Текст книги "Блог Бабы Яги – 2. Темная сторона"

Глава 22
Игра в поддавки

Порой хочется уйти в себя и устроить там драку. Яга в джинсах против участников клуба «Мрачные призраки». Разобраться с ними по одному или вступить в неравный бой сразу со всеми? Героически погибнуть, не выходя из собственного тела, – это, гхм, занятная перспектива. Семья одержимых, что я, что кот, одинаковый диагноз – «рейдерский захват рассудка». Можно сценарий продавать.

Я только что вернулась домой. Мы просидели на той лавочке несколько часов, большей частью молча. Не знаю, как так получается – комфортно молчать с человеком. Волшебство какое-то. Маркус ушел, оставив номер телефона и адрес, сказал, город неплохой, можно устроиться и здесь. Понимать следует так: я никуда не сдвинусь, прими как должное. А раз в гости я не зову, то он пригласит на безопасную территорию, где будет держать за руку, чтобы я не сорвалась и начала погружение в себя – дайвинг в разлом души. Почему этого не предложил Казимир, постоянно рвущийся меня наставлять на путь истинный с этим его «держи баланс»? Уж кому-кому, а ему точно известны темные глубины человеческих душ, даже их вкус. Я не настолько доверчива и сомневаюсь, что интерес Маркуса лежит только в области моих красивых глаз. Думаю, будь я даже похожа на пигмея, он бы все равно нашел способ прикоснуться к темноте. Почти уверена в его стремлении разгадать меня, как шараду.

Это не отменяет ощущения комфорта в его присутствии.

Ядвига предупреждала о людях в моей жизни, но человек ли колдун, применимы ли к нему такие рамки? Нужно узнать о нем побольше.

– Нагулялась? – Исчадие вышел из Убежища, как в замедленной съемке меняя свою форму. Так смешно: спереди комнатный кот, а за порогом вторая половина, двухкомнатная. – У нас там этот… с клешнями который, все время их путаю. Его Супчик в озеро бросил.

– Лобстер?

– Да. Я еле лапы унес. Нужно избавитьсяу от квартиранта.

– Мне больше интересно, как он выжил.

– Ты не поверишь, Ягуся. У нас озеро соленое, яу попить пытался, – хмуро ответил кот.

Убежище приспосабливается к каждому жильцу? В нем можно пережить апокалипсис, похоже.

– Клац-клац, – пискнул Супчик и приземлился на мое плечо. – Темнота пахнет.

Бальтазар принюхался и даже как-то обрадовался:

– Колдун здесь? Он обещал помочь.

– Угу, – я прислонилась к косяку, осматривая тайную комнату особого назначения. Здесь тоже светало, в золотисто-розовых лучах возле избы ползал лобстер размером с мелкую собаку. Я лениво следила за его передвижениями и не считала огромное ракообразное проблемой. По сравнению с шамкающей головой, Первородными, своим дисбалансом, Баюном… Список вам известен.

Новый жилец скрылся в воде. С глаз долой – из сердца вон, выселим куда-нибудь при случае. Хотя его размеры настораживают, у Лукоморья какая-то нездоровая тяга к номерам и гигантизму.

– Котенька, пожалуйста, больше не заказывай никакой экзотики к обеду.

– Консервы мняу открой, с ягненком, – кот устроился за столом в ожидании еды. – Как он нас нашел? Голуби не загадили снова?

Говорят, смех продлевает жизнь, и мы втроем прилично себе добавили. Потом я рассказала про наши маячки на коже, самоуверенность Маркуса и альтернативы в борьбе с котом-убийцей. Бальтазар бурчал про свои нежные ушки, вздыхал, но рассказ не смог испортить ему аппетит.

– Это все, никаких нравоучений по поводу колдуна? – удивилась я.

– Уже как-то договорился недавно, помолчу, – он старательно облизывал тарелку. – Здесь и моя вина, яу не все последствия предусмотрел. Но пусть только попробует фокус выкинуть – яу ему ногу отгрызу!

Бальтазар немного помолчал, о чем-то думал, хмурился.

– Если надо, и кусок хвоста отдам, и пару зубов.

– Попробуем пока другие варианты, не впадай в крайности, – я ободряюще улыбнулась компаньону, а у самой живот скрутило. За себя не боюсь, а за него – очень. Они не спрашивают, все в их власти, соломенные куколки, как сказал Баюн.

«Куколки, куколки», – отозвался в голове голос.

Да как вы надоели!

* * *

В восемь утра мы были уже у Глюка. Проведать друзей, поговорить с головой Кощея, если получится. Нам сообщили, что запчасть Бессмертного теперь живет в шкафу у Каза, аллергия у него прошла – видимо, адаптировался, – после бесконечного просмотра фильмов маленько не в себе, бормочет что-то на японском.

Они пекли блинчики: Бастет руководила процессом, Тоха послушно исполнял. Получались ажурные и тонкие, как у моей бабушки Вали. Дед Арсений всегда принимал их как должное, но ведь это искусство – так печь! Я даже взгрустнула: больше года не виделась с ними в этой суете. Родители только приветы передают из далекого поселка в Краснодарском крае. Я очень люблю тамошнее лето: зной днем, уютное тепло вечером, со стрекотанием в высокой траве, с арбузом на ужин, с персиками прямо с дерева – самые вкусные, вкуснее нет нигде.

– Ян, ты че сидишь с открытым ртом? – голос друга вырвал меня из сладких воспоминаний.

– Знаешь, Тох, у меня было счастливое детство, – как-то неловко пожала плечами я, подхватила с самого верха горячий блинчик и с удовольствием съела. Вторые бабушка и дедушка – Надежда и Анатолий – далеко на Белом море, и там меня тоже всегда ждут.

– Рад за тебя, – хмыкнул Тоха и перевернул очередной блин. – У меня счастливое сейчас. Я те не успел сказать, у меня получилось собраться в стаю в Москве.

Тоха смотрел через голубей на столицу, а потом раз! – и стоит там, посреди Красной площади, в толпе туристов. Стоял, правда, всего минуту. Его выкинуло назад, но ведь как интересно!

– Ну ты прикинь! Раньше только несколько секунд удавалось.

Пока рассказывал, проворонил блин, пережарился. Я тут же цапнула его с тарелки, обжигая пальцы.

– Думаю, у него прорыв случился от эмоционального подъема, – кошка изящно потянулась, мордочка выражала удовлетворение, как будто это ее заслуга. – Я рекомендую дальнейшие свидания.

– Рекомендует она, – фыркнул Бальтазар. – Там все от Селины зависит. Знаю яу дамочек: то хвостом вертят перед тобой, то усы воротят.

– Ты неразборчив в связях, Исчадие. Достойные не попадались, – не осталась в долгу Баст.

– Глюк, пару советов хочешь? – приосанился кот.

– Валяй, че уж.

– Нужно приодеться. Шмотки есть посолиднее? Подарочки недорогие, чтоб не обязывали девушку ни к чему.

Пока они обсуждали, как покорить сердце морской девы, я зашла в комнату Казимира поболтать с головой. Кощей покоился на полке с футболками и счастливым не выглядел.

– Яха, – скривился он. – Пошто такая молодая? Встретились бы раньше…

– Лукоморье требует вашего уничтожения, – прервала я его мечты о совместном светлом прошлом. О том, что после битвы сама хотела найти его иглу и уничтожить, умолчала. Меньше знает – крепче спит.

– Гады.

– Может, перед смертью сделаете что-то полезное? Например…

– Мой мираж на месте? – перебил он.

– Угу. Хорошо сделан, возьмите грамоту. Что вы знаете о руководстве Лукоморья и старом кладбище на территории Академии магических компаньонов? – повторила я свои вопросы.

– Пить, – упрямо поджал губы Кощей.

– Нету ручек – нет и кружки.

В этот момент я испытала сильнейшее желание угостить Казимира молнией. Подарочек совсем не оправдывает потраченные нервы.

– Знаете, я пока не научилась пытать людей, – пошла я ва-банк, – но у меня есть Супчик, он может превратить ваш мозг в кисель. Казимир – с ним вы знакомы – будет медленно стягивать скальп, или кожу с ушей, или вырывать волосы из носа. По одному.

Головешка вздернула редкие брови и закатила глаза, как ему это удалось одновременно, не знаю. Какой же он мерзкий с этой сероватой кожей и вечно недовольно сморщенным носом!

– Кто тебя Яхой взял, девка? Одно название, посмешище. Костяная нога должна быть страшной, вселять ужас, благоговение, а ты что? – Его губы презрительно дрогнули. – Даже пленника напужать не сдюжишь. Давай я предложу. Ты дашь мне воды, прикончим Кощея, и будет всем хорошо.

Гаденыш, каждое его слово будто стирало с меня защитный слой. Во мне уже несколько месяцев на медленном огне булькал котел с яростью и жаждой мщения – ведь это он пустил к нам бесов. Он и главари корпорации. Потом сосредоточилась на даре Ядвиги, мне стало казаться, что держу баланс как ни в чем не бывало, но я вру себе и всем вокруг тоже вру. Это другое полено из моего внутреннего костра – казаться лучше, чем стала. Все мои метания по поводу «ах, как же так, я не нанималась палачом» – пшик, попытки отступить назад, в безопасный мир, откуда меня выпнули. Но мы не вернемся, прежние мы остались на пепелище битвы. На кухне сидит мой друг, заживо сожженный Горынычем, и компаньон, убитый бесами, этого бы не случилось без помощи старого Кощея.

Я разворачивала полено, слой за слоем обнажая суть: я переживаю, что один из друзей станет бояться меня, избегать. Сейчас у нас не военные действия, где либо ты, либо тебя. Значит, просто спрошу его об этом, прямо, словами. И выслушаю ответ. Может, это моя мнительность, но Тоха очень добрый, самый добрый во всей нашей компании, и я не хочу, чтобы он отдалился.

Кощей ждал ответа. На фоне нашей битвы взглядов уютно шумел аквариум – в противовес моему настроению. Темнота поднималась снизу, откуда-то из живота, подкатывала к горлу. Вежливые разговоры закончились, как и всякие сомнения: враг передо мной поплатится за преступления в любом случае. Его уничтожу либо я, либо Трехрогий. Это вопрос времени.

– Тебе было плохо видно Лукоморье, колобок, – я чувствовала, как от ярости похолодели губы. – Ты то в бане время коротаешь, то в холодильнике, то в шкафу. Может, тебе в плену у бесов все ж таки мозги отшибло? Так напомню: врагов было несколько тысяч. Как ты думаешь, куда они все подевались? Даже следа не осталось. От скуки ты, Кощей, заварил кашу, продал сказочный мир – и чем тебе отплатили? Чего ты хотел-то, мы так и не поняли? Не стоит обманываться моей внешностью: зажарю молнией без особых усилий и черепушку оставлю для кактуса. Да, я не одна справилась с армией, но ты знаешь, на что способна воительница. Что глаза пучишь, не похожа? Так во мне две силы, Ядвига отдала свой дар. Ты жив только потому, что мне нужна информация, и рано или поздно я ее получу. Если принесешь пользу – пытать не будем, просто брошу тебя в реку Смородину и даже иглу искать не стану. Продолжишь хамить – попрошу Каза тобой заняться. А что касается нового Кощея…

Я показала ему вполне красноречивый жест отрицания.

– Ты – воительница и дарительница? – прищурился Бессмертный.

– Представь себе. Позови, когда переваришь.

Я тихо закрыла шкаф и вылетела из спальни Казимира. Ушибла мизинец в прихожей, ворвалась на кухню и попросила валерьянки.

– О, и яу с тобой! – оживился Бальтазар.

– Это шутка! – рыкнула я на кота.

– Яга? – У Бастет не дрогнул даже ус.

– Че, бошка допекла? – Тоха поставил передо мной сгущенку и блины. – Я сам этим уродом в футбол бы погонял.

Валерьянки мне не дали, заменили вареньем, тоже ничего. Две ложки концентрированного сахара со вкусом вишни немного успокоили, разговоры возобновились. Мы сошлись на невыносимости «презента из преисподней», обсудили проблемы Каза с маскировкой и невозможность его возвращения в ближайшее время. Баст гордо заявила, что ее подопечный отлично справляется со всеми делами Трехрогого. Возможно, ему положена прибавка к зарплате. И лучше бы купить свою квартиру, засиделись в гостях. Глюк скромно молчал, возможно, ему мешали говорить блины за щеками. Зашла речь и о богатырше.

– Что думаешь с ней делать? – спросила кошка.

– Да ничего не остается, как рядом держать. Девчонка хорошая, хозяйственная и честная, только вспыльчивая. Надеюсь на Казимирову муштру, иначе она будет подвиги совершать, а мы – расхлебывать. Пока что я все наладила в Лукоморье, насколько это возможно, и могу заняться делами здесь, – я тихонько подбиралась к теме Маркуса, но никак не могла начать.

– Мне не по нутру в Лукоморье. Все такие… сказочные, – Тоха отвел взгляд, стряхнул муку с треников, – а Селина – она другая, своя в доску.

– Семки за тебяу грызть будет?

Сидеть вот так на кухне с друзьями – бесценно. Вспомнила про лобстера, но его нигде не было видно, наверное, он ночной житель, так что показывали размеры руками и лапами. Бастет посоветовала подарить его Ворлиану как пополнение «зефирного домика», вдруг кому-то пригодится сторожевой лобстер. Впервые слышала, как она шутит, от удивления даже посмеяться не успела.

– Антон вчера посмотрел, как Изумруд в новой семье прижился, – Бастет снова отодвинула мои новости о колдуне и татуировках. – Он в порядке, выглядит довольным.

Это была прекрасная весть. Пусть живет спокойно вдали от сказочной суеты, он заслужил. Я вдруг обратила внимание на отражение в дверце микроволновки и поморщилась: одета абы как, а на носу учебный год, нужно обновить гардероб. Кажется, катышки на манжетах серой толстовки застали еще новогоднюю ночь две тысячи шестнадцатого. Как будто в ответ на мои мысли засуетился Тоха:

– Ян, ты ж девушка?

– Ну-у… Да, с утра была.

– Еще утро, еще девушка, – услужливо подсказал компаньон.

– Мне типа помощь нужна. Все это барахло женское, – он неопределенно развел руками. – Не шарю.

– «Не разбираюсь», Антон, сколько раз повторять! Тебе работать с солидными людьми, – стукнула хвостом наставница. Тоха исправился.

– Тебе повезло, многоголубь, что морским девам можно металл дарить. Выбор просто бесконечный, – Бальтазар свернулся клубком на стуле, широко зевнул и посоветовал нам проветриться. В целом это даже к лучшему, мы с Тохой быстро собрались и уехали. Вдвоем, без компаньонов, можно многое обсудить.

* * *

Сегодня я поняла: мой друг, может, и вырос как сорняк, но любит красивые жесты. Он скупил половину витрины в магазине бижутерии. Приобрел в ювелирном несколько цепочек с кулонами из драгоценных камней. Продавцы думали, что это для меня, и одобрительно поглядывали. Святые суслики, меня вообще украшения никогда не интересовали, даже кольца не ношу – мешают.

В благодарность за помощь Тоха покорно ходил за мной по магазинам и даже купил себе костюм. Поразительно, как одежда меняет человека.

– Бастет все зудит, типа надо выглядеть солиднее, – как будто оправдывался Тоха, поправляя галстук. Темно-серый костюм изумительно шел ему. – Я быстро схватываю, ты ж знаешь. А она плохого не советует, хоть и зануда.

Завершили поход бургерами, и я наконец-то нашла возможность поговорить о важном.

– Тох, если я убью Кощея, твое отношение ко мне изменится?

– Которого?

– Головешку.

– Ян, – он посмотрел мне в глаза, – а че это оно должно поменяться? Ты мой человек, помнишь? Я видел тебя разной. Ну, убьешь, никто плакать не будет, вздохнем с облегчением. Ты тока с катушек не слетай. Баст говорит, трупы прятать – уметь надо. Но если припрет…

Я выдохнула: оказывается, на плечах такая ноша была, которую сама себе придумала. У меня друзья, на которых всегда можно положиться: вон, готовы даже трупы прятать. Мы отправились домой, не торопясь ехали в потоке, мои попытки расспросить о Селине натыкались на уклончивые ответы. Раз он не хотел о себе, поговорили о Маркусе. Тоха молча слушал, жевал зубочистку, изредка поглядывал на меня.

– В общем, он попробует помочь Бальтазару. Посмотрим, что из этого выйдет, – закончила я.

– Ага, помощничек. До чего вы, девушки, плохишей любите, – хмыкнул Тоха. – Ты это, не давай себя в обиду, я не всегда рядом.

– Извините, не хотел вас отвлекать, – тихо сказал летописец с заднего сиденья, – но за вами следят. Служба сказочной безопасности в белой машине.

Этого еще не хватало…

* * *

Обшарпанный седан с тонированными стеклами ехал в соседнем ряду. Совершенно неприметный, каких тысячи, но летописец упрямо твердил: ССБ.

– Ты уверен? – с надеждой на лучшее уточнила я.

– Да. Читал распоряжение вчера, но до сих пор никого не наблюдал. Не хотел беспокоить.

– Спасибо. И что дальше? – перестроилась в тот же ряд, мне на поворот к дому Казимира. Седан держался через две машины от нас.

– Че-то я не понял. Сказал «а», говори «бэ», – нахмурился Тоха.

– Не располагаю полной информацией, но если явились они – дело серьезное, – совсем тихо шепнул летописец.

Нам все разъяснили немного погодя, когда я припарковалась. Едва заглох мотор, как седан занял соседнее место, из машины появились двое мужчин в камуфляже и жестами велели нам выйти. Тихон сказал, что лучше без фокусов, и окончательно затих.

– Служба сказочной безопасности, – представился один. Нашивка на груди «ССБ „Лукоморье“», жесткое лицо, рост выше среднего, стрижка почти под ноль, челюсть квадратная, нос кривой – ломаный. И второй очень похож, как будто форма всех делает клонами.

– Че надо? – вышел вперед Тоха.

– К вам, мастер, никаких вопросов, – эсэсбэшник едва удостоил его взглядом. – Мы к Яге.

– Я не приглашала.

– Руководство напоминает, что времени осталось мало, – дерзость осталась без внимания. – Уничтожьте пленного Кощея.

– Ах, вот как? Ну так передайте руководству, что в моем контракте не прописаны такие условия. – И тут меня посетила мысль: – Либо дайте мне его иглу.

Они переглянулись, на каменных лицах не дрогнул ни один мускул. Истуканы.

– Руководство… – началась пластинка снова.

– Может прислать мне иглу, тогда поговорим. А еще – разорвать связь между Баюном и моим компаньоном. Или пусть катятся. Где мои утренники с детьми? Я аниматором нанималась.

– Мы передадим, но не стоит… провоцировать.

– А не то че, чертила мутный? За базар отвечай, – Тоха весь подобрался.

В унисон его настроению над нами зашумело множество крыльев – несчетное количество голубей налетело тучей, закружило. Такая стая может нанести серьезные увечья. Думаю, Тоха пустил бы их в атаку, но незваные гости пожали плечами и отступили.

– Не нарывайтесь, у вас есть родные, – просто сказал на прощание один из них. От неожиданности мы с Тохой забыли, что герои Лукоморья с недюжинными силами – это про нас.

Машина ССБ плюнула черным дымом, дернулась и уехала. Голуби улетели, напоследок поделившись лишними перьями.

– Тихон, радость моя, нам надо поговорить, – выдохнула я, стряхивая с плеча сизое перышко.

* * *

Спецслужба Лукоморья – это вам не шутки. Они заметают следы сказочных персонажей в обычном мире, стирают жизни работников, уничтожая документы, особенно тех, кто нанят без права перемещения, организуют свидетелям амнезию, если случится такая необходимость. Перевозят офис найма работников после собеседования, читают отчеты летописцев и приставленных к родственникам работников домовых. Иногда говорят по душам, вот как с нами сегодня: вроде бы коротко, а как сапогами потоптались.

Список их служебных обязанностей обширен. Я так подозреваю, не последним пунктом стоит уничтожение работников.

– Так это они всю историю моей семьи наблюдают, как шоу?

Наверное, вид у меня был разъяренный, если бедняга Тихон вжал голову в плечи и хрюкнул:

– Как есть, Яга, как есть.

– И к моим? – Тоха растерянно смотрел на кошку. Зеленые глаза компаньонки переливались узкими полосками, даже она не могла скрыть, что не в духе.

– Ко всем, извините.

– Мать моя Великая Мяучила, – ощетинился Бальтазар. – Ягуся, это опасные люди, не стоит с ними бодаться.

– Кот прав, ССБ работает совсем недавно – последнюю сотню лет, но исключительно эффективно, – протянула Баст.

– Че ж они раньше не начали? За Казычем убирать, а?

– А зачем за ним убирать? – насторожилась я.

Вроде бы его путь в сказке трупами не усеян, тела на своих двоих уходили, а отсутствие души при вскрытии не выявляют. Я была там, когда он массу наедал, даже не противно, и люди сами отдают. Тоха буркнул, что не может рассказать, но происходящее, в переводе с гопницкого на русский, закономерно. И упрямо сжал губы. Все, ни слова не вытянуть, крепко его начальник за крылья прихватил.

– Каковы наши действия в этой ситуации? – спросила Баст.

– Мы играем в странную игру. Нужно якобы сдать позиции и при этом остаться в выигрыше. Вроде поддавков, но не совсем, – я рассеянно смотрела в окно и думала об угрозе ССБ.

Родственники не должны пострадать. Лукоморье повышает ставки, куда-то торопится, дался им этот шамкающий колобок. Мы делаем вид, что сильно против смерти Кощея, но прогибаемся перед властью корпорации. Между делом нужно понять, как прикрыть тылы. Я не могу поселить своих в Убежище, я даже рассказать им не посмею – это огромная ноша, непосильная. Самый крайний вариант.

– Ян, че делать? Родаки ужасные, но… какие есть.

– Плывем по течению и делаем вид, что нас ломает о камни, Тох.

– Они тебяу не тронут, Ягуся.

– Ее не тронут, но контракт не распространяется на семью. – Баст, как обычно, права, но отчего такая горечь во рту? Как же добраться до Первородных, кем бы они ни были, и не потерять родных? Ставки возрастают с каждым днем, знать бы еще, зачем им так давить на меня.

– Значит, пока что играем. Они сделали ход, мы сделали. Ждем ответ на иглу и действуем дальше.

Блины мы, конечно, доели, но как-то беспокойно, без должного удовольствия. Нужно встретиться с Маркусом и Добрыней. Со вторым даже, может быть, полезнее: колдун не знаком с кухней Лукоморья и вряд ли поможет советом. Тоха спросил, уверена ли я в своем намерении принять помощь Маркуса. Ну а что со мной может случиться? Я ведь временно бессмертная по контракту. Да и потом, папа всегда говорил, что молодость на ошибки дана, когда их еще совершать?

– Мутный тип, но че уж. Не мое дело, – хмуро глянул Тоха.

* * *

Голова Кощея не созрела для общения: из шкафа не доносилось ни звука – видимо, тугодум. Я не хотела тратить время и отправила сообщение Добрыне – наудачу, вдруг он в этом мире. Удача мне улыбнулась, и вскоре мы пили кофе в неприметном кафе на Петроградке.

– Мне называть тебя Павел или Добрыня?

– Добрыня, я привык уже. Да и путаницы меньше.

Я невольно залюбовалась. Насколько не люблю бороды и усы, а у него они прямо как с картинки – гладкие, блестящие, будто утюжком для волос прошлись. Не торчат жесткой проволокой, как у многих бородачей. Мы присматривались друг к другу, перебрасывались ничего не значащими фразами, а кот ворчал из рюкзака-переноски:

«Бензином несет, зачем возить мои вещи в багажнике?»

«Дайте мне блюдце молока».

«Почему нельзя сесть за стол? Что за люди пошли! Хозяин заведения – котофоб!»

Добрыня тихонько хмыкал в бороду, серые глаза под слегка нависшими бровями внимательно смотрели на нас.

– Исчадие, тебя не узнать, – сказал богатырь.

– Нельзяу по городу в нормальном виде, – вздохнул кот, в очередной раз жалея о своих габаритах.

– Добрыня, а как тебя наняли в Лукоморье? Проблем нет сейчас? – решилась я начать диалог о важном.

– Дела давно минувших дней, почти десять лет прошло, особенно вспоминать нечего. Я с юности любил старинное оружие, в клубе тренировался, даже успехов достиг, потом забросил из-за учебы, работал. Однажды ко мне пришла калика.

– Калика?

«Странники Лукоморья, творят чудеса, – шепнул переговорщик. – Теперь у них немного работы. Ходят по землям, поют духовные стихи и былины. И наделяют силой новых богатырей в твоем мире, Яга».

– А-а-а, – протянула я в ответ. Добрыня вздернул бровь и рассказал, как это было – наем в богатыри.

* * *

День был на удивление безлюдный: никто не держался за щеки в приемной, не бродил со страдальческим видом по коридору, пытаясь дождаться своей очереди и не влезть на стенку от сводящей с ума боли. Стоматолог Павел Григорьев увлеченно разгадывал кроссворд и не услышал, как тихо, будто стеснительно приоткрылась дверь.

– Доктор, вы свободны? – раздался чуть хрипловатый женский голос.

– Да.

В кабинет вошла девушка с яркими красными волосами, миловидная, стройная. Протянула ему новенькую карту.

– Вы у нас раньше не были? – на всякий случай уточнил Павел.

– Нет, я вообще мимо шла, время есть свободное, почему бы не посетить стоматолога? – она едва улыбнулась, в свете холодных ламп над губой блеснул стразик. Ярко-красная помада, да и весь ее вид привлекали внимание. Павлу казалось, что голову от одной девушки приставили к телу другой: броская внешность, кричащие цвета волос и губ, а одежда невзрачная, серый бесформенный свитер и такие же джинсы.

– Ну что ж, – он задал несколько стандартных вопросов и пригласил девушку в кресло. – Валентина, вам двадцать шесть – и всего две пломбы, поздравляю, – Павел и правда радовался, видя хорошие зубы. – Ничего криминального не вижу, могу предложить чистку.

– Давайте, – легко согласилась девушка.

Он выполнил свою работу, а она, уходя, достала из сумочки банку колы.

– Наверное, это преступление – предлагать стоматологу газировку, но я рискну, – девушка задорно подмигнула ему и ушла.

– Мы тоже едим конфеты и пьем газировку, – сказал Павел закрытой двери. И открыл банку.

А к ночи ему стало плохо.

Температура поднялась настолько, что ртуть перешагнула крайний рубеж и уперлась в самый конец столбика. Он не поверил, подумал, что так не бывает, при такой температуре не ходят и не думают, а погибают без немедленной помощи. Ломило мышцы, Павел пытался сбить температуру, но лекарства не помогли. Хотел вызвать скорую, но телефон треснул в пальцах. Мышцы начали расти на глазах. Он и прежде не был слабым и старался держать себя в форме, но таким явным рельефом не обладал. Посмотрел в зеркало, но зрение начало расплываться, и происходящее предстало игрой воспаленного мозга. «Мышцы не могут так расти», – подумал он, взялся за ручку двери, но та отломилась. В глазах потемнело, и пол показался отличным местом для отдыха.

Кое-как дополз до кровати, но забраться на нее не смог и просто потерял сознание.

* * *

– Ого, а дальше? Контракт с мелким шрифтом был? – мы с котом даже заслушались, очень мало чужих историй знаем.

– Был. Когда меня ломало от новых сил, Валя появилась на пороге снова, в закрытой квартире – моей закрытой квартире, и объяснила ситуацию. Я не поверил.

* * *

Он очнулся ночью, температуры не было. В незашторенное окно пробивался свет уличного фонаря, голова кружилась, и с пола вставать было небезопасно, поэтому Павел так и лежал, прислушиваясь к себе. Тело стало тяжелее, больше, как будто ему под кожу вшили увесистые пластины, нафаршировали, как утку яблоками. Он поднял руку, рассмотрел кисти – стали шире, повернул голову вбок – почувствовал мышцы, которых раньше не было так много.

В дверь позвонили, подергали снаружи ручку, кто-то недовольно бурчал. Павел попытался встать, но смог только на колени. В коридоре щелкнул выключатель, и в дверях спальни показался знакомый силуэт – Валентина, пациентка.

– Привет, Добрыня. Все валяешься? Сильно тебя разобрало, думала, будет легче, ты ж здоровый, – она зажгла свет в комнате, прошла, не разуваясь, и села рядом. Тяжелые ботинки с металлическими носами выглядели как акт вандализма на светлом паркете.

– Павел я, – растерянно ответил он.

– Был Павел, стал Добрыня Никитич. Пойдем, я покажу тебе новый мир.

– Что ты подмешала в колу?

– Ничего, это не кола, особенный напиток. Тебя благословило Лукоморье.

– Да пошла ты!

– Только вместе с тобой, зайка.

* * *

– В этот момент я понял, что мы подружимся, хотя она сумасшедшая, – хохотнул Добрыня. – Оказался прав, она классная.

– И как убедила в итоге?

– Предложила прокатить ее на мотоцикле. Я сказал, что она псих, но почему-то согласился.

* * *

Добрыня мчался по пустынной дороге ночью, впереди сгущался туман, необычайно густой, но он не снижал скорость. А несколько секунд спустя под ним был уже не железный конь с лошадиными силами, а самый что ни есть живой, с которого он немедленно грохнулся, пребольно приложившись копчиком.

– Когда встал и осмотрелся, думал, сплю. Неподалеку был город, видно на горизонте, поле, травы, конь этот и Валя совсем в ином виде. Русском, старинном. Ну, знаешь, лапти эти, сарафан… А я – как был, в мотоэкипировке.

– А дальше? – нетерпеливо спросил кот.

– Дальше я сел на землю, а Валя рядом. Она пела мне былины, красивые, героические, а у меня язык словно онемел, я только слушал, слушал, слушал…

– Она тебяу загипнотизировала, лишила воли? – хитро поинтересовался Бальтазар.

– Нет, просто красиво так было.

Так Павел-стоматолог стал Добрыней-богатырем. Он влез на коня и вернулся в свой мир, читал былины, укладывал в голове произошедшее. Контракт подписал.

– Не жалеешь? – спросила я, тоскливо глядя в кофейную чашку: последние капли на дне походили на паука. Маркус, наверное.

– Не жалею, жить стало интереснее. Потом мы вместе с Валей за Муромцем ходили, – Добрыня рассмеялся. Какой же красивый у него голос, кажется, век бы слушала.

– А ты не поешь? – брякнула я и прикусила язык.

– Пою иногда в караоке, хобби у меня такое.

– Представляю, какие овации срываешь, – улыбнулась я и дала коту кусочек круассана. Такой маленький кусочек, что мне ничего не осталось. Прожорливая морда.

– А Муромец, он кто по профессии? – я махнула официанту и попросила повторить.

– Мастер маникюра, – будничным тоном сообщил Добрыня. – Хочешь записаться на ноготочки?

– Может, и хочу, – я постаралась скрыть удивление. – Я бы и с ним пообщалась.

– Это сложно, он много времени проводит в разъездах по Лукоморью, деловой.

– Можешь рассказать о нем?

– Лукоморье подарило Илье способность ходить, он счастлив, но в этом мире скрывает исцеление – продолжает ездить в инвалидном кресле, чтобы не привлекать внимания. Нам, знаешь ли, вопросов много задавали раньше. Пока силы свои научились контролировать, жить с ними, не показывать мощь, притворяться обычными. Вот ты, Яга, во всех мирах сильна, как в Лукоморье?

– Нет, я не могу здесь вызвать грозу, только лампочки взрываются и порывы ветра бывают.

«Потому что ты упрямая улитка, – ехидно протянул переговорщик, а вслед за ним голоса зашептали: – Открой двери, впусти ветер, силы в тебе – уметь все на свете!»

– Ты же не пробовала, Ягуся, – вставил свои пять копеек кот.

– В Питере и без меня погода испортиться может, – отшутилась я и призадумалась об экспериментах.

Официант убрал грязную посуду, принес счет. Мы молчали, Добрыня задумчиво смотрел на мои руки.

– Я помню, как ты за цепь схватилась, – вдруг сказал он. – Вы обе, Яги. Ничего страшнее и прекраснее в своей жизни не видел. Ты вообще… уникальна. И что-то спросить хочешь. Спрашивай, я не кусаюсь.

– Ты сталкивался с ССБ?

– Нет, Попович имел с ними дело. Попытался провезти девушку свою в Лукоморье, его навестили. Девушке стерли память, она и Алешу забыла. Тебе бы с ним поговорить, я только знаю, что они опасны, корпорация вообще не отличается любовью к людям.

Бальтазар грязно ругался, я застыла, кажется, не дышала. На столе вибрировал телефон, но я не хотела отвечать Маркусу.

– Что ты сделала, Яга? – прошептал Добрыня.

– У меня в плену старый Кощей.

Наверное, у меня тоже было такое лицо, когда я узнала, кого Каз мне принес. Смесь недоверия, настороженности и любопытства.