Текст книги "Помещик. Том 4. Сотник"

Глава 3

1555 год, 15 июля, Стамбул[64]64
  Строго говоря, Стамбул в те годы – не официальное название, как и Константинополь. Формально никто название «Новый Рим», данный сему городу ещё Константином Великим, не менял, но и практически не употреблял. И да, Стамбул – это произношение на русским манер. Так-то Истанбул, что, по сути, означало «город» и появилось задолго до падения Восточной Римской империи в рамках местной традиции.


[Закрыть]

Султан сидел и хмуро смотрел на целую «батарею» людей, с виноватым видом стоящих перед ним. Склонив голову и уставившись в пол. Он уже знал о том, что хан разбит. И слухи, которая «в клювике» принесла птичка, совсем не радовали. Однако слухи слухами. И ему очень хотелось узнать, что же там такого на самом деле произошло, что довольно крупная армия крымского хана повернула обратно? И, само собой, ему хотелось узнать, какую в этой всей истории сыграл пресловутый белый волк, о котором опять кричали крымчаки как о колдуне.

– Ты, – указал он на командира артиллерии, посланной в помощь хану[65]65
  Несмотря на бардак, хан выделил командирам союзных отрядов коней как надо. И они смогли выступить налегке (без доспехов, значимого оружия и большого обоза) вперёд отриконь, стремясь первыми доложиться Султану, дабы отвести его гнев от себя и своих подчинённых. Идя быстрым шагом с поочерёдной сменой коней, они преодолели расстояние от места боя до Ор-Капы (около 900 км) за 11 дней, загоняя подаренных коней. У Перекопа они сели на дежурное османское быстроходное судно, на котором добрались до Стамбула за 3,5 суток. На всё про всё у них ушло около 14 суток.


[Закрыть]. – Рассказывай.

– Мы шли обычным порядком, заведённым у этих дикарей, когда узнали, что на наш обоз напали. Хан отправил против нападающих лишь малый отряд. И его разбили. Когда же он развернул всю армию, чтобы отбить обоз, оказалось, что он уже ушёл далеко. А путь нам преграждает небольшое войско, вставшее крепкой обороной.

– Из-за этого ты потерял мою артиллерию?

– Нет, – не поднимая головы, ответил командир. – В одну из ночей эти воины совершили вылазку. Они оделись как татары и прошли беспрепятственно прямо к нашему расположению. Где и напали на пушкарей, начав их резать. В это время Белый Волк поджёг юрту хана и посеял панику, из-за которой войско всё совершенно расстроилось и обратилось в бегство. Татары отняли у нас лошадей. Так что мне пришлось оставить твои орудия, о Великий.

– Прямо вот так отняли?

– Обоза их лишили, поэтому они взяли лошадей, чтобы было чем при отступлении питаться.

– А как вы сюда сумели добраться?

– Не все татары так себя вели. Нам оказали помощь. И даже вернули часть лошадей, наказав виновников. Но было уже поздно.

– Ясно, – кивнул Султан. – А ты что скажешь? – спросил он у главы отряда янычар.

– Я выполнял приказы хана, как ты и приказывал мне, о Великий. Вверенные мне люди попытались взять укрепления неверных. Но, понеся большие потери, отошли. Ночь мы пытались преследовать их и вновь атаковали их укрепления, надеясь, что беспорядок вылазки принесёт нам успех. Но тщетно. Белый Волк всё предусмотрел и при попытке преодолеть брод нас вновь обстреляли. И мы, понеся значительные потери, отошли.

– Большие потери?

– За два боя пала половина твоих верных слуг. Свои укрепления Белый Волк поставил очень разумно. Если бы мы смогли их добро обстрелять из орудий, то, без всякого сомнения, взяли бы. Однако обоз был утрачен, и стрелять твои пушкари не могли. Нечем. Они сделали всего по дюжине выстрелов, чего оказалось совершенно недостаточно.

– Недостаточно? Что же он там такое соорудил?

– Он навалил больших брёвен кучей. Отчего лёгкие орудия не причиняли завалу никакого вреда. Им не хватало силы выстрела. Требовалось с полдня вести обстрел или больше для достижения успеха. Очень толстые и массивные оказались эти завалы.

– А татары?

– Хан отправил бея с третью войска обходить укрепления урусов в надежде на то, что те оставят их. И он сможет ударить по ним в поле. Но, увы, те не испугались и остались на своём месте. И ночью, и на следующей день.

– Он помогал вам их брать?

– Да, о Великий. И потерял немало воинов, которые храбро сражались. Но Белый Волк поставил за эти завалы людей с огненным боем, перемежая их спешенными всадниками с луками. И те, чередуясь, активно стреляли. Когда мы заключили перемирие для погребения павших, трупами был завален весь брод и часть реки ниже по течению.

– Велик ли отряд Белого Волка?

– Точно мы не знаем. В поле я видел около полутора сотен всадников. Сверху к ним ещё около двух или трёх, может быть, четырёх сотен человек с огненным боем.

– И вы не справились с такой горсткой воинов?!

– О Великий! Они прежде увели у нас обоз, и к началу битвы мы уже испытывали нужду в пропитании. Кроме того, у нас не хватало огненного припаса. Мы бы могли их с умом осадить и дожать. Но голод вынуждал нас поторапливаться.

– А первый бой? Что там случилось, когда хан послал отряд отбить обоз?

– Один из беев взял своих самых преданных людей и поспешил к обозу. Но на броде через небольшую реку их встретили. Урусов было около двух сотен конных. Они дали татарам войти в реку и начать выбираться на свой берег А потом ударили в копья. И ввязались в рубку. Лучшие доспехи дали им преимущество. А стеснённое пространство не позволяло бею воспользоваться численным превосходством.

– Ими тоже руководил Белый Волк?

– Бей сказывал, что да. Он там был со своими людьми, и при нём его знамя. Белый Волк в этих сражениях проявил себя как очень умелый и храбрый командир, не лишённый чести.

– Вот даже как?

– Он согласился отдать нам наших павших для погребения.

– Но взял за них выкуп, – добавил артиллерист.

– Очень разумный и скромный выкуп – их доспехи и оружие. Всё честно. Он и так бы их забрал себе. Однако ночью он воспользовался этим выкупом нам во вред. Его люди переоделись под татар и вошли мирно в лагерь. Это позволило им ударить в самое сердце – по юрте хана, который сам лишь чудом сумел сбежать, потеряв свой бунчук. И по прислуге орудийной, что было лишь отвлекающим ударом. Он, видимо, опасался твоих верных слуг и специально отвлекал нас, вынуждая бросится на спасение орудий и прислуги. Однако мы разглядели удар по юрте и попытались поймать Белого Волка на возвращении к броду. Но не успели. Он-то верхом, а мы пешком. И бежать нам было издали.

– Выходит, у его чести двойное дно, – заметил один из визирей.

– Он никого не обманывал и не совершал бесчестных поступков. Его победа как на одном броде, так и на втором были закономерны. В обоих случаях он не давал ни татарам, ни нам воспользоваться численным превосходством. А войти с горсткой воинов в стан врага, во много раз превосходящего его числом, – это ли не мужество?

– Ты разговаривал с ним?

– Я договаривался с ним о перемирии и погребении павших.

– И какой он? Какое он оставил о себе впечатление?

– Умный. Взгляд цепкий, но смотрит без злобы. Словно опытный ремесленник на привычное дело. Уверен в себе, на равных разговаривал с князем Вишневецким, но в нём не видно ни чванливости, ни заносчивости.

– Князем Вишневецким? – нахмурился Сулейман.

– Это литовский князь, что предводительствовал группой казаков, примкнувшей к Белому Волку. Он ему переводил.

– Князь? Переводил? – удивился один из визирей.

– Они общались на равных и вместе вышли ко мне. Но решение принимал Белый Волк.

– Ты сказал, что в первой битве на броде его воины справились с татарами из-за лучших броней. Как такое возможно? – поинтересовался другой визирь. – Ведь у урусов в ходу такие же брони, что и у татар.

– О нет. У этих урусов всё было… хм… не так, как у остальных. Во всяком случае, о том сказали мне татары. О Великий, если ты позволишь, я продемонстрирую их доспехи. Несколько воинов их пали во время нападения на юрту, и мне удалось забрать их снаряжение.

Султан молчаливо кивнул.

И глава отряда янычар, поклонившись, удалился. Но совсем ненадолго. Ибо у дверей ждал его человек, облачённый как помещик сотни. Он незамедлительно вошёл и проследовал за своим командиром.

– Интересно, – произнёс один из визирей, встав и приблизившись.

Он медленно обошёл вокруг этого ряженого. Подёргал снаряжение. Попытался провернуть пластинку ламелляра. Постучал по груди и спине.

– И что же? Все люди Белого Волка были в такой ладной защите?

– Насколько я могу судить – все, что входили в его сотню. Они словно братья-близнецы. Только у командиров хвосты на голове для отличия. Татары сказывают, что у них ещё большие щиты в форме капли и они ладно бьются на копьях. В лоб с ними лучше не сходиться. Когда же татары прорвались к первому завалу, то именно эти воины и сдержали их.

Сулейман встал и сам подошёл к этому ряженому.

С минуту смотрел на него. А потом заявил:

– Где-то я уже видел шлемы с такими вот, – обвёл он пальцем вокруг глаз.

– Варанги, о Великий, – произнёс самый старый из присутствующих советников. – Такие шлемы носили лучшие воины старых правителей ромеев. Я видел несколько их изображений.

– Варанги… – медленно произнёс Султан, пробуя на вкус это слово.

– Они служили ромеям давно. Ещё до того, как латиняне взяли сей град.

– А Всеслав? Этот князь, про которого сказывают. Когда он жил?

– В те же времена, о Великий. Или чуть позже.

Сулейман задумался.

Похлопал по груди этого воина, проверяя, насколько добро сидят на нём доспехи.

– Такие брони, – продолжил тот престарелый советник, – были в части в старые времена у ромеев. Богато украшенные, они и у тебя в сокровищнице найдутся. Ещё их любили в Степи. Но этот шлем…

– Сам Белый Волк носит кованую маску, на которой изображено улыбающееся лицо, – заметил командир отряда янычар.

– Улыбающееся?

– Да, о Великий.

– И почему этот улыбчивый оказался у хана в тылу? – сменил тему Султан. – Надеюсь ты в своём уме, чтобы не говорить мне о колдовстве?

– По всему войску болтают, будто кто-то из сыновей хана предал отца. Он жаждал свергнуть его и самому править.

– Предал?! ПРЕДАЛ?! – рявкнул Сулейман, резко разворачиваясь к командиру янычар.

– Да, о Великий, – ещё ниже склонился командир янычар. – Через что он предал и тебя.

– И Царь послал этого воина во главе своего войска?

– Во главе стоял опытный воевода по прозванию Шеремет. Но он то ли погиб, то ли оказался ранен в первой битве у брода. Как и остальные старшие командиры. И оставшееся войско возглавил Белый Волк. Возглавил и уже вторую битву у брода организовал намного лучше. Шеремет выиграл стычку, Белый Волк – сражение, да и, по сути, всю кампанию. Располагая при том меньшим количеством воинов.

– Может, мне за его голову поднять награду? Чтобы свои же мне его привезли в цепях? – тихо спросил сам себя Сулейман.

– Велика честь для простого сипаха! – воскликнул один из визирей.

– Велика?! А много ли сипахов могут выиграть с горсткой воинов сражение с целой армией?! Много?! Он этой победой снискал себе честь много выше.

– Колдун, – развёл руками другой визирь.

Сулейман резко развернулся и остро на него посмотрел, от чего тот побледнел. А потом елейным голосом Султан поинтересовался:

– И в чём же его колдовство заключалось?

Тишина.

Визирь опустил глаза и промолчал, не зная, что ответить.

– Вот ты, – ткнул Сулейман в грудь командира отряда янычар, – тоже скажешь, что колдун?

– Нет, о Великий. Он умный и толковый командир. И если бы он служил вам, то принёс бы много славных побед.

– Ты уверен в своих словах?

– Уверен, о Великий. – твёрдо произнёс командир отряда янычар. – Пока мы отходили, я слушал рассказы татар о кампании прошлого года. Как и что он устроил под городом Тула. И соотносил с делами, которые видел сам. Белый Волк находчив и хорошо пользуется обстоятельствами. Там, где нужно, он отходит. Там, где можно, – атакует. Он гибок и непредсказуем. Может напасть ночью на спящий лагерь. Может забросать пролесок коваными колючками и дразнить противника, вынуждая его пойти в этот пролесок. Может ударить в лоб, когда противник не в силах отвернуть и не в силах должно ответить. Он охотно и ловко использует засады. Как засады конные, ударяя в спину или фланг конными в копья, так и стрелковые. Сражаясь с ним, никогда не знаешь, где, когда и что он предпримет. Он настоящий волк. Матёрый волк. Опасный волк.

– Ты слышишь? – спросил он у визиря. – Скажешь, что он врёт?

– Нет, – неохотно ответил визирь, исподволь нехорошо зыркнув на янычара. Но тот не отвёл взгляда и даже не вздрогнул. Отчего визирь нахмурился ещё больше.

– О Великий, – произнёс Великий визирь, – пока что Белый Волк всего лишь сотник. И он не представляет значимой угрозы.

– Прошлым летом он был обычным сипахом. А три года назад – нищим недорослем, увешанным неподъёмными долгами. Ты поклянёшься своей головой, что ещё через три года он не возглавит войско Царя в походе на меня? Если он такой одарённый командир, то он в будущем может натворить массу нехороших дел.

– У нас есть друзья в Москве. Торг мехом приносит Царю большую выгоду, из-за чего он прислушивается к ним. Через них мы можем сделать так, чтобы он ничего не возглавил.

– Это хорошо, – кивнул Сулейман, слегка оттаяв.

– Сомневаюсь, что Царь прислушается к этим советам, – заметил визирь, отвечающий среди прочего за разведку.

– Это ещё почему?

– Белый Волк откуда-то берёт редкую краску – ляпис-лазурь. И польза Царя от этих дел Белого Волка превышает или сопоставима с его выгодой от торговлишки мехом с нами. Мы ведь не напрямую с ним торг ведём, а через посредников. Царь вряд ли охотно прислушается к нашим наветам на него.

– Так постарайтесь, чтобы прислушался! – рявкнул Сулейман. – Мне в степи этот волк не нужен. А то не ровён час он мне всех овец там зарежет!

– Татары не овцы, – возразил один из визирей. – Их предали.

– Не овцы? А кто?

– Белый Волк не оказался бы в тылу ханского войска и не увёл бы у него обоз. А не лишив обоза, он не смог бы поставить всё войско в неудобное положение. Кровь воинов Аллаха на руках мерзких заговорщиков. А Белый Волк? Ему просто повезло.

– Два года подряд?

– В прошлом году он сражался с людоловами. Это не воины.

– Кстати, прояснилось, что там за мракобесие с жертвоприношением у курганов?

– О Великий, – улыбнувшись, произнёс визирь, отвечавший за разведку. – Наши люди в городе Белёве слышали разговор Белого Волка с другими старшинами урусов и литовским князем. Он там всё объяснил. Никакого жертвоприношения не было. Белый Волк их просто посадил на кол, даже трупы, разозлённый тем, что эти мерзавцы наловили среди прочего маленьких мальчиков для утех.

Султан нахмурился.

Он прекрасно знал об этом порочном бизнесе. Но ничего не предпринимал, хотя ислам прямо запрещал такие мерзости. Это его не касалось, тем более что занимались подобным не его подданные, во всяком случае открыто…

Сулейман немного походил по залу.

На несколько секунд остановился у янычара в доспехах сотенного помещика. Подумал. И вернулся на своё место.

– Ты, – указал он на самого старого советника, – я хочу, чтобы ты разузнал всё про этого князя Всеслава, варангов и всё-всё, что так или иначе касается этой истории.

– Да, о Великий.

– Ты, – обратился он к визирю, что говорил про связи с торговцами мехом, – действуй. Пускай Царю болтают всякие гадости про Андрея.

– Да, о Великий.

– А ты, – кивнул Султан в сторону Великого визиря, – разберись с изменой. Я хочу знать, кто предал меня. И виновные должны предстать перед моим судом.

– Да, о Великий…

Глава 4

1555 год, 24 июля, Тула

Царь совершил небольшой вояж по южным пределам тульских владений. И как-то приуныл.

Реальность оказалась намного хуже челобитных. И, признаться, он не особо понимал, каким образом поместные вообще на службу вышли. С чего? А то ведь злые языки болтали всякое. Дескать, прибедняются. «Вышли же на службу? Вышли. Значит, есть с чего. А ты их не слушай, болтунов брехливых».

Сейчас же он испытывал острое желание вырвать языки тем, кто ему подобное советовал. Потому что разорение на южных рубежах всё ещё оставалось тотальным. Пепелище на пепелище. И людей практически нет. А те, что есть, при виде конных сразу в лесах прячутся да буераках. Причём сноровисто.

Не помогло даже то, что их звали русским говором. И кричали, что свои.

Не выходят. Не доверяют.

Видно, дела здесь обстояли совсем мрачно. Считай, пустырь лежал южнее Тулы. Да и севернее, как Государь понял, не шибко-то и лучше. Но там хотя бы татары тотально всё не порушили да не пожгли. И пепелища чередовались чаще с жилыми деревушками да сельцами, застроенными почти исключительно землянками.

Оттого особенно приметным оказалось то, какой яркой на фоне всего этого безобразия сияла звезда вотчины Андрея. Тут тебе и ухоженные посевы. И покосы великие. И по реке активное движение. И крепость эта каменная, активно строящаяся. С толстенными стенами, которые даже пушками[66]66
  Здесь имеются в виду не пушки, а бомбарды, так как на Руси в те годы пушками назывались именно бомбарды. И именно бомбарды использовали для взлома крепостных стен. Во всяком случае, приоритетно.


[Закрыть] не проломить. Ежели запастись провиантом, то в такой можно годами осаду держать.

«Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги», – вспоминал Царь слова Андрея раз за разом. И задумывался раз за разом. Но не всегда в том ключе, в котором хотел молодой сотник.

Крепость его получалась по размеру, конечно, заметно меньше тульского кремля. Но радикально крепче. А главное – дешевле. Во много раз дешевле. Иоанн Васильевич с полчаса наблюдал за тем, как пять бригад по три человека в каждой «лепили» римские кирпичи с помощью ручных пресс-форм. Быстро и ловко. Как горячие пирожки. Да, их прямо сразу нельзя было использовать. Требовалось время. Но уже через трое суток их укладывали верхним слоем. А через пару недель можно и поверх ещё один слой класть. И кирпичей этих требовалось на порядки меньше, чем в обычной кладке. Ведь бо́льшая часть пространства стены заполнялась смесью из обычной земли и слабого известкового раствора.

Он знал, в какую «копеечку» обошёлся его деду Московский кремль, перестроенный на итальянский манер из кирпича. И оценил, ЧТО можно было «отгрохать» по технологии Андрея за те деньги. Толстенные стены, которые не взять даже самой мощной артиллерией. А поверх них ещё и пищали поставить добрые, чтобы били далеко и не давали вражеским осадным орудиям работать. Ведь без толстых стен туда можно поставить только всякую малокалиберную шелуху.

«Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги», – вновь вспомнил он. И переключился на размышления о том, сколько средств Андрей вложил за эти пару лет в свою вотчину. И сколько стоило снарядить полторы сотни воинов добрыми доспехами да конями.

Это же огромные деньжищи!

Особенно доспехи.

В кузницу сам Иоанн Васильевич не заходил. Чего он там увидит интересного? Всё равно не разбирается в этом ремесле. Но он отметил главное – она маленькая. И людей в ней трудится не богато. А значит, что? Правильно. Андрей где-то всё это снаряжение покупал. Но где и у кого? И на какие средства? Вопрос. Ведь на Руси таких броней не производили. Да и у татар их нет. Откуда тогда они взялись?

Государь потёр лоб и глаза.

Он не забыл выяснить у этой Алисы – передал ли Андрей деньги тем, кто привозил ему краску. Оказывается, передал. Только вот беда – их никто не видел. Вообще. Об этом уже расспрашивали его люди. Выходила какая-то чертовщина. Неизвестные привозили краску тайно и тайно же забирали деньги. Но как? Там ведь много денег? Как их тишком вынести, чтобы никто не заметил?

«Может быть, стоило обыскать крепость?» – пронеслась у Царя в голове мысль. Но он её отбросил в сторону. Глупо. Даже если деньги где-то там и были, то эти двое их, без всякого сомнения, добротно спрятали.

Кроме того, если честно, оснований для демонстрации ТАКОГО недоверия у него не было. Ведь Андрей последовательно действовал в его интересах. Ну прилипало у него к рукам что-то. Всякое бывает. Вот у бояр и побольше прилипает. Только пользы от многих не в пример меньше.

Вопрос про деньги это обстоятельство, впрочем, никак не отменяло. Ведь если он не передал деньги за краску, то откуда она взялась? Неужели обманул своих партнёров? Сумма-то приличная. Тут у любого соблазн возникнет. А если передал их долю, то откуда у него самого деньги? Много денег. Тысячи и тысячи…

Иоанн Васильевич выпил сбитня[67]67
  Сбитень – напиток, сваренный из мёда, пряностей и трав.


[Закрыть].

Потёр лицо.

И попытался оценить объём расходов этого сотника более хладнокровно. В уме, так как черкать не имел привычки…

Но не удалось. Только он погрузился в расчёты, как в помещение, вежливо постучавшись, вошёл слуга.

– Что у тебя? – раздражённо воскликнул Царь.

– Государь, ты просил незамедлительно сообщить, если появится весточка от Шереметьева.

– Да? И что же? Она появилась?

– Остатки его отряда подходят к городу.

Царь нервно дёрнул щекой и вскочил, чуть не опрокинув стол, за которым сидел. Выругался. И решительным шагом покинул помещение, направившись навстречу этому отряду. Понятное дело – верхом. Вместе со своей свитой, к которой спешно присоединялись командиры остальных полков и кое-какие старшины.

Подходящий отряд не блистал.

Даже невооружённым взглядом было видно – люди изнурены и едва держатся на ногах. Покрытые пылью вперемешку с потом, вид они имели далёкий от товарного. Всё-таки столько дней в дороге. А как от них воняло! М-м-м… Даже для XVI века эти «духи Франции» били по ноздрям, вышибая слёзы у наиболее слабых духом. Однако, несмотря ни на что, отряд соблюдал мало-мальский порядок и держал боевое охранение. Более того, на удивление бодро отреагировал на приближение Царя, отправив ему несколько встречающих…

– Прости, Государь, что стоять перед тобой не могу, – нервно сжимая борта повозки, произнёс Шереметьев – первый воевода похода. Поранили меня тяжко, не оправился ещё.

– В ногу, гляжу.

– В ногу. Саблей распластовали. Как не загнила – не ведаю. Чудо, не иначе.

– И меня прости, Государь наш, – тихо произнёс Басманов, бывший вторым воеводой. – Ещё сильнее поколотили. И ногу порубили, и руку. Даже лежать и то – тяжело.

– Лихо вас отделали… – покачал головой коломенский воевода.

– Так то войско дюже крепкое. Хан со своими да тремя беями шёл. При них турецкие люди огненного боя, как ручного, так и пушкари.

– Прими, Государь, – произнёс Андрей, протягивая небольшую самодельную тетрадь.

– Что сие?

– Подробное описание битвы и предшествующих ей дел.

– Прими, – согласился Шереметьев, – сотник всё дельно расписал. И даже нарисовал землю, где дрались. До человека перечёл убитых и раненых, как своих, так и чужих.

– Ты ведаешь, что тут написано?

– Да. Он ясно всё и дельно описал. С нашего совета писал и одобрения.

– Ты тоже так считаешь? – спросил Царь у Басманова.

– Да, Государь, – кивнул второй воевода, поморщившись. – Хотя про казаков зря писал.

– Каких ещё казаков? – переспросил один из сотников московской службы.

– В Белёве к нам примкнули. Под началом Дмитрия Вишневецкого. Князя, – рапортовал Андрей. – Мы с ними уже разошлись. Они отправились на Днепровские пороги, где Вишневецкий по приказу Великого князя Литовского крепость малую ставил для защиты от татар…

Разошлись…

Легко сказать – разошлись. Потому что за кадром остался делёж трофеев, который едва не перерос в резню. Ситуацию спас Ермак, с трудом утихомирив буянов.

Казаков отпустили.

Оставили им доспехи, что Андрей дал им перед атакой, два фальконета да полсотни османских пищалей. Но без денег. И это был щедрый дар по сравнению с их очень небольшим вкладом в общее дело.

– Ой и жадны они у тебя.

– Жадны? – удивился Ермак. – Честно отслужили, за то и хотели взять. А ты, словно гость торговый, за каждую полушку ругался. Прилично ли это воину?

– Честно служили? Ой ли? Я уступил им это барахло по доброте душевной. И то больше из расположения, что с одним врагом воюем. Они и половины не заслужили. На будущее станем иначе сговариваться. Мне эта разбойничья вольница ни к чему.

– Чем же она тебе не угодила? – едко усмехнулся Ермак. – Опасался, что кровушку прольют?

– Не знал бы тебя, подумал, что дурак, – покачал головой Андрей. – А если бы татары напали? Вот в тот момент, как мы промеж себя грызёмся, и напали бы. Али ты не ведал, что они за нами шли? А если бы до резни дошло? Глупая жадность твоих ребятушек едва не свела нас всех в могилу. Да и не сказать, что казачки добро бились. Зато на добычу первые пасть разевали.

– Почему же?

– Где они себя проявили?

– Ты сам их в бой не пускал, – нахмурился Ермак.

– При Любовше татары прорвались. И стрельцы честно бой приняли. Вон их сколько побило. И голову их сгубило. А твои молодцы что же? Просто поховались за их спины, и всё. Неужто как татарская сабля блыснет, так казак в штаны прыснет? Не думал я о них такого… не думал…

– Считаешь их трусами? – нахмурился Ермак.

– Я считаю их лукавыми. Смелости им не занимать, как показала ночная вылазка. Но смелости токмо к своей выгоде. А что до общего дела, за которое вроде бы вписались, так каждый сам за себя. Так что помни – в следующий раз сговариваться иначе станем. А то мы топаем, а вы лопаете. Сие не по справедливости.

– А чего не довёл до резни, раз не по справедливости? – нахмурился ещё сильнее Ермак. – Татары – бес с ними. Не сунулись бы. Их мало крутилось возле нас. Их десяток твоей сотни разогнал бы. Ты ведь не этого опасался.

– С одним врагом воюем, – нехотя ответил Андрей. – Вижу, вы привыкли дела делать по-своему. Посему в первый раз простил и объяснил. На второй раз бить буду. Крепко бить. Ибо воин не тать, а тать не воин. Живут они иным. Да и совести у татя нет. С ним каши не сваришь, а потому и сговариваться не о чем. Вот пусть и определятся, кто они – тати али рати.

Ермак кивнул и, попрощавшись сухо, отъехал. На чём разговор и закончили.

Разочаровался Андрей и в Ермаке, и в казаках. Слишком нестабильный и неуправляемый контингент. На что уж помещики – лихие любители вольницы. Но эти – вообще ад.

Разъехались. А он ещё долго рефлексировал, не понимая, почему, улучив момент, они не попытались его похитить. Или хотя бы голову ему срубить, дабы с осман награду стребовать. Взгляды-то он ловил на себе нехорошие время от времени. Но сотнику хватало ума держаться поближе к собственным помещикам, да если и отъезжать, то группой. И на ночёвку становиться так, что не подобраться тишком. На виду слишком. В окружении верных людей.

Но Царю о своих тревогах Андрей не стал сказывать, ограничившись только некрасивым поведением казаков. Да тому не особо и интересно сие было. Он, поняв со слов парня общую фабулу произошедшего, пошёл осматривать трофеи. И прежде всего направился к орудиям…

– Вот те раз… – покачал он головой. – Десяток добрых пищалей. Вот порадовали так порадовали!

– Фальконетов, – поправил Царя Андрей. – Латиняне такие пищали зовут фальконетами, то есть соколиками по-нашему. Вон какой короткий ствол. Они специально для полевого боя пригодны. Повозки там разбить, за которыми засели люди с огненным боем али самострелами, или в скопление воинов ударить. Особливо они хороши бить по гишпанским терциям да свисским баталиям.

– А по крепостям негодны? – переспросил Государь.

– Никак нет. Удар слабый. На кой бес хан тащил их с собой – не ведаю. Ими разве что ворота выбивать можно. Но пока эти малютки их расковыряют, там уже завал за ними поставят и тепло встретят гостей. Можно ещё по зубцам да бойницам бить. Но толку? Без крепкой артиллерии, способной ломать стены, хан не мог добиться успеха в этом походе.

Царь напрягся.

Андрей вновь сообщал вещи, которые никто из местных не знал. И… он уже хотел было открыть рот, но вспомнил разговор с Марфой. Ему вообще хотелось задать парню массу вопросов. Но приватно. Посему он не стал развивать тему. Во всяком случае, сейчас.

Вместо этого он обратился к воинам, что пришли из похода.

Поздравил их с победой.

И предложил отдыхать. А завтра, с утра, после молебна праздничного приглашал их на крестный ход во славу победы…

– Ты куда сейчас? – спросил у Андрея Спиридон, родич его по Марфе.

– Да куда угодно. Просто хочу спать.

– Успеется, – произнёс незнакомый голос.

Парень обернулся. Перед ним был сотник московской службы. Он его по прошлому году помнил. В лицо. По имени-то, понятно, не запомнил. Не до того было.

– Почему успеется? – нахмурился Андрей.

– Государь видеть тебя желает. На закате. В палатах воеводы. Сам видишь – недолго осталось, – кивнул сотник на небо. – Так что приводи себя в порядок. Ты где остановишься?

– У меня на подворье, – произнёс десятник Данила, брат отца Марфы. – Чай, не чужой человек.

– Добре. Тогда к тебе за ним людей пошлю, как Государь изволит его видеть.

Андрей молча проводил сотника взглядом, ничего не ответив. Скосился на своих людей. И бросил Даниле:

– Зря ты влез.

– А что?

– Я не ведаю, почто меня Государь зовёт. Не понравился мне его взгляд. Меня покарает и тебя заодно.

– Да брось, – махнул рукой Спиридон. – Ты выиграл славную битву. Разве же победителей судят?

– Бывает. Всякое бывает, – пробурчал сотник. – Распорядись-ка погреть воды. Мне нужно привести себя в порядок после похода. А то грязью уже зарос…