Текст книги "История войны 1813 года за независимость Германии"

Глава VI
Вооружения обеих сторон

Описав военные события от перехода русских войск за пределы империи до вторжения союзников в Саксонию, где предлежало им встретиться с собранной вновь армией Наполеона, считаю необходимым изложить административные распоряжения обеих сторон, относившиеся к образованию войск и к снабжению их боевыми и жизненными запасами.

Выше уже сказано, что силы, с которыми император Александр I решился вести борьбу за освобождение Германии, не соответствовали огромности этого предприятия. Надлежало укомплектовать действующую армию и приготовить средства на случай дальнейшего продолжения войны. Снабжение всем нужным войск за пределами империи представляло чрезвычайные затруднения, тем более что русские финансы были весьма расстроены, да и вообще средства государства истощены только лишь выдержанной борьбой.

Для укомплектования действующей армии была учреждена Резервная армия, под начальством князя Д. И. Лобанова-Ростовского, в состав коей назначено войти всем резервам, как пехотным, так и кавалерийским, а равно и всем находившимся тогда в западных губерниях артиллерийским ротам. Таким образом, в резервную армию поступили: 77 батальонов формирования князя Лобанова-Ростовского, находившиеся в окрестностях Белицы; 48 батальонов генерал-лейтенанта Эссена 3-го, в Бобруйске и Чернигове; 24 батальона генерал-майора Башуцкого, в Петербурге; 24 батальона генерал-лейтенанта Клейнмихеля, в Ярославле (потом в Витебске); 92 эскадрона генерала от кавалерии Кологривова, в Белоруссии, и гвардейские резервы в Петербурге; наконец, 37 артиллерийских рот и запасные парки. Резервная армия была разделена на четыре пехотных и два кавалерийских корпуса¹. Для расположения сей армии было назначено пространство между Гродно, Лидой, Минском, Игуменом, Слуцком, Пинском, Ковелем, Люблином, Венгровым, Остроленкой и Щучиным; а главная квартира командующего армией находилась в Белостоке². В продолжение похода сих войск к границам и далее, в действующую армию, поставлено первейшей обязанностью сохранение людей, и с этой целью повелено производить всем войскам, как действующей, так и резервной армии, мясную и винную порции три раза в неделю, наблюдая, чтобы нижние чины получали мясо и вино не деньгами, а в натуре³. Князю Лобанову-Ростовскому присвоена была власть главнокомандующего Большой действующей армии, за исключением наград и влияния на гражданскую часть, потому что губернии, в которых стояли его войска, находились на военном положении и были подчинены князю Кутузову⁴.

Продовольствие войск и призрение больных резервной армии в самом начале ее учреждения представляли необычайные трудности. Перемена образа жизни при переходе от крестьянского быта к беспокойной военной деятельности и беспрестанные переходы с места на место повели к распространению между рекрутами повальных болезней, и в особенности нервной горячки. Учреждены были при каждой дивизии подвижные лазареты, а для труднобольных – госпитали, из коих главные находились в Ломзе, Белостоке и Гродно. Не менее препятствий встретилось при снабжении войск одеждой и оружием: из числа требуемых 117 000 ружей получено в армию только 64 000 (13 000 собранных по уходе неприятеля, а остальные выписаны из Англии). Неимение надежных чиновников и малочисленность офицеров весьма замедляли формирование войск.

Несмотря, однако же, на все эти затруднения, через две с небольшим недели по получении высочайшего указа об отправке за границу войск резервной армии князь Лобанов выслал из Чечерска, Белицы и Добрянки в действующую армию 38 ½ батальонов, в числе около 36 000 человек⁵. Войска сии двигались медленно, опоздали прибытием против данных им маршрутов и потеряли умершими, бежавшими и оставленными в госпиталях более трети, так что из них прибыло в армию всего 21 853 человека. Причинами такой необыкновенной убыли были: 1) переходы по весьма дурным дорогам, причем по малому числу подвод нельзя было облегчить солдат, и 2) небрежность присмотра за рекрутами, от недостатка в офицерах. Батальоны, сформированные в Петербурге Башуцким и в Ярославле Клейнмихелем, а равно резервные эскадроны, сформированные в Петербурге полковником Жандром, были высланы прямо к границе, а оставшиеся после отправки сих батальонов и эскадронов команды поступили в ведение князя Лобанова-Ростовского⁶.

В продолжение 5 месяцев, истекших с начала марта по конец июля 1813 года, было вообще выслано из резервной армии в действующую:

пехоты 67 707 человек; кавалерии 14 024 человек; артиллерии 5 (по другим сведениям 7) рот, кроме 4 понтонных, и 9½ парков⁷.

Резервная армия и после отправки войск в действующую армию должна была содержать на каждый пехотный полк по одному батальону, а на кавалерийский – по два эскадрона, и потому состояла из 151 батальона, 126 эскадронов и всех артиллерийских рот, принадлежавших к запасным артиллерийским бригадам⁸. Для укомплектования же сих частей войск повелено отправить в Резервную армию остальную половину рекрутов последнего набора, по восьми человек с 500 душ, по манифесту 30 ноября 1812 года⁹.

Снабжение кавалерии лошадьми было весьма затруднительно, и потому последовало высочайшее повеление о поставке жителями Волынской и Подольской губерний следуемого с них по расчету, в замену рекрутов, числа лошадей¹⁰. Для ускорения доставки седел поручено главнокомандующему в Санкт-Петербурге, независимо от комиссариатских подрядов, приготовить седла в числе до 6000¹¹. Вслед затем повелено также немедленно командировать во все губернии, кои были заняты неприятелем, офицеров для осмотра доставшихся от неприятеля и оставленных нашими полками седел и для немедленной отправки тех, которые окажутся годными, в кавалерийские резервы. Подобное же распоряжение было сделано и насчет пистолетов¹². Приведение в исправность артиллерийских рот, оставленных князем Кутузовым в Белоруссии и Литве и графом Витгенштейном во Пскове, а равно пополнение парков отбитыми у неприятеля зарядами и патронами, возложены были на инспектора артиллерии барона Меллера-Закомельского, который с этой целью отправился из Петербурга в Вильну. Но так как по значительному отдалению действующей армии от наших границ предвиделось затруднение в своевременной доставке к ней боевых припасов, то император Александр повелел российскому послу в Лондоне войти в сношения с английским правительством о заготовке в Англии для наших войск зарядов и патронов и о покупке 20 000 пудов хорошего пороха¹³.

Обмундирование войск после зимнего похода требовало особенных забот правительства. Император Александр I, находясь еще в Вильне, сделал распоряжение о доставке из Петербурга 54 000 мундиров и такого же числа шинелей. Но так как это количество далеко не удовлетворяло потребностям армии, то государь повелел заключить контракт с прусскими негоциантами о поставке ими в Кенигсберге, Эль-бинге и Мариенвердере нужного количества сукон и о постройке мундиров, панталон (в кавалерии рейтуз), шинелей и галстуков на все заграничные войска, кроме гусар, для коих одежду назначено было доставить из России. Вообще же приказано приобрести 740 000 аршин сукна различных цветов, которое обошлось казне от 3 рублей 50 копеек до 3 рублей 75 копеек ассигнациями за аршин. По изготовлении же обмундировки назначено раздать ее в полки поровну¹⁴ и, кроме того, приготовить сюртуки и шинели для 3200 офицеров без всякого за то с них вычета¹⁵.

Ополчения, собранные в Отечественную войну, были также снабжены одеждой и обувью; повелено производить им от казны жалованье с того времени, когда кончилась выдача содержания, положенного им от дворянства. Издержанные же на обмундирование и жалованье ополчениям суммы были пополнены дворянством губерний, в которых они были выставлены, по расчету с каждой ревизской души¹⁶. Ополчения Московское и Смоленское, как «первые, явившиеся на защиту отечества», были распущены по домам, прочие же распределены следующим образом: Петербургское и Новгородское – при блокаде Данцига и при войсках графа Витгенштейна; Владимирское, Калужское, Тверское и Ярославское – на пространстве от Москвы до Немана (последние три участвовали в заграничном походе); Рязанское и Тульское были прикомандированы к 3‐му округу, кроме Тульского казачьего полка, находившегося в походе за границей. Ополчение 3‐го округа расположилось на Волыни; черниговские и полтавские казаки стояли у Замостья.

Император Александр I, обратив особенное внимание на труды, понесенные войсками в продолжение быстрого преследования неприятельской армии «по местам разоренным, где жизненные припасы были несравненно дороже, нежели во внутренних губерниях», повелел выдать всем войскам, перешедшим за границу, не в зачет полугодовое жалованье¹⁷, и вслед за тем, по представлению князя Кутузова, разрешил отпуск порционных денег, с 1 января 1813 года, до возвращения в Россию¹⁸.

Хотя за границей войска преимущественно получали жизненные припасы от страны, однако же повелено было учредить в ближайших к театру действий губерниях – в Виленской, Гродненской и в Белостокской области – три линии магазинов, причем именным указом строжайше воспрещено расходовать из них запасы для войск, расположенных внутри империи. О наличном количестве запасов предписывалось доносить в главную квартиру каждые две недели, и отпускать запасы разрешено не иначе, как по требованиям генерал-интенданта действующей армии¹⁹. Вслед за тем по представлению князя Кутузова последовало высочайшее повеление о немедленной доставке, по открытии навигации, в Кенигсберг 70 000 четвертей муки, 6700 четвертей круп и 70 000 четвертей овса из запасов, приготовленных для действующей армии. Между тем назначено заняться со всевозможной деятельностью приготовлением новгородских и бельских запасов к отправке водой в Петербург и Ригу. А чтобы до прибытия новгородских запасов не оставались в ожидании их у Петербурга нанятые суда, то повелено взять нужное количество хлеба и фуража заимообразно из петербургских магазинов, и, отправив эти запасы в Кенигсберг, пополнить их теми, которые прибудут из Новгорода. Подобным же образом надлежало отправить с первыми судами из Риги в Кенигсберг потребное количество хлеба, получив его заимообразно из магазинов морского ведомства и пополнив сей провиант по прибытии барок с Бельской пристани²⁰. По вступлении в Варшавское герцогство и в Саксонию русские войска приобретали продовольствие исключительно реквизициями. Во владениях же прусских тамошнее правительство обязалось доставлять русским съестные припасы, но исполнение этого обещания было невозможно, потому что даже в собственных прусских крепостях не было достаточных магазинов. В таких обстоятельствах единственными средствами для спасения армии от голода, при скудости в наличных деньгах, не позволявшей приобретать провиант покупкой, оставались подвижные магазины и доставка подрядом хлеба на судах в Кенигсберг и другие порты, откуда его перевозили сухим путем к местам расположения войск.

При вступлении русской армии в Пруссию император Александр повелел князю Кутузову обнародовать объявление, в коем была объяснена ценность русских денег сравнительно с прусскими. На основании табели, приложенной к сему объявлению, определена ценность русского серебряного рубля и ассигнаций 5-, 10– и 25-рублевого достоинства в прусских талерах, и обратно – ценность талера и подразделений его в русской серебряной монете либо в ассигнациях, полагая серебряный рубль в 4 рубля ассигнациями²¹.

В конце 1812 и в начале 1813 года последовали в русской армии многие преобразования. Все кавалерийские полки переформированы в состав 7 эскадронов, из числа которых 6 действующих и один запасной; в каждом эскадроне положено иметь по 208 человек и по 179 лошадей²². Многие драгунские полки переименованы в кирасирские, уланские и конно-егерские²³. Лейб-кирасирский Его Величества полк, за отличие в Отечественную войну 1812 года, причислен к гвардии, под названием лейб-гвардии Кирасирского, причем офицерам его пожаловано старшинство одного чина против армейских²⁴. Лейб-гренадерский и Павловский полки также причислены к гвардии, с повышением офицеров одним чином против армии; а в замену сих полков поступили в 1‐ю гренадерскую дивизию Кексгольмский и Перновский пехотные полки, с переименованием их в гренадерские²⁵, а вместо их в 11‐ю дивизию из 23‐й полки Екатеринбургский и Рыльский. Остальные полки 23‐й дивизии, Селенгинский и 18‐й егерский, предполагалось перевести в корпус графа Штейнгеля (Финляндский), а 23‐ю дивизию составить вновь из двух полков корпуса графа Штейнгеля, Углицкого и 35-го, находившихся в Архангельске, и двух новых полков, сформированных из Московского гарнизонного полка, под названием Бородинского и Тарутинского. Из 11‐й и 17‐й дивизий положено составить 8‐й (потом 4-й) корпус. Корпус генерала Дохтурова, оставленного командующим всеми войсками в Варшаве, под Модлином и под Замостьем, назначено присоединить к авангарду Милорадовича²⁶.

Особенным предметом заботливости благодушного монарха были госпитали. Убедившись во время бытности своей в Польше из донесений главнокомандующего в Санкт-Петербурге, генерала от инфантерии Вязмитинова, о неудовлетворительном состоянии петербургских госпиталей, император Александр послал к управляющему военным министерством князю Горчакову повеление следующего содержания: «Мнение мое, что увеличивающееся число больных в госпиталях Санкт-Петербургских, и особенно превосходство против прежнего умирающих, имеет свои причины, подтвердилось ныне доставленными бумагами от главнокомандующего в Санкт-Петербурге²⁷.

Осмотр госпиталей, сделанный по предписанию моему, показывает, что действительно все сие происходит от различных упущений, в отсутствие мое последовавших, и что на оные не прежде обращено внимание, как в то уже время, когда я поставлен был в необходимость заняться сам с берегов Вислы состоянием госпиталей в столице. При всем желании моем уважить объясненные в записке вашей причины я не могу, однако, не изъявить вам замечаний моих на оную.

Неудобства в летних сараях быть не могло бы, если б своевременно осмотрены и к зиме приуготовлены они были, ибо о сборе значительного числа рекрут в Санкт-Петербурге известно вам было еще в августе месяце, а удобность помещения больных в летних сараях доказывается тем, что в них же помещались они прежде и не терпели от стужи.

Затруднению в перевозке я также удивляюсь, поелику она не новая. Больной, порядочно одетый и тулупом накрытый, не может пострадать на 30 верстах; по крайней мере, сим средством меньше бы изнурено было людей, нежели размещением их, по распоряжению вашему, в сырых Петровских казармах, где притом никакая чистота не соблюдается и где советник медицинского департамента Рускони не прежде вздумал учредить отдушины, как по приезде уже генерал-штаб-доктора Крейтона.

Объясняя тесноту, вы заключаете, что нельзя лучше разместить больных, но, по свидетельству главнокомандующего в Санкт-Петербурге, есть место в Преображенском госпитале.

Вопреки удостоверению о хорошем продовольствии я имею сведение, что оно сделалось таковым уже после бытности вашей в Петровских казармах.

Недостаток лекарей также отвратить можно было бы настоянием у управляющего министерством полиции, чтобы отрядить всех находящихся в казенных местах и вольнопрактикующих в Петербурге, а равно прикомандированием их из Финляндии по вашей части.

Нахожу я также совершенный беспорядок и в том, что по гарнизону неизвестно, в который госпиталь вести больных. Перевозкой таковой и пересылкой из одного госпиталя в другой весьма естественно довести людей до изнеможения, так, что они через сутки уже умирают. Вы обязаны всегда знать, сколько находится порожних мест в госпиталях, и при недостатке оных приготовлять заблаговременно учреждение особых госпиталей в Санкт-Петербурге, или даже в Царском Селе и Стрельне.

Подтверждение упущений сих найдете вы в бумагах, здесь прилагаемых. Они покажут также вам, что и в командах ни малейшего попечения о людях нет.

Наконец – и самое сравнение умирающих вами сделанное неверно, как усмотрите из прилагаемого здесь расчисления, по коему ясно видно непомерное число умирающих против прежних годов.

Главным же упущением с вашей стороны нахожу я то, что вы не предусмотрели заблаговременно надобности в продовольствии питательной пищей прибывающих в Петербург рекрут и не представили мне о производстве им мясной и винной порций, чем могли бы спасти большое количество людей от болезней.

Считая излишним повторять способы к поправлению всего того, что упущено, я остаюсь уверенным, что вы обратите лучшее на госпитали внимание и не заставите меня в другой раз заботиться отсюда об уменьшении больных в Санкт-Петербургском гарнизоне»²⁸.

Император Александр I, заметив, что в донесении главнокомандующего в Санкт-Петербурге, хотя и были исчислены многие упущения по госпитальной части, однако же не помещено главного: именно – сделано ли какое-нибудь распоряжение к устранению описанных недостатков, повелел принять следующие меры:

«1. Обратить на пользование людей в госпиталях всех вольнопрактикующих и в казенных местах служащих медицинских чинов, ибо, – как выразился Государь, – в надобности государственной и в деле общественном собственные частные выгоды и расчеты иметь места не должны.

2. Разместить больных в удобнейших зданиях.

3. Наконец – взыскивать за всякое небрежение о людях по гарнизону. Смотреть, чтобы солдаты не изнурялись учением и получали в натуре мясную и винную порции. Заболевших не удерживать ни одного дня в казармах, через что усиливаются болезни до того, что никакое искусство медика пособить уже не сильно, и не спешить выпиской из госпиталей выздоровевших по одному только названию; по принятии же в команды совершенно выздоровевших не занимать их тотчас ученьем и давать им хорошую пищу и винную порцию для скорейшего поправления сил»²⁹.

Заграничный поход, в отдаленности от источников средств империи, был сопряжен с чрезвычайными затруднениями. Прусские местные власти делали все, что могли; но Пруссия была истощена, и потому русские войска, исполняя волю своего монарха, должны были пользоваться способами страны не иначе, как с уплатой всего, ими получаемого от жителей.

При вступлении русской армии в Пруссию князь Кутузов отнесся к Штейну, желая знать, должны ли мясо и водка получаться войсками посредством реквизиций, или покупкой³⁰. В ответ на сей отзыв Штейн писал, что «доселе русские войска получали продовольствие от страны, служащей театром действий, благодаря изобилию запасов, распространению армии на обширном районе и усердию жителей Пруссии; но с наступлением весны опустеют житницы, и войска займут более тесное расположение. Поэтому необходимо заблаговременно озаботиться учреждением магазинов на прибрежье Балтийского моря, сообразно направлению армии и внутренним водным сообщениям страны.

Вообще бесплатные реквизиции, истощая средства жителей, лишают их возможности вносить в казну подати, и потому должно прибегать к этому способу с большой умеренностью. Гораздо удобнее установить поставку запасов войскам за наличные деньги, по определенным ценам, что, не истощая края, предохраняет войска от грабежа подрядчиков. Во всяком случае, необходимо, чтобы генерал-интендант имел точнейшие сведения о средствах страны и соображал с ними свои требования».

Затем, принимая во внимание скудость в винокуренных заводах и в рогатом скоте прусских областей, из которых добывала запасы армия Витгенштейна, и изобилие в них Варшавского герцогства, Штейн предложил: «Во-первых, чтобы приобрести нужное количество горячего вина посредством реквизиции в герцогстве.

Во-вторых, чтобы за скот, поставляемый жителями прусских областей, было уплачиваемо наличными деньгами, по определенной цене, а реквизиции взимались исключительно в неприятельской стране.

В-третьих, для доставления союзному правительству возможности содержать войска необходимо устроить к весне магазины и вознаградить жителей за поставляемые запасы выдачей их стоимости, или, по крайней мере, части ее»³¹.

В ответ на письмо Штейна фельдмаршал уведомил его, что императору Александру I было угодно, чтобы за все продукты, получаемые войсками от жителей, была производима, по определенной цене, выдача одной пятой части наличными деньгами, а остальной суммы квитанциями, по которым впоследствии надлежало уплатить из комиссариатского ведомства³².

Тогда же прусское правительство, содействуя русскому в приготовлении средств для продовольствования войск, приняло меры к учреждению магазинов для армий Чичагова и Витгенштейна, всего на 75 000 человек, в Кенигсберге, Инстербурге и Ангербурге, на 10 дней в каждом из сих пунктов, и в Эльбинге, Мариенбурге, Мари-енвердере, Браунсберге и Морунгене, на 5 дней в каждом³³.

Для продовольствования русских войск на пространстве между Одером и Эльбой были учреждены, в феврале 1813 года, в Ландсберге магазины, долженствовавшие наполняться провиантом посредством водяного сообщения по Висле и Бромберг-скому каналу. В ожидании же доставки сих запасов положено немедленно собрать в ландсбергские магазины хлеб с прилежащей части Польши посредством реквизиции. Из Ландсберга перевозились запасы в Кроссен, и далее в Люббен и Шпремберг на лошадях из Польши; а для снабжения войск провиантом на марше через Силезию были устроены небольшие магазины в Бреславле, Лигнице и Бунцлау, наполняемые частью средствами окрестной страны, частью из складов, собранных в Калише³⁴.

При наступлении к Эльбе союзные армии довольствовались частью по квартирам от обывателей, частью из магазинов. Некоторые из неприятельских складов провианта, доставшиеся союзникам, как, например, в Фрауштадте и проч., принесли им большую пользу; но беспрестанные передвижения войск чрезвычайно затрудняли снабжение их запасами. Прусское правительство неоднократно обращалось к начальникам русских войск с просьбой соблюдать большую бережливость в фураже, которого, для многочисленной кавалерии, расходовалось огромное количество, наблюдать, чтобы войска не требовали от обывателей слишком большого числа подвод и не угоняли их на значительное расстояние, а также чтобы строго были запрещены всякие самоуправства и насилия, могшие охладить сочувствие жителей к общему делу³⁵. Фельдмаршал, со своей стороны, получив от герцога Александра Вюртембергского донесение о постоянном разногласии управлений Померании и Западной Пруссии, имевшем весьма невыгодные последствия в отношении к продовольствованию войск, облагавших Данциг, писал, что эти войска получали провиант весьма неисправно и даже целые трое суток оставались без хлеба, что лошади в кавалерии, от недостатка в фураже, были в плохом состоянии и, наконец, что герцог, после неоднократных безуспешных представлений о прекращении такого беспорядка, был принужден прибегнуть к добыванию запасов из окрестной страны посредством реквизиции³⁶.

При отступлении союзников от Люцена предписано приготовить продовольствие для армии не на левой стороне Одера (как предполагалось при наступлении в Саксонию), а на правой стороне, в Лейбусе, на 10 дней; по отступлении же от Бауцена приказано перевести из Лейбуса часть запасов навстречу армии, в Лигниц, а другую в Швейдниц, где были учреждены вновь магазины. Корпус Винцингероде, высланный на правую сторону Одера, продовольствовался из познаньских складов; в Калише оставлены запасы только для больных, а весь прочий провиант перевезен на новую военную дорогу, в Видау (в герцогстве Варшавском)³⁷.

Вообще в продолжение отступления союзной армии из Саксонии в Силезию произошли многие беспорядки и даже разграблены некоторые магазины.

Запасные артиллерийские парки, при движении русских войск от Вислы к Одеру, были учреждены следующим образом: первая линия парков на Висле; вторая линия по Неману и Бугу, именно: в Мемеле на 2 дивизии; в Гродне, Белостоке и Брест-Литовске, в каждом на 5 дивизий, и в Полонном, для ополчения, под начальством генерал-лейтенанта графа Толстого, на 3 дивизии: всего же на 20 дивизий; парки третьей линии: в Риге на 2 дивизии; в Минске, Несвиже и Пинске, в каждом на 5 дивизий, и в Киеве на 3 дивизии: всего же также на 20 дивизий. Для сокращения издержек и выигрыша времени предписано комплектовать по возможности парки отбитыми у неприятеля зарядами, коих калибры окажутся сходны с русскими, и патронами³⁸.

Впоследствии времени последовало высочайшее повеление перевезти некоторые парки второй линии за границу, именно: из Мемеля в Мариенвердер на 2 дивизии и из Гродна, Белостока и Брест-Литовска в Плоцк, из каждого на одну дивизию³⁹. Из парков же первой линии 3½ (именно: 1-й, 5-й, половина 11‐го и 12-й) были направлены к Дрездену, а прочие комплектовались по распоряжению инспектора всей артиллерии. Вообще же парки не успевали прийти на определенные для них пункты, и даже те, которые были назначены к выступлению за границу, большей частью комплектовались в Копысе⁴⁰.

Обратимся к распоряжениям гениального полководца, которому предстояло создать новую армию, остановить русских и утвердить свое преобладание в Германии новыми победами.

6 (18) декабря 1812 года Наполеон возвратился в Тюльери4040
  В современном написании Тюильри (Tuileries) – дворец французских королей в Париже, резиденция Наполеона I. – Примеч. ред.


[Закрыть] из дальнего своего похода в Россию. Прибытие его было совершенно неожиданно; роковой 29‐й бюллетень, впервые обнаруживший огромные потери французской армии, тогда едва лишь достиг Парижа. Многие оставались в совершенном неведении насчет судьбы «Великой армии»; другие, и даже сам Наполеон, считали урон ее несравненно меньшим, нежели как было в действительности. Французы, полагаясь на слова своего повелителя, надеялись, что для продолжения войны против России и на Пиренейском полуострове было достаточно резервов, усиленных обычной конскрипцией4141
  Конскрипция – способ комплектования войск, существовавший в конце XVIII–XIX вв., основанный на принципе всеобщей воинской повинности, но допускавший заместительство и денежный откуп. Во второй половине XIX в. вытеснен всеобщей воинской повинностью. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Неудача, понесенная Наполеоном в России, поколебала доверие в его непобедимость, но воспоминания прежней славы, приобретенной под его знаменами, еще возбуждали восторг в пылких французах. Со всех сторон присылали адресы с изъявлением преданности правительству и готовности к значительным пожертвованиям: в числе доставивших эти адресы были не только Париж, Лион и другие города древней Франции, но и многие вновь присоединенные к империи, как, например, Рим, Милан, Венеция, Брюссель, Антверпен, Амстердам, Майнц, Кельн и даже ганзеатические города, еще в то время не возбужденные к восстанию против притеснителя Германии. Но между тем последовали события, увеличившие важность урона, понесенного французами в России: отложение Йорка от Макдональда, отъезд Мюрата и поспешное отступление остатков французской армии. 9 января (н. ст.) были получены известия об этих событиях в Париже; а три дня спустя, 12 января, французский сенат постановил выставить на укомплектование армии, кроме конскрипции 1812 года, 350 000 человек, в числе которых 100 000 человек из когорт первого призыва национальной стражи; 100 000 из конскрипции 1809, 1810, 1811 и 1812 годов, и 150 000 из конскрипции 1814 года⁴¹, что вместе с набором 1813 года должно было усилить армию полумиллионом солдат. Когда же прусское правительство объявило Наполеону войну, последовало другое постановление сената, об усилении армии еще 180 000 человек⁴², в числе которых было 80 000 человек из первого призыва национальной стражи; 90 000 конскриптов 1814 года и 10 000 человек почетной гвардейской кавалерии (gardes d’honneur à cheval), набранных волей и неволей из молодых людей французской аристократии⁴³.

Так как в это время война в Испании приняла довольно благоприятный оборот для французов, имевших тогда на Пиренейском полуострове не менее 270 000 человек, то Наполеон потребовал оттуда 150 батальонных и 50 эскадронных кадров, из офицеров и унтер-офицеров, и, кроме того, в полном составе 4 гвардейских полка, жандармский отряд и польских улан. 3000 жандармов (офицеров и унтер-офицеров), рассеянных в различных областях империи, послужили кадрами для кавалерийских полков⁴⁴. 48 рот морской артиллерии и флотские экипажи, вообще в числе до 30 000 человек, поступили на укомплектование пехоты и артиллерии. Генерал Бертран, с 30 000 человек, двигался из Италии в Германию⁴⁵. Для снабжения лошадьми кавалерии и артиллерии было предписано генералу Бурсье приобрести покупкой в Германии 10 000 упряжных и 20 000 верховых лошадей, что, при общем нерасположении тамошних жителей к французам, было весьма трудно; кроме того, в самой Франции собрано значительное число лошадей покупкой и реквизициями⁴⁶. Наполеон, не довольствуясь этими средствами, возбудил города и округи к пожертвованию всадников, снабженных лошадьми и сбруей, для укомплектования кавалерии. Стоило только сказать слово одному какому-либо префекту, чтобы муниципальный совет областного города предложил желаемое приношение, и чтобы примеру его последовали все прочие. Париж изъявил готовность выставить 500 кавалеристов, Лион – 120, Страсбург – 100. Города, присоединенные к империи по праву сильного, также старались наперерыв один перед другим выказать свое усердие к французскому правительству: Рим пожертвовал 240 всадников, Амстердам и Гамбург по 100 и проч. Но впоследствии оказалось, что весьма было затруднительно найти охотников на службу, и потому объявлено, что правительство имело надобность преимущественно в лошадях и сбруе. Оставалось приобрести их, что и было исполнено. В короткое время жители Франции и подвластных ей стран выставили 22 000 лошадей со всей сбруей и 16 000 всадников⁴⁷.

Наполеон, после понесенной им неудачи в России, чувствовал необходимость склонить на свою сторону общее мнение и убедить своих подданных, что средства, коими располагал он, были вполне достаточны для противодействия неприятелям Франции. С этой целью повелено было министру внутренних дел Монталиве составить и прочесть в собрании законодательного совета 13 (25) февраля подробный отчет о современном положении государства – замечательный документ, в котором, на основании множества достоверных фактов, было доказано, что, несмотря на огромную армию, которую содержать принуждали постоянные войны, народонаселение древних областей Франции увеличилось с 25 до 28 миллионов человек, что промышленность во Франции развилась с необычайной быстротой и что никогда еще благосостояние государства не стояло на такой высокой степени. Далее было доказано цифрами, что в продолжение последних 12 лет, несмотря на беспрестанные войны, правительство употребило на общеполезные сооружения гаваней, каналов, дорог, зданий и памятников не менее 1 миллиарда франков (около 280 миллионов рублей)⁴⁸.