Текст книги "Возвращение Арсена Люпена"

– Великолепно, – сказал, усмехаясь, князь. – Впечатлительная натура. Настала благоприятная минута. Но, если за двадцать минут мне не удастся устроить задуманного, он ускользнет от меня.

Князь взял молодого человека на руки и перенес его в другую комнату на кровать. Потом намочил ему виски холодной водой и поднес к носу флакон с английской солью. Обморок продолжался недолго. Поэт открыл глаза и посмотрел на потолок. Видение исчезло.

– Все это было во сне, – сказал он.

– Нет, – возразил князь.

– Как нет?

И вдруг он вспомнил:

– Верно, верно, я хотел умереть… Но этот призрак…

– Какой призрак?

– Человек на веревке…

– Это тоже действительность, – сказал Сернин.

– Что вы говорите?! О, нет, нет… да разбудите же меня! Я сплю… или нет, я, должно быть, умер, и все это – ужасный кошмар. Я чувствую, что схожу с ума! Помогите мне!

Сернин мягко положил руку на голову молодого человека и сказал, наклонившись к нему:

– Слушай, слушай внимательно и старайся понять… Ты жив. Ты как человек остался таким же. То же тело, те же мысли и характер. Но Жерар Бопре – умер. Понимаешь, умер. Человека, занимающего место в обществе под именем Жерар Бопре, больше не существует. Ты сам его уничтожил. Завтра в официальных книгах против твоего имени появится пометка «умер» и дата твоей смерти.

– Ложь, – слабо запротестовал молодой человек, – ложь, это неправда, вот я – Жерар Бопре.

– Ты не Жерар Бопре, – сказал князь и, показывая на открытую дверь другой комнаты, добавил: – Жерар Бопре висит там, в соседней комнате. Хочешь ли ты видеть его? Он висит на крюке, который ты сам вбил в потолок. На столе лежит записка, в которой ты извещаешь о своей смерти. Все сделано правильно и безвозвратно: Жерара Бопре больше не существует.

Молодой человек слушал с растерянным видом. Спокойный, уверенный тон князя повлиял на него, и он понемногу успокаивался.

– Как же мне быть теперь? – спросил он.

– Об этом мы и будем говорить.

– Да… да…

– Папиросу? – предложил князь. – А, берешь! Я знаю, что ты хочешь жить. Тем лучше, тем скорее мы договоримся.

Он закурил папиросу, дал огня молодому человеку и в нескольких словах сухим тоном изложил, чего он от него хочет.

– Будучи Жераром Бопре, ты был утомлен жизнью, у тебя не было денег, не было никакой надежды на лучшее… Хочешь быть здоровым, сильным, богатым?

– Я не понимаю.

– Это очень просто. Случай поставил тебя на моем пути. Ты молод, красив, умен, вдобавок поэт и, как доказывает твой решительный поступок, честен. Все эти качества редко встречаются вместе. Я их ценю… и желаю ими воспользоваться…

– Я не продаю себя.

– Глупый, да никто и не говорит о продаже! Сохрани их при себе. Они слишком ценны, чтобы отнять их у тебя.

– Так что же вам нужно от меня?

– Твоя жизнь!

И, указывая на шею юноши, на которой еще видна была красная полоса от веревки, он продолжал:

– Твоя жизнь! Ты не сумел ее устроить. Ты ее испортил. – Он схватил его за руки. – Слушай! Ты свободен! На тебе теперь нет социальных оков. У тебя нет даже имени. Ты стер это клеймо, которое общество выжигает на лбу каждого родившегося. В толпе рабов, где каждый ходит с ярлыком, ты можешь оставаться неизвестным, невидимым, как если бы ты владел волшебным кольцом… или, если хочешь, можешь сам себе выбрать ярлык. Ты можешь из своей жизни, как из воска, вылепить что угодно! Тебя ждет совершенно новая жизнь!

У молодого человека при этих словах вырвался усталый жест:

– Ну и что же я сделаю? То же, что и до сих пор делал. Ничего.

– Отдай ее мне.

– А что вы можете сделать?

– Все.

– Это только слова, обещания, – воскликнул молодой человек с оживившимся лицом. – Пустые сны. Я знаю себе цену, знаю свой бессильный, робкий, слабовольный характер. Чтобы начать жизнь снова, нужна воля, а у меня ее нет…

– У меня есть!

– Друзья…

– Они у тебя будут.

– Средства…

– Я тебе дам их. И какие средства! Неисчерпаемые! Ты будешь брать, как из волшебной шкатулки.

– Но кто же вы? – воскликнул молодой человек с изумлением.

– Для других – князь Сернин, для тебя… да не все ли равно тебе. Я больше чем князь, больше чем король, чем император…

– Кто же вы… кто вы… – повторял молодой человек.

– Я человек, который может все.

Он упорно смотрел на юношу и продолжал:

– Ты станешь богатым и сильным. Я предлагаю тебе свободную, красивую жизнь, славу, обеспеченность, необходимую тебе как поэту… Согласен?

– Да, – чуть слышно прошептал молодой человек. – Что же мне надо делать?

– Ничего.

– Но все-таки?

– Ничего, повторяю тебе. Оставь эти заботы мне.

– Чем же я буду заниматься?

– Ничем… хочешь, пиши стихи… Живи, как тебе угодно. У тебя будут для этого деньги.

– Кем же я буду?

Сернин взял его за руку и показал на соседнюю комнату:

– Ты займешь его место. Ты будешь им. Жерар задрожал от отвращения.

– Нет, это преступление, я не хочу… он умер… я хочу совершенно новое, неизвестное имя.

– Ты будешь им! Я тебе говорю, – воскликнул Сернин, – и никем другим! Он оставил тебе блестящее имя, которое десять веков с гордостью носили…

– Нет, это преступление, – почти простонал Бопре.

– Ты будешь им, – проговорил Сернин с невероятной силой в голосе. – Непременно им!

Или ты станешь опять поэтом Бопре, а жизнь Бопре принадлежит мне. Выбирай!

Он вынул револьвер, зарядил его и направил на молодого человека.

– Выбирай, – повторил он.

Выражение его лица было неумолимо. Жерар испугался, спрятал лицо в подушки и заплакал.

– Я хочу жить.

– Ты уверен в этом?

– Да, тысячу раз – да! Все, что угодно, только не смерть!

– Я не требую от тебя невозможного, не требую ничего дурного, – продолжал убеждать его князь. – Если что и будет, так я отвечаю… Вовсе не преступление… Немного боли… Ты потеряешь несколько капель крови. Но что это в сравнении со страхом смерти!

– Я не боюсь боли.

– Тогда сделай это сейчас же, – воскликнул Сернин. – Десять секунд боли – и ты станешь другим человеком!

Он схватил его и посадил на стул, положив его левую руку на стол. Быстро вынул из кармана нож и приложил его лезвие между первым и вторым суставом мизинца левой руки Бопре.

– Ударь правой рукой. Один удар – и все.

Сернин взял его правую руку и показал, как нужно ударить по лезвию ножа. Жерар в ужасе отстранился, он понял, чего требовал князь.

– Нет, я не могу!

– Один удар, только один удар – и ты будешь похож на того человека. Никто тебя никогда не узнает…

– Его имя?

– Ударь, я тебе говорю.

– О нет… потом… я не могу сейчас… Боже, какая пытка!

– Сейчас, сию минуту!

– Нет… нет!

– Ну ударь же! За это небольшое страдание ты получишь богатство, славу, любовь.

– Любовь?

– Да, любовь. Ты полюбишь и будешь любим… Твоя невеста ждет тебя. Я сам выбрал ее тебе. Она красивее самой красивой девушки в мире и чиста, как голубь, но надо немножко потерпеть. Ну, ударь!

Жерар поднял руку для удара, но инстинкт оказался сильнее. Он вырвался из рук Сернина и бросился в другую комнату. Крик ужаса вырвался у него при виде трупа, он вернулся, упал на колени перед Серниным.

– Ударь, – сказал князь, кладя руку Жерара на стол и прикладывая лезвие ножа. Машинально, с блуждающими глазами и бледным лицом, молодой человек ударил кулаком по лезвию ножа и резко закричал. Отскочил маленький кусочек пальца. Брызнула кровь. Жерар упал без чувств.

– Бедный мальчик, – сказал Сернин, ласково глядя на него. – Погоди, ты получишь за это сторицей! Я всегда плачу́ как король.

Он спустился вниз и позвал доктора.

– Иди, теперь твоя очередь. Сделай ему на щеке такой же шрам, как у Пьера Ледюка.

Надо сделать так, чтобы они ничем не отличались друг от друга. Через час я приду за ним.

– Куда же вы идете?

– Немного пройдусь. Я измучился.

Выйдя наружу, он свободно вздохнул и закурил папиросу.

– Хороший денек, – проговорил он вполголоса. – Я стал другом Долорес Кессельбах и другом Женевьевы. Взамен умершего, я создал себе нового Пьера Ледюка, находящегося всецело в моем распоряжении. Потом я нашел мужа Женевьеве, какого не всегда можно найти. Ну, теперь я исполнил свою задачу и буду дожидаться результатов. Теперь ваша очередь, господин Ленорман. Я готов.

И он задумался.

– Да только вот в чем дело… Я совсем не знаю, кто был этот Пьер Ледюк, место которого я так великодушно уступил этому молодому человеку. Да, это глупо… Потому что никто не может мне поручиться, что этот Пьер Ледюк не был сыном колбасника…

Глава четвертая
Ленорман за работой

I

Утром 31 мая все газеты напомнили, что на этот день Люпен назначил похищение Жерома из тюрьмы.

Префект полиции Вебер, личный враг Ленормана, за отсутствием последнего, сказавшегося больным, принял решительные меры по охране тюрьмы, где находился курьер Жером.

Была мобилизована вся полиция, но, к великому удивлению всех, 31 мая Жером не был похищен. Правда, было что-то вроде попытки, какое-то замешательство в движении экипажей и трамваев на пути, по которому следовала тюремная карета, у которой, совершенно неизвестно почему, на дороге сломалось колесо. Но вся попытка только этим и ограничилась. Это было поражением Люпена. Публика была даже разочарована, зато полиция торжествовала. Но на другой день по городу прошел слух, что курьер Жером исчез. Возможно ли это?

В шесть часов вечера в «Вечерних известиях» было опубликовано письмо Люпена:

Милостивый государь, господин редактор!

Будьте любезны от моего имени извиниться перед вашими читателями, что я не сдержал слова. В самый последний момент я заметил, что 31 мая приходится на пятницу. Ну разве мог я освободить моего друга в такой тяжелый день?! Я не решился брать на себя такую ответственность. Извините также, что должен изменить своей обычной откровенности и не объясняю, как было устроено похищение. Мною был употреблен такой простой и остроумный способ, что я боюсь, как бы все преступники не последовали бы моему примеру.

Прошу принять, милостивый государь, и проч.

Арсен Люпен

Через час Ленорман был у председателя Совета министров Валанглэ.

– Ну? – грозно начал Валанглэ. – Рассказывайте.

– Разве я мог ему помешать? Хитрость Люпена чересчур груба. Обыкновенно он назначает на известное число похищение, все, конечно, верят этому, он разыгрывает попытку похитить, которая не удается, а на следующий день, когда уже не думают об этом, пффф… птица улетает. Господин председатель, – сказал серьезно начальник сыскной полиции, – Люпен располагает такими средствами, что мы не можем помешать ему в том, что он задумал. Похищение было рассчитано математически верно. Я предпочел отойти в сторону и предоставить другим попасть в смешное положение…

Валанглэ рассмеялся:

– Да, думаю, префект полиции и Вебер неважно себя сейчас чувствуют. Но, Ленорман, можете ли вы мне объяснить, как Люпен это устроил?

– Пока, господин председатель, известно только то, что похищение произошло из здания суда. Подсудимого привезли в тюремной карете и провели в кабинет следователя господина Формери, но из здания суда он не выходил, и никто не знает, куда он делся.

– Изумительно.

– Да, изумительно.

– И ничего не выяснили?

– Ничего. В коридоре, рядом с кабинетом следователей, была необычайная толпа подсудимых, стражи, адвокатов, курьеров, и установлено, что все они были вызваны ложными повестками к определенному часу. С другой стороны, никого из следователей на месте не оказалось, все они, в свою очередь, ложными приказами суда были разосланы в различные места Парижа и окрестностей.

– И это все?

– Нет. Видели, что два агента вели подсудимого по двору, потом сели в фиакр и уехали.

– Что же вы думаете по этому поводу, Ленорман?

– Я думаю, господин председатель, что эти два агента были сообщниками Люпена и во время путаницы заменили настоящих. У Люпена везде есть преданные ему люди: в суде, в полиции, в министерствах, у меня. Это огромная организация, в тысячу раз более ловкая и верная, чем та, которой я имею честь управлять.

– И вы терпите это, Ленорман?

– Нет.

– Так чем же объяснить ваше бездействие с момента выступления Люпена? Что вы намерены делать?

Ленорман сел против Валанглэ, поправил отвороты своего темно-зеленого редингота, потом очки и сказал:

– Я готовлюсь к борьбе, господин председатель. Сейчас у меня есть три козыря. Прежде всего, я знаю имя, под которым скрывается Арсен Люпен. А он спокойно живет на бульваре Осман и принимает ежедневно своих сотрудников.

– Так какого же черта вы его не арестуете?

– Я только что получил эти сведения, а потом князь, назовем его князь Икс, находится сейчас за границей.

– А если он не возвратится?

– То положение, которое он сейчас занимает в деле Кессельбаха, обязательно заставит его вернуться и даже под той же фамилией.

– Ну, все-таки…

– Второй мой козырь в борьбе, господин председатель, – я нашел Пьера Ледюка.

– Да? Неужели…

– Вернее, Люпен его нашел и перед отъездом поместил на дачу в окрестностях Парижа.

– Ловко! А как же вы это узнали?

– Очень просто. Люпен приставил к Пьеру Ледюку двух своих товарищей, а эти его товарищи – два брата – служат у меня агентами, что, конечно, я держу в большой тайне, и в один прекрасный день они выдадут мне Люпена.

– Браво! Браво! Так что…

– Так что через Пьера Ледюка, который занимает центральное место в проекте Кессельбаха, во‑первых, я доберусь до убийцы из «Палас-отеля», потому что он заявился к Кессельбаху, чтобы выкрасть бумаги проекта, а весь проект держится на Пьере Ледюке, которого миллионер разыскивал; во‑вторых, я доберусь до Люпена, потому что Люпен преследует ту же цель.

– Великолепно. Пьер Ледюк, следовательно, играет у вас роль приманки?

– Да. И рыба уже клюет, господин председатель, так как меня известили, что видели, как какой-то подозрительный субъект бродит вокруг виллы, где живет Пьер Ледюк под охраной моих агентов. Через четыре часа я буду там.

– А третий ваш козырь?

– Вчера на имя Рудольфа Кессельбаха было получено письмо, которое я перехватил…

– Вот удачно!

– Я прочел это письмо и оставил у себя. Оно написано два месяца назад из Капштадта.

Вот оно:

Мой дорогой Рудольф! Я буду первого июня в Париже и все в таком же бедственном положении, как тогда, когда вы мне помогли. Но я очень надеюсь на дело Пьера Ледюка, о котором я вам рассказал. Не правда ли, странная история! Нашли ли вы его? Меня это очень интересует.

Преданный вам Штейнвег.

– Первое июня – сегодня, – продолжал Ленорман, – и я поручил одному из своих агентов разыскать и задержать этого Штейнвега. В успехе я нисколько не сомневаюсь.

– Я тоже не сомневаюсь, дорогой Ленорман, и извиняюсь перед вами – я хотел было вас бросить… Завтра должны приехать ко мне префект полиции и Вебер…

– Я это знал, господин председатель.

– Не может быть!

– Конечно, иначе я не стал бы беспокоиться. Сегодня вы видели мой план борьбы. С одной стороны, я устраиваю западню, в которую мне попадется убийца, привлеченный Ледюком или Штейнвегом, с другой – я постепенно подхожу к Люпену. Два его агента служат у меня, получают жалованье, а он считает их своими преданными сотрудниками. К тому же он стремится к той же цели, что и я, разыскивая убийцу. Только он думает провести меня, а выйдет наоборот: я проведу его. Я выиграю дело, только при одном условии…

– Каком?

– У меня должны быть развязаны руки. Я буду действовать, как найду нужным, а не удовлетворять требования публики или интригующего против меня начальства.

– Хорошо, пусть будет так.

– В таком случае через несколько дней я выйду победителем из этой борьбы или погибну совсем…

II

В одиннадцать часов вечера Ленорман приехал в Сен-Клу на автомобиле, оставил его на дороге и осторожно стал пробираться к стоявшей в отдалении вилле. Впереди показался темный силуэт.

– Это ты, Гурель?

– Да.

– Ты предупредил братьев Дудевиль о моем приезде?

– Да. Ваша комната готова, можете спать спокойно, если только сегодня ночью не будет сделана попытка похитить Пьера Ледюка, что меня нисколько не удивит, после того как братья Дудевиль видели подозрительного субъекта, расхаживающего вокруг виллы.

Они вошли в сад и тихо поднялись на второй этаж. Там их встретили Жан и Жак Дудевили.

– Ну, что нового о князе Сернине?

– Ничего, начальник.

– А Пьер Ледюк?

– Он целыми днями лежит у себя в комнате внизу или в саду. Он никогда не приходит поговорить с нами.

– Он чувствует себя лучше?

– Намного лучше. Отдых благотворно действует на него.

– И он очень предан Люпену?

– Вернее сказать, князю Сернину, поскольку он не знает, что это одно и то же лицо. По крайней мере, так можно предположить. От него ничего не добьешься. Он почти не разговаривает. Какой-то чудак. Оживляется он только при виде одной особы, даже разговаривает с ней и смеется. Это молодая девушка из Гарша – Женевьева Эрнемон, которой князь его представил. Она была уже три раза. И сегодня… – И он добавил шутя: – Я думаю, что они немножко флиртуют, так же как его сиятельство князь Сернин и госпожа Кессельбах… Он так на нее смотрит, этот проклятый Люпен!

Ленорман ничего не отвечал. Он закурил сигару, пожевал ее, опять закурил и бросил, затем задал еще несколько вопросов и, не раздеваясь, лег на кровать.

– Если что случится, сейчас же разбудите меня… Идите каждый на свое место.

Время шло. Прошел час… два… Вдруг Ленорман почувствовал, что кто-то трогает его за плечо.

– Вставайте, начальник, кто-то открыл калитку, – тихо сказал Гурель.

– Один? Двое?

– Я видел только одного… В этот момент показалась луна, и он спрятался за дерево.

– А братья Дудевиль?

– Я их послал наружу. Они отрежут ему отступление сзади виллы. Гурель взял руку Ленормана и тихо в темноте повел его вниз.

– Тише, мы в уборной сейчас. Я открою комнату, где спит Пьер Ледюк. Не бойтесь, он принял на ночь, как всегда, веронал и спит крепко, его не разбудишь. Идите сюда… Здесь, за занавесями кровати, можно удобно спрятаться. Отсюда вам будет видно окно и часть комнаты от постели до окна.

Большое окно было открыто, и через него проникал в комнату слабый свет, становившийся ясным, когда луна выходила из-за туч. Они не спускали глаз со светлого квадрата окна, уверенные в том, что незнакомец должен там появиться. Раздался легкий треск…

– Это он лезет по деревянной лестнице, – прошептал Гурель.

– Отсюда высоко до земли?

– Два – два с половиной метра. Треск становился слышнее.

– Иди, Гурель, к братьям Дудевиль, – прошептал Ленорман, – приведи их вниз под окно, и не пропускайте никого, кто будет спускаться отсюда.

Гурель ушел. В то же мгновение в окне показалась голова, потом тень перешагнула через перила балкона, и Ленорман увидел невысокого человека в темном костюме, без шляпы. Человек обернулся и внимательно поглядел вниз через перила балкона, как бы желая убедиться, что там не таится никакая опасность. Потом он нагнулся и влез в окно. Одну минуту он казался неподвижным, но Ленорман скоро убедился, что темное пятно, которое представлял из себя неизвестный, тихо приближалось. Вот он подошел к кровати… Ленорману показалось, что он слышит дыхание незнакомца и видит его острые, пронизывающие мрак глаза и что человек в черном различает в темноте и его, и Ледюка.

Последний глубоко вздохнул и перевернулся. Опять наступила тишина. Незнакомец тихо крался вдоль кровати, и его силуэт выделился на фоне белой простыни. Если бы Ленорман протянул руку, он смог бы дотронуться до него. Теперь он ясно слышал, как неизвестный дышит, и ему казалось также, что он различает звуки ударов его сердца.

Вдруг блеснул луч света. Человек в темном нажал пружину электрического фонаря и осветил лицо Пьера Ледюка. Сам же он оставался в тени, и Ленорман не мог видеть его лица. Но зато в отражении рассеянного света он увидел нечто, заставившее его вздрогнуть. Это было тонкое лезвие ножа, скорее стилета… И ему казалось, что это тот же стилет, который был в свертке одежды, найденном в «Палас-отеле». Ему стоило невероятного усилия воли не броситься на неизвестного. Он хотел раньше узнать, что тот собирается делать. Человек поднял руку. Ленорман рассчитал расстояние, чтобы вовремя остановить удар, но нет, это было не нападение – это была защита на случай, если Пьер Ледюк вдруг проснется, испугается и станет звать на помощь. Человек нагнулся поближе к спящему, стараясь что-то рассмотреть.

«А, шрам на правой щеке, – подумал Ленорман, – он хочет убедиться, действительно ли перед ним Пьер Ледюк».

Человек повернулся спиной к Ленорману, его платье касалось занавесей, за которыми скрывался начальник сыскной полиции.

«Одно тревожное движение с его стороны, – думал тот, – и я брошусь на него».

Но человек не двигался. Он взял стилет в ту руку, в которой держал фонарь, и стал тихо приподнимать простыню, под которой спал Ледюк. Сначала немного, потом больше, пока не показалась левая рука. Луч света осветил кисть руки: на мизинце не хватало сустава.

Пьер Ледюк зашевелился во сне. Свет моментально погас, и человек некоторое время стоял выпрямившись перед спящим.

Решится ли он?

Наступило долго-долгое молчание. Начальнику сыскной полиции показалось, что человек поднял руку. Инстинктивно Ленорман сделал жест, чтобы схватить ее, – и наткнулся на незнакомца. Раздался приглушенный крик. Незнакомец ударил стилетом наудачу, отмахиваясь, потом кинулся к окну, но Ленорман бросился на него и сдавил ему плечи. Он сразу почувствовал, что тот уступал и, слабый, неспособный к борьбе, старался выскользнуть из его рук. Ленорман напряг все свои силы, подмял его под себя и пригвоздил к полу.

– Ага, наконец-то ты попался, – радостно бормотал он. – Сейчас ты у меня заговоришь!

И он с удвоенной силой стиснул тело незнакомца, которое, казалось, уменьшалось, таяло в его руках. Он продолжал сжимать его, как вдруг почувствовал легкий укол в горло… Он понял, что человеку в черном удалось высвободить руку и направить стилет. В его уме промелькнули картины убийств в «Палас-отеле»: три жертвы, убитые стилетом, острие которого в этот миг вонзалось в его горло. Он выпустил пленного и отпрыгнул назад, но, когда он опять хотел схватить преступника, было уже слишком поздно – тот вылез в окно и спрыгнул с балкона…

– Держи, Гурель! – закричал Ленорман, зная, что его помощник стоит внизу. В ответ – ни звука. Он нагнулся через перила балкона… скрип песка в саду… хлопанье калитки… и ничего. Не думая о Пьере Ледюке, Ленорман продолжал звать:

– Гурель!.. Дудевиль!

Никакого ответа. Тишина. В его сознании снова мелькнуло воспоминание об убийстве в «Палас-отеле». Но нет, это было невозможно, убийца не мог успеть этого сделать, да ему это и не нужно – дорога была свободна.

Ленорман тоже прыгнул вниз, нажал пуговку электрического фонаря и увидел Гуреля, лежащего на земле. «Ну, если он умер, они мне дорого заплатят за это!»

Но Гурель был жив и скоро пришел в себя.

– Меня оглушили ударом кулака в грудь, простым ударом… Но какой здоровенный мужчина!

– Их было двое?

– Да, один маленький, он влез в окно, а другой, здоровый, напал на меня внизу.

– А братья Дудевиль?

– Я их не видел.

Скоро нашли Жака около калитки, окровавленного, с разбитой челюстью. Жан был неподалеку, задыхавшийся от полученного в грудь удара.

– Как они напали на вас? – спросил Ленорман.

Жак и Жан рассказали, как они столкнулись с субъектом, который нокаутировал их прежде, чем они успели подумать о защите.

– Он был один?

– Нет, когда он проходил мимо нас, с ним был товарищ, меньше его ростом.

– Каким был с виду нападавший?

– По фигуре он мне показался похожим на англичанина, жившего в бельэтаже «Палас-отеля» и потом бесследно пропавшего.

– Майор?

– Да, майор Парбери.

III

Минуту подумав, Ленорман сказал:

– Не может быть никакого сомнения. Эти двое участвовали в убийстве в «Палас-отеле».

Человек со стилетом убивал, а майор помогал ему скрывать следы преступления.

– Князь Сернин того же мнения, – пробормотал Жак Дудевиль.

– И нынешним вечером, – продолжал начальник сыскной полиции, – это были они же… и опять вдвоем.

Немного спустя он добавил:

– Тем лучше. В сто раз больше шансов схватить двоих преступников, чем одного.

Ленорман разрешил своим подчиненным идти спать, а сам отправился на поиски следов преступников. Не найдя ничего, он тоже лег спать.

На другой день Ленорман вместе с Гурелем отправились в Париж.

В два часа дня пришло приятное известие: один из лучших его агентов, Дьези, перехватил Штейнвега, выходящего из поезда, пришедшего из Марселя.

– Дьези здесь? – спросил он.

– Да, он здесь, вместе с немцем, – ответил Гурель.

– Проведите их ко мне.

В этот момент позвонили по телефону. Говорил Жан Дудевиль из Гарша:

– Мы нашли майора Парбери. Он сделался испанцем и изменил цвет лица. Мы только что его видели. Он был в школе. Знаете, в школе молодой девушки, Женевьевы Эрнемон, знакомой князя Сернина…

– Черт возьми!

В то же мгновение Ленорман бросил трубку телефона, схватил шляпу, быстро прошел в коридор и, встретив там Дьези с немцем, крикнул им:

– В шесть часов… будьте здесь!

Затем сбежал по лестнице, за ним Гурель и три агента, которых он захватил по дороге, и сел с ними в свой автомобиль.

– В Гарш… как можно скорее… десять франков на чай!

Не доезжая до парка Вильнёв, около поворота в переулок, где находилась школа, он остановил автомобиль и соскочил. Жан Дудевиль, дожидавшийся его, закричал:

– Негодяй уехал десять минут назад в ту сторону по переулку.

– Один?

– Нет, с молодой девушкой.

Ленорман схватил Дудевиля за шиворот:

– Как ты мог упустить его!..

– Мой брат бросился в погоню за ним.

– Твой брат?! Да он сотрет его в порошок! Разве у твоего брата хватит сил?

Ленорман сам сел за руль и помчался по переулку. Скоро они нагнали другого брата Дудевиля, который закричал им:

– Они недалеко, с версту, в экипаже!

Ленорман, не останавливаясь, направил экипаж по берегу, обогнул пруд и радостно закричал. На вершине небольшого холма перед ними виднелся верх кабриолета.

К несчастью, он выбрал очень плохую дорогу, и пришлось немного проехать назад. Когда он опять вернулся на это место по другой дороге, кабриолет был еще там. И пока он лавировал, выбирая дорогу, он видел, как из экипажа выпрыгнула женщина. Вслед за нею на подножке кабриолета возник мужчина. Женщина вытянула руку, и раздались два выстрела. Но, должно быть, она плохо стреляла, потому что голова мужчины показалась с другой стороны верха кабриолета, но, увидав автомобиль, он хлестнул лошадь, и та пустилась галопом. Экипаж быстро скрылся за поворотом.

Ленорман наконец выехал на настоящую дорогу, в несколько секунд пересек холм, обогнал молодую девушку и, не останавливаясь, помчался дальше.

Теперь дорога шла среди густого леса и спускалась очень круто, так что ехать приходилось медленно, с большими предосторожностями. Но это не могло повредить успеху погони, потому что кабриолет был на расстоянии всего двадцати шагов, а лошадь очень осторожно спускалась с горы по камням, сдерживая экипаж.

Спустившись вниз, где дорога соединялась с шоссе на Буживаль, лошадь пошла мелкой рысью. Автомобиль вздрогнул от бешеного усилия, рванулся вперед, в считаные секунды сравнялся с кабриолетом и…

Ленорман громко выругался. В экипаже никого не было!

Лошадь спокойно шла с опущенными вожжами, возвращаясь в конюшню какого-нибудь местного отеля, где был нанят экипаж.

Подавив свой гнев, начальник сыскной полиции спокойно сказал:

– Майор спрыгнул несколько секунд тому назад, когда в начале спуска мы на минуту потеряли из виду экипаж.

– Стоит только обыскать лес, начальник…

– Чтобы ничего не найти! Он уже далеко, ищите его! Преступник не из таких, чтобы попасться два раза в один и тот же день.

Они догнали молодую девушку, которая возвращалась вместе с Жаком Дудевилем, вполне оправившись от пережитого волнения. Ленорман представился ей и предложил проводить к дому. Он сейчас же стал расспрашивать ее об английском майоре Парбери. Девушка очень удивилась.

– Он вовсе не англичанин и не майор. Его фамилия не Парбери.

– Как же его зовут?

– Жан Рибейра, он испанец и по поручению своего правительства изучает школьное дело во Франции.

– Пусть будет так. Его имя и национальность нас мало волнуют. Это именно тот человек, которого мы разыскиваем. Давно вы с ним познакомились?

– Недели две тому назад. Он услыхал про мою школу в Гарше и так заинтересовался моей попыткой, что предложил мне ежегодную субсидию с условием, что я позволю ему время от времени следить за успехами моих учениц. Я не имела права отказаться…

– Конечно. Но надо было посоветоваться с кем-нибудь. Вы ведь знакомы с князем Серниным? Это надежный человек…

– О, я вполне доверяю ему, но теперь он уехал за границу.

– Разве он не оставил вам своего адреса?

– Нет. К тому же… что я могла ему сказать? Этот господин до сегодняшнего дня вел себя вполне прилично… Это только сегодня… Но я не знаю…

– Я попрошу вас быть со мной откровенной. Вы можете мне вполне довериться.

– Вот как все было: Рибейра приехал около часа тому назад, сказал мне, что его послала одна дама, находящаяся проездом в Буживале, и у этой дамы есть дочь, воспитание которой она хочет мне доверить, а поэтому просит меня немедленно приехать. Все это показалось мне вполне естественным. А так как сегодня свободный день и Рибейра уже нанял экипаж для поездки в Буживаль, я и согласилась.

– Но какая же у него была цель? Она покраснела и ответила:

– Он хотел похитить меня. Через полчаса он мне признался в этом…

– Вы ничего о нем не знаете?

– Нет.

– Не знаете, где он живет? В Париже?

– Думаю, что там.

– Он у вас ничего не писал? Хотя бы несколько строк, или, может, он забыл какую-нибудь вещь, которая бы нам помогла при розыске?

– Нет, кажется, ничего. Ах да… впрочем, это едва ли имеет какое-нибудь значение…

– Пожалуйста, пожалуйста, говорите…

– Два дня тому назад он попросил позволения воспользоваться моей пишущей машинкой и с трудом – должно быть, он не умеет на ней работать – написал письмо, а я случайно увидела адрес.

– Куда же было адресовано письмо?

– В газету «Журналь».

– Должно быть, объявление, – заметил Ленорман.

– У меня есть сегодняшний номер, – сказал Гурель и подал газету Ленорману.

Тот развернул и стал искать на последней странице. Но вдруг ему бросилась в глаза фраза, написанная с обыкновенными сокращениями: «Мы просим сообщить всех, кто знает в Париже господина Штейнвега и его адрес. Ответ таким же путем».

– Штейнвег! – воскликнул Гурель. – Да ведь его привез Дьези!

«Да-да, – подумал Ленорман. – Это тот самый человек, письмо которого к Кессельбаху я перехватил. Человек, который навел миллионера на мысль разыскать Пьера Ледюка… Следовательно, они тоже стараются собрать сведения о Пьере Ледюке и его прошлом. Они тоже ищут».

Он весело потирал руки. Штейнвег был у него. Через час он будет с ним разговаривать, и тогда все наконец встанет на свои места. Дело Кессельбаха, самое трудное из всех, которые ему приходилось вести, можно будет поставить на полку.