начало темнеть, и поэтому мы сразу же увидели светящийся огонек – наш верный проводник терпеливо поджидал нас, зависнув над верхней ступенькой лестницы на высоте двух мерхендюймов. Едва мы захлопнули за собой дверь, как уголек качнулся и полетел сначала к воротам, а потом к небольшой березовой рощице. Я и мой друг еле успевали бежать за ним – так быстро он передвигался по воздуху. Уголек летел бы, наверное, еще стремительнее, если бы не стайки мотыльков, которые набрасывались на него всей оравой и от которых ему приходилось увертываться, виляя из стороны в сторону или взмывая стрелою вверх. Возможно, он опасался, что они погасят его, плотно всего облепив. А, может быть, просто жалел этих несмышленышей и не хотел, чтобы они обожгли свои лапки и крылышки…

Не прошло и получаса, как мы добрались до вокзала. Еще бы: мы мчались к нему почти бегом! Выскочив на платформу, я и Пип поубавили шаг, а наш «проводник» и вовсе отлетел в сторонку. Заметив на краю платформы пожилого пуппетролля, лениво поглядывающего на пассажирский состав, готовый вот-вот отправиться со второго пути, мы подошли к нему и вежливо поинтересовались:

– Простите, вы не скажете, в котором часу будет поезд на Гнэльфбург?

Пуппетролль окинул нас презрительным взглядом и медленно процедил сквозь зубы:

– Если вы будете такими вежливыми, то никогда не попадете туда, куда вам нужно. Пуппетролли должны быть нахрапистыми, запомните это!

Нехотя ткнув рукой в сторону отходившего состава, он вновь процедил:

– Видите этот поезд? Он как раз отправляется в Гнэльфбург. Вы опоздали, ребятки!

И, раскатисто хохотнув, злой Пуппетролль зашагал к зданию вокзала. А мы, забыв попрощаться с волшебным угольком, ринулись к набирающему скорость поезду.

И мы успели запрыгнуть в один из вагонов! И даже удачно прошмыгнули мимо зазевавшегося проводника! Забравшись на верхнюю свободную полку, мы спрятались за матрасами и притихли. И незаметно для самих себя уснули. Что и говорить – побег так изматывает!..

Часть вторая

Глава первая

Набегавшись за день, мы надеялись отдохнуть, хотя бы уснув. Увы, ничего у нас из этого не вышло! И мне, и моему другу до середины ночи снились ужасные монстры, которые гонялись за нами, щелкая огромными зубищами и сверкая рубиновыми глазищами, норовя схватить меня и Пипа за шиворот или за ноги. Наконец одному из них – самому мерзкому и жуткому – удалось изловчиться, и он сцапал меня за правую ногу. Я, конечно, тут же лягнул его левой. И, услышав приглушенное проклятье, понял, что не промахнулся. Но спустя секунду, до моих ушей донесся пронзительный визг, и мне стало ясно, что и Пип попался в лапы чудовищу. И тогда я собрал всю свою волю в кулак и открыл глаза. «Боже, где это мы?!» Вокруг была темнота, и только где-то неподалеку от нас тускло мерцал какой-то сиреневый огонек.

– А ну, слезайте с полки, негодники! – услышал я сиплый мужской голос, и чья-то рука снова дернула меня за правую ногу. – И не вздумайте больше лягаться: иначе я сам всыплю вам ремнем!

Мы с Пипом – он лежал рядом со мной и уже не верещал тонким фальцетом, а только дрожал мелкой дрожью, – пригляделись и поняли, что находимся не в пещере у монстров, а на верхней вагонной полке, предназначенной для чемоданов и сумок. А хватает нас за ноги и требует спускаться вниз не ужасное чудовище, а обыкновенный проводник-пуппетролль.

– Простите, мы думали… – я не договорил и начал слезать вниз. Следом за мной пополз и Пип.

К счастью, в том купе, в которое мы забрались, не было ни одного пассажира. Иначе бы наши вопли перепугали бы их гораздо сильнее, чем соседей в купе через стенку. Те только постучали нам и вскоре успокоились, услышав наступившую тишину.

– Куда вы едете? Где ваши билеты? – приступил к нам с допросом строгий проводник, едва мы спустились на пол и встали перед ним, понурив головы, словно нашкодившие первоклассники.

– Билетов нет, мы не успели их купить, – признался Пип и шмыгнул носом. – Мы хотели приобрести билеты на ближайшей станции, но уснули…

– Теперь вам придется заплатить еще и штраф, – уже мягче проговорил проводник. – Таков порядок, ничего не поделаешь.

Пип порылся в кармане курточки и достал несколько купюр по десять гнэльфдингов.

– Этого хватит? – спросил он и протянул деньги проводнику.

– В Гнэльфланде хватило бы, а в Мерхенштайне другая валюта, – ответил хозяин вагона и вернул гнэльфдинги Пипу.

– При чем тут какой-то Мерхенштайн? – вмешался я в разговор, почуяв неладное. – Мы едем в Гнэльфбург из Пуппефельда. Билет стоит пятнадцать гнэльфдингов, два билета – тридцать. Плюс штраф. На это у нас денег хватает!

Проводник хлопнул себя ладонями по коленкам и тихо рассмеялся:

– В Гнэльфбург они едут!.. Вы только подумайте: в Гнэльфбург!.. А в Мерхенштайн, значит, не желаете?!

Мы посмотрели на его смеющееся лицо и сразу все поняли: мы сели не на тот поезд! Взглянули на черное окошко, ничего за ним не увидели и, оттолкнув проводника, ринулись в тамбур.

Подпрыгнув вверх, я повис на ручке стоп-крана, и железнодорожный состав, словно споткнувшись, резко остановился, заскрежетав колесами. Проводника, который снова хотел схватить меня за ногу, отбросило в сторону, и я, воспользовавшись короткой паузой, открыл незапертую, к счастью, дверь.

– Прыгай! – крикнул я Пипу. – Прыгай, или нас увезут в Мерхенштайн!

– Ну и что? – замялся было мой трусливый дружок. – Сядем на другой поезд и вернемся…

– Это если повезет! – крикнул я. И, увидев, что проводник встал на ноги и снова идет к нам, взял Пипа за руку и спрыгнул на землю вместе с ним. – Бежим отсюда скорей! Если нас поймают, то могут вернуть в «Незабудку»! А если доставят в Мерхенштайн, то кошмары нам будут обеспечены!

Пип взглянул на проводника, изрыгающего в наш адрес проклятья, посмотрел на черные деревья, чуть заметные в ночной тьме, и нехотя затрусил трусцой следом за мной.

Впрочем, а что еще ему оставалось делать?!

Глава вторая

Мы бежали по темному лесу, не разбирая дороги, и я, задыхаясь и прерывая себя на полуфразах, рассказывал Пипу о том, что знал о Мерхенштайне сам. Мои сведения были скудными, но их вполне хватило на то, чтобы до смерти напугать моего трусливого друга.

– Мерхенштайн – заколдованная страна?! – переспрашивал он у меня каждую секунду. – В ней полно чудовищ и злых волшебников?! И мы в нее попали?!

Приходилось успокаивать Пипа, объяснять ему, что мы, возможно, еще не в Мерхенштайне, что встреч с чудовищами и волшебниками у нас, надеюсь, не будет, и что, вообще, все эти истории про Мерхенштайн на деле могут оказаться пустыми россказнями.

– Мой дядюшка Кракофакс любил иногда пофантазировать! – сказал я, перепрыгивая через яму, заваленную сухими сучьями. – Что-то преувеличит, что-то добавит – в результате получается настоящая сказка, а не простой, обычный случай!

Я успокаивал друга, как мог, а сам в душе корил себя за то, что выбрал для разговоров о Мерхенштайне не самое подходящее место и время. Ночь, темный лес, из кустов на нас поглядывают чьи-то светящиеся зеленые и красные глазки, а мы стремглав мчимся сквозь мрак и беседуем о здешних жителях и некоторых их «странных» привычках!

Наконец мы выскочили на большую поляну, хорошо освещенную яркой луной и звездами, и остановились. И сразу увидели на противоположном от нас краю поляны огромную хижину, высотой в двухэтажный дом. Наверное, кто-то очень любил простор и, не желая ютиться в тесном жилище, отгрохал такую махину.

– Зайдем? – спросил я друга и кивнул в сторону уникального архитектурного сооружения.

– А зачем? Нас, кажется, туда не приглашали. Это невежливо, Тупси…

Я понял, что у Пипа, заучившего несколько правил хорошего тона, появилась дурная привычка пользоваться ими в самых неподходящих для этого моментах. И решил его от этой привычки отучить.

– А мы все-таки зайдем, – сказал я и двинулся напрямик через поляну. – Я хочу пить, я устал… В конце концов, нам следует узнать, где мы находимся!

– В Мерхенштайне, где же еще… – вздохнул Пип, плетясь следом за мной. – В темном лесу, возле какой-то хижины…

– У которой нет окон, зато есть тяжелая дверь, – в тон ему проговорил я, подходя к странной постройке. – Интересно, как мы в нее войдем, если хозяина вдруг не окажется дома?

– Ты хочешь войти в хижину без разрешения?! – ахнул Пип и даже слегка присел – не то от страха, не то от удивления. Все-таки мадам Брюле удалось кое-что вбить в его кудрявую головку – вежливость так и лезла из моего приятеля!

– Пока не хочу, просто интересуюсь, – успокоил я Пипа и постучал кулаком в дверь. Никто изнутри не отозвался, и я постучал еще раз. – Видишь, никого нет!

– Жаль… – притворно вздохнул мой трусливый друг. – Очень жаль! Придется нам поискать водопой где-нибудь в другом месте!

– Ну, уж нет! – воскликнул я и начал карабкаться по необструганным дверным доскам к щеколде. Добравшись до цели, я прыгнул и повис на металлической ручке. Под весом моего тела щеколда приподнялась, и дверь со скрипом стала открываться.

– Прошу входить! – сказал я и ловко спрыгнул на землю.

– Только после вас! – вежливо поклонился Пип и уступил мне дорогу.

В хижине было темно и ни о каком электрическом освещении не могло идти и речи. Поэтому мы не стали искать выключатель, а принялись разыскивать свечу или керосиновую лампу. Мы нашли и то, и другое и, запалив «осветительные приборы», внимательно осмотрелись по сторонам.

Да, странное это было жилище, в которое мы попали! Огромный кособокий стул был приставлен к гигантскому деревянному столу, в громадном самодельном шкафу стояли и лежали громадные самодельные горшки и миски из обожженной глины, возле противоположной от входной двери стены красовалась невероятных размеров кровать, сколоченная все из тех же необструганных досок, на ней громоздилась гора овечьих и медвежьих шкур, а над кроватью на ржавом металлическом крюке висело огромное допотопное ружье с каким-то раструбом на кончике ствола.

– У меня такое чувство, – прошептал Пип, насмотревшись на эту убогую обстановку, – что здесь живет не пуппетролль…

– И не гнэльф, – добавил я. – Гнэльфы, хотя и дылды по сравнению с нами, но такие стульчики и кроватки и для них великоваты.

– Здесь живет великан! – сообразил наконец Пип. – Видишь, какие у него тарелочки и ложечки?

– А какой ножичек? Какое ружьецо? – Я кивнул в сторону ужасного самопала и показал на солидный нож, лежавший на столе, и напоминавший турецкий ятаган, который мы видели раньше только на картинке в учебнике по географии.

– Идем отсюда, Тупси, – прошептал Пип, с трудом отводя свой взор от ужасной мортиры, висящей на стене. – Попьем водички в другом месте…

– Что ты заладил «в другом месте, в другом месте!» – передразнил я трусливого приятеля. – Мы уже вошли в избушку и даже немного в ней освоились… Не бойся, задерживаться мы здесь не станем. Запасемся продовольствием, промочим горло и – в путь!

Я принялся шарить по углам, заглядывать в ящики, которые стояли под кроватью, забрался на высоченный шкаф и… не заметил, как в хижину вошел ее хозяин – настоящий лесной великан с курчавой черной бородой, одетый по традиционной великанской моде в костюм из звериных шкур и обутый в невысокие яловые сапожки.

– У меня, кажется, гости? – добродушно прогремел великан и по привычке запер дверь на щеколду. – Каким ветром вас сюда принесло, малявки?

Он поставил огромную дубину в угол и с интересом приготовился нас слушать. Но что мы могли сказать ему в ответ?! Погода в ту ночь была безветренной, и никаким ураганом нас, конечно, в хижину не забросило. Сами зашли, из простого, так сказать, любопытства. Кое-как, сбиваясь и путаясь, я поведал этому бородачу в зверинах шкурах о наших мытарствах. Когда я дошел в своем рассказе о мучившей нас жажде, он резко перебил меня:

– Достаточно, малютка! Я вас понял! Садитесь за стол, и я вас немедленно напою и накормлю!

Предложение было замечательным, но невыполнимым. Во-первых, стул имелся только один. Мы с Пипом, конечно, легко бы на нем разместились. Но куда посадить хозяина? Рядом с нами? Это будет, пожалуй, рискованно… Во-вторых, от стула до стола было такое расстояние, что мы с таким же успехом могли бы сесть и на полу: мерхенмилей ближе, мерхенмилей дальше – какая разница?

Гостеприимный хозяин быстро понял причину наших затруднений и, засмеявшись, взял нас с Пипом бережно двумя пальчиками подмышки и посадил прямо на стол.

– Сейчас я поищу подходящую для вас посуду, – сказал он и принялся рыться в какой-то шкатулке.

Вскоре великан отыскал две пластмассовые пробки от бутылок и подал их нам вместо тарелок.

– Есть придется руками, – виновато проговорил он, кромсая ятаганом запеченного рябчика на мелкие кусочки и складывая их нам в пробки-тарелки.

– Дичь можно есть руками, – вспомнил Пип еще одно поучение мадам Брюле. – Только сначала неплохо бы эти руки помыть…

Великан раздосадованно крякнул и плеснул в глиняную миску воды из кувшина.

– Полотенец и салфеток не держу, вы уж меня извините! – сказал он, бросая косые взгляды на придирчивого чистюлю.

– Ничего-ничего, – поспешил я успокоить хозяина хижины, – у нас есть носовые платки!

– Да вы, я погляжу, настоящие джентльмены, – усмехнулся великан. – Может быть, вы назовете мне свои имена?

– Тупсифокс, – представился я и привстал на мгновение со спичечного коробка.

– Пип, – поднялся с края солонки и слегка поклонился хозяину дома мой друг.

– А меня зовут Троммелькопф, – бородач снова улыбнулся приветливой улыбкой, от которой нам стало вновь немного не по себе: у великана были такие огромные и острые зубы!..

– Неплохо бы горло промочить… – хрипло проговорил я, обращаясь не столько к хозяину хижины, сколько куда-то в пространство. – Мы так долго и быстро бежали, что у нас во рту все пересохло.

– Да-да, – кивнул головой Пип, – от чашечки чая или кофе и я бы не отказался!

– Ишь ты, какой сластена, – нахмурился Троммелькопф, – кофе и чай ему подавай! А водичкой из родника ты побрезгуешь?

Своими капризами Пип явно выводил великана из себя, и это могло для нас плохо кончиться. Я вновь поспешил на помощь другу, желая загладить его невоспитанность.

– У вас есть родниковая вода?! – радостно воскликнул я и подпрыгнул на спичечном коробке от переполнявшего меня счастливого изумления. – Я так мечтал попить настоящую родниковую воду!

– Есть, – гордо ответил Троммелькопф и, почувствовав ко мне явную симпатию, хотел похлопать меня по плечу ладонью. Но удержался и, встав из-за стола, подошел к деревянной бочке и зачерпнул из нее берестяным ковшом пять или шесть мерхенлитров прохладной влаги.

– Держи, – сказал он, протягивая мне заключенное в хлипкую оболочку гигантское озеро. – Для хорошего мальчугана водички не жалко!

– Спасибо… – Я постарался увернуться в сторону от нависшего надо мной экскаваторного ковша. – Меня устроит и наперсточек…

– Как хочешь! – Троммелькопф не стал настаивать и наполнил пустую пробку от бутылки кетчупа родниковой водой.

– Не найдется ли и для меня свободная чистая пробка? – вежливо поинтересовался Пип у великана. – Пить из одной посуды вдвоем не очень гигиенично!

– Что? – Троммелькопф удивленно посмотрел на распоясавшегося капризулю. – Что ты сказал? – повторил он и ковырнул мизинцем у себя в ухе. – Негеге… Нигиги…

Великан хотел произнести мудреное слово, но не смог и сердито сплюнул.

– Ну, парень, ты меня достал! Я пуппетроллей ни разу в жизни не ел, но сегодня, чувствую, я им наверняка пообедаю!

И Троммелькопф, не спуская глаз с оробевшего Пипа, медленно потянулся к турецкому ятагану, воткнутому по рукоятку в хлебный каравай.

Нельзя было терять ни одной секунды, и я, разбежавшись по столу, прыгнул на кровать. Быстро вскарабкался по медвежьей шкуре, висевшей на стене вместо ковра, к ружью и нажал на курок. Раздался оглушительный грохот, ударной волной меня сбросило со стены обратно на кровать, а оттуда на пол, все жилище великана наполнилось едким синим дымом, а мы – все трое – принялись чихать и кашлять.

Благодаря этому чиханию мы с Пипом и спаслись от неминуемой гибели. К нашему огромному счастью, Троммелькопф оказался совсем невоспитанным великаном. Мало того, что он не знал, что за стол нужно садиться помыв предварительно руки, так этот бедняга, дожив почти до седых волос, так и не удосужился поинтересоваться, как следует правильно чихать: в платок или нет, пытаясь сдерживаться или от всей души, во всю великанскую мощь?

Поэтому Троммелькопф, когда ему в горло и ноздри попали клубы едкого порохового дыма, набрал в могучие легкие побольше воздуха и с наслаждением чихнул. А потом еще раз и еще…

От первого великанского чиха, сорвав запор, настежь распахнулась входная дубовая дверь.

От второго великанского чиха наружу вылетело все, что было в хижине: стол, стул, шкаф, кровать, медвежьи и овечьи шкуры и, конечно, мы с Пипом.

А после третьего великанского чиха разрушилась сама хижина, засыпав обломками невоспитанного Троммелькопфа.

Не дожидаясь, когда бедняга выберется из-под груды досок и щепок, мы, едва опомнившись, ринулись прочь от страшного места. Да так быстро, что великан, и, правда, нас не догнал. Хотя наверняка пытался это сделать – ведь они, великаны, такие злые и мстительные…