Текст книги "О личной жизни забыть"

– Пятнадцать? Я как-то не сосчитал. – Алекс и не собирался отступать от своего плана защиты.

– Значит, само планирование убийств тебя ничуть не смущает?

На это у Копылова имелась домашняя заготовка.

– Знаете, когда мне говорят, что чем-то непременно надо ужасаться, я все сделаю, чтобы этим не ужасаться…

– Ты на каком курсе юридического? – вдруг спросил Николаев.

– На четвертый собираюсь переходить.

– А рассуждаешь, как дорогой модный адвокат.

– Прокурор, – поправил Копылов. – Только как прокурор.

– Может, ты сам в деле? – для острастки спросил Лавочкин.

– Я студент института управления и права, а ваши шпионские цацки мне обрыдли еще в сто четырнадцатом интернате. Или вы не знаете, что такое сто четырнадцатый интернат?.. Тогда я вас поздравляю.

Мужчины переглянулись.

– А юноша мне нравится, – заметил Николаев.

– Кто тебя научил от хвоста уходить? – зашел с другого конца Лавочкин.

– Ну кто, кто? В интернате это был наш любимый факультатив.

– Зацепин тебе говорил, что о нем у тебя будут спрашивать? – миролюбивым тоном поинтересовался кадровик.

– Вы знаете, он меня все семь лет нашего знакомства каждый месяц об этом инструктировал. Что именно мне на это надо говорить…

– Ну? – попался на крючок Лавочкин.

– Что он друг моих родителей еще по работе в Коста-Рике, – как вызубренный урок начал перечислять Алекс. – Что он являлся там официальным торговым представителем. Что и сейчас он официальный торговый представитель в странах Центральной Америки. Что закупает партии компьютеров и другой оргтехники. Что в память о родителях помогает мне иногда материально. Что у самого его детей нет, и я для него как приемный сын. Ну и так далее, – Он выразительно посмотрел на часы. – Похоже, на вторую консультацию сегодня я точно опоздаю.

– Вы, Александр или прикидываетесь, или действительно не понимаете важности всего этого? – снова завел свою волынку Лавочкин.

– Важно было, если бы меня об этом спрашивали в ФСБ или Прокуратуре. А это, мне кажется, немножко не то учреждение.

Лавочкин проигнорировал его колкость.

– Кто вам помог с Зацепиным отогнать машину в лес и вызвать «скорую»?

– «Скорую»?.. Для кого?.. Для дяди Пети?

В этой «невинности» было столько издевательства, что Лавочкин не выдержал:

– Может, хватит Ваньку валять?

– Да вы толком говорите! Я его видел последний раз в прошлый понедельник, двадцатого числа. Он меня на машине провез и в центре высадил.

– Куда он тебя вез?

– В инюрколлегию. Хотел, чтобы я в пользу наших шпионов от полтора миллиона наследства отказался. Я, естественно, ни в какую. Мы поругались, и он меня высадил.

– Полтора миллиона долларов? – живо произнес Николаев.

– Нет, рублей, – на всякий случай соврал Алекс.

– Я думал, твои родители были побогаче.

При упоминании о родителях Копылов слегка вздрогнул. Только сейчас он понял, где видел Николева прежде: на фото из малого тайника майора.

– А эти ранки на лице у тебя откуда? – продолжал допрос Лавочкин.

– С подругой баловались, у нее ногти, как у медведя.

– Это как же надо баловаться, чтобы все лицо поцарапать.

– Хорошо надо баловаться. – Алекс чуть свысока глянул на обоих мужчин, мол, вы, наверно, уже забыли, как с девушками можно так баловаться.

– А твои предположения, где сейчас может быть Зацепин?

– Он вообще-то мне ключи от своей хаты отдал на две недели. Сказал, к другу во Владимир подъехать хочет.

– В его машине мы обнаружили не только его кровь, но и другого человека. А что, если мы возьмем у тебя анализ крови.

– Пожалуйста, в любое время.

– Очень рад такой покладистости. – Лавочкин снял телефонную трубку и произнес: – Костя, пусть входит.

Дверь открылась и в офис вошла обыкновенная медсестра с пробирками и другими предметами для взятия анализа крови.

Как не владел Алекс собой, а все-таки слегка передернулся от подобного сюрприза.

Лавочкин и Николаев не сводили с него испытывающих взглядов. Пошли вы к черту, я просто сдавать кровь боюсь, отвечали им чистые карие глаза Копылова.

– Сюда, пожалуйста. Вот этому молодому человеку, – указал Лавочкин медсестре.

Та невозмутимо присела к краю стола Алекса. Потом быстро и умело взяла у него из пальца крови. После чего встала, вежливо всем кивнула и вышла за дверь.

– Если тебе больше нечего сказать нам, то ты тоже свободен, – сказал Лавочкин Алексу.

Уходя, Копылов чуть дольше задержался взглядом на кадровике.

Оставшись одни, Лавочкин и Николаев многозначительно посмотрели друг на друга.

– Ты заметил, как его всего аж передернуло?

Николаев пожал плечами:

– У меня, когда из вены кровь берут, тоже сердце в пятки уходит.

– А ведь ничего не боится паразит! И досье ему наше до голубой звезды. Либо законченный циник, либо действительно в курсе всего. Может, стоит ему устроить серьезный правеж? Двести процентов, что он знает, где Зацепин.

– Ты хорошо сам сказал о детях гэрэушников. Исчезновение Зацепина еще можно выдать за стечение обстоятельств, а вместе с ним его подопечного – это уже как акция иностранной разведки. Оно нам надо?.. Хотя можешь и последить за ним, я думаю, парню это доставит пребольшое удовольствие.

10

Преподаватель по истории юриcпруденции, увлекшись, вместо консультации прочел студентам целую лекцию.

– Адвокат Плевако был настоящим художником своего дела. Однажды перед присяжными, защищая совершившего уголовное преступление священника, он ограничился весьма кратким выступлением. «Этот человек десятки лет выслушивал и прощал нам наши прегрешения, – сказал он, – так неужели мы не можем и ему простить один его грех». Священника оправдали.

В аудиторию вошел Алекс, мимикой и жестом попросил у преподавателя извинения и прошел на свое место возле Юли.

– Ну что? – тревожно спросила девушка.

– Пытки и казнь отложили – главный палач заболел.

Она даже не прореагировала на его фирменный юмор, так торопилась сказать свое.

– А ко мне сегодня снова подходил человек за твоей характеристикой. Я и отдала.

– Черт! – вырвалось у него. – А я так и не увидел!

Юля высунула из сумочки фотоаппарат-мыльницу.

– А он у меня уже здесь.

Алекс уважительно изумился:

– Ну, принцесса, ты у меня настоящая энкавэдэшница!

11

Зацепин рисунки-портреты Лавочкина, Николаева и Смыги с Грибаевым рассматривал с живым интересом.

– Тебе точно когда-нибудь руку за это отрежут! – оказывается он тоже хорошо помнил того шутника с малого танкера. – Слышал я об этом холдинге. Считается, что его служба безопасности самая продвинутая. Может, против дешевого рэкета она и продвинутая, но не более того. Хорошо, если нами занимаются только они.

– Не нами, а тобой, дядя Петя, – сердито поправил Копылов, как-то вдруг переходя с куратором на «ты».

– Конечно, мной, это я случайно оговорился, – улыбнулся майор.

– А почему «Верность присяге»?

– Да вот хотели кое-кому напомнить об этом старорежимном словосочетании, чтобы лишний раз не забывали.

– А тебе как… устраивать эти акции было… не в лом? – Алекс с трудом подобрал подходящее слово.

– Сплю спокойно, если ты об этом. Говоришь, прямо в офисе взяли анализ крови? Но осмотром машины, ты сказал, занималась районная прокуратура?

– Ну да. В этом протоколе как раз фамилии не были зачеркнуты, видимо, для большей убедительности.

– А ты точно там своей крови не оставил?

– Ну были на лице две царапины и на руке одна, но я тут же их платком вытер.

– А платок где?

– Тебя потом вытирал. А потом выбросил.

– Где выбросил?

– Ну что ты со мной, как с маленьким каким? В городе-герое Москве выбросил в помойке в панельном спальном районе. Сжигать и пепел от платка съедать, извини, не счел нужным.

На улице шел затяжной мелкий дождь, поэтому они сидели в просторном вестибюле больнице, рядом с такими же беседующими с больными посетителями, что казалось особенно не реальным: такие криминальные разборки и под жужжание чужих разговоров о школьных оценках детей или о новых ценах в магазинах.

– Ты так и лазишь сюда через дырку в заборе? – после небольшой паузы продолжил уже менее придирчивым тоном Зацепин.

– Но сначала я преодолеваю еще целую полосу препятствий через какие-то развалины и пустыри. Там за мной угнаться можно только на вертолете. А вертолета как-то не замечалось.

– Так смотрел мой тайник или нет?

У Алекса был великий соблазн сказать, что не смотрел, но он все же признался:

– Ну смотрел. Это ведь этот Николаев? – указал он на свой рисунок.

– Он что-то особенное спрашивал?

– Да нет. Уши навострил, когда я про инюрколлегию упомянул. Пришлось сказать, что полтора лимона не долларов, а рублей.

– А вот про наследство вообще не надо было говорить.

– А чем объяснить, если они видели, как я в городе в твоей машине сидел.

– Всегда надо иметь на такой случай запасное объяснение.

– И какое же: что ты меня из института в общагу подвозил?

Куратор немного помолчал.

– Ну ты решил?

– Что? – машинально спросил Алекс, тут же все поняв.

– Сам знаешь что?

– Нет! Я же сказал «нет»!

– Даже если он предал твоих родителей?!

Алекс на приманку не поддался.

– В досье было пятнадцать ликвидированных с твоей помощью людей. Ты про любого из них мог сказать то же самое.

– Это не люди.

Копылов усмехнулся.

– Ну да, элита человечества, российские разведчики, рыцари плаща и кинжала! По-моему, все ваши великие подвиги существуют только в вашем собственном воображении. А на самом деле за границей вы одной ерундой занимаетесь.

Майор на его шпильку не среагировал.

– Когда человек со своими супернавыками уходит к денежным мешкам и помогает им совершать преступления против государства, это даже не предатели, а бешеные собаки, которых надо усыплять при первой возможности.

– Все, я пошел. – Алекс решительно поднялся на ноги.

– Больше не приходи. После выписки я сам с тобой свяжусь.

12

– И где вы его потеряли? – строго спросил Лавочкин стоявшего перед ним Мухтара.

Это была перестановка кадров: теперь Смыга с Грибаевым караулили квартиру Зацепина, а Мухтар с напарником пасли Копылова.

– На углу Старопадской и Граховской. Там старая промышленная зона, сплошные заборы, свалки и гаражи. Он верткий как таракан, раз – и нет его!

Лавочкин, не говоря больше ни слова, достал большой атлас Москвы со всеми улицами и домами и сразу нашел нужный перекресток.

– Здесь, – ткнул он пальцем.

– Ну, – подтвердил Мухтар. – И вот сюда двинул, – неудачливый топтун указал направление обозначенное серыми безномерными прямоугольничками промышленной зоны.

– Что мы имеем поблизости?.. Поблизости мы имеем две поликлиники и больницу, – Лавочкин быстро отыскал три квадратика с красным крестиком и гневно посмотрел на сотрудника.

– Все понял! Сделаем! – И Мухтар направился к выходу выполнять новое задание: прочесывать в поисках раненого Зацепина указанные медучреждения.

13

Алекс нажал на кнопку звонка.

– Сейчас, – из-за двери послышался мужской голос.

Секунд через десять дверь квартиры открылась. На пороге стоял Данила Михайлович Сабеев – отец Даниловны в спортивных брюках и рубашке нараспашку.

– Да?

– Добрый вечер. Моя фамилия Копылов, – представился нежданный гость. – Я учился вместе с вашей дочерью в интернате. Мне бы хотелось с вами поговорить.

– Минуточку.

Дверь снова закрылась. Алекс терпеливо ждал.

– Заходи, – послышалось из глубины квартиры.

Он толкнул дверь и вошел в большую прихожую. Полковник вышел из коридора навстречу гостю уже в застегнутой на все пуговицы рубашке.

– Тебя принимать по большому протоколу или по малому?

– Наверно, по малому.

– Ну тогда пошли на кухню.

Они прошли на внушительных размеров кухню, разделенную барной стойкой на столовую и собственно кухню. Сабеев указал Алексу на стул.

– Коньяк будешь?

– Лучше пива, если можно.

– Все можно. А я по коньячку. Ты, надеюсь, не попросишь меня сегодня сесть за руль?

Копылов вежливо улыбнулся, мол, сегодня точно не попрошу. Полковник достал из холодильника бутылку дорогого немецкого пива, а себе из шкафчика початую бутылку коньяка.

– Как ты узнал наш новый адрес?

– Ну узнал. – Алекс принял бутылку пива и, усевшись на высокий стул за стойкой, сам налил себе в причудливую пивную кружку со средневековым гербом. «Малый протокол» тоже по-своему впечатлял.

– Марина сейчас в Штатах учится, ты не в курсе?

– Не в курсе. Но я по другому вопросу.

Данила Михайлович махнул рюмку и тоже сел на высокий стул:

– Слушаю.

– Меня интересует Николаев Федор Эдуардович. Вам что-то это имя говорит?

– Еще как говорит. А с какого бока он тебя интересует?

– Меня сватают к нему на работу. Я хотел бы знать: кто он и что он?

– Вот так просто взять и все тебе сказать?

Копылов отодвинул пиво и встал.

– Извините. Действительно сильно лопухнулся.

– Да погоди ты! Пиво сначала допей, не выливать же в раковину.

Алекс снова сел и сделал большой глоток.

– Федор Эдуардович, – задумчиво произнес Сабеев. – Так он вроде в частную фирму ушел?

– Это я уже знаю. Он Центральную Америку когда-нибудь курировал?

– Когда в четвертом управлении работал? Думаю, да. А тебя что, туда, в его фирму сватают? Да, я же и забыл, что испанский и английский у тебя еще лучше русского. Ну что ж хорошее дело. Заграничные командировки, все такое.

– А что он за человек?

– Да так, ни хорошего, ни плохого сказать не могу.

– Он мог сотрудничать с американцами, ну когда Бакатин по дружбе половину им кэгэбэшных секретов выдал?

– Кто ж его знает? Если приказали сверху, мог и сотрудничать. А какое это имеет отношение к твоей работе?

– Просто разные разговоры ходят, хотел уточнить.

– А с кем ты мог уже такие разговоры вести? Что-то ты крутишь, парень!

– А семья у него есть?

– Жена и кажется две дочки. Уж не в зятья ли ты к нему набиваешься?

– У вас Марины фото нет? – вдруг спросил Алекс.

– Для чего?

– Для счастья.

Сабеев широко улыбнулся, так ему понравился ответ молодого гостя.

– Для счастья может и будет.

Он встал и вышел из кухни. За дверью, слушая их разговор, стояла Даниловна. Отец приложил ей кулак к носу: чтобы ни звука, и пошел в гостиную.

Даниловна неслышно скользнула следом, и когда отец выбрал из альбома ее фото, она отобрала его и всунула другой свой портрет.

С этим фото полковник и вернулся на кухню.

– Ну и каково счастье? – спросил он, протягивая фото.

Алекс внимательно глянул на фото, но не стал его комментировать.

– Говорите, в Гарварде она сейчас?

– Я тебе именно про Гарвард ничего не говорил.

– Очень рад за нее. Спасибо за пиво.

Он поднялся. Данила Михайлович проводил его в прихожую.

– Дочке от тебя привет передавать?

– Ну конечно, – ответ был любезным, но и только.

Они пожали друг другу руки, и Алекс вышел за дверь.

В прихожую тихо вошла Даниловна и замерла, прислонившись к стене.

– Ты умница, – похвалил ее отец.

Даниловна так не считала, но что-либо возражать отцу не стала.

Они прошли каждый в свою комнату. В проходной гостиной на столике стоял портрет Елизаветы Максимовны в черной рамке – это именно из-за смерти матери Даниловна в разгар учебы прилетела домой.

Данила Михайлович сел в кабинете за письменный стол и водрузил на нос очки, но раскрыть нужную книгу не успел. За дверью послышались быстрые почти не слышимые шаги. Полковник вскочил и бросился в прихожую. Но помешать выскочить из квартиры дочери уже не успел.

14

Копылов шел по улице в сторону метро. В пятнадцати шагах позади него шла-кралась Даниловна, соблюдая все меры предосторожности. Надвинутая на глаза кепка и темные очки делали ее неузнаваемой.

Алекс заметил слежку сразу, даром, что уже несколько раз отрывался от профессиональных топтунов. Проходя по улице со сталинскими домами, он свернул в арку, ведущую во двор, и спрятался за выступ стены.

Даниловна, чуть помедлив, свернула туда же.

Алекс оказался у нее за спиной.

– Ну и что дальше?

Девушка замерла, потом быстро рванула прочь. Алекс был настороже и в три прыжка поймал ее сзади за локти.

– Я позову милицию! – вскричала пленница.

– Я тоже. – Он силой развернул ее к себе и чуть опешил: – Ты?

– Ну я.

– Соврал, значит, папа?

– А с какой стати он должен тебе говорить правду?

Ему стало смешно.

– Так говоришь, в Штатах учишься?

– Пусти.

Он отпустил. Мимо них во двор шла женщина с сумкой на колесиках. Они, застыв, дожидались пока она пройдет.

– Зачем следила?

– «Для счастья», – передразнила она его…

15

Через полчаса они сидели в небольшом открытом кафе и ели мороженое.

– А тебе мое фото раньше не передавали? – поинтересовалась Даниловна.

– Нет. А когда? – спросил он, все еще толком не придя в себя от ее нового взрослого облика: полных губ, гладкой длинной шеи, манящего взгляда. Макияж был весьма умеренный, зато дорогим парфюмом разило достаточно сильно. Ко всему этому еще надо было привыкнуть.

– В общагу к тебе приходила. Там два парня были и патлатая девица. Фото отдала парням, но, похоже, твоя подруга решила сама им распорядиться. Ты живешь с ней?

– В общем, да, – не стал он скрывать. – Встречный вопрос задавать?

– Не стоит. Все правильно, клятву верности мы друг другу не давали.

– Я каждых нечетный месяц в Камергерский переулок прихожу.

– Я знаю.

– Видела меня там? – Копылов не очень-то и удивился.

– Видела.

– Так что, уже не стоит туда приходить?

– Стоит.

– Ладно, буду приходить, – легко согласился он.

– Я действительно учусь в Вашингтоне. Сюда прилетела на похороны мамы.

– Сочувствую.

– Спасибо. Она всегда была такая здоровая, а сгорела за одну неделю. А твоя баба Дуня как?

– Потихоньку. Езжу к ней регулярно.

– Ты меня так к ней и не свозил.

Они чуть отвлеклись на мороженое.

– Назад когда?

– Завтра вечером самолет.

– Мне, естественно, провожать нельзя?

– Почему? Можно. Правда, будет еще пять человек провожающих.

– И среди них твой парень?

– Скорее всего. – Зачем ей было скрывать, если он не скрывал.

– Тогда я уж лучше в Камергерском переулке постою. Там у меня у стены уже намоленное теплое местечко.

Снова по ложечке мороженого.

– Как сам-то? С нашими интернатскими с кем-нибудь встречаешься? – вспомнила Даниловна.

– Не-а. Они все в спецслужбы подались. А я стараюсь на гражданке зацепиться.

– И получается? – ей действительно было интересно.

– Самое смешное, что нет.

– Поэтому про Николаева спрашивал.

– Нет. Просто мне поручено застрелить его, а я как девушка ломаюсь.

Даниловна внимательно глянула на него, сразу поняв, что он не врет. А Алекс от своих неожиданно выскочивших слов вдруг почувствовал огромное облегчение: вот человек, которому он может все рассказать и который все поймет как надо и при этом никогда ни в чем не подставит. Откуда в нем взялась такая уверенность, он не знал, но уверенность была.

– Кем поручено? Там где ты сейчас стучишь?

– Да тут в Москве сейчас частных спецслужб как грязи.

– И что, будешь стрелять?

– Наверное. Иногда проще кого-нибудь застрелить, чем объяснять, почему я не хочу этого делать.

Даниловна помолчала, подбирая подходящие слова.

– Я как знала, что примерно так все и будет. А в живых ты потом останешься?

– Думаю, что нет, – легко без всякой рисовки признался он. – Но ты знаешь, как-то совсем не страшно. Помнишь, как мы в интернате на себя все эти шпионские игры примеривали. Если тебя никто не застрелит и пытать не станет, так и жизнь будто не удалась.

– Сейчас никто шпионов не пытает и не расстреливает. Садят в цивильную тюрьму с кондиционером и меняют потом на таких же малохольных лузеров.

– Так ведь это там, за кордоном. А Москва кровушку любит, – с видом знатока заметил Копылов.

– Не нравится мне твое настроение… Чтобы ты хотел, чтобы я для тебя сделала?

– А ты что, готова на все?!.. – с неожиданной злостью на это стандартное бабье участие спросил он. Она никак не реагировала, просто грустно смотрела на него. – Тогда идем.

Алекс расплатился, и они пошли на выход.

16

Во дворе дома Зацепина все было по-прежнему. Почти на том же месте стоял грузовой микроавтобус, только насидевшийся Смыга, оставив в грузовичке Грибаева, прохаживался в другом углу двора и лениво потягивал из бутылки пиво.

Вошедший во двор вместе с Даниловной Алекс приветствовал его взмахом руки, как старого доброго знакомого. Смыга от неожиданности даже чуть поперхнулся пивом. Проводив взглядом до подъезда молодую парочку, он бросился к грузовичку, чтобы созвониться с Мухтаром и выяснить что это еще такое.

– Кто это? – тихо спросила Марина у Алекса.

– Я же говорю, здесь всяких шнырей как собачьего дерьма.

Они поднялись на четвертый этаж и вошли в квартиру. Только бы там никто ничего не перевернул, думал Алекс. На его счастью ничто здесь не изменилось после их с Юлей ночевки. Даже забытые в мойке кофейные чашки так и остались в ней.

Он включил на кухне один телевизор, в спальне второй, в гостиной вставил в музыкальный центр диск, а телефонный провод выдернул из розетки.

Даниловна продолжала отстраненно наблюдала за этими его действиями.

– А дядя Альберто где? – громко произнесла она, чтобы перекрыть децибелы музыкального центра.

– В бегах или на спецзадании. Где ему еще быть?

Он открыл бар и выбрал две бутылки коньяка и виски.

– Будешь?

– Как ты.

Алекс достал рюмки, поставил их вместе с бутылками на журнальный столик. Сам сел на кресло и замер. Так они и сидели, глядя друг на друга.

– Предельная пошлость, не так ли? – догадался он.

– Да уж. Из жизни одноклеточных.

Он покрутил головой по сторонам, пытаясь хоть в чем-то найти опору.

– Знаешь, я когда-то читал рассказ Джека Лондона, как двое влюбленных хотели достичь наивысшей любви. Поженились, но в постель не ложились, продолжали романтические разговоры и все такое. И градус их любви все повышался и повышался, а потом вдруг они проснулись утром и почувствовали полное равнодушие друг к другу. Рассказ назывался «Когда боги смеются».

Она не стала ему отвечать, просто сказала:

– Пойдем, ты проводишь меня до дома.

Алекс поднялся и последовал за ней к двери. Перед уходом чуть задержался. Вернулся в гостиную, встал на стул и с помощью линейки открыл малый тайник Петра. Конверт с фото Николаева трогать не стал, а неполную пачку долларов забрал с собой – Зацепин, явно, вообще не появится больше здесь. Марина с любопытством наблюдала за его действиями.

Во дворе, кроме грузовичка стоял уже и серый «Ситроен» Мухтара с напарником. Вот только на эскалатор метро он, увы, влезть не мог. И на бесконечных переходах у четырех станций метро возле Александровского сада в вечерний час пик Копылов с Даниловной смогли легко оторваться от пешего преследования напарника Мухтара.

Потом они долго стояли в укромном уголке возле дома Сабеевых. Расходиться не хотелось.

– Запомни, рассказ Джека Лондона не про нас, – убежденно говорила она. – И ты никогда не будешь равнодушным, и я. Просто ты меня шесть лет не видел, и я для тебя совершенно другая. Но я та же, что и раньше. Ты просто отвык от меня, а за два часа снова привыкнуть трудно.

– И все-то ты понимаешь! – настроение Алекса совсем не улучшалось от ее мудрой тирады.

– Ты моя вторая жизнь, причем лучшая ее половина. Значит, мы договорились? Ты будешь продолжать приходить к своей намоленной стене, – продолжала внушать она.             – Нет, месяца три точно приходить не буду, – сарказм выскакивал из него словно по собственной воле.

– А что если мы найдем еще одно место для встреч? Например, возле Эйфелевой башни, у кассы, где продают на башню билеты?

– Тогда уж лучше в твоем университетском кампусе. Возле дома с выбитым стеклом.

– Там нет выбитых стекол, – возразила она.

– Ну так я специально выбью.

Даниловна показала ему свою визитку.

– Это логин моей электронной почты. Запомнил? Только не все конечно открытым текстом. Ну ты разберешься. Мне пора.

– Конечно. – Он не возражал.

– Ты меня поцелуешь?

Настал момент для его ответного хода.

– Только как дружбана, как старого боевого товарища.

– Товарищей не целуют.

– Других поцелуев у меня пока для тебя нет.

– Останься живым. Очень прошу, – вдруг совершенно неожиданно вырвалось у нее.

– Буду стараться.

Они уже на полкорпуса развернулись, чтобы расходиться, потом чуть замерли, посмотрели друг на друга и не выдержали, кинулись в объятия друг к другу, как самые обыкновенные влюбленные.

Потом, идя к метро, Алекс еще долго втягивал ноздрями запах с левого борта своей куртки, к которому на полминуты прильнула голова Даниловны. Пахло великими будущими встречами и преодолением всех преград.

В этот вечер он поехал ночевать не на съемную квартиру, а в общагу, наговорив Юле по сотовому сто пятьдесят причин, почему ему так надо сделать.

17

На крыльце больницы стояли Зацепин, Зоя и врач.

– Большое вам спасибо, Альбина Владимировна, – признательно улыбалась врачу Зоя.

– Ему бы по-хорошему еще недельку у нас полежать. Совсем бы горным орлом стал.

– А то, что я вас просила?..

Альбина Владимировна протянула ей тонкий скоросшиватель.

– Вообще-то не положено на руки отдавать. Я просто сделала копию с его больничного дела.

– Еще раз огромное спасибо. – Зоя передала врачу конверт с гонораром. Та скользящим привычным движением сунула его себе в карман.

– До свидания, Альбина Владимировна, – сказал Петр Зацепин, вернее Алексей Соколов, как звали первого Зоиного мужа, и как значилось теперь в больничном деле майора.

Петр с Зоей спустились по ступенькам с крыльца и направились к больничным воротам.

– Да не держи ты меня, как инвалида. Вижу я, вижу, – заверил Зацепин. И тут же, споткнувшись на рытвине, едва не упал. Зоя опять цепко ухватила его под руку.

– Ага, видит он! Ты у меня еще в Германии в глазной клинике месяц покукуешь. Мне инвалид не нужен.

– А что, бросишь, что ли? Не верю.

Они подошли к зеленой «Шкоде».

– Может, мне за руль? – пошутил Петр.

– Убью! – пригрозила она ему.

Сели в машину и поехали. На заднем сиденье поднялся, прячущийся там под пледом Алекс.

– Привет, Альберто.

– О, и ты тут! – воскликнул Зацепин.

– Почему ты называешь его Альберто? – пытливо глянула на них Зоя.

– А он как-то похвастал, что его в прошлой жизни звали Альберто. Ну так надо же сделать человеку приятное, – объяснил Алекс.

Навстречу «Шкоде» во двор больницы въезжал серый «Ситроен» с Мухтаром и напарником. Только чудом или заторможенностью мышления можно было объяснить, почему они не заметили сидящий во встречном машине объект их поисков. В машинах ярко-зеленого цвета серьезные люди никогда не ездят – это бывшие милицейские сыщики знали совершенно точно.

Час спустя «Ситроен» вылетал со двора больницы как заполошная курица – это врач Альбина Владимировна узнала по фотографии только что выписавшегося пациента по фамилии Соколов.

18

Зоя была все же бесценным помощником, обеспечив двух великих нелегалов-подпольщиков помимо всего предыдущего еще и безупречной конспиративной квартирой. Все опять прошло по цепочке личных связей: у одной из ее подруг оказалась родственница, которая смотрела в свою очередь за квартирой уехавших во Францию знакомых. Под занавес 90-х годов, когда Москва становилось местом, где зарабатывались хорошие деньги, мало кто, уезжая на Запад, совершенно сжигал за собой все мосты, вот и эта офранцузившаяся знакомая предпочла оставить за собой на всякий случай пустующую московскую двухкомнатку.

Сюда и привезла самоотверженная Зоя жертв подброшенной гранаты. Не забыла захватить с собой два комплекта постельного белья, туалетные принадлежности и две пары мужских шлепанцев, словом, живи – не хочу. Правда, не успели они, как следует расположиться и выпить по чашке хорошего чая, как на пейджер Зои пришел вызов от бывшего мужа: «Срочно позвони».

Она взяла сотовый Петра и ушла разговаривать в соседнюю комнату. Когда вернулась, вид у нее был порядком встревоженный.

– Кажется, началось. Только что к моему Соколову приезжали двое гавриков, спрашивали, кому он давал свой паспорт…

– Ну?! – в один голос воскликнули Зацепин и Алекс.

– Хорошо, что он еще вчера, как ты настаивал, отнес наконец в паспортный стол заявление об утере паспорта. Соколов сказал, что они тут же при нем это проверили, но все равно, кажется, не слишком поверили.

Алекс с Зоей смотрели на майора, ожидая его решения.

– Так, подруга, тебе срочно надо испариться отсюда. Езжай в Питер, бери там тур и недели на три мотай в Анталию.

– И не подумаю!

– Где твой заграничный паспорт?

– Дома, где еще? Только я никуда прямо сейчас уезжать не могу. Да еще чтобы через Питер…

Но Зацепин не желал слушать никаких возражений.

– Алекс, поручаю тебе. Едете к ней на квартиру. Машину оставляешь за километр от дома, дальше в ее квартиру идешь один. Берешь ее загранпаспорт и сумку с курортными вещами. Потом на автовокзал и проследишь, чтобы она села в автобус на Питер…

– Да никуда я не поеду, – пыталась Зоя перебить его. – Что я в Москве не найду, где можно временно перекантоваться? Да у меня просто нет денег на эту Анталию?

Перед таким аргументом даже Зацепин встал в тупик.

– Я взял в твоей хате заначку. – Алекс эффектным жестом достал из кармана тонкую пачку баксов.

– Молоток! – обрадовался куратор. – Обожди, ты что, ходил туда второй раз?

– Ну ходил. Надо было, потом расскажу.

Зацепин перевел свой строгий взгляд на подругу.

– А ты что будешь делать совсем без денег? – почти сдалась та.

– А я тебе не все дам. В три звезды поедешь. У меня еще заначки есть.

– Нет уж, в Турции меньше чем в пяти звездах делать нечего.

Через минуту сошлись на четырех звездах. И Копылов с Зоей тронулись в путь.

Алекс не переставал удивляться подруге Зацепина. В конце концов, подчинившись воле своего великовозрастного бойфренда, она тут же забыла про свои взбрыкивания и принялась все делать собрано и по-деловому. Позвонила начальнице на работу, наплела ей всего в три короба, подробнейшим образом потом составила список всех вещей, которые ему предстояло собрать в ее квартире, причем так точно, что на все про все у него потом ушло не более тридцати минут, а позже, уже на вокзале, дала ему указание, в какой именно платный гараж отогнать ее приметную «Лягушонку».

За все время их совместной поездки его так и подмывало узнать, как же она видит свои дальнейшие отношения с таким опасным гражданским мужем, но никак не мог подобрать слова, чтобы они не выглядели назойливыми и бестактными. На автовокзале, за полчаса до отправления автобуса Зоя неожиданно сама заговорила об этом.

– Он все смеется и шутит, а ведь опасность реальная. Не хочу вникать, куда именно он на этот раз влип, но, похоже, к старому ему уже никак не вернуться.

– А с вами тогда как? – У Алекса даже ладони зачесались от жадного любопытства.

– А меня он уже бросил, – спокойно констатировала она. – В той жизни, какая у него будет дальше, мне места нет.

– Да ладно, дядя Петя обязательно найдет какой-нибудь выход, – сам себе не веря, попытался успокоить ее Копылов.

– Жалко мужика: всех победит, ото всего отобьется, а в итоге останется с пустой-препустой душой.