Текст книги "Ласточка"

Глава 14

– А правда, что у кого-то может быть еда в рюкзаке? – негромко спросила Ника Игоря.

– Ну да. Я слышал, что Олег так делает.

– А зачем это?

Игорь пожал плечами.

– Подумай сама. Это же проверка в своем роде.

– И что, этот человек не знает?

– Может, и знает.

Ника оглянулась на мальчиков, которые, не очень довольные, топали за ними. Они прошли уже километра три, с тех пор, как догнали Нику. Пейзаж вокруг был тот же, солнце палило все сильнее, опять хотелось пить, воды у каждого было по полбутылки, той, что набрали в роднике, и они не удержались, выпили половину.

– Ну что, проверим? Пацаны, рюкзаки бросайте!

Мальчики послушно остановились и с радостью сняли свои рюкзаки.

– А теперь ищите, нет ли у вас случайно там на дне чего-нибудь съестного.

– В смысле? – Мальчики переглянулись. – Это что, не шутка была?

Паша стал энергично копаться в своем рюкзаке, запустив туда руку по самое плечо. А Кирилл просто перевернул рюкзак и вытряхнул все его содержимое на землю. Вместе со свитером, фонариком, туго свернутым спальником выпала пачка тонких обдирных сухарей.

– Ничего себе! – присвистнул Паша. – Захомячил?

– Да я понятия не имел… – пожал плечами Кирилл. – И что за еда? По два сухаря на нос…

– Больше ничего нет? – спросил Игорь, с интересом наблюдающий за подростками.

– Карты случайно нет? – спросила Ника. – А то ведь мы должны были нанести на карту что-то, у нас задание было… Странно все как…

– Ну что, обратно? – Кирилл, быстро затолкавший все обратно, с надеждой посмотрел на Нику.

– Не знаю…

– А ты, Пашок?

– Я как все…

– Всех нету, Паш! – засмеялась Ника. – Придется решать каждому за себя.

– У тебя нога, кстати, не болит?

– Не так сильно, чтобы возвращаться. Ну что, мы сдались и вернулись, да? Еще образцы флоры нужно собрать и фотографии сделать…

Игорь молча с интересом слушал разговор подростков.

– А это вообще кто? – негромко спросил Кирилл у Ники. – Что он к тебе привязался? Откуда он?

– Это друг Олега.

– А, специально нас догнал, что ли?

Ника ничего не ответила. С самого начала это путешествие в горы шло не так, а теперь уж совсем непонятно. Она действительно не знала, случайно ли они встретили Игоря.

– Ну что, народ? – вмешался наконец Игорь. – Решайте. Конечно, по одному бегать здесь не очень. Или идем все вперед, или все вместе возвращаемся, я так думаю.

Оба мальчика посмотрели на Нику. Та молчала.

– Голосуем? – неуверенно предложил Паша.

– Я не привыкла решать свои проблемы голосованием, – ответила Ника. – Я уже говорила. Я лично иду дальше.

– А я, наверно, возвращаюсь… – сказал Кирилл, отводя глаза. – Хватит, задолбался… Надоело все…

* * *

– Даш, Даш… А что мы скажем Олегу? – Верочка перебирала вещи в рюкзаке, пытаясь найти темные очки. – Ведь брала же, черт… А, вот они… А это что? – Верочка вытащила из рюкзака какой-то объемный пакет. – Это чье?

Даша пожала плечами.

– У тебя лежит, значит, твое.

– Нет, подожди… – Верочка открыла пакет и ахнула. – Смотри!.. Нет, ты смотри…

– Что мне смотреть, если я все это сама собирала! – отмахнулась Даша.

– Как собирала? Как? Ты что? И ничего не сказала?

– Условие такое, ты, что, не знала? Всегда так делают. Сначала все орехи ищут, потом тушенку на костре варят. Вот ты ворона…

– А другие знали?

– Нет, наверно. Пацаны бы не удержались, разболтали бы. Шутили бы, намекали. Что ты их, не знаешь? Теплая водичка в одном месте не удержится…

– А у остальных, значит, тоже есть еда?

– Нет.

– Точно?

– Точно.

– А как же… – Верочка ахнула. – А как же Кирюшка…

– Трое суток без еды никто еще не пропадал, не переживай.

Даша развернула пачку печенья и с шумом стала есть.

– Невкусно. Ешь! – Она протянула печенье Вере. – Варить ничего не будем. В лагере поедим. Подкрепиться надо просто.

Верочка послушно откусила печенье.

– Да… А… Ты что делаешь? – Она увидела, как Даша вытащила из пакета две большие банки консервов и пустила их вниз по склону, около которого они сидели.

– Не тащить же обратно! У меня и так уже плечи отрываются… Все полегче будет…

– А что мы скажем Олегу?

– А он не знает, у кого продукты. Скажем, что у Ники…

– Ну, Даш, ты даешь…

– Это только начало! – улыбнулась Борода. – Ты же просила, чтобы Кирюшка тебе достался? Кто это может сделать? Господь Бог в лице Дашутки!

– Не говори так! – замахала на нее руками Верочка. – Ты что!

– Ты такая верующая? – прищурилась Борода.

– Ну нет…

– А я – верующая. И знаю, что если я о чем-то Бога прошу, он мне все дает. Потому что все дается по вере.

– И что, ты за меня попросишь?

– Конечно, – пожала плечами Даша. – Мне для подруги ничего не жалко. Да я еще и сама буду все делать, потому что наше дело правое. Мы же за любовь, правда, Верунчик? – Даша похлопала подругу по плечу.

– Правда. Я когда его увидела, сразу поняла – мой человек.

– Вот. А у меня весной одна шмара дешевая парня увела…

– Это кого? – нахмурила лобик Верочка. – Я его знаю? Разве у тебя был парень?

– Неважно. Был бы, если бы не эта… Все писала ему, писала, он и повелся.

– Даш, Даш, ну скажи, кто… какой парень?

– Паша. Ты, что, не знала?

– Да ладно… – ахнула Верочка. – Нет, не знала…

– Вот, знай теперь. Видишь, какой я сдержанный человек! Все свои чувства глубоко прячу.

– Да… – восхищенно прошептала Верочка. – Ничего себе… Да, Пашка он такой… сильный… – Верочка не нашлась что еще сказать. – А шмара кто?

– Кто, кто… – Даша покривилась. – Непонятно, что ли? Ласточкина.

– Ласточкина? Писала ему?

– Конечно. Фотки в голом виде присылала.

– Да ты что? Правда?

– А что он тогда так за ней побежал? Все на меня смотрел и вдруг развернулся и – как за ней рванул!

– Ничего себе… А откуда ты про фотки знаешь?

– Знаю. Я все знаю. Я же админ школьного «Подслушано». Я про многих знаю.

– Но про фотки-то откуда? – настаивала Верочка.

– У меня парень – хакер, – неохотно ответила Даша.

– У тебя есть еще парень? – Верочка недоверчиво хмыкнула и чуть отодвинулась от Даши.

– Разумеется, есть. Взрослый.

– Да-а-а? А кто он?

– Неважно. – Борода независимо пожала крупными плечами и, достав из рюкзака небольшую бутылочку воды, отпила.

– Еще вода? – ахнула Верочка. – Можно мне? Ой… – Она отхлебнула и подавилась. – А это с чем, Даш?

– С приворотным зельем! – засмеялась Борода. – Пей, пей, хуже не будет!

– А это что там?

– Это я феромоны пью, поэтому за мной все парни так бегают! – гордо ответила Даша.

– Да? – Верочка покосилась на подругу, потом понюхала бутылку. – Слушай, а феромоны разве пьют? А не брызгаются ими? И почему ты мне раньше не говорила? Больше похоже на лекарство какое-то… Со спиртом, что ли… Или с уксусом…

– Я прочитала в группе… Я каждый день теперь пью… И парни просто ходят, как привязанные… Ну ты в курсе… Очень простой рецепт, с яблочным уксусом и с феромонами…

Верочка с осторожностью сделала маленький глоток.

– И что, за мной Кирюшка тоже побежит?

– Конечно. У меня в лагере целый пузырек этого. А надо всего по пять капель на бутылку воды. Два дня попьешь – и все, забудет Ласточкину. Хотя, может, и некого забывать будет…

– То есть как? – насторожилась Верочка.

– Я уже все придумала. Сейчас расскажу тебе.

– Слушай, Даш… – Верочка с сомнением посмотрела на подругу. Спросить – разозлится, а не спросить – непонятно. – Ну а как же Пашка… Если ты феромоны пьешь, то что же он за Ласточкиной сейчас пошел, а не за тобой?

– Так ты сравни – у меня феромоны и девичья честь! А у нее – голые фотки! Что сильнее действует?

– Ну да… – Верочка посмотрела на большую грудь подруги, круглый тугой живот, мощные ноги, обтянутые светлыми джинсами до колена, и вздохнула. – Конечно, фотки сильнее… И вообще смотря что она там ему показывает…

– Вот именно!

– Что, и Кирюшке она тоже фотки посылает?

– Кирюшке? – Даша открыла пачку с сахаром и затолкала в рот три кусочка. – М-м-м… Конечно… Она рассылку делает. Сразу всем парням, кто клюнет.

– Да ты что! – ахнула Верочка. – Во дает, а! А я думаю – что они все за ней идут… И в школе табуном, и здесь…

– А то! Будешь? – Даша протянула сахар подружке.

– Не, не хочу…

– Сладкого надо много есть! Это природные феромоны!

– Да?

– Конечно! Без сладкого тестостерон не вырабатывается! И эстрогены!

– Даш… – Верочка прижалась на секунду головой к мощному плечу подруги. – Как я тебя люблю… Ты такая умная…

– Поэтому одинокая! – вздохнула Борода. – Умные женщины всегда одинокие.

– А как же твой взрослый парень?

– Ну… Он не в счет. Я-то его не люблю! Я-то Пашу люблю!

– Он такой, конечно, не очень чтобы… – аккуратно вставила Верочка.

– Ты про прыщи, что ли? – хмыкнула Борода. – Так это от переизбытка мужских гормонов, ты что! Он такой… ар-р-р пыщ-пыщ-пыщ… – Даша выразительно покрутила толстыми плечами, рыча и причмокивая. – Такой альфач… И не тупой, как другие пацаны.

– Да-а-а… – поддакнула Верочка.

– Только с моим умом трудно жить. Пацаны теряются.

– А-а-а… – Верочка подумала. – Даш, Даш… Но Ласточкина ведь тоже умная. А ее любят…

– Ласточкину? – хмыкнула Борода. – Кто это ее любит?

– Все…

– Не любят, а хотят, это разные вещи. Поняла?

Верочка кивнула.

– Меня Паша, знаешь, как любил… – Даша неопределенно махнула рукой. – Но со мной так просто не прокатит! А она на все готовая, ее же видно! Шушера!

– Что ты так на нее обозлилась? – спросила Верочка. – Ты же ей ногу вылечила…

– Я благородная! Она у меня парня увела, я вообще из-за Пашки сюда поперлась, сидела бы сейчас на даче… Она мне – гадость, а я ее лечу, вот так! Вот чё они за ней пошли, как ты считаешь?

Верочка во все глаза смотрела на Дашу, та выразительно молчала. Верочка начала хихикать.

– Вот так. Понятно, как надо с парнями? Только я так не могу, я скромная. И Верунчик мой скромный, да?

– Ну да…

– И, кстати, чем это Ласточкина умная?

– Учится хорошо…

– Да ей просто так пятерки ставят. Знаешь, за что?

Верочка помотала головой.

– У нее мать сбежала. Когда брат погиб. Мне Лялька по секрету сказала, их классная. Мы как-то с ней перетирали, классная тетка, просидели весь русский… Я у нее пряталась… У нас проверочная работа была… У нее там пацаны сидели, ну, этот, знаешь, ее парень, Лёнчик, с дружбанами… – Даша подмигнула Верочке. – Она им видос включила, а мы с ней кофейку попили, поболтали…

– И что мать Ласточкиной? – с жадным любопытством спросила Верочка.

– Так вот, мать ее то ли в тюрьме теперь сидит, то ли еще что… очень неприличное. Не говорят. Жалеют ее поэтому все училки. И пятерки ставят. Ну а по информатике, по истории – где мужики учителя, там, сама понимаешь, – голые фотки – и привет, ничего учить не надо.

– Да-а-а? И им тоже?

– Я же говорю – рассылка! Вбивает пятьдесят адресов и всем свою задницу посылает. Кто на нее клюнет…

– Ужас какой… – покачала головой Верочка. – Я бы с ней никогда в поход не пошла, если бы знала. Что ж ты мне не сказала раньше?

– Я с Пашкой хотела пойти, – вздохнула Даша. – И надеялась, что у тебя с Кирюшей все получится.

– И я надеялась, – тоже вздохнула Верочка.

– Еще посмотрим, кто кого! – прищурилась Даша. – У кого голые фотки, а у кого – феромоны! Да, Верунчик?

– Да, – улыбнулась Верочка. – Ты такая хорошая, Даш… Добрая… Как сестра мне!

* * *

– Я пошел, короче! – Кирилл сделал пару шагов вниз по тропинке и приостановился.

– Послушай… – Игорь говорил с подростком спокойно. – Я вас совсем не знаю, конечно, но это не имеет значения. Одному ходить не нужно.

– Пошли тогда все вместе! – Кирилл искоса поглядывал на Нику, но говорил в основном Паше.

Паша пожал плечами.

– А мне чё? Я пошел в поход, чё я возвращаться буду?

– Я жрать хочу! – Кирилл сказал, тут же пожалел об этом, покраснел, пнул землю ногой.

Игорь слегка усмехнулся. Кирилл, заметя его усмешку, еще больше покраснел.

– Чего? Ходить, что ли, голодными…

– Сухарей поешь, – посоветовала Ника. – Что устраивать из этого комедию…

– Комедию? Комедию?!! Ты сказала… Ты… – Кирилл замотал головой, быстро подошел к Паше, стал силком тянуть того за собой. – Давай, пошли!

– Не, Кирюх, я в лагерь не вернусь. Программу выполним, потом пойдем, чё мы как эти…

– Ну и черт с тобой! – Кирилл махнул на него рукой, метнул полный обиды и ярости взгляд на Нику и огромными неуверенными шагами пошел по тропинке, пошатываясь на длинных тонких ногах, то и дело задевая рюкзаком за кусты, растущие вдоль нее с одной стороны.

Игорь вздохнул:

– Просто ерунда какая-то! Ну что, за ним?

– Нет, – хором ответили Ника и Паша.

– А если заблудится?

Паша равнодушно пожал плечами. Ника развела руками:

– Истерика – лучший метод воздействия. Маленькие мальчики обычно на пол в магазине ложатся, если мама покупать что-то не хочет, и плачут.

Игорь посмотрел вслед Кириллу, который быстро удалялся, вниз по тропинке идти было легко.

– Интересный мальчик. Подождем, вдруг вернется, или пойдем дальше?

Подростки переглянулись.

– Не знаю. – Ника смотрела на Игоря, удивляясь непривычному ощущению.

Неужели так бывает, что совершенно незнакомый человек вызывает полное доверие и, главное, кажется, что ты его знаешь очень давно? Это чувство, возникшее почти сразу, как только она увидела Игоря, за то время, что они шли, укрепилось. Как будто она уже видела эти веселые внимательные глаза, светлые густые брови, хорошее приятное лицо, чуть неправильный нос, придающий лицу смешливое выражение, как будто Игорь вот-вот засмеется, слышала раньше голос, вообще когда-то хорошо его знала. В какой-то другой параллельной жизни, где тоже ты, но чуть другая. Иногда эти две жизни соприкасаются, и ты видишь что-то, понимаешь, что не должен был видеть и понимать, вспоминаешь картины, которые на самом деле ведь никогда не видел. Или, может, она видела его далеком детстве, которого не помнишь, но которое живет где-то глубоко внутри тебя.

Недавно на даче она нашла свою самую первую куклу. Ника о ней вообще забыла – не до кукол было в последние два года, и не до чего, выжить бы, точнее, начать жить заново, без Артема и фактически без матери. И этой весной она полезла на даче в «библиотеку» – так называется у них огромная кладовка на втором этаже, заваленная книгами, вещами, которую когда-нибудь надо разобрать, когда у всех будет много свободного времени, на улице будет идти дождь, а в доме не будет электричества. И они посмотрят с отцом друг на друга, сядут напротив и разберут все – и игрушки Артема, и Никины игрушки, и много-много книг с разных квартир, от всех бабушек и дедушек, и коробки с непонятными вещами – старыми клавиатурами, магнитофонами, какой-то посудой, обувью, одеждой, записными книжками, открытками, кассетами, еще старыми, даже не прямоугольными, а круглыми бабинами, которые прослушать не на чем, а выбросить невозможно – рукой деда, которого Ника помнит очень смутно, на одной из них писано: «Анечка поет и рассказывает, 3 года»…

Ника хотела добраться до связок книг с бабушкиной квартиры, матери Анны. Она помнила, как они увязывали эти книги, когда умерла бабушка. Анна плакала, Антон все делал, а Артем бегал вокруг, он плохо понимал, что происходит, ему не сказали, почему бабушки нет дома и не будет больше никогда. Ника увидела старые книги, среди них – дореволюционный словарь латинского языка, со всякими крылатыми выражениями в конце. Она открыла его, зачиталась, Анна почему-то расстроилась, видя, что Ника с таким увлечением читает, стала еще больше плакать. Ника побыстрее отложила словарь, увязала его вместе с другими книгами. И вот теперь она решила его найти. А вместо связок книг наткнулась на мешок с игрушками, оттуда сверху торчали коротенькие ноги куклы – мягкого пупса с нарисованными глазами и волосами.

Ника достала ее и ахнула, когда увидела лицо куклы, смешной нос, ушки, ручки… Она как будто отчетливо вспомнила, как она любила грызть этот нос, как раскачивала куклу за обе ручки… Их невозможно было ни повернуть, ни оторвать, они так приятно гнулись, такие мягкие, хорошие на ощупь… Странно, она же это напрочь забыла, она вообще не помнила, что у нее была такая игрушка, пока не увидела ее. Клава! Ее звали кукла Клава… Как же она ее любила маленькой… Сначала просто грызла, рассматривала, потом, когда подросла, Клава стала ее первой «дочкой», Ника пыталась кормить, одевать – сверху накрывала тряпочками, одежды на нее не было, укладывала спать… Потом уже Клава была ее дочкой и сестричкой одновременно…

Вот похожее чувство узнавания давно забытого она сейчас испытывала, глядя на Игоря. Она когда-то его так хорошо знала… В другой какой-то жизни… Она никогда о нем не думала, и одновременно она думала о нем всегда.

Игорь, почувствовав ее взгляд, обернулся. Ника отвела глаза. Паша, заметив это, встал, помахал руками, потом взял рюкзак в одну руку и стал поднимать его и опускать.

– Паш, Паш… Ты что?

– Качаюсь! – Паша упорно поднимал рюкзак раз пятнадцать, пока на лбу у него не выступил пот.

Игорь улыбнулся.

– Ждем того парня еще десять минут, потом идем дальше.

– Возвращается! – Ника показала на тропинку.

– Не комментируй никак, пожалуйста, когда пацан вернется. – Игорь выразительно посмотрел на девушку. – Не смейся над ним, хорошо?

– Сейчас можно смеяться, пока не вернулся?

– Сейчас смейся, а я тебя сниму. – Игорь включил камеру в телефоне и на самом деле стал снимать Нику.

– Это видео, что ли? – Паша с любопытством посмотрел на экран телефона. – А зачем?

– Так. – Игорь неопределенно улыбнулся. – Пригодится.

– А!

Кирилл подошел к ним, отдуваясь, с лету бросив свой рюкзак.

– Вы чё, меня ждали?

– Конечно… – начала говорить Ника. Игорь сделал ей незаметный знак, чтобы она не продолжала.

– Вы чё, знали, что я вернусь?

– Нет, нет. Мы просто отдыхали. – Игорь примирительно похлопал парня по плечу. – Ты тоже отдохни. И пойдем дальше.

– Да я… Я решил, что на фиг… Я…

– Хорошо, что вернулся, – улыбнулась Ника.

– Да? – растерянно спросил Кирилл.

– Да, – вполне искренне сказала Ника.

– Вы с нами пойдете? – Кирилл спросил наконец то, что готовился спросить весь путь обратно.

– Если ты не против, – улыбнулся Игорь.

– Я – против. – Кирилл вызывающе посмотрел на него.

– Хорошо. Объясни.

– А вы – кто? И откуда вы знали про сухари? И вообще… – Кирилл запнулся. Он тоже увидел, как Ника смотрит на Игоря. – И вообще!.. Нехрен!

Игорь протянул ему руку:

– Донской. Игорь Валерьевич.

– Петрищин. Кирилл Семенович… – с неохотой проговорил Кирилл и пожал руку Игорю.

– Павел Лукьяненко. – Паша тоже пожал руку Игорю.

Ника только смеялась, глядя на мужчин.

– Что? – Оба подростка нервно обернулись на нее.

– Что смешного? – задиристо спросил Паша.

– Вся эта церемония ваша смешна. Мужское братство.

– Поэтому мы – сила, а вы только детей рожаете, – ответил Кирилл. – Потому что мужик мужика всегда поймет, да, Паш?

Паша пробурчал что-то нечленораздельное.

– Заметь, это ты сказал, не я, – засмеялась Ника. – Вот смотри. Если взять клетки от тысячи мужчин, заморозить их, остальных мужчин… скажем… аннигилировать… то человечество может существовать дальше. Правильно?

– Ну да… – Мальчики растерянно переглядывались.

– А наоборот – не получится.

– В пробирке можно выращивать человека… гм… теоретически…

– Не придумали пока такой пробирки, Паш! – засмеялся Игорь, внимательно слушавший их разговор. – Не придумали еще, в процессе только. Так что нам без Ласточкиной никуда, если мы хотим продлить свой род. Поэтому куда полетит, мы – за ней. Закон такой. Не нами придуманный.

Мальчики побурели оба – и от растерянности, и оттого что не смогли быстро ответить Игорю, остроумно, хлестко – они могут, просто не успели! – а главное, оттого что новый знакомый, с которым они только что побратались, нарушил главный закон мужского братства: как бы там ни было, мужчины – вместе: надо не надо, глупо-умно, но они консолидируются. Поодиночке они растеряны, а вместе, в группе, тем более в толпе – сильны и духом и телом.

– Давай мне свой рюкзак, Ника. – Игорь, не дожидаясь ответа, взял ее рюкзак, кивнул замершим мальчикам: – Пошли! Раз карты у вас нет, как я понимаю, то я вас поведу, я эти места помню. Есть очень красивый вид, проглядывается все, на много километров, но нужно еще наверх взобраться.

– Чё мне этот вид… Красивый вид… – забурчал Кирилл.

Паша, который тоже хотел возразить, снял было вымокшую уже майку, потом застеснялся, почесался, похлопал руками, как будто разминался, и надел ее снова.

– А там дальше источник еще будет? – спросила Ника.

– Да. Только я не уверен, где он. Сейчас посмотрим… – Игорь открыл в телефоне карту.

– Вот это да… – ахнули все трое. – Связь есть? Так высоко?

– Нет, я скопировал в машине карту, когда ехал от аэропорта. Вы не догадались так сделать?

Подростки переглянулись.

– Вас точно не Олег за нами послал? – спросила Ника.

– Точно, – засмеялся Игорь. – Кто-то повыше.

– В смысле? – не поняла Ника.

Игорь лишь покачал головой, поглядывая на девушку. Нереально красивая. Понятно, почему пацаны заводятся с пол-оборота – потеют, буреют… Что-то такое древнее, прекрасное есть в ее лице – правильность, чистота линий, свет, природная гармония и позитивность, от какой-то древней расы, которая знала то, чего уже не знаем мы. Героиня найдена. Она, правда, об этом не догадывается. Но, может, и не стоит раньше времени говорить. Пусть будет естественна и спокойна. Неизвестно еще, как она отреагирует на его предложение играть у него главную роль. Может, насторожится, может, сразу категорически откажется. Такая девушка вряд ли мечтает о быстрой славе, которой, кстати, Игорь ей пообещать не сможет. Он получил столько наград за свой второй фильм, а в большом прокате его не было, по телевизору показали раз на одном канале, не на центральном, в Интернете смотрят, но больше любители кино. А вот эти дети его и не знают совсем. Да ладно его самого – про фильмы его вряд ли слышали.

* * *

– Зачем я пошел, вот зачем я пошел… – приговаривал Кирилл. Рука его и дело соскальзывала, столбик палатки не хотел вбиваться, он уже два раза попал тяжелым камнем по руке. Земля плотная, сама как камень. – Да черт! Ну и как это делать?

– Подкопай немного! – посоветовал Паша, который уже вбил колышек со своей стороны.

– Подкопал, дальше столбик не идет.

Паша хмыкнул:

– У меня получилось! У тебя руки кривые!

– Да это вообще никому не нужно! Что за отстой! Что мы, дикари, все сами делать? Есть вообще такие крючки немецкие… Раз, и все, он сам в землю вошел… А то чё – совок… отстой…

– Кирилл, да как ты в лагере оказался? – удивился Игорь, невозмутимо натягивавший палатку с третьей стороны.

Мальчик промолчал, а Паша за него пояснил:

– Родаки послали, чтобы на жизнь посмотрел.

Игорь с интересом взглянул на Кирилла, но больше ничего не спросил.

– Да блин! – Подросток с ненавистью отшвырнул столбик. – Не буду я это делать! Так посплю! Завернусь в спальный мешок и посплю.

– Не у всех есть спальники… – заметил Паша.

– Вот пусть те, у кого их нет, кто нам навязался, палатку сами и ставят, – буркнул Кирилл, тихо, чтобы Игорь не расслышал половины.

Тот только усмехнулся. У него в сценарии такие яркие события происходят. Кто-то срывается с крутого обрыва, кто-то теряется в совершенно безлюдном месте, встречается с волками… Так надо было, так они решили со сценаристом, его другом. В экстремальных условиях проявляется характер, обостряются все конфликты. Это аксиома. Но вот этому мальчику, похоже, ни волки, ни особые испытания не нужны. Для него испытание – пропустить положенный обед.

Подошедшая с сухими ветками Ника посмотрела на притихших мужчин.

– Что у вас?

– Ничего, – буркнул Кирилл.

– Огонь добыли? – хмыкнула Ника. – Спичек же нет.

Кирилл молча достал спички и пачку сигарет из бокового кармана рюкзака. Ника ахнула.

– Ты что? Условие же…

Кирилл пожал плечами.

– Что за детский сад. Не собираюсь лишать себя удовольствий.

– Ты разве куришь?

– А что такого?

Паша хмыкнул.

– Но мы должны обходиться без спичек… – растерянно сказала Ника.

– Ты всерьез собиралась добывать огонь? – усмехнулся Кирилл. – На то и расчет, не понимаешь? Что кто-то окажется с головой и все возьмет с собой.

– Ты тоже так считаешь? – Ника повернулась к Паше.

Тот неопределенно пожал плечами и стал ломать хворост, который принесла Ника. Игорь не вмешивался, слушал подростков и ловко, умело складывал костер.

– Кирилл, а ты куда собираешься поступать? – спросила Ника через некоторое время, помогая Паше.

– Поступать? А что? – Кирилл поднял голову на девушку. Да, трудно с ней разговаривать, когда смотришь на нее. Красота действует на подсознание. Потому что самые простые ее вопросы, самый обычный, скорее равнодушный, чем заинтересованный взгляд чудесным образом превращаются во что-то манящее, бесконечно интересное, что-то, что ему точно нужно, не о чем тут раздумывать. Нужно!

– Не решил еще? – Ника улыбалась, и понять эту улыбку было совершенно невозможно.

– Почему? Решил… М-м-м… Ну, куда-нибудь, где делать особо ничего не надо и где я буду самым главным.

– Тогда иди сразу в генералы в отставке. Или воспитателем в садик, – засмеялась Ника. – Хотя нет, с детьми мороки много.

– Да ну тебя! – Кирилл обиженно отвернулся. Вот не смотрит он на нее, и магия улетучивается. Он повернулся снова, чтобы проверить. Да. А когда смотрит, сердце начинает биться, в голове прыгают какие-то остроумные слова, их надо сказать, чтобы она засмеялась, чтобы из ее глаз полился этот теплый и зовущий свет… Отвернулся. Все. Ничего нет.

– Кирюш, ты хорошо себя чувствуешь? – Ника присела перед ним на корточки и безо всяких предисловий положила ему руку на лоб.

Он хотел отбросить ее руку, отодвинуться, но не успел. Все его тело подалось навстречу Нике, заволновалось, затряслась нога, вспотела спина. Спасибо Паше – тот неожиданно громко заорал:

– Блин! Еще раз блин! Блин-блин-блин!

– А с тобой что? – засмеялась Ника, оставив Кирилла, вставая и оборачиваясь на Пашу.

– Я понял! Я все понял! Кирюха, блин, ты поздно сказал… Нарочно, да! Это же все нарочно! Нарочно!!! И продукты были! У Верунчика! У нее рюкзак был невломенно тяжелый, тяжелее только мой, с палаткой. Я поднимал его. Там консервы были, точно!

– Не выдумывай, – ответила Ника.

– Были! Были!

– А даже если и были. Что с того? Мы же решили обойтись тем, что есть.

– А что у нас есть? Ничего нет! – раздраженно ответил ей Кирилл, который как раз кое-как натянул палатку со своей стороны. – И кто будет спать в палатке, интересно? Вторую палатку, маленькую, Дашка уволокла.

– Разберемся. – Ника посмотрела, как криво была натянута палатка, покачала головой. – Надо сварить то, что мы собрали.

– А это точно можно есть? – Паша с сомнением посмотрел на кучу корешков и листьев, которые разбирала Ника.

– Точно. Я еще в лагере посмотрела, что тут растет съедобное.

– Да вон птицу поймать да и зажарить! – Кирилл кивнул на красивую птицу, с белым брюшком, черной спинкой с ярко-синим отливом.

Ника с интересом взглянула на товарища.

– Ты не знаешь, какая это птица?

– Не-а…

Ника перевела глаза на Игоря, который у тому времени уже разжег костер, с огромным любопытством прислушиваясь к их разговору.

– А вы знаете?

– Это ласточка, – улыбнулся одними глазами Игорь.

– А-а-а… Ну и что? – ответил Кирилл. – Давайте поймаем и зажарим.

– Не такой голод, Кирилл, чтобы есть птиц, – сказала Ника. – Да еще и ласточек.

– Ну ты даешь ваще, ну ты даешь ваще… – Паша, смеясь, стал петь. – Никин тотем хотел сожрать! Вот блин, Петрищин, какой ты неандерталец!

– Неандертальцы, скорее всего, гораздо тоньше нас были, все чувствовали. Поэтому мы их и уничтожили. С их тонкими чувствами, против нашего мощного и жестокого разума. – Говоря, Ника очистила корешок, попробовала его. – Сладкий. Можно даже так есть. Интересно. Мне нравится очень.

– Ну правда, Кирюх, чё ты… Я вот тоже жрать хочу, а у меня настроение классное! Подумаешь, ну сутки поголодаем… Зато как улетно все…

– Я пытаюсь вспомнить, ведь я совсем недавно был такой же, как вы, – проговорил Игорь, окапывая небольшой ровчик вокруг хорошо разгорающегося костра. – Я вот тоже так разговаривал?

– Это в основном мальчики так говорят. И только самые модные, – засмеялась Ника.

– Чё ты ржешь? Чё ты ржешь? – стал заводиться Паша. – А вы… или ты, давай на «ты», а? – Не дожидаясь ответа Игоря, он продолжил: – А ты кто?

– В смысле?

– Вообще по жизни кто?

– Человек, Паш, – за Игоря ответила Ника. – Какая разница.

– Есть разница. Если он, блин, мент…

– Паш, ну хватит, правда. С чего вдруг тебя понесло в эту сторону? В кого ты играешь?

– Сейчас модно играть в приблатненных, – кивнул Игорь. – Паш, Паш, ничего плохого не говорю, не бычься сразу! Просто как пришла мода в девяностых, так и задержалась. То вроде схлынет, то опять как волной все сносит, всех и вся задевает.

– Не, не мент, – упрямо и четко повторил Паша. – Не мент! А спрашивается – кто?

– Я кинорежиссер, – спокойно ответил Игорь.

Мальчики переглянулись.

– Вот блин! Никита Михалков! – Паша стал смеяться.

Ника от неловкости опустила голову. Ну что с ними происходит! То как будто – нормальные люди, то начинает неудержимо нести – обоих, по очереди. А она вроде как с ними, такая же, получается, дебилка. И не будешь открещиваться, тоже не очень, они ее товарищи, а Игоря она совсем не знает. На самом деле только кажется, что они давно знакомы. Странное, обманчивое ощущение не отпускает, но ведь она знает, что это обман.

– А что в… – Ника поколебалась, говорить ему «ты» или «вы», сказала в обход: – Как называются фильмы?

Игорь услышал неуверенность в ее голосе и правильно его понял.

– Давайте на самом деле все будем на «ты». Я не намного вас старше. Вы наверняка в одиннадцатом?

– Перешли, – ответила за всех Ника.

– У меня два фильма полнометражных и еще есть короткометражки.

– Здесь снимал, в Рашке? – как можно небрежнее спросил Кирилл, словно напрочь забыв о мужском братстве. – Сорри… в России?

Ника поняла, что такого превосходства их нового знакомого мальчик уже выдержать не мог.

– Он на английский сбивается, – пояснила Ника. – На родной.

– Да, конечно. В России и про Россию, – посмеиваясь, ответил ему Игорь.

– Патриотизм – последнее прибежище негодяя! – тут же отреагировал Кирилл.

– Пашок, подключайся! – кивнула Ника. – Твоя тема. Кстати, кто это сказал, Кирюша?

– Сэмюэл Джонсон!

– А кто это? – засмеялась Ника.

– Ты не знаешь, кто такой Сэмюэл Джонсон? Ты не знаешь?! Да что ты тогда вообще знаешь! О, боги! Вы видите? Оу, ноу… Она не знает столпов… – Кирилл немного запнулся.

– Ну, давай, давай, говори… Столпов чего? – подзадорила его Ника.

– Чего… того! Человечества! Она не знает Сэмюэла Джонсона! А что ты тогда знаешь, патриотка?

– Это деятель английского Просвещения, – невозмутимо объяснил Игорь. – Менее известный, чем, скажем, Гоббс или Локк, я уже не говорю о французах.

– Вольтер! Дидро! – встрял, очень довольный, что тоже может что-то сказать умное, Паша.