Текст книги "Обжигающая любовь"

Глава 33

Султан возлежал на подушках, отдыхая под дуновением ветерка, прилетавшего с моря. На нем были темно-кирпичного цвета одежды, обильно украшенные золотым шитьем. Мустафа запустил пухлые пальцы в серебряный сосуд с розовой водой, чтобы смыть липкий налет, оставленный засахаренными фруктами и другими сластями.

– Ты… – Он указал пальцем на Самиру, юную рабыню, которую привели в его спальню всего полчаса назад.

Самире исполнилось всего пятнадцать лет. Ее похитили прямо из родительского дома, который стоял чуть в стороне от деревни. Люди султана постоянно прочесывали ближние и дальние деревни, выискивая первых красавиц. Теперь прихвостни турецкого султана совершали свои набеги с еще большим усердием. Они искали женщину, которая заставила бы Мустафу забыть о золотоволосой американке.

Слуги султана выслеживали девушку две недели, прежде чем похитили ее. Целомудренная юная красавица должна была занять место любимой наложницы в гареме Мустафы. Приближенные султана надеялись на то, что это продлится несколько недель.

Оставшись наедине с султаном, Самира смотрела на него, как испуганный зверек, а он возлежал на подушках, поедал сласти и внимательно рассматривал ее. Насытившись засахаренными фруктами, он поманил ее пальцем.

– Ты…

Самира вздрогнула.

– Подойди сюда, – рявкнул толстый мужчина, и испуганная девушка повиновалась.

Когда она приблизилась к ложу-помосту, султан ухмыльнулся и спросил: – Как тебя зовут, прелестное дитя?

– Самира, – ответила она, отводя глаза.

– Самира, встань на колени, чтобы я мог получше рассмотреть тебя.

Девушка молча сделала, как он просил.

– Что такое? Тебе не нравится твой новый дом? Тебе не нравится твой новый хозяин?

Самира молчала. Тогда Мустафа приказал ей поднять голову и посмотреть ему в глаза.

– Не бойся. Нам с тобой придется провести много дней вместе, Самира. Больше всего на свете я люблю приручать новых молодых рабынь. Есть люди, которые считают мои сексуальные пристрастия ненормальными, неприличными, но тебе не следует об этом беспокоиться. Ты девственница, и все, чему я научу тебя, покажется тебе нормальным, ты ведь не знаешь лучшего обхождения. Разве это не великолепно? Я могу сделать из тебя все, что пожелаю.

По лицу Самиры потекли слезы.

– Не плачь. Я очень добр с любимыми наложницами, а ты, я уверен, станешь самой любимой. – Мустафа резко выбросил вперед руку и велел: – У меня липкие от сластей пальцы. Оближи их.

Ошеломленная его приказанием, Самира обвела глазами комнату и сказала:

– Позволь, я вымою твои пальцы в…

– Нет! Разве ты не слышала, я хочу, чтобы ты обсосала мои пальцы.

У Самиры выбора не было. Хозяин ее постанывал от удовольствия, а она слизывала грязь с его рук. Мустафа сладострастно следил, как розовый язычок девушки скользил в полуоткрытых губках. Пальцы-сосиски вскоре стали такими же розовыми и чистыми, как ее язычок.

– О-о-о… Ты как маленькая кошечка… Моя маленькая кошечка, которая вылизывает всего меня.

Выполнив неприятное задание, Самира подняла голову и собралась было встать. Но Мустафа взял, ее за шиворот одной рукой, а другой начал шарить в своих просторных одеждах.

– Подожди, моя кошечка, – засопел он. – У меня есть еще кое-что, что я попрошу тебя облизать.

В это время кто-то громко постучал в дверь. Самира, воспользовавшись моментом, умчалась прочь. Мустафа грозно поднял голову. В спальню вошел Алван в сопровождении двух телохранителей султана.

– В чем дело?

– Простите нас, хозяин, но ваш отец, султан Хусейн…

– Мой отец? Что с ним? Вы что, не видите, что я занят? У меня нет времени для этого старого осла!

– Он умер.

Выражение недовольства на лице Мустафы сменилось выражением откровенной радости.

– Умер? Султан Хусейн умер?

– Да, хозяин. Слуга нашел его мертвым несколько минут назад. Тотчас позвали дворцового лекаря, но все тщетно. Старый султан умер.

– О всемогущий Аллах! – сказал Мустафа и повалился на шелковые подушки. Со смертью отца он стал самым могущественным и богатым турком во всей Аравии. – Как великодушен Аллах!

Во время обеда Шонси удивил Тэмпл, заявив, что уезжает.

– За ночь я уложу вещи и рано утром смогу отправиться в путь.

– Ну уж, нет! Почему вы собрались уезжать? – возмутилась Тэмпл. – Вы ведь сами, сказали мне, что собираетесь задержаться еще на две недели!

Шонси улыбнулся и повернулся к Шарифу.

– Скажи ей, друг, что я скиталец и мне пора в дорогу.

– Шонси никогда не задерживается в одном месте подолгу, – подтвердил шейх. Потом он обратился к Шонси: – Ты по-прежнему собираешься направиться в Мекку?

– Да, там я сяду на пароход и по Красному морю доберусь до Египта.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы уезжали, – созналась Тэмпл.

– Я должен уехать.

– Тогда я встану как можно раньше, чтобы пожелать вам доброго пути.

– Я рассчитывал на это.

Пожелав мужчинам доброй ночи, Тэмпл направилась в шатер и устроилась в кровати шейха. Она лежала без сна. Она слышала, что Шонси и Шариф продолжали беседу в гостиной. Случайные слова, подслушанные ею, помогли Тэмпл сделать вывод о том, что вместе с Шонси рано утром уедет. Он всегда провожал своего друга. Это означало, что раньше сумерек Шариф в лагерь не вернется.

Итак, Тэмпл начала строить собственные планы. После утренней беседы с Шонси она долго размышляла над его вопросом: «Не влюблены ли вы в Шарифа?» – и вынуждена была сознаться, что влюблена. Она действительно любила Шарифа. О Господи! Она влюбилась впервые в жизни, и как на грех ее возлюбленный оказался бандитом!

Но раз она влюблена в недостойного человека, то следует поскорее расстаться с ним.

Шариф не любил ее. В разговоре с ней он ни разу не упомянул о своем любимом Изумрудном городе. Он не собирался показывать ей это прелестное место. Но даже если он покажет ей город, что за жизнь предстоит ей с этим человеком? Если очень повезет, она сможет на время стать одной из его любимых наложниц, но, пресытившись ею, он просто-напросто вышвырнет ее из своей постели. А что потом? Она будет сидеть среди прочих женщин его гарема, и сердце ее будет болеть от неразделенной любви.

Нет, этого Тэмпл допустить не могла. Она должна оставить его сейчас. Она убежит. Теперь он доверяет ей. Он не ожидает, что она может ослушаться своего господина. Когда завтра поутру Шариф отправится на запад с Шонси, она с Таризом поскачет на восток и найдет способ ускользнуть от вездесущего араба.

Коротая ночь в одиночестве, Тэмпл приняла решение.

Но были вопросы, на которые она не находила ответов. Во-первых, почему шейх похитил ее? Может, он видел ее где-то в Лондоне и воспылал страстью? А может, просто захотел изведать любви белой женщины? Нет, она его обхитрит. У него не будет возможности устать от нее и отбросить ее, как выжатый лимон.

Пусть это будет последняя ночь, которую она проведет в его пустыне, в его лагере, в его постели, в его объятиях.

Глава 34

Полночь давно миновала, когда Шариф вошел в спальню. Сквозь белый шелк импровизированного потолка проникал яркий лунный свет. Тэмпл хорошо видела шейха. Он стоял возле кровати, расстегивал рубашку и вопросительно поглядывал на нее. Приняв решение сбежать, Тэмпл думала, что было бы верхом лицемерия заниматься с ним любовью. Она сделала вид, что спит. Шариф раздевался осторожно, стараясь не шуметь. Он не хотел беспокоить ее. Движения его были точны и неторопливы. Сложив одежду, он замер возле кровати, совершенно обнаженный. Глядя на это прекрасное мужское тело, Тэмпл поняла, что должна отдаться Шарифу в последний раз и в последний раз испытать мужскую любовь. Она уже пожалела, что притворилась спящей. Теперь она мечтала о том, чтобы он нырнул в постель и обнял ее.

Но Шариф осторожно накрылся шелковой простыней, растянулся далеко от Тэмпл, подложил руки под голову и принялся размышлять о чем-то, не глядя на нее. Повернув голову, Тэмпл посмотрела на возлюбленного и заметила, что на лбу Шарифа блестят капельки пота. Только теперь она почувствовала, что в спальне очень жарко. Видимо, ветер изменил направление или вовсе утих.

Было очень тихо. Очень спокойно. Очень жарко.

Прошли долгие, напряженные секунды.

Сердце подсказывало. Тэмпл, что ей надо по-прежнему притворяться спящей, но это значило бы, что она никогда больше не познает этого таинственного мужчину.

Не зная, в настроении ли он заняться с ней любовью, Тэмпл тем не менее начала медленно подвигаться к Шарифу.

Коснувшись коленом его ноги, Тэмпл повернулась на бок, приподнялась, перенесла вес тела на локоть и положила свою вздрагивающую руку на грудь Шарифа.

– Шариф, я не могу уснуть.

Она перекинула ногу за его тело, села на колени и почувствовала животом его живот. Тэмпл наклонилась и поцеловала Шарифа в грудь.

– Сегодня очень жарко. Просто невыносимо. – Она коснулась губами его коричневого соска. – Мне бы хотелось, чтобы, кроме нас, в лагере никого не было. Тогда мы могли бы выскочить и окунуться в водоем.

Шариф выпростал руки из-под головы. Тэмпл с надеждой посмотрела на него. Он взял ее лицо в свои ладони, поцеловал и сказал:

– Я знаю место, где мы сможем освежиться. Одевайся.

– Но у меня нет одежды.

Шейх ухмыльнулся.

– Я одолжу тебе свою рубашку.

Десять минут спустя двое молодых людей скакали на Бандите по пустыне к оазису, известному одному только шейху. Тэмпл, в длинной рубашке Шарифа, сидела спиной по ходу движения, лицом к шейху. Волосы ее развевались по ветру. Шарифа она держала двумя руками за шею. Влюбленные обнимались и целовались, возбуждая друг друга. Насладившись поцелуями, Шариф попросил:

– Сними рубашку.

Тэмпл повела плечом, и широкий ворот рубашки сполз с ее плеч, тогда Шариф потянул за рукава, и Тэмпл осталась сидеть обнаженной. Поцелуи становились все горячее, ласки требовательнее. Очень скоро оба поняли, что им не дождаться, когда они доберутся до оазиса. После одного долгого, глубокого поцелуя Шариф заглянул в изумрудные глаза возлюбленной и прошептал:

– Я хочу тебя.

– А я тебя.

– Сейчас же.

Тэмпл в растерянности оглянулась.

– Но здесь нет места, чтобы мы… ничего, кроме песка.

– На спине у Бандита достаточно места.

– Это несерьезно.

Словно подслушав их разговор. Бандит перешел на шаг. Тэмпл обвила Шарифа ногами.

– А теперь расстегни мне брюки.

Тэмпл не пришлось долго упрашивать. Брюки распахнулись, и жаждущая плоть вырвалась наружу. Тэмпл нежно, как флейту, взяла в руки знак мужского достоинства Шарифа.

Он потянулся к ее бедрам, слегка приподнял возлюбленную и насадил ее на себя, как на вертел.

– Нэкседил, – прошептал Шариф, – люби меня, Давай любить друг друга. Люби меня по-разному. Я хочу снова и снова входить в тебя. Люби меня, Тэмпл, люби меня.

Его страстные слова и тело, полное любви, обострили ее чувства. Тэмпл захотелось вознести его к высотам страсти, доказать свою женскую силу.

– Не сомневайся, Шариф, – пообещала она. – Ты почувствуешь то, что не чувствовал никто до тебя. Я буду любить тебя такими способами, до которых не додумалась еще ни одна женщина. До завтрашнего утра ты весь до капельки принадлежишь мне. Шариф, растворись во мне. Растворись в моей пылающей любви. Прими ее, дорогой. Возьми ее всю. Она принадлежит тебе, и только тебе.

Тэмпл обхватила его виски и крепко поцеловали возлюбленного в губы. Потом она принялась целовать его утонченно, проводя язычком по ребристой поверхности неба, втягивая в себя его губы, то верхнюю, то нижнюю, при этом не забывая совершать круговые движения бедрами, заставляя Шарифа стонать от предвкушения того, что последует дальше.

Любовники бесстыдно предавались грешному чувству на широкой спине белого жеребца, покуда он медленно двигался к заветному оазису. Трудно сказать, они ли вошли в ритм движений коня, или он ощутил ритм их любви, но все трое прекрасно чувствовали друг друга. Когда движения мужчины и женщины на спине выносливого животного участились, жеребец перешел с шага на бег. К тому моменту, когда Шариф и Тэмпл, потные и разгоряченные, были близки к пику любовного Олимпа, жеребец несся во весь опор, и Шарифу пришлось крепко вцепиться в луку седла, чтобы вместе с Тэмпл не оказаться на песке.

Жеребец подлетел к оазису, когда любовники захлебывались в чувственном восторге. Бандит резко остановился среди пальм. Его крутые бока тяжело вздымались. Тэмпл кричала, Шариф стонал, оба они сотрясались в муках и восторге любви, которой не испытывал никто до них на земле.

Бандит склонил голову к источнику и принялся жадно пить воду. Тэмпл и Шариф, держась за руки, пытались успокоиться, утихомирить бешеное биение сердца.

Наконец Тэмпл отпустила шею возлюбленного, отбросила слипшиеся пряди волос назад и призналась:

– У меня нет сил, чтобы плавать. Не уверена, смогу ли я сползти на землю.

– Не беспокойся, дорогая. Только что ты хорошо позаботилась обо мне, теперь пришел мой черед.

Шариф осторожно вышел из лона Тэмпл, соскочил на землю, а ей помог устроиться в седле. Первым делом он снял брюки и швырнул их на траву. Потом достал из седельной сумки два кусочка мыла, один из которых подал Тэмпл. Набросив белую рубашку себе на шею, он взял женщину на руки и понес к водоему.

Там он вымыл Тэмпл, как дитя. Она чувствовала себя словно в раю. Женщина возлежала на его руке, а Шариф проводил по ее нежной коже сначала мылом, потом рубашкой. Выйдя из водоема, они рухнули на брюки шейха и позволили жаркому воздуху высушить их тела. Отдохнув, Тэмпл и Шариф снова занялись любовью. Тэмпл намеренно не закрывала глаза, чтобы запомнить каждый дюйм тела возлюбленного. Ей хотелось навсегда сохранить в памяти эту встречу. Ей казалось, что она принимает участие в древней мистерии, где физическое и духовное сливаются и не разделяются более. Ей казалось, что ее любит сам бог. Возможно, так оно и было.

Глава 35

Незадолго до рассвета, когда добрые люди питают утреннюю молитву, Тэмпл выскользнула из шатра шейха. Она была одета в костюм для верховой езды: белая блузка, бриджи и высокие кожаные сапоги. Волосы были заколоты на макушке, а за пояс Тэмпл заткнула пару кожаных перчаток.

Недалеко от шатра разговаривали двое мужчин, блондин и брюнет. У ног блондина помещалась огромная кожаная дорожная сумка. Рядом стояли слуги, одетые для длительного путешествия, держа наготове оседланных жеребцов.

Тэмпл набрала побольше воздуха, натянула на лицо улыбку и направилась к Шонси и Шерифу.

– А вот и она, – сказал Шонси, и мужчины как по команде повернулись, чтобы приветствовать Тэмпл. – Я уже решил, что вы спите и мне придется уехать без…

– Вы же знаете, я бы не смогла не попрощаться с вами.

Шонси улыбнулся:

– Возможно, вам было бы лучше подольше поспать. Сегодня вы выглядите немного усталой.

Тэмпл вспыхнула и перевела взгляд на Шарифа. К своему удивлению, на губах его она заметила нечто оде намека на заговорщицкую улыбку. У нее заныло сердце.

– Шонси прав, – сказал шейх. – Почему бы вам не отложить свою прогулку с Таризом? Возвращайтесь в шатер и отдохните немного.

– Я вовсе не устала, И вы сами знаете, как я люблю верховую езду.

Оба они тотчас вспомнили события минувшей ночи, и снова на губах Шарифа заиграла странная улыбка.

– Тогда почему бы вам не прокатиться вместе с нами, – предложил Шонси. – Тогда мы сможем распрощаться немного позже.

– Нет, – ответила Тэмпл. – Я только задержу вас. – Она взглянула на бирочки, прикрепленные к ручке дорожной сумки Шонси: отель «Колон», Барселона; линия Голландия – Америка; пансион «Изабелла», Мюнхен. Тэмпл быстро сменила тему разговора: – Вы исколесили весь мир, не так ли?

– Да, – согласился Шонси. – Отсюда я доберусь Красным морем до Египта, потом поплыву по Средиземному до Греции. Мой маршрут пройдет через Рим, Милан, Монте-Карло. Крутану там рулетку пару раз.

– Вы шутите, – заметила Тэмпл.

– Похоже на то. Впрочем, пора прощаться.

– Не могу передать, как я была рада вашему обществу.

– Я тоже, дорогая. – Шонси сделал шаг вперед и заключил женщину в объятия. – Боже, наверное, я буду скучать по вам. – Он нежно похлопал Тэмпл по спине. – Не забывайте меня, хорошо?

– Никогда. Я никогда не забуду вас.

– Постарайтесь вернуться с прогулки, прежде чем станет слишком жарко, – сверкнул глазами Шариф.

Тэмпл ничего не ответила, только кивнула.

К путешественникам подвели лошадей, и Тэмпл отступила на шаг. Шонси вскарабкался в седло, один из слуг приторочил его багаж к луке грузовой лошади. Шариф, вскочив в седло, взял в руки поводья, оглянулся и жестом подозвал к себе Тэмпл.

– Не совершить ли нам еще одну ночную прогулку, а?

Она не успела ответить, как он уже выпрямился и бросил на нее высокомерный взгляд.

– Что такое? – неожиданно спросил Шариф, вместо радости заметив печаль на лице Тэмпл.

Тэмпл покачала головой, прогнала непрошеные слезы и сказала:

– Ничего. Все хорошо.

– Наверное, вы устали…

– Шариф! Ты готов? – окликнул друга Шонси.

– Еду! – Шариф на секунду сжал руку Тэмпл и тотчас отпустил ее.

Шейх пустил жеребца вскачь и вместе с Шонси занял место во главе каравана. Солнце всходило, а маленький караван покидал лагерь. Шонси обернулся и помахал ей рукой. Женщина подняла вверх обе руки и стала махать как сумасшедшая. Она надеялась, что шейх тоже обернется и она в последний раз увидит его прекрасное лицо.

«Шариф, посмотри на меня! Пожалуйста! Дорогой, пожалуйста, посмотри на меня. Если ты хоть немного любишь меня, посмотри на меня и помаши мне. Я люблю тебя, Шариф, я люблю тебя. Я прошу только о том, чтобы ты оглянулся и помахал мне. Любовь моя, любовь моя, посмотри на меня!»

Но он так и не повернул головы. И не махнул ей. В этот день шейх Шариф Азиз Хамид выехал из лагеря, ни разу не обернувшись назад.

Тэмпл не двинулась с места, пока караван не скрылся из вида. Прижав руку к сердцу, она стояла не шелохнувшись. К ней подошел Тариз.

– Тэмпл?

Выйдя из забытья, Тэмпл обернулась и увидела, что Тариз подвел к ней двух жеребцов. Она заставила себя улыбнуться.

– Доброе утро, – как можно приветливее сказала Тэмпл. – Я ждала тебя.

– Еще рано. Наверное, вы встали, чтобы проводить мистера Уэлшенса?

– Да, я хотела попрощаться с Шонси. – Она потрепала шафрановую шею Тоза и попросила: – Одну минуту, Тариз. Позвольте, я зайду в шатер и уберу одежду, которую Рикия приготовила для меня.

– Конечно. Но нам надо торопиться. Скоро станет жарко.

Тэмпл быстро направилась в шатер, натянула на себя широкий белый балахон с вырезом для головы и рук, в складках которого спрятала фляжку с водой и незатейливую еду. Она прихватила с собой широкополую шляпу, но надевать не стала. Оружия у нее не было. Оставалось полагаться на то, что ей не встретится никакая опасность. Тэмпл заглянула и спальню и задержала взгляд на широкой кровати, где она провела самые счастливые часы своей жизни. Тэмпл едва смогла удержать слезы. Ничего это го она никогда не увидит. Надо идти. Не стоит ждать, когда страсть и любовь в глазах ее возлюбленного сменятся жалостью.

Тэмпл выскочила из шатра, избегая встречаться глазами с Таризом. Вскочив в седло, она бросила через плечо:

– Поехали!

Тэмпл торопила Тоза. Назад она не смотрела. Что бы не вызвать подозрений у Тариза, завела с ним приятную беседу. Отъехав на несколько миль от лагеря Тэмпл спешилась и сказала арабу, что ей захотелось пройтись. Верный слуга Шарифа соскочил с лошади и пошел рядом с женщиной.

– О-о-о! – неожиданно вскрикнула Тэмпл, делая вид, что она повредила колено. – Мое колено! О-о-о! стонала она.

Тариз нахмурился и опустился на песок, чтобы осмотреть ногу Тэмпл.

– Сейчас мы попробуем снять сапог.

Тэмпл ничего не ответила. Молча умоляя простить ее, она вынула из-за пазухи металлическую флягу с водой, и, когда Тариз наклонился, чтобы помочь ей, с силой ударила его по голове. Тариз растянулся на песке.

– Прости меня, Тариз, – прошептала Тэмпл и расправила концы его чалмы, закрывая от солнца. На всякий случай она прикрыла его голову еще и своей широкополой шляпой.

Потом она резко развернулась, вскочила в седло и унеслась прочь.

Глава 36

Солнце, высокое, огнедышащее, лило свои безжалостные лучи с бело-голубого неба. Воздух раскалился. Полдень еще не наступил, но жара уже стала невыносимой. Ветер дул с Мертвой Земли.

Надо сделать остановку. Она не зря выслушивала советы мудрого Тариза. Путешествовать по безжалостной пустыне в самое жаркое время дня было просто безумием. Она рисковать не собирается. За время многочисленных прогулок с Таризом она задала ему уйму вопросов, узнала расположение многих колодцев и познакомилась с системой отметок, по которой можно ориентироваться в этом безбрежном море песка.

Если ее расчеты верны, то в течение ближайшего часа она доберется до маленького оазиса с колодцем питьевой воды. Глаза у нее слезились от пыли, которую нес встречный ветер, и оттого, что она почти не спала ночью. Спина у нее болела, в голове стучало, рот и нос были забиты пылью. Тэмпл скакала, прищурив глаза. Впереди простиралось море золотого песка. Интересно, подумала Тэмпл, насколько ее хватит, если она не найдет оазиса. Сердце гулко билось в груди. Больше часа назад она проглотила последнюю каплю воды из алюминиевой фляжки и теперь испытывала нестерпимую жажду.

Она беспокоилась и о Тозе. Рыжий жеребец едва переставлял ноги. Голова его была опущена. Пыль забилась ему в ноздри, и он тяжело дышал.

Через несколько мгновений губы Тэмпл тронула улыбка: вдали вздымались верхушки пальм. Карта, которая все время стояла у нее перед глазами, не подвела. Впереди их ждали прохладная вода и тень от пальмовых деревьев.

– Ты видишь, мальчик? – потрепала она жеребца по влажной от пота шее. – Ты можешь выпить всю воду. Еще несколько ярдов, и отдыхай себе.

Жеребец навострил уши и приподнял голову. Он почуял воду и прибавил шаг. Очень скоро Тоз вступил под тень пальм. Не успела Тэмпл подойти к источнику, как Тоз, отталкивая ее мордой, попытался первым прильнуть к воде.

– Нет! – запротестовала Тэмпл. – Подожди своей очереди.

Она встала на колени, склонилась над источником и плечом отвела морду Тоза в сторону. Потом она опустила лицо в прохладную воду и начала жадно пить. Утолив жажду, она отерла губы, села на колени и уступила место Тозу.

После того как жеребец напился, Тэмпл расседлала его и бросила седло к подножию пальмы. Ока стянула с себя белый балахон, свернула его, сделав по душку, и положила поверх седла. Тэмпл сняла сапоги и вытянулась на траве, положив голову на изголовье из седла и одежды. Тэмпл надкусила плод инжира, но аппетита у нее не было, поэтому она протянула ягоду жеребцу, который щипал траву.

Тэмпл вздохнула, прикрыла глаза и сказала себе, должна немного поспать. Впереди ее ждала бессонная ночь. Но бедняжка так устала, что даже сон не шел к ней. Ее не беспокоил страх будущего – ей не давало спать сожаление о прошлом, ясное понимание того, что никогда не увидит единственного мужчину, которого ей довелось полюбить. Глаза ее наполнились слезами. Все кончено. У нее не осталось ничего, кроме воспоминаний. Воспоминаний об утренних прогулках верхом, воспоминаний о последней поездке к оазису в серебряном сиянии луны. У Тэмпл щемило сердце. Луч счастья мелькнул и исчез из ее жизни. Шариф не принадлежал ей. Она никогда его не увидит. Он никогда ее не обнимет. Вспоминая о своей жизни в лагере, она поняла, что будет скучать по шейху и его подданным, по той простой жизни, которую она привыкла вести. В то же самое время Тэмпл вовсе не скучала по высшему свету, в котором привыкла вращаться, по балам, сплетням и ухаживаниям. По череде поклонников. Как беззаботно она порхала по жизни, разбивая сердца влюбленных в нее молодых людей. Как эгоистична была она в бесконечном поиске плотских утех и наслаждений, она не сделала добра ни одному человеку! Горькие слезы текли по ее щекам, но Тэмпл улыбалась. Только теперь она поняла, что именно искала в череде впечатлений. Тайну собственной ненасытной натуры ей помог разгадать прекрасный арабский шейх, бедуин. Поэтому теперь для нее не имело значения, найдет ли она человека, которого сможет полюбить так же искренне и пламенно: любовь уже осветила ее жизнь. Для нее теперь не имело значения даже то, что Шариф никогда ее не любил. Теперь ее волновало лишь то, что она любила его.

Раньше Тэмпл подозревала, что была от рождения лишена чего-то очень важного, что от родителей к ней не перешла способность любить, что она не способна возлюбить другое живое существо больше, чем она любит себя. Теперь она точно зала, что Шарифа она любит больше. Она любила его так сильно, что даже решила, что не станет обращаться к властям и не расскажет никому о том, что с ней произошло в пустыне.

Она должна добраться до Багдада прежде даты, означенной в ее расписании, поэтому ни один человек не догадается, что с ней произошло. Никто никогда не узнает, что ее похитили и она провела в лагере арабского шейха месяц в качестве его жертвы и наложницы. Довольная тем, что может уберечь от неприятностей любимого человека, Тэмпл наконец уснула.

Проснулась она, едва солнце начало садиться. У Тэмпл ушло не больше минуты на то, чтобы наполнить фляжку водой, оседлать Тоза и отправиться в путь. Пока не взошла полная луна, она ехала в темноте и пела, чтобы не чувствовать одиночества. Потом Тэмпл принялась изучать звезды и угадывать созвездия. Пока она ехала с закинутой кверху головой, ей подумалось, что эти самые звезды и луна, которые видит она, сейчас льют свой свет на маленький лагерь Шарифа. И тотчас ей стало не так одиноко.

Тэмпл провела в пути уже сутки. Тариз как-то сказал ей, что на верблюдах бедуины совершают ежедневные переходы в семьдесят миль. Наверное, и она с Тозом отмахала не меньше.

Новый день принес с собой еще более безжалостную жару, чем предыдущий. Тэмпл казалось, что она уже вечность качается в седле под палящим солнцем.

Утром солнце палило нещадно, а ближе к полудню жара стала и вовсе невыносимой. Поднеся руку ко лбу, чтобы смахнуть пот, Тэмпл поймала себя на мысли, что совершала это движение всякую минуту на протяжении последнего часа. Она тяжело дышала и отчаянно искала взглядом на горизонте хотя бы намек на верхушки пальм. К несчастью, она не видела ничего, кроме вихря песка, который каким-то странным образом скользил по дюнам. Тэмпл ссутулилась, голова ее поникла. Далеко на юге она неожиданно заметила коричневое пятно в том самом месте, где земля смыкалась с небом. Она долго вглядывалась в это пятно, гадая, не караван ли, только что скрывшийся за линией горизонта, оставил клубы песка, которые она приняла за темное пятно. А может, караван не скрылся и вот-вот появится. Тэмпл долго и безнадежно вглядывалась в даль, а потом решила, что зрение стало подводить ее.

И она продолжила свой путь.

Тэмпл тряслась в седле, пока резкий порыв ветра не ударил ей в лицо. Потом раздался раскат грома. Тоз сначала захрипел, а потом карьером полетел вперед.

– Что это? – спросила Тэмпл у жеребца. – Что такое, Тоз?

Тоз заржал и перешел на галоп. Вихрь из песка быстро перемещался с юга на север. О Боже, только не это! Самум! Песчаная буря двигалась прямо ил нее. Тэмпл вжала колени в бока Тоза, когда небо раскололось от удара молнии на несколько кусков и загрохотал гром. Жеребец несся вперед, подгоняемый страхом.

Небо мгновенно стало свинцовым. Порывы горя чего ветра участились, песок вокруг Тэмпл стал закручиваться в маленькие вихри, Тэмпл становилось все труднее и труднее сопротивляться силе ветра. Самум сносил в сторону даже Тоза, весившего сто восемнадцать фунтов. Тэмпл пыталась защититься от песка, запахнувшись в широкую одежду.

Очень скоро Тэмпл потеряла ориентацию. Она больше не могла отличить небо от земли, она не знала, куда несет ее верный Тоз. Шум усиливался, перс-ходя в рев. День превратился в ночь. Песок был всюду: сверху, снизу, он забивался под одежду, в ноздри, в глаза, в рот. Тэмпл не видела ничего, кроме черно коричневого песка, не слышала ничего, кроме рева бури. Она только чувствовала дрожь Тоза и понимала, что мощный конь боится самума, как и она сама.

Ветер усиливался. Если так будет продолжаться дальше, то ее выбьет из седла и она потеряется в пустыне, подумала Тэмпл. Поэтому она изо всех сил вцепилась в поводья, уперлась коленями в бока Тоза и принялась молиться, чтобы конь не споткнулся и не выкинул ее из седла.

Неожиданно Тэмпл почувствовала, что в лицо ей бьют потоки воды, смешанной с песком и грязью, но дождь закончился, едва начавшись. Тэмпл чувствовала себя так, словно на нее вылили ведро грязи. Тело коня было сплошь облеплено сырым песком.

Когда дождь прекратился, Тэмпл разглядела вдали очертания какого-то строения.

Оказавшись возле загадочного здания, она поняла, что перед ней разрушающийся каменный барак, построенный возле уже высохшего колодца. Петер снова набирал силу, поэтому Тэмпл, спешившись, ввела Тоза внутрь ветхой постройки, лишенной даже крыши. Она надеялась, что здесь они смогут найти спасение от ветра. Забрызганная грязью Тэмпл опустилась на колени, а потом села, прислонившись спиной к стене. Она собралась было стянуть с себя белое одеяние, но, повернув голову, с удивлением увидела, что огромный жеребец опустился на передние ноги и вытянулся рядом с ней. Его большая голова находилась как раз над ее собственной, у Тэмпл создалось впечатление, что верный Тоз хочет защитить ее от ветра песка.

– Ах, Тоз, – благодарно прошептала Тэмпл, – ты такой хороший мальчик.

Конь заржал, словно принимая ее благодарность. Тогда Тэмпл сняла свою белую одежду, подложила ее под голову и легла, прикрыв глаза.

Тоз надежно защищал ее от ветра и песка, но Тэмпл казалось, что, если вой ветра в течение ночи не прекратится, она сойдет с ума. Песчинки скрипели на зубах, попадали в глаза, отчего те слезились и чесались, как и все тело.

Несчастная, она снова и снова повторяла себе, что должна сохранять спокойствие. Не может же песчаная буря продолжаться вечность. В развалинах жилища было если не комфортно, то по крайней мере безопасно. Скоро ветер утихнет, песчаный вихрь уляжется, и все будет хорошо, уговаривала себя Тэмпл.

Буря, однако, продолжалась довольно долго. Но когда наступила темнота, жестокий самум утих.

Первым поднялся Тоз. Потом на ноги встала Тэмпл. Она натянула одежду, и они вдвоем вышли из барака. Тэмпл огляделась.

– Проклятие! – пробормотала она.

Тучи заволокли небо, лишая ее возможности ориентироваться по луне и звездам.

Она ни от кого не слышала об этом высохшем колодце. Тариз постоянно твердил ей о свежем ветре, дующем с моря, но ни о каком ветерке не было и речи. Песок вовсе не ложился волнами в направлении с юга на север, как рассказывал ей араб. Она не видела никаких следов, оставленных в пустыне караванами странстствующих купцов. Пустыня казалась ей одинаково безжизненной во всех направлениях.