Текст книги "Господи, сделай так…"
Автор книги: Наум Ним
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Конечно же актеры играли по-самодеятельному – и актеры из солдат, исполняющие мужские роли, набранные Тимкой в казарме, и актрисы из офицерских жен, доставленные завклубом на сцену в заказанном Левой количестве и по утвержденному в штабе гарнизона списку. Но в некоторых сценках Леве удавалось преодолеть их зажатость, и происходило все-таки то самое чудо, ради которого все еще и существуют и сама сцена, и одержимые ею люди. А когда из-за кулис выкатывался гомонящий ком семейств Бобчинско-Добчинских или когда после просьбы сообщить государю, что там-то и там-то проживает такой вот Бобчинский, вступала супруга помещика, оттесняя мужа в сторонку и надиктовывая Хлестакову нелепый список бытовых нужд, который непременно следует довести до сведения государя императора, – тут уж, наверное, и сам Гоголь из нынешнего своего далека одобрительно похмыкивал в свою длинную носяру, как это делал и Лева в свою – еще более длинную.
Но такие изыски могли бы в полной степени оценить только столичные театралы, а отнюдь не гарнизонное офицерство. Исключительно для него Лева добавил в представление еще и оглушительный канкан, в котором не предусмотренные классиком дамы вместе с дочкой и женой градоначальника могли от души показать все, на что они были способны. Канканчик прошел на бис.
До Тимкиного дембеля обновленный Левой “Ревизор” выдержал семь постановок в гарнизоне и две – в областном Доме офицеров. Отцы-командиры были в восторге, для поддержания которого Лева добавил в действие второй канканчик, которым, собственно, все действие и завершалось.
Тимку с Левой конечно же радовал и этот успех, и одобрительное начальственное нунуканье, позволявшее почти полностью отойти от страхов казармы и противогазов, но куда больше им нравилось созданное ими закулисье, в котором проходили репетиции спектакля. Там царила атмосфера безревностной любви и взаимовыручки, полностью исключавшая то завистливое негодование, которого справедливо опасался Тимка в бывших ранее репетициях конкурса красоты. Видимо, тот самый будоражащий запах театрального грима, костюмов и реквизита из нашей юности и поселкового Дома культуры действовал во все времена и повсеместно, создавая особую ауру притяжения для попавших туда тел. Это радостное притяжение никто из участников не желал бы разрушить, и поэтому все были надежно повязаны одной общей тайной.
– Сюда бы еще несколько ящиков шампанского, – возмечтал Левка.
– Это же – пустая газировка.
– Лапоть. Сухое шампанское, особенно с утречка после такой расслабухи – мечта…
– Еще напьемся, – пообещал Тимка.
Тимкина тайна в основном была скована с тайной Оксаны – супруги начальствующего в гарнизоне полковника. Это была неистребимая дань извечному воинскому ранжиру – главному в мероприятии мужчине полагалась в пару главная женщина. Оксана своими соблазнительными формами только ненамного превосходила остальных гарнизонных блондинок, и Тимку это совсем не смущало. Смущало другое. Стоило только Тимке обнять эту роскошную даму, и все ее выпирающие и обворожительно упругие части сразу же превращались в крепкие твердые утюги. Она была полностью набита этими утюгами, и Тимка никак не мог справиться с неожиданным препятствием. Наверное, полкан-воевода ежевечерне командовал супруге “ложись”, а тут же следом – “смирно”. Так и приучил. Но не все хорошее полковнику хорошо и рядовому. Тимка запаниковал.
Но сладилось и это, причем самым невероятным образом. Однажды Тимка приготовился привычно пристроиться между треклятыми утюгами, но – утюгов не было. Вместо них, как и должно, Тимку приняли сладостные упругости. За фанерной декорацией Лева бубнил свои бесконечные стихи (а может, и не свои, а чьи-то чужие). Пришедший в норму Тимка воспарил, но в самый неподходящий момент снова долбанулся об утюг. Лева молчал.
Тимка моментально накнокал невозможную связь, даже и не думая, что именно так сказочно действует на Оксану – сами стихи или гнусавый Левкин пробормот.
– Левка! Зараза! Читай еще!..
– Что читать? – высунулся из-за декорации Лева и тут же шмыгнул обратно.
– Что хочешь… Стихи… Любые…
Так все и наладилось, и даже Левка почти привык быть третьим невидимкой в Тимкиных с Оксаной радостях. А однажды и Оксана перестала притворяться, будто ничего не знает о присутствующем рядом Левке.
– Иди сюда, носатик, – позвала она его. – я тебя поцелую. Ну иди же – не бойся…
С тех пор Тимка перестал совсем уж пренебрежительно относиться к стихам и стихоплетам, предполагая, что и из этого занятия возможна миру какая-нибудь польза, если оно способно производить такие вот наглядные чудеса.
Но если то и дело происходят всяческие чудеса, то почему не может быть тех чудес, о которых говорит Мешок? Рассчитывать на них, конечно же, не след, но если они сами собой произойдут в помощь Тимкиным задумкам, то Тимка совсем даже не против.
Он снова открыл доверенную ему тетрадку и сразу после своего шутливого тоста-пожелания на нескольких чистых листах в самом низу заранее написал “Господи, сделай так”. Теперь останется только заполнять эти заготовленные к чудесам тетрадные листы своими делами и хлопотами, и пусть все его замыслы исполнятся либо его умением и удачей, либо Мешковой избранностью.
Тимка приготовился спать. Завтра утром поезд прикатит его в Москву, и он встретится с Левкой, о котором так долго вспоминал нынешним вечером. На Льва Бержермана Тимка в своих грандиозных замыслах возлагал очень большие надежды.
Первый раз Тимка приехал в Москву вместе с Мешком на мою свадьбу почти сразу после дембеля (Серега чалился в своей второй ходке). В метро “Белорусская” Тимка тормознулся у аппаратов по размену мелочи на пятаки, которыми кормились автоматы по входу в метро. Аппараты щелкали, звенели пятаками, и что-то щелкало в Тимкиной бо́шке. Через месяц он снова прикатил ко мне в Москву на пару дней и все это время где-то пропадал, появившись у меня в общежитии первый раз на ночевку и второй – чтобы выпить со мной перед отъездом. Выяснилось, что в богушевской Сельхозтехнике он настрогал себе железных бляшек по размеру двугривенных и здесь на разных станциях метро все их разменял в пятаки, полностью окупив дорогу, выпивку со мной и увозя чистой добычей полные карманы медяных грошей.
– Так можно и прожить, – самодовольно поучал меня Тимка.
– Сильно не разживешься, – остудил я Тимку. – Рубль разменял – и на другую станцию, чтоб не засекли? А когда твои бляшки заметят, придется еще больше времени тратить на конспирацию и больше пары двугривенных в одном месте не менять. Нет – хлопотно и рискованно, а загреметь за такую мелочовку…
Тимкин пыл поутих, но так уж были устроены его глаза и мозги, что как только открывалась возможность быстрого мошенничества – он это с ходу замечал. Настоящая уголовщина его никогда не привлекала, какое бы обогащение ни маячило в награду, но ловко облапошить подвернувшееся под руку госучреждение или зевающего рядом гражданина – это была его стихия…
Помню, как Тимка приехал ко мне в Ростов, где я пытался в то время продолжить учебу. Я оставил его дожидаться в университетском коридоре и побежал отпрашиваться с семинарских занятий. Вернувшись обратно, я Тимку не нашел, хотя был уверен, что он будет надежно стоять, где поставлен, и клеить студенток, не зная, на ком остановить свои разбегающиеся страстью глаза. Я выскочил на улицу, но Тимки не было и там. Стою, курю, поглядываю на тяжелую входную дверь в предположении, что Тимка где-то внутри и в конце концов догадается выйти на улицу. Наконец появился и он и с торопливой деловитостью пошлындал ко мне, показывая рукой, мол, быстренько валим. Какой-то студент в это время нагоняет его с криками “Подождите меня… Пожалуйста, подождите”. Тимке приходится остановиться, потому что студент накрепко вцепился в его плечо. Я стою рядом и по Тимкиным глазам вижу – сейчас ударит. Но ударить Тимка не успел. Студент протянул ему рубль и, запыхавшись, в три приема выдохнул: “Вот… Насилу догнал… Возьмите и у меня…”.
Оказывается, Тимка сразу же перестал глазеть на голоногих студенток, когда краем уха услышал разговор пятикурсников о том, что в деканате до сих пор не чешутся, хотя пора уже сдавать деньги на “поплавки”. Он спросил, сколько еще продлится перерыв, нашел поточную аудиторию пятого курса и собрал там по рублю на будущие желанные “ромбики”, даже не удосужившись хотя бы для виду обзавестись чем-то похожим на ведомость по учету сдаваемых денег.
– Ну ты и дурень, – разозлился я на Тимку.
– Дурень не дурень, а свои полста рубликов имею, – благодушно смеялся он в ответ. – Даже и больше… Айда – гульнем.
Потом несколько дней кряду, пока университет гудел и смеялся над лоханувшимися выпускниками, я мандражировал, что кто-нибудь меня опознает в качестве дружка этого залетного гастролера, но Тимку так никто и не запомнил – даже тот лох, что догонял его со своим рублем и упрашивал обуть и его тоже.
Удивительно, что с такими своими способностями Тимка не пошел вслед за Серегой. Может быть, Тимкин ангел-хранитель был столь снисходителен к бесенку, толкавшему Тимку на всякие шалости, потому что бесенок этот ни на йоту не был отравлен алчностью, а бесился исключительно ради самого приключения, которое в случае удачи продолжалось, например, в виде дружеской попойки, а в случае облома все равно чаще всего заканчивалось дружеской попойкой (главное, чтобы рядом были друзья), правда – не такой обильной. В общем, Тимке свезло, и отечество криминальное его не заполучило. Более того, в Москву к Левке Бержерману Тимка ехал, чтобы легонько подвинуть криминальное содружество, захватившее под свое начало, по мнению Тимки, наиболее важные функции в жизнедеятельности родной страны.
Сразу после окончания афганской службы Тимка случайно прочитал об европейской сексуальной революции 60-х и сразу же понял, чего не хватает его прекрасной родине. Закованную в ханжеские предрассудки родную страну надо было спасать. Надо сказать, что все мы так и не разделили в своем сердце Россию и Беларусь на отдельные страны и по-прежнему жили в единой стране, которой на самом деле, может быть, и не было.
На остатки своей афганской добычи Тимка организовал несколько клубов знакомств и парочку магазинчиков по торговле разнообразными яркими игрушками, одно разглядывание которых преображает сами мысли о стыдных и неловких пододеяльных шалостях в веселый карнавал чистого удовольствия. Однако все Тимкины предприятия с ходу попадали под бандитский пригляд и контроль, а эти оковы ничем не лучше лицемерных оков коммуняк или патриархальных цепей завистливых и немощных стариков. А пожалуй, и хуже. Радости, получаемые по согласованию с уголовными отморозками, – это уже какие-то предосудительные радости, и никогда им не выплеснуться в яркий карнавал раскрепощенных и свободных тел. Но с бандитами спорить бесполезно, а улизнуть от их грозной опеки – трудно.
Тимке тогда пришлось отступить.
И вот буквально за несколько дней до своего необычного поручения Мешок, который внимательно отслеживал все новинки технического прогресса, в застольной беседе произнес диковинное слово – интернет. Что-то в Тимке привычно щелкнуло, и он вытряс из Мешка все, что только способен был понять в придачу к подробным Мешковым объяснениям, для понимания которых требовалось окончательно вывихнуть мозги, но Тимка своими мозгами дорожил, и ему пока что вполне хватило слегка понятого. Он позвонил Левке и не ошибся – тот не только рубил в теме, но и на практике чего-то шуровал в этом неведомом интернете.
– Нас ждут великие дела, – обнадежил Тимка давнего напарника. – Встречай.
– Я по горло занят, – робко запротестовал Лева.
– Плохо скрываешь восторг, – смеялся в ответ Тимка. – Освобождай место в холодильнике – шампанское привезу сам.
Ранним утром Тимка поил Льва Бержермана шампанским и все более входил во вкус – и во вкус шампанского, и во вкус собственных все более убедительных резонов. Левка сначала язвительно пошучивал, потом недоверчиво похмыкивал, позже все-таки зацепился и попер возражениями. Тимка отбивался.
– Любой рыщет, как заработать бабла. С чего это люди поведутся на твои фантазии? – вопрошал Бержерман.
– На самом деле нам всем надо совсем другого – надо такого же праздника, что был на твоих репетициях. Той же свободы и радости… Помнишь?
Левка жмурился, вспоминая.
– Мы каждому дадим возможность такой же радости в любое время. Кто ж будет против? – наседал Тимка.
– Да всего этого и сейчас навалом. Открой любую газету – объявлений море: хошь – сауна, хошь – массажный салон, а не умеешь читать – дуй на Тверскую и выбирай: путана на путане.
– Но это ж все не то – это помятый товар из рук бандюков. Какая ж там радость? Там похоть, которой надо стыдиться и которую надо прятать. Как паленая водка из-под полы. Мы же предлагаем свободную радость свободным людям…
– Да где ты найдешь свободных людей?
– А они потихонечку освободятся… Как те наши гарнизонные блондинки…
– Ну а доход? Ты говорил, что все это предприятие будет доходным делом – откуда же доход?
– Не всё сразу. Сначала, конечно, потребуются расходы, но ты этим не парься – твой вклад только работой. Доходы пойдут потом.
– Все равно не понимаю – откуда возьмутся потом эти доходы? Мы через интернет будем знакомить и сводить людей – кого для траха, кого для радости, кого для радостного траха, но нам-то откуда навар? Думаешь, сведешь их для радости и потом они радостно будут бегать и искать тебя, чтобы заплатить?
– Не суетись – придумаем. Кто-нибудь да придумает… Лишь бы клюнуло. Придет человек к нам в интернете за своей радостью один раз, придет другой раз и со временем станет вроде хорошего знакомого, а знакомые люди всегда утрясают все денежные вопросы. Бабки пойдут – поверь мне. Главное, чтобы бандюганы не сели на шею.
– Через интернет – не сядут. Увернемся…
И дело пошло.
Сначала Тимкины фантазии воплотились в интернет-странички знакомств, и эти странички тут же стали невиданно популярны, а почти и сразу породили кучу подражателей и последователей – то ли и вправду действовала Мешкова тетрадка, то ли Тимкины идеи удачно совпали с общим тайным желанием наших поневоле пуританских соотечественников. Тимку возрастающая конкуренция совершенно не напрягала. Народу – море, и каждому требуется море радости, а уж этого океана – хватит на всех.
Первое время вся эта деятельность во имя удовольствия ближних, как и предполагал Левка, не приносила никаких барышей и была чистой благотворительностью. Да еще и благотворительностью, требующей постоянного финансирования. Одна Левкина зарплата, которую Тимка сгоряча пообещал в тыщу зеленых, обходилась именно в эту тыщу, не считая шампанского, в котором Тимка никак не мог отказать своему компаньону. Тимка выкручивался, организовав парочку быстрых финансовых пирамид, а для этого пришлось обхаживать и уговаривать двух околобанковских дам – сначала уговаривать начать беспроигрышное дело, взяв кредит в мужнином банке, а потом – не жадничать и быстренько все прекращать, пока не сели на хвост бандиты, или менты, или две холеры разом…
Тимка умел увлекать окружающих своими чисто финансовыми комбинациями. Мы втроем испытали это на себе еще в детстве и потому никогда не удивлялись, услышав, что Тимка в очередной раз с легкостью отыскал себе финансового партнера. Мы бы даже не удивились, узнав, что заканчивает он свои финансовые уговоры прежним хорошо нам знакомым восклицанием – “Денег огребем – кучу”. Казалось, Тимка может заработать на всем.
Когда мы встретились с ним в этом его московском полете, он принялся вываливать одно невероятное предложение вперебой другому, не находя, чем меня порадовать.
– А давай я схлопочу для тебя пенсион от немцев? Почему бы и тебе не заработать на Холокосте?
– Это каким боком ты меня сделаешь жертвой Холокоста?
– У тебя же нет достаточного выбора еврейских невест? Из-за этого ты лишен еврейского счастья…
– Как раз еврейского счастья у меня – выше крыши.
– Мы им впарим про другое счастье… Заплатят как миленькие… Знаешь, если бы Гитлеру заранее объяснить, сколько денег вытрясут потом евреи за Холокост – он бы устроил этот праздник исключительно для арийцев… Давай попробуем – грех упускать валюту…
– Не гони.
– Ну давай я тебе устрою маленькие радости со своего интернет-клуба знакомств… или – большие…
– И почем у тебя радости?
– Совершенно бесплатно, – вздохнул Тимка. – Во-первых, для тебя – все бесплатно, а во-вторых, честно говоря, за все там возможные кому ни попадя радости я же сам и плачу…
Но скоро он нашел варианты удачного совмещения своих революционных и коммерческих талантов.
Тимка начал устраивать для поклонников своих интернетовских клубов коллективные праздники на заранее снятых дачах. Участников Тимка сам отбирал из лезущих гурьбой претендентов – отбирал вопросами “не для всех” и интуицией. Эти праздники прославились сразу. Дачи приходилось менять, чтобы не попасть под бандюков, участников приходилось менять, чтобы праздник не приедался, и постоянными величинами оставались там только Тимка и врач, который получал у Тимки за каждый день работы свой месячный оклад в кожвендиспансере, но дело свое знал очень хорошо и Тимкины мероприятия обеспечивал надежно.
Врача и дачу (и, разумеется, Тимку с Левой) оплачивали участники карнавалов, которые готовы были платить еще и еще.
После Тимка организовал что-то типа Школы по эмоциональному развитию и тут – влетел. Занятия школы пришлось обустраивать солидно – в постоянном месте, для которого выбрали клуб захудалой текстильной фабрики, и бандитские морды все это вычислили вмиг, не заморачивая мозги такими мелочами, как совершенно невинное название про эмоциональное развитие. Пришлось обращаться за помощью к Сереге, который даже среди этих московских отморозков был не то в уважении, не то в законе (Тимка плохо разбирался в реалиях Серегиной жизни – он его просто любил).
А потом и вправду придумали возможности оплаты интернетовских услуг реальными грошами, и все покатило под музыку. Даже дефолт и Вторая чеченская бойня не нанесли никакого ущерба Тимкиному предприятию, потому что за истинные ценности люди готовы платить во все времена, невзирая ни на какие войны и кризисы. Еще с десяток лет Тимка фонтанировал идеями, все более усовершенствуя свое детище самыми невероятными новшествами, хозяйски обживая уже понятную ему виртуальную жизнь и по-прежнему ловко избегая пригляда бандитов, которые за это время на самом деле почти полностью уступили все свои хлебные места ментам, а может, попросту переоделись ментами.
Весь мир стелился под ноги роскошным цветочным лугом, и был Тимка на том лугу добрым пасечником, направляющим неугомонных пчел прямиком к истомившимся цветам, чтобы из всех этих жужжаний-кружений-касаний всегда возникал необходимый всем нам терпкий медовый вкус жизни. Но разве удержишься на таком лугу только пасечником? И Тимка кружил сам в поисках необходимой для жизни легкой цветочной пыльцы, которую вбирал не так, как эти недоделанные пчелы в своих мимолетных касаниях, а всем на зависть – гудящим шмелем зарываясь в цветок по самые пятки.
Звонок Мешка Тимку здорово напугал – голос друга все время исчезал и распадался.
– Держись… Я приеду! – орал Тимка в прерывисто оживающую трубку. – Выезжаю сейчас же!
Он без остановки гнал свой внедорожник из Москвы в Богушевск, то и дело набирая Мешка по мобиле, но тот молчал.
Накануне Мешкова любимица – ненаглядная его Анюта – огорошила отца решением, что в девятый класс она не пойдет, а вместо этого откроет свой собственный Салон красоты, при котором будут сауна, массаж и все-все радости.
– Тебе же всего пятнадцать, – пока еще улыбался Мешок.
– Скоро будет шестнадцать.
– И ты думаешь, что нашим здешним соседкам понадобится твой салон?
– Зачем здешним? Я его открою в Витебске… Или в районе.
– Ну хорошо, а гроши? У нас с матерью немного есть, но на такое дело – не хватит.
– Я сама заработаю, – уверенно заявила Анюта.
– Это как же? – все еще улыбался Мешок. – Подскажи – может, и я заработаю.
Анюта подвела отца к подаренному ей на пятнадцатилетие компьютеру и показала…
– Твое? – спрашивал Мешок Тимку, тыкая в экран монитора.
Тимка с удовольствием глядел на красочную страницу своего сайта “Аукцион невинности”.
– А что? Грамотно сделано. Чего ты всполошился? И кстати, как ты узнал, что это мой сайт?
Мешок ткнул в рекламную заставку “Продай то, что все равно потеряешь, и денег огребешь – кучу”.
– Что ты натворил? – растерянно бормотал Мешок. – Боже, что я натворил!..
– А что такого? – начал елозить Тимка. – Каждый занимается своим делом.
– Ты не каждый, – вскочил Мешок и продолжал нависать всей своей громадой над все более уменьшающимся Тимкой. – Чего придуриваешься? Ты же не забыл про наш уговор? Ты ж такое служение на себя взял!.. И, почитай, всю страну испоганил всей этой срамотой.
– Какой срамотой? – неуверенно протестовал Тимка.
Мешок только безнадежно махнул в сторону монитора, на котором придуманная Тимкой заставка сайта заманчиво подмигивала голыми грудками и попками. Здесь, в доме друга, эта придумка уже не казалась столь удачной.
Тимка боялся, что бледный Мешок в этой своей жуткой, до зубовного дробота трясучке вот сейчас перед ним окончательно и явно сойдет с ума, и бросился утешать друга:
– Брось, Мешок… Ты думаешь, что все это прижилось по твоей тетрадке? Да ерунда это все… Люди делают что им интересно, и так вот все получается… Ну, кто в ответе, что им это интересно?
– А ты не дотумкал, с чего это вдруг тебе так покатило? И еще спрашиваешь, кто в ответе? Ты в ответе… да я с тобой…
– Да пойми ты: не я делаю жизнь такой и даже не ты… и не твоя тетрадка… Жизнь такая, какая она есть, а мы в ней только находим свое место… и свои занятия.
Может, и не надо Мешка специально утешать? Может, ему следует просто открыть глаза на собственные заблуждения и он придет в норму? Вот же перестал трястись и почти прежний – только злой и все равно чуток одержимый…
– Не ты делаешь жизнь? А эту погань кто сделал?
– Так если не я – сделал бы кто другой…
– Но сделал ты?.. Вот так она и делается – жизнь… Нами… У кого на сколь силы хватит. А тебе такая сила была дадена… Поганец ты, Тимка, честное слово, поганец и потаскун…
– Давай выпьем, – вывернулся Тимка из-под какого-то растерянного и безнадежного взгляда Мешка. – Я такого вискаря привез…
– Давай, – равнодушно кивнул Мешок и пошел за посудой. – Но ты все одно поганец.
– Я тебя тоже люблю, – улыбался Тимка, разливая питье.
– Так и я тя люблю, но ты… – Мешок махнул рукой и выпил одним глотком. – Вяртай мою тетрадку.
– Сам будешь рулить? – подначил Тимка, оглядывая уютную новую горницу, которую Мешок пристроил к своему дому.
– Нельзя мне никак – детей надо поднимать, – растерянно соображал Мешок. – Все прахом пойдет.
– Но у меня же все было тип-топ – и квартира и все, что душе…
– Так ты противу правил старался для себя и выгадать, – напомнил Мешок Тимке свои давние предупреждения. – Может, еще и поэтому все твои делишки заместо справедливости переобернулись одной только поганью…
– И что будешь делать? – Тимка поспешил замять неприятную ему и болезненную Мешку тему. – Опять Серегу назначишь? Он тебе такую справедливость покажет, что все мои делишки на ее фоне будут мелкими шалостями.
– Серега что мог – уже показал…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.