Текст книги "Помещик. Том 4. Сотник"

Глава 5

1555 год, 6 июня, в окрестностях Северского Донца

С огромным трудом убедив командиров этого похода, Андрей всё-таки сумел организовать боевое охранение из казаков. Хотя крови это ему стоило немалой.

Не принято так, и всё тут.

Никто даже толком не понимал, на кой чёрт сдалось это охранение. Но, выделив по два рубля каждому казаку и подарив по доброму круглому клеёному щиту, он сумел их склонить к этому занятию. А остальные махнули рукой, дескать, развлекайтесь.

Так что теперь впереди колонны находилась постоянно передовая застава из пяти казаков, а позади – тыловая. Кроме того, по ходу движения перед заставой находился передовой дозор из двух казаков, а по флангам двигались боковые заставы, по три с каждой стороны.

До реорганизации движения самой колонны и особенно стоянок его не допустили. Но парень не отчаивался. Благо, что боевое охранение самое важное в предстоящем мероприятии. Хотя, как с этими баранами воевать – не представлял. Всё по старине да по обычаю норовят сделать. И аргументы им не указ. Даже самые здравые.

Единственное, что он сумел выторговать, так это размещение своей сотни в голове колонны. Она ведь самая боеспособная, а потому в случае боевого контакта имеет больше шансов дать остальным приготовиться к бою. Хотя, конечно, убеждал Андрей остальных командиров другими аргументами. Ссылаясь на более высокий статус его сотни, «упакованной» в добрые доспехи. Круче неё по рангу было только сопровождение Шереметьева, но тот вперёд не лез.

Так и двигались…

– Чу! – тихо шепнул казак передового дозора, останавливая своего товарища. – Слышь? – махнул он рукой.

Тот прислушался.

Хлюпанье какое-то. Множественное. Приближалось.

Они немного подождали.

И тут из-за перелеска показались татары, идущие вдоль берега реки. Намедни прошёл дождь, и ещё стояли лужи. Вот по ним кони и прошлись, хлюпая копытами.

Казаки тут же развернулись и дали ходу, потому что татары вынырнули буквально в полусотне метров перед ними. Те припустили следом. Ведь казаки в те годы не считали серьёзной боевой силой. Скорее разбойниками на полулегальном положении. Особенно это было актуально в степи, для которой безлошадные в основной своей массе и очень плохо вооружённые казаки не представляли значимой угрозы.

Необученность казаков сигнальной системе с флажками ухудшило эффект от боевого охранения. Однако не критично.

– Сотня! К бою! – рявкнул Андрей.

И все пришли в движение.

Тише же сотник бросил одному из вестовых:

– Скачи к Шереметьеву. Скажи, что дозор обнаружил неприятеля. Постараюсь его задержать.

Тот повторил слова и умчался исполнять приказ.

Сотня уже развернулась в боевой порядок, оставив за спиной в покое своих кошевых с обозом и заводными конями. А остальное войско только начало шевелиться.

Стрельцы, что ехали на меринках, начали спешиваться и готовиться к бою. Кто-то изготавливал к бою пищали. Кто-то разжигал огонь для фитилей. Кто-то отводил коней. И так далее.

Помещики же спешно избавлялись от всего лишнего, что было навешено на их конях, чтобы те были пригодны к бою. Утомлённые и немало изнурённые, они мало годились для сражения. Во всяком случае, вот так – в лоб, в моменте, при внезапном нападении.

Достаточно бодро и адекватно отреагировали казаки. Во всяком случае те, что находились в дозорах да заставах. Они свои пожитки остальным сдавали перед выходом на дело. Посему смогли сразу включиться и начать во главе с Дмитрием Вишневецким подтягиваться к сотне Андрея.

Из-за перелеска на рысях влетел передовой дозор и застава. Причём лошади дозора были взмылены. Явно неслись галопом и не сто метров.

– Что там? – крикнул Андрей.

– Татары. Ратные.

– Сколько?

– Да поди разбери!

– Войско великое?

– Да нет вроде…

– Проклятье! – рявкнул Андрей, раздражённый таким «ёмким» докладом. – Стройся! – добавил он, подняв и наклонив копьё так, чтобы оно указывало линию построения.

Первый десяток тут же начал занимать указанную сотником позицию. Второй, чуть погодя, строился за его спиной в параллельную линию. Третий – так же.

Минуты две или три прошло, прежде чем сотня полностью выстроилась так, как надо. И изготовилась к атаке. Причём стоя так, чтобы из-за перелеска её было не видно. Дабы не спугнуть и воспользоваться преимуществом.

– Покрутитесь, – крикнул Андрей казакам. – Близко не подходите. Просто мелькните в два-три десятка перед их носом и уходите.

Вишневецкий кивнул казакам. И Ермак повёл отряд, которым командовал, вперёд.

Андрей отпустил и Ермака, и его людей к своим. Не стал неволить. Посему он там малой шайкой и командовал, имея определенный авторитет.

Они выскочили вперёд.

Покрутились прямо в пролеске. И минуты две спустя дали демонстративного дёру. А из-за леса послышался нарастающий топот копыт.

Андрей закрыл глаза, пытаясь унять свой страх.

А он был и не шуточный. Несмотря на в принципе смелую натуру, боевые столкновения были для Андрея полны случайностей. И пугали. Да и вообще – не привык он ещё к боям.

Наконец он открыл глаза.

И очень вовремя.

В пролесок влетели на рысях первые татары. Действительно – не пастухи-ловцы. Это были обычные конные воины Степи. Влетели и по инерции продолжили двигаться, хотя уже явно завертели головой, заметив и всё войско в целом, и сотню, выстроенную для атаки.

– Рысью! Вперёд! – рявкнул Андрей. Дистанция была небольшая, поэтому рысь годилась в самый раз для начала разгона.

Крикнул да пришпорил своего коня, чтобы не отставать.

Опустил забрало. Перехватил копьё удобнее.

Он двигался с правого фланга первой десятки. И за ним находилось его отделение, выполнявшее заодно функцию телохранителей. Дабы в случае чего вырваться.

– Копья готовь! – крикнул сотник, когда до врага оставалось шагов тридцать.

Эта команда подразумевала одновременно с тем переход в галоп. Что первая десятка и сделала.

Вторая пошла в атаку с некоторой задержкой. Так, чтобы первые оторвались хотя бы корпусов на десять. Третья поступила так же. Что порождало своеобразные волны, оставляющие некий простор для манёвра.

Татары отреагировали по-разному.

Большинство развернули своих коней на атакующих и пошли на сближение. Часть попытались уйти, столкнувшись с наседающими из пролеска своими же. Другая часть отклонилась в сторону, дабы пройти мимо русского войска. Но за ними тут же увязались казаки.

Секунда.

Вторая.

Третья.

И удар.

Сам Андрей целил своим копьём бесхитростно – в щит всадника. Тот им прикрывался, на что-то надеясь.

Плетёный щит – это ветки лозы, сплетённые в этакое плоское блюдо приличного диаметра, обтянутое сыромятной кожей с последующей сушкой. От сабли защищали такие щиты добро, как и от стрел. И даже от ударов лёгких копий. А вот таранный удар пикой, по сути, не держали. Тем более что ломовые копья, как их Андрей называл, имели небольшие гранёные наконечники. Считай, этакие игольчатые штыки. Так что щит они пробивали словно мягкое тёплое масло. Как и расположенного за ней всадника в кольчуге. А тонкостенное клеёное древко лопалось на изгибе, ломаясь.

Прекрасное оружие первого удара! Оно позволяло «минуснуть» неприятеля с изрядной гарантией, резко повысив свои шансы на успех.

Как говорится, раз – и на матрац.

Нанеся удар копьём, Андрей отбросил его обломок и, выхватив саблю, начал орудовать ей, продвигаясь вперёд. Это было важным моментом, так как противник располагался рассеянно, сквозь его формацию можно было с боем проходить вперёд довольно уверенно, давая возможность второй волне также ударить в копья.

Саблю, впрочем, выхватили далеко не все. Большинство, к неудовольствию Андрея, потянулись к клевцам. И начали орудовать ими.

Ему такой выбор совсем не понравился. Ибо саблей хоть и тяжело кого-то убить в конной свалке, скорее можно ранить, но ты не застревал, не сцеплялся и оставлял себе свободу для манёвра. С клевцами уже так не выходило. Там ведь выдёргивать оружие после удара приходилось. Да и потерять его можно было легко. Однако народу они очень нравились, и они за них охотно схватились. Впрочем, не надевая петли кистевые…

Вторая волна накатила не менее сокрушительно, чем первая. А за ней третья.

После чего в дело вошли конные лучники – послужильцы. Они не лезли в «собачью» свалку, просто сблизились и начали стрелять. Особо даже не маневрируя. Чтобы точнее бить.

Имелся, конечно, немалый шанс на friendly-fire, но ламеллярные доспехи помещиков стрелы с двадцати-тридцати метров более-менее держали. В отличие от степных кольчуг. Что радикально повышало эффективность этой самой «собачьей» свалки. Ведь у татар рассеивалось внимание, и приходилось немало крутиться, чтобы и от стрел щитом прикрывать, и в рукопашной хоть что-то делать. Хотя бы парировать удары или принимать их на щит.

Бой продлился буквально несколько минут.

Быстрее в этой свалке неприятель просто не успел понять, что происходит. Так что, когда татары начали общее беспорядочное отступление, потеряли они уже очень приличное количество личного состава.

И тут началось самое для них «приятное».

Помещики убрали свои сабли – а клевцы к тому времени потеряли уже почти все, – схватились за луки и бросились в погоню, стреляя. Подгоняя коней шпорами. Лошади их прошли не так много, поэтому ещё имели некоторый запас сил. К ним опять же присоединились послужильцы с более-менее свежими лошадьми. И стреляли они, не тщательно целясь или взвешивая каждый выстрел, а бегло. Просто туда. По силуэту. «В ту степь». Благо, что отряд татар отходил достаточно скученный и был всё ещё немал.

Стрел у них хватало. И они могли себе позволить такое транжирство, из-за чего потери неприятеля также возросли, как и категорическая степень деморализации.

– Ох-хо-хо… – констатировал Шереметьев, подъехав к месту стычки.

Эффект от столкновения выглядел пугающий. Редкое копьё ушло впустую, ужасая видом пронзённых насквозь воинов прямо в доспехах, а нередко и вместе со щитами. Кое-где валялись непонятно на первый взгляд от чего погибшие. Рядом с ними лежали трупы с застрявшими в них клевцами. Тоже не самая приятная смерть. Ползали раненые, побитые стрелами. Кое-кого из них сразили наповал, но большинство лишь ранило. В разной степени.

Погром был совершенный.

Причём воинов сотни среди них практически не наблюдалось.

– У меня двое погибших и девять раненых, семь из которых легко. Им уже оказывают помощь.

– Двое погибших? – ошалело переспросил князь Вишневецкий.

– Да. Плохо. Но от случайностей на войне никто не застрахован.

– Плохо?! Да это невероятно!

– Учитывая различие в организации и снаряжении – это дурной результат, – продолжал настаивать Андрей.

– Сколько их ушло? – поинтересовался Шереметьев.

– Сотни две, может несколько больше.

– А положили твои сколько?

– Пересчитаем.

– Зачем?

– Чтобы точно знать и трезво оценивать свои силы.

– Ну… – нехотя произнёс Шереметьев. – Добре. Считайте. И было бы недурно вновь казачков выставить вперёд.

– Сделаем, – улыбнулся Вишневецкий. Ему самому очень глянулась идея боевого охранения после этого боевого контакта.

Люди Андрея пересчитали раненых и убитых. Да ещё уточнили, кого каким оружием сразили. Что парень и занёс в свой журнал боевых действий.

Сотня же его уже спустя четверть часа вновь была готова к бою. Копья им выдали из обоза новые. Чеканы подняли и вернули. Перепутав безбожно, но это было и неважно, по сути. Ибо всё равно одинаковые.

Двадцати трём требовалось, правда, поправить доспех, заменить повреждённые пластины. Но это могло подождать до вечера. Ещё у трёх умудрились разбить клеёные каплевидные щиты. Их им новые также выдали из обоза.

И всё вроде.

Ах, ну да. Раненые. Им оказывали помощь. Андрею приходилось лично принимать участие в промывке и бинтовке ран. Что навело его на мысли, что он упустил огромный пласт в общей подготовке. Остро требовался лекарь со всем необходимым. А он про него забыл. Почему-то из головы совсем вылетело. Там, когда командовал десятком, всё как-то решалось само собой. А тут ему уже возиться с такими вещами было совсем неуместно… больше же некому.

Шереметьев же после завершения допроса пленных послал в Тулу гонца, дабы тот сообщил Царю: хан Гирей идёт не на черкесов, а на Русь. И идёт он большим войском.

Допрос, кстати, курировал Андрей.

Он изначально велел повязать всех пленных и заткнуть им рты кляпом. Чтобы не сговаривались. А потом их выдёргивали по одному. Оттаскивали в сторону. И жёстко допрашивали.

Показания же Андрей фиксировал на бумагу. Сведя по итогам допроса общую картину. Кто, откуда, куда и зачем. Очень ёмко, коротко и по делу. Что немало подивило Шереметьева, да и остальные командиры прониклись.

– Явно ведь не первый раз делает, – кивнул Вишневецкий в сторону Андрея. – Где он всего этого нахватался? Я-то, к примеру, такое впервые вижу.

– Лучше не спрашивай, – отмахнулся Шереметьев.

– Неужто у чертей в подмастерьях ходил?

– Да кто его знает? – тяжело вздохнув, спросил первый воевода полка. – Не поверишь – запутался. Я уже не знаю, где правда, а где ложь. И я крест целовать готов в том, что ЭТО не сын простого помещика. Я вообще не понимаю, кто это. Тьфу ты, – сплюнул Шереметьев, – когда же вся эта чертовщина закончится?

– А мне нравится, – пожал плечами Вишневецкий, улыбнувшись.

Глава 6

1555 год, 24 июня, юго-восточнее разорённого острога на реке Любовша

После столкновения с отрядом татар на берегу Северского Донца Шереметьев спешно отошёл. Очень спешно. Потому что допросы пленных показали – идёт большая армия под руководством самого хана. Связываться с ней один на один было безумием. Так что, собрав трофеи и похоронив своих погибших, войско Шереметьева со всей возможной скоростью начало отходить на запад. Не на север, а именно на запад. Неочевидное направление для отхода в текущей ситуации. Но именно такой шаг позволил войску оторваться от татар…

– И куда они делись? – спросил хан собравшихся перед ним командиров. – Куда отошёл Белый Волк?

– На закат. Больше ему некуда отходить.

– Да. Мы отрезали ему дорогу домой.

– Сказывали, что там не только Белый Волк.

– Казаки ещё.

– Ещё целое войско.

– Вздор! Откуда оно здесь могло взяться?

– Из Белёва не было вестей? – спросил хан, перебивая эту дискуссию.

– Нет пока.

– Казаки были конные. На Дону таких нет, да и на Днепре. Откуда они такие? И почему они вместе с Белым Волком?

– А если это не он?

– А кто?

– У Белого Волка был едва десяток воинов в доброй броне. А тут вон сколько? Сотни и сотни! Целая армия!

– Может, он снова мертвецов поднял?

– Вот именно! А теперь, как под Тулой прошлым летом, скрывает их от наших людей с помощью своего колдовства.

– Какое ещё колдовство?! У них просто бараньи умишки! Вот и не могли его найти!

Перепалка нарастала.

В очередной раз.

Хан же смотрел на неё, слушал, и думал. Он, зная, что в Ор-капы[56]56
  Ор-капы – это татарское название Перекопа.


[Закрыть] сидят люди Царя, вывел своё войско и повёл его на восток. В земли пятигорских черкесов, дабы покарать их за поиски союза с Москвой. Повод отличный. И Царь должен был в него поверить. Посему внезапный разворот его войска на север-северо-запад стал бы полной неожиданностью для Иоанна.

В теории.

На практике оказалось, что передовой отряд натолкнулся на какую-то крепкую рать. Он осматривал поле боя. Около трёхсот трупов воинов. Учитывая скоротечность стычки, о которой все участники твердили, навалиться на них должно было большое войско. Откуда оно тут? Чьё оно? Куда идёт?

– А может, это магнат какой ляшский? – спросил один из командиров.

– Что ему тут делать?

– Откуда мне знать? Вышел по весне пощипать наши кочевья. Это объяснит, откуда у него сильная копейная конница. У ляхов есть рыцари. С такими лучше не сталкиваться.

– Их немного у ляхов. И они как кошка с собакой – сообща плохо где ладят.

– А может, это наёмники из закатных земель? У них мог быть знак, похожий на Белого Волка. Вот и перепутали в горячке боя.

– Может быть.

– Если это магнат отправился в набег, прихватив местных казаков, посадив их на коней, да наёмный отряд, то понятно, почему он начал отходить на запад.

– А если нет?

– Почему мы должны бояться эту вошь?! – вскочил один из командиров.

– Уймись! – рявкнул хан. – Если Царь узнает о том, что мы идём к нему в гости, то мы не сможем взять богатую добычу. Внезапность будет утрачена. А эта вошь – просто вошь. Её опасность не в укусе, а в голосе.

– Так, может, они уже скачут, чтобы сообщить Царю известие?

– Возможно. Но в этом случае они скачут к Днепру и будут подниматься по нему. Если у них там нету лодок заготовленных, то они не смогут нас сильно опередить, – резюмировал хан…

Шереметьев действительно отправил гонцов к Днепру. Аж отриконь. Да налегке. К крепости на острове Бадай, так как там у Дмитрия Вишневецкого имелись быстрые лодки, на которых можно было легко домчаться до Смоленска. А оттуда уже и в Москву весточку послать.

Сам же держался недалеко от татарского войска. Буквально ощупывая его казацкими разъездами. Чтобы знать, где неприятель, но себя не выдавать. Непростая эта задача. Казакам приходилось особливо хорониться и больше по лесам лазать да осматривать округу с высоких деревьев. Отчего время от времени они теряли контакт с татарами. Да и когда его имели, наблюдали только какие-то отдельные небольшие отряды, отклоняющиеся от основной массы войск.

Благодаря этой тактике Шереметьев смог аккуратно пропустить татар. Однако, пытаясь проскочить восточнее, у них «под хвостом», с ходу столкнулся с обозом, отстоящим от основной массы войск на день пути. Увлёкся. Поспешил. И вляпался.

Причём как вляпался! Просто загляденье!

Табун вьючных коней вывалил из-за перелеска прямо с фланга колонны Шереметьева. Буквально в сотне метров они друг друга увидели и замерли. В русском войске многие испугались. Подумали, что это татарское войско, и начали спешно готовиться к сражению.

Андрей же со своей сотней пошёл вперёд. Специально, дабы выгадать стрельцам время и потом отступить за их пищали.

И… ничего…

Немногочисленные конные пастухи, которые шли с этим обозом, даже не стали пытаться оказывать сопротивление. Завидев довольно крупные силы противника, они просто дали дёру. Прыснули во все стороны, стараясь как можно быстрее исчезнуть…

Таким образом, без всякого сопротивления в руки Шереметьева упал обоз ханского войска. Ну как обоз? Никаким обозом в современном понимании этого слова там, разумеется, даже не пахло. Просто шло много степных лошадок с вьюками на горбу. И не только лошадей, даже верблюды имелись.

Шереметьев как-то растерялся от такой удачи. Но быстро взял себя в руки и начал «осваивать» вывалившийся на него сундучок с удивительно богатой добычей. Подсчёт «на выпуклый глаз» показал, что в обозе шли 212 запасных аргамаков для уважаемых воинов ханского войска, почти две тысячи хороших степных боевых коней лёгкой, разумеется, породы, 189 верблюдов и трудно исчислимая масса иных степных лошадей, пожиже.

– Охренеть! – только и воскликнул Андрей, когда всё это осознал.

Но медлить не стал, как и остальные.

Они, «не отходя от кассы», начали улучшать свои транспортные средства. Что поместные, что стрельцы. Понятно, что стрельцам никто ни боевых коней, ни аргамаков не давал. Но им и хороших меринов добрых было достаточно после доходяг-меринков.

Из запасов, что находились на вьюках, войско Шереметьева пополнило припасы продовольствия. Остальное же прямо в таком вот степном, вьючном варианте решили отправить в Рязань.

Почему туда?

А куда ещё? Ближайшие русские города лежали на севере и были отрезаны войском хана. На западе располагалась Литва, а на востоке, точнее, северо-востоке – Рязань. Так что выбора особенного и не было.

Для сопровождения обоза пришлось отрядить практически всех поместных дворян и полк стрельцов. Слишком уж он внушительный вышел. Горсткой людей с таким не управиться. Посему под рукой Шереметьева осталась только сотня Андрея, один стрелецкий полк и отряд казаков Вишневецкого.

Кое-кто из командиров предлагал и сотню Андрея отправить к Рязани, но Шереметьев не решился. Он уже успел увидеть, НАСКОЛЬКО эффективна сотня, и не просто увидеть, но и осознать в полной мере. И отпускать её не видел смысла в сложившейся ситуации.

– Боишься? – спросил Андрей Шереметьева, наблюдая вместе с ним за уходом обоза и части войска.

– Боюсь, – честно признался он.

Дмитрий Вишневецкий, также стоящий рядом, скосился на Шереметьева, но никак не выразил своего отношения к этим словам. Всё-таки они оставались с горсткой воинов в непосредственной близости от большого войска татар. Сколько их там было – бог весть. Но явно – в несколько раз больше, чем у них. А то и в несколько десятков раз. Тут хочешь – не хочешь, начнёшь переживать.

– А чего тогда все разом не ушли?

– Догонят. С обозом быстро не уйдёшь. Увидят, что обоз утёк, – и ринутся в погоню. Там нам всем и конец.

– А тут нет?

– Здесь мы головы сложим за дело. Без обоза они дальше не пойдут. Отвлечём. Задержим. Хотя бы мал-мала. И хан будет вынужден повернуть назад.

– Так увидят же, куда обоз пошёл. Такой след не пропустить.

– Не пропустить. Именно поэтому нам нужно выдвигаться к броду у сожжённого острога. Хан вряд ли сразу тут пустит большое войско. Узнает о нападении на обоз и отправит кого-то разобраться.

– Добро, – кивнул Андрей. – Ты с нами?

– На тот свет? – уточнил Вишневецкий.

– Можно и туда. Но потом.

– Тогда с вами.

– Переговори с казаками. Дело опасное. Те, кто робкие, пусть отъезжают сейчас.

Дмитрий Вишневецкий криво улыбнулся, раскусив уловку Андрея. Кивнул ему. И поехал брать на слабо своих ребят.

Шереметьев глянул ему вслед. Пожевал губами. И произнёс:

– Как бы наши не дрогнули.

– Стрельцы?

– Все наши. Дело-то лихое… страшное…

– Я поговорю со своими. А ты уж со стрельцами побалакай.

– Много им скажешь… – покачал он головой.

– Коли казаки не бегут, то и им постыдно. Али простые землепашцы они или посадские ремесленники?

– А то нет? – махнул рукой Шереметьев и поехал к стрельцам. Андрей же, чуть помедлив, отправился к своим. Завтра их ждал жаркий день. Очень жаркий.

* * *

– Я обо всём договорился! – воскликнул Адашев, входя к Сильвестру. Сказал и замер. В помещении, где должен был находиться только Патриарх, имелось с десяток разных человек.

– Оставьте нас, – произнёс Сильвестр, махнув рукой и очень пафосно надув щёки. Когда же они уже почти ушли, он громогласно воскликнул, да так, чтобы уходящие услышали: – Ты что себе позволяешь?!

Ну и приставил палец к губам, давая понять, чтобы тот не возмущался. С этими словами он встал. Подошёл к двери. И прислонил к ней ухо.

Чуть отошёл.

И с криком: «Пёс смердячий!» – запустил в дверь кувшином. Пустым. Тот благополучно разбился. И в дверь тут же просунулся человек, отреагировавший на такой явный признак дебоша.

– Оставь нас! – строго повторил Патриарх. И тот часто закивал, закрыл дверь и на кого-то за ней крикнул, дабы разошлись и не мешались.

– Подслушивают, скоты, – тихим голосом заметил Сильвестр. – Итак, о чём ты договорился?

– И что, у тебя всегда так?

– Это ещё спокойный день. Они у меня уже вот где, – показал патриарх на своё горло.

– Новгородские купцы готовы вложить и свои деньги, и людей в солеварни церковные да прочие ремесленные мастерские.

– Наше предложение о покупке их устраивает?

– Да. Хотя они долго колебались. Ссылались на то, что денег нет. Только что нам теперь с монахами делать?

– А что делать? Государю я уже сказал, что сразу все монастыри не распустить. Посему выберем несколько самых важных, туда их и спровадим. Всех. В тот же Троицкий монастырь. Земель-то теперь монастырь может держать столько, сколько своими силами способен обработать. Вот пусть идут и трудятся.

– А ремесло?

– Введём строгие монастырские уставы, дабы больше себе таких вольностей не позволяли. А послушников, не давших обеты, спровадим к купцам. Ты это с ними тоже обговорил?

– Конечно. Готовы с руками оторвать.

Сильвестр улыбнулся.

Освоение церковного имущества шло полным ходом.

К его удивлению, собственно монахов в церкви оказалось не так много. Бо́льшая часть обитателей монастырских подворий являлась либо послушниками, либо вообще мирскими людьми, трудящихся на Церковь. Он раньше с этим не сталкивался и не интересовался. Всё-таки хоть и священник, и даже настоятель, считай, домовой церкви Царя, но в прошлом и нынешнем самый обыкновенный купец. Как и большинство священников новгородского разлива тех лет. Посему, заняв должность Патриарха и начав принимать дела, он открыл перед собой целый мир. И этот мир очень сильно отличался от его представлений. Само собой, не сразу. Слишком много потребовалось узнать и осознать. Однако Сильвестр втягивался. И брал дела в оборот с поистине купеческой хваткой.

У Церкви было много разных ремесленных производств, где преимущественно трудились светские или лишь приобщённые к Церкви люди. И их требовалось «освоить». Он довольно быстро нашёл покупателей для этого бизнеса. И дальше всё пошло-поехало.

Что Церкви с этого?

Ничего. В материальном плане.

Царю – львиная часть денег, вырученных от продажи. А также налоги.

А ему? Ну…

Кое-что и ему лично к рукам прилипало. Благо, что у него имелся сын и личный бизнес по производству рукописных книг и торговле тканями. И почему бы его не расширить?

С деньгами Сильвестр решил не шалить и не дразнить Царя. А вот прикупить самые интересные и вкусные доли бизнеса очень даже планировал. Понятно, что он был не в состоянии откусить ничего крупного. Но и он, и Адашев, и многие другие важнейшие их сторонники получили возможность откусить самые вкусные кусочки этого огромного пирога.

Больше всего, конечно, с этой сделки получал Царь.

Деньгами и долговыми обязательствами.

Разово купцы заносили Государю миллион рублей монетой. Не только отечественной монетой, всякой. Благо, что по сусекам у них хватало всякого рода запасов. Да и перезанять по своим связям в Ливонии, Ганзе и Литве они вполне могли. И немало. Но на этом сделка не заканчивалась. Следующие десять лет купцы должны выплачивать Государю по триста тысяч плюс мыто. Потом только мыто.

На первый взгляд, чудовищные деньги!

Однако в 1554 году в казну приехало около трёхсот пятидесяти тысяч рублей, из которых монетой было едва пятьдесят тысяч. Остальные шли товаром. Так была построена система взыскания мыта.

Так вот. Это Государева казна. Церковь же поднимала больше – около шестисот тысяч. Причём монетой из них было более половины. Ибо не мыто взымала она, а торг вела. И не только внутри державы, но и заморский, привлекая и иноземное серебришко…