Текст книги "Фиолетовый гном"

7

– Сереж, скажи честно, ты меня бросаешь? – вдруг спросила Таня.

Спросила неожиданно, сразу испортив все настроение. Можно сказать, подрубила на взлете одним ударом…

Только что все было хорошо, они кувыркались на ее широкой, как взлетное поле, сексодроме-тахте. Танька кричала так, что соседи, наверное, тоже пережили немало эротических моментов, тряхнули стариной в раздражении, против воли слыша происходящее за стенами.

Как бы милицию не вызвали, озаботился Серега, еще подумают, что ее убивают. Танька, смеясь, успокаивала его, что звукоизоляция в доме хорошая, дом новый, добротный. А убивать – он ее действительно убивает, еще немного – и умереть можно от наслаждения! Нельзя же так сразу на бедную девушку, от множественных оргазмов, говорят, возникает обширный инфаркт…

– Что тогда будете делать с телом, молодой человек? – ехидничала она.

– Все то же. Продолжу, как будто ничего не случилось.

– Да ты маньяк, братец!

– А ты как думала?

– Извращенец!

– И этим могу похвастаться…

Словом, дорвались оба, они давно не виделись. Серега даже сам не подозревал, какой могучий сексуальный потенциал накопили в нем страдания по Светланке. Навалился на Десантницу со всем усердием, как подросток на первую женщину. Возобновил давно забытые личные рекорды по количеству раз и разнообразию поз.

– Соскучился, миленький? – радовалась она.

– Не то слово, – почти искренне ответил Серега.

– Я вижу. Шварцман вас, похоже, в черном теле держит?

– Работы невпроворот. Продохнуть некогда, – пожаловался Серега.

– Слышала, слышала…

«Намекает?» – насторожился он. Хотя, на что она может намекать? Откуда…

Он медленно, сосредоточенно водил пальцами по ее аккуратным грудям с сосками-кнопками и втянутому, округло-мускулистому животу.

Ярко вспомнился летний полдень, подсиненная вода бассейна, Светланка в красном бикини, тоже почти обнаженная, на показ обнаженная, веселые родинки на гладкой коже… Вот у нее другая форма пупка, не такая круглая, а словно прищуренная, как лукавый глаз…

Волна желания снова плеснулась в нем, рука пошла еще ниже, и Таня с готовностью откликнулась на призыв…

И все-таки – бедные женщины, расслабленно думал Серега еще через некоторое время. Они даже не подозревают, что самые острые сексуальные ощущения в их жизни связаны с тем, что партнер в тот момент мечтал о другой. Или подозревают? Интересно, у них тоже так?

Потом, еще через некоторое время, когда Серега угомонился, слегка, но не окончательно, как он честно предупредил Таньку, они долго, расслаблено валялись на тахте голые и курили. Выпили вина, у Таньки кстати оказалась бутылка французского пойла. Вкусное вино, легенькое, словно подгазированное слегка. Хорошо было…

А потом сразу стало плохо. Когда начала уточнять. Очень опасная привычка – все уточнять.

– С чего ты решила, что я тебя бросаю? – спросил он, чтобы потянуть время.

– Не знаю. Чувствую. Какой-то ты не такой. Изменился.

– В чем, интересно?

– Не знаю. Изменился…

– Ничего я не изменился.

Глупый, в общем-то, диалог начинался, рыночный торг. Базарное выяснение отношений, только этого не хватало…

– Может быть, ты влюбился? А, Сереж, сознавайся? – коварно-спокойно спросила она.

– Да нет, – буркнул Серега, еще помедлив.

– Хороший ответ, – оценила Танька. – Универсальный. Очень загадочный ответ. Хочешь – выбирай себе «да», хочешь – «нет», в зависимости от уровня самомнения. Просто утешительный приз для женщины, которую собираются бросить…

Серега не знал, как на это реагировать. Промолчал.

Бросает? А никто, кстати, и не поднимал, подумал он, раздражаясь в душе. Никто никого не поднимал в их отношениях, в этом их главная прелесть. Была, наверное…

Никто никому ничего не должен – удобная формула устоявшихся отношений. Периодически не виделись месяцами, потом снова созванивались, бросались в кровать, как яростные борцы на тотами. Проводили вместе какое-то время и опять разбегались по жизни. И так много и много раз. Серега подозревал, что в эти месяцы охлаждения у нее случался еще кто-то, но со временем это почти перестало его волновать.

Хорошие, спокойные отношения… Ровные, как мерцание… С чего она вдруг взволновалась? Чисто женское неумение терять?

– Ладно, не бери в голову, – сказал Серега. – Куда я от тебя денусь? Я не знаю, что ты себе нафантазировала, но лучше – не бери. Советую.

– Не бери в голову, а бери в рот?

– Это хорошая мысль, – согласился он. – Я как-то сразу не подумал, но мысль – хорошая.

– Откушу! – пригрозила она.

– Выплюнуть не забудь потом.

– Не боишься?

– Не боюсь. Я хочу быть с тобой.

– Неужели? – спросила она, чем-то неуловимым напомнив бывшую жену Разноцветика.

– Причем регулярно.

– Гад ты все-таки… В репу получишь.

– Это я уже слышал.

– Учти, Кузнецов, таких женщин, как я, не бросают, – предупредила она.

– Я понимаю, – согласился Серега.

Серега терпеть не мог, когда его называли по фамилии. Она это знала, между прочим.

Кстати, почему не бросают? Таких женщин… А каких? Всех бросают, и кинозвезд, и титулованных мисс-красавиц…

– Медведь ты все-таки… Медведь-медведище!

– Это ты уже говорила.

– Говорила! И еще раз скажу… А ты, Сереж, все-таки не бросай меня. Правда! – вдруг попросила она почти жалобно. – Я ведь хорошая, дурная немножко, но хорошая. Я и готовить умею, ты знаешь, только ленюсь обычно. И вообще, я к тебе привязалась, как ни к кому другому… Мне без тебя будет плохо, я это точно знаю. Словно предчувствие какое, веришь, нет? Не бросишь, обещаешь? – и снова жалобная нотка в голосе, такая странная при ее обычной браваде.

Новое дело! Вот это действительно новый, неожиданный поворот, удивился Серега. Привязалась она… Мужчина постепенно перестает любить, а женщина постепенно привязывается. Кажется, это еще Жека отмечал, как один из парадоксов…

А он-то искренне считал, что их легкие, необременительные отношения ее вполне устраивают. Что именно ее они устраивают в первую очередь. Первое время это его даже бесило.

– Ты – самая лучшая, кто бы спорил…

Серега снова привлек Таньку к себе. Он все еще знал, как ее успокоить…

Прощаясь, они договорились встретиться еще раз. Завтра, допустим, или послезавтра. Поговорить серьезно, как она сказала. И не в постельном режиме, а где-нибудь на нейтральной территории, в кофе например. Где он не сможет на нее накинуться. Потому что она тоже живой человек, когда он на нее накидывается, она теряет последние остатки своего глупого бабского разума. И начинает ему, проклятому медведю, верить. Ей тоже хочется верить! Живой человек!

Они так и не встретились, как договаривались, вспоминал он потом. Серега срочно улетел в командировку, сопровождая Шварцмана…

8

Да, все случилось как раз после той командировки, когда он вместе со Шварцманом вернулся с Мальты, помнил Серега.

Хозяин летал на каменные острова просто так, развеяться на неделю-другую. Развеялся Шварцман до остекления, выпал в осадок и засох кучкой. А ему говорили, предупреждали, между прочим, что при тамошней сорокоградусной жаре не стоит кидаться в море, взбодрив себя напитками не меньшей крепости…

Не внял. И лег на больничную койку почти трупом, заработав сердечный приступ. Но выкарабкался. Безбожно дорогие и безукоризненно стерильные местные врачи говорили на правильном английском и все понимали как папа с мамой.

Пациент был отправлен домой огурец огурцом: весь зеленый и в пупырышках. По лицу и шее Хозяина пошли какие-то лиловые пятна, но, как ни странно, признаки жизни он периодически подавал. В самолете Шварцман все порывался накатить водки или хотя бы хряпнуть пивка для рывка, а сопровождающие лица мягко его отговаривали.

Понимая их правоту, подкрепленную авторитетом импортно-валютных врачей, Шварцман давал себя уговорить на апельсиновый сок, но ненавидел его всеми фибрами, скрипел зубами, косил глазом и комментировал всеобщую заботу свиты нецензурными выражениями.

В Москву прилетит – тут его не удержишь, дома, при своих карманных врачах, он, похоже, всерьез разгуляется, есть настроение, догадывался Серега. Был у Шварцмана один любимый доктор, профессор-физиолог, кстати, который всерьез утверждал, что алкоголизм лечить не нужно, потому что бесполезно все это. Кодирования-зашивания – никакой пользы от них, кроме вреда для психики. Алкоголизм, мол, заболевание генетическое, подготовленное для потомков всей историей цивилизации, тысячелетиями много и жадно пьющей. И, значит, остается только ввести его в рамки и жить с этим, как с врожденным дефектом, который просто не нужно выставлять напоказ.

Очень Хозяину нравилась профессорская теория, особенно с собственным конструктивным добавлением, что рамки – понятие растяжимое, для кого-то рамки – две рюмки и бутерброд на прицепе, а для кого-то – зюзя с поросячьим хрюком…

С Мальты они вылетели рано, в столице были уже к полудню. Отвезли домой обалдевшего от клинического отдыха Шварцмана, потом шофер Ванечка подбросил Серегу до дома.

Москва тоже встретила немалой жарой, перегретым асфальтом и вездесущими автомобильными выхлопами. На Мальте как будто даже прохладнее казалось, решил Серега, там погоду делает морской бриз.

Когда прилетаешь домой издалека, через моря-океаны – это, вообще, странное состояние, давно заметил он. Может быть, все дело в скорости? Слишком быстро перемещаемся по земному шарику. Тело уже прилетело, уже здесь, а душа все еще там. Не успевает. Да и куда ей, душе, торопится? Она, бессмертная, существует в других временных категориях и в гораздо более обширных пространствах… Да, когда дома никто не ждет, когда пустая квартира встречает залежавшейся пылью и тишиной, странности сверхзвукового перемещения упираются в некую философскую категорию вселенского одиночества. Острова в океане, редкие планеты в холодном космосе, одинокие звезды в черной пустоте вакуума… Все и каждый одинок в этом мире, повсюду – редкие комочки материи в бесконечном океане вселенной…

Бесконечном? В детстве он никак не мог понять бесконечность. Потом даже перестал пытаться. В самом этом слове «бесконечность» есть уже что-то трагическое. Или страшное? Лучше и не пытаться понять…

Эту теорию глобального космического одиночества Серега запил завалявшейся в холодильнике банкой пива и улегся на тахте перед телевизором, часто щелкая кнопками каналов и выключая звук на рекламных роликах.

Телевизор вызывал только раздражение. Такое было настроение. Рефлексия, как сказала бы его б. супруга. Двухметровый телохранитель с чугунными плечами 56-го размера сидит и рефлексирует в кулачок…

Ну и ладно! Так мир устроен. От начала и до конца – пустота. Вакуум. В сущности, даже любовь – всего лишь попытка не быть одному в этой жизни, где все одиноки, – когда-то, на втором пузыре, вывели они с Жекой такую формулу…

Умом понимаешь. Но все равно всякий раз вляпываешься, словно впервые. Теперь вот Светланка…

И Таня, которую вдруг стало жалко, как обиженного в раздражении котенка…

Совсем он запутался, закружился между бабами, одиночество получается – не протолкнуться, как в очереди перед прилавком.

Если б хоть Светланка была в Москве… Хотя бы увиделись… Но та укатила в Швейцарию кататься на горных лыжах в какой-то студенческой компании золотой молодежи. Куда мы попали и где наша шляпа…

Саша Федотов позвонил ему под вечер. Дома загораешь? Отлично, кстати! Как раз хочу с тобой встретиться. Разговор к тебе есть, Серега… Нет, не телефонный… Нет, тянуть не стоит. Напомни свой адрес, я подъеду к дому, заедем куда-нибудь, посидим.

Почему бы не посидеть? Разговор есть разговор, его надо разговаривать, согласился он. Серега даже заинтересовался такой таинственностью…

Саша Федотов вел свой джип «Мерседес» так же уверенно, как он все делал в жизни. Быстро, резко и четко, как автомат, всех обгонял, но никого не подставлял и не подрезал. Он вообще хорошо водил, до кремлевских профессионалов не дотягивал, но на среднего гонщика вполне тянул. Серега обычно ездил потише. Москва все-таки, столица техногенных придурков и автомобильного беспредела.

Из-за периода отпусков привычные пробки практически рассосались. Они быстро приехали почти в центр города, в ресторан «Якорь» на набережной Москвы-реки. Небольшой ресторанчик, с улицы почти незаметный, без яркой вывески. Но уютный. Безукоризненная накрахмаленность, ненавязчивая музыка, приглушенные тона дорогого темного дерева. Цены, должно быть, соответствующие, вскользь подумал Серега. Впрочем, он давно перестал обращать внимание на цены. Первое время это нравилось, потом привык. Действительно перестал обращать внимание.

Серега никогда раньше не был в этом ресторане.

Сашу Федотова здесь явно знали. Метрдотель поздоровался с ним, как со своим. Они сели за столик у затонированного окна, откуда были видны гранитные парапеты набережной, за которыми плескалась мутная коричневая вода реки. Прямо под окном проезжали машины, неслышные за полной звукоизоляцией. Кондиционированный воздух был свеж и прохладен.

Саша Федотов спросил у официанта бутылку сухого вина и пару фруктовых салатиков. Пока ждали заказ, они молча курили. У Сереги было впечатление, что Саша Федотов просто мнется, не зная, как приступить. Это настораживало, нерешительность – не в его характере…

– Ну, будем, Серега, – сказал Саша Федотов, разливая красное вино по низким пузатым бокалам.

Чокнулись, глотнули. Серега ждал. Ждать спокойно и терпеливо – в любом случае его козырь.

– Ты понимаешь, о чем я хотел с тобой поговорить…Только пойми меня правильно, – начал Саша издалека. – Это, конечно, дело личное… Но не совсем. Слышал я, что у тебя со Светкой чего-то там завязывается?

Конечно! Светланка! А какого еще разговора он ждал?

– Да как тебе сказать, Саш… – так же осторожно отозвался Серега.

– Как есть! Ты же понимаешь, я не из прихоти интересуюсь.

– Ну, не знаю… Не могу сказать, чтобы откровенно завязывалось… И не могу сказать, чтобы совсем нет…

Да уж, более безличного ответа трудно придумать. Впрочем, не в бане, такое откровенное мыло не проканает, говорить все равно придется серьезно, понимал он.

– Понимаю. И все-таки? – спросил Саша с обычным для него нажимом.

– Тебя Шварцман просил поговорить? – спросил Серега. – Давай уж, не тяни! Разговаривай.

– Нет. Не Шварцман, – ответил Саша Федотов. – Как раз он не должен ничего знать. Я на тебя надеюсь. Понимаешь?

Серега не понял. Вполне естественно, если бы Хозяин через шефа охраны еще раз предупредил телохранителя, чтоб не зарывался, облизываясь на девичье тело. А через шефа, через посредника на этот раз – чтоб по-серьезному, с явной угрозой. Для этого и существуют шестерки, для грязной работы – это как раз в характере Шварцмана, самому не мараться, рассудил Серега еще в машине. Но разговор явно уходил в другую сторону…

Саша помолчал, снова разлил вино по бокалам, поковырял вилкой салат. Закурил.

– Ты хороший парень, Серега. Говорю это не как комплимент. Просто ты настоящий мужик, правильный. Без дураков. Я знаю, я людей сразу чувствую. В общем, я считаю, ты должен знать. Думаю, ты меня поймешь без всяких прелюдий…

Саша Федотов достал из кармана пиджака небольшой конверт. Протянул Сереге.

Серега открыл. В конверте было несколько фотографий. Плохого качества, но цветные. Потом он понял, что это за фото.

Светланка и Шварцман. Оба голые. Светланка верхом на Шварцмане. Шварцман на Светланке. Светланка перед Шварцманом раком. Светланка делает минет, Шварцман довольно жмурится и прихлебывает в этот момент из стакана…

У него было некрасивое тело. Волосатое даже со спины и в жирных складках. Порнография. Мужское тело – это порнография, женское – уже эротика. Так Жека часто говорил…

У нее было красивое тело. Очень красивое. Натуральная блондинка сверху и снизу. Натуральная блондинка снизу – это редкость, Серега это хорошо знал, на собственном опыте…

Серега долго, тупо и сосредоточенно рассматривал ее тело в разных ракурсах. Загар отчетливо выделял полоски купальника. Все те же трогательные родинки… Много родинок. Родинки – счастье, так кажется…

Вот он, значит, какой, наш любимый папка… Крепко любит дочю, до полного инцеста… Впрочем, нет, инцест тут совсем ни при чем, они же не родные… Просто сначала он любил маму, а теперь любит дочку, все в рамках, в духе времени, которое для женщин течет быстрее…

Серега медленно сложил фотографии обратно в конверт. Положил на стол подальше от себя. Саша Федотов тут же убрал его быстрым, ловким движением.

– Откуда это у тебя? – спросил Серега. Он не смотрел на Сашу Федотова, но смотрел на бокал с вином. Очень внимательно его рассматривал. Хорошее вино, вкусное, и цвет приятный, приглушенно-рубиновый. Мягкий цвет…

– Шутишь? Забыл, кто я? – напомнил Саша Федотов. – Я, Серега, все должен знать, работа такая.

– Да, конечно…

Они опять помолчали.

– Я, Серега, десантник, – продолжил Саша Федотов. – Был, есть и буду. Несмотря ни на что. А десантники своих не сдают. Забрать всех, в том числе и «двухсотых», так всегда было… Поэтому и говорю с тобой откровенно, как с другом.

Саша Федотов со вкусом отхлебнул вина. Серега тупо ждал продолжения.

– Тут до тебя работал один. Серега Афанасьев, твой тезка, кстати, – рассказал Саша Федотов. – Светка ему тоже мозги крутила, она такая, любит это дело до ужаса… Помню, ходил, весь аж светился от счастья. Все равно, как ты сейчас, между прочим… Только ерунда все это. Операция прикрытия, как у нас в армии говорили. Отмазка для матери, которая ревнует и бесится. У них, вообще, семейка вся чокнутая. С жиру бесятся…

– Но почему? – спросил Серега.

Глупо спросил, сам тут же это понял.

– А кто его знает – почему? – рассудительно ответил Саша Федотов. – Потому что, наверное… А Светка, чтоб ты знал, уже давно со Шварцманом путается. Ей еще и шестнадцати не было, когда все это у них началось. Думаешь почему мать ее то в Швейцарию отсылает учиться, то в Америку, то в Англию, лишь бы с глаз подальше… Она все равно возвращается. Теперь из Англии вернулась. Уж не знаю, как и на чем они договорились втроем, что наобещали друг другу – ни полслова, ни на полшишечки, или что там еще… Говорю же – не знаю… Но думаю, эти двое тебя сейчас выбрали вместо Афанасьева. Решили тобой прикрыться. С Афанасьевым не прокатило тогда, Вероника Светку со Шварцманом друг на друге застукала, тут уж не отмажешься… А сейчас они, видимо, решили опять попробовать, уже умнее. Думаю, они сейчас начнут ее тебе замуж подсовывать, чтоб наверняка, чтоб железная отмазка была перед матерью… Но я считаю, ты должен знать правду. А дальше сам решай, конечно…

– Я понимаю… А что с Афанасьевым случилось?

– Уволили его. Хозяин распорядился и уволили. Это когда мать Светку в Англию выперла… Запил потом парень, насколько я знаю. Потом – не знаю, врать не буду, не интересовался… Да он нормальный, крепкий мужик, выкарабкается, не о нем речь…

Серега молчал. Потому что молчать было проще и легче.

– Ладно, Шварцману, сам понимаешь, ни полслова. Этого разговора не было, просто не было! – предупредил Саша.

– Понимаю.

– Ну, полагаю, в кабаке ты сидеть сейчас не в настроении… Тебя отвезти домой?

– Не надо. Тачку возьму.

– Как знаешь. Ну, бывай!

– Бывай!

Они сильно хлопнули друг друга по ладоням. Серега поднялся и вышел.

Отвернуться от Саши Федотова, расслабить сжатые до железных комков мышцы лица было для него большим облегчением. Он даже не заметил, кто и как открыл перед ним дверь ресторана. Просто понял, что очутился на улице. И что лицевые мышцы вдруг заныли от напряжения, словно он хохотал не меньше суток подряд…

9

…Фиолетовый гном гулял. В том самом, не прямом, но привычном российском смысле. Сидел за скатертью-самобранкой и пил горькую.

Очень удобная вещица – скатерть-самобранка. Для запоев – просто незаменимая. Можно расстелить где угодно и загулять, не оглядываясь на дислокацию магазинов, ресторанов и кабаков. Полезная штукенция, кто бы спорил…

Сначала соображал на троих. С друзьями Красным гномом и Зеленым гномом. Но потом эти халявщики надоели. В самом деле, приходят, как к себе домой, все выпьют, сожрут, как на сдельщине, да еще самобранку жирными руками заляпают, не отстирать потом. Друзья… Как лезть в пещеру дракона за волшебным камнем, так никого нет, а праздновать победу – они тут как тут! Друзья, называется… Уходят за полночь, да и то – если выгонишь, а ты остаешься с мутной душой и жестоким предчувствием утреннего похмелья. А от похмелья, как известно, не помогают никакие, самые волшебные средства…

Фиолетовому гному надоело жить. Опостылело. Когда у тебя есть волшебный камень, исполняющий любые желания, есть корень успеха, предохраняющий от собственных неразумных желаний, есть самобранка, скороходы, ковер-самолет и другие волшебные безделушки, избавляющие от бытовых проблем, – жизнь быстро надоедает. Доказано практикой и подтверждено теорией, которую психологи называют кризисом достижения цели…

Да и чего ему желать? Стать Главным Королем? А зачем? Если ты уже стал волшебником, то все эти иерархические лестницы в небо представляются просто смешными… Или, может, жениться на глупой курице Фердинанде? И тоже – зачем? Чтобы она потом всю жизнь воротила нос от низкорослого мужа, не принца, и даже не царевича, выслужившего из обыкновенных придворных гномов. От такой семейной жизни захочется в петлю гораздо раньше. К тому же с годами разборчивая Фердинанда стала не просто глупой, но и стареющей курицей. Когда вокруг квохчет молодая, еще ничего, иногда даже приятно, но кудахтанье старой курицы бесит, как ноющий зуб.

Жениться нужно молодым и красивым, когда еще хватает глупости принимать все это всерьез, думал Фиолетовый, раздражаясь, по обыкновению, без особых причин. А под старость вполне хватает молоденьких поселянок, легких на передок и жадных до дорогих подарков. Тем абсолютно все равно – гном ты, тролль или кто другой. Главное – волшебник…

Откуда взялась эта странная сказка? Наверное, сам придумал. Сложил, как заунывную песню без слов в тональности тоскливого волчьего воя.

После разговора с Сашей Федотовым он запил откровенно и целенаправленно, как с ним давно не случалось, вспоминал Серега. На следующий же день позвонил Федотову и сказал, что заболел. Свалился с гриппом, и, похоже, надолго. Пусть, мол, кем-нибудь подменит на это время.

Шеф, понимающий человек, ни о чем не расспрашивал. Сказал только, мол, болей сколько нужно, перед Хозяином я тебя прикрою. И держись там!

Держаться? Наверное, стоит. Если двумя руками за атмосферный столб…