Текст книги "Марлен Дитрих"

Актриса для Лолы-Лолы

В поисках актрисы для главной роли Джозеф фон Штернберг познакомился с киноактрисой, бывшей танцовщицей и будущим режиссером-документалистом, Лени Рифеншталь. В кинематографе двадцатого века Рифеншталь была одной из самых популярных и в то же время неоднозначных фигур. Пик ее режиссерской карьеры совпал с национал-социалистической властью в Германии. Рифеншталь имела репутацию активной пропагандистки Третьего рейха благодаря своим фильмам «Триумф воли» (1935) и «Олимпия» (1938). Вместе с известными операторами Зеппом Альгаймером, Францем Ваймайром и Вальтером Френцем Рифеншталь сняла и сама занималась монтажом фильма «Победа веры» о партийном съезде нацистов, продюсером которого было министерство пропаганды. По ее инициативе состоялось личное знакомство с Гитлером, с которым она встречалась неоднократно и обсуждала свои фильмы и планы. Она общалась с Герингом и Геббельсом, который писал в своем дневнике, что она «единственная из всех звезд, кто нас понимает». Он также утверждал, что Лени Рифеншталь с восторгом восприняла предложение снять фильм о Гитлере. После войны Рифеншталь утверждала, что к министру пропаганды Третьего рейха она испытывала глубокую антипатию, и не признавала свою моральную ответственность за поддержку и пропаганду нацизма своим творчеством, деятельностью и авторитетом.

В 1929 году Лени Рифеншталь снималась в фильме двух талантливых режиссеров – Арнольда Фанка и Георга Вильгельма Пабста «Белый ад Пиц-Палю». Один из последних немецких шедевров эпохи немого кино, он имел не просто огромный, но обвальный, оглушительный, всеобщий успех в Германии и Франции. Джозефу фон Штернбергу предлагали кандидатуру Лени Рифеншталь на роль исполнительницы главной роли в его будущем звуковом фильме, и, чтобы познакомиться, они встретились за ужином. Рифеншталь в разговоре отметила его режиссуру, в частности, умение так использовать свет и технику съемки, что у зрителя создавалось впечатление, словно воздух «можно пощупать». Услышав такой отзыв, Штернберг оживился, сказал, что она первая по достоинству оценила его приемы светотехники. В то же время Рифеншталь отметила, что все ее лестные слова и восхищение в адрес Джозефа фон Штернберга оставили его равнодушным. Он даже выглядел недовольным во время ее тирады. Роль главной героини фильма Лени Рифеншталь Штернберг не предложил, но утвердил ассистентом режиссера. Лени писала, что именно ее оценки особенностей его режиссуры в значительной степени повлияли на решение Штернберга. Она также подчеркнула, что Штернберг ухаживал за ней, а Марлен впоследствии его ревновала.

Во время их первого совместного ужина Джозеф пожаловался, что ему все время пытаются навязать актрис, которые совершенно ему не подходят. В том числе упомянул, что, перелистывая рабочий альбом с портретами артистов, наткнулся на «невыразительную и неинтересную» фотографию «фройляйн Дитрих». Для очистки совести он даже спросил мнение ассистента, который заметил, что «попка неплохая, но нам нужно лицо».

Рифеншталь была хорошо знакома с Марлен Дитрих, которая часто бывала в ее доме, не раз обращалась к ней за советами как к очень успешному человеку. Лени не согласилась с режиссером и рассказала, как однажды стала свидетельницей одной «вульгарной и возбуждающей» сценки на террасе кафе, которая определенным образом характеризовала Марлен. В окружении друзей Дитрих сказала низким и хриплым голосом, что не обязательно иметь красивую грудь, это даже неплохо, «когда груди слегка висят». И вдруг достала и показала свою левую грудь, слегка раскачивая ее.

Заинтригованный рассказами Лени, Штернберг отправился на киностудию, чтобы увидеться с Марлен Дитрих. Он нашел ее в буфете, где в перерыве между съемками она пила кофе. Марлен скользнула по его лицу равнодушным взглядом и отвела глаза. Штернберг подошел, представился и пригласил Марлен поужинать, чтобы обсудить кое-какие дела. Улыбнувшись, Марлен ничего не ответила, но на встречу не пришла. На следующий день Штернберг повторил приглашение, но и на этот раз Марлен не явилась. Разозлившийся Штернберг на третий день пришел к актрисе домой. Открыв дверь, она не пригласила знаменитого режиссера пройти. Он спросил, в чем причина ее отказа. «А о чем вы хотели со мной поговорить?» – услышал он в ответ.

Рифеншталь советовала Дитрих не отказываться, если Штернберг сделает ей предложение сниматься в его фильме. Но Марлен отказалась, потому что считала, что на экране она выглядит толстой, апатичной, с лицом, похожим на печеную картошку.

Достоверно неизвестно, кто и что плохого или хорошего говорил Джозефу фон Штернбергу о Марлен Дитрих. Но окончательный выбор актрисы на роль Лолы он сделал в мюзик-холле, где показывали ревю «Два галстука». О предстоящей премьере спектакля режиссера-постановщика Георга Кайзера и композитора Миши Шполянского сообщали многочисленные берлинские афиши. Они анонсировали также участие в представлении Марлен Дитрих. Эксперты считают, что содержание афиш однозначно указывает на то, что именно Дитрих была главной героиней спектакля. Сама же Марлен Дитрих позже писала, что у нее там была всего лишь одна реплика.

Джозеф фон Штернберг присутствовал на премьерном показе ревю 5 сентября 1929 года. Он пришел на эту «буффонаду», как он выразился, чтобы посмотреть на артистов Ганса Альберса и Розу Валетти, которые уже были приглашены для участия в его новом фильме. В этом спектакле Штернберг в первый раз увидел Марлен Дитрих на сцене, а не на фотографиях. Интуиция ему подсказала, что найден самый важный персонаж предстоящего фильма.

Все, кто был занят в этот день в спектакле, знали, что знаменитый голливудский режиссер Джозеф фон Штернберг, приехавший в Берлин месяц назад, ищет актрису на главную роль. Марлен Дитрих играла в ревю американскую даму, произносившую на сцене действительно единственную реплику: «Могу я вас попросить сегодня вечером поужинать со мной?» «Фройляйн Дитрих» была задрапирована так, что было скрыто все ее тело и «то немногое, что ей надо было делать на сцене, улавливалось с трудом», – писал позже Штернберг. Но режиссер увидел лицо, которое искал, и силуэт, который «был достоин этого лица». Режиссер отметил неповторимость и превосходство актрисы над всеми, кто был в этот вечер на сцене. Наметившиеся задатки яркой индивидуальности и ее эротический потенциал также не ускользнули от пристального взгляда опытного режиссера.

Дитрих держалась в стороне, опираясь на декорацию с видом холодного презрения ко всей этой «буффонаде». Она разительно контрастировала с оживленным поведением всех остальных действующих лиц, стремившихся показать голливудскому режиссеру пример величия немецкой сцены. Марлен Дитрих знала, что Джозеф фон Штернберг находится среди публики, но демонстрировала совершенное равнодушие к его присутствию в зале. Она считала или делала вид, что ее это не касается.

Буффонада – шутовство, утрированно-комическая актерская игра, основанная на преувеличении действий, черт характера персонажа для создания сатирического эффекта.

Позже Штернберг писал, что поза Марлен Дитрих была неестественной, излишне подчеркнутой. Возможно, на самом деле поза, выражение лица и поведение были ловко придуманными с расчетом привлечь к себе внимание. Штернберг отметил, что Дитрих использовала уникальную возможность выйти за рамки сценария и воплотить свой собственный замысел.

На следующий день Марлен Дитрих вызвали на киностудию UFA, где ее ждал Джозеф фон Штернберг. Элегантно, добротно и очень корректно одетая, Марлен всем своим видом демонстрировала, что она уже известная актриса. А возможно, хотела выделиться среди других актрис и заинтриговать Штернберга. Появившийся в сопровождении Эмиля Яннингса Эрих Поммер попросил даму снять шляпку и пройтись. Марлен «с тупым равнодушием», как позже отмечал Штернберг, подчинилась. Яннингс и Поммер украдкой обменялись неодобрительными взглядами и в полном молчании удалились. Марлен проводила их с видом глубокого презрения, а потом посмотрела на Штернберга, словно он был «в ответе за это бессмысленное оскорбление».

Штернберг начал объяснять Марлен, каким он видит персонаж Лолы в ее исполнении. Но Дитрих не заблуждалась насчет своих способностей. Она призналась Джозефу фон Штернбергу, что совсем не умеет играть на сцене. Однако он больше доверял собственным глазам, чем словам Марлен. Она не предполагала, что ей предложат главную роль, говорила, что никто ни разу не смог снять ее так, чтобы она была похожа на себя, что пресса к ней несправедлива. Они говорили о фильмах, в которых она снималась. Марлен настаивала, чтобы он их посмотрел, что он и сделал. Позже он вспоминал, что если бы посмотрел эти фильмы раньше, чем увидел ее на сцене, то думал бы о ней то же, что и другие. В фильмах Марлен Дитрих – это лишенная всякого обаяния неуклюжая женщина, предоставленная сама себе в глупых и бессмысленных сюжетах.

В отличие от Лени Рифеншталь, Марлен Дитрих не рассыпалась в комплиментах, когда заявила, что знает некоторые из его фильмов. Отметив, что он умеет руководить мужчинами, она высказала сомнение, что он сможет так же хорошо работать с женщинами. Эта оценка Дитрих была более чем справедливой. Многие актеры, в том числе Джордж Бэнкрофт, Клайв Брук, Уильям Пауэлл и Эмиль Яннингс, смогли передать замыслы Штернберга в фильмах, снятых после «Голубого ангела». Однако работа с Джорджией Хейл, Эвелин Брент, Бетти Компсон или Фэй Рэй, которые снимались в его фильмах, не соответствовала его уровню.

Реплика Марлен Дитрих была словно требованием к Джозефу фон Штернбергу. Он должен позаботиться о том, чтобы преуспеть в работе с ней там, где другие режиссеры потерпели крах; исправить собственные недостатки в работе с другими актрисами, если хочет видеть ее в роли Лолы. Режиссер должен выигрышно снять ее, заставить играть так хорошо, как только она сможет, показать всем, на что она способна, доказать, что он умеет работать с актрисами, если нашел ту, которая способна осуществить его замыслы.

Штернберг неожиданно с испугом понял, что, превращая Лолу в центральный образ в раскрытии собственного прочтения романа и замысла экранизации «Учителя Гнуса», он бросал вызов самому себе.

Приняв решение, режиссер все же решил соблюсти формальности и отснять кинопробы. Дитрих считала их бесполезными. Но Штернберг замыслил показать свою находку первым лицам киностудии Paramount. Кроме того, ранее он дал слово снять пробы с молодой актрисой Люси Мангейм. До этого момента она была первой претенденткой. Более того, Штернберг уже почти согласился утвердить ее на роль Лолы. Мангейм пришла на пробы со своим пианистом. И актриса, и пианист произвели на режиссера хорошее впечатление. Однако для работы над фильмом он пригласил только музыканта – Фридриха Холлендера.

Марлен ничего не подготовила к кинопробе, которая стала чистой импровизацией от начала и до конца. Штернберг предложил актрисе что-нибудь спеть, и она тут же поразительно просто и естественно взобралась на пианино. Случайно задетые клавиши немелодично звякнули. Произведенный эффект не ускользнул от внимания режиссера. Позже он использовал его в фильмах «Обесчещенная» и «Дьявол – это женщина». Штернберг попросил аккомпаниатора играть фальшиво, а Марлен показать, что разозлилась на него. Она выполнила задание режиссера очень убедительно. Марлен спела американскую песню You’re the Cream in My Coffee – «Ты сливки в моем кофе». Позже она называла ее песней, которая привела ее, совсем молодую и никому не известную артистку, в кинематограф.

Когда был дан сигнал «снято», Марлен спрыгнула с пианино, затем небрежно подтянула чулки и запела по-немецки «Зачем же плакать?». После она нежным и милым голосом попросила прощения у музыканта за то, что отругала его по указанию режиссера.

Историю о том, как Штернберг снимал эту кинопробу, Марлен Дитрих 30 лет спустя красиво рассказывала во время своих сольных концертов, неизбежно вызывая гром аплодисментов. Правда, саму кинопробу Марлен никогда не видела. Но она помнила, как Штернберг ее снимал в деталях и подробностях, которыми поделилась в интервью Максимилиану Шеллу в 1982 году.

Многие годы спустя эта кинопроба была обнаружена и вызвала естественный интерес у историков кино. Они отмечают, что она выглядит очень достойно и является необычайно откровенным документом. Из кинопробы становится понятно, что в молодости блистательная, великолепная и несгибаемая Дитрих много упустила. Всего три минуты кинопробы убеждают, что благодаря гению режиссера лицо актрисы было доведено до совершенства, а ее жизненная сила была направлена в нужное русло. Подкупают непосредственность и естественность молодой женщины, когда она напевает «Ты сливки в моем кофе». Часто хлопая ресницами, она складывает ладони, словно крылья, под подбородком и бросает через плечо романтический взгляд, в котором читается сдержанное величие. Становится понятно, что именно произвело такое сильное впечатление на Штернберга, когда он впервые увидел Марлен Дитрих на сцене.

При просмотре кинопроб все присутствующие отдали предпочтение Люси Мангейм. Штернберг поверить этому не мог, потому что, на его взгляд, экран доказывал, что другого варианта нет. Штернберга в его выборе поддержал только Эрих Поммер.

«Голубой ангел» (Der blaue Engel), 1930 год

Руководство UFA в итоге согласилось с выбором американского режиссера. Киностудии было достаточно того, что у фильма уже была звезда. Эмиль Яннингс наилучшим образом подходил к роли профессора классической гимназии Иммануила Раата, прозванного за его въедливый нрав Унратом, то есть Гнусом.

Марлен Дитрих заявляла, что Эмиль Яннингс был гнусом в буквальном смысле слова. Он всех ненавидел, часто запирался в своем номере, не приходил на съемки. Другие актеры по два-три часа ждали в своих гримерных, пока он соизволит приступить к работе. Джозефу фон Штернбергу приходилось прилагать немало усилий, чтобы привести в павильон психопатического исполнителя главной роли. С актером, который не чужд был мазохизма, режиссеру приходилось иногда жестко обращаться, чтобы заставить его играть.

Эмиль Яннингс ненавидел Марлен и не раз заявлял, что она не добьется успеха, если будет следовать указаниям «безумного маньяка фон Штернберга». Марлен Дитрих уже играла вместе с Эмилем Яннингсом в фильме «Трагедия любви» в 1923 году. Она не боялась вступать в перепалку со знаменитостью. Не стесняясь, на самом учтивом немецком языке она рекомендовала Яннингсу «убираться к черту». Дитрих была твердо настроена работать с Джозефом фон Штернбергом, учиться у него, следовать его советам. Это был выбор, который предопределил ее творческий успех.

Фильм снимался одновременно на немецком и на английском языке. Фон Штернберг был одним из соавторов сценария, сам создал декорации портового кабачка «Голубой ангел» в Гамбурге, где в основном происходило действие. Он имел решающее слово во всем, определял состав исполнителей, освещение, реквизит, решал и большие, и малые вопросы. Режиссера не смущало ни одно возражение, во всех художественных решениях последнее слово оставалось за ним.

В английском варианте «Голубого ангела» Джозеф фон Штернберг превратил героиню Марлен в американскую девицу. Фильм не дублировали, режиссер добился, чтобы не знавшие до этого английского языка актеры заговорили в нем по-английски. Штернберг разучивал с ними каждое предложение, каждое слово. Немецкий акцент актеров устраивал режиссера, потому что он соответствовал его замыслу. А вот от Марлен он требовал американского акцента. Актриса восхищалась терпением режиссера в этой работе с актерами. Английская версия «Голубого ангела» многие годы считалась потерянной, однако была обнаружена в немецком архиве кино.

Сюжет этой полукомедии-полумелодрамы был несложным. Школьный преподаватель Иммануил Раат однажды замечает, что его ученики во время уроков разглядывают откровенные фото танцовщицы кабаре. Он выясняет, что вечерами школьники посещают портовый кабачок «Голубой ангел». Раат решает положить конец этому безобразию и отправляется в «Голубой ангел». Там в корсете, шелковых чулках и цилиндре танцует и поет актриса ночного клуба Лола, в которую он и влюбляется.

Фильм «Голубой ангел» должен был ознаменовать триумфальное возвращение знаменитого Эмиля Яннингса в Германию. Но молодая актриса оттеснила его на задний план. Кинокритики воздавали должное мастерству актера, исполнившего роль ненавистного профессора. Но все их внимание было обращено на Марлен Дитрих. Доставшаяся ей роль певички позволила раскрыться не только ее актерскому таланту. Марлен Дитрих обладала хорошо модулированным, нежным, мелодичным голосом. Он идеально подходил для выражения самых разных чувств – любви, счастья, страдания. Героиня Дитрих исполнила в фильме много песен. Лола-Лола стала первой киногероиней, которая получила в распоряжение ставший впоследствии знаменитым голос Дитрих.

Открытие Марлен Дитрих происходит в первой части фильма, которая точно повторяет сюжет романа Генриха Манна. Режиссер Джозеф фон Штернберг, которого Дитрих называла богом, превратил пухленькую немецкую фрейлейн в утонченную красавицу, полную очарования и тайны. Именно такой ее увидели зрители в «Голубом ангеле». В образе обольстительно-сексуальной героини в немецкий кинематограф пришел звук.

Марлен Дитрих состоялась как актриса новой формации – звукового кино. Она естественно, легко и непринужденно воплощает образ Розы Фрёйлих, точно таким, каким его создал Генрих Манн. Красивая и добрая, но насмешливая, одновременно благородная и вульгарная, открытая и замкнутая, наивная и искушенная молодая женщина. Лолу забавляют глупость и неловкость «господина учителя». Однако она польщена и взволнована, разражается гротескным смехом, одновременно циничным и невинным, сияет от радости и неестественно улыбается в момент, когда он с огромным букетом торжественно делает ей предложение.

Знаковым для всей карьеры Марлен Дитрих является эпизод фильма, где она в первый раз поет свой гимн любви, который затем миллионы раз повторит в своих гастролях по всему миру.

Много лет спустя случайно посмотрев по телевидению фильм «Голубой ангел» на немецком языке, Марлен осталась, как она утверждала, под большим впечатлением от «актрисы Марлен Дитрих, способной с успехом сыграть роль портовой шлюхи двадцатых годов». Она увидела «великолепную актрису в трудной роли, дерзкую, порой нежную, играющую естественно, свободно, создающую сложный образ, с характером, совершенно не похожим на мой». Она в очередной раз подчеркнула, что не знает, как Джозеф фон Штернберг «сотворил это чудо», ведь Лола даже говорит с нижненемецким акцентом.

Эксперты киноискусства отмечают, что успеху содействовало то, что Штернберг доверил самой Марлен Дитрих создание реалистического образа. Он считал, что она прекрасно знала жизнь кабаре и арго того бурного Берлина, в котором сам он только что оказался.

Раскрыться актерскому гению Эмиля Яннингса Штернберг позволил только во второй части фильма. Режиссер подарил ему сцену с кукареканьем, в которой раскрылось мастерство великого артиста. Яннингс блестяще сыграл издевательскую сцену унижения своего героя. Потерпев крах своих помыслов, Раат принужден на глазах своих бывших коллег и учеников принять участие в унизительном и садистском представлении на сцене «Голубого ангела». Загримированный под клоуна, в парике, с фальшивым носом, он продает фотографии своей жены развязным посетителям кабаре. Директор труппы и его партнер представляет клоуна как известного учителя Иммануила Раата. Он бьет его кулаком по шляпе, чтобы показать, какая у него крепкая голова, вынимает у него из носа яйцо и разбивает о его голову. По сюжету представления Раат в этот момент должен крикнуть «кукареку», но от унижения и переживания он молча стоит, пошатываясь. А из зала раздаются громкие требовательные возгласы: «Говори „кукареку“, говори „кукареку“!» Вдруг за кулисами Раат замечает Лолу в объятиях культуриста по имени Мазепа. И, обезумевший от ярости, он издает ужасный, истошный, душераздирающий петушиный крик. Он играет сцену ревности с поразительной экспрессивной и эмоциональной силой, на которую только может быть способен артист.

После сцены крушения любви Раат, по замыслу режиссера, пытается задушить Лолу. Рассказывают, что Яннингс, ненавидевший молодую актрису за то, что она подчинила себе не только Штернберга, но и весь фильм, пытался на самом деле задушить Марлен Дитрих. Перепуганная насмерть актриса стала кричать необычайно убедительно.

Идея душераздирающего приступа ревности и отчаяния появилась в фильме совершенно случайно, как позже писал Штернберг. Ни в романе, ни в сценарии этой сцены нет. Она возникла из эпизода, который Штернберг придумал в процессе съемок. Это была шутка с «кукареканьем» во время свадебного застолья. Когда из носа учителя вынимают яйца, он кричит, как петух. А Марлен в свадебном наряде отвечает Яннингсу, как влюбленная курочка, «ко-ко-ко» и одновременно двигает носом, словно клювом. Очень яркая сцена стала удачным прологом к кульминации финала. Она является стержнем образа Раата, создает атмосферу, в которой Яннингс может проявить все свое выдающееся актерское мастерство. Рассказывают, что актер для большей убедительности настаивал на том, чтобы о его голову разбивали тухлые яйца.

Яннингс обладал способностью показывать какую-либо чрезмерную черту героя, доводя ее до абсурда, что удается очень немногим. В «Голубом ангеле» он проявляет эту способность при любых обстоятельствах, везде и во всем. Эта навязчивая демонстрация даже раздражает в первой части фильма. Если надо налить себе чашку кофе, он не просто наливает ее, а демонстрирует процесс: аккуратно наклоняет кофейник, пристально глядя на чашку. Оказавшись в опасном квартале, где расположен «Голубой ангел», Унрат-Яннингс не просто оглядывается вокруг, чтобы не сбиться с пути, а с испуганным лицом постоянно вертит головой, беспорядочно жестикулирует, что показывает его тревогу и растерянность. В данном эпизоде смешон не персонаж, а актер. Эта сцена снята Штернбергом в соответствии с описанием романа, но декораторы UFA Отто Хунте и Эмиль Хаслер иногда даже чересчур скрупулезно создают «экспрессионистскую» атмосферу.

Поступок Унрата, который подрался с культуристом Мазепой из-за Лолы, вызвал уважение всей труппы. Но несчастному учителю становится плохо. Хозяин труппы заставляет его выпить немалую дозу «подкрепляющего средства». Притащив Унрата в ложу для почетных гостей, он торжественно представляет его сомнительной публике как известного учителя Иммануила Раата. Издевательские аплодисменты Раат принимает за искреннее выражение одобрения и сочувствия. Снятый крупным планом, он раскланивается направо и налево с глуповато-блаженной улыбкой.

А камера из общего плана зала выхватывает подмостки, на которых Лола аплодирует учителю естественно и искренне. Негромко звучит вступление к популярной песенке Фридриха Холлендера. Эта неоднозначная мелодия является одновременно и торжественным гимном, и назойливым мотивчиком. В центре маленькой загроможденной сцены виднеется темный силуэт сидящей на бочке толстухи. Подбоченясь, Лола подходит к ней, останавливается, пристально смотрит властным взглядом. Короткий и четкий жест правой руки Лолы мгновенно дает понять женщине, что ей следует убираться прочь. Она спускается с бочки, а Лола усаживается на ее место. Слегка откинувшись назад, Лола поднимает правую ногу, согнув в колене, обхватывает ее обеими руками и поет очень естественно и грациозно: «Я с головы до пят соткана из жизни». С сияющим лицом, убежденная в том, о чем поет, Лола широким жестом, плавно и медленно спуская руку от головы к ногам, подтверждает слова песни. Она полностью владеет залом, но поет только для Унрата.

Рассказывают, что бочку и позу, в которой исполнялась песня, а также костюм из складной шапочки-цилиндра из белого атласа, короткой юбочки, поддернутой спереди, трусиков с оборками и чулок на резинке придумала сама Марлен Дитрих в процессе съемок. Она самостоятельно выбирала на студии костюмы для своей героини, перебирая старые платья от прежних спектаклей. Часто вместе с Руди Марлен отправлялась в неблагополучные кварталы Берлина, чтобы посмотреть, как одеваются проститутки. Штернберг только подсказывал, какой линии ей стоит придерживаться. Те наряды, в которых Марлен Дитрих снималась в «Голубом ангеле», эксперты считают символом характера ее героини, более того, символом целого десятилетия.

Идеи Дитрих вряд ли были бы реализованы без одобрения Штернберга. Она всегда безропотно подчинялась мнению режиссера о том, как ей надо играть. Ему очень редко приходилось снимать с ней больше одного дубля. Штернберг очень ценил то, как Дитрих вела себя на съемочной площадке. Он считал настоящим чудом, что все ее внимание было приковано к нему, что она была услужливее любого реквизитора, первая замечала, когда он искал карандаш, первая устремлялась к нему со стулом, когда он хотел сесть.

Но все-таки главным фактором будущего потрясающего успеха «Голубого ангела» Штернберга было то, что в его сознании и воображении все было готово для создания новой звезды, ее лица и жестикуляции. Но это не умаляет вклада самой Марлен Дитрих, которая и стала этой звездой, созданной режиссером. Штернберг называл ее самой лучшей соратницей и единомышленницей, которую он только мог пожелать.

За участие в фильме «Голубой ангел» Марлен Дитрих получила пять тысяч долларов, что казалось смешной суммой по сравнению с тем, что Эмиль Яннингс получил за свою роль двести тысяч долларов. Но благодаря фильму Дитрих обрела нечто несравненно большее. «Голубой ангел» стал стартовой площадкой завоевания ею статуса мировой звезды. Это было началом ее плодотворного творческого союза со Штернбергом. Американская кинокомпания, расположенная в Голливуде, пригласила Дитрих к сотрудничеству. Paramount Pictures Corporation – старейшая студия, которая занималась производством кинофильмов с 1912 года, подписала с Марлен Дитрих контракт, по которому ей гарантировалось 1750 долларов в неделю.

Слава, которая вдруг обрушилась на меня, не вызывала чувства радости, скорее стала тягостной и даже ненавистной. Я не люблю быть узнанной на улице, не люблю, чтобы со мной заговаривали незнакомые люди.

Марлен Дитрих

После премьеры «Голубого ангела» Марлен Дитрих проснулась знаменитой. В роли Лолы она явила европейскому, а потом и американскому зрителю образ молодой, озорной и очень красивой женщины. Это совершенно не интеллектуальное кино собрало огромную кассу. Песни «Я лихая Лола», «Берегись блондинок», «Я с головы до пят сотворена для любви» вскоре превратились в шлягеры.

Немецкий социолог, кинокритик, писатель, публицист, один из самых влиятельных теоретиков кинематографа Зигфрид Кракауэр выявил взаимозависимость коммерческого кино и массовой психологии. Он утверждал, что кино верно отражает психологию масс со всеми ее темными сторонами и в то же время воздействует на ее формирование. Международный успех «Голубого ангела» Зигфрид Кракауэр объяснял тем, что Лола-Лола стала новым воплощением секса. Он отмечал, что загадочность героини усиливалась низким голосом Марлен Дитрих. В песнях о том, что ей интересно заниматься только любовью и больше ничем, голос Дитрих пробуждал у слушателей «ностальгические воспоминания и тлеющие надежды».

Фильм «Голубой ангел» и на немецком, и на английском языке до сих пор считается классикой. Он свидетельствует о мощи немецкой кинематографической школы первой половины двадцатого века, сумевшей практически моментально воспринять новые художественно-выразительные средства. С момента появления в кинематографе технологии озвучивания до производства «Голубого ангела» прошло не так много времени. Но в фильме произошел решительный отказ от «немой» актерской техники в исполнении ролей, были умело и гармонично использованы звуковые приемы. Его художественное значение высоко оценили Сергей Бертенсон – театровед, сценарист, переводчик, Владимир Немирович-Данченко – театральный режиссер, драматург, писатель, театральный критик, педагог, многие другие видные деятели театрального и киноискусства.

Однако избежать неоднозначных оценок этому блестящему новаторскому фильму Джозефа фон Штернберга не удалось. Показательно, что в пуританском американском обществе чувственность героини Марлен Дитрих вызвала негативные отклики. Так, С. В. Ковэн из Пасадены (Калифорния) называл поведение Лолы-Лолы оскорбительным.

В нацистской Германии фильм «Голубой ангел» посчитали выпадом против немецкой буржуазии, прежде всего против одного из руководителей UFA – Альберта Гугенберга, который являлся приверженцем национал-социалистической партии. Фильм «Голубой ангел» в 1933 году был запрещен в фашистской Германии, как и все произведения Генриха Манна. Однако, как известно, это не мешало Адольфу Гитлеру часто просматривать этот фильм в своем частном кинозале. Некоторые историки упоминают, что за несколько дней до самоубийства Гитлер очень огорчился, когда узнал, что Марлен Дитрих в форме американской армии перешла Рейн.

Сразу же после завершения съемок «Голубого ангела» Джозеф фон Штернберг вернулся в Соединенные Штаты Америки. Он должен был подготовить приезд Марлен Дитрих. Кроме того, он не желал просрочить возвращение из творческого отпуска. В этом случае UFA должна была бы совершить дополнительные выплаты американской студии Paramount.

Перед отъездом Штернберга состоялся большой прием для прессы. Лени Рифеншталь позже писала, что Джозеф пригласил ее пойти с ним на этот вечер. Однако потом извинился, что не сможет быть ее кавалером. Узнав, что он собирается войти в зал под руку с Лени, Марлен устроила ему сцену и даже грозила покончить с собой. Потому Лени появилась на приеме в сопровождении Георга Вильгельма Пабста. На фотографии того вечера Лени Рифеншталь снята рядом с Марлен Дитрих, которая запечатлена в прекрасном шутливом настроении, с трубкой во рту. Тут же и Анна Мэй Вонг, которая через два года будет великолепной партнершей Марлен Дитрих в «Шанхайском экспрессе».