Текст книги "Советские вожди шутят. От Ленина до Горбачева"

Два варианта

Наркома сельского хозяйства Украины вызвали на заседание Политбюро. Он спрашивает:

– Как я должен докладывать: коротко или подробно?

– Как хотите, – отвечает Сталин, – можете коротко, можете подробно, но соблюдайте регламент – три минуты.

На кремлевской лестнице

Офицер охраны Кремля С. П. Красиков вспоминал в выборах в Верховный Совет СССР 12 марта 1950 года: «Председателем комиссии по Кремлевскому избирательному участку была жена Яна Феликсовича Дзержинского – Лихова Любовь Федоровна. При проведении инструктажа я находился в наряде и самых последних указаний начальства по подготовке и проведению выборов не знал. Выборы проходили в клубе имени Свердлова, в 14-м корпусе Кремля, где сегодня располагается резиденция президента Российской Федерации. После смены наряда пожаловал на второй этаж клуба, разместился рядом с Любовью Федоровной и стал помогать ей выдавать и отмечать в ведомостях бюллетени. Проголосовали Андреевы, Кагановичи, Ворошиловы, Микояны, Молотовы. Поток избирателей стал заметно ослабевать, и вдруг в тишине раскатывается зычный голос коменданта Кремля Н. К. Спиридонова:

– Внимание!

Поворачиваю голову на голос и вижу: комендант левой рукой делает решительную отмашку от себя. Все военнослужащие при этом мгновенно срываются с мест и бросаются бежать. Побежал и я. Но все побежали прямо на коменданта и за него, а я со второго этажа ринулся на лестницу, ведущую в цокольное помещение. Перескакиваю три-четыре ступени и вижу: снизу, навстречу мне, поднимается Иосиф Виссарионович Сталин, а за ним прикрепленный офицер. Лифтов тогда в здании клуба не было. Понимаю, что вдвоем на лестнице нам не разминуться, и на ходу влипаю спиной в стену, освобождая свободный проход генералиссимусу. Поравнявшись со мной, Сталин интересуется:

– Куда торопимся, товарищ курсант?

Но я настолько оторопел, настолько испугался неожиданного столкновения, что ничего сказать не могу, и лишь ловлю ртом воздух.

– Ничего, ничего, успеете, – успокаивает меня вождь…

Еще раз окинул меня взглядом и стал медленно подниматься по лестнице к урнам для голосования».

XIX партийный съезд

В Большом Кремлевском дворце с 5-го по 14 октября 1952 года проходил XIX съезд ВКП(б), последний в жизни Сталина. Были приняты новый устав партии и новое ее название – КПСС, утверждены директивы 5-го пятилетнего плана (1951–1955). Договорились созывать партийные съезды раз в четыре года, пленумы – раз в полгода, а от Всесоюзной партийной конференции отказаться.

Актер Игорь Ильинский вспоминал: «Я был приглашен на концерт, посвященный окончанию работы XIX съезда партии. Выступал Краснознаменный ансамбль песни и пляски. Сталин улыбался. Но вот от стола, за которым сидело правительство, отделился Ворошилов, побежал к руководителю ансамбля Александрову и что-то шепнул ему на ухо. Александров вскинул палочку – и зазвучал знакомый мотив. Сталин поднялся из-за стола, подошел к дирижеру, заложил руку за борт френча и запел, а Александров дал знак оркестру играть тихо, чтобы слышен был старческий голос:

 
Эх, яблочко, куда котишься?
В Губчека попадешь —
Не воротишься,
В Губчека попадешь —
Не воротишься…
 

Меня охватил ужас. Я подумал, что Сталин скоро опомнится, что вышел из роли вождя, и не простит свою оплошность никому из присутствующих. Я на цыпочках вышел из зала и бросился домой».

Вынос тела

Сталин скончался 5 марта 1953 года, и его мумию поместили в мавзолее рядом с мумией Ленина. На XXII съезде 30 октября 1961 года делегаты постановили: «Мавзолей на Красной площади у Кремлевской стены, созданный для увековечения памяти Владимира Ильича Ленина – бессмертного основателя Коммунистической партии и Советского государства, вождя и учителя трудящихся всего мира, – именовать впредь: Мавзолей Владимира Ильича Ленина. Признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом И. В. Сталина, так как серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребление властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В. И. Ленина».

На следующий день под покровом ночи гроб с телом И. В. Сталина вынесли из мавзолея и похоронили около Кремлевской стены.

В. Е. Семичастный вспоминал: «Останки Сталина были похоронены у Кремлевской стены при свете прожекторов. Надпись на фронтоне „Ленин – Сталин“ удалили, оставив лишь одно имя – Ленин. Наутро следующего дня никакой заметной реакции общественности не последовало. Появились только любопытные – посмотреть, как стал выглядеть мавзолей. Однако нельзя сказать, что на погребение Сталина народ вообще не обратил никакого внимания. Приходили письма от несогласных с решением людей, в них отмечалась огромная роль Сталина в исторической победе над фашистской Германией. Долго никто не хотел брать на себя ответственность за установку давно готового бюста. В течение многих лет могилу Сталина украшали цветы. Каждый день – свежие».

Москвичи с ухмылкой говорили:

– После погребения Сталина на Красной площади появился призрак с венком. На венке надпись: «Посмертно репрессированному от посмертно реабилитированных».

Хрущев

Никита Сергеевич, хоть и был человеком малограмотным, обладал здоровым простонародным чувством юмора, умел вести непринужденный разговор, пересыпая речь шутками. К сожалению, меры в балагурстве он не знал, и часто шутки перерастали в брань и даже в нецензурную речь.

Потомственный шахтер

Начальное образование Никита Сергеевич получил в церковно-приходской школе в Юзовке, куда в 1908 году переехала вся семья вслед за отцом, который сначала один приехал сюда работать на донецких шахтах.

Служивший в годы правления Хрущева в ЦК ВКП(б) Д. Т. Шепилов писал: «Сотни раз в своих выступлениях в СССР и за рубежом Н. Хрущев заявлял:

– Я – рабочий-шахтер.

– Я люблю нюхать запах уголька, это напоминает мне мою шахтерскую жизнь.

– Я знаю, что такое обушок, и мне приятно пожимать шахтерские мозолистые руки.

И так далее, в таком же духе.

Газеты и журналы частенько рисовали Хрущева и в горняцком шлеме, и с отбойным молотком, и с шахтерской лампочкой. Он многократно и в ряде стран избирался почетным шахтером. Можно с абсолютной достоверностью заявить, что здесь умышленно допускалась прямая неправда. Хрущев никогда в своей жизни ни единого дня ни с обушком, ни с отбойным молотком в шахте не работал и вообще на подземных работах не был. После переезда Н. Хрущева из Калиновки в Донбасс он очень короткое время работал учеником, а затем слесарем по ремонту оборудования. Вот и все… Избегал Хрущев разговоров и о своем образовании… За зиму-две его научили с грехом пополам читать букварь, но письмом он за это время так и не овладел».

Анекдот:

Геологоразведка получила задание найти ту шахту, на которой работал Хрущев, а контрразведка – найти тех геологов, которые ищут эту шахту.

Недоучка

В 1931 году Хрущев, по протекции первого секретаря Московского горкома партии Л. М. Кагановича, был избран первым секретарем самого крупного и престижного столичного райкома партии – Краснопресненского. Партийный работник Горева вспоминала, как проходило утверждение нового районного лидера: «Вел бюро Каганович. Хрущева попросили рассказать о себе. Или он сильно волновался, либо почему еще, но говорил Никита Сергеевич, запинаясь, коверкая слова. „Неужели нельзя было найти для Красной Пресни элементарно грамотного человека?“ – тихо обратилась я к одному из своих соседей. Вижу – Лазарь Моисеевич грозит мне пальцем».

Анекдот:

Звонит телефон в квартире Хрущева. Трубку берет его жена Нина Петровна.

– Попросите, пожалуйста, Никиту Сергеевича, я его одноклассница.

– Потаскуха ты, а не одноклассница! Мой муж нигде не учился!

Строитель и разрушитель столицы

Энергичный и подвижный, смекалистый, хотя и малообразованный Хрущев с утра до вечера на московских стройках, в беседах с рабочими. Он замечает нелепости в организации труда, диктуемые вышестоящими организациями, которые мешают полноценной работе. Часто говорит о мелких вещах, но именно из них и складывается качество строительства: «Возьмите скобяные изделия: ручки, шпингалеты и т. д. Скобочку можно приладить так, что отворишь окно, а скобка останется у тебя в руках. Нужно хорошо обточить на станке, покрыть никелем или лаком, и будет хороший шпингалет, хорошая ручка. Это украшает квартиру, раму, дверь. Это ласкает глаз и в то же время создает больше удобств для жильцов».

Сверхактивный Хрущев – участник не только созидания, но и разрушения столицы. Он один из тех, кто в августе 1933 года подписал постановление о сносе в Москве ряда бесценных архитектурных памятников, «затрудняющих уличное движение». Среди них церковь Николы Большой Крест на Ильинке, Варварские ворота Китай-города, Сухарева башня… Хрущев даже с трибуны надсмехался над тем, кто «слезу пустил» по поводу уничтожения этих старинных сооружений.

Хрущев вспоминал: «Мы провели тогда большую работу со всеми организациями, включая профсоюзы, милицию и чекистов. Сотни тысяч карточек просто сэкономили или отобрали, лишив их тех людей, которые были недостойны. Ведь тогда шла острая борьба за хлеб, за продукты питания».

Кто же были те «недостойные люди», которым отказывали в праве не умереть с голода?.. Насмешливый мемуарист об этом умалчивает.

Первый на Москве

Хрущева 25 января 1934 года избрали первым секретарем Московского городского и вторым секретарем Московского областного комитетов ВКП(б). Сталин благоволит к нему, иногда приглашает к себе на кремлевскую квартиру или на подмосковную дачу. Хрущев вспоминал: «Сталин нравился мне и в быту, если я встречался с ним на обедах. Иной раз при встрече в домашней обстановке я слышал, как он шутил. Шутки у него были для меня довольно необычными. Я обоготворял его личность, и шуток поэтому от него не ждал, так что любая шутка мне казалась необычной: шутит „человек не от мира сего“».

Комический персонаж

Д. Т. Шепилов вспоминал: «Впервые я увидел Хрущева осенью 1937 года. В Большом зале Московской консерватории шел партийный актив. Повестку я уже не помню, но, кажется, обсуждался вопрос об итогах июньского Пленума 1937 года. Хрущев появился в президиуме актива вместе с Кагановичем, который в это время был народным комиссаром путей сообщения, народным комиссаром тяжелой промышленности и вдобавок шефствовал над Московской партийной организацией. Хрущев считался всеми выдвиженцем Кагановича. Хрущев был одет в поношенный темно-синий костюм, брюки заправлены в сапоги. Под пиджаком – темная сатиновая косоворотка с расстегнутыми верхними пуговицами. Крупная голова, высокий лоб, светлые волосы, широкая открытая улыбка – все оставляло впечатление простоты и доброжелательства. И я, и мои соседи, глядя на Хрущева, испытывали не только удовольствие, но даже какое-то умиление: вот молодец, рядовой шахтер, а стал секретарем Московского комитета. Значит, башковитый парень. И какой простой…

Актив встретил Кагановича и Хрущева горячими приветствиями. Хрущев вышел к трибуне, сопровождаемый всеобщими аплодисментами. Он начал свое выступление. Видимо, тогда еще он не был так натренирован в ораторстве, как в годы будущего премьерства: говорил запинаясь, с большими паузами и повторениями одних и тех же слов. Правда, когда он разгорячился, речь пошла бойчее, но речевых огрехов оставалось много. О чем он говорил – сказать трудно. Обо всем, что попадалось под руку. Эта черта его речей сохранилась и в будущем. Помню, что он говорил о необходимости хорошо подготовить к зиме квартиры. Недопустимо, что в коммунальных квартирах – в коридорах и уборных – горят маленькие тусклые лампочки („что за крохоборство!“). Надо проводить в домах центральное отопление и заготовлять дрова. Говорил, что торгующим организациям и самим домашним хозяйкам надо готовить соленья, а при засолке капусты надо порезать туда морковочки да положить клюковки. Тогда зимой от удовольствия язык проглотишь…

Все смеялись. И всем нравилось. Правда, произносил он многие слова неправильно: средства́, сицилизьм… Но говорил красочно. Речь пересыпал шутками-прибаутками. И как-то хотелось не замечать огрехов в его речи…»

Освобождение Киева

Вечером 6 ноября 1943 года на даче Сталина был накрыт праздничный ужин для ближайшего окружения вождя. Во время застолья Сталину принесли сообщение, что Киев освобожден. Он прочитал ее гостям и сказал: «Киев взят! Пляши, Никита, пляши!» И Хрущев пустился в пляс.

На Украине

Хрущев 5 февраля 1944 года был назначен председателем Совета народных комиссаров УССР, при этом оставаясь первым секретарем ЦК КП(б) Украины. К этому времени началось восстановление разрушенных городов республики, затопленных шахт, эвакуированных заводов и фабрик. Сельскому хозяйству требовались трактора, комбайны, минеральные удобрения, но их негде было достать. Требовались и люди – в основном остались в живых только женщины, дети и старики. Прокатились кампании: «Девушки – в забой!», «Девушки – на трактор!».

Писатель Александр Фадеев после встречи с Хрущевым записал в дневнике: «Его обаяние в цельности народного характера. Ум его тоже народный – широкий и практический и полный юмора. Все это необыкновенно гармонирует с его внешним обликом. И хотя он русский, трудно было бы найти другого такого руководителя для Украины».

Простонародный юмор

Возвращаясь весной 1945 года с группой соратников из Москвы на родину, югославский государственный деятель Милован Джилис вспоминал о своем посещении Киева, где провел три дня, и о Хрущеве: «От кого-то мы услышали, что он – не украинец по рождению, а русский. Об этом не говорили, а сам Хрущев избегал упоминать об этом: было бы неудобно замечать, что даже премьер украинского правительства не является украинцем!.. В отличие от других советских руководителей, он проявлял безудержную словоохотливость. В то же время, как и другие советские руководители, он любил использовать народные пословицы и поговорки. В то время это было чем-то вроде моды и должно было демонстрировать близость к народу. У Хрущева это получалось менее искусственно, потому что он был естественно прост в поведении и в языке. У него было чувство юмора. В отличии от юмора Сталина, который был прежде всего интеллектуальным, а потому циничным, юмор Хрущева был типично простонародным и поэтому часто грубым, но живым и неистощимым… Он явно не чувствует необходимости скрывать свою необразованность и свои слабости. Банальности, которыми он пересыпает свою речь, отражают и его невежество, и зазубренные им положения марксизма. Но он произносит эти банальности с убеждением и искренностью».

Сталинский шут

Хрущев занимал хоть и не самое видное, но прочное положение в окружении Сталина. Иосиф Виссарионович ценил его организаторские и исполнительские способности, но в его отношение к «Миките» проскальзывало нарочитое пренебрежение, чего он никогда не позволял себе в отношениях с другими партийными и государственными деятелями. Хрущев играл при нем роль придворного шута. «Пляши, Микита!» – кидал фразу вождь страны Советов, и Никита Сергеевич пускался в пляс. Но в этой роли шута он добился большего, чем многие другие, играя роль придворных подхалимов.

Речевой поток

Учеба в церковно-приходской школе и в Промышленной академии не пошла Никите Сергеевичу впрок – он писал «как курица лапой» и делал бесчисленное множество грамматических ошибок. По этой причине очень редко брал в руки авторучку, разве лишь затем, чтобы расписаться на очередном документе. Письменное творчество руководитель государства предпочитал заменять нескончаемым устным речевым потоком.

Хрущев был большой любитель поговорить и плохой любитель слушать других. Он буквально не давал никому рта раскрыть: балагурил, шутил, делал политические разносы и замечания, сыпал анекдотами, поговорками и прибаутками, создавая себе имидж раскованного, живого, простецкого человека. Иногда его шутки и сарказмы перекрывали все нормы возможного для воспитанного государственного человека. Например, в США он пошутил: «У нас с вами только один спор – по земельному вопросу, кто кого первый закопает». В Китае, разбушевавшись во время одной из бесед с китайскими представителями по поводу культа личности, он прокричал, что направит «гроб с телом Сталина прямо в Пекин».

Но при всем шутовстве и безграмотности речей Хрущева в них были заметны его проницательность, природная сообразительность, живой ум, энергия и неукротимые амбиции.

Целина

Хрущев 22 января 1954 года направил в Президиум ЦК КПСС записку, в которой говорил о сельском хозяйстве страны прямо противоположное сказанному им же на сентябрьском Пленуме ЦК КПСС 1953 года: «Дальнейшее изучение состояния сельского хозяйства и хлебозаготовок показывает, что объявленное нами решение зерновой проблемы не совсем соответствует фактическому положению дел в стране с обеспечением зерном. Производство зерна в настоящее время не обеспечивает потребности и не покрывает нужд народного хозяйства, а государственные ресурсы зерна не позволяют проводить повсеместно и в достаточном количестве торговлю хлебопродуктами, особенно высших сортов, и крупой».

Выход из создавшегося положения Никита Сергеевич видел в немедленной распашке целинных и залежных земель Алтая, Казахстана, Оренбуржья, Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока.

Ровно через месяц после записки Хрущева (небывалая спешка!), 22 февраля, в Большом Кремлевском дворце уже собралась молодежь столицы и Московской области, чтобы проводить в Казахстан первую группу добровольцев-целинников. Перед ними выступил Хрущев. Выступление транслировалось по телевидению. Первый секретарь ЦК КПСС превратил эту встречу в балаган, наполнив свою речь немудрящими шуточками и словами-паразитами, вроде: «Вы, так сказать, первые ласточки! Вы, значить, не к теще на блины едете!»

По мнению ЦК КПСС, первые целинники должны были петь песню с припевом:

 
Едем мы, друзья, в дальние края!
Станем новоселами и ты, и я!
 

Но приехавшие на место целинники переиначили песню:

 
Приехали друзья в дальние края.
Нет в степи ни хлеба, и не видно там жилья!
 

Освоение целины началось с создания совхозов, без какой-либо предварительной подготовки, при полном отсутствии инфраструктуры – дорог, зернохранилищ, квалифицированных кадров, жилья, ремонтной базы для техники. Не были учтены песчаные бури и суховей в степях Казахстана, создание адаптированных к климату местности сортов зерновых.

Прошло несколько лет, целинные земли перестали плодоносить, а традиционное русское земледелие уже было загублено. Оправдался прогноз ученых: «Распашка под пшеницу примерно 40 миллионов гектаров целинно-залежных земель, кардинально отличающихся по своим свойствам и требуемым методам обработки от сельхозугодий других районов СССР, приведет к хронической деградации этих земель, к негативным изменениям экологической ситуации в обширном регионе страны и, соответственно, к постоянному увеличению затрат по поддержанию плодородия целинных почв».

Зерно пришлось закупать в Канаде и США.

– Какой самый изобретательный фокусник на свете? – шутили в очередях за хлебом.

– Хрущев. Он посеял на целине, а собрал в Канаде.

Юбилей

Хрущеву 17 апреля 1954 года исполнилось 60 лет, и по этому поводу ему присвоили звание Героя Социалистического Труда. Д. Т. Шепилов вспоминал: «Хрущев в те времена укорял Сталина за широкое проведение его 70-летия. Поэтому официального чествования Хрущева не было. Неофициально же все обставлено было очень пышно. На званном ужине, на котором собралась вся партийно-правительственная элита, характеристики Хрущева как „верного ученика Ленина и соратника великого Сталина“ давались только в превосходных степенях. Хрущев с наслаждением вдыхал фимиам лести и старался покорить всех самыми щедрыми посулами. Он снова (в который раз!) живописал, как он „охмурил“, а потом „насадил горлом на крюк“ Берию, какая теперь вольготная будет жизнь, какие блага всех ожидают».

Югославия

Хрущев вместе с Булганиным, Микояном и Шепиловым 26 мая 1955 года прибыл в Югославию. Уже в белградском аэропорту Никита Сергеевич заявил, что «материалы, на которых основывались тяжкие обвинения и оскорбления, выдвинутые тогда против руководителей Югославии», «были сфабрикованы врагами народа, презренными агентами империализма, обманным путем пробравшимися в ряды партии».

Но югославское руководство холодно отреагировало на это заявление. Результатом поездки стало подписание Белградской декларации. В ней была выражена готовность обеих сторон к нормализации отношений, но возвращения Югославии в социалистический лагерь, на что надеялся Хрущев, не произошло.

Хрущев 9 июня выступил на Президиуме ЦК КПСС с докладом о своем визите в Югославию, с которой надеялся установить утраченные дружественные отношения. Мало что значащую декларацию между Белградом и Москвой он хотел представить как свою победу. Но в это могли поверить только далекие от политики люди.

Нищие в электричках распевали:

 
Дорогой товарищ Тито!
Ликует весь Белград!
Тебя оправдал Хрущев Никита,
Чему я тоже рад!
 

А потом просили: «Граждане! Подайте во имя мирного сосуществования между народами!»