Текст книги "Последние дуэли Пушкина и Лермонтова"

Так вот, когда Лермонтов и Столыпин явились 12 июля к коменданту с просьбой о продлении лечения, тот посоветовал Лермонтову покинуть Пятигорск, поскольку пребывание его здесь небезопасно. Вот до каких пределов дошла ненависть «надменных потомков, известной подлостью прославленных отцов», накапливавших уже и собственные подлость и мерзость своими деяниями.

Выслушав полковника, Лермонтов написал несколько строк:

 
Им жизнь нужна моя, – ну, что же, пусть возьмут,
Не мне жалеть о ней!
В наследие они одно приобретут –
Клуб ядовитых змей.
 

Написал и уехал в Железноводск.

Видимо, комендант знал то, чего не знали другие. Совет, данный Лермонтову, говорит о том, что он заботился о безопасности поэта, ну и конечно, стремился избежать ненужных неприятностей. Он вполне мог знать о заказе на убийство или, по крайней мере, что-то подозревать. В таком клубке змеином комендант безусловно держал ухо востро, и у него были «глаза» и «уши» в городе.

Лермонтов прекрасно понимал истинную причину ненависти к нему разоблачённых им «надменных потомков, известной подлостью прославленных отцов», что видно из его стихов, написанных в те дни:

 
Мои друзья вчерашние – враги,
Враги – мои друзья,
Но, да простит мне грех господь благий,
Их презираю я…
Вы также знаете вражду друзей
И дружество врага,
Но чем ползущих давите червей?..
Подошвой сапога.
 

Но раздавить великосветских червей было не так просто. Мартынов, конечно, к великосветским не относился – это был рядовой червь, и Лермонтов, к сожалению, не оценил его опасность, поскольку вот этакие холуи бывают особенно страшны. Они готовы на преступление, если им обещаны награда и избавление от наказания. Ну а Мартынов, сын винного откупщика, и сам уже заражённый духом отвратительного бизнеса, тем паче.

Трус, торгаш и убийца Мартынов – и Лермонтов. Личности несопоставимые.

Сколько ещё мог сделать для России этот величайший поэт, которого прочили в наследники творчества Пушкина! Кстати, напомню, Император Николай Первый, когда ему доложили о жестоком и подлом убийстве поэта, сказал:

«Как жаль, что мы потеряли того, кто мог заменить нам Пушкина!»

Ну а безобразные слова в уста Царя вложили лживые преступники – убийцы и Пушкина, и Лермонтова. Повторять ложь не хочется – она и так растиражирована врагами Православного Русского Самодержавия и России.

У Лермонтова были грандиозные планы.

Глебов, который долго не мог точно сказать, чьим секундантом он был, а в конце концов назвал себя секундантом Лермонтова, впоследствии рассказал о последних планах русского гения.

«Я выработал уже план двух романов, – говорил Лермонтов, – одного из времён смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкой в Вене, и другого – из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове… персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране. И вот придётся сидеть у моря и ждать погоды, когда можно будет приняться за кладку их фундамента. Недели через две уже нужно будет отправиться в отряд, к осени пойдём в экспедицию, а из экспедиции, когда вернёмся!»

Думается, относительно двух великих наций Глебов на всякий случай выдумал, чтобы подмазаться к врагам России. Величие Франции не просматривалось ни в какое увеличительное стекло. В Россию в 1812 году пришли подлинные бандиты, гадившие в храмах, воровавшие, уничтожавшие всё на своём пути.

Тут к месту привести слова Святителя Феофана Затворника о нашествии «двунадесяти язык»:

«Нас увлекает просвещённая Европа… Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал её. А теперь, кажется, начал уже забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлёт на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело, утверждаемое голосом Церкви. Ведайте, православные, что Бог поругаем не бывает».

Мы уже привели твердое заявление друга Лермонтова Руфина Дорохова, который слыл первейшим дуэлянтом: «Дуэли не было – было убийство».

Кстати, Руфин Иванович Дорохов, храбрейший из храбрых офицер, подружился с Лермонтовым в 1840 году. Он высоко ценил отвагу и мужество Михаила Юрьевича и, когда был ранен, именно ему передал свою команду «охотников», фактически спецназ того времени. Руфин Иванович был сыном знаменитого героя Отечественной войны 1812 года.

Ни о какой дуэли не слышала до убийства и Екатерина Быховец, письмо которой несколько подработали, но сохранился и подлинник…

Вот строки из этого письма:

«Пятигорск, 1841 г. августа 5-го, понедельник

Как же я весело провела время. Этот день молодые люди делали нам пикник в гроте, который был весь убран шалями; колонны обвиты цветами, и люстры все из цветов: танцевали мы на площадке около грота; лавочки были обиты прелестными коврами; освещено было чудесно; вечер очаровательный, небо было так чисто; деревья от освещения необыкновенно хороши были, аллея также освещена, и в конце аллеи была уборная прехорошенькая; два хора музыки. Конфет, фрукт, мороженого беспрестанно подавали; танцевали до упада; молодежь была так любезна, занимала своих гостей; ужинали; после ужина опять танцевали; даже Лермонтов, который не любил танцевать, и тот был так весел; оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас провожали с фонарями; один из них начал немного шалить. Лермонтов, как cousin, предложил сейчас мне руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил.

Мы с ним так дружны были – он мне правнучатый брат – и всегда называл cousine, a я его cousin и любила как родного брата. Так меня здесь и знали под именем charmante cousine Лермонтова. Кто из молодежи приезжал сюда, то сейчас его просили, чтобы он их познакомил со мной.

Этот пикник последний был…»

О дуэли ни слова… Не случайно у многих добросовестных исследователей снова и снова возникал вопрос: а была ли дуэль? Был ли вызов? И не якобы на пикник примирения пригласил Мартынов Лермонтова, сказав, что будет ждать на поляне у дороги?

Ведь Лермонтов ехал на Машук в хорошем настроении. А киллер уже ждал. Каким бы ни был подлецом и подонком сам «мартышка», его окружали циничные подлецы в квадрате, у которых был «социальный заказ» – убить того, кто мог заменить России сражённого такими же мерзавцами Пушкина.

Сын председателя Государственного совета Васильчикова, а с ним тайные враги и завистники поэта – Трубецкой, Салтыков… Вся великосветская шайка. Эта шайка ненавидела Пушкина, эта шайка ненавидела Лермонтова.

Был и ещё один секундант – Михаил Глебов, который метался в объяснениях от секундантства одного к секундантству другого.

Биограф Лермонтова Павел Александрович Висковатов (1842–1905) доказал, что ни Столыпин, ни князь Трубецкой на Машук, где был назначен поединок, не ходили и при убийстве не присутствовали. Они были приглашены в тот день на обед к князю Голицыну и не могли, да, скорее всего, не хотели отказываться.

Это стало понятно из отчаянной переписки так называемых секундантов, которая разгорелась уже после убийства. Великосветские повесы не учли, что убийство получит резонанс, что друзья Лермонтова будут настаивать на серьёзном расследовании.

К примеру, Васильчиков, сын компаньона Соломона Мойшевича Мартынова по винному откупу, сочинял:

«Собственно секундантами были: Столыпин, Глебов, Трубецкой и я. На следствии же показали: Глебов себя секундантом Мартынова, я – Лермонтова. Других мы скрыли: Трубецкой приехал без отпуска и мог поплатиться серьёзно; Столыпин уже раз был замешан в дуэли Лермонтова, следовательно, ему могло достаться серьёзнее».

Слабое объяснение. Скорее всего, Васильчиков был уверен в своей неподсудности в связи с высочайшим положением отца. Трубецкого и Столыпина стоило выгородить, дабы шуму было меньше. Ну а Глебов? Что Глебов? Им можно было и пожертвовать. Впрочем, старшему Васильчикову удалось отбить от сурового наказания вместе с сынком своим и Глебова. Сына помиловали как сынка, а Глебова в связи с тяжёлым ранением в бою.

По поводу того, как всё происходило на самом деле, появилось впоследствии такое количество версий, что проглядывалось совершенно явное намерение создать калейдоскоп, при котором правда не может пробиться на поверхность.

А чего стоят только согласование в переписках, распределение ролей на дуэли. Путались, кто и чьим был секундантом. Ведь все были под стражей, а потому договорить уже в явь не могли. Глебов вначале был назван секундантом Мартынова, потом стал зваться секундантом Лермонтова. Он лгал так же, как и все. Видимо, прилично запугали, могли пообещать его одного во всём виновным сделать. Тем более у двух «секундантов» было железное алиби – они присутствовали на обеде…

Об этой путанице Александр Карпенко пишет так:

«Записка Глебова в тюрьму Мартынову: “…прочие ответы твои согласуются с нашими, исключая того, что Васильчиков поехал со мной; ты так и скажи. Лермонтов же поехал на моей лошади – так мы и пишем… Не видим ничего дурного с твоей стороны в деле Лермонтова… тем более что ты в третий раз в жизни своей стрелял из пистолетов; второй, когда у тебя пистолеты рвало в руках, и это третий… Надеемся, что ты будешь говорить и писать, что мы тебя всеми средствами уговаривали… ты напиши, что ждал выстрела Лермонтова”».

Это пишет человек, который и сейчас в лермонтоведении считается другом Лермонтова!

Комментарий автора: «Зачем они инструктировали Мартынова, как надо говорить, кто, как и на чем ехал? Так уж это важно? Важно! Потому что этой поездки не было. Лермонтов ехал из Железноводска и в трактире мадам Рошке, что находился в пос. Шотландка (на пути в Пятигорск) остановился пообедать. Его там видели примерно за час до смерти. Так мог офицер, прошедший войну, готовившийся к дуэли, спокойно набивать свой желудок едой. Раны в живот тогда были самые опасные. Зачем надо было выдумывать не существовавшую поездку из Пятигорска? Бытует мнение, что таким путем они скрывали участие в дуэли Столыпина и Трубецкого. Неубедительно!»

Ещё одно доказательство того, что Лермонтов и не подозревал о дуэли.

Кстати, достаточно прочитать описание разговора Лермонтова и Мартынова после ссоры в доме Верзилиных, разговора, которого никто не слышал, чтобы понять, что каждый выдумывал его, занимаясь словесной эквилибристикой и опираясь на то, что сочинил Мартынов.

Вот один из вариантов беседы:

«Мартынов подождал поэта на улице и сказал ему:

– Вы знаете, Лермонтов, что я очень долго выносил ваши шутки, продолжающиеся, несмотря на неоднократное моё требование, чтобы вы их прекратили. Я заставлю вас перестать.

– Я дуэли не боюсь и от неё никогда не откажусь. Значит, вместо пустых угроз тебе лучше действовать, – отвечал поэт».

А другой вариант. На претензии Мартынова Лермонтов ответил:

«– Ты меня вызвать, что ль, хочешь?

– Да, я тебя вызываю!»

И ещё один, приведённый Акимом Шан-Гиреем:

«Позднее, когда все стали расходиться, Мартынов сказал Лермонтову:

– Господин Лермонтов, я много раз просил вас воздержаться от шуток на мой счёт, по крайней мере – в присутствии женщин.

– Полноте, – ответил Лермонтов, – вы действительно сердитесь на меня и вызываете меня?

– Да, я вас вызываю, – сказал Мартынов».

И подобных вариантов насочинено множество.

Но стоило одному из директоров музея «Домик Лермонтова» в советское время уклониться от заранее созданной орденом русской интеллигенции канвы событий, как его сняли с резолюцией – «за вульгарное освещение дуэли». Смысл в том, что в советское время навязывалась версия, будто Мартынов действовал в интересах тех, кто стоял во главе государства. Намёки же все делались на государя, хотя, если говорить о власти, то отчего бы не задуматься о роли Васильчикова, партнёра по винным делам отца Мартынова, ведь активное участие в убийстве принял его сынок.

А сколько было перипетий с орудием убийства. То пистолет брали как вещественное доказательство, то возвращали, поскольку находились доказательство, что Мартынов стрелял из другого оружия. Глебова ни с того ни сего отпустили с гауптвахты, и он съездил в Кисловодск, откуда привёз пистолеты крупного калибра, которые тут же объявили орудиями убийства. Для чего это нужно было? Кто-то подсказал следствию, которое уже занялось выгораживанием членов организованной преступной группировки, что слишком велика рана, описанная врачом. Такая рана могла быть или от выстрела в упор, или от выстрела с названного «секундантами» расстояния в том случае, что выстрел произведён из оружия более крупного калибра. Вот и доставили нужные пистолеты.

Но самое загадочное – это раневой канал. Примерно в 80-х годах прошлого века подполковник, огневик, с кафедры одной из академий доказал, пользуясь описаниями раневого канала, сделанными военным лекарем, что пуля прошла снизу вверх. Ну а секунданты заявляли, что Мартынов стрелял в грудь, то на подходе к барьеру, то в момент, когда по установленным правилам, уже стрелять не полагалось. Оружие куда-то исчезало, потом появлялось – всё это описано многими авторами и при желании описания можно прочесть в Интернете. Только читать, конечно, солидное количество материалов и документов.

Так вот было высказано даже предположение, что выстрел был произведён снизу, из кустов Машука. Правда на том месте, где ныне стоит памятник «Место дуэли Лермонтова» никаких круч нет. Если обходить Машук по терренкуру против часовой стрелки, то после памятника «Место дуэли Лермонтова» начинается резкий и довольно трудный подъём. Сейчас там проложена асфальтовая дорожка, а в прошлом он вполне мог быть круче, но ведь стрелялись то не на круче, а под ней.

И тут, конечно, объяснение придумали – неточно, мол, установлено само место убийства.

Вспомним сказки об убийстве Пушкина. Долгое время говорили и писали, что «жену Геккерна», Дантеса, спасла пуговица. Правда, было доказано, что при таком ударе, который свалил с ног французского киллера, пуговица просто была бы вдавлена. Ну а это ещё хуже. Но уж давно доказано, что «жена Геккерна», Дантес, был в специально изготовленной для него в Англии кирасе.

Из-за того, что её не успевали своевременно привезти, геккерновская «жена» даже женился на сестре Натальи Николаевны, что позволило отложить дуэль на необходимое время. А потом, напомним, одной из первых открыто заявила о том, что была кираса, дочь Дантеса от Екатерины Николаевны, к тому времени уже отправленный французским киллером в мир иной, правда, уже втихую. Доказала дочь, да вскоре оказалась в сумасшедшем доме, из которого отправилась вслед за матерью.

Но пока это широко не открылось, разговоры шли об умной пуговице, которая отправила пулю в безопасном направлении.

И представьте, когда стало известно, что описание раневого канала пули, сразившей Лермонтова, сделано сразу после убийства и лекарем, который был неподкупен. Сразу придумали, что ход пули изменил посторонний предмет, оказавшийся в кармане у Лермонтова, – украшение Екатерины Быховец, которое он случайно забрал с собой.

Для того чтобы ввести в оборот это самое украшение, перенесли участие Екатерины Быховец в пикнике на десяток дней. Подумаешь! Какая, мол, разница. Но вот незадача. Опубликовано письмо этой барышни, в котором открывается правда.

Вот строки из письма Екатерины Быховец, написанного в Пятигорске «1841 г. августа 5-го, понедельник».

«Как же я весело провела время….» Оно цитировалось ранее. Но без завершающей фразы…

Вслед за фразой «Этот пикник последний был» есть ещё одна: «Ровно через неделю мой добрый друг убит, а давно ли он мне этого изверга, его убийцу, рекомендовал как товарища, друга!»

Вот так. Ровно через неделю, а не в тот же день.

Впрочем, тем, кто сочинял на заданную тему, были совершенно безразличны факты. Описал военный лекарь путь пули не такой, как нужно – прошляпили в суматохе, – значит, нужно придумать причину, по которой пуля случайно пошла именно в том направлении, в котором нужно, чтобы ввести в заблуждение. Бандо, украшение для волос, судя по тому, что написано о нём, не могло быть преградой для пули. Да и вся болтовня нелепа. Ведь Мартынов пришёл убить Лермонтова. Или же что? Он стрелял так, чтобы не убить, но бандо сделало своё дело? Нет. Цель иная. Скрыть правду об убийстве. Удивительно также и то, что исследователи, которые вообще никогда в руках оружия не держали и не знают различия, к примеру, между курком и спусковым крючком, со знанием дела рассуждают о раневых каналах и о смертельных или не смертельных ранениях.

Дуэль Пушкина была организована для убийства – именно для убийства и ни для чего более. Вспомним жесточайшие условия дуэли Пушкина…

Там хотя бы внешне выглядело всё как дуэль. И секунданты не путались, кто из них чьим секундантом был.

Ну а то, что произошло на Машуке, расписывали, чтобы хоть как-то придумать, будто была дуэль.

Со слов Васильчикова:

«Глебов дал команду: “Сходитесь!” Лермонтов с места не тронулся и, заслонившись рукой, поднял пистолет вверх, не целясь в противника.

Глебов отсчитал:

– Один… два… три…

Но выстрелов не было. Тогда Столыпин, который был в момент дуэли на обеде князя Голицына, или Трубецкой, который был там же, что убедительно доказал Висковатов, крикнул:

– Стреляйте, или я развожу дуэль!»

Это что же, он за столом кричал, а на Машуке слушали?

Ну и Мартынов выстрелил. О том, что выстрел был в упор, свидетельствует рана. То есть явно не от барьера. После долгих совещаний решили подправить: мол, Мартынов стремительно подошёл и выстрелил.

Но все эти выдумки делались без учёта одного важнейшего момента – без учёта медицинского заключения…

Важно отметить и ещё один момент – ни на дуэли Пушкина, ни на дуэли Лермонтова не было доктора. Зачем доктор Дантесу, если тот в кольчуге? Зачем доктор Мартынову, если никакой дуэли не намечалось? Пригласить доктора, на его глазах подойти к Лермонтову и выстрелить в упор снизу вверх, когда тот ещё оставался в седле?

И ещё. Мы постоянно забываем о твёрдом заявлении Руфина Дорохова. Дуэли не было – было убийство. Как удалось выяснить первейшему дуэлянту того времени всю правду, остаётся гадать. Думается, что все, к кому он обращался, услужливо говорили правду. Ведь если солгать, будет дуэль и путь к праотцам со стопроцентной гарантией. Дорохов бы в воздух стрелять не стал. Да и, судя по тому, что я однажды услышал от очень пожилого пятигорчанина, всё-таки был случайный свидетель, который мог рассказать правду одному лишь Дорохову. Он не без оснований опасался за свою жизнь, видя, как коварное убийство превратили в глазах общества в дуэль. Убили бы не задумываясь все эти «васильчиковы» и прочие сановные уголовники.

Исходя из всего этого ясно: Лермонтова заманили на дуэль сановные уголовники. Салтыкова и Трубецкого на Машуке не было. В каком порядке приехали туда Мартынов, Васильчиков и Глебов, сказать трудно. Да и приезжали ли? Глебов был за козла отпущения. Если не удастся выкрутиться, можно его сдать с потрохами. Васильчиков вне опасности. Его отец – партнёр Соломона Мартынова по винным откупам – кроме того, министр двора.

Мартынову было поручено убить… Как? Скорее всего, внезапным выстрелом. Лермонтов подъехал, Васильчиков отвлёк его. Или вообще никто не отвлекал. Просто Лермонтов стал оглядываться, ведь обещали пикник. Мартынов подошёл и выстрелил. Но Мартынов, как видно из переписки «секундантов», в третий раз держал в руках пистолет. Причём там уже указано, что при втором знакомстве с этим оружием пистолет в его руках взорвался. Неужели ж подошёл прямо к ещё не спешившемуся Лермонтову и выстрелил в упор? Тут тоже ведь смелость нужна, да ведь и Лермонтов не какая-то трусливая мартышка, он мог просто выбить пистолет. В каких переделках-то бывал?

Мне кажется, что раз раневой след проходил снизу вверх, значит, Мартынов стрелял, когда Лермонтов был ещё верхом.

И вот тут я нашёл в Интернете на сайте Стихи. Ру удивительно аргументированный материал. Исследование Ольги Николаевны Шарко «Лермонтов. Убит выстрелом в спину».

И в материале приведено свидетельство лекаря Пятигорского военного госпиталя Барклая-де-Толли от 17 июля 1841 года…

«Свидетельство № 35

Вследствие предписания Конторы Пятигорскаго военнаго Госпиталя от 16 июля за № 504-м, основаннаго на отношении Пятигорскаго Окружнаго Начальника Господина Полковника Ильяшенкова от того же числа за № 1352-м свидетельствовал я в присудствии изследователей: a) Пятигорскаго Плац Майора Г. Подполковника Унтилова b) Пятигорскаго Земскаго Суда Заседателя Черепанова c) Исправляющего должность Пятигорскаго Стряпчаго Ольшанского 2-го и находящегося за Депутата Корпуса Жандармов Господина Подполковника Кушинникова, тело убитое на дуэли Тенгинскаго Пехотнаго полка Поручика Лермантова.

При осмотре оказалось, что пистолетная пуля попав в правый бок ниже последняго ребра, при срастении ребра с хрящом, пробила правое и левое лёгкое, поднимаясь в верх вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе прорезала мягкие части левого плеча, от которой раны Поручик Лермантов мгновенно на месте поединка помер. В удостоверение чего общим подписом и приложением герба моего печати свидетельствуем. Город Пятигорск, июля 17-го дня 1841 года.

Пятигорскаго военнаго Госпиталя Ординатор Лекарь

Титулярный Советник Барклай де Толли

Гербовая печать

При освидетельствовании тела находились:

Плац Майор Подполковник Унтилов (подпись)

Заседатель Черепанов (подпись)

Исправляющий должность Окружного Стряпчего Ольшанский (подпись)

Корпуса Жандармов Подполковник Кушинников (подпись)».

Материал очень интересный, и выводы, которые следуют из рассуждений автора, вполне логичны. Очень советую прочесть. Хотя мне кажется, что всё было гораздо проще, проще и быстрее. Никаких театральных выходок «секунданты» и «соломонов сын» Мартынов не исполняли. Лермонтов подъехал, остановился, а Мартынов быстро зашёл сзади и выстрелил в спину снизу вверх. Повторяю, стрелять в лицо трус, конечно, может тоже, но не в такой обстановке и не в командира, который водил в бой подразделения, которые бы ныне названы были бы спецслужбами.

Но ещё более точно всё, как говорится, разложил по полочкам в своём расследовании Александр Владимирович Карпенко:

«Что произошло потом у подножия Машука, кто и когда туда приехал, ход самой дуэли – всё это мы знаем из путаных показаний людей, заведомо симпатизировавших Мартынову. Но события могли происходить и иначе. Например: Мартынов и Лермонтов просто договорились о встрече. Уже на месте Мартынов (после резкого разговора?) с близкого расстояния выстрелил в сидящего на лошади поэта (потому такой угол проникновения пули в тело). После чего бросился к Глебову: выручай, была дуэль с Лермонтовым без секундантов, я его убил! Придумывается “сценарий” (но спешно, с массой нестыковок). Тогда понятно, почему лежало под дождём три часа тело Лермонтова (пока за ним не приехали).

Почему возникла необходимость в появлении пистолетов Кухенрейтера (раз была дуэль – нужны более мощные). Остаётся гадать, отчего молчал Столыпин. Но, может, оттого и молчал, что чувствовал вину: не предотвратил смерть друга! А раскручивать историю до конца, задевать влиятельных в Пятигорске лиц, уличать людей с репутацией достойных офицеров – нужно ли это было коменданту Ильяшенкову?»

Заказ на убийство был получен от тех же поганых сил сановных уголовников, что расправились с Пушкиным. Они достаточно хорошо поняли, что имел в виду Лермонтов, написав: «А вы, надменные потомки, известной подлостью прославленных отцов». Им надо было убрать того, кто мог заменить Пушкина, но убрать так, чтобы и волки были сыты и овцы целы.