Текст книги "Возвращение Арсена Люпена"

– Входи.

Один из разбойников осторожно вошел в сарай, потом, немного погодя, второй, третий и, наконец, четвертый…

– Ну, мы все в сборе, – сказал Старьевщик. – Найденыш и Толстяк, пошли вперед. Не будем терять время… Вы вооружены?

– С ног до головы.

– То-то, дело будет жаркое…

– А ты почем знаешь?

– Я видел главного… хотя я его и не видел… но он разговаривал со мною.

– Да, – сказал один из них, – наверное, когда уже стемнело, где-нибудь на углу улицы. Нет, мне больше нравилось, как действовал Альтенгейм. С ним, по крайней мере, было известно, на что идешь.

– А теперь ты не знаешь? – перебил Старьевщик. – Мы идем, чтобы ворваться в дом Кессельбах.

– А как же стража, два человека, поставленные Люпеном?

– Тем хуже для них, нас будет семеро.

– А Кессельбах?

– Заткнуть ей рот, связать веревкой и принести сюда… вот на этот старый диван. Здесь подождем приказаний.

– Хорошо ли нам заплатят?

– Бриллианты Кессельбах.

– Их еще нужно найти. А если мы их не найдем?

– По триста франков каждому из нас вперед и потом в двойном размере.

– Деньги у тебя?

– Да.

– Это хорошо… Можно говорить что угодно, но что касается платы, то другого такого, как наш, не найдешь.

И шепотом, так, что Люпен с трудом мог разобрать, он спросил:

– А что, если придется пустить в дело нож, заплатят нам за это?

– Как всегда – по две тысячи.

– А если Люпена?

– Три тысячи.

– Вот до кого бы нам добраться…

По одному они стали выходить из сарая, и Люпен услышал еще, как говорил Старьевщик:

– План нападения такой: мы разделимся на три группы и по свистку идем вперед… Поспешно Люпен спустился с чердака, прошел, не останавливаясь, мимо дома и перелез через решетку.

– Старьевщик прав, дело будет жаркое… До моей шкуры добираются… Премию за Люпена… Ах, канальи!

Он подошел к заставе и сел в автомобиль.

– Улица Рейняар.

Выйдя из автомобиля за триста шагов до улицы Девинь, он отправился на угол, образуемый этими двумя улицами.

К его большому удивлению, Дудевиля там не было.

– Странно… странно, – проговорил Люпен, – сейчас уже больше двенадцати… это кажется подозрительным…

Он подождал десять минут, двадцать… Наконец половина первого, а никого нет. Ждать дальше было бы опасно. Тем более что если Дудевиль с остальными почему-либо не мог прийти, то все-таки в его распоряжении были Шароле с сыном, не считая прислуги госпожи Кессельбах. Он осторожно пошел вперед и почти тотчас же увидел две тени, кравшиеся вдоль заборов.

– Скверно, – сказал Люпен. – Это Найденыш и Толстяк. Они обогнали меня. Вдруг вблизи дома, в стороне, послышался резкий звук свистка.

Неужели это остальные? И откуда они будут нападать – из сада или со двора? Услышав сигнал, двое влезли в окно и исчезли.

Люпен подпрыгнул, поднялся на балкон и вошел в комнату. По звуку шагов он догадался, что нападавшие прошли в сад.

– Слава богу, там Шароле с сыном, можно быть спокойным!

Он поднялся по лестнице и быстро вошел в комнату госпожи Кессельбах. При свете ночника он увидел Долорес, лежавшую на диване в состоянии, близком к обмороку. Он бросился к ней, приподнял и заставил ее отвечать:

– Послушайте, Шароле?.. Его сын?.. Где они?

– Как где? Ушли.

– Как ушли?

– Вы мне прислали телеграмму час тому назад… по телефону… Люпен схватил голубой листок, лежавший рядом с ней, и прочел:

ОТОШЛИТЕ НЕМЕДЛЕННО ШАРОЛЕ С СЫНОМ… И ВСЕХ МОИХ ПОМОЩНИКОВ, Я ИХ ОЖИДАЮ В «ГРАНД-ОТЕЛЕ». НЕ БОЙТЕСЬ НИЧЕГО.

– Проклятие! И вы этому поверили? А ваши слуги?

– Ушли.

Он подошел к окну и увидал, что трое из шайки Мальрейха шли по саду. Из окна соседней комнаты, выходившего на улицу, он заметил двух других.

Он вспомнил еще про Найденыша, Толстяка и Луи Мальрейха. Последний, самый страшный, несомненно, бродит здесь, около дома.

– Однако, – пробормотал он, – дело плохо. Кажется, я пропал.

Глава седьмая
Человек в черном

I

Арсен Люпен был уверен, что его заманили в ловушку. Все было очень ловко подстроено: и удаление его помощников, и исчезновение прислуги, и, наконец, даже то, что сам он очутился в доме госпожи Кессельбах. Но против него ли одного была устроена ловушка, или Мальрейх предвидел также, что в общей свалке могут погибнуть и его сообщники, которые превращались для него теперь в обузу?

Все это быстро мелькнуло в голове Люпена, но раздумывать было некогда. Надо было защитить Долорес.

Он вернулся в комнату, где лежала Долорес. Внизу был слышен шум. Быстро заперев дверь двойным поворотом ключа, он подошел к Долорес, которая плакала, вся дрожа от страха.

– У вас хватит сил? Мы сейчас на втором этаже… Я могу помочь вам спуститься на простынях из окна.

– О, нет, нет, не покидайте меня… я боюсь… я совсем ослабела… они убьют меня… защитите…

Он взял ее на руки, отнес в соседнюю комнату и, наклонившись к ней, сказал:

– Лежите тихо и будьте спокойны. Обещаю вам, что, пока я жив, ни один из них не дотронется до вас.

Дверь первой комнаты трещала под натиском нападавших.

Долорес вскрикнула, цепляясь за него:

– Вот они… вот… они убьют вас… вы один…

Он горячо возразил ей:

– Я не один… вы здесь… вы!

Она сказала еще что-то неясным шепотом и, ослабев окончательно, упала без чувств. Он нагнулся к ней и смотрел на нее, потом нежно поцеловал ее волосы, вернулся в первую комнату, плотно закрыл за собою дверь и зажег электричество.

– Одну минуту, ребята! – закричал он. – Вы, должно быть, очень спешите умереть? Разве вы не знаете, что Люпен здесь? Осторожно!

Говоря это, он раздвинул ширму, поставил ее около софы, где только что лежала Долорес, и положил там несколько платьев и плед.

Дверь готова была сломаться под усилиями нападавших. – Ну вот! Сейчас! Вы готовы? Ну, первому из вас…

Он быстро повернул ключ, отодвинул задвижку и открыл дверь.

Они ворвались в комнату и остановились.

Посреди освещенной комнаты стоял Люпен. В руках он держал толстую пачку денег.

– Три тысячи франков премии каждому из вас, если отправите Люпена к праотцам. Так вам обещали? Ну вот, здесь по шесть тысяч каждому.

Он разложил на столе около входа семь пачек по шесть тысяч франков.

– Рассказывай сказки! – проговорил Старьевщик. – Он хочет выиграть время. Стреляйте в него!

Он поднял руку, но товарищи его остановили.

Люпен продолжал:

– Ведь это не меняет ваших намерений. Вы пришли сюда, чтобы похитить госпожу Кессельбах и завладеть ее драгоценностями. Да я буду считать себя самым последним из людей, если помешаю вашим планам!

– Так что же ты хочешь? – грубо спросил Старьевщик.

– А, Старьевщик, я вижу, ты начинаешь прислушиваться к тому, что я говорю! Подойди ближе, мой милый… Да входите все… Чего вы боитесь? Я совершенно один. Будьте, деточки, похрабрее…

Они вошли в комнату, растерянные и сбитые с толку.

– Закрой дверь, Старьевщик… вот так удобнее… Спасибо, милый… Ага, я вижу, деньги исчезли. Значит, вы согласны. Так ведь делается между порядочными людьми?

– А что потом?

– Потом, раз мы теперь товарищи…

– Товарищи?

– Да конечно же! Ведь вы взяли мои деньги, значит, мы работаем вместе, вместе похитим госпожу Кессельбах и вместе возьмем ее бриллианты.

– Без тебя обойдемся!

– Нет, не обойдетесь.

– Почему?

– Потому что вы не знаете, где спрятаны бриллианты, а я знаю.

– Найдем.

– Завтра, а не сегодня ночью.

– Так скажи, что тебе надо?

– Разделить бриллианты.

– Так отчего же ты их не взял, раз ты знаешь, где они?

– Одному никак не открыть. Есть какой-то секрет… Вы здесь, и я воспользуюсь вашей помощью.

Старьевщик стоял в нерешительности.

– Делить… делить… А что делить-то, несколько камушков да немного золота?

– Чудак! Их там больше чем на миллион!

Цифра произвела наилучшее впечатление, глаза разбойников разгорелись.

– Хорошо, – сказал Старьевщик. – А если Кессельбах удерет? Она ведь в той комнате?

– Нет, она здесь.

Люпен приоткрыл немного ширму и показал платья, покрытые пледом на софе.

– Она в обмороке. Но я отдам вам ее после того, как разделим бриллианты.

– Нам бы надо…

– Мало ли что вам надо? Хотите – соглашайтесь на мои условия, я их не изменю! Мне приятнее было бы действовать самому. Вы отлично знаете, чего я стою…

Они стали советоваться, и немного погодя Старьевщик сказал:

– Хорошо, где спрятаны бриллианты?

– Под очагом камина. Но так как мы не знаем секрета, то придется разломать весь камин, снять зеркало, мрамор, кирпич. Работа нелегкая…

– А, ничего, мы справимся! Ты увидишь, в пять минут!

Люпен распределил работу между ними, и они тотчас принялись за дело в полном порядке. Двое влезли на стул и снимали зеркало, четверо ломали камин, а Старьевщик, стоя на коленях, ломал решетку очага и командовал:

– Дружней, ребята! Вместе, разом… Слушай… раз… два… Ага, подается…

Люпен неподвижно стоял позади них, держа руки в карманах и улыбаясь. Потом вынул из карманов два больших револьвера и, вытянув руки, спокойно прицелился. Он выбрал сначала двоих, работавших у камина и наметил двоих следующих, проделывая все это с полным хладнокровием, точно стреляя в тире.

Раздались два выстрела и тотчас же – еще два. Четверо, покачнувшись, свалились как подкошенные.

– Четыре вычесть из семи останется три, – сказал Люпен. – Прикажете продолжать? Он стоял, направив револьверы на Старьевщика и двух его товарищей.

– А, сволочь! – заревел Старьевщик, ища револьвер.

– Руки вверх! – закричал Люпен. – А то я стреляю! Великолепно… Теперь вы!.. обезоружить его… Ну!

Оба разбойника, обезумев от страха, бросились на своего начальника, принуждая его повиноваться.

– Связать его! Связать… Не все ли равно, я уйду – и вы свободны… Так… так… Руки сначала… возьмите пояса… теперь ноги…

Растерявшись, побежденный Старьевщик не сопротивлялся более. В то время как товарищи разбойника связывали его, Люпен нагнулся и с силой нанес им два удара рукояткой револьвера по головам. Оба упали без чувств.

– Вот как это у нас делается, – сказал он, вздохнув свободно. Жаль, что их не было больше… – Что ты об этом думаешь, Старьевщик?

Тот выругался. Люпен продолжал:

– Не печалься, мой милый. Утешайся тем, что помогаешь хорошему делу, спасению госпожи Кессельбах. Она сама поблагодарит тебя за твою любезность.

Он направился к двери, ведущей в соседнюю комнату, открыл ее и остановился в изумлении на пороге.

Комната была пуста.

Он подошел к окну и увидел у балкона стальную разборную лестницу.

– Похищена… Похищена… – пробормотал он. – Луи Мальрейх… Ах, мерзавец!..

II

Люпен связал разбойников, потом, не запирая за собой дверь, спустился вниз, разыскал нанятый им автомобиль и приказал подать другой. Быстро перенес связанных и посадил их в автомобиль. Раненые стонали.

– Дом номер тридцать шесть, набережная Орфевр, сыскная полиция, – сказал Люпен. Застучали моторы, и автомобили тронулись, подымаясь по склонам Трокадеро.

Навстречу им попадались тележки с зеленью и овощами. Фонарщики, вооруженные длинными палками, тушили фонари. Ночь была звездная, дул свежий ветер. Люпен напевал.

Пляс-де-ля-Конкорд… Лувр… Вдали виднелась темная громада Нотр-Дама… Вот наконец здание суда и вход в сыскную полицию.

– Подождите здесь, – приказал Люпен шоферам, – и последите за связанными.

Он прошел по двору и, войдя в коридор, направился к комнатам главного управления.

Встречалось много агентов сыскной полиции.

– Добыча, господа, и хорошая, – сказал он, входя в канцелярию. – Вебер здесь? Я новый полицейский комиссар из Отея.

– Вебер у себя дома. Известить его?

– Одну минуту, я очень спешу. Я оставлю ему два слова. Он сел за стол и написал:

Дорогой Вебер! Я привез тебе семь разбойников, составлявших шайку Альтенгейма, убивших Гуреля… многих других и меня также под именем Ленормана. Остается только их начальник. Я еду арестовывать его в Нёйи на улицу Делезман, где он живет под именем Леона Масье. Приезжай туда немедленно.

Сердечный привет.

Арсен Люпен,

начальник сыскной полиции.

Он запечатал письмо.

– Вот это передадите Веберу, очень спешно. Теперь мне надо семь человек, чтобы перенести багаж. Я их оставил в автомобилях на набережной.

Около автомобиля стоял главный инспектор.

– Ах, это ты, Лебеф. Здравствуйте… Удачное дело… Вся шайка Альтенгейма… Там, в автомобилях…

– Где вы их поймали?

– В доме госпожи Кессельбах, в тот момент, когда они собирались похитить ее. Главный инспектор отвел его в сторону и спросил удивленно:

– Виноват, видите ли, я знаю комиссара из Отея… и, мне кажется… С кем имею честь разговаривать?

– С человеком, подарившим вам семерку отъявленных бандитов.

– Но все-таки мне хотелось бы знать…

– Мое имя?

– Да.

– Арсен Люпен.

Он сбил с ног полицейского и, вскочив в проходивший мимо автомобиль, приказал ехать к заставе Терн.

Дом номер три на улице Де-ля-Револьт был близко оттуда, и Люпен направился к нему. Несмотря на все свое хладнокровие и умение владеть собой, Люпен не мог подавить волнения, охватывавшего его при мысли, найдет ли он госпожу Кессельбах. Куда отвел ее Луи

Мальрейх: к себе или в сарай к Старьевщику?

Люпен взял у Старьевщика ключ от этого сарая, и ему было легко теперь, пройдя через несколько дверей дома, открыть сарай.

Он зажег фонарь и огляделся. Направо было пустое пространство, где сегодня вечером они совещались.

На диване, о котором говорил Старьевщик, виднелось что-то черное. Закутанная в одеяло, с завязанным ртом там лежала Долорес.

Он освободил ей рот.

– Ах, это вы… наконец… – проговорила она слабым голосом. – Они вам ничего не сделали?

И, вдруг сев и показывая на стену, она сказала:

– Он там… я слышала, он ушел туда… Идите, идите, прошу вас…

– А вы… – начал он.

– Нет, его, убейте его… убейте…

Страх, казалось, придал ей сил, и она упорно повторяла свою просьбу.

– Я не могу больше жить. Спасите меня от него… это необходимо… Я не могу больше… Он развязал ее, заботливо уложил на диван и сказал:

– Вы правы… К тому же вам нечего бояться, и я сейчас вернусь. Когда он собирался уходить, она живо схватила его за руку:

– А вы?

– Что я?

– Если этот человек…

Казалось, что, сама направив Люпена на эту борьбу, она в последний момент была бы счастлива удержать его.

Он тихо ответил:

– Благодарю. Будьте покойны. Мне нечего бояться… Он один.

И, оставив ее, он направился вглубь сарая, к стене, где, как он это и ожидал, стояла лестница, ведшая к слуховому окну в соседний сарай. Этой дорогой вернулся Мальрейх к себе домой на улицу Делезман.

Люпен пролез через окно в другой сарай и спустился в сад позади дома, в котором жил Мальрейх.

Странная вещь: Люпен ни на минуту не сомневался в том, что он найдет там Мальрейха! Он был уверен, что неизбежно встретится с ним и наконец-то закончится эта ужасная борьба, которую они ведут друг против друга в течение нескольких месяцев. Еще несколько минут – и все будет кончено.

Он был смущен и взволнован до глубины души. Схватив за ручку двери, он повернул ее, и дверь свободно открылась. Дом даже не был заперт.

Он прошел на кухню, в переднюю и стал подниматься по лестнице, нисколько не стараясь заглушить шум своих шагов.

На площадке он остановился. Пот выступил у него на лбу, и кровь стучала в висках. Он вынул из карманов револьверы и положил их на ступеньку.

– Не надо оружия, – сказал он, – только мои руки, больше ничего…

Перед ним находились три двери. Он выбрал среднюю и свободно, без всякого затруднения, открыл ее.

В комнате не было огня, но через большое открытое окно брезжил свет, и он увидел занавеси алькова. И кто-то там двигался. Он быстро направил туда луч своего фонаря:

– Мальрейх!

Он! Он! Его бледное лицо, стальные глаза, впалые щеки и худая жилистая шея. В пяти шагах от Люпена был Мальрейх!

Люпен медленно приближался к нему. Тот не двигался.

Видел ли он что-нибудь? Сознавал ли, что происходит? Еще шаг…

«Он будет защищаться, – подумал Люпен. – Необходимо, чтобы он защищался». И Люпен протянул руки по направлению к нему.

Мальрейх не двинулся, не подался назад, казалось даже, что он не моргал глазами. Наконец Люпен дотронулся до него.

И вдруг Люпен потерял голову. Он отбросил Мальрейха на кровать, подмял его под себя, закатал его в простыни, связал и держал на руках, как дикий зверь свою добычу. Мальрейх не сопротивлялся.

– А! – воскликнул Люпен. – Наконец-то я поймал тебя!

Снаружи, с улицы, послышались шум и удары в ворота. Он бросился к окну и закричал:

– Это ты, Вебер. Уже? Молодец, ты образцовый помощник. Ломай ворота и беги сюда.

Как раз вовремя!

В несколько мгновений он обыскал платье Мальрейха, вынул бумажник, из ящиков письменного стола вытащил бумаги и быстро стал просматривать их. Невольный крик радости вырвался у него. Связка знаменитых писем, которые он обещал вернуть императору, была там!

Он положил остальные бумаги на место и подбежал к окну.

– Готово, Вебер! Ты можешь входить. Убийца Кессельбаха лежит в постели связанный.

Прощай, дружок!

Быстро сбежав по лестнице, Люпен направился к сараю, и в то время, как Вебер, взломав ворота, входил в дом, он был уже около Долорес Кессельбах.

Он один арестовал семерых сообщников Альтенгейма и передал в руки правосудия их таинственного начальника, чудовищного убийцу – Луи Мальрейха.

III

На широкой деревянной террасе перед столом сидел молодой человек и писал стихи.

– Недурно, – послышался голос сзади. – Амабль Тастю писала не лучше. Конечно, не всякий может быть Ламартином…

– Вы!.. Вы!.. – воскликнул молодой человек смущенно.

– Да, поэт, это я. Арсен Люпен пришел навестить своего дорогого друга Пьера Ледюка.

Пьер Ледюк дрожал, как в лихорадке.

– Час наступил? – спросил он.

– Да, мой милый, мы подходим к пятому акту, к развязке, и ты, Пьер Ледюк, оказываешься героем пьесы. Какая честь!

Молодой человек встал:

– А что, если я откажусь?

– Дурак!

– Очень просто, возьму и откажусь! Кто может меня заставить принять роль, которую я не выбирал и не знаю, но которая мне заранее внушает чувства отвращения и стыда.

– Идиот! – повторил Люпен.

И, заставив Пьера сесть, он стал рядом с ним и продолжал очень ласковым голосом:

– Ты, конечно, не забыл, что тебя зовут не Пьер Ледюк, а Жерар Бопре. Если же ты носишь громкое имя Пьера Ледюка, то это значит, что ты, Жерар Бопре, убил Ледюка и взял себе его фамилию.

Молодой человек отскочил, возмущенный:

– Вы с ума сошли, вы отлично знаете, что вы сами все это подстроили!

– Да, конечно, я это знаю, но полиция этого не знает, и что же скажет прокурорский надзор, если я ему представлю доказательства, что настоящий Пьер Ледюк умер насильственной смертью, а ты занял его место?

Побледнев, Ледюк пролепетал:

– Этому не поверят… Зачем мне это делать? С какой целью?

– Дурак. Цель так очевидна, что даже Вебер бы заметил это. Довольно одной фамилии: Ледюк – герцог. Ты лжешь, утверждая, что ты не хочешь брать на себя роль, которую ты не знаешь. Эту роль ты отлично знаешь. Та самая, которую исполнял бы Пьер Ледюк, если бы не умер.

– Но Пьер Ледюк для меня, как и для всех, только звук пустой. Кто он был? Кто такой я?

– Да не все ли равно? Ведь ты же отказываешься?

– Я хочу знать все, хочу идти с открытыми глазами.

– А если я тебе скажу, ты согласишься?

– Будьте уверены, что, каково бы ни было мое положение, я буду его вполне достоин. Но я хочу знать наконец, кто я.

Арсен Люпен снял шляпу, поклонился и сказал:

– Герман Четвертый, великий герцог Депон-Вельденца, граф Фистингена, владетельный князь Висбадена, курфюрст Треви и прочее и прочее.

Три дня спустя Люпен увозил в автомобиле госпожу Кессельбах. Путешествие проходило в молчании.

К вечеру они приехали в небольшой замок среди листьев и цветов, под огромной черепичной крышей, среди большого сада с вековыми деревьями.

Они застали там Женевьеву, вернувшуюся из соседнего города, куда она ездила нанимать прислугу.

– Вот место нашего пребывания, – сказал Люпен. – Это замок Брёгген. Вы можете в полном спокойствии здесь ожидать конца событий. Здесь безопасно, а с завтрашнего дня Пьер Ледюк, которого я уже известил, будет вашим гостем.

Люпен оставил их, а сам отправился в Вельденц, где передал графу Вольдемару знаменитые письма, отнятые им у Мальрейха.

– Вы знаете мои условия, дорогой Вольдемар, – сказал Люпен. – Восстановить герцогский дом Депон-Вельденц и возвратить великое герцогство великому герцогу Герману Четвертому.

– С сегодняшнего дня я начну переговоры со своим регентством. По моим сведениям, это нетрудно будет устроить. Ну а великий герцог Герман…

– Его Высочество живет в настоящее время под именем Пьера Ледюка в замке Брёгген.

И в тот же вечер Люпен отправился обратно в Париж, чтобы руководить процессом Мальрейха и семи разбойников.

Странный это был процесс.

Много было вопросов, неточностей, противоречий, но Люпен все разъяснил.

Странным было поведение Луи Мальрейха, который безучастно следил за происходящим и лишь время от времени произносил одну-единственную фразу:

– Я – Леон Масье.

Странной показалась судьям очная ставка Мальрейха с сообщниками. Они все в один голос заявили, что не знают его и никогда его не видели. Они получали от него распоряжения по телефону, или в сумерках он передавал свои записки, не говоря ни слова.

Долорес Кессельбах долгое время смотрела на Мальрейха и просто сказала:

– Да, это он. Этот самый человек ворвался ко мне в дом на улице Девинь, похитил меня и запер в сарае Старьевщика. Я узнаю его.

На следующий день Луи Мальрейх, называющий себя Леоном Масье, был приговорен к смертной казни.

Один вопрос оставался неясным для Арсена Люпена.

Почему Мальрейх совершил столько преступлений? Какую цель он преследовал?

Но новые события заставили его забыть о Мальрейхе.

Ему принесли телеграмму из Германии. Это была ожидаемая им развязка. Высокие инстанции поручили графу Вольдемару и троим выборным от дворянства, армии и магистратуры отправиться в замок Брёгген, установить личность великого герцога Германа Четвертого и обсудить с его Высочеством приготовления и церемониал его торжественного въезда в столицу герцогства, причем означенный въезд должен был иметь место в начале следующего месяца.

– На этот раз все готово, – сказал себе Люпен. – Великий проект Кессельбаха осуществляется. Теперь ничего не остается, как показать Пьера Ледюка графу Вольдемару, но это детская игра. Завтра будет объявлено о браке Пьера и Женевьевы, и Вольдемару она будет представлена как невеста великого герцога.

Счастливый и радостный, ехал он на автомобиле в замок Брёгген.

Он остановил автомобиль за полверсты до замка и пошел дальше пешком.

При первом же повороте аллеи он увидел замок в конце темной аллеи из лип. Ему было видно, как по террасе прошла Женевьева.

Ее вид взволновал его.

– Женевьева… Женевьева… – повторял он нежно. – Еще немного, и ты станешь герцогиней. Обещание, данное твоей матери, я исполню…

Он громко засмеялся и свернул с аллеи, идя рядом с вековыми деревьями, чтобы его не могли заметить из замка.

Сейчас он увидит Долорес, милую его сердцу Долорес.

Он осторожно прошел по коридору и вошел в столовую, откуда в отражении зеркал он мог видеть часть гостиной.

Долорес лежала на кушетке. Пьер Ледюк стоял на коленях и восторженно смотрел на нее.