Текст книги "Искатели злоключений. Книга 1"

Мы прибыли в Тролльбург в послеобеденный час и потому не встретили поначалу на его старинных улочках ни одного горожанина. Все или снова были на службе, или отдыхали, закрывшись в своих уютных домиках и квартирках. Только выйдя на небольшую площадь с красивым фонтаном, мы наткнулись на местных жителей. И очень удивились: таких существ нам еще не доводилось видеть ни разу в жизни!

Похожие на гнэльфов, но чуть-чуть пониже их ростом, они все имели хвосты. У женщин хвосты были пушистее, чем у мужчин, и напоминали слегка кошачьи. Чувствовалось, что дамы следят за ними, не реже трех раз в сутки старательно расчесывают и моют самым лучшим шампунем. Собравшиеся у фонтана горожане занимались кто чем: кто торговал газетами, кто мороженым, некоторые просто прогуливались, поглядывая на окружающих, а дети – их было трое, – свесившись через бортик фонтана, наблюдали за рыбками в прозрачной воде. Появление на площади маленьких пуппетроллей, разумеется, не осталось незамеченным, и головы горожан волей-неволей повернулись на какое-то мгновение в нашу сторону. Однако хорошее воспитание вскоре взяло над ними верх, и они дружно отвели от нас любопытные взоры. Мы с Пипом решили отплатить им той же монетой и не стали пялиться на их разноцветные хвосты и довольно забавные физиономии – в конце концов мы пришли сюда не за этим. Нас интересовало, где находится железнодорожный вокзал, все остальное не имело большого значения.

Набравшись смелости, я приблизился к скромно одетому господину, стоявшему чуть в сторонке от остальных горожан – он торговал газетами, – и обратился к нему с вежливым вопросом:

– Простите, но вы не подскажете нам, где в вашем городе железнодорожная станция? Мы здесь проездом и пока плохо ориентируемся…

Мужчина ответил не сразу, сначала он посмотрел на меня и Пипа оценивающим взглядом, потом пожевал губами и явно невпопад произнес:

– Вы не читали утренний выпуск «Тролльбургского вестника»? В нем напечатан очень интересный материал! Ученые пишут о загадках НЛО, раскрыто похищение ребенка, астролог дает советы на следующую неделю, сообщается самый последний курс акций… И стоит газета всего два тролльдинга!

Пришлось огорчить торговца местной прессой и сознаться, что у нас нет ни тролльдингов, ни гнэльфдингов.

– А как же вы собираетесь ехать на поезде? – удивился мужчина и взмахнул хвостом. – Неужели без билета?

– Надеюсь, мы заработаем на дорогу… – потупился я от смущения. – Мой друг – музыкант, я пою…

– Тогда другое дело! – обрадовался продавец газет. И, нагнувшись ко мне пониже, интригующе прошептал: – После концерта, перед отъездом, загляните ко мне, ребятки! В дороге неплохо почитать вечерний выпуск «Вестника» и разгадать парочку кроссвордов!

Сдерживая раздражение, я торопливо кивнул головой:

– Хорошо, мы так и сделаем. Но сначала мы хотели бы узнать, где находится вокзал.

Мужчина виновато заулыбался и хлопнул себя ладонью по лбу:

– Прости, малыш, я совсем забыл ответить на твой вопрос! Сейчас скажу. Вокзал расположен неподалеку, нужно пройти…

Он хотел повернуться и показать нам рукой нужное направление, но в этот момент какая-то нахальная оса уселась на его хвост и больно ужалила несчастного продавца газет. Бедняга взвыл, подпрыгнул на месте и принялся вертеться волчком, пытаясь поймать кончик хвоста, на котором все еще сидела нахальное насекомое.

И, хотя мне искренне было жаль укушенного, я не удержался и громко прыснул от смеха: так смешно крутился солидный мужчина, ловя свой хвост! Рассмеялся, глядя на меня и продавца газет, и мой молчаливый друг: Пип от природы был очень смешлив, и заставить его звонко хохотать не представляло большого труда – достаточно было показать ему язык, состроить зверскую рожу или, как сейчас, побегать за хвостиком, хлопая в ладоши и щелкая зубами.

Наше веселье, увы, не осталось незамеченным. Тут же вокруг нас собралась толпа, и возгласы негодования обрушились на мою и Пипа головы:

– Они смеют потешаться над взрослым господином!.. Эти жалкие мальчишки-пуппетролли!.. Видно, их совсем не учили хорошим манерам, не объясняли, что нужно чтить местные обычаи!..

Словно из-под земли перед нами вырос полицейский и, гневно размахивая рыжим собачьим хвостом, прорявкал, выделяя каждое слово в самостоятельную фразу:

– Прошу! Следовать! За! Мной! Советую! Не! Сопротивляться! Шаг! Влево! Шаг! Вправо! Считается! Побегом!

И он, расстегнув кобуру, вынул из нее большой черный пистолет и зачем-то подул в его ствол.

Что нам оставалось делать? Понурив головы, мы поплелись за стражем порядка. В конце концов, наша вина была так мала, что мы оба надеялись на скорое освобождение. Ну, прочтут нам очередную мораль, ну, погрозят пальцем и скажут, чтобы впредь себя так не вели… Поэтому ни я, ни, тем более, Пип даже не подумали превращаться в невидимок и спасаться бегством. Зачем?! Нас и так отпустят! Если бы только мы знали тогда, как жестоко заблуждаемся! Но мы этого, увы, не знали…

Меня и Пипа привели в полицейский участок и сдали дежурному офицеру. Рапорт арестовавшего нас полицейского был краток:

– Они! Смеялись! Над! Продавцом! Газет! Его! Укусила! Оса! И! Он! Пытался! Ее! Поймать! А! Они! Смеялись!

– Понятно: неуважение к старшим, плохое поведение в общественном месте, пренебрежение местными обычаями… Как минимум, три провинности! – Дежурный офицер взял в руки кончик хвоста и весело стал его теребить. – К сожалению, фрау Крете сегодня не будет – у нас она занимается хулиганами и озорниками – так что вам придется погостить в участке дозавтра. Фридрих, отведи мальчиков в комнату № 13! – приказал он рыжехвостому полицейскому.

– Слушаюсь! – рявкнул старательный служака и кивнул нам головой в сторону длинного коридора. – Марш! Оба! За! Мной! Живо!

И он снова достал из кобуры пистолет и снова зачем-то подул в его ствол.

Тяжелые двери были заперты, окна закрыты, и скрыться, убежать из этой западни, в которой мы оказались, не было пока никакой возможности. Вздохнув, я поплелся по коридору, подпирая совершенно обессилевшего Пипа.

– Держись! – шептал я ему на ходу. – Считай эту историю забавным приключением!

– Забавным? Но мне почему-то совсем не хочется смеяться… А ты ведь знаешь, Тупси, какой я смешливый!

Полицейский Фридрих подвел нас к обитой металлом двери, на которой красовалась малоприятная цифра «13», вынул из кармана длинный ключ, щелкнул замком и, отворив темницу, добродушно рявкнул:

– Входите! Господа! Будьте! Как! Дома!

Комната, в которую мы зашли, была большой и просторной. Стол, привинченный к полу, четыре стула, три кровати – вот и вся мебель, украшавшие эту тихую обитель. За столом, склонившись над книгой, сидел какой-то седовласый солидный гнэльф. На кровати в дальнем правом углу лежал молодой, лет двадцати пяти, тролльбуржец. О том, что он является местным жителем, мы догадались очень быстро – достаточно было взглянуть мельком на его пышный черный хвост.

Увидев нас и полицейского, они оба поднялись и с любопытством уставились на вошедших.

– Принимайте! Новых! Постояльцев! – прогаркал рыжехвостый страж порядка. – С ними! Вам! Будет! Повеселее!

И он, насмешливо козырнув нам всем четверым, вышел обратно в коридор и запер дверь на замок.

– Ну что ж, господа, давайте знакомиться! – улыбнулся седовласый гнэльф, едва шаги полицейского затихли в отдалении. – Меня зовут Густав Фойерпшик, моего соседа Альфред Хонигблут. А можно ли узнать ваши имена, дорогие малютки?

– Тупсифокс, – представился я, – Тупсифокс из Гнэльфбурга. А это – мой друг Пип. Мы здесь случайно, надеюсь, нас завтра отпустят! – торопливо добавил я, опасаясь, что старожилы полицейского участка заподозрят нас в совершении страшного преступления.

– Сюда все попадают случайно, – утешил меня и Пипа чернохвостый Альфред. – И все надеются, что их скоро отпустят. Как видно, легкомыслие и наивность свойственны и тролльбуржцам, и гнэльфам, и вам, пуппетроллям.

Он тяжело вздохнул, бережно отвел хвост в сторону, снова присел на кровать и невпопад произнес:

– Сегодня будет полнолуние, а я торчу здесь! В компании со стареньким гнэльфом и двумя малютками-пуппетроллями! Это ли не насмешка судьбы, господа?!

Густав Фойерпшик загадочно улыбнулся и на реплику Альфреда не ответил, простив ему нетактичное упоминание о своем возрасте. Показав на свободную кровать, он ласково проговорил, обращаясь ко мне и Пипу:

– Устраивайтесь поудобнее, парни! Надеюсь, вам не будет в ней тесно вдвоем?

– Нет, господин Фойерпшик, еще останется свободное место! – весело откликнулся я на приглашение доброго гнэльфа и, сняв обувь, начал карабкаться по ножке кровати вверх. – Когда принесут ужин, вы меня обязательно разбудите! – крикнул я, заползая на мягкое одеяло и подбираясь на четвереньках к огромной пуховой подушке.

– Пожалуй, и я прилягу, – прошептал Пип, оставшись на какое-то время на полу в одиночестве. – Только сначала помоюсь и приведу себя в порядок. Все-таки мы с тобою джентльмены, Тупси, пожалуйста, не забывай об этом!

За последнее время мы с приятелем так притомились, что после ужина снова завалились на мягкую постель. И проснулись только к полуночи, да и то не по своей доброй воле.

Сначала я услышал сквозь сон какой-то подозрительный шорох. Потом до моего чуткого уха донеслось чье-то тяжелое сопение, и я различил едва уловимые легкие шажки. Нехотя открыл я слипшиеся глаза и посмотрел в глубину комнаты, погруженной в ночную темь и только чуть-чуть освещаемой лунным светом, падающим через единственное окно под потолком. Увидел худощавую хвостатую фигуру и понял, что это – Альфред. Он стоял неподвижно, и его лицо было обращено к окну, а точнее, к самой луне, заглядывающей к нам. Круглый светящийся диск был хорошо виден в данную минуту из нашей темницы, и на Альфреда он действовал просто завораживающе.

Вдруг молодой тролльбуржец взмахнул хвостом и сдвинулся с места. Подойдя к спящему гнэльфу Фойерпшику, он нагнулся над ним и некоторое время постоял в таком положении у его постели. Потом распрямился и, тяжело вздохнув, побрел к нам.

Я пихнул приятеля в бок кулаком и тут же закрыл ему рот рукой: я не хотел поднимать шума, не выяснив сначала планов и мыслей странного тролльбуржца. Пип дернулся, распахнул широко глаза и затих, встретившись с моим, предупреждающим о возможной опасности, взглядом.

Тем временем Альфред успел подкрасться к нашей кровати и, найдя в ней нас, начал медленно склонять к нам голову. И – о, Боже! – что мы увидели!.. Глаза нашего соседа светились адским огнем, рот был полуоткрыт и из него торчали острые клыки, а нежная молодая кожа вся была покрыта густой вьющейся растительностью.

– Вот наказание! – простонал, морщась от брезгливости и негодования, Альфред и сердито взмахнул хвостом. – В такую ночь и оказаться взаперти! И в компании с кем? С малокровным стариком и крошечными козявками-пуппетроллями, у которых и шеи-то не найдешь!

Сообразив, что дело начинает принимать крутой оборот, мы с Пипом отпрыгнули в сторону и громко завопили:

– На помощь! На помощь! Здесь вампир, он хочет нас съесть!

Альфред сердито зарычал и протянул к нам длинные руки с загнутыми, как у волка, когтями. Но мы, словно горошинки, принялись кататься и скакать по широкой постели, ловко ускользая от него и продолжая орать, словно оглашенные.

Наши вопли, наконец, были услышаны; господин Фойерпшик заворочался в постели и, привстав на локте, удивленно спросил:

– Что здесь происходит? Почему вы не спите? Время для игр давно закончилось!

– Какие игры! – закричал я, в очередной раз проныривая между острых и загнутых когтей Альфреда. – Нас хочет слопать вампир!

– Скорее придите к нам на помощь! – крикнул и Пип, забиваясь под подушку и молотя по воздуху ногами.

Фойерпшик понял, в чем дело и вскочил с кровати.

– Альфред, оставьте ваши дурацкие штучки! – сказал он, подходя к молодому тролльбуржцу. – Вы запугали детей, разбудили меня и, наверное, соседей… У вас будут неприятности, дорогой Альфред!

– У вас они тоже будут! – резко обернулся к седовласому гнэльфу обозленный вампир. – Я не хотел вас трогать, старина, но, видимо, придется!

И он, забыв на время о нашем существовании, набросился на господина Фойерпшика.

Но тут случилось чудо, в которое мы с моим другом даже не сразу поверили: гнэльф вдруг взлетел к потолку и завис там, словно стрекоза над цветком. Глядя на беснующегося внизу Альфреда, он начал что-то бормотать, и по отдельным словам я понял, что это – заклинание.

«Фойерпшик – волшебник! – мелькнуло в моей голове. – Сейчас он сотрет вампира в порошок или обратит в какую-нибудь безделицу!».

Однако я здорово ошибся, ничего такого подобного не произошло. Просто Альфред вдруг перестал подпрыгивать, тщетно пытаясь достать седовласого гнэльфа, и со стоном прижал мохнатую ладонь ко рту: оказывается, у бедняги вмиг разболелись все зубы!

– М-м-м… – замычал он, мотая головой и вышагивая по комнате из угла в угол, натыкаясь на стулья и привинченный к полу стол. – М-м-м… Вот невезуха так невезуха!..

Господин Фойерпшик плавно спустился вниз и подошел к нашей кровати. Приподнял подушку и ласково сказал перепуганному до смерти Пипу:

– Вылезай, малыш, Альфред вас не тронет. Когда болят зубы – не до еды!

Мой друг посмотрел на вампира, мерившего комнату шагами, потом на доброго волшебника и, переведя взгляд на меня, спросил:

– А пить он не захочет? Вы в этом уверены?

Мы с Фойерпшиком пообещали трусишке, что Альфреда до утра не будет мучить жажда. Только после этого Пип окончательно успокоился, подполз ко мне вплотную и прижался спиной к моему плечу.

– Ты думаешь, я испугался? – сказал он, смущенно улыбаясь. – Да ни капельки! Просто я запрятался, понятно?

– В следующий раз не прячься, а встречай опасность лицом к лицу, – посоветовал я приятелю. – Ты же настоящий джентльмен, все-таки!

– Да, но не охотник на вампиров… – пролепетал Пип, смущаясь еще больше.

Смотреть, как мучается от зубной боли живое существо – ужасная пытка. Легче самому сесть на раскаленную сковородку, честное слово! Пусть это и вампир, его все равно почему-то жалко. Уже через минуту Пип и я взмолились:

– Господин Фойерпшик, да расколдуйте вы Альфреда! Сил нет слышать и видеть такое!

Однако гнэльф-чародей был непреклонен:

– Пока он не поклянется отречься от своего занятия, я его не прощу. И можете меня больше не просить, я свое решение не изменю!

И Фойерпшик улегся снова в кровать и завернулся в одеяло с головой.

Что оставалось делать? Терпеть стенания вампира? Постараться тоже уснуть? Или попробовать хоть немного облегчить страшные мучения бедняги Альфреда? Я выбрал последнее. Усадив несчастного страдальцы на стул, я забрался на стол и, вперив свои глаза в притухшие, но все еще тлеющие адским огнем, глаза ужасного кровопийцы, стал бормотать один из известных мне заговоров от зубной боли.

И знаете что? Боль у Альфреда вскоре прошла, и он заметно повеселел! Убрав когтистую лапу от рта, мой пациент с минуту сидел, удивленно поглядывая на чародея-лекаря, а потом, усмехнувшись, проговорил, виновато пряча свой взор:

– Благодарю, теперь я твой должник… Требуй, что хочешь, я постараюсь щедро с тобой расплатиться!

Конечно, я не отказался бы от денег – мы с Пипом за время путешествия по Мерхенштайну очень поиздержались, у нас в карманах не было ни гнэльфдинга, – но сейчас финансовые проблемы отступили на задний план, и мне пришлось просить у Альфреда не шуршащих купюр и звонких монет, а клятвенного обещания бросить вампирский промысел.

– Я слышал, что в Мерхенштайне есть такой монастырь, в котором умеют избавлять от подобного недуга. Ступай туда, приятель, и, Бог даст, тебе там помогут! – сказал я ему, дружелюбно похлопывая по плечу ладошкой.

Поскрипывая зубами – видели бы вы эти зубки! – молодой тролльбуржец дал слово прислушаться к моему совету и заглянуть в прославленный монастырь уже на этой неделе. После чего он протянул лапу и сграбастал чашку с остывшим кофе. Жадно выпил его до дна и с грустью произнес:

– Не то… Нет, не то…

Густав Фойерпшик, который, конечно, не спал и все слышал, вновь поднялся с кровати и подошел к вампиру.

– Запомни, Фрэди, отныне у тебя всегда будут страшно болеть зубы, едва ты только подумаешь о том, как бы вцепиться кому-нибудь в горло. Малыш правильно сказал: ступай в монастырь!

– Но я не знаю туда дороги…

– Иди на запад до Драконьего Хребта, а там за перевалом спросишь. Оттуда не далеко!

Гнэльф поднял голову, посмотрел на темное окошко, из которого уже исчезла полная луна, и улыбнулся:

– Скоро рассвет, а мы почти не спали! Давайте ложиться, друзья мои. Надеюсь, Альфред нас больше не потревожит.

– Можете не беспокоиться. – Тролльбуржец со вздохом поднялся со стула, подошел к стене и несколько раз провел по ней со скрежетом когтями. – Я отправился бы в монастырь хоть сейчас, но я не могу отсюда выбраться…

– Кстати, – поинтересовался у него любопытный гнэльф, – а за какие грехи ты попал в участок?

– Хотите верьте, хотите нет, но я сам сюда попросился… Решил проверить себя на выдержку.

– Ты держался молодцом! – похвалил я его. – Сдался не сразу – не каждый так может!

– Но все-таки сдался… – Альфред опустил голову, и его красные фонарики на время погасли. – Если бы в окно не светила луна, я, возможно, дождался бы рассвета…

– Тебе не повезло, – обретая, наконец, дар речи, поспешил его успокоить Пип. – Это бывает!

Желая переменить неприятный для Альфреда разговор, я поинтересовался у господина Фойерпшика за что задержали его – такого приличного и добропорядочного гнэльфа, к тому же волшебника и чародея.

– За чародейство и задержали. За чародейство и нарушение правил уличного движения. Утром я прогуливался по центральной улице Тролльбурга и обратил внимание на то, что на ней очень мало зелени. Зато машин – хоть отбавляй!

– И вы… «отбавили» с десяток машин?! – перебил волшебника Пип, и новая волна мелкой дрожи сотрясла его худенькое тельце.

– Нет, малыш, автомобили я не трогал. А вот деревья и цветы посадил.

– В Тролльбурге за это не наказывают, – вступился за честь родного города Альфред. – Сажайте зелень, сколько влезет, и вам никто плохого слова не скажет.

– Наверное, я слишком быстро справился со своей работой, – признался Фойерпшик. – Сотня деревьев выросла выше крыш за считанную секунду. Это очень удивило многих, возникла автомобильная пробка… Слава Богу, обошлось без аварий!

– Но вы могли бы исчезнуть, – проговорил я, удивляясь одновременно таланту замечательного волшебника и его какой-то детской наивности. – Зачем вы дали себя арестовать?!

– Из любопытства. Я очень любопытен, малыш. Где я только не был, что я только не видел! А вот в полицейском участке побывать еще не доводилось.

– Ничего здесь нет интересного, – вздохнул мой дружок. – Я с удовольствием покинул бы это заведение хоть сейчас – посреди ночи!

– И я, – кивнул я головой, – погостили и хватит!

– Я тоже не отказался бы отправиться домой, – признался Альфред, присаживаясь на стул и закидывая нога на ногу. – Эксперимент проведен, больше мне тут делать нечего!

Седовласый гнэльф прошелся по комнате и, после недолгого раздумья, произнес:

– Хорошо, я вам помогу и выпущу вас отсюда. Но вы, Альфред, должны пообещать, что никого больше не тронете.

– Клянусь! – поднял правую руку молодой тролльбуржец. – Отныне я стану вегетарианцем!

Густав Фойерпшик приблизился к стене и указательным пальцем нарисовал на ней дверь.

– Прошу, господа! – сказал он, закончив работу. – Вы свободны!

Альфред вскочил со стула, подбежал к стене и толкнул дверь плечом. Со скрипом она отворилась, и в нашу комнату ворвался свежий ночной воздух.

– Идите скорее, вас может заметить стража, – проговорил гнэльф-волшебник. И, погладив меня и Пипа по головам, добавил: – Счастливого пути, пуппетролльчики!

Мы поблагодарили господина Фойерпшика за его доброту и, попрощавшись, побежали к Альфреду, который стоял в проеме распахнутой двери и с нетерпением поджидал нас обоих. Крикнув чародею «спасибо!» и «до свидания!», тролльбуржец пропустил нас с Пипом вперед и затворил за собою тяжелую дверь.

– Ну вот, мы и на свободе! – сказал он и радостно взмахнул пушистым хвостом. – Куда хотите направиться, друзья? Может быть, загляните на часок ко мне домой? Я познакомлю вас со своими родственниками и мы чудесно проведем время!

– Нет-нет, нам нужно ехать в Гнэльфбург, – испугался Пип. – Да и вам, дорогой Альфред, есть чем заняться. Вы, кажется, собирались в монастырь?

– Простите, чуть не забыл! – Молодой вампир стукнул себя мохнатой лапой по лбу и, виновато улыбнувшись, стал с нами прощаться.

А, простившись, он быстро исчез в сумеречном свете ночных фонарей, и мы снова остались одни в чужом незнакомом городе без единого гнэльфдинга в карманах.