Текст книги "Фиолетовый гном"

2

Может, поэтому Серега так быстро женился после армии. От одиночества, от наступивших пустых вечеров и выходных, когда некуда себя деть. Женился неожиданно для себя.

Обычная реакция. Стандартное поведение индивидуума в типичных условиях. Как сказала бы его жена. Наверное, она так и говорила подругам.

Его жена была психологом по образованию. Через какое-то время у Сереги появилось стойкое ощущение, что она постоянно пытается влезть в его мысли. Абсолютно бесцеремонно, между прочим, не как психолог, а, скорее уж, как хирург-энтузиаст. «Давайте для начала пациента вскроем и пронаблюдаем течение болезни изнутри. На всякий случай чего-нибудь отрежем…»

– О чем ты думаешь? – часто спрашивала она.

– Так, ни о чем…

– Неправда, не может человек ни о чем не думать.

А он, допустим, действительно не думал в этот момент. Скользил, например, сознанием от желтой осенней листвы за окном, через солнечного зайчика на стене к потолкам, которые несколько лет требуют побелки. Но если осень, то ведь ремонт затевать уже поздно…

Обычные мысли. Поток сознания. И что такого особенного она хотела узнать?

Нет, сначала Сереге даже понравилась ее привычка задавать неожиданные вопросы. Ее стиль, шарм, одновременный намек на умиляющую ученость и непоседливую женскую непосредственность. Впрочем, разонравилось очень скоро.

– Вот ты идешь по дороге, – вдруг говорила она, перебивая саму себя. – Перед тобой лежат ключ, книга и портфель. Что ты подберешь в первую очередь?

– Камень, – отвечал Серега.

– Какой еще камень?

– Какой-нибудь потяжелее. Стукнуть по башке того, кто не уважает труд дворников.

– Очень остроумно. Ну а все-таки?

Серега на минуту задумывался.

– Ну, допустим, портфель.

– Понятно.

– Что понятно?

– Так, кое-что…

А с каким цветом я у тебя ассоциируюсь? А в каком платье ты мог бы меня представить на балу? А какие цветы мне, по твоему мнению, больше всего идут?

Так она его тестировала. Подобных вопросов, загадок, задачек у нее было какое-то бесконечное множество. Своих выводов она ему никогда не рассказывала. «Так, кое-что… Тебе, мол, будет неинтересно… Не важно…»

Почему это ему неинтересно? Серега недоумевал. Со временем начал злиться. Спорил. Часто – не по делу. Просто от раздражения.

– Люди давно уже сами себя классифицировали, проштемпелевали и навесили ярлыки, – говорил он, намекая в первую очередь на жену с ее психологией. – А теперь лезут из кожи вон, чтобы этим ярлыкам не соответствовать. Странное это все-таки создание – человек. Никакой логики, одни амбиции.

– Это ты сам придумал?

– Допустим.

– Очень остроумно.

Она морщилась, как будто он сказал несусветную глупость. Часто морщилась. Как будто он говорил одни сплошные глупости.

Со своей будущей женой Серега познакомился случайно. Он ехал в автобусе. И она ехала. Стояла июльская жара. На ней была темная мини-юбка и какая-то светлая блузка. Серега сразу обратил внимание на ее стройные, загорелые ноги. Очень гладкие ноги. Ему показалось, что в них можно было смотреться как в зеркало. Красивые ноги. Волосы у нее тоже были красивые. Не очень длинные, до плеч, но пышные и вьющиеся. Темные, как он любил. Потом разглядел пухлые влажные губы, мягкую линию носа и серые глаза, очерченные густыми ресницами. Веселые глаза, смеющиеся. Этот смех в глазах его и подтолкнул. И четыре пива, выпитые с ребятами из бригады, когда они вышли со стройки.

До этого Серега несколько раз пытался познакомиться в транспорте с красивыми девушками. Ничего не получалось. Ребята из бригады часто рассказывали, как они знакомились. Как у них все выходило легко, просто, с последующими сексуальным продолжением и веселыми приключениями с участием мужей и штатных любовников. А у него – никак.

Но тут – глаза веселые. И четыре пива…

Когда сидевший рядом с ней потный дядька начал раздраженно протискиваться к выходу, Серега тут же плюхнулся на его место. Помолчал пару минут для приличия. Потом неожиданно спросил:

– Девушка, а вы не могли бы выйти за меня замуж?

– Не могла бы, – сразу отреагировала она.

– Почему? – удивился Серега.

– Потому что дураков надо кастрировать. Или, во всяком случае, не поощрять их наклонности к беспрестанному размножению.

– А разве только дураки размножаются? – немного невпопад спросил Серега. Он растерялся от ее яростной категоричности.

– Не только… Но дураки и размножаются по-дурацки!

Это была прямая отповедь. Если бы не четыре пива, он бы сразу от нее отстал. Потом бы долго вспоминал этот разговор, придумывал веселые и остроумные реплики. Как обычно. Но четыре пива сделали его настойчивым. Может, не зря говорят, что все беды от пьянки?

– Почему же вы сразу решили, что я дурак? Вы же меня совсем не знаете, девушка? – спросил он.

– Это и так видно.

Она нетерпеливо передернула плечами. Видимо, разговор начинал ей надоедать.

– Ничего не видно. В человеке никогда ничего не видно, – упорствовал Серега. – Просто я еду с работы. У нас сегодня праздник был на работе.

– Да неужели?

– Точно праздник, – подтвердил он.

– И какой же, интересно? Первая среда на неделе?

Странно, но она все-таки дала ему номер телефона. Выклянчил. Быстро проговорила номер и вышла на своей остановке, категорически запретив себя провожать.

Серега повторял ее номер всю дорогу. Пришел домой, записал.

Он не слишком наделся, что номер настоящий. Ребята из бригады рассказывали, они всегда дают первые попавшиеся номера для отмазки.

Но позвонил, выждав день для приличия. Номер оказался настоящим.

Они встретились на стандартном месте у памятника Пушкину. Гуляли по центру Москвы, по теплым, размякшим после дневной жары переулкам. Ели мороженное на бульварах.

Встречные мужчины стреляли глазами в ее сторону. Серега замечал их взгляды. Они ему льстили.

Ее звали Света. Светик-Семицветик-Разноцветик. Так ее звал Серега. Когда она злилась, ее лицо и шея покрывались ярко-красными пятнами. Разноцветик.

Положа руку на сердце, Светка не была такой уж красавицей, какой себя мнила. Без косметики – обычное, среднестатистическое лицо, точка-точка, два крючочка… Чистый холст, натянутый на мольберт в ожидании художественной раскраски. И волосы крашенные, без краски – все тот же неопределенный цвет, среднерусский с пеплом веков, как называл его Жека.

Вот тело у Светки действительно отличное – стройное, гибкое и очень податливое под его руками. Впрочем, дело даже не в том: красивая – не красивая, размышлял он потом. Просто для него это было впервые. Не перетрах на скорую руку в ритме собачьего вальса, а неторопливое, постепенное проникновение в тот загадочный, волнующий мир, называемый женщиной.

Первое время они не вылезали из кровати по несколько часов подряд. Несмотря на невинный вид вчерашней школьницы, Светка все умела. Понимала, чувствовала, когда это нужно. Был один человек, научил всему девочку, коротко объяснила она. Теперь его нет. И не будет!

Больше ничего объяснять не стала. На его осторожные вопросы – отмалчивалась. Серега не настаивал. Старался не ревновать, сдерживая себя. В конце концов, какая разница, что у кого было? Главное, что будет…

– Слушай, ты бы хотел взять меня замуж? – однажды спросила она его.

Как обычно, они лежали в кровати. Недавно Серега выбросил на помойку свой старый, скрипучий диван и купил в мебельном магазине красную югославскую тахту. Роскошное лежбище – хоть вдоль ложись, хоть поперек катайся.

Они катались по ней почти каждый вечер.

– Хотел бы, – ответил Серега, немного подумав.

– Ну так бери, пока дают.

– Ты мне и так даешь, – ляпнул он.

Честное слово, он имел в виду совсем другое. Серега всего лишь хотел сказать, что они и так вместе, им хорошо вместе, и это главное, и что может изменить какая-то фиолетовая печать в паспорте? Ничего она не меняет. А что касается женитьбы, то он не против, если для нее это имеет значение. Абсолютно не против…

Но Светик поняла его фразу прямолинейно.

– Хамло ты все-таки, Сергей, – холодно произнесла она. – Вы, мужики, все хамло! Одинаковые, как оловянные солдатики!

Серегу всегда удивляло, как быстро она менялась. То ласточка, рыбка и лапочка, не взглянешь без умиления, а то вдруг неожиданно стервенела. Мгновение – и лицо ледяное, голос колючий, а глаза беспощадные, как зрачки револьверов. Первое время Серега терялся, когда видел ее такой. Совершенно другой человек…

– Да неужели? – становилось тогда ее любимой фразой. И, пожалуй, единственной…

Они поженились.

3

Как любит повторять циник Жека – когда смотришь на любую красавицу, подумай, прежде всего, что кому-то она уже надоела до тошноты. И успокойся душой и телом, потому что будь ты на месте ее любимого – она бы и тебе надоела…

Серега часто вспоминал эти слова. После свадьбы.

Правда, свадьбы, как таковой, не было. Светлана не захотела. Категорически заявила, что все это мещанство: куклы на капоте машин, дурацкие крики «горько», пьяные гости и блевотина по углам.

Серега согласился с ней. Не спорил, по крайней мере. Говорят, есть два праздника в жизни, участвовать в которых практически невозможно – собственные свадьба и поминки. А блевотина по углам действительно попахивает мещанством, соглашался он. Очень остро попахивает, особенно – с утра.

Правда, невеста не оценила юмора.

Они расписались скромно, в районном ЗАГСе, хотя тетка-регистраторша несколько раз предупреждала, что у них расписываются только пожилые. Молодые, мол, идут во Дворец бракосочетаний, рядом, через две улицы. Там торжественно и обстановка.

В ЗАГС их отвез Жека на своей «девятке». Он был Серегиным свидетелем. Со стороны невесты свидетельницей была подружка Валя, пухлая карамельная блондиночка с томными глазами. Очень ничего из себя. Жека к ней сразу приклеился, обвиваясь вокруг, как плющ. Остается добавить – ядовитый плющ.

Больше приглашенных не было. Они расписались, выслушали казенную речь про корабль семейного счастья среди житейских бурь, и Жека отвез их домой. Сказал, что поставит машину на стоянку и придет.

Все-таки получилась свадьба. На лестничной клетке перед квартирой их встретил дядя Виталик, шумный и пьяный, заранее протянувший через дверь Серегиной квартиры красную ленточку. Пришлось откупаться от него бутылкой коньяка, которая была тут же распита со всевозможными свадебными прибаутками. В присутствии дам сосед особенно развеселился, даже Светка соизволила улыбаться его шуточкам, а уж свидетельница вообще закатывалась до икоты. Потом дядя Виталик сам принес коньяк и водку, подошел Жека с четырьмя бутылками шампанского, девчонки быстренько сымпровизировали небольшой стол.

Потом еще бегали за добавкой. Хорошо посидели. По мнению Сереги – очень душевно. Натрескались, правда. Вечером Жека, как образцовый свадебный гость, сблевал в ванной. В квартире все-таки пахнуло мещанством…

Серега тоже плохо помнил остаток вечера.

Зато помнил, что первую брачную ночь он провел на кушетке в маленькой комнате. Упал и уснул не раздеваясь. Новобрачная спала в большой комнате на тахте. С утра была злая, как мегера со стоматитом. Ему пришлось долго извиняться…

Потом Светик часто напоминала Сереге, как он провел первую брачную ночь. Но он все равно считал, что посидели неплохо. Хоть какая-то получилась свадьба. Праздник, как-никак…

Молодые решили жить у Сереги. Светик решила.

У нее с матерью была большая трехкомнатная квартира в сталинском доме, близко к центру и метро рядом. Серега сначала предложил ей поселиться у нее, а его квартиру сдавать. Кроме существенной материальной прибыли, от Светки он мог дойти пешком до работы за десять минут. Из своего спального района с видом на кольцевую дорогу Серега ехал на работу почти час. Час – туда, час – обратно, два часа в день, выброшенных коту под хвост.

Жить дома Света категорически отказалась. Объяснила, у нее с матерью без того сложные отношения. А тут еще Серега нарисуется, как подарок из знойной Африки…

Пассаж по поводу Африки он не понял, но не стал настаивать.

С матерью у жены действительно были сложные отношения. Серега не часто, несколько раз всего, но бывал у них в доме. Видел. Ее мать, Ада Семеновна, невзрачная женщина, серенькая лицом и одеждой, с постоянно хмурыми, скошенными в сторону глазами, была абсолютно не похожая на красивую, высокую дочь. Теща коротко, без интереса здоровалась с ним и тут же скрывалась где-то в недрах большой квартиры, чем-то непрерывно шурша. Но Серега слышал, как они шипели друг на друга на кухне, прикрывшись от гостя дверью. Как две разъяренных кошки, честное слово.

Когда он пожил со Светиком, то понял, почему та не ладила с матерью. Она бы ни с кем не поладила.

Его красавица жена оказалась бездельницей и неряхой. Абсолютной бездельницей и непроходимой неряхой.

Сам Серега никогда не считал себя образцом трудолюбия и аккуратности. Мать-покойница, бывало, все время пилила его за неубранную комнату и брошенные вещи. Но его жена – это было нечто. Такого он еще не видел.

Например, работать она не хотела принципиально. Вернее, работала в каком-то НИИ, три раза в неделю по два часа чего-то там консультировала на полставки. Где и полная ставка воробью по колено.

Семью должен обеспечивать мужчина, считала Светка. Ладно, он не возражал, он мужчина, он не против обеспечивать… Но мужчина тоже не лошадь! Ему тоже хочется вернуться с работы в чистый дом к сваренному борщу. Если он до этого целый день обеспечивал.

Света не умела готовить. И не хотела. Говорила, что вид сырого мяса или рыбы вызывает у нее отвращение. Тем не менее в готовом виде она трескала то же мясо и рыбу за обе щеки. Хотя, надо отдать ей должное, могла пропитаться одними бутербродами. Пролеживала целыми днями на неубранной с утра кровати и периодически что-то жевала. Серега так не мог. От бутербродов в сухомятку у него быстро начинал болеть желудок, поэтому готовить приходилось самому. По выходным или после работы.

Неряшливость ее тоже доходила до абсурда. Если, например, на тахте лежал свитер или рубашка, она их не убирала. Ложилась с книжкой поверх. В случае самого трудолюбивого настроения отпихивала ногами куда-нибудь в сторону. Все стулья и кресла в квартире постоянно были завалены ее шмотками, которые ей лень было развешивать по шкафам. Сначала Серега говорил ей об этом, потом сам убирал, потом плюнул. Она переодевалась по несколько раз на дню, он все равно не успевал все за ней складывать. Когда ему, допустим, нужно было сесть в кресло, он просто скидывал ее тряпки на пол. Там они и лежали, неделю или две, пока снова ей не понадобятся…

Когда она выходила из дома, вся такая чистенькая, наглаженная и накрашенная, трудно было себе представить, какой неистребимый срач остался за ней, как брошенное поле боя.

Но даже не это было самым сложным в их отношениях. Серега постепенно привык к бардаку и научился не замечать его, хотя свежие люди, конечно, пугались. Просто ему было тяжело с ней. Она давила. Когда лихая постельная гимнастика первых недель брака пошла на убыль, Серега почувствовал, как она давит. Даже если Светка-Разноцветик ничего не говорила, все равно каким-то образом давала понять, что вот она снизошла до него, вышла замуж, облагодетельствовала, а он не только не ценит этого, но еще берется считать пятна на солнце. Скотина неблагодарная. Быдло!

Серега никогда не мог понять, откуда жена выискивала все эти сомнительные мероприятия, которые они, как культурные люди, должны, просто обязаны были посещать по выходным. Какие-то выставки кошек, коллекции кукол, показы фарфора или хрусталя…

Если честно, отбегав неделю по стройке с лопатой наперевес, Серега уже не хотел ни кошек, ни хрусталя. Единственное, что он хотел – полежать на диване с книжкой. В лучшем случае, сварить борщ не отрываясь от телевизора. В результате получалось, что Светка, надрываясь, тащит его за уши к культуре. А он, пенек березовый, еще и упирается. Скотина. Быдло!

Странно было потом вспоминать, но Серега иногда почти верил в это. Возникало в душе такое чувство, что он ей чего-то недодает. Огня, веселья, радости, ярких разноцветных праздников…

Может, он действительно скучный человек? Не эмоциональный? Дубина стоеросовая…

Но ведь она знала это еще до свадьбы! Не могла не знать! Сама захотела замуж!

Хотела она выйти за него или просто хотела замуж? Хотела, допустим, сбежать от матери, вот и выскочила за первого встречного, – размышлял он потом. – Просто ему не повезло, он оказался этим самым встречным…

Просто?

Наверное. К чему усложнять?

Что касается характера его жены – совсем не бином Ньютона. Если разобраться, Светик была обычной эгоисткой. Потрясающей эгоисткой. Законченной, сформированной и отшлифованной! Это понял он уже потом, когда научился лучше понимать женщин. Женщины вообще склонны к крайностям, вывел он для себя, если уж эгоизм – то такой, чтоб чертям тошно стало…

Несколько раз они расходились. Серега долго терпел, терпел, а потом срывался на крик. Светка фыркала, собирала вещи и уезжала к матери. Один раз Серега сам убежал от нее на дачу к приятелю, куролесили там почти неделю.

И все-таки они мирились. Опять жили вместе, и терпели друг друга, скрипя зубами.

Ее тело притягивало, манило его даже на расстоянии. Когда они расставались, он физически тосковал по ее теплому, гибкому телу. И не надоедала ведь… Он хотел ее все три года, пока они были вместе. Когда расстались, он продолжал ее вспоминать и хотеть. До звона в ушах, до детско-юношеского рукоблудства.

Приворожила она его, что ли, думал иногда Серега. А что, с нее станется? Такая зараза!

Конечно, их брак все равно скоро кончился бы. Не мог не кончиться. Где-то в глубине души Серега всегда это чувствовал. Не долго им быть вместе. Долго он просто не вытерпит, сорвется когда-нибудь окончательно и бесповоротно…

Но кончилось все еще более неожиданно.

В тот день он затемпературил и отпросился с работы. Вернулся домой в неурочное время. Не звонил, открыл дверь своим ключом, знал, что Светлана собиралась по своим психологическим делам.

И сразу увидел ее в прихожей. Голую, в одних только трусиках. Только хотел спросить, чего она голышом бегает, не разглядел, не понял еще выражение ужаса на ее лице, как из комнаты вышел мужик. В чем мать родила. Как в избитом анекдоте.

Серега не сразу сообразил, что голый, толстый мужик в его квартире – это лучший друг Жека…

Он долго и тупо разглядывал их обоих. Стройную, изящную, везде аккуратно подбритую Светку, в трусиках телесного цвета, которые ей очень шли. И друга Жеку в непривычно-откровенном виде, с наплывающими на живот и грудь тюленьими складками жира, густо поросшего рыжеватыми волосками подмышками и в паху.

Окончательно мужиковатый вид стал у бывшего мальчика…

Друг и жена… Так не бывает! Слишком пошлый сюжет, слишком избитый и затасканный, чтобы быть правдой…

Серега никак не мог осмыслить то, что он теперь рогатый муж. Анекдот с доставкой на дом…

Друг и жена – тоже одна сатана?

Силы кончились. Надо было, конечно, дать ему по шее как следует, потом он жалел, что не сделал этого, только силы кончились внезапно и сразу. Словно воздух из него выпустили, а руки и ноги ватно обмякли…

Серега дал ему уйти. Выскочить на площадку, сверкая голой, толстой задницей, бормоча что-то извиняющееся и рассыпая по пути прихваченную в охапку одежду. Пойми, Серега, не подумай чего, пойми…

А что тут думать? Понял, конечно, что ж тут не понятного? И хотел бы не понять, да все слишком ясно…

Серега прошел на кухню, достал из-за холодильника заначенную бутылку водки, с треском открутил пробку, махнул сразу почти стакан. Водка провалилась в желудок раскаленным огненным шаром, взорвалась там и растеклась теплом. В голове слегка отпустило. В ушах смолкли надоедливые кузнечики.

Хорошо, что сделал заначку неделю назад, мелькнула мысль. Надо же, как пригодилось, никогда не знаешь, как пригодится…

Зажевал колбасой, кусая прямо от батона.

Светка появилась на кухне неслышно. Уже в халатике. Сиреневом домашнем халатике, который ей тоже шел. Ей все шло. Доброму вору все впору… Так мать всегда говорила.

Она глянула на него влажными глазами провинившейся собаки и скромно присела на табуретку.

– Налей мне тоже, – попросила она. Хотя водку никогда не пила. Не любила спиртного. По большим праздникам – глоток мартини или шампанского, не больше.

Серега посмотрел на бутылку, потом на нее.

– Не налью! Самому мало, – отрезал он.

Глянул на бутылку и отпил несколько глотков прямо из горлышка.

– Бить будешь? – поинтересовалась жена.

– А надо? – спросил Серега.

Жена неопределенно повела плечами. Словно от холода передернулась.

– Может, и надо, – задумчиво подтвердила она.

– Не буду, не бойся. Живи пока, – великодушно разрешил Серега.

Он все-таки налил ей водки. Плеснул немного на дно чайной чашки, подвернувшейся под руку. Поставил перед ней. Она лихо глотнула, вытаращила глаза и долго кривилась:

– Как вы пьете такую гадость…

Серега молча жевал, сосредоточенно обкусывая колбасный батон по окружности. Жену всегда раздражала его привычка кусать от батона или от буханки хлеба. Зато теперь – можно, теперь – все можно, мелькнуло в голове, хоть колбасу кусай, хоть буханку, хоть себя за задницу… И что делать с такой вседозволенностью?

– На дурацкие вопросы не отвечаю, – буркнул он.

Они опять помолчали. Серега махнул еще водки. Наконец спросил:

– Давно это у вас?

Она не ответила. Скромно потупила густые, накрашенные ресницы.

Интересно, когда она успела накраситься? Или – не смывала тушь? Когда она занималась сексом с ним, то всегда смывала. Без туши ее ресницы были не такими уж густыми. Но тут не муж, тут – любовник… Перед хахалем – во всеоружии боевой раскраски даже в положении горизонта…

– Неделю? – спросил Серега.

– …

– Месяц?

– …

– Три месяца? – продолжал настаивать он.

– Около того. Не помню точно…

– Ты его любишь?

– Не говори глупостей, – категорично сказала Светка, сразу напомнив себя прежнюю.

Может, все-таки врезать ей оплеуху? Или лучше водки выпить?

Откуда взялась пресловутая сдержанность английских джентльменов? – неожиданно вспомнил Серега. Ответ – от повального алкоголизма высшего общества! Гораздо проще отгородиться от леди стеной условностей и традиций, чем постоянно выяснять отношения, дыша перегаром. Кажется, это Жека рассказывал… Гад!

Серега выпил. Закурил сигарету.

Светка молча, внимательно смотрела, как муж мрачно и последовательно надирается.

– Но зачем… – неопределенно начал Серега.

– С ним весело, – коротко объяснила она.

Конечно! Весело! Полные штаны веселья… Обхохочешься… Сейчас дружно сядем и начнем хохотать…

– И кто кого соблазнил? – поинтересовался Серега, с трудом сглотнув неожиданный комок в горле.

Она опять промолчала.

– Значит, ты? – предположил он.

Светка не возражала.

Странные они существа, эти женщины, думал потом Серега. Не умеют врать. Сколько он слышал или читал о женском коварстве, а ведь они действительно совсем не умеют врать. Просто нужно научиться задавать вопросы…

– Между прочим, мы только несколько раз встречались наедине, – сообщила Светка.

Она что, так оправдывается? – не понял Серега. Извини, милый, я ему только чуть-чуть дала, всего на полшишечки…

– Понятно, – отозвался он.

– В основном ходили куда-нибудь…

– Еще понятнее. Собирай вещи!

– Ты меня выгоняешь?

– А ты как думала?

– Я не спорю, – непривычно покорно согласилась она. – В чем-то я даже тебя понимаю…

Да неужели? В кои-то веки удостоился взаимопонимания с супругой, мелькнула мысль…

Неудачный у тебя был брак, говорили ему потом.

А почему неудачный? Встретились люди, было хорошо вместе, поженились. Потом стало плохо. Когда стало совсем плохо – развелись. Очень даже удачный брак. Только быстрый. Так он отвечал.

После разрыва с женой Серега почувствовал облегчение. И одиночество, конечно. Он долго не мог разобраться, чего было больше, облегчения или одиночества.

В сущности, он остался не только без любимой жены. Но и без лучшего друга.

Вдвойне обидно! Женьки, с его насмешливым добродушием и бесшабашной ехидностью, ему тоже не хватало. Когда прошло первое, острое желание его убить, Серега почувствовал, насколько его не хватает…