Текст книги "Блог Бабы Яги – 2. Темная сторона"

Долго раздумывал, но вынужден описывать все события без утайки – это моя работа.

Глава 17
Внутренний огонь

Под веками порхают снежные бабочки. Завеса с мириадами холодных голубоватых крылышек, не видно ни зги, и в этом живом тумане – песня без слов, она повсюду и нигде, где-то за краем белого плена. Льется тихим успокаивающим ручейком, вьется путеводной нитью, лежит хлебными крошками на незнакомой тропинке. «Иди за мной», – слышится мне в древнем, как сама жизнь, мотиве. Не помню, когда я могла уснуть, но это точно не наяву. Как я ждала этих пушистых предвестников встречи со знакомой незнакомкой, той, о чьем имени могу только догадываться! И я иду за песней, не чувствуя своего тела, я бесплотна и невесома, груз проблем, ответственности и толика страха падают с плеч. Снежные бабочки расступаются, открывается вид на тихое лесное озеро, покрытое тонким льдом, идеально круглое, как будто циркулем чертили. Русая девушка в белом платье, с длинными косами сидит на большом пне и машет мне рукой.

– Здравствуй, – говорю я.

– Здравствуй, – отвечает она.

– Где ты так долго пропадала? У меня столько новостей!

– Расскажи.

Слова сами складываются, снежинки тают на моих волосах, я тороплюсь, говорю все быстрее, последнее событие – совсем без пауз, стараюсь выкинуть его из себя, связать слова в веревочку и вытянуть, как фокусник из шляпы. Освободиться.

Снежинки превращаются в дождь, девушка охает:

– Сколько в тебе гневного жара, сколько искр страха! Скажи, что напугало тебя так сильно, сильнее всего на свете?

– Я больше не боюсь, во мне половина воительницы, – отмахиваюсь я. – И высоты больше не боюсь, и силу в ход пускать – тоже.

– Не ври себе. – Косы взлетают и падают, словно хлысты.

И я замолкаю. В этих трех словах такая укоризна и призыв к действию, что я не могу противиться. Стою перед ней, словно ученик у доски, вспоминающий теорему. Пытаюсь в калейдоскопе чувств найти страх.

– Боюсь, что подвела подругу.

Самое очевидное, на поверхности.

Поставьте мне «пять».

– Это не страх. Неудобное чувство, лишившее тебя комфорта, не более. Как нельзя удержать ветер, так нельзя было удержать кота. Подруга не ведала всех последствий, взваливая на тебя ответственность. Отпусти.

Неверно, думай еще, нерадивая ученица. Я подняла голову вверх: где должно быть небо, лишь белая пелена. Становится теплее, снежинки тают быстрее, капли висят на ресницах, застилают глаза.

– Ты горишь изнутри, возьми из своего костра полено и потуши. Какое ты возьмешь сейчас? – тихо спросила она.

Слишком сложно, много поленьев в огромном костре, горящем ярче костров Бельтайна. Выдергиваю самое ближнее.

– Не справлюсь с работой. Что ждет меня дальше?

– Разверни этот страх. Сними с полена кору слой за слоем, обнажи суть.

– Оно горит, – напомнила я.

– Да, будет неприятно. А сейчас нам пора расставаться.

– Подожди… как тебя зовут?

Она исчезла, не ответив, снежная пелена будто схлопнулась передо мной, а я очнулась от боли в припаркованной у дома Каза машине. На улице ночь, Исчадие впился мне в палец, Супчик свил гнездо из моих же волос, что-то пища, сидит на макушке, в завязанном пакете на заднем сиденье бурчит голова Кощея.

– Ягуся, у тебяу совсем крыша поехала? – с толикой жалости спросил кот, перестав жевать мою плоть.

– Наверное. Может, хватит мне раны наносить? Ты мне кожу прокусил.

– Так завязывай играть в спящую красавицу, уже не в первый раз. То с Горынычем на свиданку бегаешь, то… С кем в этот раз?

– С той девушкой, с бабочками. Поленья из костра тянула.

Кот многозначительно прищурился. В его желтых глазищах бегущей строкой читалось все, что он думает о моих странностях.

Мы немного посидели, пока я стряхивала с себя остатки сна. Снова уходим в Лукоморье, но ненадолго, придется набегами быть то там, то тут, иначе меня начнут разыскивать с собаками. Родители беспокоятся – я слышала в мамином голосе нотки приближающейся бури, она вот-вот произнесет коронную фразу «Мы приедем». Я тоже соскучилась, но сейчас совсем не до визитов.

Телефон пиликнул, оповещая о сообщении от ООО «Лукоморье»:

«Янина, голову Кощея уничтожьте в течение недели. Это не по правилам».

У меня непроизвольно отвисла челюсть. Давно от корпорации не приходили вести, я уж думала, что номер мой забыли, а поди ж ты… Уничтожьте. Вот так просто, как прихлопнуть таракана тапком. Бесконтрольный гнев из глубин моей сущности я едва удержала, до боли вцепившись в руль, но ударной волной все же снесло ближайшую урну. Мусор разлетелся во все стороны, грязный и мятый, как мои мысли.

Вдох-выдох, вдох-выдох… Держи баланс, рыжуля.

– Ягуся, что такое?

– Яга, где враги? – Тихон проявился на заднем сиденье. Когда он только все успевает!

– Начальники подбивают на преступление, – показала им текст. Компаньон зашипел, шерсть на загривке вздыбилась.

Летописец тихонько оправдывался, мол, это его работа, с него спрашивают, он не может все скрывать, а я смотрела, как усилившийся ночной ветер нес обертки и смятые банки по пустынной улице, загоняя их под припаркованные автомобили. И совсем не сердилась на маленького шпиона, он не виноват. Выйти на главарей корпорации, разворошить этот гадюшник и разогнать их к чертовой матери… Достанет ли у меня на это сил, если я ими почти не владею? Многие знания, что оказались во мне против воли, не имеют четкой структуры, я опасаюсь с ними контактировать, боюсь замараться или, еще хуже, потеряться в них.

Замараться… Как будто я до сих пор невинна, как будто это не я разила молниями и превращала живых существ в пепел. Как будто не я этим наслаждалась. Она права, моя загадочная гостья: я вру себе, погрязла во лжи, прячу голову в песок, вместо того чтобы упорядочить хаос, возглавить его и отправиться в крестовый поход. Отомстить, как и обещала. Нужно подружиться с темнотой, научиться говорить «фас» и «к ноге». Так уж получилось, что я знаю, кто мне поможет в этом. И не стану гнать темноту с порога, когда он придет.

– Прорвемся, ребятки, что-нибудь придумаем. Нам даже время дали.

Подхватила приговоренного Кощея, сумку с вещами для Насти – найдется же она в конце концов, – и мы отправились в гости.

* * *

Подарок я действительно передарила назад. Оказалось не так неловко, как с коробкой ненужных конфет.

– Ну заходите, коль пришли, – не слишком любезно встретил нас Каз и отодвинулся, давая пройти. В квартире пахло женскими духами, но владелицы аромата не наблюдалось. Видимо, гостья уже ушла, а нас не ждали. Тохи с кошкой тоже не видно.

– Извини, что нарушили твой покой, свалившись как снег на голову, – затараторила я, пытаясь скрыть смущение. Одно дело – за помощью внезапно явиться, другое – помешать свиданию. – Я не могу держать у себя голову и взять с собой тоже не могу: планируем навестить Косые Ложки и посмотреть, что там с затеей Кощея. Морок учует прежнего хозяина, поэтому мне нужно укрытие для старины Костлявого.

Пакет в руках замычал возражения.

– Рыжуля, для тебя – что угодно, – сменил гнев на милость Трехрогий, забирая живой груз. – На диете сидеть сложно, я с вами пойду, отвлекусь, может, пар выпущу. Никогда с горынычами не дрался.

– У тебя были гости, еще раз извини за вторжение, – кивнула я на два пустых бокала на столе.

– Были да сплыли, – равнодушно пожал плечами бес, вынимая пленника из пакета. – Пойдем, головешка, я тебе жизнь покажу.

Он устроил Кощея у себя в комнате, прямо на разобранной кровати, слегка прикрытой тем пушистым пледом леопардовой расцветки. Хоть рисуй натюрморт «Голова на шкуре». И включил телевизор.

– Фто это за кодуфство? – сощурился от яркого света Кощей.

– Кино смотреть будешь, чтоб не скучал без нас, – хохотнул Казимир и вытолкал нас из комнаты. На экране мелькали японские титры.

– Марафон «Годзиллы», – пояснил бес. – Больше тридцати фильмов, хватит надолго.

Трехрогий осмотрел комнату, постучал по аквариуму, что-то сказал Клаве и наконец закрыл дверь.

– Там же вода… – начала было я.

– Это если он ноги отрастит без нас или зубы, чтобы что-то наколдовать. Не нервничай, рыжуля, ты и так что-то на взводе. Вон, черные сполохи так и кружат вокруг тебя.

– Это из-за начальства, – вздохнула я и рассказала про сообщение.

Казимир поскреб подбородок:

– Время есть. Подумаем.

– Пока что не будем волновать Тоху и Бастет, ладно? Боюсь, как бы их не зацепило, если что-то случится, – предупредила я друзей.

– А меня, значит, под удар подставлять можно? – развеселился бес.

– Ты себяу видел? Сколько ресурсов корпорации нужно спустить, чтобы тебяу проняло? – фыркнул компаньон и сменил тему: – А к тебе точно никто не проникнет? Ведьмочки всякие любопытные, например?

– Я регулярно обновляю магическую защиту.

– Ты тратишь деньги на магическую защиту? – удивилась я.

Извините, мне сложно представить, что Казу нужна какая-то защита. Скорее всем остальным неплохо бы иметь сертификат на услуги магического охранного агентства. На случай, если он по душу явится.

– Да вы хоть в курсе, сколько на мою голову сыплется проклятий?

Мы не нашли, что ответить. Думаю, стоит заказать каталог с товарами магического рынка. Я как-то размышляла о подобных практиках, но в книгах у себя не нашла. Не по моему профилю. Души провожать, дарить клубочки Иванам-дуракам, которых еще не встречала, да молниями угощать недругов – вот моя работа.

– То-то же, рыжуля, – хмыкнул бес. – Ладно, сейчас накину что-нибудь и пойдем. Пернатый там боевую блондинку ищет, может, уже нашел.

Каз на минуту скрылся в другой комнате, вышел в просторной льняной рубахе, подпоясанной веревкой, свободных красных в полоску штанах и кожаных сапогах. Где он только взял вещи такого размера?

Бес накинул не только одежду. Новую личину. Я сразу не поняла, у меня встроенный фильтр давным-давно включился; небольшие помехи в изображении заставили присмотреться. Старую маску Каза я едва помнила: лет шестьдесят, невысокий, глаза синие, яркие, небольшая аккуратная бородка с проседью, седые волосы. Сейчас перед нами стоял великан в самом расцвете сил, с внешностью героя любовного романа: короткие черные волосы, синие глаза, квадратная челюсть, губы, при взгляде на которые всплывает определение «порочные», а мышцы не удалось прикрыть даже просторной одеждой.

– Ты на конкурс «Мистер Вселенная» собрался? – выдавила я из себя, пытаясь не пялиться очень уж откровенно. – Или к писательнице какой в качестве Муза?

– Женщина, ты чем-то недовольна? – сверкнул улыбкой из рекламы зубной пасты Трехрогий.

– Да нет, нормально, только мы внимание привлекать будем…

– Сказала мне Баба Яга в джинсах.

Казимир уложил свои трофейные доспехи в сумки, подхватил меч, и мы открыли дверь в Лукоморье.

* * *

Тонкий серпик месяца висел на небе в окружении мириадов крошечных стразиков-звезд, волны с тихим плеском накатывали на пустынный берег. Крона Дуба черной тучей раскинулась на половину небосклона. С каждым разом чувствую себя как дома, временами даже лучше, чем дома. Изольда на месте, на крыльце кошка, слилась с окружением.

Мы обменялись приветствиями. Первым делом обсудили ситуацию с Изумрудом. Вернее, я и Баст обсудили, мужская половина отмолчалась. Бальтазар мне еще дома успел высказать свои мысли об умственных способностях Изи, за надменность получил щелчок по уху, чтобы нос не задирал, кот ученый. А Каза этот поворот событий вообще не интересовал.

– Все к лучшему, – резюмировала Бастет, задумчиво глядя на горизонт.

– А где пернатый?

Кошка удостоила Казимира тяжелым взглядом.

– Твой подмастерье в поисках смысла жизни. Улетел на казенной метле в море, прихватив пару горстей блестящих украшений. К слову о блестяшках: ты кого собрался покорять своим внешним видом?

Я впервые видела у Бастет язвительно-саркастическую усмешку: вон оно как, новая личина Каза даже ее проняла. Он не ответил, пристроился на крыльце, доски жалобно заскрипели под огромным весом. Сказал, что и спать намерен снаружи, чтобы не стеснять. Ну, это его дело, мне в любом случае перешагивать придется, что в доме он, что на крыльце.

– М-да, бегать за женщинами. Не пойму, – добавил Каз, закидывая копыта… тьфу ты, сапоги на перила.

– Не все же уродились Казановами, – ледяным тоном отрезала Баст. – И прекрати над ним шутить, у парня тонко чувствующая натура. Надеюсь, он все-таки встретит Селину, а то сам не свой. Покоя никакого нет, одни страдания.

– Ладно-ладно, пусть курлыкает там, – притворно сдался бес.

– Есть новости о Насте? – сменила я тему.

– Пока не видели. Зато Кощей распахнул ворота Косых Ложек, вы опоздали на торжественное открытие. Там не протолкнуться, наши знакомые три богатыря уже отметились, кстати.

Это прямо порадовало. Хотела с ними повидаться – вот и гора пришла к Магомету.

– А где трофейная деталь Кощея? – поинтересовалась кошка.

– Наш мастер решил его с ума свести зомбоящиком и просмотром «Годзиллы», – хихикнул Бальтазар.

– Всегда болел за ящера, – внезапно разоткровенничался Казимир и битый час рассказывал нам о старых фильмах. Я воспользовалась передышкой, пытаясь упорядочить мысли и совладать с эмоциями.

Сосредоточиться мешала раздражающе зудящая татуировка.

* * *

Хорошая вещь – ступа: тихая, быстрая, вместительная.

Мы зависли на приличном расстоянии от той скалы, где встретили Селину. Подсматривать нехорошо, и я неправильно поступила, но уж очень волновалась за друга. Мы ее едва знаем, а ну как уволочет парня на дно морское? Или вовсе другая приплывет, не такая пугливая. Тоха сидел неподвижно, высматривая в море свою зазнобу, и совершенно не мог нас заметить. Тонкая желтая дорожка от молодого месяца на черной ряби воды, плеск волн о скалу…

– Смотри, – шепнул кот мне в ухо. – Там, в лунном свете.

И правда, кто-то плыл. Гребень появлялся из воды и пропадал снова, вода стекала с него каплями расплавленного золота. Русалка вынырнула в нескольких метрах от скалы: белые волосы облепили голову и тонкий стан, и кожа белая-белая, переливается, будто посыпана блестками. Я не уверена, что это она, может, одна из сестер. В тот момент, когда Морской царь со своими дочерьми пожаловал на зов богатырей, мне было не до разглядывания русалок.

Она заметила человека и замерла. Тоха сидел не шелохнувшись, наверное, даже не дышал.

– Я ничего не слышу, – пожаловалась я.

– Он говорит: «Привет, ты, наверное, меня не помнишь, мы виделись однажды у берега», – прислушался Бальтазар. – Нервничает наш друг, запинается. Значит, все-таки Селина.

Русалка ответила что-то певучим голосом, ловко забралась на скалу с помощью рук и хвоста, села чуть поодаль от Тохи. Он подвинул в ее сторону шкатулку. Она приняла.

– Полетели отсюда, дальше смотреть точно нельзя.

– Не волнуйсяу, его Горыныч не убил, русалка и подавно не справится.

Мы медленно летели назад. Я все оглядывалась, тревожась за безопасность Тохи: Селина опасна, за прекрасным лицом спрятана хищница, а он влюблен по уши и может не заметить. Но, вопреки моим мыслям, две фигурки на скале занимали все те же позиции.

– Ты нагнетаешь, Ягуся. Мне помнится, она нас одарила сокровищами, а мне еще и рыбу принесла. Хорошая девушка.

Посмотрим.

Любить – значит давать кому-то возможность уничтожить тебя, но верить, что он ею не воспользуется.

Так говорят.

Глава 18
Праведный гнев

Тоха вернулся на рассвете. Спросить мы ничего не успели – он завалился спать с блаженной улыбкой на лице. Изольда превратилась в ночлежку: в самых расслабленных позах дрыхли коты, Супчик и даже летописец. А я уснуть не могла из-за одного бессовестного типа – храпящего беса. Думала, круче моего папы никто не может, но ошиблась – этот переплюнул. Спрятала голову под подушку и как будто оказалась дома.

– Вова, может, к врачу? – спрашивает мама за завтраком, потирая сонные глаза.

Папа отвечает:

– Что ты, Светик, я же охраняю вас от диких зверей! – и в очередной раз выдвигает теорию про пещерных людей и пользу храпа в хозяйстве. Мама прячет улыбку за чашкой чая и не настаивает. Такой ритуал в моей семье. Без него утро субботы – не утро.

От Казимирова храпа, больше похожего на рык, вибрировал пол и вся изба в целом. Я живо представила себя в пещере под охраной главаря общины первобытных людей: можно не беспокоиться, даже саблезубые тигры нам не страшны – они удавились от зависти и вымерли.

– Ягуся, вставай, уже полдень, – потрогал меня лапищей двухкомнатный кот и, убедившись в осмысленности моего взгляда, спрыгнул вниз.

А мне казалось, что глаза закрыла всего на минутку. Святая наивность. Быстро переоделась в более приличный для Лукоморья наряд. Признаться, мне начинают нравиться вещи до пят, есть в них своя прелесть и удобство. Зеленую юбку с орнаментом из разноцветных перьев дополнили белая блузка и деревянные бусы. Заплела косу и спустилась вниз. Никто уже не храпел, негромко звякали ложки, Каз и подмастерье сидели по разные стороны стола, между разномастных тарелок и тарелочек с едой переваливался мыш.

– Смотри-ка, глюкофон, Супчик ищет себе емкость.

Тоха даже не взглянул на мастера, задумчиво прихлебывая кофе. По его отрешенному виду я поняла: осматривает местность.

– Доброе утро, – я села рядом.

– Бодрое, соня. Эй! – Каз выковырял изюм из кекса и запульнул в Тоху. Промазал. Наш Ромео не шелохнулся. – Хьюстон, у нас проблемы!

Без толку.

– Вчера приходили розовые слоники и оттоптали тебе уши, глухня, – нес околесицу бес, между делом поглощая еду со скоростью лесного пожара. Большое тело нужно хорошо кормить.

Бастет фыркнула и скрылась за дверью вместе с Исчадием. Никого не интересовало, зачем слонам топтаться по ушам, кроме меня. Спросонья самая занимательная мысль. После свидания с русалкой, конечно.

– Тох, – я ткнула друга в бок. Он ойкнул и вернулся в реальность, как-то умудрившись поймать очередной изюмный снаряд прямо ртом.

– Яга, вот ты прямо мастер облома! – Раздосадованный Казимир встал из-за стола и, пригнувшись, протопал на выход.

– Ты храпишь, тебе говорили? – недовольно сказала я его широченной спине.

– Никто не жаловался, и вообще – это я так охраняю.

– Да вы сговорились, что ли? Заговор храпунов? У всех одно оправдание!

Он пожал плечами. Русская рубаха в сочетании с рогами, хвостом и красной кожей выглядела настолько нелепо, что мне пришлось снова отключить фильтры. Избу покинул добрый молодец с внешностью актера, бурчащий что-то про межвидовые связи и неблагодарных женщин. Все девки в Косых Ложках будут его, как пить дать. «Топай, топай», – меня распирало любопытство, как там с Селиной прошло, и не хотелось едких комментариев беса. Но пришлось повременить.

– Я сейчас летаю, смотрю, че да как. – Тоха замолчал, потом нахмурился: – Какие штаны на Настюхе?

– Такие же, как Казовы слоники.

Он снова замолчал, глаза хаотично двигались.

– Ты не поверишь…

– Нашел?!

– Лучше нам двигать к Соловью-разбойнику, пока она этого попугая не порешила, – Тоха открыл глаза. – Коротко стриженная блонда с мечом и в розовых грязных штанах взяла в плен птичку. Досвистелся, бабла не будет.

Я выскочила на крыльцо:

– Быстро на борт! Настя нашлась.

* * *

На парковке у дома налогового инспектора – разруха: повалены ближайшие деревца, забор местами отсутствует, коновязи сломаны, тишина, и только веточки шуршат, гонимые ветром. Изольда решила разгрести себе местечко – от резких движений мы едва не попадали вниз. Из-под могучих лап летели обломки и пыль, наконец она угомонилась и села.

– Так, пехотою никто тут не прохаживает, на добром коне никто тут не проезживает, птица черный ворон не пролетывает, серый зверь да не прорыскивает, – Бальтазар опустил голову к земле и принюхался. – Она здесь.

Терем налоговой инспекции выглядел целым, но это если не присматриваться, а я специально выискивала признаки боя двух сильных существ. И нашла: выточенное стилизованное солнце треснуло надвое, столбики богатого крыльца покосились. Кто-то кого-то швырял о стены, да и вообще как придется.

– Она ведь жива была, не ранена? – спросила Баст. После моего «свистать всех наверх» разговаривать было некогда, знай держись только, пока изба одолевала расстояние могучими прыжками.

– Да она-то жива, а вот Соловей – не знаю. Когда я смотрел, она за шкварник его в дом тащила, – Тоха раскрыл светло-серые крылья, взлетел, сделал пару кругов и спустился. – Пусто.

– Мордобой, – Казимир усмехнулся и хрустнул костяшками. Битв, похоже, ему не хватает для разнообразия в жизни.

Металлическая табличка на входе в налоговую как-то печально покосилась, а сама дверь приоткрыта – классическая картина из ужастика, когда герои идут к неприятностям сами. Мы тихонько просочились внутрь. Казу пришлось пригнуться, чтобы лоб не расшибить. В приемной мебель сдвинута с мест, столы перевернуты, чернила разлиты по полу, дверь в кабинет Соловья не закрыта, видна часть помещения. Слышатся приглушенные звуки, но ничего не разобрать. Кот понюхал воздух:

– Кровью не сильно пахнет, так, слегка.

– Все живы, юная леди изволит обедать в компании обездвиженных хозяев дома. Манеры удручают. – Баст проявилась и как ни в чем не бывало принялась вылизывать лапу.

– Уже на разведку смоталась? – Тоха уставился на кошку и моргнул… третьими веками. Святые суслики, он мутирует и дальше?

– Сходила, Антон. Сматывают удочки.

Да тьфу на вас, нашли время пикироваться! Я заглянула в приоткрытую дверь, над моей головой тут же нарисовалась огромная, как ведро, голова беса. Хорошо, больше никто не присоединился. Любопытная картина предстала перед нами. Жихан Соловейчик не восседал за огромным дубовым столом, утопая в кресле, обитом черным бархатом, как в прошлый раз. Сегодня ему пришлось довольствоваться жестким полом и связыванием, как и всей его семье. Жена и семеро детей сидели рядом вдоль стены аккуратным рядком по росту. Вид имели испуганный, но вроде бы невредимы, как и сказала кошка. Сам Соловей-разбойник грязный, рукава яркого кафтана почти оторваны, лицо измазано кровью из разбитого носа, во рту кляп торчит – судя по зеленому цвету, из его же кушака. Я помню его исхудавшим после битвы, но он снова набрал вес, пока мы не виделись. По пухлым щекам градом катились капли пота. Соловей заметил нас и замер, не дыша, а потом красноречиво повел глазами в сторону места, где должен быть его стол. Все ясно.

– Она ведь не кинется пленников рубить, террористка мелкая? – громким шепотом спросил Каз.

– Может, – обнадежил Бальтазар.

– Кто здесь? – рыкнула богатырша.

– Привет! – ввалились в комнату всей гурьбой. – А мы тебя искали!

Настя стояла возле накрытого стола: в одной руке меч, в другой – жареный окорок. Судя по размеру – от целого быка. Война войной, а обед по расписанию. Выглядит почти так же, только лицо чистое и волосы собраны в маленький хвостик с помощью кожаного шнурка. Рада видеть ее целой-невредимой и без явных последствий гуляния между мирами. Признаться, я боялась, что она постареет на прошедшие с ее попадания в Навь годы. Повезло. И меч при ней. Настя просияла:

– Яга! – бросила окорок и вытерла руку о видавшие виды штаны. – И кот. И… незнакомцы.

Прищелкнув языком, она окинула взглядом с головы до ног беса, затем Тоху и слегка поморщилась при виде еще одного представителя семейства кошачьих.

– Что это ты уважаемого человека обижаешь, мря-ау? – компаньон собрался было помочь Соловью с путами, но Настин окрик остановил нас всех:

– Не трожь! Этот гад людям вредит и должен быть наказан! Я едва справилась с ним и его змеенышами.

«Гад» уронил голову на грудь, его жена – полноватая, белолицая и вся какая-то незапоминающаяся – тихо замычала в свой кляп, дочки испуганно заерзали. Четыре мальчика и три девочки мал мала меньше. Лица мальчишек, несмотря на завязанные рты и скованные руки, вполне спокойны, что странно. Я задержала взгляд на знакомом пареньке – самом старшем из всех, – конопатом сыне-секретаре, он зло смотрел на нас исподлобья.

– Настя, – я подошла, заглянула в честные голубые глазищи, – Жихан Соловейчик – сборщик налогов и герой битвы при Дубе, он спасал людей.

– Опять ты со своей битвой! Я несколько дней жила в селе Пролитая Каша – тут полдня ходу, – и местные жаловались, что свистит и обирает путников на дороге. Я битву не видывала, а супостаты – вот они сидят, всем выводком.

Богатырша положила меч на край стола и, активно жестикулируя, принялась объяснять. Соловей что-то мычал в знак протеста, но я сосредоточилась на рассказе.

Настя вышла из Нави не там, где зашла. Просторы Лукоморья встретили ее дневным зноем, мошкарой и отсутствием поселения поблизости. Огорчилась богатырша и отправилась куда глаза глядят, на чем свет ругая свою судьбинушку. Шла, впрочем, недолго, набрела на деревню и попросилась на постой к мельнику. Отрабатывала кров активной помощью в этом нелегком труде. Тряпки для условного знака не нашла, вот и отыскали мы ее не сразу.

– Люди заходили за мукой, болтали разное. Уже несколько месяцев неспокойно. Нет-нет да слышит путник свист волшебный и мощный, от коего падает без чувств, – богатырша сурово зыркнула на пленников. – А очнувшись, не находит у себя вещей аль припасов. Живится негодник всем, ничем не гнушается. Даже сапогами. И поблизости живет всем известный свистун, тут к бабке не ходи – все ладно.

Я прыснула было со смеху – трудно представить, что Соловей нуждается в таких мелочах, – но осеклась под строгим и чистым взглядом народной мстительницы.

– Наш Соловей как свистнет – все живое замертво падает, – прогрохотал бес несколько громче, чем требовалось. – А тут никто не помер. И зачем ему крестьяне, толку с них?

– Кто этот богатырь? – спросила Настя, с интересом разглядывая беса.

– Это мой друг Казимир. И еще один – Антон, а кошка…

– Чудное имя, заморское? – перебила девушка. Кошачьи имена ее явно не интересовали.

– Дай Соловью сказать, пожалуйста, – попросила я. Она нахмурилась, но уступила:

– Я поклялась служить тебе. Коль желаешь…

Настя приставила меч к шее Жихана и зло прошептала:

– Только попробуй свистнуть – голова покатится с плеч! – и вытянула кляп.

– Помогите! Она сумасшедшая! – сглотнул Соловей, дико вращая глазами. – Напала на нас во время обеда. Мы закрылись на перерыв, несколько человек ожидали приема снаружи, и тут из лесу она: «Выходи, гад, биться с равным! Негоже народ простой обижать, ты меня попробуй побей». И как стукнула по забору кулаком, так он и развалился. Люд разбежался кто куда.

Соловей перевел дух, пот градом тек ему за шиворот, и продолжил:

– Это нападение! Я не должен такое терпеть, вышел к ней, а она слова не дала сказать – давай железкой размахивать. Ну, мне пришлось… засвистеть. Против Муромца бы не пошел, а эта пришлая мне не указ. Но ее не проняло.

В общем, подрались они, Настя выстояла против свиста и пустила в ход кулаки. Соловей пару раз приложился всем телом о свой же терем, выскочила семья, а она ему меч под ребра и всех в дом загнала. Заставила жену связать детей и мужа, усадила рядком.

– Я не знаю почему, но она выстояла и взяла нас в полон. Детей пугает, жену мою Варвару да дочек.

Настя спокойно дождалась своей очереди говорить:

– Врет, гад. Свистел не только он, Яга. Старшой змееныш ему пособлял.

Соловей запыхтел, глазки забегали… Как интересно.

– Так, похоже, у нас подростковый бунт, – озвучил общую мысль Каз. – Пока отец не видит, он силу пробует на людях.

– Нет! – заверещал Жихан. – Это был я. Я!

Его сын дерзко глядел на нашу компанию: похоже, не понимает. Изменился с нашей первой встречи, осмелел. Он как обычный подросток, его мозг еще развивается, и регулировать свое социальное поведение он пока в полной мере не может. Ничего нового, но…

– Ребенок с суперспособностями – это ходячая проблема. Да, Соловей?

Пухлый налоговый инспектор упрямо поджал губы:

– Вы не имеете права судить, это не ваше дело.

– Верно, – согласилась я.

– Как это не наше? – возмутилась Настя, придвинув меч еще ближе к шее пленника. – Мое.

– Илья Муромец занимается проделками Соловья.

– И где он? Я здесь. Я могу, у меня достанет сил для борьбы с вредителями, – задрала нос богатырша.

– Ну, Яга, свезло тебе иметь в телохранителях паладина, – протянул Казимир, насмешливо вздернув бровь. – Давайте послушаем пацана.

И выдернул у него кляп.

– Это я, не отец. Я, – без тени раскаяния сказал мальчик. – Это было весело.

– Молчи, дурак! – цыкнул на него отец.

– Молчать? Мы – Соловьи! У нас сила есть, а мы сидим как мыши, пап! Как ты можешь?

– Да ради того, чтобы жить спокойно! Наша судьба предрешена, Деян. Зачем, зачем ты… Смерть теперь, если не всем, то мне точно за твое веселье.

– Давайте все успокоимся, – предложила я, обстановка уж очень накалилась. Нужно выдохнуть. Я отвела Настю в сторонку, хотела переговорить…

– Мы ведь можем освободиться, пап. Если ты трус, то я – нет!

– Деян, не смей! – взвизгнул Жихан.

Свист свалил меня с ног, взорвал барабанные перепонки, я почти ослепла от боли – звуковой бур проникал в мозг, оставляя меня дезориентированной и в агонии. Мгновение, одно мгновение понадобилось мальчишке, чтобы нейтрализовать целую компанию. Я чувствовала щекой шершавый пол, но не могла пошевелить даже пальцем, зрение сузилось до одной точки – сапога богатырши. Она снова устояла.

А потом я потеряла сознание.

* * *

Приходила в себя медленно, рывками, часть за частью. Вначале почувствовала ступни, затем все выше, вот уже копчик ноет – противится жесткой поверхности, а там и руки зашевелились. В ушах жуткий писк, похожий на орду комаров летним вечером. Меня вздернули на ноги, но слишком резко – Тоха что-то не церемонился. В глазах снова потемнело.

Усадили. Похлопали по щекам. Облизали ухо (странные нежности от компаньона). Очухалась. По крайней мере, зрение вернулось. Соловьиная семья все там же, мои друзья целы. Приснилось, что ли? Я по-прежнему ничего не слышала, но могла наблюдать: Казимир стоял перед дерзким сыном Жихана, фактически заслонив его от беснующейся Насти. Она что-то доказывала, активно жестикулируя и размахивая мечом, а он качал головой и указывал на меня. Мальчик зажимал руками лицо, между пальцев струилась кровь. Соловей со страхом смотрел на всех нас, что-то говоря сыну.

Кажется, мне нужны пояснения.

Летописец. Заметка № 3

Мальчишка засвистел, и все попадали, кроме Настасьи Милютовны. Не всякий богатырь выстоит против силы Соловьиной. У меня болят уши, я не слышу, но писать могу. В отчете будет сказано: впервые у Соловья-разбойника ребенок унаследовал волшебную силу. Использовал он ее недолго: богатырша церемониться не стала и выбила ему передние зубы. Я не в курсе, влияет ли отсутствие зубов на способность свистеть. По крайней мере, он остановился. Не знаю, как решится конфликт. Хотелось бы обойтись без жертв и отправиться дальше по намеченным делам.