Текст книги "Роман на Манхэттене"

Глава 52

– Значит, шоколадные круассаны?

Паша дрожал, но говорил, отвлекался и Женю отвлекал.

Он прислонился к деревянному столу и вытянул ноги, вздохнул несколько раз, мирясь с мыслью, что ему больше не угрожал Джеймс, однако пуля, выпущенная из пистолета, была способна прикончить его в течение десяти минут. Никольский устроился рядом, он держал руку у Паши на животе, хотя бинт шел в комплекте с пластырем. Второй рукой Женя ласкал его волосы, вытирал с лица кровь, хватал за плечо, что-то делал.

Он был напуганным.

Старался, наверное, взять эмоции под контроль, но в его распахнутых глазах Паша видел все, себя, истекающего кровью, застреленных юристов, лежащих там в недрах кабинета (они оба, будто молча условившись, не вспоминали об этом и не смотрели по сторонам, потому что… Какое еще объяснение можно придумать тому, что они все молчали, словно немые?) и Джеймса, которому Женя вколол неизвестный яд, и так уверенно заявлял, что он больше им не угрожал, что у Паши холодок бежал по позвоночнику до самой поясницы.

– Сейчас это неважно, – отмахнулся Женя.

Он будто физически не мог говорить о чем-то настолько отстраненном.

Паша взял инициативу на себя.

Боль в боку понемногу утихала, правда, он пока не знал, таблетка действовала или он просто умирал. Сосредотачиваться на плохих мыслях и неприятных ощущениях Паша не планировал, вместо этого он попросил Женю подползти еще ближе.

Поцеловать его в губы.

Тот даже слова не сказал, выполнил просьбу.

Нырнув в поцелуй, будто в спасительный омут с прохладной водой, Паша вернулся в прошлое, в тот момент, когда все перевернулось с ног на голову. Он вспомнил, как обсуждал с Никольским обед, настолько будничную вещь как обед!

Он впервые перехватил инициативу, целовался как в последний раз, не зная, что ждало его дальше. Никольский отстранился, на его губах поблескивала кровь.

– Почему же так долго, – застонал он, достал смартфон из кармана, наверное, чтобы снова позвонить в службу спасения или новости проверить. Паша перехватил его руку, заставил посмотреть на себя.

– Помнишь тот день, когда ты впервые остался у меня в номере?

По губе у Павла тонкой струйкой потекла кровь, запачкала подбородок и каплями осела на его рубашке.

– Помнишь, да? – Женя кивнул. – Я проснулся раньше тебя, смотрел, как ты спишь. Любовался и все такое.

– Я знаю, глупый.

– Знаешь?

– Тебя не назовешь очень осторожным, – улыбнулся Никольский с отпечатком заметной боли.

– Но есть и то, чего ты не знаешь.

– Не надо прощаться.

Женя почти выдернул руку у него из ладоней.

– Не надо, – повторил он.

– Я просто хочу кое-что тебе сказать.

– Елагин, не надо.

– Мне было так хорошо тогда, с тобой. Ты все еще был, ну, – он откинул голову назад, сдерживая внезапные слезы, – самим собой, чужим, колючим, высокомерным. Но я уже пообещал, что буду твоим пингвином…

– Вот именно, значит, ты не можешь меня бросить.

– И тогда я подумал, что… – Паша закашлялся, – ты знаешь, что среди божеств солнца только одна богиня?

– Паша, пожалуйста, береги силы.

– Ее звали Аматэрасу.

– Я люблю тебя, – схватил его за плечи Женя. – Слышишь? Люблю тебя.

– Запомни, что ее так звали, ладно?

Последним, что видел Паша перед тем, как отключиться, были глаза Никольского, темные и родные. Он успел ощутить, как руки Жени вернулись на его ладони, а потом картинка начала расплываться. Не так-то плохо, умереть в его объятиях, подумал Паша, но потом вуаль спокойствия слетела с него, он вспомнил, что так не успел попрощаться со своими родными.

Глава 53

– Как я пойму, что влюбился раз и навсегда? – подбежал он и положил раскрытые ладони на стол.

Мама разбирала документы, но сразу же взглянула на сына.

Взглянула и сощурилась, потрепала по волосам.

– Молодой человек, а не рано ли вам в девять лет задаваться такими серьезными вопросами?

– Не рано, – качнул головой Паша. – Любовь же бывает один раз в жизни?

– Ну, некоторые так считают.

Паша видел, что мама не была уверена в том, что говорила. Он посмотрел на нее долгим взглядом, вынуждая продолжить свою мысль.

– Сын мой, твоя любовь мимо тебя не пройдет, в этом и суть.

– То есть, я не пропущу ее… как автобус?

– Уверяю, не пропустишь.

Улыбнувшись, мама вернулась к просмотру бумаг.

Ее слова немного успокоили Пашу, но сомнения полностью не развеяли. Если бы угадать, какая именно любовь будет той самой настоящей, было так легко, вокруг люди не разводились бы настолько часто. Буквально сегодня на уроке они говорили об этом, учительница спрашивала, у кого из них полная семья. Паша даже не думал, что столько его одноклассников жили только с мамами или бабушками…

– А как ты поняла, что твоя любовь – настоящая? – он решился задать свой следующий вопрос.

Мама едва заметно вздохнула.

Помедлив немного, она сняла очки, которыми пользовалась только во время работы за этим столом.

– Ты хочешь знать, как я поняла, что твоя отец – моя любовь?

Он кивнул.

– Ну, – мечтательно скосила мама глаза. – Это было как… Как вернуться домой, где я не бывала.

– Но…

– Когда я встретила твоего отца, сначала я ничего не почувствовала. Мне стыдно такое говорить, но любви с первого взгляда не получилось, – рассмеялась она, и Паша тоже неуверенно улыбнулся. – Зато потом, когда мы начали общаться. Я будто… Встретила человека, которого мне всегда не хватало, а я даже об этом не знала. С ним я всегда была дома, в спокойствии, понимаешь?

– Как-то это звучит… странно, – скривился Паша.

– Ты поймешь в свое время.

– Не начинай!

– Знаю, знаю, ты не любишь, когда я так говорю. Но тут я на сто процентов уверена, что тебе нужно немного подрасти, – мама ущипнула его за щеку. Ее взгляд метнулся к неразобранным документам. – А давай сделаем так… Ты дашь мне буквально десять минут, чтобы я разобрала эту… Работу. А потом мы пойдем на кухню и приготовим самый вкусный в мире чай с бергамотом?

Паша хмыкнул.

Он всерьез раздумывал, стоило ли жертвовать чаем ради серьезного разговора о взрослой любви.

Стоило ли говорить, чего он боялся.

«Если и любовь моих родителей ненастоящая, то папа уйдет?» – задавался он вопросом, который заставлял сжиматься от страха.

Мама, впрочем, выдернула его из размышлений раньше.

– А если я спрошу, какая девочка тебе нравится, а?

– Мам, не начинай, говорю же.– простонал он.

Словно со стороны Паша увидел себя, спешащего прочь из комнаты. Потому что ни одна девочка ему тогда не нравилась и он даже не понимал, почему все вокруг ожидали этого момента, словно неизбежности, словно однажды она ему понравится…

Картинка размывалась и теряла четкость, рука незнакомца закрашивала ее черной краской, пока не осталась сама только тьма.

Ее Паша не страшился, он знал, что должен делать.

Медленно открыв глаза, он заморгал, пытаясь привыкнуть к яркому освещению больничной палаты.

Понимание, что именно в клинике он и находился, пришло из ниоткуда, в нем Паша не сомневался. Тело его ощущалось странно, а руки затекли, но человека, сидящего рядом с его постелью, он бы ни с кем на свете не перепутал. Никольский выжил.

Что бы там ни случилось в офисе, они выбрались!

Паша улыбнулся, тут же ойкнув от боли, каждое движение причиняло ему боль, но так он чувствовал в жилах жизнь, через боль он возраждался.

– Привет.

Женя накрыл руку Паши своей.

– Ну что, ты вернулся домой? – растянул губы в улыбке Никольский. – Ты что-то такое шептал во сне.

– Вернулся, – Паша сжал его ладонь в ответ.

Глава 54

Первым делом Паша спросил, сообщили ли его родным о случившемся; рассказали ли, что с ним тепрь все в полном порядке.

Потом он задал вопрос о Джеймсе.

Что с ним случилось? Как мертв? Что значит «идет следствие?» Почему в этом следствии участвовал Женя Никольский? Его в чем-то подозревали? Они же были жертвами, едва не погибли, вместе с остальными юристами, и только по счастливому стечению обстоятельств выбрались из офиса живыми! Павел имел огромные шансы попасть не в клинику с огнестрельным ранением, а в морг.

Айзек, который вводил его в курс дела, стоя около койки со сцепленными в замок руками на уровне бедер, повторял, что понимает и полностью осознает, через что Паше пришлось недавно пройти. Так сочувствует…

Черта с два он в это верил.

Айзек не казался доброжелательным, дружелюбным или, например, добродушным. От него исходил непостижимый холодок профессионала, способного посоветовать ему свидетельствовать даже против родной матери, чтобы шкуру спасти. Паша не доверял ему, оттого постоянно посматривал в сторону Никольского.

– Из-за чего Джеймс погиб? – поинтересовался Паша.

– Джеймс погиб…

– Я ввел ему инсулин, – перебил Айзека Женя, встав рядом с ним. – У меня была при себе ампула инсулина, помнишь, я сделал ему укол в живот? Если ввести гормон здоровому человеку, то у него разовьется гипогликемическая кома. Без помощи медиков он умрет в течение нескольких часов, так и случилось.

Женя стоял прямо, как будто палку проглотил.

– Откуда у тебя инсулин?

– Я колю его себе раз в сутки.

– Друзья, – вмешался в разговор Айзек. – У нас около десяти минут до приезда следователей. Всего лишь!

Оказалось, что за те два дня, пока Паша был в отключке, детективы уже активно включились в расследование инцидента в офисе. Джеймс убил шестерых сотрудников «Алмакса», а Паша и Женя стали единственными счастливчиками, пержившими бойню.

– Советую тебе не заходить пока в интернет, – холодно улыбнулся Айзек. – Ради твоего же блага.

– Но почему?

– Слишком многие считают вас… Ну, расчетливыми психопатами, которые свалили всю вину на бедного несчастного Джеймса.

– Что за черт…

– Я все расскажу позже, – Женя скрестил руки на груди.

Перед уходом Айзек пожал Паше руку и выразил надежду, что показания помогут вытащить Женю из передряги. Едва за ним закрылась дверь, как Паша громко чертыхнулся, ударив кулаком по матрасу.

– Паш…

– Какой-то сюр! Вот если бы они были там, если бы понимали, как это, когда в тебя целятся из пистолета…

– Я знаю, знаю, это несправедливо.

– И как они могут подозревать тебя?

– Думаю, они не будут меня подозревать, когда ты все расскажешь.Не переживай об этом.

Он медленно обнял пальцами предплечье Паши, как будто надеялся сдержать его от дальнейших резких движений. И тем самым помог успокоиться, сделать несколько глубоких вдохов, осознать, что пока он боролся за жизнь, окружающий мир продолжал вращаться.

У полиции было на руках шесть убитых, загадочная смерть Джеймса и чудом выжившие ребята. Без свидетельств Паши рассказать свою версию событий им мог только Женя. Наверняка любители теории заговора тут же обвинили в убийствах самого Никольского, возможно, им даже нравилось представлять красивого и хитрого антигероя, который провел и СМИ, и даже детективов.

– Я не позволю им упрятать тебя за решетку за то, что ты спас мне жизнь, – сказал он, сцепив зубы.

– Я тебе верю.

Он взял Пашу за щеки и оставил влажный отпечаток привязанности у него на губах. Большее себе не позволил, хотя Паша не понимал почему, неужели не соскучился? Или из-за всего происходящего вел себя настолько напряженно? Мысленно сделав галочку как можно быстрее посмотреть, что о них говорили в сети, Паша позволил Никольскому отстраниться. Женя поправил свой галстук и со словами: «забрал у полицейских» отдал ему телефон в прозрачном пакете для улик.

Тогда до Паши и начала доходить серьезность их положения.

Глава 55

– Охренеть, – произнес Павел, добравшись до газетного разворота с нужной статьей про выживших.

Женя сидел рядом и пялился в смартфон.

Сначала он пытался Пашу успокоить, но потом, видимо, махнул рукой. Как и Айзек, он советовал ему не читать статьи и точно не ходить в комментарии под этими самими статьями. Но Паша считал, что он выдержит, считал, что удовлетворение любопытства не принесет ему существенных проблем, да в конце концов, он должен быть в курсе того, что думали о них американцы.

Как оказалось, он пролетел по всем пунктам.

После нескольких статей, в которых его называли «лжецом», «темной лошадкой» и даже «жертвой манипулятора», Пашу пробрало жгучее желание помыть руки, будто на них скопилась грязь. Пальцы его тем не менее оставались чистыми, а из памяти стереть прочитанное он не мог. Вот и маялся тем, что в уме беседовал со всеми этими людьми, доказывая им, что был лишь жертвой.

Почему они даже не пытались его понять?!

Выписали Павла спустя целую вечность.

Покинуть клинику им с Женей пришлось через запасной выход, а потом еще и бежать до автомобиля с тонированными стеклами. Вот она, нежелательная известность, что всегда рука об руку приходила с людьми, желающими линчевать.

– Айзек снял нам номер в гостинице Staybridge Suites, не такой известный отель, есть вероятность, что нас не вычислят сразу. Подальше от центра. Он уже перевез все наши вещи, – Женя, держа Пашу за руку, уточнил: – Эй, ты меня хотя бы слушаешь?

– Конечно, но я не понимаю… С какого перепугу мы стали врагами человечества?! Скажи, ан..

– Сколько можно? – закатил глаза Никольский. – Ты всю неделю об этом говоришь. Забей уже, скоро меня признают свидетелем и мы свалим домой. Это главное, да? – Едва Паша набрал воздуха побольше и открыл рот, Женя продолжил, но на порядок тише: – И, кстати, я планировал сегодня заняться с тобой сексом.

– Планировал?

Кадык Павла дернулся, когда он глотнул слюну.

– И желательно нам быть к этому моменту расслабленными.

– Еще какими!

С тех пор Паша рухнул в прошлое, где постоянно думал о Никольском или о том блаженном часе, когда будет бесстыдно под ним стонать.

Он разбирал сумки, осматривал вместе с Женей их новое жилище, даже посмеялся над тем, что их заселили в номер с раздельными двуспальными кроватями, однако не прекращал гадать и размышлять, как у них все случится в постели.

Может быть, Паше следовало принять душ прямо сейчас? Или дождаться какого-то особенного знака? Выйти в одном полотенце или взять халат? Это вообще состоится ночью или вечером? Необязательно же ждать до вечера, они же не подростки, чтобы делать это под одеялом и без света?

Возможно, Женя захочет предварительно накормить его чем-то вкусным. Или не захочет. Черт.

Предсказуемо Паша все-таки ушел в свои мысли, уставился в окно от потолка и до пола на неугомонный Манхэттен, радуясь, что люди, на которых он откровенно пялился, не могли делать этого в ответ.

Ему итак хватало общественного внимания, спасибо! Даже медики порой смотрели на него странно, что и говорить про полицейских с их вечно сощуренными глазами. Паша даже подумать не мог, что общение с ними станет его американской традицией… Сначала из-за Алекса, теперь это!

Он вздрогнул, ощутив на плечах ладони, они огладили его предплечья, до самых кончиков пальцев, а потом Женя уткнулся носом в то местечко, где шея переходила в плечо, повел к ключицам, заставив Пашу вздохнуть.

– Ты напряженный, – констатировал Женя.

– А ты нет? – Паша развернулся, оказавшись в кольце рук. – Я имею в виду… Это из-за тебя мы до сих пор… – тут же спохватился, – я говорю какую-то чушь. Извини. Я не то хотел сказать, что меня что-то не устраивало.

– Ты прав, из-за меня мы долго ждали. Но ты, например, мог представить себя каким-нибудь средневековым рыцарем, который покорно ждал свадьбы для первой брачной ночи.

– О, и как я не догадался?

На губах Никольского играла мечтательная и чуточку горделивая улыбка. Что-то в нем изменилось, но Паша не улавливал, что конкретно. Вроде тот самый Женька, но от его взгляда дух захватывало, будто в тиски его взял настоящий хищник.

– Пока ты был в клинике и восстанавливался после ранения, я… Познавал себя и свою сексуальность.

– Что делал?

– Мастурбировал, представляя тебя. И все вроде выходило – пожал плечами Женя. – Я подумал, что смогу.

– Ого! Я там страдал, ты тут… Здорово!

Паша кивнул, не отрывая восхищенного взгляда от Жени.

Определенно эксперименты пошли ему на пользу. Женя, наконец, понял, что именно он хотел сделать с Пашей в постели? Представлял до тех пор, пока аморфное желание «заняться любовью» не трансформировалось в четкий план со сладкими пунктами?

У Паши ноги подкосились от предвкушения.

– Но сначала в душ, – велел Женя, мазнул языком по губам Паши и сразу же отстранился, не дав и секунды насладиться своей близостью.

Когда тот шагал мимо с полотенцем на плече, Никольский ударил его ладонью по заднице. Еще плюс один новый виток их отношений.

Оглянувшись через плечо, Паша вернул ему надменную улыбку.

Ему нравилось!

Все то время, пока он стоял под душем, усмешка не сходила с его губ, а закончив, он прикрыв воду, хорошенько вытерся и в последний момент решил оставить полотенце в ванной. Мучительно-прекрасный стыд прошелся по телу с первым же шагом.

Глава 56

Женя поднял голову, увидел.

Он заскользил взглядом, трогая в самых чувствительных местах.

Мгновение было идеальным, оно подводило итог всему, что они вместе пережили и через что прочли. Паша вспоминал свои переживания, сомнения в себе, в Никольском, в их чувствах, и те разы, когда Женя протягивал ему руку помощи.

Он спас его от изнасилования, а потом он спас ему жизнь. Женька был как ангел-хранитель, только из плоти и крови, живой, дышащий, будоражащий воображения. Идя к Никольскому по мягкому ковру, Паша собирался с силами что-то сказать, однако с удивлением обнаружил, что все слова куда-то подевались. Исчезли его заготовки и канули в лету репетиции, и хотя он столько раз фантазировал о сегодняшнем вечере, сопровождала его лишь первозданная тревога.

Женя посмотрел Павлу в глаза, оставляя между ними свободного пространства ровно на один шаг.

Тот самый, после которого никто из них не остановится.

Коснувшись его руки, Женя нахмурился.

– Ты дрожишь. Холодно?

Паша мотнул головой.

Если бы!

С холодом он бы справился, другое дело, тот страх, почти ужас, вот-вот случится событие, которое точно порежет его жизнь на "до" и "после".

– Переживаешь? – вздохнул Женя. – Расскажи, давай.

Паша собирался пошутить, что ему не особо удавалось формировать мысли, стоя голым и чувствуя, как возбуждение захватывало каждый капитулирующий клочок его тела.

– У нас же будет только сегодняшний вечер, – Паша нервно улыбнулся, найдя пальцами ладонь Никольского. – Всего один раз, чтобы все прошло идеально и я ничего не испортил.

– Почему всего один раз?

– Наш первый раз.

– Ну, если мы захотим что-то изменить, то сможем перезапустить первый раз. Да хоть десять раз заняться сексом в первый раз. Мы устанавливаем правила игры, Паш. Не зацикливайся на такой ерунде.

– Знаю, да, но… Это тупо?

– Что?

– Хотеть, чтобы все прошло идеально?

– Я у тебя первый? – спросил Женя.

Паша коснулся его лица и почувствовал подушечками пальцев, как губы Никольского сложились в неуверенную трогательную улыбку.

Сам покраснел.

Точнее, ощутил, как жар прошелся по его телу и остался на щеках. Черт, ведь они даже не говорили об этом, обсуждали тонны всякой ерунды, кто что смотрел, где бывал, что ел на завтрак, а интимной темы не касались. И понятно, целыми неделями Паша покорно играл роль друга Жени, его соратника, коллеги, но только не любовника. Эта продвинутая опция стала доступна ему только сейчас, как если бы в игре он прошел все уровни и получил своевознаграждение.

– Ты у меня первый, – подтвердил Паша.

Когда волна неловкости сошла, он вдруг понял, что ему нравилось, как это звучало. Мой первый.

Значит, особенный.

– Ты у меня тоже, считай, первый. По согласию, – вздернул бровь Женя.

– Не будем больше медлить?

Паша нырнул в его объятия, позволил рукам Никольского впиться в его бедра, пока разгоряченные, они возились на кровати, касаясь друг друга везде и сразу. Паша даже не заметил, как очутился в позиции снизу, а Женя навис над ним. Снова поцеловал в губы, а потом взялся прокладывать губами дорожки по его груди, животу, от одного соска к другому, обратно, как будто географическую карту рисовал.

Схватив его за волосы, Паша застонал.

Он весь горел и плыл от обволакивающего тепла, проникающего через его кожу к сердцу и заставляя его биться быстрее, почти выпрыгивать прочь.

От одежды Женя избавился быстро, встал на колени и достал из кармана джинсов презерватив. Пока он распаковывал его, делая вид, что совсем не замечал любования Паши, тот… Конечно, же им любовался. Женя был подтянутым и рельефным, мышцы обозначали каждое его движение, будто музыка тела.

Павел поймал себя на мысли, что готов наблюдать вечность.

Ничего не делать, даже не касаться, просто смотреть.

– Ну, ты готов? – устроился Женя у него между ног.

– Я готов, я в ужасе, но еще больший ужас я испытываю при мысли, что мы отложим это на завтра или на несколько минут, – рассмеялся Паша.

Грудь у него вздымалась и опускалась ежесекундно.

– Я буду осторожен.

– Не сомневаюсь.

Поднявшись на локтях, он схватил Никольского за затылок, глубоко поцеловав. Если требовалось дать ему невербальное разрешение продолжать, то это оно и было.

Женя понял его правильно.