Текст книги "Советские вожди шутят. От Ленина до Горбачева"

Генерал де Голль

В Москву 2 декабря 1944 года прибыл глава Временного правительства Французской республики генерал де Голль в сопровождении министра иностранных дел Ж. Бидо, начальника штаба национальной обороны генерала Жюэна и других. В этот же день состоялась его беседа с И. В. Сталиным.

В Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца 9 декабря состоялся прощальный банкет в честь французской делегации. Авиаконструктор А. С. Яковлев вспоминал: «В этот вечер здесь собрались человек пятьдесят: советские дипломаты, министры, генералы и адмиралы в парадной форме, американский посол Гарриман, английский поверенный в делах Бальфур. Через некоторое время вошли руководители советского правительства во главе со Сталиным. Последними прибыли глава французского правительства генерал де Голль, министр иностранных дел Жорж Бидо и сопровождающие их лица. Генерал де Голль очень высокий, медлительный в движениях. Удлиненное лицо. Просто, скромно одет. С учтивой улыбкой он подошел к Сталину и дружески с ним поздоровался. С появлением де Голля всех пригласили к столу. Провозглашались тосты в честь французских гостей. Встречные тосты в честь хозяев… После обеда собравшиеся перешли в соседний, зеркальный зал – гостиную, где был сервирован кофе, а затем в кинозал. Сначала был показан кинофильм „Если завтра война“, потом мультипликация Диснея и затем „Волга-Волга“. Сталин сидел рядом с Гарриманом. Во время показа фильма „Волга-Волга“ оба весело смеялись. Сталин особенно подтрунивал над Гарриманом, когда под куплеты: „Америка России подарила пароход, у него колеса сзади и ужасно тихий ход“ – пароход „Севрюга“ стал разваливаться».

Конфуз официанта

В Москве 11 апреля 1945 года был подписан «Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между Советским Союзом и Югославией». После этого Сталин в Кремле дал обед в честь Иосипа Броз Тито.

Югославский государственный деятель Милован Джилас вспоминал: «Вокруг договора о союзе между Югославией и СССР ничего значительного не произошло – договор был шаблонным, и моя роль сводилась к проверке перевода. Подписание происходило в Кремле… вечером, в очень узком официальном кругу. Из общественности – если это выражение допустимо для тамошней обстановки – были только советские кинооператоры. Живописный эпизод произошел, когда Сталин с бокалом в руке обратился к официанту, предложив ему чокнуться. Официант стал конфузиться, но Сталин спросил:

– Ты что, не хочешь выпить за советско-югославскую дружбу?

И тот послушно взял бокал и выпил до дна.

Во всей сцене чувствовалась демагогия и еще больше – гротеск. Но все блаженно заулыбались, как бы видя в этом доказательство того, что Сталин не гнушается простого народа, что он близок к нему».

О другом эпизоде на банкете Милован Джилас вспоминал: «Старик Калинин, который был почти слеп, с трудом находил бокал, посуду, хлеб, и я ему все время старательно помогал. Тито за день или два до этого был у него на официальном приеме и сказал мне, что старик еще не совсем беспомощен. Но по подробностям, на которые обратил внимание Тито, и по замечаниям Калинина на банкете можно было скорее заключить обратное. Сталин, конечно, знал о дряхлости Калинина и неуклюже подшучивал над ним, когда тот заинтересовался югославскими сигаретами Тито.

– Не бери – это капиталистические сигареты! – сказал Сталин, и Калинин в смятении выронил сигарету из дрожащих пальцев.

Сталин засмеялся, став похожим на фавна. Через несколько минут все тот же Сталин поднял тост в честь „нашего президента“ Калинина, но это были пустые громкие слова в адрес человека, уже ничего, кроме чисто символической фигуры, собою не представляющего».

Парад Победы

На Красной площади 24 июня 1945 года состоялся Парад Победы. На трибуну Мавзолея поднялся И. В. Сталин. Из Спасских ворот Кремля на белом коне выехал маршал Г. К. Жуков. Грянули звуки музыкальной мелодии М. И. Глинки «Славься!». Затем в воцарившейся тишине прозвучал рапорт командующего парадом маршала К. К. Рокоссовского. Начался парад. Под звуки торжественного марша на автомобиле везли Знамя Победы, а следом шли сводные полки всех фронтов. За ними на площадь вступила сводная колонна, которая несла опущенные до земли знамена немецко-фашистских войск. Под дробь барабана первым к подножию Мавзолея бросили личный штандарт Гитлера, потом еще двести немецких полотнищ.

Журналист А. Авдеенко вспоминал, как пришел на парад с маленьким сыном: «Беру сына на руки, поднимаю. Мавзолей в десяти метрах или чуть больше. Трибуна и все, кто на ней, как на ладони.

– Видишь?

– Ага. Под дождем стоит. Старенький. Не промокнет?

– Закаленная сталь не боится дождя.

– Значит, стальной человек? Потому и называется Сталин?

– Человек обыкновенный. Воля стальная.

– Папа, почему он не радуется, он на кого-то рассердился?

– На Бога, наверное. Не послал нам хорошую погоду.

– А почему Сталин не приказал Богу сделать нам хорошую погоду?..»

Пожелание Черчиллю

Когда после капитуляции Германии решали, что делать с немецким военным флотом, Сталин предложил поделить его, а Черчилль – потопить.

– Вот вы свою половину и топите, – ответил Сталин.

Сочинский отдых

Сталин неожиданно 9 октября 1945 года уехал в длительный отпуск в Сочи и вернулся в Москву только 17 декабря.

Французская газета «Пари пресс» 10 октября 1945 года писала: «Известие об отъезде маршала Сталина из Москвы на отдых истолковывается здесь как подтверждение слухов о его болезни. В Потсдаме прошел слух, что он болен грудной жабой и предполагает направиться на Кавказ. Вопрос о его преемнике выдвигает важную проблему… Не указывается, кто будет исполнять его обязанности во время отпуска. Но еще во время Лондонской конференции утверждали, что Молотов, Жданов и Берия обнаруживают больше прямолинейности, чем Сталин».

Американская газета «Чикаго трибюн» 11 октября писала: «В Москве происходит ожесточенная закулисная борьба за власть между маршалом Жуковым и министром иностранных дел Молотовым, которые пытаются занять диктаторское место Сталина… Московское радио объявило, что Сталин выехал из Кремля для „короткого отпуска“. Это первый отпуск Сталина со времени начала войны с Германией и первый отпуск, который он когда-либо брал…[17]17
  В действительности Сталин отдыхал часто, но впервые советское радио объявило об этом.


[Закрыть] Этим летом в Париже появилось сообщение о том, что Сталин по болезни сердца может оставить свой пост. Как сообщают, честолюбивые замыслы Жукова стать диктатором имеют за собой поддержку армии, в то время как за Молотовым стоит коммунистическая партия».

Дача в Сочи была расположена на высоте 50 метров над уровнем моря, на вершине горного хребта между Мацестинской долиной и Агурским ущельем. От дачи к морю шла зигзагообразная дорожка. По ней можно было ехать на машине: расстояние по дорожке до моря было километра полтора. Дорожки на даче были посыпаны мелкой морской галькой.

А. Т. Рыбин вспоминал: «Мы, сотрудники охраны, жили в общежитии поблизости от дачи. Сталин регулярно принимал сероводородные ванны в Малой Мацесте – лечил полиартрит. Боли в ногах не давали ему долго сидеть. Если стоял, то обязательно переминался. При ходьбе становилось легче. Поэтому во время работы или совещания он всегда прохаживался по кабинету… Каждую ночь он работал до двух-трех часов. Лишь тогда в кабинете гасло электричество. Днем в свободное время трудился в саду, ухаживая за посадками кустарника, или копался в огороде. А часа в четыре обязательно приходил на городошную площадку, огороженную сеткой. Начинались жаркие баталии!.. С ним в паре всегда играл рабочий кухни Харьковский. В другой паре чередовались Ворошилов или Киров с Власиком, возглавляющим охрану Сталина. По вечерам хозяин и гости сражались на бильярде. Проигравшие проползали на четвереньках под столом, по которому дубасили киями хохочущие победители. Подыгрывать руководству в бильярд или городки строго запрещалось. Поэтому Сталину тоже приходилось оказываться под столом».

Советский строй

Сталин 9 февраля 1946 года в Большом театре в речи перед избирателями Сталинского избирательного округа Москвы сказал: «Война показала, что советский общественный строй является лучшей формой организации общества, чем любой несоветский общественный строй». Иосиф Виссарионович сформулировал основу экономического развития Советского государства на послевоенные годы. Стране в первую очередь нужны: металл для производства вооружения и оборудования для предприятий, топливо – для поддержания работы заводов, фабрик и транспорта, хлопок – для производства обмундирования, хлеб – для снабжения армии.

А по стране расходились такие же невеселые, как сама жизнь, анекдоты.

* * *

Недавно умер один из наших министров и, к своему удивлению, попал в рай. Ему там показалось скучно и захотелось посмотреть, каково-то в аду. Кто-то подвернулся и в окно показал ад: роскошно накрытый стол, цветы, вино и вокруг прекрасные и шикарные женщины. Очень ему понравилось там, и запросился он в ад.

– Смотрите, оттуда уже нет возврата.

Ничего не слушает, просится в ад.

Пошел в небесный местком, получил путевку в ад. Только это он переступил порог, набросились на него черти и начали рвать.

– Что вы на меня навалились, я вовсе не к вам, я вон к тому столу…

– К столу? Ха-ха, да это же агитпункт!

* * *

– Как вы поживаете?

– Отлично.

– Получили комнату?

– Нет.

– Есть у вас работа?

– Тоже нет.

– Ну, а карточка?

– Какая же карточка, если я безработный?

– Радио слушаете?

– Конечно. Откуда же бы я знал, что мне живется хорошо.

Академик Богомолец

А. А. Богомолец разработал теорию долголетия, и ему для продолжения работы по этой теме Сталин выделил институт. Однако сам академик умер в 1946 году в 65-летнем возрасте.

– Всех надул! – сказал Сталин, узнав о его смерти.

Коммунистический запой

Как-то в послевоенные годы Сталин в течение недели не мог связаться с генеральным секретарем Союза советских писателей Александром Фадеевым. Когда автор «Молодой гвардии» наконец объявился, Сталин спросил его:

– Где вы пропадали, товарищ Фадеев?

– Был в запое, – честно ответил писатель.

– А сколько дней у вас обычно длится запой?

– Дней десять-двенадцать, товарищ Сталин.

– А не можете ли вы, как коммунист, проводить это мероприятие в три-четыре дня?..

Тарле

Однажды утром академик Евгений Тарле был разбужен телефонным звонком. Ему сказали, что сейчас с ним будет говорить Сталин.

– Товарищ Тарле, вы читали сегодняшнюю «Правду»?

– Нет, товарищ Сталин, еще не успел.

– Ну, и хорошо. И не читайте. А то я не доглядел.

После звонка Тарле открыл газету и увидел в ней разгромную статью о своей последней книге.

Вскоре «Правда» опубликовала положительную статью о творчестве Тарле.

Геловани

Артист Михаил Геловани, исполнитель роли Сталина в предвоенных историко-революционных фильмах, попросился пожить на даче Сталина на берегу озера Рица.

– А почему Геловани хочет жить на Рице? – спросил Сталин, когда ему доложили о просьбе артиста.

– Хочет вживаться в ваш образ для будущих фильмов.

– Тогда пусть начнет с Туруханской ссылки.

Иностранцы – засранцы

Писатель Константин Симонов вспоминал о беседе И. В. Сталина 3 мая 1947 года в Кремле с группой писателей: «А вот есть такая тема, которая очень важна, – сказал Сталин, – которой нужно, чтобы заинтересовались писатели. Это тема нашего советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, – сказал Сталин, – у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Это традиция отсталая, она идет от Петра. У Петра были хорошие мысли, но вскоре налезло слишком много немцев, это был период преклонения перед немцами. Посмотрите, как было трудно дышать, как было трудно работать Ломоносову, например. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами, – сказал Сталин и вдруг, лукаво прищурясь, чуть слышно скороговоркой прорифмовал: – засранцами, – усмехнулся и снова стал серьезным».

Козловский

После очередного правительственного концерта Сталин пригласил к себе тенора Ивана Козловского. Сказал, что ему понравилось его пение, и предложил высказать просьбу.

– Хочу поехать на гастроли за границу, а меня не выпускают, – доложил певец.

– Почему?

– Наверное, опасаются, что останусь там.

– А вы что, действительно можете не вернуться?

– Да что вы, товарищ Сталин! Для меня моя родная деревня в сто раз дороже заграницы.

– Вот и поезжайте в свою деревню, – предложил Иосиф Виссарионович.

Возвышение министра

Летом 1947 года Сталин пригласил на свою крымскую дачу в Ливадию заместителя председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина с супругой. Чета Косыгиных была очарована хлебосольством и дружеской откровенностью в разговорах главы Советского государства. Сталин рассказал им о своем побеге из Туруханской ссылки, много рассуждал о семейной жизни, говорил, например, что «грузинские женщины грубоваты на вид, но они умеют быть верными женами». Он расспрашивал сорокалетних Косыгиных об их молодых годах, о жизни в Сибири и Ленинграде. Узнав, что жена Косыгина работала в Кронштадте, в корабельных мастерских, улыбнулся: «Значит вы, Клавдия Андреевна, морячка?» И предложил ей вместе с мужчинами подняться на борт крейсера «Молотов».

Через несколько дней газеты облетела фотография: Сталин, Косыгин и адмирал Октябрьский на крейсере «Молотов». Все поняли, что у генсека появился новый фаворит.

Албанская делегация

В Москву 14 июля 1947 года прибыли председатель Совета министров Народной Республики Албании генерал-полковник Энвер Ходжа и министр внутренних дел Кочи Дзодзе. Их 16 июля принял Сталин. Энвер Ходжа вспоминал: «Он с самого начала создал нам такую товарищескую атмосферу, что мы скоро почувствовали облегчение от того естественного волнения, которое нас охватило при входе в его кабинет – просторный зал с длинным столом для заседаний рядом с его рабочим столом. Несколько минут спустя после первых сказанных слов у нас было такое чувство, будто мы не беседовали с великим Сталиным, а сидели с товарищем, которого мы знали раньше, с которым мы беседовали много раз. Тогда я был еще молодым и представителем малой партии и малой страны; поэтому для того, чтобы создать мне как можно более теплую и товарищескую атмосферу, Сталин шутил и с любовью и большим уважением начал говорить о нашем народе, о его боевых традициях в прошлом и о его героизме в национально-освободительной борьбе. Он говорил тихо, спокойно и со своеобразной, располагающей теплотой».

Меру знает

В 1948 году обсуждали кандидатуру нового министра угольной промышленности СССР. Кто-то предложил кандидатуру заместителя министра строительства топливных предприятий СССР Александра Федоровича Засядько. Ему возразили:

– Работает он хорошо, но злоупотребляет спиртными напитками.

– Пригласите его ко мне, – сказал Сталин.

Засядько пришел. Сталин стал с ним беседовать и предложил выпить.

– С удовольствием, – сказал Засядько. – За ваше здоровье, товарищ Сталин!

Выпил стакан водки и продолжил беседу. Сталин чуть отхлебнул из своего стакана и предложил выпить по второй. Засядько выпил и второй стакан и как ни в чем не бывало продолжал разговор. Тогда Сталин предложил в третий раз, но его собеседник решительно отодвинул наполненный стакан в сторону и сказал:

– Товарищ Сталин, Засядько меру знает.

И дальше разговор продолжался уже без возлияний.

Когда на заседании Политбюро встал вопрос о министре угольной промышленности и снова заговорили о злоупотреблении Засядько спиртным, Сталин, попыхивая трубкой, сказал:

– Засядько меру знает.

И он многие годы успешно возглавлял советскую угольную промышленность.

Поспелов сердится

В Большом театре 21 января 1949 года в 18:50 открылось торжественно-траурное собрание, посвященное 25-летию со дня смерти В. И. Ленина. С докладом выступил главный редактор газеты «Правда» П. Н. Поспелов. Д. Т. Шепилов вспоминал: «Бурей оваций встречает зал Сталина. Он в своей форме генералиссимуса[18]18
  Ошибка, Сталин никогда не надевал мундир генералиссимуса, предпочитая прежний мундир Маршала Советского Союза.


[Закрыть]. Щурясь от света прожекторов, Сталин (а за ним и все члены президиума) тоже аплодируют, приветствуя собравшихся в зале. Затем он пытается сесть в кресло. Но зал сотрясается от аплодисментов, и Сталин поднимается с кресла и снова медленными движениями рук аплодирует. Затем, скрестив пальцы рук на животе, он, по-утиному переминаясь с ноги на ногу, ждет, когда спадет шквал аплодисментов. Ждать приходится очень долго. Наконец председательствующий Н. Шверник энергичными звонками успокаивает зал. Сталин садится. Мы в президиуме, а затем и зал, следуем его примеру…

Говорил П. Поспелов всегда скучно, нудно, бесцветно. От речи такого оратора в зале постепенно создалась атмосфера уныния, как в затяжной, беспросветный осенний дождь. Вдруг Поспелов без всякой видимой причины, словно вздрагивая от неожиданного толчка, растягивает ворот своей рубашки над кадыком двумя пальцами и угрожающим тоном начинает громко лаять, причем лай наращивался крещендо до апогея.

– Вдохновителем и организатором всемирно-исторической победы над фашизмом явился мудрый вождь и учитель партии и народа, гениальный стратег пролетариата, величайший полководец всех времен и народов товарищ Сталин!

Иногда Сталин, сохраняя внешнюю бесстрастность, в таких случаях шептал сидящему рядом Молотову или Ворошилову:

– Ну вот, Поспелов начал сердиться, значит, сейчас будет говорить о великом Сталине».

Два бывших семинариста

Сталин любил слушать оперу «Иван Сусанин» с участием Михайлова. Тот сначала тяготился прошлой службой протодьякона в церкви и не осмеливался петь на сцене Большого театра в полный голос. Узнав об этом, Сталин подошел к Михайлову, положил руку на плечо и попросил:

– Максим Дормидонтович, вы не стесняйтесь, пойте в полную силу. Я тоже учился в духовной семинарии. И если бы не избрал путь революционера, кто знает, кем бы я стал. Возможно, священнослужителем.

С тех пор Михайлов полностью раскрыл свой талант. Сталин даже шутил, что в роли Сусанина он – истинный костромской крестьянин с отменной смекалкой.

Китайская делегация

На своей даче в Кунцеве Сталин устроил прием для китайской делегации во главе с Лю Шаоци. Он провозгласил тост:

– Сегодня вы называете нас старшим братом. Хотелось бы, однако, чтобы младший брат догнал и перегнал старшего брата. И это не только наше общее пожелание, оно также отвечает закономерностям развития; ведь новое всегда превосходит старое! А теперь прошу всех поднять бокалы и выпить за то, чтобы младший брат обогнал старшего брата!

Единственный недостаток

Адмирал Иван Исаков был тяжело ранен 4 октября 1942 года в левое бедро под Туапсе. После ампутация ноги стал инвалидом, но после лечения продолжал службу во флоте. В начале февраля 1946 года в его квартире раздался телефонный звонок.

– Товарищ Исаков, с вами говорит Сталин. Есть мнение назначить вас начальником Главного штаба Военно-морских сил.

– Товарищ Сталин, должен доложить, что у меня есть серьезный недостаток – ампутирована одна нога.

– Это единственный недостаток, о котором вы считаете необходимым доложить?

– Да.

– У нас раньше был начальник штаба без головы. Ничего, работал. У вас только ноги нет – это не страшно.

Гора Арарат

Один иностранный корреспондент спросил Сталина:

– Почему на гербе Армении изображена гора Арарат, хотя она находится на территории Турции?

– Но на гербе Турции изображен полумесяц, хотя он тоже не находится на ее территории.

Булганин

В феврале 1947 году Булганин был назначен министром вооруженных сил СССР. Он стал учиться принимать парад – ездить верхом. Он тренировался на площади в Кремле, оседлав самую смирную кобылу. Вышел во двор Сталин, посмотрел на всадника и сказал Николаю Александровичу:

– Ты сидишь на лошади, как начальник Военторга.

После этих слов решили, что отныне парады министр будет принимать, стоя в автомобиле.

На отдыхе в Новом Афоне

В послевоенные годы в летние и осенние месяцы Сталин надолго уезжал из Москвы, проводя длительные отпуска преимущественно в Сухуми. Но и издалека вождь зорко следил за действиями своих партийных и государственных деятелей в Москве.

Н. С. Хрущев вспоминал: «Помню, как Сталин отдыхал в последний раз в Новом Афоне… Он пригласил меня, как часто случалось и раньше, к себе. Я тогда отдыхал, кажется, в Сочи, оттуда приехал к нему в Новый Афон, и мы затем отдыхали вместе. Потом он позвонил Микояну, который отдыхал в Сухуми. Тот тоже приехал. Так мы вдвоем и жили у Сталина. Не помню, сколько дней мы там прожили, но долго. Однажды, еще до обеда, Сталин поднялся, оделся и вышел из дома. Мы присоединились к нему и стояли втроем перед домом. И вдруг, без всякого повода, Сталин пристально так посмотрел на меня и говорит: „Пропащий я человек. Никому не верю. Сам себе не верю“. Когда он это сказал, мы буквально онемели. Ни я, ни Микоян ничего не смогли промолвить в ответ. Сталин тоже нам больше ничего не сказал. Постояли мы и затем повели обычный разговор».