Текст книги "Сладкий грех"

– Даже представить себе не могу, где Арланд может сейчас находиться.

– Что ж, жаль. Но возможно, со временем вы вспомните что-нибудь полезное. – Фарн вперил в нее неподвижный взгляд. – Разумеется, вы понимаете, что мальчик будет застрелен сразу же, как только его обнаружат? Как и тот, кто будет способствовать укрывательству. В соответствии с законом… – добавил он.

– Какая жалость, что все эти законы нагоняют на меня такую же скуку, как и эта ваша политика, – делано огорчилась Лотта, прищелкнув пальцами. – Ваше сиятельство, меня гораздо больше заинтересовала другая часть нашей беседы. – Лотта улыбалась. – Давайте остановимся на ней подробнее. Вы хотите, чтобы я использовала все свое влияние и заставила лорда Сен-Северина выбрать иное направление?

Фарн благодарно кивнул в ответ на услужливо пододвинутый Лоттой графин с вином.

– Без сомнения, вы моя главная надежда в попытке убедить Эвана оставить проигравшую сторону. Если сделать это с должной осторожностью, то все послужит к нашей обоюдной пользе, – прокомментировал он.

– И в случае успеха? – настойчиво добивалась Лотта.

– Дом, – обводя взглядом комнату, пообещал Фарн. – Гораздо больший, чем этот.

– Естественно. Еще?

– Прислуга. Собственный экипаж, определенная сумма, вложенная в пожизненную ренту… – Фарн пожал плечами. – Мой душеприказчик позаботится об этом.

– Разумеется, – кивнула Лотта. – Разумеется, позаботится.

Это было то, что в представлении герцога Фарна стоило отдать за возможность управлять сыном. Он готов покупать помощь любовницы Эвана, хуже того, искал случая захватить внука в качестве заложника, чтобы легче добиваться своих честолюбивых замыслов. Редкостный подлец, совершенно не имеющий представления об истинном понятии чести семьи. Он понапрасну тратил здесь свое время.

– Мне кажется, вы совсем не знаете своего сына, ваше сиятельство, – сказала Лотта, взглянув на Фарна. – Эван ни за что не откажется от своих принципов. На них построена вся его жизнь, он сражался за них. Что бы я ни говорила, это не сможет заставить его переменить свое мнение, даже если я соглашусь вам помогать.

Наступило молчание. Фарн продолжал наблюдать за ней блестящими хищными глазами. Наконец он кивнул, будто пришел к какому-то решению.

– В таком случае для меня остается лишь один путь, – произнес он, взглянув прямо ей в глаза. – Я готов выплатить вам сто тысяч фунтов в случае, если вы предоставите любую информацию о моем сыне. Плюс дом и карета и что там еще вы желаете, – с некоторым раздражением в голосе подытожил Фарн.

У Лотты закружилась голова. Деньги всегда были ее слабым местом, а сто тысяч фунтов – просто громадная сумма. И не будет нужно больше переживать за свое будущее. Все те трудности и страхи, что разрывали ее минувшей ночью, – как она станет жить без Эвана, что с ней будет, – исчезнут. Ей никогда ни о чем больше не придется беспокоиться. Она будет богата.

Взамен требовалось всего лишь предать Эвана, привести его к гибели, и Арланда вместе с ним. Герцог не настолько бестактен, чтобы сказать об этом напрямик, но ему требовалась информация, доказательство того, что Эван замешан в измене. Он требовал того же, что и Тео в тот последний день в Лондоне, когда она согласилась предать Эвана ради будущей безопасности. Фарн предлагает сто тысяч. Сто тысяч за будущую счастливую жизнь…

Раздался стук в дверь, который сильно раздосадовал Фарна.

– Желательно, чтобы нам никто не мешал, пока дело не решено, – резко произнес он.

– Это вполне понятно, – согласилась с ним Лотта. – Кто это, Марджери? – крикнула она. – Пожалуйста, скажи, что я не принимаю.

– Прошу прощения, мадам, но я не могу, – ответила та, испуганно качая головой. – Там герцог Пализер, и он требует, что бы вы его приняли. Он сказал – безотлагательно! – добавила Марджери, копируя его повелительный тон.

– Пализер! – воскликнул Фарн. – Ему-то что здесь нужно?

– Не имею представления, – удивилась Лотта. – Прошедшие три года он игнорировал мое существование, словно я уже умерла. Единственный способ узнать ответ – принять его. Прошу извинить меня, – закончила Лотта, кивнув Фарну.

– Я подожду, – заявил тот. – Я вложил слишком много сил и времени в нашу беседу, чтобы уехать без вашего согласия на мои предложения.

– Как вам будет угодно, – пожимая плечами, ответила Лотта. – Проводи его сиятельство сюда, Марджери, – обратилась она к девушке.

Герцог Пализер оказался дородным, высокого роста господином лет сорока. Его полнота придавала ему выражение уверенности и важности, как и подобало титулованной особе. Он вступил в комнату, увидел герцога Фарна и остолбенел.

– Ваше сиятельство! – сбивчиво произнес он.

– Ваше сиятельство, – скучным голосом процедил Фарн.

– Кузен Джеймс, – приветствовала его Лотта. – Поистине неожиданная радость.

Казалось, Пализер в смятении.

– Что делает здесь Фарн?! – воскликнул он.

Фарн хранил высокомерное молчание.

– Его сиятельство сделал мне одно предложение, – объяснила Лотта. – Не амурного характера, как вы понимаете, а финансового. Итак, – продолжила она, пронзив кузена стальным взглядом, – наверняка вы прибыли сюда не для того, чтобы обменяться со мной семейными новостями. Почему бы сразу не перейти к контрпредложению в целях экономии времени? – спросила Лотта, подходя к столику и наливая вина в бокал. – Попробую угадать, – задумчиво проговорила она, передавая бокал гостю. – Мое присутствие в непосредственной близости от вас – всего-то каких-нибудь пятнадцать миль – приводит герцогскую семью в такое смятение, что вы готовы предложить мне вернуться в лоно семьи, восстановить меня в правах и прибавить к этому еще… – Лотта сделала небольшую паузу, взглянув на Фарна. – Ах да! Дом – побольше этого, конечно, – прислугу, карету и деньги… – со вздохом произнесла она. – Джентльмены, это слишком большая честь для меня, – продолжала Лотта. – Кого же мне выбрать?

Раздался стук.

– Лорд Сен-Северин, – объявила появившаяся в дверях Марджери.

Глава 17

– Ваши сиятельства… – Эван шагнул вперед, отвесив элегантный поклон обоим герцогам. – Ваши экипажи затрудняют движение на улице.

Эван чувствовал на себе холодный и неприязненный взгляд отца. Он не виделся с отцом два года, с того самого времени, как попал в плен. Они тогда поругались, отец требовал от него перейти на другую сторону и заявить о своей верности британцам. Отказ подчиниться привел к отчуждению между ними, еще более глубокому и болезненному, чем прежде. Теперь для обоих больше не существовало пути назад.

Но сейчас взгляд Эвана был прикован к Лотте. Она была спокойна и холодно-вежлива, как и подобает хозяйке гостиной, которая подает вино своим гостям. Но Эван чувствовал в ней напряжение. Он сразу же понял, что здесь могло произойти.

Его любящий отец, по всей видимости, предложил Лотте огромную взятку за предательство либо его, либо Арланда, либо их обоих.

При этой мысли он похолодел. Согласилась ли Лотта взять деньги? Ему отчаянно хотелось верить в то, что она не согласилась, не смогла пойти на это. Но уверенности не было. Страх закрался в душу, ужас при одной мысли, что станет с Арландом и сколько вреда может принести откровенность Лотты. Правда, она не знает, где находится сейчас его сын. Но если Лотта скажет хоть слово о событиях прошлой ночи, то сначала арестуют его, а потом доберутся и до сына, который вновь останется один, всеми покинутый. Власти приложат все усилия, чтобы под пытками вырвать у него, где прячется мальчик. А что, если ей придет в голову рассказать о его действиях в ночь смерти Чарда? Ее показаний будет достаточно, чтобы вздернуть его как убийцу за преступление, которое он не совершал. Это вполне устроило бы его отца.

Если Лотта задумала продать его, как можно это предотвратить? Он сам ничего ей не предлагал, да и что он мог, государственный преступник, военнопленный. Ему нечем удержать ее преданность, если другие дают больше. Он всегда понимал ее. Лотта готова продаться. К этому ее приучили мужчины, которые всегда использовали ее, предлагая взамен то, чего она больше всего жаждала, – деньги, дающие ощущение безопасности. Ему до боли хотелось бы ошибиться в ней, но Эван знал, что все так и есть.

Трое суток назад, когда она помогла Арланду, он доверился ей в первый раз, и она не подвела его. Но сейчас – совсем другое дело. Искушение принять взятку, финансовая возможность укрепить свое будущее – слишком сильные аргументы. Брат обещал ей помочь, но он не шел ни в какое сравнение с герцогом Фарном, в сотни, в тысячи раз более богатыми влиятельным, чем Тео Пализер.

Он выступил вперед, стараясь внешне сохранять полное безразличие. По его лицу невозможно было прочесть, какой ужас сковал сердце.

– Дорогая, я постарался прийти сразу же, как только новость дошла до меня, – спокойным тихим голосом произнес Эван. – Разрешите и мне поприсутствовать при вашей беседе?

– Я так рада видеть вас, мой дорогой. – Лотта непринужденно улыбнулась. – Ваш отец и мой кузен были так великодушны. Оба соблазнительно много предлагали мне за то, что я посмотрю на все с их точки зрения.

Оба джентльмена неуютно заерзали в своих креслах.

– Понятно, – кивнул Эван. – Значит, все – правда! Два столь выгодных покупателя сошлись одновременно на одной площадке, – заметил он. – Вас можно поздравить.

– Вот и я так думаю, – с легкостью согласилась Лотта. Она посмотрела на Эвана совершенно непроницаемым взглядом.

Джеймс Пализер откашлялся.

– Кузина Шарлотта, – приступил он к делу, – я весьма настоятельно рекомендую вам принять мое предложение и прервать ваши скандальные отношения с этим человеком.

– Кузен Джеймс, – явно забавляясь, ответила Лотта, – признаюсь, я до такой степени погрязла в разврате, что уже вряд ли смогу остановиться.

– Вам стоит еще раз обдумать это предложение, – неожиданно вмешался Эван.

Роль адвоката дьявола едва ли подходила ему. Он был бы рад помогать кузену Джеймсу в его происках, поскольку то, что он предлагал Лотте, не было настоящим предательством. Продайся она Фарну, он убил бы их обоих, своего трусливо вероломного отца и ее – самое коварное и лицемерное существо, которое когда-либо попадалось на его пути.

Он откашлялся, заставляя себя вновь заговорить:

– Вспомните! Это как раз то, чего вы так страстно желали. Вы ведь хотели вновь влиться в свою семью…

Их глаза встретились.

– Вы действительно хотели, чтобы я предпочла этот вариант, милорд? – поинтересовалась она. – И оставила вас?

– Ничего иного мне не остается, – с горечью ответил он, в то время как сердце рвалось умолять не покидать его, предпочесть верность, а не деньги. – Вы не раз повторяли, что ваше заветное желание – вновь обрести то, что потеряно. У вас появился шанс обрести все это с честью.

– О, честь… – улыбнулась Лотта. – По правде говоря, вы знаете, что это понятие для меня – пустой звук.

Она отошла, легко покачивая бедрами, а Эван проводил ее взглядом. Странно, до чего болезненно и сильно горело в нем желание. Трепет охватывал душу при мысли о том, что, так или иначе, ей придется его покинуть. В те минуты, когда он заговорил с ней об Арланде и она дала ему утешение и новые силы бороться, он поверил в то, что все может сложиться по-другому. Позволил себе думать о будущем, в котором они с Лоттой были вместе. Возможно, бедность и несчастья, бегство и преследования выпадут им на долю, но они не расстанутся друг с другом. Он уже давно не зеленый юнец и хорошо знал эту жизнь. Подобные мечты легко разлетятся вдребезги усилиями этих двух джентльменов, готовых предложить за предательство такие деньги, какие Лотте никогда и не снились.

– Не вы ли, Эван, однажды сказали, что мне никогда не удастся возвратить утерянное, – задумчиво произнесла Лотта. Она снова подошла к нему и положила руку на его локоть. Ее глаза были совершенно ясны. – Вы были правы. Я и сама понимаю, что вернуться в безоблачное прошлое – невозможно.

– Подумайте, это самое выгодное предложение из всех, которые вы когда-либо получали, – сухо заметил Пализер.

– Получить возможность вернуться под герцогское крыло, чтобы избавить ваше сиятельство от необходимости краснеть? – бросила Лотта, резко повернувшись к нему, зло зашуршав шелками. – Еще год или два назад вы не сделали даже самой ничтожной попытки помочь мне.

– То было совсем другое дело, – ответил Пализер. У него даже хватило деликатности изобразить на лице подобие стыда. – Отношения между мужем и женой… Я просто не мог в это вмешиваться.

– Вам просто не хотелось пачкаться, хотя я практически обивала пороги вашего дома, – сладчайшим голосом напомнила Лотта. – Да и сейчас вы здесь лишь потому, что стало весьма затруднительно и дальше игнорировать мое существование.

– Примите предложение, – стиснув зубы, произнес Эван.

Но она лишь покачала головой:

– Я не желаю унижаться перед моими несговорчивыми родственниками всю оставшуюся жизнь. Это совершенно невыносимо! Каждый день терпеть их уколы и намеки на то, что я – падшая женщина, спасенная от гибели благодаря их великодушию… – Лотта невольно вздохнула. – Заточенная где-нибудь в глуши, без развлечений и удовольствий? Вы знаете, Эван, дорогой, что это не для меня. Через неделю я сбегу оттуда с каким-нибудь викарием и снова стану падшей женщиной, – заключила она и вновь повернулась к кузену: – Благодарю вас, но я вынуждена отклонить ваше предложение.

Герцог задохнулся от возмущения:

– Вы больше никогда не услышите обо мне!

– Вот и хорошо, – согласилась Лотта.

Дом буквально задрожал от силы, с которой джентльмен захлопнул за собой входную дверь.

Фарн безмолвствовал все то время, пока Джеймс Пализер предпринимал попытки договориться с Лоттой, теперь же с коварной улыбкой выступил вперед.

– Итак… – произнес он, приглашая вернуться к прерванному разговору.

Эван невольно сжал кулаки.

– Да, – сказала Лотта, – ваше предложение, на мой взгляд, более интересное и выгодное по сравнению с тем, что сделал мой кузен, не так ли, ваше сиятельство?

– Хотелось бы в это верить, – ответил Фарн, облизывая губы. Его взгляд перебегал с одного лица на другое. – Мне кажется, здесь не вполне удобно продолжать разговор. Не соблаговолите ли вы пройти со мной куда-нибудь еще, где мы могли бы продолжить обсуждение? Думаю, что у вас не займет много времени попрощаться с моим сыном.

Эван ждал.

– Не стоит торопиться, ваше сиятельство, – усмехнулась Лотта, проворно подойдя к двери и открывая ее настежь. – Боюсь, ничем не смогу вам помочь. Хочу пожелать вам более удачного продолжения дня.

Эван от неожиданности едва устоял на ногах. Он готов был поклясться, что глаза Лотты наполнены слезами, хоть на губах и играла безжалостная улыбка.

Фарн тоже подскочил и напрягся, как змея, готовая к броску.

– Вы совершаете достойную сожаления ошибку, мисс Пализер, – прошипел он.

– Увы, именно этим я и знаменита, – с сожалением согласилась Лотта. – Подумайте, разве я могла оказаться в своем нынешнем положении, если бы не совершила столько ошибок?

Эван выступил вперед, закрыв собой Лотту.

– Если вы хотите что-либо прибавить к сказанному, можете сообщить это мне. В противном случае вам лучше уйти.

Глаза Фарна сузились от ярости.

– Мне нечего вам сказать, – ответил он.

На этот раз дом содрогнулся от удара захлопывающейся двери с такой силой, что с потолка на ковер посыпалась штукатурка.

– Ну до чего же все это неопрятно, – произнесла Лотта, рассматривая следы разрушений. Она направилась было к двери. – Нужно вызвать Марджери, чтобы навести здесь порядок.

– Оставьте все это, – попросил Эван. Он поймал ее за запястье. – Зачем вы так поступили? – тихо спросил он.

Она старательно избегала его взгляда, отворачиваясь от света. Что-то настороженное угадывалось в ней, как будто она хотела что-то утаить.

– Если говорить о Джеймсе… Что ж. Как вы представляете меня в глуши, в деревне, Эван, дорогой? Вам же известно, до чего я скучаю и до чего легко впадаю в депрессию, – проговорила она, ускользая из его рук и отходя к окну. – Кроме того, у меня все же осталось некоторое уважение к себе. А терпеть вечные унижения от ужасной жены Джеймса, все эти мелкие намеки и шуточки по поводу моего скандального прошлого до тех пор, пока не начну сходить с ума… – Она опустила голову. – Разве это можно назвать жизнью? – Голос Лотты затих. Она стояла, повернувшись к столу и перебирая стоящие на нем маленькие фарфоровые фигурки. – Хотя утром я, вполне возможно, уже пожалею о своем решении. Я слишком импульсивна, а гордостью сыт не будешь.

– Как просто и никаких принципов! – согласился Эван. – Ну а почему вы отвергли столь щедрое предложение Фарна? Для полного благополучия вам стоило всего лишь предать меня. Думаю, его условия намного более выгодные, чем у вашего кузена.

Лотта окаменела. Ее пальцы слегка подрагивали, пришлось убрать руку.

– Вы отказались от мощной финансовой поддержки, отвергнув предложение Фарна, – раздумывал Эван. – В прошлом вам уже приходилось несколько раз предавать меня. Что же остановило теперь?

Лотта чуть заметно пожала плечами:

– Мне показалось, что ваш отец – низкий человек. Я не могу иметь с ним дело и принимать его предложение.

– С этим не поспоришь, – согласился Эван. – Но он чертовски точно рассчитал свой ход, чтобы поколебать вас, предложив обеспечить ваше будущее. Сколько же он вам рискнул предложить? – тихо спросил он.

– Сто тысяч фунтов, – просто ответила Лотта, вновь пожав плечами. – Мне показалось, он просто пытается меня провести, – добавила она. Эван даже издали угадывал, насколько Лотта напряжена. – Я не доверяю ему и потому не стала помогать. А ваш сын… – голос Лотты невольно дрогнул, – он не заслуживает попасть в руки такого ничтожного человека.

– В отличие от меня, – с кривой усмешкой заметил Эван. – Я, по крайней мере, могу за себя постоять?

Ее лицо просветлело. Она усмехнулась той легкой коварной полуулыбкой, которую он так хорошо знал.

– Вы все правильно понимаете, Эван, дорогой. Впрочем, как и всегда.

Она снова подошла к нему близко и обвила руками его шею. Что-то расслабилось в ней, словно Лотта почувствовала себя в большей безопасности, будто вновь ступила на знакомую почву.

– Пойдемте сейчас со мной наверх, – прошептала она. – Нам стоит отпраздновать победу над превосходящими силами герцогов Фарна и Пализера. Мы оба дважды отвергнуты, – усмехнулась Лотта, прижимаясь всем телом к Эвану. – Мы отвергнутые, отверженные и отторгнутые.

– Мы просто безнадежны, – согласился Эван, переходя быстрыми поцелуями с ключицы на теплую кожу округло выступающей из выреза прелестного бело-розового платья груди.

– Полностью скомпрометированы, – шептала Лотта. – Оба.

– Поехали кататься вместе со мной, – предложил Эван, освобождая ее. – Я хочу поговорить с вами.

– Поговорить? Сейчас? А я думала, что мы проведем это время в постели, – смутившись, призналась она. Лотта сделала новую попытку увлечь Эвана к двери, потянув его за руку.

– Нет, – возразил Эван. – Лотта, мы должны поговорить.

В ней чувствовалась какая-то необычная настойчивость – то ли она старалась сбить его с толку, то ли хотела в чем-то убедить себя. Не в том ли дело, что ей пришлось сжечь мосты, чтобы остаться с ним. Эван до сих пор не мог ясно представить себе, почему она это сделала. Лотта не ответила ни на один из его вопросов, уводя в сторону легковесными замечаниями. Он и впрямь готов был забыть обо всем, когда тело Лотты находилось так близко, страстно притягательное. Но только не сейчас – более срочное дело не терпело отлагательства.

– Мы поговорим позже, – очень тихо пообещала она, прижимаясь соблазнительными бедрами в откровенной попытке зажечь страсть. – Потом. А сейчас я вас хочу.

Лотта снова поцеловала его. Эван понимал, что она использует все уловки, все приемы, которые отлично знала, чтобы соблазнить его, заставить полностью позабыть обо всем, что было прежде. Он не поддавался. Через мгновение она уже застыла в его руках, а потом каким-то едва заметным движением чуть отодвинулась, освободившись. В первый раз он не воспользовался ее предложением. Глаза Лотты ярко сверкали от сильного возбуждения, губы порозовели от его поцелуев, и она казалась испуганной.

– Есть что-то, что вы пытаетесь скрыть от меня? – спросил он.

Лотта быстро отвернулась.

– Ничего! Не представляю, о чем вы.

– Прекрасно представляете, – отрезал Эван. – Почему вы выбрали меня? Почему отвергли настолько замечательные финансовые предложения, которые вам сделали и мой отец, и ваш кузен. Вы ничего не получили – только меня.

Она только небрежно повела плечом. Он знал, что Лотта всегда так делает, когда собирается солгать.

– Просто мне неплохо было с вами. До сих пор.

– Вы пожертвовали всем ради меня. Лотта заерзала – еще одно неоспоримое свидетельство ее смятения. Ее пальцы машинально потянулись к розам, которые стояли в вазе на столе, и стали беспокойно перебирать лепестки.

– Другие найдутся, если понадобится. Они всегда находятся для меня.

– Думаю, вы сделали это потому, что неравнодушны ко мне.

На мгновение Лотта пришла в замешательство, а потом насмешливо улыбнулась:

– О нет! Вы не хозяин моим чувствам и эмоциям, Эван.

Они не выставляются на продажу. Вам принадлежит все остальное. – Лотта обвела широким жестом комнату и все, что в ней, и себя в том числе. – Это – ваше. Довольствуйтесь этим. Вы не можете владеть моим сердцем и душой, – продолжала она с той изящной легкостью, с которой только что пыталась его соблазнить, будто все еще играла роль совершенной во всех отношениях любовницы. – К чему вам больше? Думаю, вам дано все, чего вы хотели.

– Больше мне все это не нужно, – ответил Эван.

Он увидел, как Лотта замерла, потеряв способность двигаться, как кролик в силках ловца, парализованный страхом.

– Вы больше не хотите меня, – произнесла она, и это прозвучало в ее устах как обвинение, – собираетесь объявить мне, что все кончено и вы покидаете меня.

В это мгновение ее сердце открылось ему. Эван увидел всю глубину ее ужаса.

«Все уходили. Всегда. Я предоставлена своей судьбе».

В этом и состоял урок, который жизнь повторяла для нее снова и снова.

Эван заметил, как Лотте удалось собраться с духом, ее лицо изменилось, оно приняло независимое и задиристое выражение, столь ему знакомое.

– Ну да ладно, – вздохнула она. – Не стоит утруждать себя тяжелыми объяснениями, дорогой. Я знала, это произойдет уже очень скоро, готовилась к этому. Я всегда так поступаю…

– Лотта, – позвал Эван, притягивая ее к себе. Лотта неохотно подчинилась. – Это вовсе не то, что я собирался вам сказать.

Она трепетала в его руках. Ее тело немного расслабилось с облегчением, которое она почувствовала в душе.

– Вы не то хотели мне сказать? – прошептала она.

– Не бойтесь, – заверил ее он, приникая поцелуем к ее волосам. – Поверьте. Я хочу вас, никогда не переставал хотеть.

Лотта потерлась щекой о его плечо.

– Приятно слышать. Тем не менее вы отказались заняться со мною любовью.

Эван отстранился от нее.

– Готовьтесь, – отрывисто произнес он. – Мы отправляемся через десять минут.

– Всего десять минут? – возмутилась Лотта. – Вы с ума сошли! Куда мы едем?

– Устроим пикник, – ответил ей Эван. – Более того, нам необходимо поговорить.

– Пикник? В самом деле? – Лотта бросила потрясенный взгляд, полный недоумения. – По-моему, пикники устраивают те, кто живет в селах. Это вечно мягкое масло, растекающееся по хлебу, осы в меде…

– Вы ошибаетесь, – возразил Эван. – Пикники – это забава для богачей. У прочих просто нет на то времени.

– В таком случае я бы с радостью отказалась от подобной привилегии, – протянула Лотта, состроив недовольную рожицу. – Да еще на сборы десять минут! – на ходу пожаловалась она. – Немыслимо подобрать туалет всего за десять минут!

Эван с улыбкой прислушивался к тому, как она отчаянно звала Марджери, пока поднималась по лестнице. Она отрицает, что неравнодушна к нему. В таком случае как объяснить то, что она отправила восвояси своего кузена и Фарна вместе с их щедрыми предложениями. Совершенно невозможно представить, чтобы она сама, по доброй воле, призналась в этом. Мужчины, использовавшие и бросавшие ее, оставили в душе Лотты слишком болезненный след. Вряд ли стоило пенять на упорство, с каким она устанавливала преграды к своему сердцу.

Следовательно, он должен первым открыться ей в своих чувствах. Сказать по правде, его намерения полностью совпадали с ее желанием защитить самые уязвимые места. Эван усмехнулся, оценив печальную иронию происходящего. Два все повидавших на поле любовных сражений бойца, герои скандалов и сплетен трепещут при мысли открыть друг другу сердца.

В тишине своей комнаты Лотта остановилась, помедлив. Оперлась на крышку резного комода, переводя дыхание и пытаясь прийти в себя.

«Что вы пытаетесь скрыть от меня?» – спросил ее Эван. Интересно, что она должна была ответить на это?

Неужели: «Я люблю вас! Люблю уже давно! Я готова босая идти на край света за вами!»

Безусловно, не совсем уж босая… Следует быть попрактичнее. Следует соблюдать приличия. Зато мысль о путешествиях всегда была ей близка.

Естественно, она ничего не скажет об этом Эвану. Такие мысли впору молоденьким девицам, а не дамам в разводе «далеко за…», если уж принимать все так, как оно есть. Она опытная женщина, а не какая-то там инженю. Невозможно представить, что она отдастся на волю чувств или мужского каприза.

Эвану не терпелось узнать, что заставило ее отклонить более чем выгодные предложения его отца и кузена Джеймса. Правда, Лотта и сама хотела бы понять, как ей удалось совершить подобную глупость, поставить любовь выше собственных интересов? Такое случилось с ней впервые.

Парадоксально! Когда Эван вошел в комнату, она уже сделала свой выбор. Взглянув на него, осознала, насколько он своей мужественностью превосходит отца. Он стократ добрее, честнее, принципиальнее и вызывает у нее восхищение! Она любит в нем все то, чего начисто лишен его отец. Откровенно говоря, она любит его за то, чего лишена сама. Так-то вот и случилось, что впервые в жизни она отпустила на волю свое бедное сердце, позволив ему управлять разумом. И кошельком. В результате и Фарн, и Пализер получили полный отказ.

Лотта выпрямилась и прошлась по комнате. Остановившись у раскрытого окна, она засмотрелась на старые яблони, шумящие листвой на летнем ветру. Следовало бы признаться себе в том, что не угрызения совести и не моральные устои руководили ее выбором. Не стоит приукрашивать действительность. Предав Эвана и Арланда, она не смогла бы дальше жить. Мальчик столько страдал в этой жизни, а мужчина… Горло Лотты сжалось от подавляемых слез – до того сильно любовь сжала свои тиски.

Лотта старалась отделаться легкими отговорками, обойти все вопросы Эвана. Это вполне в ее духе – позволить ему остаться при своем мнении. Когда это не сработало, пустила в ход чары плотского соблазна, предлагая тело, лишь бы оставили в покое ее душу. Ужаснее всего – ему удалось устоять. Прежде он не устоял бы, да и ей никогда не приходилось прилагать таких усилий. Черт бы побрал его упрямство! Черт бы побрал его самого!

Лотта с чувством швырнула на пол серебряный гребень, который попался ей под руку. Изящная вещица со стуком полетела под кровать.

Любовница, потерявшая свой шарм…

А ведь Эван утверждал, что хочет ее. Он не выставил ее, почувствовав привычку и усталость. Значит, причина не в этом. Был момент, когда она испытала настоящий ужас, когда ей показалось, что Эван готов сообщить о своем решении покинуть ее и вместе с Арландом бежать за границу.

Что-то больно сжималось в груди, стоило лишь Лотте подумать о скорой разлуке. Конечно, она знала, что Эван уйдет. Она приняла эту мысль, когда Арланд бежал из тюрьмы Уайтмур и Эван укрыл его в безопасном месте, чтобы присоединиться к нему и вместе покинуть пределы страны.

Видимо, он уже готов сказать ей об этом, ей придется вновь выступить в роли безупречной любовницы и отнестись к этому с пониманием.

Подойдя к шкафу, Лотта выбрала костюм для верховой езды с юбкой до пола, сшитый из темно-зеленого бархата, украшенный по лифу золотыми пуговками. Она всегда с особой тщательностью выбирала костюм для последнего свидания с любовником. Пусть слегка подрагивают пальцы, застегивающие эти изящные пуговки, но голову она будет держать высоко и даже позволит себе легкую улыбку. Только так можно потешить свою гордость. Пусть Эван запомнит ее такой.

Лотта сделала глубокий вдох и вышла. Эван уже ждал ее внизу. Он улыбался ей. Сердце Лотты немного дрогнуло. Она подала руку – еще немного игры. Скоро наступит развязка.