Текст книги "О личной жизни забыть"

– Задание такое. Ты как минимум просто знакомишься с девушкой, которую я укажу, а как максимум сегодня вечером должен оказаться у нее в постели.

Алекс напряг слух, пытаясь уловить в словах инструктора крупицы издевки. Но нет, тот, похоже, говорил абсолютно серьезно. У них уже как-то так выработалось, что сначала Стас во всяком задании давал ему шанс проявить собственную смекалку, а уж потом брался корректировать, как все можно было сделать в более лучшем виде.

– Надеюсь, вы выберете мне самую страшную кикимоту, какую только возможно?

– Уж это обязательно.

К тротуару неподалеку от них подрулил новенький «Ауди», и из него не спеша выплыла холеная петербургская дива лет двадцати пяти.

– Ну, например, эта, – кивнул в ее сторону Стас.

Копылов выдохнул из легких воздух, вылез из машины и направился к диве. Вид ее был самый высокомерный. В трех шагах от аудишницы, но, не закрывая ей прохода в магазин, Алекс резко остановился, потер глаз рукой и затряс головой.

Дива тем временем заблокировала свой «Ауди» и сделала движение по направлению к торговому центру.

– Девушка, секундочку. Вы не можете мне помочь? – Он достал носовой платок и протянул ей. – Ресница в глаз попала. Так режет!

Аудишница удивленно глянула на него, не сразу постигая смысл его просьбы. Понадобилась еще одна гримаса боли, чтобы дива рефлекторно протянула руку ему навстречу.

– Стойте. Я посмотрю. – Она взяла платок и приготовилась спасать Алекса. – Да не вертитесь! Ничего не вижу. Где? Справа? Слева?

– Не знаю, болит и все.

– Влево посмотрите. Теперь вправо. Ничего не вижу.

Алекс отстранился и быстро заморгал.

– Кажется, все. Извините, пожалуйста. Спасибо большое. – И он сделал два шага прочь.

– А платок!

– Что? – Алекс недоуменно оглянулся.

– Твой платок.

– А, ну да.

Он забрал платок и якобы в первый раз посмотрел на нее. Нерешительно переступил с ноги на ногу. Красавица шагнула было прочь, но все же заметила это его топтание.

– Что-то еще?

– Я согласен.

– С чем?

– У меня есть полтора часа свободного времени. Я согласен таскать за вами ваши покупки. – Взглядом он указал на торговый центр.

– Зачем?

– Чтобы ходить рядом и страшно завидовать, что я не ваш парень.

– Только ходить?

– Только завидовать.

Она усмехнулась:

– Полтора часа может не хватить.

– Согласен и на два часа пятнадцать минут.

Дива ничего не ответила, просто пошла к стеклянным дверям, словно не замечая, что он следует чуть позади нее. Перед тем, как скрыться внутри здания, Копылов сделал торжествующий жест в сторону машины Стаса, означающий: ну вы у меня теперь и наслушаетесь за два часа пятнадцать минут!

Соблюдая обещание «только ходить», Алекс безмолвно сопровождал аудишницу, не досаждая ей ни словами, ни взглядами, ни суетными движениями и, в конце концов, добился, что она и в самом деле вручила ему пакеты с купленным пиджаком и туфлями.

Еще больше контакт наладился, когда аудишница при оценке выставленных вещей, пренебрежительно бросила:

– Да, это явно не Майами!

– А мы бывали в Майами? – тут же подхватил на американском английском Копылов.

Дальше они уже вовсю щебетали по-инглишу. Легкая путаница дивы в английских временах и предлогах, быстро определило в этом деле превосходство Алекса, и Инне, так звали аудишницу, не оставалось ничего другого как отыграться на чем-то другом.

– Хочешь, я угощу тебя пивом и пиццей? – предложила она, когда они проходили мимо имеющегося в торговом центре кафетерия.

Алекс не возражал:

– Вот это бонус так бонус! Не зря я сегодня день прожил.

Инна, усаживаясь за столик, протянула ему тысячу рублей:

– Держи бонус и поухаживай за девушкой. Мне кофе с мороженым и гранатовый сок.

– Я прямо уверен, что твои деньги не действительны. Знаешь, сколько сейчас в Питере фальшивых тысячных купюр?.. – Он увернулся от ее дензнака и направился к раздаче делать заказ. Заодно по мобильнику позвонил Стасу.

– Ну как проходит день? Мы еще потом пойдем сумочку выбирать.

На третьем часу ожидания, лежа на разложенном в машине сиденье, Стас уже сто раз проклял свой выбор с «ауди».

– Ты что специально это все затеял?!

– Вы и вечером в постели нас будете слушать? – отвечал ему Алекс.            – Еще как буду! Не сомневайся.

Инструктор выключил мобильник и в сердцах зашвырнул наушники от себя подальше. Потом подумал и повесил их на наддверный крючок, чтобы все равно что-то слышать.

Копылов с Инной тем временем медленно поглощали нехитрую еду и общались. Дива при этом красиво курила тонкую сигарету. По ее просьбе они уже перешли снова на русский. Алекс буквально физически ощущал, как она оценивает его непритязательный прикид, явно не модельную стрижку и дешевый парфюм. Поэтому рассчитывать ему приходилось исключительно на свое устное творчество. Ну, а что может интересовать столь ухоженную красотку на новой иномарке, кроме разговоров «за любовь», вот и вымучивал из себя на эту тему все, что мог.

– Знаешь, в пятнадцать лет я дико злился на все фильмы про любовь, – вещал Копылов самым задушевным тоном, на какой был способен, и стараясь не думать о слушающем его Стасе. – Жутко хотелось узнать об этом как можно больше, а мне почему-то в каждом фильме предлагали одно и то же. Что всякая любовь должна быть непременно большой и сильной. А если я не хочу большой и сильной? Если я хочу любви разной. Пусть даже средней и половинчатой. Мне всегда казалось, что если ему и ей хорошо, то они должны все время смеяться и подшучивать друг над другом. А мне говорят: нет, будь всегда возвышенно-серьезен. И почему-то нигде и никогда не учат, как по нормальному выходить из надоевших отношений. Чтобы ни у него, ни у нее не было душевных травм и комплексов… А ты что об этом думаешь?

– У меня есть дядя, он любит говорить, что не бывает отношений на пол шишечки, а только, чтобы на полную шишечку.

– Ну и что ты согласна, чтобы у тебя была одна любовь, но зато на полную шишечку?

– Ты наверно начитался Эриха Фромма.

– Я даже не знаю, кто это такой, – честно признался Алекс.

– Знаменитый американский психолог. Он писал, что Голливуд всегда предлагает только один вид любви: любовь-идолопоклонство.

– Вот-вот-вот. Как ты сказала: Эрих Фромм?

– Ну да. А книга называется «Искусство любить»…

Спустя еще час, Стас, приведя сиденья в машине в нормальное положение, с ненавистью наблюдал, как из торгового центра выходят Алекс и Инна и загружают пакеты в «Ауди».

– А кто мне поможет это все разгружать? – со стороны девушки это был явно провокационный вопрос: уцепится он за этот шанс или нет.

– Ну, Инна! Все было так чудесно. Я не хочу ничего испортить. Стану напрашиваться в гости, а ты и согласишься. Давай сегодня на полшишечки, а?

– По большому счету ты прав, – похвалила она. – Ладно. Мой телефон ты себе забил. Захочешь еще раз моим грузчиком поработать – звони. Буду рада. Кстати, если я скажу: «Вы не туда попали» – не обращай внимания, позвони в другой раз. Хорошо? Ну ты же понимаешь, что и эта тачка, и кредитка и квартира на Невском это не просто так… Договорились?

– Да.

А она всего лишь продажная девка, вдруг с оторопью понял Алекс.

Инна подалась вперед, подставляя ему для поцелуя губы. Вместо этого он неуклюже клюнул ее губами в щеку.

Дверца «Ауди» захлопнулась, и авто стало выруливать на проезжую часть. Алекс подождал, пока оно скроется из вида, потом подошел к «шестерке» и забрался на переднее сиденье.

– Задание выполнено на три балла, – вынес свою оценку инструктор.

– Оно оказалось невыполнимо, – не возражал Копылов.

– Почему?

– Потому что эта подруга курит.

– И что? Сейчас курит семьдесят процентов барышень.                  – Я не могу целоваться, когда мне в лицо никотином воняют, вот что!      – Ну ты и фрукт, однако. Это уже на грани профнепригодности.

– Может для профпригодности мне еще голубым стать?

– Прикажут – и станешь!

– Щас – разогнался. Поехали, чего стоим?

Стас тронул машину с места. Ему уже и самому не хотелось разбирать по полочкам, что Алекс делал и как.

– Так ты что, ей даже не позвонишь?

– И ведь умная деваха. А воняет, как из старого мангала! – бурчал вслух Копылов.

Инструктор высадил его у ближайшего метро.

После кафешной пиццы с пивом ужасно разыгрался аппетит, и Алекс решил устроить себе дома пир, для чего накупил по дороге из метро разных вкусностей. Общение с Инной, как бы там ни было, порядком взбудоражило его, и он дал себе задание сегодня же вечером по интернету непременно найти себе хоть какую пассию.

Позже Алекс вспоминал, что интуитивный тревожный звоночек в нем прозвучал, даже в том его предельно отвлеченном состоянии. Подходя к своему подъезду с двумя пакетами продуктов, и ухитряясь при этом отщипывать от батона вкусную горбушку, он услышал, как за спиной щелкнули две дверцы машины. «А ведь не хлопают, а прикрывают осторожно», – еще успел он подумать.

– Дмитрий Волков? – негромко, но в полной уверенности, что это будет им услышано, прозвучало сзади. – Вы арестованы…

Причастность к тайной службе и поездка в Москву уже успела вселить в Копылова ощущение полной безнаказанности, поэтому вместо того, чтобы демонстрировать свою невиновность в нем возникло желание так просто не подчиняться.

– Сейчас, – сказал он не оборачиваясь, получше перехватил пакеты руками и резко бросил их вверх, так что апельсины, яблоки, глазированные сырки разлетелись целым веером, а сам быстро присел на корточки и метнулся в сторону. Увы, вырваться ему не удалось, но один из громил, цепляя его, потерял равновесие и свалился на Алекса. Получилась настоящая куча мала.

Трое мужчин и две женщины оказались испуганными свидетелями этой сцены.

Затем крепкие руки подняли Алекса и бесцеремонно потащили к машине. Тот, кто упал на него, не удержался и в сердцах врезал Копылову кулаком по животу.

В машине Алексу надели наручники и обыскали. Паспорт и студенческий были как всегда при нем, и вместе с мобильником и портмоне переправились в чужие карманы. Со связкой ключей, извлеченных из джинсов Копылова, возникла секундная пауза.

– Дома кто есть? – спросил тот, кто сидел рядом с пленником, тридцатилетний парень с вытянутым лошадиным лицом.

– Есть. Подруга борщ готовит, – сказал Алекс, упреждая возможный обыск в квартире. Позже ему пришлось пожалеть о своих словах – ведь тогда бы Стас о его аресте узнал гораздо раньше.

Часть шестая

1

Обогнув Питер с востока, машина с Алексом и двумя операми выехала на Московское шоссе и понеслось по нему со скоростью ста сорока километров в час.

Несмотря на полученные тумаки и наручники, Алекс был спокоен, уже успев догадаться по интеллигентным лицам оперов, что это не отморозки из «Элиса» и не менты, а явно фээсбэшные службисты.

Его мобильник не был отключен и скоро должен был состояться ежевечерний контрольный звонок от Стаса. Ровно в девять телефон действительно зазвонил.

Сосед Алекса достал из кармана его телефон и посмотрел на экранчик.

Номер не определялся. Зато теперь Алекс не мог себе отказать в удовольствии, чтобы произнести:

– Похоже, парни, вы здорово влипли.

У водителя даже руль чуточку дернулся от такой наглости.

– Повыделывайся еще! – И Алекс снова получил сильный удар по животу. В отмеску он каждый час стал проситься по малой нужде, ссылаясь на свои якобы отбитые почки. И ничего, у каждого леска останавливались и дожидались, когда он там все закончит. Бежать в наручниках можно было, но не хотелось, а вот затянуть поездку получалось. Судя по тому, что его не пытались расколоть по горячим следам, все безотказные улики на него уже давно собраны. Смущало только, что к нему обращались как к Волкову – кажется, под своей новой фамилией он еще не успел наделать ничего криминального.

Уже по дороге чекисты по телефону получили указание везти арестованного не на Лубянку, а на конспиративную квартиру. Подполковник Фролов решил лишний раз подстраховаться и не делать столь скользкое дело достоянием слишком большого числа свидетелей.

В три часа ночи Копылова привезли к старому сталинскому дому, и препроводили в хитрую многокомнатную квартиру, из которой выход имелся в два разных подъезда. Здесь Алекса поместили в глухую «тещину комнату», где имелся топчан, биотуалет, и крошечная видеокамера, замаскированная в потолочной лепнине, и оставили дожидаться начала трудового дня Фролова. Свет стоваттовой лампочки не давал полежать и подумать, поэтому Алекс решил его вырубить. Ни с топчана ни с биотуалета до высокого потолка было не достать, а вот если биотуалет водрузить на топчан – то в самый раз.

Дежурный в соседней комнате с любопытством наблюдал по монитору за этими телодвижениями арестанта и не сдержал смеха, когда Алекс с возведенного сооружения не удержался и слетел на пол. Но цель была достигнута – лампочка не горела.

Прежде чем увидеть арестованного подполковник выслушал доклад капитана Узденцова, того самого опера с лошадиным лицом, что старательно лупил Алекса по животу. Фролов, даром что был сугубо кабинетным дознавателем, очень любил вникать в подробности того, что происходит за пределами его кабинета. Все его подчиненные это знали и относились к слабости босса по-разному. Капитана Узденцова, например, это всегда порядком раздражало, мол, какая разница, какого цвета был галстук у убитого и какой размер его обуви.

– Говоришь, оказал сопротивление? А где это было? – Фролов пытливо глянул на подчиненного.

– Возле его дома.

– Наверно и свидетели были?

Узденцов молчал, понимая, что иначе последуют вопросы о свидетелях.

– Плохо, очень плохо. Не могли другое место выбрать?

– Никто не думал, что он такой шустрый окажется, – хмуро отвечал капитан.

– Ну а потом что?

– Ровно в девять вечера прозвонился его мобильник, причем номер не определился. Волков, как будто ждал этого звонка – сказал нам, что вот теперь мы совсем влипли. Потом была еще парочка таких же неопределяемых звонков.

– А про свой арест пытался что-то выяснить?

– В том-то и дело, что нет. Как будто знал, за что и куда его везут.

– В адрес не входили?

– Нет. Он сказал, что там его подруга борщ варит. Решили дополнительно не светиться.

– Думаешь, соврал?

– Парень явно ушлый, мог и соврать.

– Вы его хоть не били?

– Разве что пару раз по печени, чтоб не крутился.

– Документы какие были с ним?

– Паспорт и студенческий.

Поведение студента порядком озадачивало: так действительно не мог себя вести посторонний курьер, действующий втемную. Пока его везли в Москву, дежурный на конспиративной квартире выяснил, что означенный Дмитрий Волков приезжал из Питера в Москву накануне вброшенных в почтовые ящики московских писем. В общем, тоненькая ниточка успела за ночь превратиться в крепкую веревку, и Фролов почти не сомневался, что сейчас она достигнет прочности стального троса.

– Хорошо, давай его сюда.

Капитан вышел и тут же вернулся с Алексом, который был снова на всякий случай в наручниках. Фролов жестом отпустил Узденцова, вгляделся, как следует в арестованного и похолодел от неожиданного открытия. В его папке лежали добытые с большим трудом фото Александра Копылова и Петра Зацепина, и сейчас в петербургском студенте подполковник узнал юного отпрыска семьи военных разведчиков Копылова. В голове Фролова мгновенно возникла целая каша из версий про некую разработку некой политической комбинации московского разлива с этим американским компроматом. Да и как иначе, если парню поменяли не только место жительства, но и фамилию? Не сам же он на Курском вокзале купил себе новый паспорт? За эту чехарду говорило и поведение арестованного: совершенно бесстрашное и полное уверенности в собственной безопасности.

– Где сейчас находишься, знаешь? – Такой вопрос, конечно, был не самым сильным, но ведь с чего-то надо было начинать.

– Догадываюсь, – Алекс тоже не спешил быковать.

– А почему сопротивление оказывал?

– Так ведь криминальная столица сейчас там у нас.

– И ты подумал, что это братки? – Фролов все еще не мог собраться с мыслями. Как же ему не хотелось без санкции начальства признавать в арестованном воспитанника сто четырнадцатой школы-интерната!

– Именно так! Я в карты пятьдесят тысяч проиграл. Тут своей тени станешь бояться, – плел свое Алекс, не сильно надеясь, что ему поверят.

– А что в Москве делал месяц назад?

– Приезжал за деньгами, – без заминки ответил Копылов.

– Нашел?

– Нет. Тот, кто обещал одолжить, на встречу не пришел.

Фролов взял со стола паспорт Алекса и более внимательно его просмотрел.

– Новый паспорт. Получил два месяца назад. Чего так?

– Потерял. Новый и выписали.

– Английский язык знаешь?

– Да так по чуть-чуть.

– Почему разместил в интернете свой английский текст?

И на это у Алекса имелся готовый ответ.

– Деньги дали. Вот и разместил.

– Кто? Незнакомец?

– А почему вы спрашиваете с такой иронией? Как раз незнакомец и попросил.

– Опознать сможешь?

– Конечно.

Показывать арестованному его собственное фото смысла не имело, а вот с Зацепиным Фролов решил рискнуть. Вынул пять снимков сорокалетних мужчин и веером разложил перед Копыловым. Алекс сразу увидел своего «дядю Альберто», но фото было десятилетней давности, стало быть, самого Зацепина у них в узилище не было.

– Вот этот? – Алекс уверенно указал на своего бывшего куратора.

Это узнавание вовсе не облегчило затруднения Фролова, скорее наоборот.

– Твое признание сняло с тебя половину вопросов, но вторая половина осталась. Мы приступим к ней чуть попозже. А пока отдыхай. Тебе принесут в комнату телевизор.

Подполковник поднялся, в кабинет тут же вошел забрать арестанта Узденцов.

– У меня в бумажнике были деньги. Я прошу купить мне трусы, носки, зубную щетку и полотенце. И в душ, пожалуйста, хоть с холодной водой, – упирался, не желая просто так уходить Алекс.

Фролов недовольно посмотрел и… согласно кивнул, глядя на капитана: сделай!

2

Не дозвонившись до Алекса в условленное время, Стас повторил свой звонок через полчаса, включив при этом прослушку. Ответом ему были долгие гудки, которые в самой квартире не были слышны, значит, мобильник без сомнения находился при Копылове. Последние же живые звуки в его жилище были зафиксированы лишь до полудня, когда он собирался на встречу с инструктором. Следовательно, малыш снова загулял. Первое, что пришло Стасу в голову, это любовное свидание Алекса с аудишной Инной, мол, плел словеса про курящих женщин, а сам все же, видимо, позвонил ей с таксофона и договорился о новой встрече. Ну что ж, кто осудит 20-летнего Ромео за подобный обман старорежимного инструктора? Гауптвахта у них в учебном отделе для таких случаев как-то не предусмотрена.

Тревога охватила Стаса лишь в семь утра, когда мобильник и квартира Алекса по-прежнему не подавали признаков жизни. При запросе в отдел связи округа, там определили нахождение означенного мобильника на северной окраине Москвы. Запрос на вокзал и в аэропорт не дал сведений о перемещениях в Москву ни нужного Волкова, ни Копылова. Стало ясно, что малый рванул в Белокаменную либо на автобусе, либо на попутке. И инструктор окончательно рассвирепел: чем больше делаешь поблажек, тем сильнее тебе садятся на шею. От немедленного рапорта на отчисление из разведучебки Алекса спасло его полное отсутствие на месте – для порядка Стасу требовалось лишь заслушать последнее слово отчисляемого. Занявшись более интенсивным тренажем двух других своих фабзайцев, инструктор просто выкинул на время Копылова из головы, решив дожидаться пока тот сам не нарисуется перед его взором или ушами.

Тем временем Алекс, сидя в своем комфортном застенке, предполагал все прямо противоположное: что, узнавший о его московских делах Стас, непременно свяжет его исчезновение хотя бы с тем же «Элисом» и поставит на уши своих столичных гэрэушных коллег. Последние же, не найдя ни элисовского, ни милицейского, ни прокурорского следа, неизбежно выйдут на фээсбэшников. Вот, как говорится, и проверим, насколько гэрэушники ценят своих кадетов-курсантов. Пока же Алекс видел свою ценность лишь в глазах чекистов: не только покормили, пустили в душ, принесли телевизор, но и в самом деле дали переодеться в чистое белье и даже про новую рубашку сами сообразили.

Беспокойство вызывала лишь обещанная вторая половина допроса. А ну как будет указание разговаривать с ним по более жесткой системе? После столь ласкового приема, призванного расслабить арестанта, явится злой следователь, который будет орать по сто пятьдесят обвинений в минуту, а то и особые уколы пустит в ход, детектор лжи или каменные кулаки своих оперов.

3

Чтобы решить судьбу питерского студента, Фролов вызвал своего начальника прямо на конспиративную квартиру. Тот приехал, но в квартиру подниматься не стал. Все обговаривали, прохаживаясь возле детского садика в соседнем дворе.

– Я не исключаю, что парня подбросили нам как отвлекающую наживку: проглотим мы ее или нет, – торопился высказать свои опасения Фролов. Севрук сосредоточенно слушал. – В конце концов, что мы ему можем предъявить? Что изо всех сил пытается привлечь внимание к своей американской информации? Как объяснишь, что это сейчас только черный пиар, не более того?..

– Что он делает в Питере под чужой фамилией выяснил?

– Учится в институте, что еще делает? Боюсь слишком сильно выяснять, вдруг окажется, что это только прикрытие для другой его деятельности?

– В двадцать-то лет?.. – Севрук не мог скрыть своего скепсиса.

– Его три года обхаживал здесь, в Москве, небезызвестный Петр Зацепин, которого до сих пор так нигде и не нашли. Парень сразу указал на его фото, значит, знает, что тот исчез так исчез.

– Что предлагаешь?

– Если не будет никаких указаний сверху – отпустить.

– Чтобы он продолжал в интернет выкладывать свою штуку?

– Не будет выкладывать, – уверенно произнес Фролов.

Севрук вопросительно посмотрел на него.

– Перевербовка, – просто сказал довольный своей идеей подполковник.

– Против ГРУ?

– Нет никакого ГРУ. Есть просто парень, который якобы за деньги Зацепина привозил письма из Питера в Москву, а затем размещал черный пиар в интернете. И все.

– Так какая же здесь перевербовка? – не понял Севрук.

– Никакой. Обычная вербовка институтского сексота с обязательством найти, если получится, того же Зацепина. Если это игры ГРУ, то после нашей вербовки, парень превращается для них в подозрительный и ненужный балласт.

– Но так мы закроем только один канал утечки этого пиара.

– Когда они увидят, что этот пиар не имеет никаких последствий, они сами его прекратят. И парень с подмоченной репутацией будет лучшей тому доказательством. Заодно и мы свое лицо сохраним.

Минуты две они зашали в полном молчании.

– А ты знаешь, это выход, – вынужден был признать Севрук.

4

Второй допрос Копылова тоже не занял много времени. Для дополнительного устрашения Фролов достал из стола маленький диктофон и проговорил в него:

– Двадцатого сентября 1999 года. Допрашивается Дмитрий Николаевич Волков. Итак, вы признаете, что по заданию незнакомого вам человека привозили из Петербурга в Москву шестнадцать писем адресованные редакциям газет и опускали их в почтовые ящики?

От такого подхода Алексу было сильно не по себе, но деваться было некуда.

– Не по заданию, а по просьбе. Просто чтобы эти письма быстрее дошли до адресатов.

– Вы признаете, что привозили эти письма и опускали в почтовые ящики? – сухо повторил подполковник.

– Признаю.

– Также вы признаете, что семнадцатого сентября 1999 года по просьбе того же человека, разместили в интернете порочащую российских государственных служащих информацию?

– Я просто перегнал с его диска в интернет один файл.

– Знали ли вы, что именно было в этом файле?

– Нет, не знал.

– Какую сумму вы получили за выполнение первой и второй просьбы?

С этим было легче.

– За первую три тысячи рублей, за вторую пять тысяч рублей.

На этом Фролов выключил диктофон и с улыбкой произнес:

– Очень хорошо.

Алекс, сжав челюсти, дожидался продолжения, лихорадочно соображая, так ли как надо он ответил, и чем это потом может отозваться.

– Теперь осталось только найти того нехорошего человека, который тебя обо всем этом попросил. Ты согласен нам помочь?

– Ну, если он ко мне еще раз обратится…

– Стало быть, согласен?

– Да, согласен.

– Сам понимаешь, что коль скоро ты попал в такой переплет, выпустить тебя совсем девственным мы отсюда не можем. Понимаешь?

Копылов угрюмо молчал.

– Да ты не хмурься. Жизнь прекрасна и удивительна. Всего-то и нужна твоя маленькая подписка…

– От невыезда?

– Да нет, другая подписка. О сотрудничестве с нашей душевной организацией.

– В смысле вашим стукачом быть?

– Ну, это слишком примитивная терминология, людей глупых и пугливых. Ты же у нас не такой? Если у человека есть тайны, он должен сам заботиться об их сохранении, а не сердится на тех, кто в них, в эти тайны проник. Не так?!

– Не знаю.

– Тебе уже двадцать лет. Друзей детства, любимых девушек или родственников это обязательство не касается. Стало быть, перед своими новыми приятелями и знакомыми ты ничем не обязан. Стоит тебе посмотреть на них, как на предмет твоего исследования и расследования и все станет на свои места.

Несмотря на всю серьезность положения, Алекс не смог удержаться от сарказма:

– Значит, и само ваше заведение я тоже могу рассматривать как предмет расследования и при случае настучать на вас вашему начальнику.

– Не просто можешь, а обязан это сделать, если сумеешь, конечно, – подполковник слегка улыбнулся. – В общем, подписываешь, и успеваешь на вечерний питерский поезд.

– А плата за это какая-то полагается?

– Только косвенная. Сможем помочь потом с трудоустройством.

– А если я откажусь?

– Тем самым ты признаешься в сговоре с этим твоим неизвестным человеком, и расследование тогда пойдет другим путем.

5

На Лениградский вокзал Алекса отправили в той же машине, в какой привезли на конспиративную квартиру. Водителя не было, Узденцов сам сидел за рулем. Он же купил Копылову и билет на поезд. Вручил его вместе с документами, портмоне и пластиковым пакетом, в котором лежали старая рубашка, носки и трусы Алекса. Вид у Узденцова был самый невозмутимый и слегка надменный. Чтобы сбить с него эту спесь, Копылов раскрыл свое портмоне и пересчитал деньги – за вычетом платы за вещи, все было на месте. А железнодорожный билет?

– За счет заведения! – довольно ухмыльнулся его проверке фээсбэшник.

Он был высоким и костлявым и явно превосходил Алекса и силой и бойцовскими навыками. На таких, как знал Копылов, сильнее действуют удары в голову, чем в живот, но выбирать не приходилось. До отправления поезда оставалось минут двадцать.

– Кто-нибудь отсюда пасти меня в Питере будет? – спросил Алекс.

– А что, хочешь, чтобы отсюда? В Питере тебя свои пастухи найдут.

– Мне в туалет, – попросился Копылов.

– В поезде сходишь.

– Там еще час туалеты открывать не будут. А мне надо.

Делать нечего – Узденцов поплелся в туалет следом за поднадзорным. Пока тот был в кабинке, капитан перед зеркалом поправлял прическу и прилаживал на голову свою фасонистую кожаную кепку.

– Давай уже, а то опоздаешь, – недовольно поторопил он Алекса.

Копылов вымыл руки и вытер их носовым платком.

– Ну! – совсем занервничал Узденцов.

– Извини, все только личное! – произнес Алекс и коротко ударил капитана в солнечное сплетение. Как ни крепок был фээсбэшник, а задохнулся и почти вдвое согнулся к изумлению двух стоящих у писсуаров мужиков.

А Алекс, сорвав с головы капитана его кепку, уже вовсю спешил к поезду. Показывая билет, заскочил не в свой, а в последний вагон, бросив проводнице:

– Меня подруга обещала проводить. Можно я здесь пока постою?

Две минуты спустя поезд тронулся, на платформе не появилось ни подруги, ни Узденцова, и успокоенный Алекс отправился в свой вагон.

«Заведение» все же сэкономило на новом сексоте, обеспечив его только сидячим местом. Но новобранец был не в претензии: пусть хоть так, зато снова свободен.

С хищным удовлетворением вертя в руках трофейную кепку, Алекс нервно вскинулся, когда сзади подошла проводница и остановилась рядом с ним. Миловидное простое лицо смотрело на него с каким-то непонятным участием.

– Ну как вы тогда? Выздоровели?

Он продолжал смотреть на нее, ничего не понимая.

– Вы тогда ночью ехали с температурой. Я еще вам аспирин принесла.

– А, да-да! Спасибо. Мне тогда это здорово помогло.

– Может, чайку?

– Конечно! Обязательно!.. Секундочку, – остановил Алекс проводницу. – Не могли бы вы дать мне чистые листы бумаги и ручку?

– Я посмотрю, – пообещала девушка.

Он ждал чай, а в голове словно звучал издевательский голос:

– «Я, Волков Дмитрий Николаевич, согласен сотрудничать с Федеральной Службой Безопасности Российской Федерации. Обязуюсь не совершать неправоправные действия и сообщать любые сведенья о тех людях, с которыми мне придется вступать в контакт. При этом обязуюсь никому не открывать свое сотрудничество с ФСБ. Я предупрежден о том, что за нарушение этого обязательства подлежу строгой уголовной ответственности…»

Во всем этом был единственный плюс, что ни разу не прозвучала абревиатура ГРУ, хоть за это ему не будет светить уголовный срок. А за остальное только успевай загибать пальцы: участие в расправе над Николаевым, двухтрупная разборка с «элисцами», теперь еще это стукачество…

– Извините, я нашла только это, – молоденькая проводница вместе с чаем подала ему какие-то железнодорожные инструкции, ручку и старый иллюстрированный журнал, на котором было удобно писать.

– Отлично, – просиял он, – то, что надо!

И по свежей памяти стал на оборотной стороне инструкций рисовать всех четырех персонажей, которых ему довелось увидеть на конспиративной квартире: кроме привезших его оперов, запечатлел Фролова и дежурного, что приносил ему разогретые в микроволновке сосиски с гречкой.

Когда Верочка, так звали приятную проводницу забирала пустой стакан, он раскрыл было рот, чтобы заговорить с ней, однако несносная соседка-пассажирка раньше его заговорила с ней, и проводница упорхнула прежде чем он успевал ей что-то сказать. Ночью Копылов дважды проходил к туалету, надеясь завязать с ней легкий флирт, но всякий раз заставал ее в служебном купе в компании других проводников, и в досаде проходил мимо.

Зато утром ему повезло. Выходящий следом за ним из вагона мужчина перекрыл своими баулами выход другим пассажирам, и секунд на тридцать Алекс оказался на перроне с проводницей наедине.

– Верочка, а вы надолго здесь, в Питере? – напрямик спросил он.

– Еще точно не знаю. Ночным, наверно, назад в Москву. А что?

– Хотите, я вам покажу здесь свои любимые места? Или вы только по магазинам?

– Мне еще вагон сдавать. Это час-полтора.

– Давайте я вас подожду через полтора часа у центрального выхода с Московского вокзала?

– Давайте, – просто согласилась она.