Текст книги "Блог Бабы Яги – 2. Темная сторона"

– Расскажи.

Столик мы освободили очень нескоро.

Глава 23
Колыбельная для Яги

Корпорация вняла требованиям, но в своем извращенном понимании: завалили работой по самую маковку. Вспомнили, что наняли аниматором, и вот в графике по два мероприятия в день уже пять дней подряд. Понимаю, что сама им эту идею подкинула, теперь валюсь с ног от усталости и просто некогда заниматься другими делами. Послезавтра начинается учеба, если верить календарю, а мне совсем не хочется возвращаться в универ. Кажется, что я из него выросла, пока мир спасала, или постарела. Хочется в избушку, готовить по рецептам Ядвиги, дышать лесным воздухом, слушать себя, ворчание кота на задержку ужина и чтобы друзья забегали на чай. Заняться своими поисками.

– Джьянина?

– Я не сплю.

Пока что.

Маркус забирает меня вечерами и везет домой. Сам вызвался. Кажется, это он так пытается контролировать. Розовых очков у меня нет – хотя странно, разбивать их было некому, – так что я довольно настороженно к нему отношусь и продолжаю скрывать многие вещи. Он не знает о летописце рядом, возвращении Казимира, проблемах с начальством. Лишние разговоры ни к чему.

Маркус не ориентируется в городе, ругается на других водителей и навигатор, путь до дома занимает много времени, и я просто отдыхаю, иногда дремлю. Наше общение он, вероятно, не так представлял, но я предупреждала о своей занятости. Сегодня Маркус рассказал, что снял помещение для тату-салона и заказал оборудование. Его не смущала необходимость начинать жизнь и карьеру в другой стране. Говорит, что для его клиентов расстояния не помеха, напротив – планета маловата.

– Ты очень устала, нельзя отдохнуть? – он напряженно смотрит в зеркала, как обычно, старается не проворонить очередного лихача, бережет новую машину.

– Нельзя не исполнять обязанности, Маркус. У меня контракт.

Я ждала, что снова явятся молодчики в камуфляже и напомнят про неубитого Кощея, но никто не приходил, не звонил и не угрожал. Сплошная работа. Даже выкрасть головешку из Казимирова шкафа не пытались. Неужели никто не знает, где мы его припрятали? Он вроде как вещь, которая всем нужна, но и не сильно нужна, если подумать. Провел многие годы традиционно для своей роли – пленником, лишен всего, кроме необъятного гонора, но теоретически ценен.

Неисповедимы пути корпорации.

Я все-таки проворонила момент дремы: тело стало невесомым, в реальности остался крохотный уголок сознания. Слышала, как Маркус снова что-то говорил, но не воспринимала. Вот и вчера понимала, что сплю, но никак не могла очнуться. Вновь переживала встречу с Добрыней, наш разговор про голову Кощея. Богатырь, как на повторе, хмурился, снова спрашивал, что я собираюсь делать, а я снова рассказывала, что мне бы хотелось извлечь из него пользу и вообще он что-то знает про то старое кладбище, где меня пытались выпить досуха и пеняли на мою излишнюю живучесть, называли «неправильной».

– Я бы обходил погост стороной и избавил мир от этого гада, если хочешь знать мое мнение, Яга, – сказал Добрыня. – А ты снова в пекло лезешь. Вряд ли кто-то придет за тобой сам, это ты к покойникам пожаловала, а оттуда никто не попросится в гости.

– Может, и придет, – загадочно буркнул тогда кот. А потом дома рассказал про упыря с того самого кладбища, как ловили нежить во время учебы в Академии. Хвастался бесценным опытом и секретным оружием – перцем. Звучало смешно. Но кот не смеялся. Я только укрепилась в своем желании разобраться с непонятным явлением.

Маркус резко затормозил, я проснулась от рывка. Ожидала увидеть свой дом, услышать привычные крики малышни на детской площадке, а оказалась на территории с гаражами, ЛЭП и полным запустением. В довесок уже стемнело, так что весь прекрасный пейзаж рассмотрела в свете фар. Металлические опоры для проводов, кусты, ржавые старые гаражи. Так себе вид, не Доминикана на закате.

– Куда ты меня завез, Маркус?

– Выгуливать твою тьму, малышка. Знаю, ты устала, но это и к лучшему, меньше самоконтроля.

Захотелось жахнуть его молнией. Я плохо держу себя в руках при таких нагрузках и с недостатком сна. Непроизвольно скрипнула зубами от досады.

– Да, Джьянина, разозлись, хватит уже фонарем работать, – хмыкнул Маркус, вышел из машины и щелкнул зажигалкой. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Вас когда-нибудь брали на слабо? Помните это чувство: зажатость, желание отказаться, а на лице – вся бравада мира? Ну, должна быть, а по факту как получится.

– Не самое лучшее место для испытаний, – буркнула я. Не люблю ходить под линиями электропередач: провода гудят, как разъяренный улей, того и гляди жалить начнут. Мне бы в голову не пришло тренировать силы в таком месте. – Я могу оставить без света целый район.

– Ты слишком много думаешь о других.

– Это помогло мне выиграть сражение. Думать не только о себе бывает полезно для мира.

– И что это дало тебе?

– Горечь потерь в основном.

– И ты все равно продолжаешь.

– Да, я такая…

– Дура?

Ветер швырнул в колдуна сор, пожухлые позапрошлогодние скелетики листьев, пыль. Затушил сигарету. Гул проводов смешался с ропотом голосов, и я не стала бороться. Этот колдун слишком много о себе возомнил!

* * *

– Давай, чего ты ждешь? Он хочет, так сделай ему больно!

– Вы же из магического солнца, должны быть светлыми, а вы как подделка…

– Сама ты подделка, недояга, некостяная нога! Силы воинов прошлого даны тебе, приручи нас, используй, – переговорщик засопел как будто обиженно. – Нельзя быть воином и не запачкать кровью одежд. И века гореть нельзя, рано или поздно станешь углем.

* * *

Маркус снова открыл рот, видимо для очередной порции гадостей, но я не дала продолжить: порыв ветра забил ему в глотку все слова, что он собирался сказать. Колдун отшатнулся.

Назвать меня дурой оказалось недостаточно для вспышки неконтролируемого гнева. Я пристально смотрела на Маркуса и понимала, что он провоцирует меня на нечто из ряда вон, к чему я не готова в условиях города и отсутствия врагов. Он отбросил окурок, насмешливо раскрыл объятия:

– Не стоит недооценивать привлекательность темноты. Даже самая чистая сердцем тянется к ней, во тьме страсть гуще.

– Страсть воительницы может оказаться разрушительной, – мои губы против воли растянулись в улыбке. Я не шагнула к нему, нет… он шагнул ко мне, влекомый ветром. Паучьи глаза блестели в свете фар, колдун не боялся, так и продолжал держать объятия раскрытыми. Во мне проснулся азарт, захотелось увидеть в этом нахале испуг. Кулаки сжались, кончики пальцев покалывало, вокруг поднималась пыльная буря, а над нами прокатился раскат грома. Маркус через силу поднял голову к небу и улыбнулся. Кто из нас дурак?

Ближайшая вышка плюнула искрами – где-то наверху коротнуло. Маленький персональный звездопад в честь темной парочки. Голоса ликовали, но не пытались меня затопить, скорее ждали триумфального выхода из заточения. Колдун неумолимо сокращал расстояние, не беспокоясь о своей безопасности. Удовлетворение наполняло, мощь пьянила: стоило чуть больше захотеть, выдохнуть из себя радость свободы в одном довольном «ах!» – и аварии не избежать. Вышки рухнут, упругие змеи-провода оборвутся, рассыпая искры, часть города скроется во мраке, как я. Врожденная ответственность не давала спустить свору гончих молний и посмотреть на это шоу. Я балансировала на краю пропасти, сцепившись взглядом с колдуном. Давным-давно я боялась тыкать пальцем в людей и нелюдей – они летели кубарем, – теперь мне захотелось обратного эффекта и я поманила его к себе. Маркуса дернуло, будто невидимый великан встряхнул его за грудки и рывком придвинул еще ближе, почти столкнув нас нос к носу. Ветер кружил, поднимая камни, закручивая воронку смерча, мелкий сор противно ударялся о машину, царапая краску. Была новая машина, стала – видавшая виды, но это не мои проблемы.

Черные радужки, черные склеры, черные силы… Как будто городская страшилка. Я могу стать страшилкой.

«Тебя будут бояться, твои силы велики и необузданны», – шептал переговорщик.

– Джьянина, – прочла я по губам Маркуса.

Смерч укутал нас. Скрыл от посторонних, как соприкоснулись губы, как сомкнулись объятия. Это не было похоже на первый раз в аэропорту: быстро, дерзко и без обязательств. Поцелуй колдуна ставил печать, раскаленное клеймо, но рассудок остался холодным – я не закрыла глаз, отдаваясь эмоциям.

Собственное тело казалось хрупким, тесным, силы распирали изнутри, раздвигая ребра, просились на свободу: больше пространства, длиннее поводок, загнать бы добычу и радостно выть. Колдун пил этот безмолвный вой с моих губ, жадно, требовательно, как деликатес. Его сильные руки сжимали стальными обручами в клетку, в ловушку.

Казалось, еще мгновение – и я взлечу огромной птицей Рок, накрою крыльями половину неба, смерчи от моих крыльев сметут с земли все живое, но… в общем гомоне ликования послышалось пение. Древний мотив без слов, спокойный, как колыбельная, нежный, несущий свет. Словно в противовес капкану Маркуса меня обняли изнутри, баюкая мою тьму, разгоняя ее до состояния сумерек, успокаивая движение.

Баю-бай…

Я оттолкнула колдуна.

Усмирила ветер, он застелился под ногами и пропал.

Маркус тяжело дышал, а у меня даже не сбился пульс.

– Какая мощь! Покажи больше.

– Не время, не место, – я могла собой гордиться, так твердо прозвучал ответ.

– Хорошо, я найду место, где ты сможешь не думать о людях, – хищная улыбка скользнула по его губам и пропала. – Продолжим тренировки.

Тихий напев в голове разогнал остатки голосов, они вновь скрылись в лабиринтах разума, за углами, но я чувствовала их минутное удовлетворение. Выгул внутренних демонов вполне удался.

Маркус задумчиво обошел машину, поцокал языком, но молча достал тряпку и смахнул пыль со стекол и зеркал.

– Я отвезу тебя домой.

– Разумеется. А еще раз назовешь дурой, я покажу тебе Лукоморье со своего частокола. Устанешь любоваться.

Он примирительно вскинул руки и подмигнул.

* * *

Возле моего подъезда мы едва не наехали на человека. Он перебегал дорогу, уткнувшись в экран смартфона, чем многие из нас временами грешат. Колдун в сердцах пригрозил навести на него порчу.

– Не надо раздавать порчу направо и налево. Мне потом жить рядом с этим человеком-соседом, – это были первые слова после продолжительного молчания. Мы ехали под тихое радио с классической музыкой, я смотрела на ночной город и ощущала негу сродни сытости. Такое мирное чувство, что хотелось уснуть и спокойно проспать до утра.

– Ты такая строгая! Это пикантно, – хмыкнул Маркус и вышел, чтобы открыть мне дверь.

Спасенный от порчи сосед прошел мимо, ни о чем не подозревая и ругаясь с кем-то по телефону. Вот так мы и живем, не знаем, не замечаем сверхъестественных опасностей. Хотя я знаю людей, верящих в… иное, но, думается мне, на них наживаются шарлатаны.

– Через несколько дней продолжим, – Маркус внимательно смотрел своими черными блестящими глазами.

Моя темнота заурчала, живо откликаясь на планы по высвобождению.

– Почему у тебя такие глаза? Родился с ними? – смена темы показалась неплохой идеей.

– Да. Я потомственный колдун.

– Ты хоть человек?

– Человечность – понятие относительное, – философски изрек Маркус и погладил меня по голове. – Вот я, например, по-человечески восхищаюсь твоими волосами. Распусти их.

Я перехватила его руку, но промолчала. Сил отчитывать его за наглость не было. Он благоразумно не настаивал. Я все еще не приглашала его в гости, и мы простились у подъезда.

* * *

Дома царил полумрак, только тусклый свет из незашторенных окон слегка обрисовывал мебель. Кажется, все спали, я по привычке чуть придержала дверь для невидимого летописца, тихонько щелкнула замком.

Нападение кота стало неожиданностью. Только наклонилась босоножки расстегнуть, как с дивана раздался дикий мяв вперемешку с шипением и утробным урчанием. Пять килограммов ярости с горящими глазищами в секунду оказались рядом. Недолго думая, огрела его сумочкой и удивительно быстро нащупала выключатель.

– Ты сдурел?!

Бальтазар со вздыбленной вдоль спины шерстью и открытой пастью замер, скребнув когтями по полу:

– Ягуся?

– А кто, по-твоему?

– Не признал спросонья, запах чужой. Это точно ты? Чем докажешь?

– Ты был кучерявым, но не знаешь почему.

– И правда ты. – Он обнюхал меня недоверчиво, заглянул в глаза. – Но запах сильно изменился. Что случилось?

– Тили-тесто, жених и невеста, – пискнул Супчик, приземляясь мне на голову.

– А-а-а, – досадливо протянул кот и встряхнулся, укладывая шерсть. – Вот ты где была, пока я тут с голоду умираю!

Он снова принюхался, кивнул будто сам себе и поплелся обратно. Вот те раз.

– Ну чего ты? Я сегодня молодец: контролировала свои силы, отпустила и ничего не разрушила.

– Молодец, – вздохнул кот вполне искренне. – Давайте поужинаем.

В ответ заурчал мой желудок, и сытая нега после вечернего аттракциона как по заказу сменилась лютым голодом. Досада на меланхоличную реакцию кота пропала под другими заботами.

– Тихон, а у старого Кощея ведь есть летописец? Следит ведь за ним, и корпорация знает, где мы его держим. – Эта смутная мысль приходила и ускользала уже довольно давно, и вот я смогла ее поймать прямо за ужином.

– Нет, Яга, не знает. Его списали, – немного напряженно ответил мой соглядатай и вздохнул.

– В каком смысле списали?

– Он не справился с работой: расслабился и пропустил уход Кощея в преисподнюю. В итоге не смог последовать за подопечным, остался в Лукоморье. Его за это… разжаловали.

– Как это? Не томи, – кот облизнул сметану с носа.

Тихон с сожалением отложил булочку с корицей и как-то сник.

– Данная провинность не остается без последствий. Он обратился в камень и остался в закрытом подвале нашего подразделения на веки вечные. Напоминанием всем летописцам о долге.

– Он один такой, что ли? – удивилась я.

– Нет, есть еще несколько из более старых времен. Когда вы в Лукоморье первый раз отправились, меня потом тоже на ковер вызвали. Лучше не собирать штрафы.

– Постараюсь не доводить тебя до этого, – твердо пообещала я. Другого такого летописца мне вряд ли выделят. Да и привязалась я к нему.

После ужина кот сыто отвалился, свернувшись клубочком, даже не поговорил со мной. Ревнует, что ли, к колдуну? Мне не спалось, ушла в избу, спугнув по пути приживалу-лобстера. Достала записи Ядвиги и в сотый раз побежала глазами по строчкам.

Скучаю по ней, и некому дать совет.

Летописец. Заметка № 4

Яга играет с огнем. Заморский колдун непрост и имеет свои планы. Меня настораживает его желание посетить Лукоморье, хоть это и невозможно. Смутная тревога растет при каждой встрече с ним. Он оплетает Ягу паутиной обходительности, новизны, а она или не хочет этого замечать, или надеется его перехитрить и, ничего не дав взамен, получить помощь. Я пока не разобрался, буду следить за ситуацией. Сейчас мне нечего сказать. Признаюсь, что ее успехи меня радуют: она смогла показать силу и не впасть в буйство. Искренне надеюсь, что нам больше никогда не придется воевать и для самообороны не потребуется большего, но также не считаю, что она должна остановиться на достигнутом.

Я сильно изменился за считаные месяцы рядом с героями сказочного мира, меня терзают противоречивые чувства и постоянное желание помочь. Это рискованно, но безликого летописца обычно не замечают, и можно что-нибудь выведать. Раздобыть бы информацию, нужную Яге, тогда опасный подарок можно спокойно захоронить в реке Смородине и сбросить груз с плеч.

Глава 24
Нежданная гостья

– А можно мне один сон с объяснениями, чтоб вот сесть и поговорить, основательно так, знаешь, монументально. Разложить все по полочкам и не ждать следующих подсказок?

Я так зачастила в сновидения-переговорные, что узнаю их с первых нот. Вернее, с первых бабочек. Уснула на записях Ядвиги и оказалась на окраине какой-то деревни, возле спуска к небольшой, но бурной реке. Веселые струи прыгали через камни, по ту сторону – непролазный лес, но не темный и страшный, а обычный, густой и вполне понятный; пригревало солнце, стрекотали кузнечики, вдали мычала корова.

Девушка с длинными косами стояла спиной ко мне, и вся ее поза, напряжение плеч зеркалили мое состояние. Мы снова встречаемся в странных мирах и ведем такие же странные разговоры. Только в этот раз я готова назвать ее по имени.

– Ты все свои страхи развернула? – спросила она, не оборачиваясь.

– Несколько. Вот недавно с Тохой разобралась, – я уселась на траву и зажмурилась, подставляя солнцу лицо и принимая заигрывания легкого ветерка.

– Продолжишь?

– Конечно.

Она глубоко вздохнула и обернулась. Стайка снежинок закружилась вокруг нее в дивном танце, закрывая вуалью таинственности. Прозрачные голубоватые крылышки почти невидимы глазу, но с них летят кристаллики светящейся пыльцы, искрятся в воздухе, как в морозное солнечное утро.

Она подошла ближе, села рядом. Ее постоянные спутницы упорхнули чуть в сторону, продолжая свой завораживающий балет. Лицо девушки слегка дрожало, сквозь кожу проступали другие черты. До боли знакомые.

– Я надеялась, что моего дара достанет для равновесия, но ошибалась, – она грустно улыбнулась и впервые позволила сосредоточиться на ее облике, посмотреть в родные глаза. – Твой путь тяжелее и неведом никому, кроме, пожалуй, Ялии.

– Я мечтаю о встрече, много вопросов к ней, но никто не знает, где она. Даже Ворлиан. А ведь он сам мне про нее рассказал. Про нее и всю вашу честную компанию великих стратегов.

– Ты спрашивала беса?

– Не помню, – честно ответила я, воздерживаясь от звонкого хлопка по лбу. Вот балда, Ворлиан же перечислил имена, значит, они знакомы. С другой стороны, нам было некогда. Сначала бесов били, потом Каза ждали с подземных курортов, а он беспокойный подарочек привез, и все как-то завертелось, таинственная особа не смогла удержать мое внимание.

– Они… довольно близки, – усмешка скользнула по ее губам. – Но и он может не знать. Есть способ призвать провидицу, и, скорее всего, она уже знает, что ты это сделаешь.

– Какой же? – Намек на связь беса и провидицы меня не удивил, ну, может, чуточку. Даже Маркус открытым текстом говорил о репутации мастера, хотя я не встречала его вместе с девушкой, все время один.

О личной жизни Казимира ничегошеньки не знаю, кроме аромата чужих духов в его квартире.

– Запоминай. «Ветер пыль метет, мою грозу несет. Отнеси, ветер, к Ялии мои слова. Ялия, неведомо чья дочь, где бы ни хаживала, свое тело ни нашивала, а душу ко мне, Яге, принесешь». Запомнила?

– Да.

– Повтори.

Я послушно повторила несколько раз.

– Нужно взлететь как можно выше, поймать ночной ветер и прошептать трижды.

– Крыша подойдет? Я не могу по городу летать, слишком много свидетелей.

– Высоко?

– Двадцать три этажа.

– Сгодится. Она не жалует сказочный мир, так что лови ее в своем.

– Серьезное дело.

– Хочешь ответов? Так надо.

Она отвернулась, протянула руку к своим бабочкам, и они сбились в шарик, плотный сверкающий снежок на ее ладони.

– Почему ты такая? – спросила я.

– Молодая? Ну, не вечность же я была привратницей, и детство было, и молодость.

– Думала, ты насовсем ушла.

– Ушла. Я – эхо, перешедшее к тебе с моим даром, ракушки на днище корабля, прилипала-приживала. Такая же, как остальные, – она повела плечом, тряхнула косами, словно сбрасывая с себя печаль, и улыбнулась.

Нет, ты отличаешься от других. Ты – подруга.

– С колдуном держи ухо востро, – добавила она. – Вижу, он нужен тебе, будет полезен, однако многое скрыто, и тревожно от этого. Используй на благо, что он предложит, сама же остерегайся быть использованной.

– Да, он настойчиво просит показать ему Лукоморье.

– В этом и есть его корысть. Мы не знаем, что за тайны он хочет выведать, не иди на поводу.

– Хорошо. Мы еще увидимся, Ядвига?

– Если пожелаешь. И помощника своего чаще к делу пристраивай, лодырь он, хоть и смышленый.

Она пропала, не простившись, а рядом со мной осталась лежать простенькая тряпичная кукла без лица. Я снова упускаю что-то важное… Протянула руку взять, но проснулась от собственного шепота: «…а душу ко мне, Яге, принесешь». Резко подняла голову и встретилась взглядом с Супчиком.

– Изя. Не говори, – пискнул мыш.

Нет, конечно, я не потревожу его покой рассказами про эхо хозяйки.

Вышла на крыльцо посмотреть на начало нового дня: легкий туман исчезал под рассветными лучами, в лесу запели птицы, небо чистое. Убежище – моя лакмусовая бумажка – показало, что все хорошо.

* * *

В голову закрадывались мысли взять академический отпуск, но родителей это насторожит, а шило в мешке не утаишь. Пролистнула конспекты, разложила стопочками новую канцелярию, вспомнила, для чего вообще подалась на психологию и социальную педагогику.

Мне хотелось помогать всем. Я с детства такая: кормить бездомных животных, работать в приюте, смотреть на людей и понимать, что порой мы не видим беды под носом. Где можно предотвратить, подставить плечо, там не хватает этих самых плеч.

Сколько себя помню, хотела работать в школе, все время примеряла на себя роль проводника для детей.

А провожаю души…

Хотела что-то делать, просто для понимания, что сделала все от меня зависящее и мир станет чуточку лучше, если я достучусь хотя бы до одного озлобленного подростка.

И не могу совладать с гораздо более разрушительной – собственной – силой.

Не люблю рассказывать о себе, вы могли заметить, все о других пишу. Хотелось бы знать, как выгляжу их глазами. Думать о себе можно многое, но вдруг я ничуть не лучше сорвавшейся с цепи богатырши? В своем глазу бревна не видно.

– Чего кислая такая, мыр-р?

На себя бы лучше посмотрел. Проснулся в полдень, морда помятая, глаза еще не продрал толком. Запрыгнул на стол, плюхнулся прямо на стопку новеньких блокнотов:

– Купи себе сапоги, зима близко.

И захихикал. Шутник. Вот начну пропадать на учебе, посмотрю, как запоет в четырех стенах.

– И что мне с ними сделать? Приложить ко лбу против головной боли?

– Ну, яу читал, что шопинг помогает. А ты любишь обувь покупать.

– Может, и тебе купим? Я тут видела в зоомагазине ботинки для мелких собак.

Кот презрительно скривился.

– Как там Маркус? Помогать будет или заморочил тебе голову своими обещаниями и… чем вы там еще занимаетесь?

– Кстати, о помощи, язва ты моя. Я тут сон видела.

Кот внимал, щурился сперва недоверчиво, потом ухмылялся.

– Не оставила она тебяу совсем без поддержки. Прекрасные новости. Хорошая Яга, правильная. Всем бы такую Ягу в помощники, – трещал кот без пауз. – Яу тут вспомнил один подслушанный во время учебы разговор: якобы многие века назад сказочные измерения разных народов иногда пересекались. Может, предки Маркуса где-то в наших краях ходят. Ну, или лежат в сырой земле того пресловутого кладбища.

– Ты бы почаще вспоминал что-то полезное, – буркнула я, откладывая эту новость на «подумать за ужином».

Сегодня первое сентября, воскресенье. Не люблю, когда начало учебы выпадает на выходной. Весь день такое чувство, будто прогуливаешь.

Корпорация слегка ослабила хватку – работы аниматором не было, и мы отправились в Лукоморье навестить друзей. Везу богатырше подарки: канцелярию, тетради и детские сказки – антикварное издание. Язык в нем старинный, буквы примерно как в сказочном мире, выложила за книгу половину своей зарплаты. Надеюсь найти ей учителя, пусть развивает не только воинские умения.

* * *

В Косые Ложки пускать нас не хотели. Высокий забор из толстых бревен уже не такой мрачный – его побелили. Какой контраст с мрачным жилищем Кощея в Нави! Но массивные ворота из грубо обтесанных досок не скрыть краской. Все заперто: и ворота для въезда телег, и небольшая дверца для пеших путников. Как в первый раз. Лучники не дремали, взяли на прицел. Удивительно, но толпы праздно шатающихся людей испарились, столпотворения не было, вообще никого, кроме нас. Дверца открылась, вышел – как его назвать? привратник? вратарь? – в общем, главный по воротам. С виду бывалый воин: лицо обветренное, с глубокими морщинами у рта, руки мозолистые, глаза внимательные. Того и гляди попросит багажник у избы открыть. Ну, или узелок мой развязать. В тканевом синем кульке прятались подарки для богатырши, да еще Казу лягушек принесла.

Долго щелкал языком привратник, разглядывая нас. Не знаю, что он там узрел: на мне была рубаха до щиколоток с вышивкой у во́рота, сверху ситцевый зеленый сарафан, волосы стягивала лента в тон. Глаза я спрятала под яркими зелеными линзами, один отличался, но заметить можно было, только если невежливо приглядываться прямо нос к носу. Все скромное, никаких выкрутасов. Бальтазар, к слову, тоже выглядел прилично, людям не хамил, зубами не щелкал, в лапти не гадил и вообще паинька. Крупногабаритный.

– Проходите, – смилостивился привратник и отошел. Лучники убрали стрелы и скрылись.

Мы зашли, настороженно оглядываясь: что это так пусто? Базарная площадь вполне проходима, даже свободна. Поток туристов что-то быстро иссяк. Мы поотирались возле прилавков, послушали разговоры, но особенно ничего не поняли. Вроде бы дороги налогами обложили, но не ясно кто: то ли Соловей, то ли сам Кощей. Ругали и того, и другого. В общем, не мое это дело, как тут экономика работает.

Купили разных бытовых мелочей и отрез небеленого льна – сошью себе что-то из одежды для сельской местности. В этот раз со мной пытались говорить, пытливо рассматривали, и мы поспешили дальше, от греха.

Казимира и Настасью застали на арене. Доспех беса, его меч и кладенец лежали в одной куче поодаль. Пыхтение, сопение и глухие удары – мы попали на кулачный бой. Казимир стал меньше, так что разница в росте уже не была столь колоссальна, как раньше, и хорошо держал личину. Настя выглядела слегка побитой, но и Каз не лучше. Рубахи грязные, местами порваны.

– Как ты собираешься убрать меня с дороги? У тебя нет меча, ты должна пройти, иначе погибнешь.

– Не хочу тебя зашибить. Мой кулак вгонит тебя в землю по колено, – утерлась рукавом богатырша.

– Уже вбивала, смотри – живехонек. Тебе вообще не следует бить кулаком, если только не дерешься с девчонкой. Врежь мне.

Настя ухмыльнулась, занесла руку… Вот ее кулак летит в лицо бесу, миг – и падение. Каз уклонился, развернулся и зарядил ей коленом по мягкому месту для ускорения. Настя отплевывалась от пыли арены.

– Ты сильная, но очень медленная. И мозгами тоже. Я тебе сказал: меня не кулаком, а ты? Включи воображение и ноги. Завтра будешь прятать свой носик от ударов.

– Казимир, – позвала я, – не бей девушку в лицо, оно ей пригодится.

– Рыжуля!

– Яга! – завопила Настя.

– Привет, Бальтазар! Здравствуй, котик! – оскорбился кот. – Давайте, делайте вид, что меняу нет. Котоненавистники.

– Симпатичный наряд, очень к лицу, – одобрил Каз, быстро оглядев нас. – Не переживай, на ней заживает как на собаке. Где пропадала? Мы уж подумали, ты нас бросила.

– Немного занята была.

– Да, я вижу. Рыжуля и черное мелирование, – задумчиво ответил Каз. Наивно было предполагать, что он не заметит изменений в моей энергии. Как наяву увидела тот роковой день, его злобно-печальное лицо и слова: «Ты темная».

Он всегда знает.

Бес подхватил свои вещи, бросил кладенец Насте. Та поймала, как заправский воин. И мы покинули арену.

Настя тарахтела над ухом про свои успехи и как здорово им живется на постоялом дворе, доверчиво шептала про Кощея: мол, часто захаживает на ее тренировки посмотреть.

– На тренировки, как же, – едко заметил бес.

– А сейчас он тоже здесь? – уточнила я, отметив взволнованный румянец и сияющие глаза богатырши.

– Нет, Яга, отбыл по делам суверенным.

– Ску-у-ука, – кот огорчился. – В этой дыре одна отрада – Морок, и того нет.

Казимир хмыкнул:

– Народ местный все, что накоплено, просадил, Соловей обложил налогом дорогу в Новый Колизей, Андрюшенька взъерепенился и помчался выяснять отношения. Жаль, если такое развлечение пропадет. Здесь и правда неплохо было.

* * *

Богатыри тогда не соврали, нахваливая постоялый двор: место хорошее, чистое, светлое. Кот внизу остался, где еду подавали, вынюхивал, что заказать, а мы поднялись на второй этаж, низенький, едва ли больше двух метров высотой, где спальни. Казимир почти скреб рогами потолок. Комнатки простые и уютные. Настина совсем крохотная, но, говорит, ей, кроме тюфяка, ничего и не нужно.

– Лишь бы голову положить для сна, а так я целыми днями состязаюсь. Кощей добрый, несколько раз давал для бою своих змиев, – улыбнулась Настя, и я поняла, что нужно ее забирать. Немедленно. Но куда?

– Голодная? – резковато спросил из-за моего плеча Казимир.

– Нет, учитель.

– Тогда отдыхай, мне с Ягой поговорить надо.

– Так точно, отдыхать, – богатырша сама серьезность.

Каз вытолкал меня за дверь и почти силком спустил вниз по лестнице, туда, где пищу принимали. Исчадие уже ворчал на персонал, требуя рагу в горшочке, но его обходили стороной, подозрительно косились и в принципе разговаривать не желали. Дискриминация. Казимир сделал заказ за нас, и, пока ждали, начали разговор. Вопросы были с обеих сторон.

– Маркус нарисовался? – почти равнодушный тон не сбил меня с толку.

– Да, я на нем тренируюсь. – Звучит двусмысленно, но уж как есть. – Ты его не любишь, знаю, но, если тебя порадует, – я нанесла ему ущерб.

– Помяла рожу?

– До этого не дошло, но машина…

– А-ха-ха, так даже лучше, машины ему дороже, чем рожа, – развеселился Каз и как-то сразу подобрел. – Ты меняешься. Не мое дело учить тебя жить, набивай шишки, собирай шрамы, только Лукоморье не разрушь, мы его не для того спасали, чтоб ты…

Нам подали еду, и он прервался. Каша с мясом и печеная тыква с травами пахли очень аппетитно, квас с пеной едва не убегал из деревянных кружек.

– Я не собираюсь громить Лукоморье, с чего ты так думаешь?

– С того, что в тебе сидит неукротимая сила! – бес аж кулаком по столу стукнул, и квас таки убежал.

– Не ори на нее, руку отгрызу, – ледяным тоном отрезал кот и снова уткнул морду в миску.

Казимир клацнул зубами, но поутих. Мы все знаем, что Бальтазар может.

– Извини, диета после обжорства тяжело дается. Я немного… нервный. – Он набил рот едой и сосредоточенно зажевал. Жалко его стало, диеты – это зло. Захотелось приправить его кашу свежей душой какого-нибудь злодея. Для пикантности.

– Расскажи мне с самого начала, как ваш квартет спелся для спасения мира. Ворлиан выдал мне сухие факты: мол, да, заговорщики, и ты наша надежда галактики. Он не знает, где искать Ялию, а ты знаешь, вы же с ней близки. Мне нужны ответы на многие вопросы.

– Откуда ты знаешь про нас?

– Ядвига рассказала, – я недвусмысленно постучала себя пальцем по голове.

– А-а-а, – задумчиво протянул Каз и добавил: – Ага. Ну ладно. Я не знаю, где она.

– А что ты знаешь?

– Что знакомы мы не один десяток лет. Ворлиан еще мальчишкой был, когда мы встретились.