Текст книги "Обжигающая любовь"

Глава 13

Но у Тэмпл зрел план.

Настало утро, когда Рикия разбудила девушку спозаранок. Вместо нового платья услужливая арабка положила возле дивана одежду Тэмпл. Бриджи для верховой езды и белая блузка были тщательно выстираны и безукоризненно отглажены. Начищенные сапожки сияли.

В своей одежде Тэмпл чувствовала себя уютнее, чем в платьях, заказанных шейхом. К ней даже вернулась частичка ее прежней уверенности в себе. Тэмпл проскользнула из спальни в гостиную и тотчас заметила, что входной полог откинут. Решив, что ей позволено покинуть шатер, Тэмпл устремилась к выходу.

Шейх подвел к ней изумительной красоты светло-рыжего жеребца. Изумрудные глаза Тэмпл вспыхнули радостью, когда она увидела это дивной красоты животное. Тэмпл подошла к жеребцу и погладила его бархатную морду.

– Он просто чудо. Как его зовут?

– Его зовут Тоз, – ответил Шариф, глядя на светлокожую гибкую женщину, чьи волосы золотились в лучах восходящего солнца.

– Тоз, – повторила Тэмпл. – Странное имя для лошади. Что оно обозначает?

Вместо шейха ответил Тариз:

– Это имя жеребец получил благодаря своей не обычной масти. Тоз – арабское название тумана, который приходит, когда ветры начинают приносить сюда мелкий песок.

– Это имя ему очень идет, – улыбнулась Тэмпл. Она потрепала гриву жеребца. – Тоз, ты позволишь мне покататься на тебе, а, мальчик?

Жеребец согласно переступал копытами, видимо, предчувствуя скорую прогулку, и несколько раз помаял величественной головой – вверх-вниз. Тэмпл торжествовала.

– Тоз – жеребец для ваших прогулок. Он будет cпокоен или буен в зависимости от вашего желания.

Я сам объезжал его. Если вы его вежливо попросите, и полетит как ветер.

– Я могу покататься на нем сейчас? – спросила Тэмпл.

– Вас будет сопровождать Тариз, – отчеканил шейх, приблизился к женщине, легко поднял ее и осадил в седло.

– Это лишнее, – поставила его на место Тэмпл. – Я езжу с детства и смогла бы сесть на коня без посторонней помощи.

Доля секунды понадобилась упрямому арабу, чтобы приподнять ее над седлом и поставить на песок. Удерживая ее за талию, шейх сказал:

– Прошу прощения. Я позабыл, что вы вовсе не леди. – Казалось, он смаковал эти грубые слова. Потом он сощурился и добавил: – Если вы когда-либо ударите Тоза кнутом, этим же кнутом пройдутся по вашей спине.

Исторгнув из себя угрозу, он отпустил ее, повернулся к женщине спиной и отправился по своим делам.

– Хозяин очень любит своих лошадей, – как бы извиняясь, сказал Тариз.

– Приятно знать, что он любит хоть кого-то, даже если этот кто-то – животное, – рассердилась Тэмпл.

Она крепко ухватилась за луку седла, занесла ногу и в одно мгновение взлетела в седло. Жеребец немного покружился на месте, пока девушка вдевала ноги в тяжелых ботинках в стремена, и понесся вслед удаляющемуся шейху.

Если Шариф и догадывался о том, что его настигает мощный жеребец, который может одним копытом выбить из него дух, он и вида не подал. Шариф не остановился, не замедлил шага и не обернулся. Он даже не бросил взгляда через плечо. Он продолжат медленно, лениво идти вперед.

В самый последний момент он взметнул руку, схватил жеребца под уздцы и пригнул могучую голову животного к земле. Жеребец остановился как вкопанный, и Тэмпл, не ожидавшая этого, вылетела из седла.

Она лежала на песке и, как рыба, хватала ртом воздух.

– С вами все в порядке? – с неожиданным волнением спросил араб.

– Да… я… думаю, да.

Выражение его глаз изменилось незамедлительно. Сострадание уступило место холодности. Он подался перед всем телом и процедил сквозь сжатые губы:

– Постарайтесь больше не забывать, кто я. Я шейх Шариф Азиз Хамид, единственный сын шейха Азиза Ибрагима Хамида, повелителя самого могущественного племени арабов на севере Аравийского полуострова. Каждый мужчина, женщина, ребенок и животное подчиняются мне и контролируются мною. Все делают так, как я этого хочу. Непокорные дорого платят за строптивость. Сказанное относится и к вам. Вы обязаны подчиняться мне. Если вы не станете делать этого по доброй воле, – в голосе шейха прозвучала угроза, – мне придется поучить вас. – Тэмпл поймала себя на том, что согласно кивает головой. – А теперь, – продолжал Шариф, – пообещайте мне, что у Тариза не будет неприятностей с вами, и я отпущу вас на прогулку.

Тэмпл гордо молчала, но взгляд шейха свидетельствовал о том, что, если она не примет его условия, то отправится обратно в шатер.

– У Тариза не будет со мной хлопот, – нехотя процедила молодая женщина.

Уголки губ шейха изогнулись в хищной улыбке.

– Хочу заметить, что вы и не могли уничтожить меня. Тоз слишком хорошо воспитан, чтобы покалечить своего хозяина. – Улыбка его стала еще циничнее. – Для этой цели вам придется подыскать другое оружие.

Тэмпл очень хотелось ударить его в холеное улыбающееся лицо, но она могла позволить себе только сказать:

– Я так и сделаю. Можете на это рассчитывать!

Она развернулась, перенеся всю тяжесть тела на каблуки, вскочила в седло и послала Тоза вперед.

Тариз, сидя на жеребце стального цвета, улыбнулся и сказал:

– Американка – довольно смелая женщина, не правда ли, хозяин?

– Не упускай ее из виду, – посоветовал Таризу шейх, и вассал покорно поспешил выполнять приказание господина.

– Это Руб-эль-Хали, – объяснил Тариз, окидывая взглядом безжизненное пространство вокруг. – Мертвая Земля. Самая большая пустыня в мире. Тысячи квадратных миль песчаной пустоты.

– А люди здесь живут? – поинтересовалась Тэмпл, смежая веки.

– Недолго, – лукаво ответил Тариз. Он усмехнулся своей довольно унылой шутке, улыбнулась и Тэмпл, составляя ему компанию.

Долгие мили отделяли этих двоих от лагеря. Оба они наслаждались продолжительной прогулкой, особенно Тэмпл. С того времени как шейх ее выкрал, это был се первый выход за пределы его шатра. Не представляя, сколько времени пройдет, прежде чем ей позволят отправиться на прогулку в следующий раз, Тэмпл старалась как можно больше выведать о возможности выжить в одиночку в этой безжалостной пустыне.

– Значит, отправиться в Мертвую Землю – это обречь себя на смерть?

Тариз кивнул головой в тюрбане.

– Только самые искусные обитатели пустыни имеют шанс пересечь пустыню и остаться живыми.

– Почему так? – поинтересовалась Тэмпл, вглядываясь в песчаную равнину, простирающуюся перед ней. – Неужели Мертвая Земля так отличается от других пустынь?

– Очень, очень отличается, – закивал головой Тариз. – Мы с вами стоим на границе мертвого пояса пустыни. По сравнению с тем, что дальше, это место – зеленый прохладный оазис.

– Неужели земля эта так враждебна людям?

– Средняя температура воздуха в полдень здесь составляет сто двадцать – сто тридцать градусов по Фаренгейту. Здесь так жарко, что кожа тотчас сморщивается, а глаза начинают болеть. Пересечь эту пустыню можно только после периода дождей, которые льют здесь в декабре и январе, но это под силу лишь опытным путешественникам. – Тариз посмотрел на набегающие друг на друга песчаные дюны и продолжал: – За века жизни в пустынях многие тысячи бедуинов оставили этот мир, пытаясь пересечь безжалостную Мертвую Землю. Много колодцев высохло, но даже если путник знает расположение действующих колодцев, он все равно погибнет от жажды, прежде Чем сумеет отыскать первый. А единственная еда, которую можно здесь отыскать, – это дихаб или джербоа.

– Это какие-то растения?

– Нет. Ящерицы и крысы. – Тэмпл сморщилась, а Тариз продолжал: – Говорят, что торговые пути вымощены костями путников, которым не повезло.

– Гм-м… – протянула Тэмпл и как бы невзначай поинтересовалась: – Итак, отправиться в Мертвую Землю равносильно самоубийству. Скажите, куда бы вы направились, если бы хотели добраться до места назначения?

Тариз улыбнулся.

– Я ездил только на север до… – Тут Тариз спохватился и замолк на полуслове. Похоже, он сказал лишнее.

Тэмпл изнывала от любопытства, но не стала расспрашивать Тариза. Очевидно, ему не велено рассказывать ей о маршрутах передвижения. Итак, не принуждая Тариза продолжить разговор, она подняла руку и спросила:

– А север там?

– Нет, там запад, – весело прищелкнул языком араб и беззаботно принялся объяснять американке, как узнать расположение частей света, не прибегая к помощи компаса. – Взгляните на песок под ногами. Видите складки? Они тянутся с севера на юг. Влажный утренний ветерок веет с залива. То есть с востока. – Тариз протянул руку, указывая на восток, и Тэмпл кивнула. – Мудрый путник пересекает пустыню между полуночью и десятью часами утра. Днем он спит и дает отдых лошадям.

– Понятно, – пробормотала Тэмпл, стараясь не показывать своего явного интереса к словам Тариза. – кроме того, ему надо знать расположение колодцев в пустыне, не правда ли?

– Только глупец отправится в путь, не зная этого.

Тариз с радостью делился с Тэмпл своими знаниями. Тэмпл внимательно слушала рассказ араба о том, по каким приметам можно узнать расположение колодца с чистой водой.

– Запомните, некоторые колодцы высохли, а другие были отравлены мстительными турками.

– А зачем? – наивно удивилась Тэмпл.

Лицо Тариза потемнело.

– Потому что они дьяволы во плоти. – Неожиданно улыбнувшись, он произнес: – Солнце заходит. Надо спешить домой.

Утренние верховые прогулки продолжались, и Тэмпл нашла, что улыбчивый араб – превосходная компания. Он таил в себе бездну полезных знаний. Именно у Тариза Тэмпл почерпнула бесценные сведения о скудной и безжалостной природе пустынь и о повседневной жизни и обычаях арабов. По возвращении в шатер она довольно часто записывала услышанное в дневник.

В отличие от своего молчаливого господина Тариз был добродушен и разговорчив. Тэмпл надеялась когда-либо разгадать загадку своего таинственного похищения и заключения в пустыне, но пока еще она боялась спугнуть Тариза лишними вопросами. Тэмпл понимала, что сначала должна подружиться с маленьким арабом, а потом уже осторожно расспрашивать его. Может, ей удастся настолько приблизить его к себе, что он поможет ей бежать.

Итак, во время прогулки Тэмпл шутила, смеялась и задавала Таризу именно те вопросы, на которые, по ее мнению, он счастлив будет ответить. Таризу никогда не надоедало рассказывать ей о пустыне.

Эти двое быстро стали друзьями. Тэмпл нежно полюбила доброжелательного невысокого араба. Если девушка улыбалась ему, он приходил в восторг, смешил ее и болтал без умолку, как сорока. Тариз относился к чужестранке тепло и по-дружески в отличие от сурового, равнодушного хозяина.

Но Тариз любил и своего молчаливого господина. Он ясно дал ей понять, как он горд должностью личного телохранителя шейха и тем, что свои юные годы его хозяин провел в его, Тариза, обществе. Было более чем очевидно, что Тариз с радостью пожертвует собой ради обожаемого шейха Шарифа Азиза Хамида. Едва Тэмпл сделала робкую попытку разузнать кое-какие секреты шейха, как сразу поняла, что араб будет хранить верность своему господину и не выдает его. Оберегая тайны шейха, Тариз поведал Тэмпл только то, что шейх Шариф Азиз Хамид – мужчина среди мужчин, ученый, вождь и воин.

– Ученый? – переспросила Тэмпл. – Ты смеешься надо мной.

Тариз пришел в возбуждение и, преисполненный гордости, заявил:

– Молодой Шариф получил образование в Ангин. Он выпускник Оксфорда.

– Не может быть!

– Это правда, клянусь Аллахом! – Для пущей убедительности Тариз закивал головой. – Когда он отправлялся учиться в Англию, мы с его отцом опасались, что он не захочет вернуться обратно. Никогда не забуду тот день, когда Шариф покинул нас. Мы долго следили за ним… полными печали взорами, как… как… – Неожиданно Тариз замолчал, оборвав себя на полуслове, потом жестко добавил: – Иногда Тариз слишком много болтает.

– Нет, нет, пожалуйста, продолжайте, – принялась упрашивать его Тэмпл. – Расскажите мне об отце Шарифа. И о его матери. Где они сейчас? Почему я пи разу не видела их? И почему старый шейх послал сына учиться в Англию, если опасался, что молодой человек не вернется обратно?

– Пора домой, – вместо ответа сказал Тариз.

– Хорошо, – покорно согласилась Тэмпл, подъехав, однако, поближе к арабу. – А что с родителями шейха?

– Они умерли.

– Простите, – пробормотала Тэмпл. – Это случилось недавно или…

– Старый шейх отошел в мир иной пять лет назад. – А мама Шарифа?

– Намного раньше. Очень давно. – Тариз пришпорил коня.

– Итак, вы уверены, что Шариф получил образование в Оксфорде? – успела спросить девушка.

– Надо спешить. Хозяин начнет волноваться, – вымолвил Тариз.

Глава 14

Обнаженные нереиды в беспутной непринужденности.

Самые молодые и красивые из всех наложниц многочисленного гарема султана Хусейна резвились в огромном бассейне, выложенном голубыми изразцами. Солнце пробивалось сквозь высокие зарешеченные окна. Великовозрастный сын султана, ленивый грузный тридцатипятилетний Мустафа ибн Хусейн наблюдал за молодыми женщинами с возвышения на краю бассейна. Молодые прекрасные рабыни плескались в бассейне, а Мустафа, лежа на мягком диване, лениво жевал сласти, беря их с огромного подноса, стоявшего рядом на низеньком столике.

Из-за двери строем вышли отлично сложенные чернокожие евнухи, и Мустафа вытер липкие пальцы о свои белые одежды. Высокие юноши принялись раздеваться перед выполнением ритуала омовения, и Мустафа сладострастно облизал губы.

Женщинам не позволялось самим совершать омовения. Им разрешалось резвиться и веселиться в бассейне, но мыть их дозволялось только этим вымуштрованным нубийцам. И пока евнухи с чувством терли молодые гладкие тела, Мустафа тщательно изучал, сравнивал и наконец выбрал из группы девушек не одну, а целых три. Две из них последуют за Мустафой и его покои, где станут возбуждать его и вовлекать в сексуальные игры. А третью отправят в покои престарелого отца Мустафы, которому уже минул восемьдесят один год.

Жадный и эгоистичный Мустафа намеренно выбрал для нездорового отца женщину, с которой сам не стал бы развлекаться. С годами зрение старого султана ухудшилось, и он уже давно не мог отличить красавицу от дурнушки. Лживый сын клялся старику, что присылает в его покои только самых прекрасных женщин, а тот верил и ласкал тех, к кому Мустафа не хотел прикасаться.

Итак, в это утро Мустафа выбрал для себя пару высоких, стройных чернооких красавиц с высокой грудью и пышными бедрами, а отцу отослал грузноватую миловидную коротышку.

Сделав свой выбор, Мустафа попробовал встать с дивана. Будучи человеком ревнивым, он не позволял своим телохранителям глазеть на наложниц. Поэтому Мустафе пришлось сделать не одну попытку, прежде чем ему удалось самостоятельно поднять свое ленивое жирное тело с дивана.

Предвкушая сладостные любовные утехи, Мустафа покинул бассейн и в сопровождении двух дюжих телохранителей направился в свои просторные покои.

Вдоль одной из стен комнаты во всю длину висел тяжелый, вытканный золотом занавес. Занавес можно было отдернуть, и тогда владельцу комнаты открывались все прелести юных наложниц. Он мог выбирать девушку для любви, даже не выходя из спальни, В четырнадцать дет Мустафа впервые проник в покои отца, чтобы подсмотреть за ничего не подозревающими красавицами, тогда же он и дал себе клятву отвоевать эту комнату для себя. Когда ему исполнилось двадцать пять, он воплотил свою мечту в жизнь.

Отцу Мустафа отвел другое помещение, похуже и поменьше, но пригрозил слугам, что они расстанутся с жизнью, если не убедят полуслепого султана, что он по-прежнему живет в чудесной спальне, откуда можно подглядывать за молодыми женщинами.

Итак, полный, дебелый молодой султан направлялся в свои покои, довольный собой и своей судьбой. Его сердце радовалось тому, что отец долго не протянет. После смерти Хусейна Мустафа станет очень влиятельным человеком. Наконец-то он займет то высокое положение, которого заслуживает. Да, жизнь хороша!

Оттоманской империи подчинялись многие земли Ближнего Востока. В будущем он намеревался расширить свои владения, почему бы и нет? Англичане не станут вмешиваться в местные междоусобицы. Так почему бы не вытеснить с плодородных земель ненавистных арабов, оставив им бесплодную Руб-эль-Хали? Мустафа радостно потирал руки, воображая, как он выгонит бедуинов в безводные пустыни и тем самым поставит их на колени, заставит склонить голову перед величием и могуществом турецкого султана. Особенно грела душу мысль о том, что ему покорится проклятый арабский шейх, которого он ненавидел с детства. С каким удовольствием он сокрушил бы презренного шейха Шарифа Азиза Хамида!

Игра его воображения была прервана женскими голосами. Мустафа повернулся и увидел двух рабынь, нарочито одетых так, чтобы вызвать мужское сладострастие. Шальвары из прозрачного газа подчеркивали стройность длинных ног. Короткие разноцветные накидки не столько скрывали, сколько привлекали взор к высоким полным грудям с вызывающе набухшими сосками. Запястья женщин были украшены золотыми браслетами, а тонкие щиколотки – золотыми цепочками с крохотными колокольчиками, которые мелодично позвякивали при каждом шаге наложниц. Мустафа распахнул объятия и простонал:

– Ах, придите, ублажите меня, мои прелестные гранаты.

Прекрасные рабыни тотчас повиновались. Ни одна из девушек не выказала неудовольствия тем, что султан был немыт и от него дурно пахло. Все рабы и рабыни бесчисленной империи султана прекрасно знали о его жестокости. Им не хотелось заниматься любовью с обрюзгшим толстяком, который, наблюдая за омовениями женщин, всегда забывал умыться сам, но они не могли пожаловаться на свою унизительную участь, в противном случае их бы вздернули или забили до смерти.

– Хозяин сделал правильный выбор, – пропела одна из невольниц в нежно-голубых одеждах, беря султана за руку и подводя его к ложу, специально сооруженному для многочасовых и многолюдных утех.

– Это правда, господин, – поддержала товарку девушка в нежно-розовом одеянии. – Мы горды тем, что ваш выбор остановился на нас. Мы желаем подарить вам блаженство.

– Постарайтесь, мои птички, – мурлыкнул султан и приказал рабыням раздеть себя.

Девушки взяли господина под руки и помогли ему опуститься на диван хитроумной конструкции. Он походил на подмостки, затянутые красивыми тканями. Это сооружение появилось во дворце, когда старому султану рассказали о некоем индийском магарадже, который из-за своей тучности имел затруднения в занятиях любовью. Сластолюбец велел построить для себя сооружение вроде тех, которыми пользуются для спаривания слонов, и продолжат наслаждаться жизнью. Отец Мустафы последовал достойному примеру индийского правителя. Он заказал диван-подмостки для своего семнадцатилетнего наследника. С помощью хитроумного сооружения и прекрасной рабыни вдвое старше его молодому Мустафе впервые в жизни удалось почувствовать себя мужчиной и получить при этом удовольствие. С тех пор он всегда пользовался подмостками.

Освобожденный от сковывающих тело одежд султан лежал, подложив под себя бесчисленные подушки и подушечки. Возле дивана на столике стоял кубок, наполненный его любимым ликером. У локтя Мустафы лежала коробочка с бельгийскими шоколадками. По углам комнаты стояли курильницы с благовониями. Из открытого окна доносились мелодичные звуки лютни.

Мустафа тоненько хихикал: одна из невольниц щекотала ему многочисленные обвисшие подбородки.

– Сперва станцуйте для меня, – приказал Мустафа.

Не успели слова сорваться с его губ, а две женщины уже призывно извивались в сладострастном танце под звуки невидимой лютни. Их высокие стройные тела чувственно изгибались, вызывая страсть в обмякшем, обрюзгшем мужчине, любое, самое похотливое желание которого им предстояло безропотно выполнить.

Мустафа пошлепал губами, почесал влажную волосатую грудь и собирался уж было кликнуть одну или сразу обеих танцовщиц к себе на ложе, когда в дверь резко постучали.

– Войдите, – отозвался сын султана, не заботясь о том, чтобы прикрыть свою наготу.

Девушки продолжали свой танец. Дверь распахнулась, и в комнату вошел верный слуга Мустафы Алван. Он нес маленький серебряный поднос, на котором лежал смятый конверт.

– Простите, хозяин, мне сказали, вы захотите увидеть это тотчас.

– Что это? – нахмурился Мустафа.

– Посмотрите сами, хозяин. – Алван протянул поднос на вытянутой руке.

Недовольство Мустафы увеличилось, когда он вынул из конверта письмо.

– Ты же знаешь, я не умею читать ни по-арабски, ни по-английски. Позови сюда Джамала!

– Я здесь, хозяин, – поклонился переводчик, входя в покои наследника султана.

Джамал начал читать, и Мустафа повеселел. Он рассмеялся, и его темные глаза залоснились от удовольствия.

– Где ты это взял, Алван?

– Ваши люди отобрали конверт у одинокого араба на севере пустыни три дня назад.

Мустафа сиял, раздумывая, как ему лучше распорядиться только что полученными известиями. Перебрав в уме несколько вариантов, он наконец рассмеялся, и его огромный голый живот заколыхался подобно студню. Все присутствующие подобострастно заулыбались. Вдоволь нахохотавшись, Мустафа выставил вперед короткий жирный палец и скомандовал:

– Позвать сюда моих верных воинов! Я отдам им распоряжение! – И снова расхохотался.