Текст книги "Роман на Манхэттене"

Глава 35

Так это и началось.

Они каждую ночь спали вместе на большой кровати в самом невинном смысле данного словосочетания.

Прошло уже четыре дня с тех пор, как Женя впервые постучал в дверь Паши с неожиданными намерениями. Их совместный сон сделал ночь едва ли не самым любимым временем суток Паши, которого он ждал с обеда.

Павел убедил себя, что их отношения все-таки развивались, шли к закономерному финалу с «Будем встречаться?» – «Конечно».

Женя ведь уже не отказывался посмотреть с ним фильм, время от времени они говорили о массовой культуре, а однажды и поспорили, что лучше – Властелин колец или Игра престолов. И тут Паша вынужден был констатировать, что у Никольского отнюдь не идеальный вкус, раз уж он не оценил всю прелесть Средиземья и даже не запал на Арагорна, на которого невозможно не запасть…

Иногда Паша позволял себе мягкие прикосновения к его плечам, рукам или даже бедрам, делая вид, что просто поправлял одеяло, взбивал подушку или переворачивался на другой бок. Но вскоре ему и этого стало мало, их совместный сон напомнил рутину, от которой не следовало ждать ничего революционно нового. Никольский профессионально оберегал свое личное пространство и пару раз резко дал Паше от ворот поворот, едва тот надумал сделать что-то нестандартное для продвижения вперед.

Последней каплей он назвал бы случай с макаронами.

Перед приходом Никольского Паша пошел на хитроумную кухню с пачкой макарон и кусочком сыра, купленными в «Волмарте». Он минут пятнадцать разбирался с модными приспособлениями и таймерами, и в итоге с гордостью поставил две тарелки на стол перед Женей, а тот невозмутимо заявил, что ему таких углеводов нельзя из-за высокого сахара. И в тот момент Паша едва не опрокинул многострадальные макароны в мусорное ведро прямо на глазах у Никольского.

Потому что… В это Паше вообще верилось с трудом, ведь дома у него Никольский позволил себе съесть целую тарелку макарон! Может быть, между ними только это и было? Ложь, отговорки и лицемерие? Возможно, Никольский вовсе и не снимал наедине с Пашей с лица маску, а только менял ее в соответствии с обстоятельствами мира?

Если же это правда, почему Женя все держал в себе?

Буквально все!

Обо всем Паша должен был спрашивать сам, а Никольский рядом с ним набирал в рот воды и лишь отвечал на вопросы.

В тот вечер Павел не стал прогонять Никольского, позволил ему, как и прежде, улечься на левую половину кровати. Но сам сразу не уснул, думая, что ему следует предпринять, чтобы сдвинуть ледник под названием «отношения» с мертвой точки.

Решение пришло утром.

Молниеносно, словно мозг всю ночь трудился над поставленной задачей. Паша понял, что ему требовалась помощь зала, голос друга, который позволит ему взглянуть на ситуацию с другого, более широкого угла.

Едва Никольский ушел к себе, чтобы бриться, мыться и превращаться в того великолепного адвоката, которого все знали и любили, Паша уселся на кровать по-турецки и взял в руки телефон. Звонить Лере – та еще авантюра. Если она узнает, что у них тут произошло с Никольским, то будет доставать до скончания веков. С другой стороны, Паша согласился бы выносить ее шутки, помоги она сделать его мечты об отношениях с Женей реальностью. Сам он уже в хлам запутался, да еще и чувствовал, как драгоценное время утекало.

Интуиция, а возможно здравый смысл подсказывали ему, что после возвращения в Москву он утратит все шансы быть с Женей. Это здесь они жили по соседству и вместе спали, но Нью-Йоркское рандеву закончится через две с половиной недели, и до того момента Паше придется расставить точки над «І».

Все еще сомневаясь, Паша нажал на кнопку и прижал телефон к уху.

Сомнения не оставили его, даже когда Лера прокричалась и подозрительно поинтересовалась, что именно случилось, раз Паша снизошел до звонка по телефону, ведь раньше они обменивались сообщения в «Вайбере»; но он от задуманного не отступил.

– Мне, кажется, нужен твой совет насчет Жени, – скривился Павел.

Лера слушала его внимательно, охала и вздыхала на ожидаемых моментах, а после прогулки на крыше небоскреба остановила его и сказала, что это самая романтичная вещь, которая случалась с семейством Елагиных. Паша с ней спорить не стал, ведь их папа под романтикой понимал цветы на 8 Марта и пополнение маминого телефона без нескольких десятков напоминаний и просьб об этом.

– И… Что скажешь? – спросил Паша, набрав побольше воздуха в легкие после длинного монолога.

– Хм, а предложение об экскурсии с этим Алексом, – выразительно произнесла она, – в силе?

– Наверное, не знаю.

– Заставь Никольского ревновать, и он снова позовет тебя куда-то, поцелует под звездами и все такое. Блин, поверить, не могу, что ты хранил это от меня втайне несколько недель.

– Полторы недели, и давай вернемся к главному, – закатил глаза Павел. – Мне, что, снова позвонить Алексу, чтобы это услышал Никольский? Как-то неправильно использовать Сашу…

– Господи, – вздохнула Лера. – Твои высокие и прочные моральные принципы, конечно, вызывают восхищение. Но они не обеспечат тебе горячий секс с Никольским. Поэтому слушай внимательно…

– Черт, я уже жалею, что позвонил тебе.

Лера лишь рассмеялась громче.

Ее план заключался в том, чтобы «встряхнуть» Никольского конкурентом. Паша робко отметил, что он и сам до этого додумался, правда не зашел так далеко, как его сестра. Она утверждала, что Паша должен был пойти на свидание с Сашей, по возможности с ним пообжиматься где-нибудь в отеле и чтобы Женя это обязательно увидел своими глазами.

– Фу, такой быть, – Паша упал на подушку, уставившись в потолок. – Я не буду использовать Сашу, который, кстати, относится ко мне лучше всех.

– Ага, предпочитаешь быть терпилой?

– Нет, честным. Тем более, ты помнишь, что у Жени панические атаки? С ним что-то случилось. Возможно, из-за этого он так себя ведет. Я скоро с катушек съеду.

– Я запомнила про атаки с первого раза, спасибо. Но по части доверия у вас тоже проблемы, а ревность – экспресс-мотиватор. Так-то.

– Не знаю, – повторил Паша.

Лера продавливала дальше, и он не мог отрицать, что с точки зрения сестры (и любого нормального человека), их взаимодействие виделось до чертиков односторонним. Паша лишь открывал двери, в которые стучал Никольский, отвечал, когда его спрашивали, и принимал предложения, если они поступали. Сам он никак не мог повлиять на то, что происходило между ними, словно Никольский ни во что его не ставил, не думал о его чувствах и желаниях.

– Как ты думаешь, что с ним произошло? – спросил Паша, в конце-концов, чтобы отвлечься. – Из-за чего могут быть такие атаки?

– Вариантов много и разных. Может быть, детские травмы какие-то, жестокие родители, токсические друзья, изнасилование…

– Что что?

Паша фыркнул, перевернувшись на живот.

– Почему тебя это так удивляет? – совершенно серьезно продолжила Лера. – У него случилась атака, когда ты его раздевал. И я сомневаюсь, что он думал о чем-то другом в этот момент. Ну, и эти его «ах, Павел, хочу, но не судьба»… Тоже странные.

– Нет, – упрямо заявил Паша.

Он слушал сестру, но не воспринимал ее слова.

Физически не мог.

Такие вещи не происходили с людьми вроде Никольского. В голове у Паши это было примерно так же фантастически, как если бы Женя взялся травить сортирные анекдоты на работе. Он же способен за себя постоять!  Нет. Сексуальное насилие точно надо исключить.

Тем временем Лера настаивала:

– Не будь идиотом, Паша. Такое не только в фильмах происходит и где-то «не с тобой», не со знакомыми. Ты помнишь, что мою подругу едва не изнасиловали в десятом классе?

– Конечно, помню, – подтвердил он.

Лера на другой стороне земного шара заглянула в холодильник и пожаловалась, что вкусного ничего нет, словно давала Паше время осознать, что Женя мог хранить такой страшный личный секрет.

 В конце она снова посоветовала ему пойти погулять с Алексом.

«Я не знаю, откроется тебе путь к сердцу Никольского или к его гениталиям, и тот и другой вариант неплох, правда? Но ускорение в виде Саши вам точно необходимо».

Еще долго Паша смотрел в стену, сбросив вызов.

Глава 36

Мысли – те еще сволочи.

Как настоящие паразиты внедрялись в сознание и делали темные делишки, до поры до времени никак не проявляясь.

Вот, о чем думал Паша, когда он вопреки своим же собственным словам, умозаключениям и принципам пригласил Сашу на прогулку. Это было как секундное помешательство, непонятно откуда взявшийся импульс, просветление. Он тут же убедил себя, что ничего страшного не случилось. Ведь не случилось же? Их встречу вовсе не обязательно превращать в какое-то свидание, или делать так, чтобы Женя увидел их вместе, да и Саше он был «должен» по самое не хочу за столько доброты и одолжений, а тут всего лишь небольшой совместный шопинг после работы.

Друзья тоже так делали!

Аргументы, высказываемые перед зеркалом, были хорошими.

Если бы не одно «но».

Слова сестры все-таки засели у Паши в мозгу и приглашение Саши оказалось лишь делом времени. Пару дней Павел сопротивлялся, надеялся, что Женя все-таки раскроется чуть больше, расскажет что-то о себе, даст знак, что никаких стимулирующих штучек им и не потребуется, все и так произойдет рано или поздно. Если бы! Дни шли, таймер отсчитывал время до возвращения в Москву и Паша терял терпение. «Неужели Лера права? Без этого никак?» – размышлял он, переставляя рандомные предметы в номере на новые места.

Неужто он обязан поцелуем на крыше небоскреба приступу ревности со стороны Никольского?

Если только так Женьку можно было заставить действовать, почему бы не попробовать, не рискнуть?

В тот раз ему даже не пришлось с Сашей куда-то идти, хватило телефонного звонка и договоренности.

Идея провести время с Алексом, чтобы вызвать у Никольского ревность, казалась Паше все менее и менее отвратительной. И пусть он официально не принимал решение последовать совету Леры, подсознание все сделало за него.

Это была пятница.

День, когда настроение у всех на работе приподнималось в преддверии двух законных выходных.

Они с Сашей часа три провели бок о бок, а Женя, увы, работал с Айзеком. Веселью поспособствовало и то, что первое слушание по делу Сьюзен «Алмакс» выиграла подчистую. Айзек нарыл справки, отчеты и свидетелей, доказывающих, что у братца Джеймса были агрессивные эпизоды, он пробовал калечить себя, нападал на санитаров и порой вел себя абсолютно неадекватно. «Можем ли мы исключать возможность очередного приступа у Джеймса, когда он пришел домой? Сбежав из клиники», – спрашивал Айзек у присяжных, склоняя чашу весов в сторону невиновности Сьюзен.

Алекс продолжал активно цитировать Айзека, когда они вышли из офиса. Он был доволен, а на довольных людей Паше всегда нравилось смотреть чуточку больше. Едва ли он пялился как-то уж очень откровенно, но Саша почему-то решил положить ему руку на поясницу, направляя в сторону зеленого супермаркета.

– А чем ты вообще питаешься тут? – спросил его Саша внутри.

Он быстро прошел между рядами к холодильникам с мясом и положил в корзину два больших стейка.

– Чем придется.

– Так я и думал, – указал на него Саша упаковкой с хумусом. – Фастфудом перебиваешься? Черт, послушай, – протянул Паша, оказываясь рядом. – Я хочу тебя покормить. Серьезно. Я умею готовить потрясные стейки и тортеллини с дикими грибами. Салат из авокадо и черри. Пасту со шпинатом и рикотой. М-м-м?

– Так ты гурман не только по части алкоголя?

– Готовлю так, что пальчики оближешь. Свои. Можно и мои, – возвратился Саша к покупкам.

Легкая улыбка не сходила с лица Алекса до самого отеля.

Он попросил разрешения провести его до самой гостиницы, Паша спорить не стал, понадеялся удовлетворить Алекса хотя бы этим, отказавшись пробовать его стряпню.

– Ну что ж, вот и пришло время расставаться.

Перекатываясь с пятки на носок, Саша оглядывался по сторонам, будто не мог на что-то решиться.

– Ненадолго, всего до завтрашнего утра, – напомнил ему Паша.

В руках он держал какой-то диетический пирог, Саша очень советовал ему попробовать, и сам же его и оплатил на кассе, по-джентльменски.

– Точно.

Пауза затянулась.

И только Паша надумал открыть рот, чтобы попрощаться уже окончательно, как Саша мягко взял его за затылок и поцеловал в губы. Это случилось так быстро и резко – всего одно прикосновение ко рту, – что Павел отреагировать не успел. «Как вообще это все случилось?» – вспыхнуло в его голове. Тем временем Саша, отстранившись, сказал «увидимся» и упорхнул в ночь. Оставил Пашу с пирогом в бумаге и отпечатком непрошенного поцелуя.

– Черт, – выругался он.

Развернулся на пятках и пошел в отель.

Неправильно он поступил!  Как теперь с этим завтра разбираться?

Но почему-то до самой ночи Паша ощущал едва заметную теплоту в груди из-за того, что Саша всерьез переживал о таких мелочах, как… его питание. Никольскому вон, спящему по соседству, было все равно.

Глава 37

Возможно, Павел мог бы предотвратить катастрофу.

Точно мог, хотя бы ненадолго включив голову в тот день.

В этот день.

Но вместо того, чтобы остановиться, отказаться, вернуться к себе домой одному, Паша натворил столько глупостей, будто собирался выбрать лимит ошибок и промахов на целый год вперед и никак иначе.

Начиналось все невинно.

Будто бы на горизонте не маячила беда.

Проснувшись в постели с Никольским, Паша пошел на кухню, чтобы подогреть воду для чая. Он собирался предложить Жене побродить вместе по Нью-Йорку, все-таки не каждому выпадала такая возможность, заниматься в НЙ чем душа пожелает. Чтобы исключить недоразумения и неловкие моменты, Паша заблаговременно погуглил основные достопримечательности и составил приблизительный маршрут их прогулки. Начать он планировал у Центра Рокфеллера, откуда до музея Метрополитена было всего около десяти минут ходьбы.

Вернувшись с чашкой, Паша застал Женю в телефоне.

Даже застыл на пороге, осознавая, насколько он привык видеть Никольского после пробуждения.

– Айзек попросил приехать в офис, – сказал тот, что-то быстро печатая.

И тем самым свел на нет все Пашино планирование.

Даже не обидишься, работа же!

– У нас разве не выходной?

– У тебя, – быстро посмотрел на него Никольский. – А нам надо готовиться к суду. В понедельник будет жарко.

– В каком смысле?

– На Сьюзен кое-что нарыли.

– В смысле… Она убийца?

Женя снисходительно улыбнулся.

– Не это нарыли. И я не знаю, убила она или нет. Мне все равно. Знаешь, на этот вопрос должны отвечать не адвокаты защиты, а… прокуратура, следователи, полицейские.

– Наверное.

Глотая горячий чай, Паша впервые за много дней наблюдал Никольского в хорошем настроении. Он суетился больше обычного, постоянно заглядывал в телефон и не ворчал, отвечая на дилетантские вопросы на тему адвокатского дела. Чем бы ни был для Жени этот процесс, он его взбодрил, заставил глаза сиять и с полуулыбкой встречать новый день.

И хотя от порции чая Женя отказался, не ушел по-английски.

– Значит, до вечера? – спросил он на пороге.

– Разве мы не в тех отношениях, чтобы целовать друг друга на прощание? – повел бровой Паша.

Женя сделал вид, что задумался:

– Возможно, – и послал воздушный поцелуй.

– Я тоже тебя люблю, – в ответ рассмеялся Павел.

И лишь когда двери за Никольским закрылись, понял, что произнес. И угораздило же! Хотя чему удивляться? Он столько времени проводил вместе с Женей, так часто думал о нем, что даже без телесных нежностей воспринимал его как своего парня.

Скорее, просто как «своего».

Это и стало причиной его бурной реакции на фотографии Никольского в Instagram пятью минутами позже.

Паша отнес чашку в комнату, которая выглядела как столовая и кухня сразу, и надумал сделать еще парочку фотографий Нью-Йорка. За прошедшие несколько недель все его знакомые уже поинтересовались, а правда ли он в США? Так что теперь Паша делал фотографии для своего удовлетворения, старался отловить моменты, которые будут что-то значить для него и после возвращения в Москву. У него в галерее накопились десятки фотографий спящего Никольского, видов из окна или случайных предметов, которые казались ему важными в конкретный момент. Теперь Паша собирался заснять солнце, живописно выглядывавшее из-за туч.

На главной странице он заметил фото с Женей.

Его загрузил сам Женя, а на снимке он совершенно счастливый позировал с какой-то девицей. Та целовала его в щеку, а на второй фотке стирала ладонью помаду с его щеки. И добило Пашу то, что локацией был отмечен Эмпайр Стейт, мать его, билдинг, тот самый небоскреб, где они поцеловались! Тот самый небоскреб, где они почувствовали что-то особенное, ниточку, связывающую их.

«Какой же ты романтичный идиот», – очнулся его внутренний критик.

Паша даже спорить с ним не стал.

Что за девушка?

Почему Женя был с ней?

Что они делали внутри небоскреба?

Почему-то проблемы у Жени возникали лишь в тех случаях, когда рядом был Паша, а с остальными он прекрасно общался, некоторым даже позволял больше, чем самому Паше. Что-то тут не клеилось. Вообще ничего не клеилось. Чертов Никольский просто водил его за нос все это время! Может быть, поспорил с кем-то или у него было что-то не то с кроватью, а Паша, дурак, надумал чего-то…

Видимо, за всем, что Женя с ним делал, крылся замысел.

Ни грамма искренности.

Спираль злости, словно черная дыра, затягивала Пашу глубже и глубже…

Он вроде бы и понимал, что вспылил из-за ерунды, но наблюдал за своими метаниями словно со стороны, не желая успокаиваться. Все мгновения неудовлетворенности, дни, когда Женя его отталкивал, мимолетные и серьезные обиды на него добрались до Павла здесь, в этой комнате. Он больше не желал ждать, когда Никольский соизволит уделить ему время. Хватит с него этой хрени!

Целиком и полностью осознавая, что он делал это назло Жене, Паша набрал короткое сообщение Алексу.

«Привет, давай  встретимся!)»

Конечно, Алекс ему не откажет. Он же четко дал понять, что испытывал к Паше какие-то чувства. И прекрасно! Благодаря Алексу Паша проведет этот день так, как и хотел. Пойдет гулять по Нью-Йорку. Ну, почти как хотел, потому что без Евгения Никольского.

Глава 38

Алекс ответил так быстро, будто медитировал над телефоном.

Возможно, так оно и было.

Паша задумался на минуту, как мало он знал о своем новом друге, но потом отвлекся и забил. Алекс сказав, что через пять минут будет у дверей, если тот подскажет, где его заселили. Паша так и сделал, написал ему номер комнаты, и тут же поинтересовался, как Алекса занесло в отель?

У него же было свое жилье в НЙ…

– К тебе приехал, знал, что ты обязательно мне напишешь и позовешь погулять, – сказал Алекс, появившись на пороге. – Шучу. Сегодня в Лангхэм конференция «Алмакса», так что я тут совершенно на законных основаниях. У фирмы долгая история сотрудничества с этим отелем, поэтому вас сюда и заселили.

– Слушай, – прервал его Паша обеспокоенно. – Это означает, что ты будешь занят весь день?

– Нет.

– Нет?

– Моя миссия состояла в том, чтобы подготовить сие мероприятие, обзвонить нужных гостей, все такое.

Паша широко ему улыбнулся.

– Супер.

Энтузиазма Алексу было не занимать, он и с планом Паши ознакомился, и свои собственные варианты досуга (Кони-Айленд, публичная библиотека, район Сохо) озвучил. Тут же занялся и проработкой маршрута, и графиками работы достопримечательностей.

Паша во всем с ним соглашался, переодеваясь около постели. Он хотел поскорее уйти из номера отеля, где все так и кричало о Жене Никольском, искренне надеясь, что за пределами гостиницы он перестанет вспоминать о нем каждую гребаную минуту.

Набросив на плечи рубашку, Паша заметил, как Алекс прошелся глазами по его груди и животу. Сглотнул как-то странно. Что ж, американский юрист-мажор находил его сексуальным, Паше следовало почаще об этом вспоминать в Москве..

Из номера они вышли, громко обсуждая странную скульптуру атакующего быка, которую хотел ему показать Алекс на Уолл-стрит…

– Айзек здесь? – оглянулся по сторонам Паша, проходя через наполненный мужчинами холл.

– Нет, готовится к делу Сьюзен.

– М-м-м, Женя тоже.

– Не знал, что он такой… – скривился Алекс, давая понять, что Никольский ему не особенно-то нравился.

Паша отрезал:

– Он такой.

Помолчал немного, но потом все-таки решил восстановить справедливость и рассказал об одном из самых интересных дел своего приятеля.

– Женя спас парня, которого фактически поймали со спичками и бензином за день до поджога.

– И как он это сделал?

– Нашел другого подозреваемого, – поднял большой палец Паша. – Нарыл столько грязи на жильцов, что я… И все остальные удивились, как они друг друга не поубивали до пожара. И маленькая месть мальчика перестала интересовать людей.

– Не скажу, что это гениально.

– Но гениально, – сузил глаза Паша и вынудил Алекса ответить-таки на его улыбку кивком головы. – Так, а теперь… больше никаких разговоров о Никольском, это правило номер один…

– О, правила, обожаю правила.

– Правило, – поправил Паша, – остальные я не придумал.

– О боже, ты зануда?!

Алекс прижал руку к его щеке, разворачивая лицо в другую сторону, а Паша схватил его за куртку, не давая отстраниться. Так они и вышли на залитый светом Нью-Йорк, готовясь обходить хотя бы его десятую часть на своих двух. В городе за ночь потеплело, будто там на небесах решили дать людям возможность погулять в свои законные выходные. Солнце подмигивало им среди туч, а в воздухе отчетливо ощущалась влажность после вечернего дождя. Не слишком жарко, не холодно.

В самый раз!

Паша расстегнул пальто и даже позволил Алексу купить ему замороженную дыню на палочке.

На светофоре он уточнил:

– Только будем выбирать места, где не нужно платить за вход.

– Что? Нет, так не пойдет. Нет. Ты должен побывать в определенных местах. Это обязательная программа.

– Алекс, нет.

– Не думай об этом, ладно? – нежно провел по его щеке ладонью Алекс. – Начнем с Централ Парка…

Даже не выслушав Пашу, не дав ему возможности притормозить то, что происходило между ними, Алекс схватил его за руку и потащил вперед.

Он вел себя так, будто они были на свидании или романтической прогулке как минимум. Паша должен был остановить его прямо сейчас, должен был объясниться… Но он представил и то, что будет потом. Как на лице Алекса проявится разочарование, как он удрученно оставит его одного и Паше придется возвращаться домой в отель, ждать вечера и Никольского, которого обнимали, тискали и целовали неизвестные ему дамы.

Приступ жалости настиг его неожиданно.

Паша решил, что заслуживал большего, а не сидеть и горевать по такому как Никольский.

Это было второе ошибочное решение дня.

Алекс повел его по музеям и паркам, рассказывая, как его изменил Нью-Йорк, как позволил взглянуть на жизнь иначе и шире, пригласил покататься на пароме и показал Статую Свободы, вживую гораздо красивее, чем на картинках.

В баре около Таймс-Сквер, собравшего, кажется, всю мировую суету, Паша снова не удержался от дегустации алкоголя. «Мне это нужно, эмоциональный допинг», – повторял он, опустошая шот за шотом. Весь день, этот безумно насыщенный день, который напрочь посадил его батарею бесчисленными снимками всего на свете, не трогал сердце, не ощущался в полную силу, не казался чем-то уникальным и удивительным. Паша понимал, что дело было в нем, в его фиксации на человеке, который на него наплевал, в неспособности оценить то, что давала ему жизнь.

Как они добрались до отеля, Паша помнил плохо. Видимо, у Алекса тоже был пропуск или типа того в связи с конференцией, поэтому поднялся в лифте вместе с Пашей и заботливо придержал его у дверей, ожидая, пока карта считывателя сработает.

Наконец, дверь открылась.

– Слушай, – повернулся к нему Паша, – я в хлам, – хохотнул он.

Алекс отзеркалил его выражение.

– Да, друг, ты таки в хлам. Давай я тебе помогу улечься? Поставлю ведерко около кровати, все такое…

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Да чего ты ломаешься, – толкнул его в номер Алекс.

Прежде чем Паша среагировал, он закрыл за ними дверь ногой.