Текст книги "О личной жизни забыть"

– Вам сообщат, – сухо отвечал им дежурный офицер.

Поначалу Фролов полагал, что перед ним типичная фальшивка. Если у кого-то есть точные номера неправедно нажитых заграничных счетов, то проще попробовать шантажировать самих получателей шальных денег или, если смелости не хватает, продать некоторые фамилии с номерами счетов криминальным структурам. А вот так просто придать тайное гласности и надеяться, что будет какой-то общественный резонанс – это надо быть каким-то совсем уж малахольным идеалистом. К тому же смущали даты выплат бонусов-грантов почти десятилетней давности.

Но сегодня пришел ответ на запрос в архиве, и результат сразу поменял всю окраску. Точно такой документ в ФСБ семь лет назад сдали бравые гэрэушники – хвала им за верную службу и проявленную инициативу. Теперь пошла действительно веселая игра: узнать, где в настоящее время у гэрэушников протекло? Политическая госбезопасность она ведь такая – должна проверять и своих ближайших коллег.

Чуткие уши Фролова уловили шаги в коридоре, и он рефлекторно накрыл лежащий перед ним текст другим старым малозначащим документом. Дверь кабинета без стука распахнулась и вошел непосредственный начальник Фролова полковник Севрук. Если Фролов своим спокойным аккуратным видом напоминал врача-хирурга, то Севрука его слегка холерический темперамент превращал в театрального актера, которому в каждую секунду его жизни требуется, чтобы слушали и смотрели на него одного.

– Ну, есть какие-либо подвижки? – Севрук пересек середину кабинета и оперся руками о стол подчиненного.

Фролов жестом указывает на кресло. Полковник сделал нетерпеливое движение.

– Изъяли еще два письма, – доложил Фролов.

– Итого: четырнадцать.

– Шестнадцать. Вчера поздно ночью еще два обнаружили.

– Автор? Кто автор? Наверняка зюгановцы.

– Работаем.

– Что-то долго работаете.

– Слухи о нашей вездесущности сильно преувеличены.

– Не очень удачный ответ, между прочим, – заметил полковник. – Можно найти и более вездесущего работника… Ладно, я тоже плохо пошутил. Подробности давай.

Фролов подвел Севрука к большой карте Москвы, на которой в районе Киевского вокзала были вколоты несколько иголок с цветными головками.

– Все письма пришли из трех почтовых отделений. Вот они. А это почтовые ящики, в которые были вброшены сами письма.

– Ну?

– Все это в районе Киевского вокзала. Курьер даже не стал напрягаться, чтобы прокатиться на метро в другой район города. Возможно, просто спешил попасть на обратный поезд или электричку.

– Почему думаешь, что курьер?

– Уж больно по-дилетантски все.

– А почему именно Киевский вокзал?

– Чтобы мы думали, что он прибыл с той стороны, полагаю.

– Но это все равно не отменяет след зюгановцев.

– Боюсь, что здесь совсем другой след, – не согласился Фролов.

– Ну? Не тяни!

– Семнадцатое такое письмо семилетней давности нам удалось обнаружить в собственном архиве.

– Ого-го! Семилетней?!

– Оно поступило в Администрацию президента в 1992 году из ГРУ. А из администрации отдали на вечное хранение нам.

– А как оно попало в ГРУ?

– От Александра Копылова, которому на тот момент было 13 лет.

– Ну, ребята, вы даете!? А путаницы не может быть?

– Нет. Мальчишку вывезли тайком из Коста-Рики, где при получении этой информации погибли его родители-нелегалы.

– Значит, этот мальчишка сохранил у себя один экземпляр этой информации, которой теперь кто-то захотел воспользоваться?

– Не думаю. Информация хранилась на чипе, которую даже сейчас на бытовом компьютере не открыть.

– Ну почему бы об этом не узнать у самого мальчишки?

– В том-то и дело, что две недели назад он исчез. Учился в Москве на юрфаке, ни в чем замечен не был и вдруг исчез.

– Это коммунисты, я больше чем уверен, что это коммунисты. Может, они уже даже ликвидировали этого мальчишку, как ненужного свидетеля.

– Проверяем.

– У меня есть свой человек в ГРУ. Можно навести справки.

– Буду иметь в виду. Но пока мы справляемся собственными силами.

– Когда, когда справляетесь? – раздраженно вскричал Севрук. – А если найдется дурная газета, что от большого ума все это распечатает?

– Кто же сейчас верит газетам?

– Но там конкретные счета, конкретные суммы. Все это легко проверяется. А если эта информация попадет в то же ЦРУ?

– Она, между прочим, оттуда и пришла.

– Но то было семь лет назад. А сейчас им вдруг захочется подставить Ельцина.

Фролов не удержался от легкой усмешки:

– Поменять на Зюганова, что ли?

– Ну, смотри, Фролов! На пороховой бочке сидишь.

– Да все будет в порядке. Не сомневайтесь.

– Ладно, полетел нервное начальство успокаивать.

Они пожали друг другу руки, и Севрук вышел так же стремительно, как и вошел.

16

Копылов лежал в палате на четверых человек. Двое играли в шахматы, третий решал кроссворд, у постели четвертого – Алекса – сидел на стуле Стас. Больница была самая обычная, и никому не приходило в голову оставить пациента наедине со своим посетителем.

– А ты молодцом. Что значит, молодой организм. Сказали, у тебя и следователь здесь побывал?

– По-моему, чисто для проформы. Кому сейчас интересны бандитские выстрелы в темных подворотнях?

– Но на карандаш у них ты все равно попал.

– Говорят, тут долго никого не держат?

– Врач сказал, рана не слишком опасная, но ты крови как-то умудрился много потерять.

– Она из меня всегда как из резаной курицы хлещет. Да ладно: моя кровь, сколько хочу, столько и теряю.

– Ну шутник дождешься ты у меня. Только выйди отсюда, – пригрозил Стас.

– И что будет? – Алексу стало любопытно. Он уже не сомневался, что рейд в Москву благополучно сойдет ему с рук.

– А вот увидишь. Наш военком в Воркуту на два года тебя собирается отправить. Зэков поедешь сторожить.

– Супер! Наконец-то увижу настоящую Россию, а не эти противные: Москву, Петербург…

Сосед с кроссвордом посмотрел на Копылова с укором.

– За эти слова тебя полезней на Новую Землю служить отправить. Я могу помочь, если надо.

– Вот видишь, на ближайших два года твое будущее уже определено, – воспользовался неожиданной поддержкой Стас.

– Кто бы сомневался, – отвечал Алекс великовозрастным шутникам.

Двумя днями позже, когда врачи разрешили ему вставать, их разговор с инструктором продолжился в коридорном тупичке, где не было посторонних ушей. Но соблюдая привычную конспирацию, Стас и здесь говорил достаточно нейтрально и обтекаемо.

– Ну, а теперь давай рассказывай.

Алекс не видел особых причин все скрывать.

– Позвонил друг и сказал, что он в беде. Я поехал и спас его.

– Что за друг, куда поехал, от чего спас? Я проверил твой домашний и мобильный телефоны. Никто посторонний тебе не звонил.

– Ну я же порядок знаю, звонил с таксофона.

– Значит, звонили не тебе, а звонил ты. И этот таксофон случайно находится не в Москве?.. Ты даже не выбросил обратный билет на поезд.

– У меня денежная заначка была в Москве припрятана. Я ее забрал, заодно и по таксофону позвонил.

– И только тогда узнал, что твой друг в беде? – пытливо уточнил инструктор.      Эти мелкие придирки раззадорили Алекса. И он решил еще больше приоткрыться, чтобы посмотреть, как это подействует.

– Я узнал, что мою девушку из-за меня взяли в заложницы и сильно пытают. Назначил этим товарищам встречу, и мы немного постреляли друг в друга.

Стас молчал, ожидая продолжения. Алекс же делал вид, что сообщил исчерпывающие сведенья.

– А где взял ствол?

– Он у меня вместе с баксами лежал. Подарок от моего предыдущего куратора.

– Сколько их было и кто они?

– Я забрал их паспорта и удостоверения. Потом можно будет навести справки.

– Как, то есть, забрал? Они так тебе и отдали? – простодушные вопросы вырвались из Стаса помимо его воли.

Алекс не ответил, просто выразительно посмотрел. И инструктор понял.

– Ты хочешь сказать?..

– Да… Я еще мобильники и деньги у них забрал. Часы, правда, постеснялся снимать.

Стас медленно переваривал услышанное: сначала фабзаец с ресторанной дракой, теперь еще этот мочила!

– А девушка что? – вспомнил он.

– Девушка в порядке. Провожала потом меня на вокзал.

– Значит, она при всем этом присутствовала?

– Ну да.

– А о твоем новом положении она в курсе?

– Не-а. С какой стати?

– И что, ты намерен с ней встречаться и дальше?

– Абсолютно нет.

– Почему?

– Не могу точно сформулировать. Подумать надо…

Хорошо обо всем этом поразмышлять предстояло и Стасу. В своем отчете Яковенко он уже написал, что Копылов подвергся уличному нападению с применением огнестрельного оружия. Теперь надо было придерживаться либо случайности этого нападения, либо раскручивать расследование по полной программе о самовольном выезде Алекса в Москву и его столичных разборках. Заносить же такое расследование в личное дело Алекса значило поставить большой жирный крест на всей его дальнейшей карьере. А не сообщать – это уже становилось должностным преступлением самого Стаса.

К счастью до следующего отчета оставалось еще два дня, и можно было еще несколько раз все хорошо обдумать.

17

Смыгу и Грибаева по-настоящему хватились только на третьи сутки. Забрав у подручных Лавочкина мобильники, Алекс вырубил у них звук, но оставил включенными, поэтому двое суток, пока не кончилась зарядка, телефоны успешно выбрировали в квартире Копылова, лишь дико раздражая звонивших своим полным молчанием.

На третий день мобильники работать перестали, и разъяренный Лавочкин поднял на ноги весь отдел, чтобы найти нерадивых сотрудников. Обращение к Юле ничего не дало.

– Да, три дня назад они были у меня, – отвечала в соответствии с инструкциями Алекса Юля. – Потом позвонил Копылов, тот, что Костя поговорил с ним, и они поехали встречаться с Алексом. Куда? Я не знаю. Алекс мне больше тоже не звонил.

Проверка подтвердили в означенное время два звонка с таксофонов на ее телефон.

Нашли горе-топтунов в одном из районных моргов совершенно случайно. Без документов в простой и не самой свежей одежде Грибаева и Смыгу едва не постигла участь никем не востребованных трупов бомжей.

Лавочкин самолично приехал на опознание вместе с новым помощником, спущенным ему сверху Аникеевым.

Работник морга вытащил из холодильника оба трупа. Они лежали на оцинкованных столах совершенно голыми, демонстрируя зрителям все достоинства и недостатки своих бренных оболочек.

– Да, это они, – мрачно констатировал Лавочкин. – А это что? – Он указал на ранку на шее Смыги.

Работник морга внимательно осмотрел ранку.

– Какой-то острый предмет. Сантиметра на три в глубину. Типа карандаша или шариковой ручки. Его воткнули уже после пулевого ранения. Я не знаю, что это значит.

Помощник стоял с зеленым лицом вполне готовый к рвотным позывам. Свирепый взгляд Лавочкина заставил его воздержаться от дамского недомогания.

– Спасибо, мой помощник сообщит, что надо будет сделать, – сказал шеф безопасности «Элиса» служащему.

– Даже не жаль этих придурков, – заметил Лавочкин помощнику, когда они уже садились в машину. – Не стали даже сообщать, что поехали на встречу с пацаном. Надеюсь, ты не повторишь их ошибок?

– Я вообще-то по оперработе не специализировался. Мой профиль – аналитика, – сдержанно возразил помощник.

– Получишь двойное жалованье и как аналитик и как опер.

– Дайте хотя бы парочку людей.

– В смысле телохранителей или сыщиков?

– И то и другое, желательно.

– Хорошо, получишь. Но мне нужен результат.

18

Алекса продержали в больнице всего четыре дня. Стас сам забрал его, чтобы на своей старенькой «Шестерке» отвезти домой.

Когда приехали и вышли уже из машины, Стас только и сделал, что произнес выразительное «Ну!» И вместо подъезда Копылов повел инструктора к яме на краю лесопарка, куда отдыхающий на пленэре народ бросал отходы от своих пикников. Сюда же тем утром, выйдя из метро, сунул свою сумку и Алекс. После недолгих поисков сумка, наконец, нашлась.

К досмотру трофеев они приступили не сразу. Сначала Алекс принял душ, а Стас забросил в кипящую кастрюльку воды полпачки пельменей, потом они все это умяли, залив сильно проперченное блюдо сладким чаем с кексами.

Лишь после этого Стас произнес свое второе требовательное: «Ну!»

Они прошли в комнату, и Алекс высыпал содержимое сумки на письменный стол. Кроме запасных носков, рубашки, дорожного детектива, в котором застряли две пули, бинокля и разбитого фотоаппарата, в кучке лежала его продырявленная ветровка, а также «биретта», два «макарова» и документы Смыги, Грибаева и Александра Копылова.

– Ну и что, дело того стоило? – спросил Стас, открывая паспорта и удостоверения убиенных и внимательно их просматривая.

– Почему бы и нет?

– Ну и как прикажешь мне на это все реагировать?

– Наверно в тюрьму меня отвезти надо, – Алекс сказал это совершенно серьезно, просто как констатацию факта.

– А если не в тюрьму, то какое продолжение всего этого?

– Думаю, что никакого. Пошлю в Москву сделанные фото и все.

– Зачем?

– Чтобы они отстали от моей девушки.

– Да, а с девушкой что дальше?

– Из-за нее мне пришлось убить двух мужиков, неужели вы думаете, что я когда-нибудь снова подойду к ней.

Стасу такая логика была не очень понятно, но он решил не цепляться к словам. Настал черед старых документов Копылова, их инструктор сложил в отдельную стопочку.

– Ты разве не давал подписку, что всей твоей прежней жизни не существует?! Мне это придется забрать.

– Нет.

– Чего?!

– У меня нет девушки, у меня нет друзей, мне даже нельзя повидаться со своей единственной бабушкой. Да лучше двадцать лет тюрьмы получить. Где там ваша вонючая уголовная ответственность за разглашение? Давайте ее сюда. Но свой паспорт я не отдам! – он схватил стопочку со своими документами и спрятал в карман.

– А ну успокоился. Еще не хватало твоих истерик тут… В Москве кто-нибудь в курсе о Дмитрии Волкове?

– Только если через вашу контору. От меня никто не знает.

– Хорошо хоть так. А как прикажешь действовать мне?

– Если вы еще не засветили про мою поездку в Москву, то все можно спустить на тормозах.

– Вот так просто сделать вид, что ничего не было?

– Еще раз говорю: я сделал то, что должен был сделать, а вы делайте то, что считаете нужным, – упрямо гнул свое Алекс.

То, что парень с характером, Стас подозревал с самого начала, но никак не думал, что это может вызвать в нем самом скрытое восхищение. Защита от смертельной опасности девушки и не желание отказываться от фамилии родителей. Сразу захотелось и самому совершить нечто неординарное и равное этому.

– Хорошо, я пожалуй, сделаю, как ты мне посоветовал. Только учти: любая ложь, особенно в нашем деле, имеет свойство разрастаться в огромный снежный ком, который потом погребет тебя с ручками и ножками.

От этого нравоучения Копылов неожиданно повеселел.

– А нас, наоборот, в интернате учили, что ложь это самое лучшее упражнение для развития интеллекта – всегда надо помнить и учитывать, что ты прежде и кому говорил.

– Ну что, освобождай стол, начнем занятие.

Алекс был слегка разочарован столь резким переходом. То, что он не сказал бы по самому жесткому допросу, сейчас само рвалось наружу. Да и кому другому вообще стоило признаваться.

– Это куда? – указал он на пистолеты и документы.

– Куда хочешь, – Стас пожал плечами.

Алекс сгреб «трофеи» и сунул их в нижний ящик секционного шкафа. Инструктор достал из портфеля и положил на стол очередное учебное пособие: иллюстрированное издание по языку жестов. Однако курсант не слишком рвался приступать к учебе.

– А подробности стрельбы вас не интересуют?

– Зачем? Я же как будто ничего не знаю.

– Чтобы выставить мне профессиональную оценку.

– Ну разве что ради этого, – великодушно разрешил Стас.

И Алекс со всеми подробностями рассказал, как его озарило вызывающе одеться, купить велосипед и стрелять, не сходя с седла. Увы, инструктор от его находчивости в восхищение не пришел.

– Тебе повезло, что они не рассредоточились и не прикрывались девушкой.

– Зато тупо смотрели, как я рулю мимо них до критического расстояния.

– А если бы велосипед в какую рытвину попал?

– Ну не попал же.

Инструктору захотелось еще больше охладить Алекса.

– И все-таки почему ты меня не предупредил о своем отъезде?

– А то вы бы меня пустили?

– Или поехал бы вместе с тобой.

– Ого! Об этом я как-то и не подумал. За это прошу прощения.

– Ладно, забыли. И так массу времени потеряли.

И они приступили к занятию.

Перед уходом Стас все же смягчился и пообещал, что наведет справки про этих топтунов. При этом снова в их документы заглядывать не стал. Неужели даже номера и прописку в паспортах запомнил, уважительно удивлялся Алекс.

Но чтобы последнее слово все же осталось за ним, он, провожая инструктора до двери, как о чем-то незначительном произнес:

– Кстати, спасибо, что спасли мне жизнь. Если бы вы тогда не захотели устроить мне выволочку, я бы тут на полу совсем истек кровью.

– А тебе спасибо, что ты хоть это понимаешь, – так же полушутя отозвался Стас.

19

В своем служебном кабинете Яковенко в присутствии Стаса читал его отчет о Дмитрии Волкове. Дочитал и положил листки в папку с надписью «Валет» – таков был оперативный псевдоним Алекса. Выдержав солидную паузу, подполковник спросил:            – Так, что все-таки случилось с нашим парнем? Пулевое ранение это не шутки.

– Говорит, обычные бандюганы.

– Не пойму кто темнит: ты или он?

– Ну я ведь должен как-то прикрывать парня. Даже милиция не стала расследовать, что и как.

– Милиция может и не расследовать. Но мы должны знать точно.

Было бы проще, если бы Яковенко прямо обвинил его во лжи и укрывательстве. Но сегодня начальник настроен был заторможено-благодушно. В такие моменты Стас всегда делал ссылку на семейные обстоятельства шефа. У Яковенко в квартире помимо жены и тещи имелось еще три дочки, а это уже само по себе по ту сторону добра и зла, поэтому не удивительно, что в последнее время у начальника отдела все чаще случались подобные моменты прострации: когда он на автомате говорил правильные слова, не слишком вникая в суть сказанного. Самое время было пустить шефа по ложному следу.

– В общем, виноват я. Показал парню несколько приемов против гопников, ну, а он решил проверить их на практике. Отправился гулять по трущобам Васильевского, ну и получил на свою задницу приключение. Хорошо еще, что сам до квартиры добрался, где я его поджидал.

Сказав так, Стас запоздало спохватился, что шеф тут же зацепится за странное ожидание Алекса в его квартире в семь утра. Но Яковенко пропустил эту нестыковку мимо ушей.

– По хорошему надо бы назначить служебное расследование. Ну да ладно, сделаем по-другому: ты махнешь в отпуск, а парня мы на месяцок пристроим в спецназ. Пускай там порукоприкладствует.

– Не вижу в этом особой необходимости.

– Ты не видишь, а я вижу. Будущий офицер ГРУ без армейской службы ноль без палочки.

– Они в интернате насколько я знаю, достаточно интенсивно занимались военной подготовкой.

Яковенко вопросительно посмотрел на Стаса, мол, что за дичь ты несешь: сравнил интернат с настоящей армейской службой.

– Так ведь ранение у него.

– Хорошо, месяц еще подождем, а потом все равно отправим.

Уже выйдя из кабинета, Стас спохватился, что не напомнил шефу их прежний давнишний разговор, что настоящая армейская выправка делает их фабзайцев весьма приметными в обычной гражданской жизни. Оставалось надеяться, что через месяц голос разума в Яковенко все же победит его солдафонскую жилку.

20

Алекс не стал тянуть с новой атакой на «Элис» и как только московские фото были отпечатаны, он отправился на Московский вокзал и попросил проводницу «Невского экспресса» за коробку конфет вбросить в почтовый ящик в Москве два письма: так, мол, для меня быстрей будет.

Первое письмо предназначалось Лавочкину, второе – главе холдинга Аникееву. Содержание их было идентичным. Указывался и обратный отправитель: придуманное Алексом «ЗАО «Элис-Пальмира», что уже интриговало и направляло письма по указанным адресатам без всякой задержки.

Лавочкин вскрыл полученный на свое имя конверт и аккуратно пинцетом, чтобы сохранить возможные отпечатки чужих пальцев вытащил из него полдюжины фото: свои у входа в «Элис», а также фото еще живых Смыги и Грибаева на пустыре (Юля с этих снимков с помощью фотошопа была убрана), еще в конверте имелась большая рисованная карикатура, на которой изображались шагающая старая кляча, наделавшая горку экскрементов, а за ней согнувшихся Лавочкина со своими топтунами, рассматривающих в лупу, бинокль и микроскоп эти экскременты. Дополнял карикатуру портрет Аникеева с Ельциным из кабинета Лавочкина, причем на главу холдинга был надет шутовской колпак с бубенцами. Надпись под карикатурой, сделанная печатными буквами гласила: «Хохочем третий день. Учитесь работать, вернемся – проверим!» Шеф безопасности потряс конверт, из него на стол выпал остро заточенный маленький карандаш.

Услышав открываемые во входном тамбуре двери, Лавочкин быстро сгреб конверт с его содержимым в ящик стола. В кабинет не вошел, а ворвался разгневанный гендиректор «Элиса». Он бросил на стол подчиненному точно такой же конверт с фото и карикатурой, которые тот только что смотрел.

– Это что такое? Как это понимать?

– А карандаш был? – машинально спросил Лавочкин.

– Что?! Карандаш?! Карандаш тоже был… Мало того, что ты не выполнил мое поручение, так еще и это! Все, на покой господин бывший чекист. На покой!.. Чтобы завтра освободил кабинет!..

И уже чрез каких-то десять минут вместо того, чтобы разбираться с неуловимыми гэрэушниками, Лавочкин, собирая свои кабинетные пожитки, стал думать, как получше подставить уволившего его босса.

21

Чтобы совсем закрыть свои московские проблемы, Алекс выпросил у Стаса его неопределяемый мобильник, дабы сделать три звонка: на мобильник Юле, в офис «Элиса» и бабе Дуне в Ивантеевку. Юлю он поймал в момент шопинга в Санта-Крусе и был весьма удивлен ее радостным безмятежным щебетанием, похоже, все трагические жизненные моменты у нее остались далеко позади. В офисе «Элиса» скупо ответили, что господин Лавочкин здесь уже не работает, и это было как маслом по душе. Баба Дуня долгое отсутствие внука объясняла лишь одним:

– Ты бы хоть свою невесту привез мне показать.

– Обязательно привезу, бабуся, – пообещал внук.

Во время своего честного мародерства топтунов Алекс обогатился значительной суммой, состоявшей из рублей, долларов и немецких марок, всего на более чем тысячу баксов, вместе с его московской заначкой это составило почти четыре тысячи «зеленых». Стас видел эти деньги, наверно догадывался и об их происхождении, но никак не стал это комментировать, мол, мое дело сторона. Будет ровно четыре и куплю тачку, решил Копылов и регулярно стал наведываться на местный авторынок, присматривая себе подержанную иномарку.

– А у нас не будет занятий по изготовлению фальшивых документов? – нахально поинтересовался он как-то у инструктора. – Я в Москве с чужими театральными корочками по театрам ходил. Тут тоже было бы неплохо иметь. Да и водительские права на Волкова мне не помешают.

– Я специалист по поддельным американским паспортам, эта мелочевка не для меня, – ответил-пошутил Стас.

И пришлось Алексу идти записываться на водительские курсы.

В таких приятных и волнительных заботах остатки лета промелькнуло для Копылова совсем незаметно, и настала пора вспомнить про легальное образование. Увы, с новым институтом у него как-то не заладилось с самого начала. По сути этот питерский вуз мало чем отличался от своего московского аналога, если в прежнем вузе больший акцент делался на юриспруденцию, то здесь на менеджмент, только и всего, даже досдавать пришлось лишь пару предметов. Зная дремучую нелюбовь россиян всех возрастов и званий к пройдохам и выскочкам, Алекс решил первые несколько дней никак не высовываться: просто вошел уже после звонка в аудиторию, молча занял свободное место и сделал вид, что пришел сюда только, чтобы обреченно слушать преподавателя. Староста группы болел, и некому было задать новичку ознакомительные вопросы хотя бы по долгу службы. Самим же четверокурсникам интересоваться неожиданным хлыщом было чересчур зазорно. Поздоровайся Алекс при входе в аудиторию на следующий день, и все возможно пошло бы как надо, но он опять явился после звонка за пять секунд перед входом преподавателя и никаких приветствий снова не получилось. Впрочем, как Копылов позже выяснил, общие приветствия в их группе вообще не практиковались. Каждый персонально здоровался с двойком-тройкой своих приятелей и приятельниц, не растрачивая себя на остальных присутствующих. Это объяснялось скорее общей усталостью от трех с лишним лет вынужденного коллективизма, чем невежливостью и холодностью. Однако, то, что можно своим, никак не прощалось чужакам. Разумеется, уже через месяц все это немного сгладилось, с Алексом стали общаться, но первое негативное к себе отношение он так и не смог исправить.

Вскоре выяснилась и еще одна причина, по которой ему не следовало сближаться с некоторыми из сокурсников. Прочитав как-то очередной отчет курсанта о его встречах и контактах, Стас сказал:

– Между прочим, твои будущие управленцы на самом деле банальные гопники.

– В смысле уличные грабители? – даже слегка оторопел Алекс.

– Ну да. И тебе будет учебное задание определить, кто именно входит в их группу.

– Чтобы заложить их? – неприятно напрягся Копылов.

– Зачем? Пусть этим менты и фээсбэшники занимаются, не мы. Для тебя это просто тест на наблюдательность и анализ.

Алекс справился с предложенным тестом на крепкую четверку: назвал из шести парней пятерых и не включил двух девушек, подружек гопников, которые тоже были полноправными членами их команды.

– И что они тоже грабят прохожих? – не мог он поверить в поправку инструктора.

– Если честно – мне это без разницы, – передернул своими борцовскими плечами Стас.

Позже, прокручивая в памяти свои студенческие контакты, Копылов с удивлением обнаружил момент, когда гопники едва не завербовали его в свои ряды.

На третий или четвертый день его институтских занятий, когда он по-прежнему держался особняком, к нему в перерыве между парами подошел невысокий кудрявый парень и, глядя в сторону, чуть картаво обратился:

– Димон.

Алекс, еще не привыкнув к своему новому имени, не сразу понял, что обращаются именно к нему.

– Эй! Тебя, кажись, Димой зовут?

– Ну.

– Значит, Димон. А я Родя. Родион, то есть. Ты ведь не в общаге живешь?

– Не в общаге, – подтвердил, чуть насторожившись, Алекс.

– Ну, выходит, лучшая половина студенческой жизни проходит мимо тебя. Ты это просекаешь?

– И что ты предлагаешь?

– Присоединяться к коллективу. Бери пару пузырей и к нам в общагу на знакомство.

– Сегодня не могу, – без особого энтузиазма произнес Алекс.

Картавый оценивающе смотрел на него.

– Можно и завтра. Слушай, а ты на квартире один живешь?

– А что?

– А с кем, с подругой?

– А что ты хочешь? – не желал объясняться Алекс.

– Ну что можно хотеть в отдельной квартире? То самое. Поделиться хоть разок с теми, кто отдельной хаты не имеет.

– С этим глухо. Я у знакомых живу при условии, что никаких пьянок-гулянок там устраивать не буду.

– А гулянок не будет. Мы с Риткой будем тихо пробираться туда в ночи, а утром так же тихо сваливать.

Звонок на лекции не дал завершиться их замечательному разговору.

– Ты подумай. Можно даже башли сорвать за это.

На следующей перемене Алекс приготовил Роде убедительный отказ, но тот его больше не стал звать ни в общагу, ни о квартире напоминать, мол, тебе и так сделали королевское предложение, а если ты ничего не понял, то сам болван.

Впрочем, от этого фиаско с новой студенческой жизнью была своя польза – оно позволяло освободить себя для многого другого: обзавестись сторонней возлюбленной, найти устойчивый дополнительный заработок, освоить питерские музеи и театры, придумать как обрести родительское наследство, заиметь собственное авто и поездить на нем по кондовым местам северо-западной России. Вот только как больной зуб не давала покоя шпионская распечатка, разосланная в газеты, на которую не приходило никакого отклика. Какой именно отклик должен возникнуть Алекс не знал, но что-то непременно должно было произойти, иначе получалось, что смерть его родителей прошла совершенно даром – никому их суперинформация не понадобилась. Оставалось лишь последнее средство: попробовать разместить все это в Интернете.

Беспрестанные мысли Алекса об одном и том же привели к тому, что однажды ночью он проснулся с ясной идеей, чем именно ему стоит заняться в ближайшие 20-30 лет: создать себе тайную организацию, подобную той, что была у Зацепина, и самолично разбираться с теми, кто значился в списках американской наградной ведомости. Разумеется, смертью наказывать они никого не будут, а вот превратить этих предателей, посредством шантажа и физического воздействия в послушных рабов и выжать из них все финансовые и бизнес-соки это да, это будет посильней «Фауста» Гёте, как говорил один усатый товарищ. Правда пока что в эту его тайную организацию имелся только один кандидат – Даниловна, ну ничего появятся и другие.

22

Фролов вышел из здания ФСБ и направился к стоянке служебного транспорта. Сегодня в Лиге чемпионов играл «Спартак», и вечер обещал быть вполне ярким и эмоциональным. В кармане зазвонил мобильник.

– Я слушаю.

– Ну вот, дождались, они разместили это в Интернете! – заорал в трубку Севрук.

– Что именно? – не сразу понял Фролов.

– Ты еще спрашиваешь? То, что ты в редакциях перехватывал. А я слово дал, что все с этим разрулил. Ты понимаешь, ты не только себя, но и меня подставил!!

– Не надо кликушествовать. Я сейчас разберусь.

Фролов скинул телефон, секунду постоял, подумал и заспешил назад в свой служебный кабинет. Два месяца об этой распечатке не было ни слуху ни духу и вот на тебе!

Вечер в самом деле получился ярким и эмоциональным, вот только «Спартак» был тут не причем. Под ружье были поставлены сразу два отдела, чужие компьютерщики недовольно бурчали, но свое дело исполняли исправно. Уже через несколько часов удалось выйти на питерское Интернет-кафе откуда в интернет было послано искомое сообщение. А еще через час в сторону второй столицы на машине выехали фроловские сотрудники с предписанием не возвращаться без результата.

23

Верный своей преподавательской методе, не углубляться во что-то одно досконально, а говорить о многом, пусть и по верхам, Стас на каждое занятие старался приносить что-то новое и необычное, будь то какие-то полуистлевшие рукописные рекомендации, или шпионский прибамбас из хранилища вещдоков.

На этот раз инструктор вообще учудил. Притащил радиопередатчик с наушниками и крошечным микрофончиком и объявил, что сегодня у них занятие будет на натуре. Загрузившись в его вишневую «шестерку», они поехали к новому сверкающему стеклом и металлом торговому центру, возле которого в любое время имелся приличный ручеек шопинговой публики.