Текст книги "Ласточка"

– А Егорка тоже напирал?

– Егорка… Ну, с Егоркой мы просто кваса забродившего выпили… ну и как-то пошло все само…

– А этот, на тухлую шпроту похожий, с ним как было? Саня-… – Борода неприлично зарифмовала имя.

– Фу! Грубая ты! – отпихнула подругу Верочка. – Не хочу вспоминать это. Вычеркнула из своей жизни. Это ошибка. Вообще один раз было. Не считается.

– А Илюшка?

– Ты чё? – возмутилась Верочка. – С Илюшкой вообще ничего еще не было! Только чувства! Я еще не определилась, кстати. У него с головой что-то, опасный. А я разборчивая.

– А с физруком?

– Даша! – Верочка даже отпихнула подругу. – Ну ты давай вообще все насобирай! Что, если он меня хватает за ноги, я виновата?

– Виновата ли я… – немузыкально напела Борода. – Главное, чтобы все шло от души! Все вообще! И в жизни, и в кино. – Даша распахнула руки и подставила лицо солнцу. – Тогда и в жизни все у тебя будет, и кино отличное получится. Хорошо здесь. А когда Ласточкина уедет, еще лучше станет. В борьбе за доброе дело любые средства хороши, правда, Верунчик?

– Ну да…

– И вообще… – продолжала рассуждать Борода. – У каждого свое мнение. Если я считаю это правильным, значит, это правильно. И всё.

– А Бог? – спросила Верочка, надевая черные очки и распуская по плечам волосики. – Так хорошо?

– Да ваще-е… Норма-ас… А что Бог? Я же каюсь. Если что не так, я, знаешь, как раскаиваюсь… Приду, все расскажу… Бог же все простит! Он же добрый!

– Точно? – удивилась Верочка.

– Точно! Главное, сама себе прости… Потому что с чувством вины жить невозможно, сжигает изнутри. А я сама себе здоровая нужна.

– А зачем тогда каяться Богу, если все уже себе простила? – с любопытством уточнила Верочка.

– Слушай, не запутывай меня! Иди, куда шла. Ты же за Кирюшкой хотела идти?

Верочка искоса взглянула на подругу.

– Что ты взбесилась?

– Я?! Я взбесилась? Что мне беситься? Я просто разговоров таких не люблю. Абстрактных.

– Ты сама же их и завела…

– Так, все, проехали! Я свободный человек, делаю, что хочу. И нормальный. В смысле, хороший. Да, – как будто споря с кем-то, повторила Борода. – Хороший. Что-то у меня настроение испортилось от разговоров. Меньше болтать надо. Так, давай иди, а я снимаю.

– Ты ж говорила – такое никому не интересно…

– Ничего, сделаем видосик… Как мы шли на пляж… Привет! – без паузы Даша включила телефон и заговорила в него: – Я, Даша Бэнки, стоп… – Она переключила камеру. – Привет! Я – Даша Харизма! И я опять с вами. Я зде-е-есь… – Даша помахала пальчиками в камеру. – Я иду на пляж. Это моя подруга Верочка. Она… вот такая… в розовой майке… А я сегодня – в оранжевой… Как… тигра… р-р-р… – Даша игриво порычала в камеру. – А это – Кирюха. – Даша перевела камеру телефона на подростка, который шлепал вперед них, не подозревая, что его снимают. – Вот такие у него шо-ортики… Прям такие… – Даша хмыкнула. – Прям симпотные… синие… И он тако-ой… ничего-о… высо-окий… Ждите продолжения. Будет интересно! – Даша выразительно подмигнула. – Обещаю! – Она перевела на себя камеру, щелкнула ногтем об зуб, выключила запись. – Жаль, не поставишь сразу. Связь никакая. В поселок пойдем, там вай-фай. Ждут мои поклонники нового видосика. У меня у прошлого больше тысячи просмотров. Мало… Но… – Даша улыбнулась. – Сейчас забацаем ваш интим… Покатится – не удержишь! Ляжешь спать Верунчиком, а проснешься звездой!

– Даш, Даш, а лица точно не будет видно?

Борода покосилась на подругу.

– Не понимаю твоего тона. А ты хочешь, чтобы было видно?

– Не… Ну а какая я тогда звезда, если лица не видно?

– Если ты с лицом согласна сниматься, тогда ваще… Ну ты, Верунчик, даешь… – Борода любовно похлопала подружку по спине.

– Не, ну а чё… Многие звезды так начинали… С порнухи… Это же порнуха, да, Даш?

– Сама ты порнуха! – Даша развернулась и слегка дала Верочке по плечу, так, что та чуть не упала.

– Даш, ты чего, ты чего…

– А ничего! Слова выбирай! Художника, знаешь, как можно легко обидеть! Крылья ему обрезать… Тоже надо записать… Хорошо я сказала… Это – эротика! Высокое искусство. Порнуха…

– Не, ну Даш, Даш… Не обижайся… Я тебя люблю… – Верочка изловчилась и чмокнула подругу в загорелую щеку. – Ну это я так сказала… Я пойду к Кирюшке, да?

– Да. – Борода внезапно остановилась и потерла лоб. Оглянулась на лагерь, от которого они уже отошли прилично. – Черт. Вот черт. Да.

– Что? Что, Даш? – Верочка пыталась заглянуть ей в глаза. – А?

– Да… Не продумала. Черт. Слишком много задач надо решать… А если он пойдет сейчас к ней выяснять…

– Кто? Кирюшка?

– Да какой Кирюшка?! Игорь этот… К Нике если пойдет, спросит напрямую, а она – глазами – хлоп, хлоп… Кому он поверит – нам или ей?

– Нам… – неуверенно сказала Верочка.

– Чего вдруг?

– Нас – двое. Большинство.

Борода отмахнулась.

– Ей поверит! Она ему понравилась. Ты что, мужиков не знаешь? У них вектор другой. – Даша с неудовольствием цокнула языком.

– В смысле?

– Мы глазами смотрим, ушами слушаем, и все в мозг идет на обработку. А у них так: глаза – потом… гм… не хочу выражаться… и потом только информация поступает в мозг… Поэтому они тупые такие. Так. Все. Я иду обратно.

– А что ты ему скажешь? Что ты ему скажешь? Я тоже хочу! Ой, мне так нравится… – Верочка захлопала в ладоши. – Приключение!..

Проходящие мимо пара кавказцев показали ей большой палец, Верочка в ответ высунула язык и захихикала.

Борода неодобрительно нахмурилась и развернула Верочку за плечи к себе.

– Давай без этого сейчас, ладно? Без новых знакомств. А то все сорвется. Сейчас очень четко надо.

– Да, да… – закивала Верочка. – Это я так, не обращай внимания, для тренировки! А что ты хотела Игорю сказать? Расскажи мне! Ой, слушай, просто сериал…

– Ничего ему не скажу. Я с ней поговорю. Или… – Борода в сомнении посмотрела на Верочку. – Да нет. Все, пошла. Иди, догоняй, Кирюха уже унесся. Идет вроде еле-еле, а ноги такие длинные, что получается быстро. Подумай, как себя вести. Мышкой или наоборот.

– Кольраби! Она разноцветная, и крылышки у нее так – хлоп-хлоп… – Верочка покрутилась туда-сюда.

– Ну вроде того, – вздохнула Борода. – Не переиграй только!

– Я вообще играть не буду! – надула губы Верочка. – У меня все по чесноку.

– Кстати, кольраби – это капуста, я вспомнила. Несъедобная, кажется. Или рыба… Но не птица, точно. Птица – колибри.

Девочки рассмеялись, хлопнули друг друга по ладоням, чмокнули в воздухе и разошлись каждая в свою сторону.

Глава 19

– Ну, где твой дом? Показывай! – Анна оглядывалась на остановке. Виталик, уставший от дороги, попрыгал немного вокруг, но тут же вернулся, привалился к Анне, стоял непривычно тихо, грызя косточки на пальцах. – Грязнющие руки! – Анна легко хлопнула его по руке. Виталик тяжело вздохнул, кивнул и запихнул руки в полуоторванные карманы своих коротковатых коричневых штанов.

Оля тоже растерянно оглядывалась, как будто ничего не узнавая.

– Оля! – потеребила ее Анна. – Куда идти?

– Да вот… как… сюда… – Оля неуверенно показала рукой.

– Ты что, не знаешь, где твой дом?

– Все как-то изменилось…

– Оля! Да как оно могло измениться! Времени прошло всего ничего! Соберись! Да что ж ты такая!

Анна начала понимать, почему соседи, посоветовавшись, отвезли девушку в монастырь. Дорогу найти к дому не может!

– Ну-ка, соображай! А то сейчас обратно поедем!

– Нет! – вскрикнула Оля и широкими шагами отправилась в сторону от остановки.

Судя по всему, в той стороне был конец поселка, потому что виднелся поворот на шоссе и дальше пустое поле.

– Мы точно идем правильно? – Анна с трудом догнала ее. С еще большим трудом, почему-то прихрамывая, их догнал Виталик.

– Точно! – Оля пробурчала, не оборачиваясь, продолжая упорно идти.

Анна не видела ни одного обгорелого дома впереди. Когда до конца улицы остался один забор, за которым был старый, но крепкий кирпичный дом, Анна остановила Олю.

– Так. Или ты приходишь в себя и осматриваешься, и все вспоминаешь, или я… – Анна замялась. Чем напугать Олю? Что она отвезет ее силком в монастырь? Что сама уедет? Жаль, Олю уже Федоской не напугаешь.

Виталик замер у старой колонки, покрашенной темно-зеленой краской, рассматривая ее устройство.

– Нажми посильнее и умойся! – посоветовала ему Анна. – Смотреть на тебя не могу, такой грязный!

– Сама умойся… – пробубнил Виталик, пытаясь поднять ручку.

– Вниз жми! – Анна подошла к нему, нажала на тугой рычаг, полилась струя чистой, очень холодной воды.

Виталик страшно обрадовался, как будто ему показали какой-то удивительный аттракцион. Ахнул, трогал воду рукой, совал туда ногу, промочил тут же сандалии, штаны.

– Наклоняйся и умывайся! – приказала Анна.

Видя, как небрежно тот стал умываться, она наклонила его голову и умыла его сама. Мальчик доверчиво вытерся о ее бок. Анна лишь вздохнула и провела рукой по его волосам.

– Голову бы еще тебе помыть…

– Не! Это я только в бане… – стал отступать от нее Виталик.

– Да неужели я такой ледяной водой голову тебе буду мыть! – отмахнулась Анна.

– У меня есть баня… – негромко вступила в разговор Оля.

– Так показывай, где твоя баня!

– Сейчас… – Оля, как близорукая, стала вглядываться в дома вокруг.

Анна всплеснула руками.

– Да что такое, Оля! Что же ты все забыла за полгода?

– Нет… Но… Надо туда пойти! – Оля вдруг резко развернулась, показала на узкую дорожку между заборами, по которой едва ли может проехать машина, и довольно решительно направилась туда.

Анна, пожав плечами и подтолкнув Виталика, который замер с открытым ртом, рассматривая граффити на старом металлическом щите непонятного назначения, вкопанного в землю недалеко от колонки, пошла за ней.

Оля шла-шла по дорожке, потом вывернула на более широкую улицу. На противоположной стороне дороги был магазин «Проукты», буквы «д», видимо, давно не было, потому что на ее месте от руки было написано матерное словцо, да и то уже полустерлось.

Оля уверенно повернула направо, быстро пошла по дороге, с удовольствием оглядываясь и размахивая пакетом, в котором были ее скромные пожитки – куртка, в которой ее привезли, мамкин платок, старые зимние ботинки.

– Так вот дом тети Паши! – как будто отвечала она кому-то и даже показывала рукой. – А вот и школа, там, дальше…

– Хорошо, что ты собралась, – проговорила Анна.

Оля неожиданно встала. Потопталась, потом растерянно оглянулась на Анну, которая шла чуть поодаль, подождала, пока та догнала ее.

– Вот… Что это, как же… – Оля показала на какую-то коричневую деревянную перемычку между двумя заборами. Один забор был глухой, новый, металлический, из ядовито-зеленого рифленого листа, другой – старый, но как будто продленный новыми досками, небрежно сколоченными, уже покосившимися на одну сторону. – Вот мой забор.

– Что это за забор? – нахмурилась Анна. – А калитка где? Что это вообще такое? У тебя такой крошечный участок? Как полоска?

Оля растерянно стояла около перемычки, заглядывая вовнутрь.

– И нету ничего… Дома сгоревшего моего нет… – Она стала плакать.

– Нет сгоревшего и… хорошо… – не очень уверенно проговорила Анна. – Послушай, а это точно твой участок? Почему он такой странный, без входа? С другой стороны, что ли, вход?

– Нет, с этой… С улицы… С той стороны картошка!

– Картошка… А баня-то есть твоя? А то вот Виталик мыться хотел… – попробовала пошутить Анна, крепко беря девушку под руку. – Давай-ка опять соберись. Плакать потом будем, когда помоемся и поедим.

– Да… – всхлипнула Оля. – Вон баня моя… Банька моя… С мамкой мылись как раз в тот день, когда она померла… Говорила: «Вот попарюсь, попарюсь да и всю болезнь-то свою и выпарю…» Потом пошла, молока попила и чаю… – Оля закрыла лицо руками. – Легла да и заснула. А я хожу, радуюсь – мамка спит, так спокойно, не охает, не ворочается. А потом подошла…

– Оля, не надо…

Анна почувствовала, как неожиданно у нее навернулись слезы. Ей стало невыносимо жалко эту большую, нелепую девушку, которая бок о бок с ней жила все это время и ничего не говорила, не плакалась, первый раз сейчас это рассказала. А внутри нее вот что было, оказывается. У каждого своя боль, одернула себя Анна, заставляя себя прекратить плакать. Не до слез сейчас, что за неожиданная слабость.

Виталик притих, глядя на двух плачущих женщин.

– Нету калитки! Все! Как я уехала, все бросила, и все – нет калитки!

– Да ты подожди, что за ерунда! Как это – калитки нет? Куда она делась?

Анна заглянула сквозь забор на участок Оли. Не бывает таких участков, нигде – ни в садовых товариществах, ни тем более в деревнях. Когда делят родительские дома пополам и ставят между двумя половинками забор, и то участки шире. А тут – метра два шириной еле-еле будет.

За забором была видная крепкая маленькая банька – почерневший сруб, как раз впритык к двум заборам, лавка рядом, пара кустов, валялись какие-то старые ведра, большой черный пакет, набитый чем-то, лежала на боку бочка без дна.

– И что это такое?

Анна походила около соседних заборов, пытаясь заглянуть вовнутрь. Потом решительно постучала в калитку деревянного забора и позвала:

– Хозяева! Есть кто дома?

– Чего? – вышла на порог женщина средних лет, одетая вполне по-городскому, в джинсах, рубашке и трикотажном пиджаке. Во дворе дома стояла старая машина, явно на ходу. – Чё надо?

– Подойдите сюда! – сказала Анна довольно категорически.

– А… – Женщина, увидев Олю, как-то неуверенно оглянулась. – Коль, а Коль! А ну выйдь! Олька приехала!

– Тетя Галя, здрассьте… – обрадовалась Оля. – Это ж я!

– Вижу! – кивнула соседка.

Анна уже все хорошенько рассмотрела и поняла.

– На место придется сейчас забор переносить, – сказала она без предисловий. – И вам, и соседям вашим.

– Ага, щас! – Из дома вышел Коля, в полурасстегнутой рубашке, без штанов, из-под рубахи виднелись семейные трусы. В руках у него был красный галстук.

– Ты б оделся, – скривилась Галя.

– Разберусь. Иди отсюда! – Он замахнулся галстуком на Олю. – Уехала и уехала. Предупреждать надо было! Сказала же – в монастырь! А в монастырь уходят навсегда!

– Да что вы говорите! – усмехнулась Анна. – Так, портки надевайте и выходите, разбираться будем.

– Разбира-аться! – передразнила ее соседка Галя и рыкнула на мужа, перемежая слова матом: – Одна нога там, другая здесь!

– Да иду уже, иду… – пробурчал мужчина.

Анна тем временем постучала в соседний двор. Виталик, наблюдавший все это, нашел палку и принес Анне.

– Это что? – покосилась она.

– Пригодится, – сказал Виталик.

– Хорошо, молодец, – кивнула Анна. – Возьми эту палку и стучи по забору, а то что-то открывать нам не хотят.

Виталик с удовольствием забил по металлическому забору, производя неимоверный шум.

– Это чё такое? – Калитка наконец открылась, и на улицу вышел огромный мужик, в черных широких трусах и белой майке, открывающей жирные плечи, поросшие рыжей шерстью. Почесывая одной рукой набрякший живот, другой – щетину, он неожиданно разулыбался: – Дак это ж Олька! Живая!

– А с чего ей быть неживой? – пожала плечами Анна.

– Дядя Леша! – тоже разулыбалась Оля. – Вот, я вернулась. Это учитель наш, Алексей Петрович!

Анна недоверчиво переспросила Олю:

– Учитель?

– Да, да!

Дядя Леша протянул руку большую руку Анне.

– Очень приятно! Алексей…

– А мне-то как приятно… – пробормотала Анна, слегка пожимая потную руку Олиного соседа. – Что у вас тут произошло? Почему заборы передвинули?

– Дак дом же… как же… дак то же… сгоревший был! – воскликнул дядя Леша. – Помогли… Убрали дом-то… Всем, стало быть… миром…

– Я поняла… А с землей что?

– Дак… Мы-то… Как вот стали тут… Забор-то, он… Все ж горело… Мусор-то собрать надо было… Пришли тут…

Дядя Леша стал что-то путано объяснять, а Анна слушала его невнятную речь и пыталась понять – и что он может преподавать в школе? Какой предмет? Химию? Математику? Обществознание с историей? Право? Не бывает так, чтобы работа не откладывала отпечаток на человека. Но глядя сейчас на толстого, обрюзгшего, мгновенно покрасневшего от собственной возбужденной речи – целиком, до ушей, до лысины – мужчину, невозможно было представить его учителем в школе. Значит, представления неверные – о школе, об учителях. Или об отпечатках.

– Так, ладно, – прервала его объяснения Анна. – Передвигать сейчас забор обратно будем.

– Это ж как? – улыбнулся дядя Леша, показав рот, в котором было маловато зубов. – А мы ж тут… Тут уж вот… Как бы… построили…

Анна заглянула во двор, для этого ей пришлось обойти толстого учителя.

И правда, у забора, где явно была земля Оли, стояла хорошая, добротная беседка, на высоком фундаменте, с красивой темно-красной крышей.

– Вот, Оля, какая у тебя теперь есть беседочка! – улыбнулась она замершей Оле.

– Так-так-так… – Улыбка сошла с лица соседа, и он неожиданно надел очки, взяв из словно из воздуха. – Вот что. Так. Мы законы знаем. Земля, значит, вот… Неосвоенная… Так вот, значит, распоряжение президента… Если, значит, вот… Чтобы не было… А вот мы как раз… Никаких чтобы тут… не пустовало, значит… Вся земля чтобы, значит… Где там уж по два гектара… А нам бы тут освоить… Как президент сказал… А то забросили, значит… страну…

– Что вы преподаете в школе? – не выдержав, поинтересовалась Анна.

– Чего? – совершенно по-простому переспросил сосед.

– Так, ладно. – Анна обернулась на Олю и Виталика, который, заскучав, сел прямо на землю и ковырял пальцем около себя. – Пошли!

Анна, оглядевшись, поняла, как обойти участки.

– А куда мы, а? Куда? – Оля, запыхавшись, пыталась идти рядом с Анной.

– Покажешь, где у тебя картошка.

– Так я ж… Никто не сажал картошку…

– Хорошо, покажешь, где будешь сажать в следующем году.

Виталик, не расслышав, обрадовался:

– Хавчик будет?

– Когда-нибудь будет, – кивнула Анна. – Что ты, голодный?

– Ага…

Анна развела руками.

– Нет у меня ничего. Потом в магазин сходим. Потерпи немножко.

– Ага! – послушно кивнул Виталик. – Мы здесь жить будем?

Анна, ничего не ответив, взяла его за запястье. Рука у мальчика была ледяная. Анна взглянула на него сбоку. Бледный, лицо худое, свалянные волосы…

– Ты когда последний раз причесывался? Ладно… Не до причесок нам теперь… Сама не знаю, как даже выгляжу…

– Как черный рыцарь, – ответил ей Виталик. – Я такой мультфильм смотрел, когда дядя Гена телевизор приносил…

Анна от неожиданности засмеялась.

Зайдя с обратной стороны на узкую полоску земли, в середине которой торчала баня, припертая с обеих сторон заборами – деревянным, пониже, и металлическим – со стороны учителя дяди Леши, Анна огляделась.

– Да… Так. Не будем мы ничего придумывать оригинального…

С большим трудом протиснувшись мимо бани, они все трое вышли на «передний двор», а точнее, на тот клочок земли, который от него остался.

– Это что же такое? – Оля, потрясенная, оглядывалась между двух заборов.

Анна зашла на крыльцо бани, открыла незапертую дверь, заглянула внутрь. Там лежало брошенное полотенце, стояло ведро с водой, все с того злополучного дня, наверно… Вряд ли Оля ходила еще париться в баню, похоронив мать. Ее же через месяц отвезли в монастырь… Как-то решительно действовали соседи… Трудно представить, что ими руководило, может, они лучше знали Олю, прожив с ней бок о бок столько лет…

Она вышла обратно, прикрыв дверь. Переночевать там можно будет даже втроем, это уже хорошо. Анна забралась на лавку, теперь ей были видны оба соседних участка. Соседи были настороже. Женщина в трикотажном пиджаке сидела и курила на крыльце, поглядывая на Олин участок, дядя Леша жадно пил что-то из большой эмалированной кружки, сидя посередине своего участка на белом пластиковом стуле.

– И как мы теперь жить будем? – громко спросила Анна соседей. – Есть какие-то предложения? С заборами что делать будем?

Галя стряхнула пепел и, прищурившись, выматерилась. Ее муж бросил сигарету, затоптал окурок и закурил новую. Дядя Леша развел руками и заново начал объяснять:

– Так то ж… Закон… Это вот… неосвоенная… Там если… сорок девять лет… Это, значит, гектарами… А у нас-то не этот… не Хабаровск… Нам где… Там вот…

– Что он у вас в школе преподавал? – Анна все же спросила Олю.

– Пение! Он так хорошо поет, мамка всегда плакала, когда он пел романсы… под гитару…

– Романсы? – засмеялась от неожиданности Анна. – У вас было пение в школе? Он преподавал пение?

Последнее, с чем можно было представить сейчас раскрасневшегося, встревоженного дядю Лешу, утиравшего пот с лица, воду со рта и подбородка толстыми неловкими пальцами, – это гитара.

– Да, и еще… математику и физику. У нас, когда учительница уехала…

– Хорошо, – кивнула Анна. – Поговорим потом, расскажешь. Так. Виталик, ну-ка отойди подальше… – Мальчик, не понимая, стал послушно отступать от нее. – Нет, не от меня, вот отсюда… – Анна постучала рукой по деревянному старому забору, который соседи, видно, просто перенесли на несколько метров, не озадачиваясь постройкой нового. – Сейчас будем восстанавливать справедливость самым простым и доступным способом.

– Каким? – Оля с надеждой смотрела на Анну.

– В стороночке постой.

Оля только ахнула, увидев, как Анна, отойдя назад к металлическому забору, изо всех сил разбежалась, подобрала длинное черное платье и прыгнула, стукнув ногами по забору, он пошатнулся, но не упал. Из-за забора раздался крик. Анна, не обращая внимания, прыгнула еще и еще раз. На четвертый раз забор пошатнулся и стал медленно падать.

– Ну, вот и хорошо! – Анна потерла ногу и пошевелила плечами.

– Бли-ин… – Восхищенный Виталик, совершенно не обращая внимания на то, что соседи начали кричать и ругаться, смотрел на Анну.

– А ты как думал! – подмигнула ему Анна. – То ли еще будет!

Соседка Галя материлась так, что Оля закашлялась.

– Да я… Коля! Вызывай полицию! Ща те будет… Ах ты… – Соседка взяла в руки огромный обгоревший кол, валявшийся где-то у нее на участке, и пошла с ним на Анну.

– Женщина, вы бы лучше правда участкового вызвали, – посоветовала ей Анна, задвигая себе за спину Виталика. – И еще председателя какого-нибудь… Что у вас здесь есть? Поселковое начальство какое-нибудь… Где все документы на землю?

– Сгорело у нее все! – орала женщина. – Нету ничего! Нет документов никаких!

– И что теперь? – усмехнулась Анна. – Даже если и сгорело? Занимать ее землю разрешено? Так, ладно. Вы вызываете участкового, пусть зафиксирует захват земли и, соответственно, справедливый возврат, а у нас вот еще есть один заборчик, его, конечно, так просто одним прыжком не снесешь… Эй! – Подобрав платье, Анна одним прыжком залезла на лавку и помахала дяде Леше. – Сломать вам забор или сами?

– Да вы… Вот щас… – Сосед, наблюдавший за всем, забравшись на большой деревянный стол, стал грузно с него слезать и чуть не упал вместе со столом, который стал трещать под дядей Лешей. – Вот как, а… Олька… А эта вот… Это кто ж… Монашки… Это что ж… Где ж так… Святые люди…

Анна засмеялась и, засунув в рот сложенные пальцы, свистнула. Виталик от неожиданности подпрыгнул, а потом захохотал.

– Еще! Еще! Сделай так еще! Я тоже хочу! – Он сложил так же пальцы и попытался свистеть. – Научишь меня? Научишь меня?

– Научу, успокойся! Вот сейчас разберемся с заборами, потом еды купим, помоемся, воды у нас – хоть отбавляй… – Анна показала на колодец на участке Коли и его жены, который, судя по расположению, явно был Олин. – Да? – спросила она Олю. – Твой колодец?

– Мой… Мамка сначала рыть не хотела, говорила – чего рыть, раз есть общий, а потом тяжело стало носить, я-то носила, а она говорит – что тебе таскать, рожать еще… – Оля смущенно посмотрела на Анну исподлобья. – Вот, выкопали, все деньги отдали…

Анна слушала Олю и не верила, что она прожила с этой девушкой в одной комнатке и не знала ничего о ней. Не в комнатке. В келье.

– Алексей! – еще раз крикнула Анна дяде Леше, резко повернувшись к соседу. – Так что надумали?

– А вот и… И не как вы… Нет уж… Тут не так уж… – Сосед, сопя и отдуваясь, подошел к своему забору и обнял его руками. – Попробуйте… Вот вы…

Анна подмигнула Виталику.

– Ну что, справимся мы с этим заборчиком?

Он изо всей силы закивал.

– Вряд ли… – покачала головой Анна. – Так! – Она снова повысила голос. – Сами переносите – в суд не подаем на вас. А так штраф – пятьдесят тысяч рублей. За незаконный захват земли и порчу чужого имущества.

– Какую порчу? Какую еще порчу? – одновременно завопила соседка Галя и дядя Леша.

– А как вы думали? Где Олина калитка? Где ее забор? Это что за огрызок? Давайте вызывайте экскаватор, переносите забор на место. Или я вызову.

Они услышали звук подъезжающего мотоцикла.

Оля, тоже стоя на лавке, на которую она на удивление ловко забралась, увидела участкового, сначала расплылась в улыбке, потом, спохватившись, опасливо взглянула на Анну.

– Что теперь будет?

– Очень вовремя! – не отвечая Оле, громко крикнула Анна молодому еще участковому.

Тот, хмурясь, вылез из мотоцикла и подошел к огрызку забора, пытаясь заглянуть через него через участок соседей.

– Так, и что тут…?

– Самозахват чужой земли, вот что. Наглый и преступный, – ответила ему Анна через забор, не слезая с лавки.

– А вы кто? – недоброжелательно спросил ее участковый.

– Это ж я, Миша! – Оля прижала большие руки к груди.

– Да вижу я… – пробурчал участковый. – Вернулась… Явилась не запылилась… Что? Не понравилось?

– Экскаватор нужен, – сказала Анна. – Составляйте акт, фотографируйте…

– Так, я разберусь сам, что делать… – Очень недовольный участковый топтался около огрызка Олиного забора. – Выходите, что ли, сюда! Неудобно так разговаривать.

– А как же мы выйдем! – засмеялась Анна. – Калитки-то нет! Добрые соседи девали куда-то…

– Так, граждане, давайте-ка не ссориться… – завел было участковый.

– Да что не ссориться, что не ссориться! – выскочила из своего двора соседка Галя, подталкивая мужа Колю, чтобы он тоже выходил. – Забор мне поломала! Заплатит! На пятнадцать суток! Давай, Михалыч, оформляй! Давай-давай, на пятнадцать суток монашку эту! Это что за монахи такие? Им что Бог, что люди – никого не уважают!

Видя, что участковый с тоской смотрит на их заборы, присев сбоку на коляску своего мотоцикла, и ничего не отвечает, соседка стала теребить его за плечо:

– Миш, что сидишь, застыл? Давай пиши, оформляй! И забирай ее на пятнадцать суток!

– Кузовлева, вы бы отошли, правда! – махнул на нее рукой участковый. – Мне тут разобраться надо…

– Послушайте… – Анна спрыгнула с лавки и подошла к остатку невысокого Олиного заборчика, чтобы оказаться поближе к участковому. – А как вообще такое могло произойти? Вы что, не видели, что соседи захватили чужой участок?

– Я? – удивился участковый. – У меня, женщина, четыре большие деревни и поселок. Как я могу это увидеть? И даже если бы видел. Мы работаем по заявлениям граждан. А никто заявления не делал.

– Ничего подобного, – покачала головой Анна. – А если я выйду вон в то поле и дом там построю? Вы тоже будете ждать заявления от граждан? Или приедете ко мне на своей коляске и заставите сломать дом?

Участковый недовольно покривился.

– Я понял. Так, Оля… Где твои бумаги?

– Сгорели все ее бумаги! – торжествующе закричала соседка. – Нету! А у меня есть!

– Есть? – прищурилась Анна. – Покажите!

– Да и покажу! Легко! – Она пнула мужа. – Неси, в коробке, там…

– У вас тоже есть документы? – Анна оглянулась на дядю Лешу, который успел сходить в дом, принести большую бутыль вина. Он налил себе в ту же металлическую чашку вина и теперь отхлебывал, утирая рукой рот.

– Есть…

– Несите!

– Где там… Вообще… Если все так будут… Забро-ошенные!.. По указу президента… Монахи… разбойники… – Дядя Леша потоптался и пошел в дом.

– Даром, что говорить не умеет, – пробормотала Анна. – Не помешало подсуетиться с землей… И забор вкопать капитальный…

– Оля, а ты как – насовсем вернулась? – Участковый с каким-то детским любопытством, то и дело ероша свои короткие светлые волосы, смотрел на Олю, которая тоже подошла и встала рядом с Анной.

Оля повела плечами.

– Насовсем, Миша. То есть…

– Насовсем, насовсем, – поспешила вмешаться Анна. – Вы даже не понимаете, какой это скандал. Сюжет для новостей на Первом канале.

– Такие монашки… – ухмыльнулся участковый. – Непохожи на монашек…

Анна оглянулась.

– Вам кажется, что нас много? Вы о ком?

Михалыч нахмурился.

– Так… Посерьезнее… Надо протокол…

– Конечно, надо протокол составлять о захвате земли.

Соседка тем временем вышла с документом.

– Вот, Михалыч! Смотри! У меня все законно! А у нее документов никаких нет!

Анна лишь развела руками. Глупость и жадность человеческая не знает границ. Неужели ей, с виду вполне нормальной женщине, не жалко Олю? Жили бок о бок столько лет, по всей видимости… Дядя Леша тоже вышел с железной коробочкой, открыл ее и, не отдавая никому в руки, показал голубую бумажку, которая там лежала, сложенная пополам.

– Вот… Так и…

– Есть камера в телефоне? – негромко спросила Анна участкового.

– Есть… – неохотно ответил тот. – Памяти нет…

– Так, ладно. Идем-ка! – кивнула она Оле и Виталику. – Через соседский двор, смелее!

Пройдя по упавшему забору, Оля с Виталиком быстро вышли за Анной из калитки соседей.

Соседка стала страшно материться, видя, что они прошли по ее двору, но Анна отмахнулась. Подойдя к участковому, который задумчиво рассматривал свидетельства о собственности обоих соседей, Анна категорически сказала:

– Протокол составляйте.

– Так… – Участковый попытался было возразить, но, столкнувшись с ее взглядом, медленно кивнул и потянулся за планшетом.

– Надо бы померить забор Олин. Хоть чем, хоть руками, – продолжила Анна.

– Померим, раз надо… – вздохнул участковый. – Вот люди, а… Соседи все-таки… И дальше что с ними делать?

– А что делать? – пожала плечами Анна. – Они же показали вам свидетельства. Там размер участков написан. Вы сейчас зафиксируете, сколько стал Олин участок в ширину – раза в четыре, а то и в пять меньше. Если взять кадастровый план – а мы сейчас поедем и возьмем его в местной кадастровой палате – к вечеру заявление в суд у нас будет составлено.

Cоседка Галя неожиданно ухмыльнулась.

– А паспорт у Ольки есть? Сгорело же все! Она вообще неизвестно кто!

– Паспорт я вынесла из дома… – проговорила Оля. – И мамкину шаль еще…

Анна крепко взяла девушку под руку.

– Послушайте, – поменяв тон, заговорила она. – Очень плохо соседям судиться. Давайте все мирно решим. Оле и так непросто. Как вы считаете? – Она оглянулась на дядю Лешу.

Тот промычал что-то совсем неразборчивое.

– Где… вот… не-а… кто…

– Может, вы нас чаем напоите? – неожиданно сказала Анна. – Мальчика хотя бы. Он не ел и не пил уже полдня.

Соседка засмеялась и осеклась под взглядом участкового.

– Да вот, граждане. Давайте все на место отнесите… То есть… – он показал на заборы, – вот это вот все… Так, чтобы к вечеру, без протокола…

– А составляй протокол! – задиристо выкрикнула вдруг Галя. – Составляй! Пусть попробует в суд подать и по судам потаскаться! В бане поживет пока!