Текст книги "Слово чести"

Раздался настойчивый стук в дверь, и полицейский крикнул за дверью:

– Пора!

~~

Полковник Пирс некоторое время осматривал свой стол, потом, уставившись на свидетеля, спросил с коварной усмешкой:

– Что произошло в результате ссоры лейтенанта Тайсона и врача?

– Лейтенант Тайсон дал ему пощечину.

Пирс задумчиво покачал головой, точно неоднократно слышал это раньше.

– Не могли бы вы своими словами рассказать, что произошло дальше? Не торопитесь, доктор, составьте картину происшествия, опираясь на свои воспоминания.

Скрестив ноги, Брандт откинулся на спинку стула. В задумчивости он постукивал кончиками пальцев одной руки о кончики пальцев другой. Потом, чуть наклонив голову в сторону, он искоса посмотрел на Пирса, будто пытался предупредить, что воспоминания могут пошатнуть его слабое здоровье, однако вместо этого пустился в долгое и утомительное повествование:

– Потом Ричард Фарли вскинул автомат и ударил врача прикладом в пах. Тот согнулся от боли, а лейтенант Тайсон приказал Фернандо Белтрану убрать пациента со стола. Белтран выполнил приказ, буквально сбросив мужчину с изуродованной ногой на пол. Двое солдат подняли Петерсона и уложили на операционный стол. Медсестра вставила ему в горло трубку и с помощью ножного насоса стала откачивать кровь. Но раненому требовалось сделать переливание крови, чтобы стабилизировать давление, кроме того, было необходимо провести немедленную эксплоративную операцию на предмет скопления крови в желудке. Думаю, что медперсонал хотел только показать, что спасает ему жизнь, для того чтобы не допустить бойни.

Брандт обвел взглядом окружающих, темные витражи и неожиданно понял, что находится здесь с самого утра. Откашлявшись, он продолжил:

– Теперь Петерсон лежал на столе, им занимались. Лейтенант Тайсон начал отдавать распоряжения. Он приказал обыскать все помещения в поисках вражеских солдат.

Пирс оборвал его:

– Простите. Кому он приказал это сделать? Не могли бы вы в общих чертах описать структуру командования и развертывание вашего взвода?

Брандт сосредоточился и заговорил не спеша:

– К госпиталю подошли девятнадцать человек. Как я сказал раньше, взвод имел потери в живой силе и после тяжелых боев почти никого не осталось. На тот момент эти девятнадцать представляли два уцелевших отделения. Проследить за действиями каждого не представлялось возможным, так как во взводе, кроме только что произведенного в чин сержанта Пола Садовски, других военнослужащих сержантского состава не было. Понятно, что неопытный сержант не мог оказать большую помощь в организации развертывания взвода. Но когда в операционной столпилось человек двенадцать, лейтенант Тайсон сделал попытку рассредоточить взвод. Ввиду того что кое-кто из солдат не контактировал с гражданскими около года, их поведение отличалось некоторой агрессивностью. Они бегали по зданию, таращились на пациентов и медперсонал, нецензурно выражались. Одним словом, отсутствие дисциплины создавало условия для еще более дерзких выходок.

Пирс нашел эту информацию интересной и решил развить тему назревавшего конфликта.

– Не стало ли это причиной разногласия между солдатами и медперсоналом?

– Да. Было несколько стычек.

– Лейтенант Тайсон делал своим подчиненным замечания?

– Этого я не слышал. Он пообещал им небольшие поблажки и позволил распуститься. Но, как я уже сказал, большинство людей притягивала операционная, то есть то место, где находился он. Кто-то доложил лейтенанту, что в соседней палате обнаружены шесть или семь солдат северо-вьетнамской армии. Их окровавленные хаки валялись повсюду, а у наших ребят форма цвета хаки ассоциируется с военными, кроме того, были и другие признаки, по которым распознавали вражеских солдат.

– Значит, на тот момент в операционной собрались двенадцать человек.

– Да. И теперь один из них ожесточенно спорил с бородатым врачом, хорошо говорившим по-английски. Через некоторое время Белтран крикнул, что Петер-сон умер. И после этого лейтенант Тайсон отдал приказ стрелять в любого вражеского солдата, которого найдут в госпитале. – Брандт знал, что на этом месте нужно было остановиться.

Пирс выделил следующий вопрос, повысив голос:

– А вы слышали, как он приказывал сделать это?

– Да. Он стоял в пяти футах от меня.

– А не можете ли вы припомнить, в какой форме был дан приказ?

– Точно не помню. Скорее всего, это был ответ на рапорты нескольких солдат, занимавшихся поисками врагов в больничных палатах. Лейтенант Тайсон просто сказал что-то вроде «расстрелять их».

– Подразумевались солдаты северо-вьетнамской армии?

– Да. Речь шла о них.

– Кто-нибудь пошел выполнять приказ?

– Да. Несколько человек выбежали из операционной, и мы услышали пять или шесть выстрелов, а чуть позже – грохот гранатомета. Потом я оглянулся и увидел на полу истекающего кровью того бородача. Я не могу сказать, кто убил его и за что. Не успел я склониться над ним, как раздалось еще несколько выстрелов и на пол повалился врач, с которым у лейтенанта Тайсона вышел спор. Вскоре я услышал два громких одиночных выстрела и, обойдя операционную, обнаружил двух пациентов с прострелянными головами. Здесь я должен подчеркнуть, что мне было не очень хорошо видно, что происходит в операционной, потому что я хлопотал вокруг раненых, лежавших на полу. Сначала я понятия не имел, откуда стреляют, даже подумал, что это происки врага. Но через минуту я понял, что ошибался, потому что никто в комнате не отреагировал, не крикнул «в укрытие», не открыл ответный огонь. Еще через несколько минут кто-то стал выгонять из операционной весь медперсонал в соседнее помещение.

– Что делал в это время лейтенант Тайсон?

– Ничего. Он вертел в руке оружие, курил и разговаривал со своим радистом Келли. Должен отметить, что в здании творилось что-то необъяснимо страшное. Всюду стреляли. Слышались голоса вьетнамцев. Большая часть взвода хозяйничала на втором этаже. Были минуты, когда в операционной оставались только лейтенант Тайсон, Келли и я. Казалось, что командир не хотел двинуться с места, чтобы посмотреть, что происходит вокруг.

– Вы разговаривали с ним в это время?

– Да. Я сказал ему: «Они всех расстреливают».

– И что же он ответил?

– Сказал, что пойдет посмотрит. Он казался каким-то заторможенным... безразличным. Тайсон и Келли вышли, и я больше их не видел внутри здания.

– Давайте вернемся к тому времени, когда солдаты докладывали командиру о нахождении подозрительных раненых солдат, – предложил Пирс. – Сколько человек доложили ему?

– Двое или трое.

– Кто-нибудь из них предложил выход из положения или же они ждали дальнейших приказаний?

– Один из них, кажется сержант Садовски, сообщил Тайсону, что вражеские солдаты взяты под стражу. Он спросил, что с ними делать, на что лейтенант Тайсон ответил: «Расстреляйте их».

– Именно так он и сказал?

– Да. «Расстреляйте их».

Пирс вновь и вновь прокручивал все эпизоды в операционной комнате. Он пытался установить затраченное время, расстояния, последовательность действий, местоположение людей и их имена. Но Брандт не стал вдаваться в различные мелочи, и такое поведение было абсолютно правильным, подумал Тайсон, если учесть, что инцидент, произошедший восемнадцать лет назад, носил хаотичный характер. От него также не ускользнуло то, что показания Брандта не полностью совпадали с тем, о чем свидетельствовал Фарли. Если бы было не так, это могло бы вызвать подозрения. Тайсон подумал о своих пятерых свидетелях и их версиях, и его вдруг осенило, что эти люди не могут давать показания. Брандт и Фарли отклонялись от моментов истины только в тех случаях, когда стремились изобличить Тайсона. Но Белтран, Садовски, Калан, Уолкер и Скорелло вынуждены будут пересказывать вымышленный бой. Под неторопливый говорок Брандта Тайсон перекинулся парой слов с Корвой:

– У нас нет свидетелей запреты.

– У нас никогда их и не было, – невозмутимо ответил Корва. – Поговорим с вами об этом вечером.

В конце концов, полковник Пирс вытащил Брандта из госпиталя во двор, под проливной дождь. Казалось, что все в церкви облегченно вздохнули, выбравшись вместе с ним из горящего здания больницы, еще преследуемые стрельбой и ужасными криками.

– Значит, теперь вы все собрались вместе? – уточнил Пирс.

– Да. Потом Келли, радист лейтенанта Тайсона, увидел, что кто-то вылезает из окна госпиталя. Он выстрелил в женщину, и она упала. Тогда лейтенант приказал одному отделению развернуться вокруг госпиталя.

– Зачем?

– Он приказал стрелять в любого, кто попытается сбежать. Я оставался с ним и с Келли, а пулеметный расчет расположился во дворе госпиталя.

Тайсон демонстративно посмотрел на часы. Стрелки показывали четверть девятого. Он подумал, что Корва, должно быть, очень голоден. Судебное заседание явно заинтересовало зрителей, поэтому все места были заняты. Время от времени офицер военной полиции впускал в зал новых зевак на места ушедших. Казалось, что за дверьми скопились неистощимые людские резервы, алкавшие хоть краем глаза взглянуть на процесс века, и Тайсон нашел это весьма забавным.

Пирс заботливо предложил Брандту устроить перерыв, но речистый свидетель отклонил его. Чувствуя, что судья в любой момент может перенести слушание дела, Пирс буквально вымолил у него время, чтобы закончить допрос Брандта.

Судья уже ерзал на стуле:

– Хорошо. Вы можете продолжать допрос до двадцати двух часов.

Пирс, ободренный отпущенным ему временем, повернулся к Брандту, скосив глаза в вопросник:

– Вы сказали, что лейтенант Тайсон передал по радио командиру роты капитану Браудеру ложное сообщение.

– Совершенно верно. Он сообщил, что вступил в бой с противником на подступах к большому зданию, которое он представил капитану Браудеру как местный административный совет. Для большего эффекта он выдумал незначительные стычки с врагом и обещал прибыть в Хюэ вовремя.

Пирс, к всеобщему удивлению, быстро «зашагал» к бункеру. Он спросил Брандта:

– Каково было общее настроение у солдат, когда вы добрались до бункера?

– Какое-то подавленное. Ведь с нами было два трупа – Петерсона и Кейна. Кто-то из ребят закурил марихуану. Лейтенант Тайсон пустил по кругу бутылку виски. Маленькая группка солдат играла в карты. Лейтенант внушал им, что они должны пойти на сокрытие этого преступления. Он натаскивал каждого по отдельности, заставляя по нескольку раз повторять версию боевого контакта с противником. Потом поздравил ребят с удачно проведенной операцией и особенно отметил Скорелло, бросившего фосфорную гранату в госпиталь. Он заверил их в том, что не осталось ни одного вещественного доказательства, изобличающего кого-либо из них. Подводя итог событий дня, командир даже сделал примерный подсчет потерь в живой силе противника.

– Объяснил ли лейтенант Тайсон, почему он сознательно навлекает на себя беду, сочиняя то, чего не было? Почему он просто не доложил капитану Браудеру о снайпере и не покончил с этим?

– Да. Он объяснил, что прошло слишком много времени. Ему бы пришлось сообщить о причине двухразового невыхода взвода на связь. К тому же предполагалось, что на рассвете мы соединимся с капитаном Браудером. Но лейтенант Тайсон не хотел, чтобы его люди слились с остальной ротой в том настроении, в котором они тогда пребывали. Поэтому он сообщил капитану, что мы находимся все еще в деревне Ань Нинха и проведем ночь там. Он также заявил Келли – я подслушал, – что при двух мертвяках и одном раненом он должен доложить о больших потерях у врага. Он относился к тому типу людей, которые не любят краснеть перед начальством. Поэтому он сочинил историю, которая принесла бы ему славу. Его радист Келли представил письменное подтверждение о награждении Тайсона Серебряной звездой.

Полковник Пирс сконцентрировался на воспоминаниях Брандта о той ночи в бункере. Брандт же, чьи показания не отличались образными выражениями, теперь описывал атмосферу, царившую в укрытии, поэтическим языком. Тусклый свет свечного огарка, задушевный разговор уставших от войны солдат, дальние и близкие орудийные залпы и горящий под боком город-жемчужина Хюэ вносили элемент романтизма в рассказ свидетеля. Брандт с трепетом описывал мучения раненого Муди и общую подавленность остальных членов взвода, не забыв упомянуть о выполнении им своего профессионального долга в почти нечеловеческих условиях. Он остановился на том, как чуть забрезживший рассвет нового дня выманил солдат из бетонного бункера посмотреть на валивший из Хюэ дым, застилающий восходящее солнце.

Пирс придал лицу скорбное выражение и, чуть помедлив, спросил:

– Заметили ли вы, находясь в бункере, чтобы кто-нибудь из солдат раскаивался в содеянном?

– Некоторые были просто сломлены. Но мало-помалу, осмысливая происшествие, они пришли к выводу, что те люди в госпитале получили по заслугам. Эта мысль неоднократно подчеркивалась разными людьми.

Прокурор с помощью Брандта подвергнул психоанализу действия солдат первого взвода. В пять минут десятого Пирс поинтересовался:

– Рассчитывали ли вы когда-нибудь на возможность рассказать всю правду о случившемся в госпитале Мизерикорд?

– Да. Я никогда не терял надежды. Сначала у меня не было физической возможности связаться с кем-то, кому бы я мог об этом рассказать. Но потом нам позволили отдохнуть пару дней в тылу. По дороге на базу меня окружили шесть или семь парней из нашего взвода и пригрозили расправой, если я вымолвлю хоть слово. Но спустя какое-то время бесполезно было докладывать об инциденте, поскольку никто бы не поверил мне, даже если бы кто-то другой клятвенно заверил, что в госпитале совершено массовое убийство. В этом наши молодчики оказались правы. И так я жил почти двадцать лет, пока не представилась возможность помочь мистеру Пикару в сборе материала для его книги. Я подумал, что, может быть, художественное произведение как нельзя лучше раскроет миру преступление, совершенное много лет назад. Я рассудил, что если армия и правительство сочтут нужным преследовать преступников по закону, то я окажу посильную помощь в расследовании этого дела. Вот почему я здесь.

Пирс поблагодарил Брандта и со вздохом облегчения посмотрел на полковника Спроула.

Довольный судья взглянул на часы и объявил:

– Суд переносит слушание на десять часов утра.

Просидевший на стуле двенадцать часов без движения, Стивен Брандт с трудом поднялся и заплетающимися ногами поплелся к запасному выходу.

Глава 47

В среду в десять утра полковник Спроул провозгласил с кафедры, обозревая собравшуюся публику, в глазах которой читался неподдельный интерес к делу:

– Прошу всех встать. Суд продолжает слушание дела подсудимого Бенджамина Тайсона.

Полковник Пирс подтвердил присутствие всех участвующих в суде сторон и, после того как все заняли свои места, обратился к Корве с вопросом:

– Желает ли защита провести перекрестный допрос последнего свидетеля?

– Желает, – ответил Корва, не вставая с места.

Пирс проинструктировал стоявшего у входа сержанта, и через несколько минут на пороге появилась грузная фигура Стивена Брандта. Едва он успел сесть на стул, как прокурор строго напомнил ему о данной им присяге говорить только правду. Все эти формальности современного судопроизводства вызывали, как заметил Тайсон, не только у него, но даже и у Брандта легкое раздражение; свидетельством тому явился пренебрежительный взмах руки законопослушного свидетеля.

Тайсон закурил сигарету и облокотился на стол. Он внимательно изучал лицо Брандта, полное безмятежного покоя. Чего ему бояться, подумал Тайсон, ведь душа «праведника» не знает страха перед перекрестным допросом.

Корва медленно поднялся и, обойдя вокруг стола, пошел прямо на Брандта. Еще минута, и адвокат бы врезался в рыхлое тело свидетеля, но вовремя резко остановился всего лишь в нескольких футах от него. Порывистый Корва бросил Брандту:

– Расстреляйте их.

Сконфуженный Брандт откинулся назад, прижавшись к спинке стула.

– Расстреляйте их, – повторил Корва. – Так он сказал?

– Да.

– А кому он это сказал?

– Садовски.

– А Садовски что ответил?

– "Слушаюсь".

– А что сказал Садовски перед выполнением приказа?

– Он сказал: «Мы нашли раненых и больных ВНА».

– А лейтенант Тайсон что ответил?

Пирс вскочил с места.

– Протестую. Ваша честь, защитник дразнит свидетеля.

– Протест принят.

Корва, гримасничая, прохаживался перед Брандтом.

– И... сержант Садовски пошел и... расстрелял их.

– Да.

– А вы видели, как он их расстреливал?

– Нет.

– А откуда же вы знаете, что он расстрелял их?

– Я слышал выстрелы.

– И из этого вы сделали вывод, что сержант Садовски убил доблестных солдат северо-вьетнамской армии.

– Нет... Я после узнал, что он расстрелял их.

– Кто сказал вам об этом?

– Я не помню.

– Не Калан ли?

– Может быть.

– Не Уолкер?

– Нет, не Уолкер.

– Возражаю. – Взвинченный Пирс раскраснелся еще сильнее. – Защитник издевается над свидетелем.

– Принимаю, если вы не против, мистер Корва.

– Да, Ваша честь. – Он пронзил Брандта мстительным взглядом южанина. – Что вы сказали лейтенанту Тайсону, когда он отдал приказ Садовски?

– Ничего.

– Вы посчитали приказ Тайсона незаконным?

– Да.

– Значит, вы ничего не сказали?

– Я был только медиком.

– Только медиком.

– Да.

– Раз вы говорили лейтенанту Тайсону, что рана Петерсона смертельная, почему же он не прислушался к вам?

– Я не знаю.

– Вы предупредили его, что только санитарный вертолет может спасти жизнь Петерсону?

– Да.

– Тогда почему же вы сами не воспользовались одной из двух раций и не вызвали вертолет?

– Это... это не входило в мои обязанности.

– А вы знаете, как ею пользоваться?

– Нет.

– Вы не научились пользоваться рацией в Форт-Сэм-Хаустоне?

– Нет.

– Разве в Форт-Сэм-Хаустоне не проводили с вами трехчасовое занятие?

– Нет. Да.

–Так почему же вы не вызвали санитарный вертолет?

– Я не знал диапазона частот.

– Санитар взвода не знал, на какой частоте работает медслужба?

– Нет.

–А если бы вы попросили, вам бы дали координаты?

– Я не знаю.

А вы просили кого-нибудь из радистов вызвать вертолет?

– Да. Да, я просил.

– Кто убил австралийского врача?

Неожиданный вопрос застал Брандта врасплох, и он ответил наугад:

– Не знаю.

– Это был американец?

– Да.

– А вы сказали, что не знаете, – поймал его Корва.

– Я не видел, кто его убил.

– А кто застрелил французского врача?

– Я не знаю.

– Место захоронения находилось посередине рисового поля?

Брандт моментально среагировал на изменение темы.

– Да.

– Где же можно было провести обыск в интимных частях тела?

– Не знаю.

– Вокруг кладбища были ли какие-нибудь кусты или деревья?

– Думаю, что были.

– На вьетнамских кладбищах нет никакой растительности, не то что деревьев. Как бы вытогда провели обыск?

– Не знаю. Я бы не стал это делать.

– Почему?

– Это было необязательно.

– Вы находились в двухстах метрах от места действия.

– Да.

– Лэрри Кейн умер сразу?

Брандт облизал пересохшие губы.

– Да. Пуля пробила сердце.

– Вы сказали, что его принесли в операционную. Мертвого?

– Да.

– Вы втащили его туда?

– Нет. Кто-то другой.

– А почему?

– Я... не знаю.

– Почему кто-то понес мертвое тело наверх?

– Не знаю, – отнекивался Брандт, почувствовав, что путается в вопросах.

– А кто убил Лэрри Кейна?

– Снайпер.

– Он умер не в госпитале? – продолжал бомбить Корна.

– Нет. На улице.

– А что же тогда он делал наверху? – доводил до абсурда такую серьезную вещь, как перекрестный допрос, адвокат. – Его наверху убили?

– Нет.

– Лейтенант Тайсон когда-нибудь бил вас?

– Нет.

– А до этого разве он не побил вас на глазах всего взвода?

Глаза Брандта забегали, он весь как-то напрягся.

– Нет... драки не было.

– Вам нравился лейтенант Тайсон? – подковырнул беднягу Брандта Корва.

– Да.

– А он благосклонно относился к вам?

Брандт затаил дыхание.

– Нет.

– Почему?

– Не знаю.

– А почему вы тогда любили его?

– Он был хорошим командиром, – как можно естественнее выдохнул Брандт.

– А 15 февраля 1968 года он хорошо командовал?

Брандт отрицательно покачал головой:

– Нет.

– А накануне? – не унимался Корва.

Пирс выпалил, заходясь от злости:

– Ваша честь, это уже слишком. Вопросы задаются с целью сбить свидетеля с толку.

Спроул не стал дослушивать обвинителя до конца:

– Протест отклоняется. Продолжайте.

Корва, заручившись поддержкой судьи, стал перескакивать с одного происшествия на другое. Брандту это пришлось совсем не по душе. Он начал противоречить сам себе, пока не перешел на простейшие ответы «не знаю», «не помню». Открывая ловушку Брандту, Корва сказал:

– Расстреляйте их.

Брандт снова напрягся и в изнеможении водил языком за щекой.

– Таков был непосредственный приказ сержанту Полу Садовски?

– Да.

– Вы знали, что это был незаконный приказ?

– Знал, – вымученно простонал Брандт, нутром чувствуя какой-то подвох.

– И, зная это, как же вы могли спокойно смотреть на то, как сержант Садовски пошел выполнять его?

– Не знаю.

– Сержант Садовски выполнял приказ один?

– Нет.

– А сколько с ним было человек? Как их звали?

– Я не помню их имена, но, по-моему, их было двое или трое.

– Вы услышали шесть или семь выстрелов? – запутывал Корва свидетеля.

– Да, – пытался сосредоточиться Брандт.

– Вернулся ли сержант Садовски доложить, что приказ выполнен?

– Нет. Хотя, да... кто-то крикнул в операционной, что их отправили в расход.

– А кого посчитали отправленными в расход? – закручивал слова и предложения в каламбуры защитник.

– Шесть или семь раненых вражеских солдат.

– А кто открыл огонь в операционной?

– Не могу сказать, – осекся Брандт.

– Сколько вы еще прослужили во взводе после событий 15 февраля?

– Около месяца, а может, чуть больше.

– И вы так и не узнали, кто стал зачинщиком вооруженного конфликта в набитой до отказа операционной? – по-отечески пожурил Корва Брандта.

– Нет, – однозначно ответил покрывшийся испариной Брандт.

– В предыдущих показаниях называлось имя Симкокса.

– Очень может быть. Он был там.

– И лейтенант Тайсон не сделал ему никакого замечания? – изумленно развел руками Корва.

– Нет, – простодушно ответил свидетель.

– И вы думаете, что этому кто-нибудь поверит? – в запале выкрикнул адвокат.

– Протестую! – возопил красный как рак обвинитель. – Ваша честь...

– Возражения приняты. Мистер Корва, – пробасил судья, – делаю вам последнее предупреждение.

– Да, Ваша честь, – как ни в чем не бывало продолжал Корва. – Мистер Брандт, вы утверждали, что лейтенант Тайсон сочинил легенду о военной операции, чтобы скрыть это преступление?

– Да, – не раздумывая ответил Брандт.

– Вы утверждали, что тоже пошли на укрывательство, – изобличил его защитник.

– Нет, я ничего не скрывал, – отмахнулся Брандт.

– Тогда выходит, что вы доложили об этом преступлении.

– Нет.

– Почему? – допытывался Корва.

– Они бы убили меня.

– Кто?

– Ребята из взвода, – признался Брандт, трусливо озираясь по сторонам.

– Вы думаете, что ваши командиры вернули бы вас во взвод после того, как вы обвинили всех членов взвода в массовом убийстве?

– Я... не знаю... они бы... – запинаясь, пробормотал Брандт.

– Да неужели? Значит, вы предположили, что вас могут отправить назад во взвод после того, как вы поведаете начальству о массовом убийстве? – с иронией в голосе спросил Корва.

– Я подумал, что там, наверху, мне не поверят или попытаются замять дело.

– Да что вы говорите? – с хитрецой посмотрел на присяжных защитник, потом снова обратился к Брандту: – После возвращения в Штаты в мае 1968 года сообщили ли вы об этом инциденте армейскому командованию?

– Нет.

– А что же вам помешало это сделать? – не унимался Корва.

– Я... хотел забыть про это, – волновался Брандт.

– Так вы сказали, что это преследовало вас?

– Преследовало и преследует.

– Если брать за основу ваши наблюдения, то позвольте вас спросить: кто же на самом деле совершил убийство в том госпитале?

– Я не уверен. – Брандт вытер дрожащей рукой пот со лба.

– Можете назвать фамилии?

– Нет, кроме Белтрана. Я видел, как он стрелял в раненого, которого сначала стащил с операционного стола.

– А лейтенант Тайсон видел это?

– Да.

– Применил ли он какие-нибудь меры наказания к Белтрану?

– Нет.

– Мистер Брандт, я слушал ваши показания в течение вчерашнего дня, и если и есть хоть какое-тосходство с показаниями, данными на следствии, то оно касается только лейтенанта Тайсона. А то, что вы говорили на следствии о других участниках инцидента, не стыкуется с показаниями на суде. Выходит, что люди в одно и то же время находились в двух местах. Понимая, что с тех пор прошло немало времени, я не жду от вас или кого-нибудь другого точного воспроизведения действий девятнадцати человек и не вынуждаю вспоминать их имена. В своих показаниях вы зафиксировали положение лейтенанта Тайсона у операционного стола, что совпадает с предыдущими показаниями. Ваш командир, насколько я понял, оставался в указанном месте почти все время. Я правильно излагаю?

– Да. Он был в операционной.

– И почти ничего не говорил, – напомнил Брандту Корва.

– Нет. Только отдал несколько приказов, – с твердой уверенностью заявил Брандт.

– Каких же?

– Таких, как «расстреляйте их», – неутомимо продолжал повторять свидетель.

– Он не попытался остановить воображаемое кровопролитие?

– Нет.

– Он выстрелил хоть раз из своего оружия? – наседал на Брандта адвокат.

– Этого я не видел.

– Согласно вашим показаниям на следствии и в суде, лейтенант Тайсон находился большую часть времени вместе со своим радистом в операционной и курил, а вы были при них? Так?

– Да-да, – не уставал подтверждать свидетель.

– Вы боялись за свою жизнь? – спросил Корва, гипнотизируя свидетеля взглядом.

Брандт колебался. Внутренний голос подсказывал ему, что нужно быть осторожным.

– Да.

– Как вам показалось, боялся ли за свою жизнь лейтенант Тайсон? – закидывал свидетеля вопросами Корва.

– Не знаю, – скривился от досады Брандт.

– Вы сказали, что подчиненные лейтенанта Тайсона вышли за рамки приказа расстрелять только раненых врагов?

– Да. Они убили всех.

– А лейтенант Тайсон приказал им убить всех?

– Никогда не слышал, чтобы он отдавал такой приказ, – как бы оправдываясь, сказал Брандт. – Он отдал только первый приказ.

– А вы не удивились такому приказу?

– Нет, потому что он был очень рассержен.

– На кого же он сердился? – специально забирался в дебри Корва.

– На медперсонал. Видимо, поэтому и приказал расстрелять раненых врагов, – попытался сделать вывод прозорливый доктор.

– А больше никого? – ехидно спросил Корва.

– Я не слышал.

– А кто-нибудь угрожал лейтенанту Тайсону? Кто-нибудь наставлял на него оружие? Кто-нибудь ударил его?

– Нет.

– Что случилось с работниками госпиталя, когда их загнали в каптерку?

– Я уже говорил, что кто-то бросил туда ручную гранату. – Нетерпение сквозило в каждом слове Брандта. – Кажется, Белтран.

– А раньше вы говорили, что не помните, – удивился Корва так, чтобы все поняли, как нагло лжет свидетель.

– Разве? – Густые брови Брандта удивленно поползли вверх. – А сейчас я вспомнил. Белтран был пулеметчиком. Он выставил пулемет из окна и стал палить из него.

– Так-так, – крутился вокруг Брандта защитник. – А разве пулеметчики носят ручные гранаты?

– Откуда я знаю.

– Выходил ли лейтенант Тайсон из операционной во время предполагаемого массового убийства?

– Да. Ближе к концу. Мы встретились только на улице.

– А вы находились в операционной. Все время. Почему? – буравил взглядом Корва.

– Я не знал, куда идти, – пролепетал растерявшийся Брандт.

– А почему вы не вышли на улицу? – с издевкой спросил адвокат, словно речь шла о приятной вечерней прогулке.

– Думаю, мне следовало так сделать, – согласился Брандт.

– Лейтенант Тайсон, – тут Корва сделал широкий жест в его сторону, – пытался навязать свою волю медперсоналу?

Брандт помешкал немного, потом ответил:

– Не знаю.

– А он заботился о Петерсоне?

И вновь Брандт промычал:

– Не знаю.

– А вы, мистер Брандт? – со злобным прищуром потребовал ответ Корва.

– Конечно, – постучал себе по груди доктор Брандт, – это же мой долг.

– Сделали ли вы все возможное, что зависит от вас, чтобы помочь Петерсону? – строгим тоном спросил Корва.

– Уже ничего сделать было нельзя, – дернул плечом свидетель.

– Кроме как вызвать санитарный вертолет, так? – поддел Корва.

Пирс снова, как часовой, стоял у своего стола.

– Ваша честь, – твердым голосом проговорил он, – Стивен Брандт не подсудимый.

Корва с непонимающим видом посмотрел на обвинителя, медленно перевел взгляд на присяжных, а затем уже со смирением повернулся к судье Спроулу.

Спроул проговорил тягучим басом:

– Протест принят. Мистер Корва... ваша манера допроса просто оскорбительна для свидетеля.

– Ваша честь, все заданные мною вопросы относительно Артура Петерсона вытекают из неуместных замечаний, сделанных свидетелем во время показаний на следствии, – ловко парировал Корва.

– Может быть, – проскрипел старик Спроул, – однако думаю, что вы изложили свою точку зрения.

– Я тоже так думаю. Ваша честь.

– Возражения приняты. Продолжайте, мистер Корва, – напутственно прозвучали слова судьи.

Слушая, как Корва продолжает допрос Брандта, Тайсон подумал, что того коробит от желчного Корвы, бешеного темпа допроса и вопросов-утверждений. Адвокат по нескольку раз возвращался к одним и тем же вопросам, но всякий раз облекал их в новую форму и получал ответы, разнившиеся с предыдущими. Потом адвокат кратко повторил различные ответы на один и тот же вопрос. Брандт был в шоке и едва сохранял спокойствие. Паника, написанная у него на лице, и суетливое поведение во время допроса говорили о том, что он абсолютно сбит с толку.

После двухчасового диалога адвокат поинтересовался:

– Вы стреляли в кого-нибудь?

– Нет.

– Вы видели, как в кого-нибудь стрелял Ричард Фарли?

– Нет.

– А вы видели, чтобы в кого-нибудь стрелял Лэрри Кейн?

– Нет, – упавшим голосом ответил Брандт.

– Лэрри Кейн был уже мертв, мистер Брандт, – на высокой ноте закончил допрос Корва.

Не успел Пирс открыть рот, как Корва сказал судье, ловко поворачиваясь на каблуках:

– У меня больше нет вопросов, Ваша честь.

У полковника Спроула невольно вырвался вздох облегчения, и он поторопился объявить:

– Суд переносит заседание на тринадцать часов.

~~

Бен Тайсон смотрел из окна третьего этажа общежития на красно-желтые листья развесистого дерева, росшего прямо перед домом. Осень щедро наносила яркие краски на газоны и лужайки с купно растущим кустарником и время от времени баловала теплыми солнечными днями. Тайсон спросил как можно осторожнее:

– Что вы обо всем этом думаете?

Свернувшись на кушетке калачиком, Корва сказал, зевая:

– Я думаю, что у присяжных есть все основания сомневаться в том, что вы приказали расстрелять вражеских солдат.

Тайсону хорошо был виден офицерский клуб. У входа он заметил группку людей в военной форме и признал в них присяжных заседателей. Потом в поле зрения появился Брандт, а затем его взору предстал весь состав обвинения. Он завидовал им и их свободе перемещения. Перед входом на вымощенной булыжником площадке топтались люди, одетые в цивильное, которых он принял за журналистов. У музея припарковали свои фургоны телевизионщики. Двое мужчин стояли чуть поодаль, держа в руках видеокамеры.