Текст книги "О личной жизни забыть"

3

Ознакомившись с досье Александра Копылова, инструктор Николай Григорьевич Стас испытал двоякое чувство: естественный интерес к человеку, который до тринадцати лет не знал ни одного русского слова, и враждебное отношение кадрового военного к «пиджаку», ни одного дня не служившему в армии. Не очень порадовала и сопроводиловка Копылова из школы-интернаты № 114, где были перечислены все «подвиги» Алекса, начиная от милицейской телеги за двух избитых им парней и кончая его «охотой» сотоварищи в 11-м классе на московских скинхедов. Таких субчиков обычно принято пафосно называть человеком войны, но то, что хорошо для спецназа, совсем не плюс для невидимой службы нелегала-тихушника. Настораживала и та поспешность, с которой Алексу в одночасье все поменяли: и паспорт, и место жительства, и институт. Что-то было во всем этом не то. Ну и наконец, какое-то непонятное исчезновение предыдущего куратора Копылова майора Зацепина. Существовало несколько стандартных приемов, когда человек надолго уезжал в зарубежную командировку. Про Зацепина же было сказано, что он отправлен на поправку здоровья, что обычно означало тяжелое ранение, нередко переходящее в скромную надгробную плиту.

Поэтому перед личным знакомством Стас предпочел несколько дней понаблюдать за Алексом со стороны: проводил его на своей вишневой «Ладе-шестерке» от дома до метро, походил рядом с ним по супермаркету, прослушал через установленные жучки времяпрепровождение Алекса в квартире. Заодно надо было подкорректировать рабочий график с тремя другими «фабзайцами», как у них в учебном отделе называли курсантов – будущих рыцарей плаща и кинжала.

Первое беспокойство возникло, когда Копылов с домашнего телефона стал обзванивать частные фирмы с предложением разработать им компьютерные сайты. Пора было загружать заданиями слишком уж предприимчивого фабзайца.

Алекс как раз занимался подключением к ноутбуку только что купленного струйного принтера, когда в дверь позвонили. Интересно, что будет, если он не станет открывать? Последует ли звонок на телефон или нет?.. Подключив принтер, он установил курсор на знак печать и нажал клавишу мышки. И ноутбук и принтер были бэушные, но вроде бы работали, из щели стал выползать напечатанный лист бумаги.

На десятый или двенадцатый звонок он пошел открывать. Глянул в глазок, потом открыл дверь. На пороге стоял широкоплечий, почти квадратный мужчина лет сорока. По привычке драчливых парней Алекс тотчас постарался определить: справится ли он со стоящим перед ним «клиентом» в личной схватке или нет. Не справлюсь, уверенно заключил Копылов, оглядывая могучий торс и шестидесятый размер шеи незнакомца.

– Ну? – спросил гость, желая знать причину непонятной задержки.

– Я думал, у вас свой ключ есть, – сказал Алекс, пропуская здоровяка в прихожую.

Тот прошел, повесил на вешалку плащ и кепку, достал из потрепанного саквояжа домашние тапочки и переобулся в них. После чего прошел в комнату.

Алекс шел сзади, уже вспомнив, где видел этот высеченный из гранита лик.

– Будешь называть меня Стасом. Это не имя, а фамилия, – представился гость.

Он не протягивал руки для рукопожатия, не грешил даже дружеской улыбкой – просто произносил сугубо нейтральную информацию и только. Впрочем, в этом смысле Алекс тоже был не подарок – безучастно стоял и ждал, что будет дальше, глядя не на гостя, а чуть в сторону.

– Апартаментами доволен? – вынужденно заполнил словесный вакуум Стас.

– А что, можно было выбирать? – чуть удивился Алекс.

– В течение двух ближайших лет я твой главный инструктор. Будут и другие специалисты, но я для тебя самый главный, типа классного руководителя. Дважды в неделю будешь составлять мне подробные отчеты…

– Уже.

– Что «уже»?

– Вот отчет, – Алекс взял из принтера лист бумаги и протянул инструктору.

Это был действительно отчет, который начинался со слов: «Куратору NN», а дальше все было расписано по часам за три первых дня пребывания в Питере.

– Хорошо. Только впредь без всяких обращений. Просто отчет и дату его написания. Понятно?

– Так точно.

– Так точно тоже говорить не надо, – снова поправил Стас и посмотрел на снаряженный на письменном столе компьютерный уголок. – Купил ноутбук и принтер? Надеюсь, чеки сохранил?

– Не-а. Я на рынке бэушное взял.

– Ну и зря. Тогда тебе никто это не оплатит. Все подъемные угробил?

– Почти.

– Мы организация во многом бюрократическая. На все нужна письменная заявка.

– А я даже не удивлен, – пожал плечами Алекс.

– Как выкручиваться будешь? На дополнительные доходы рассчитываешь?

– Вроде того. В отчете об этом сказано. Сто баксов за сайт обещали. Для одной рыбной фирмы.

– А как насчет нашего согласия?

– Вы разве не заинтересованы, чтобы ваш сотрудник зарабатывал больше денег?

Этот вопрос Стас проигнорировал.

– Вот так человеку с улицы разработку своего сайта и поручили?

– Я им показал свои предыдущие сайты, и они прибалдели.

– А если они возьмут и наведут в тех фирмах справки? И всплывет твоя прежняя фамилия?

На это у Алекса тоже имелся готовый ответ:

– Скажу, что просто украл чужую работу.

– Вот так просто?

– А чего шахтерить? По-моему, чем все глупее, тем лучше.

Теперь это был уже скрытый вызов.

– Учти, после каждого занятия я пишу отчет, как и что. Думаешь, твоя мальчишеская инициатива нашему начальству понравится?

Но выпускнику специнтерната все было нипочем.

– Надеюсь, меня расстреляют за это без особого цинизма, – произнес он с лучезарной улыбкой.

Этажом или даже двумя этажами ниже вдруг заработала электродрель.                  – Наверно ЦРУ уже мне прослушку ставит, – снова вспомнил про интернатовский юмор Алекс.

Стас словно не слышал, раскрыл саквояж и выложил на журнальный столик стопку отпечатанных на принтере учебных пособий и несколько книг в одинаковой серой обложке.

– Эти ротапринтные издания чтобы никто у тебя не видел. Только для личного пользования. Конспектировать и делать из них выписки тоже нельзя. Два раза прочитаешь и все запомнишь.

Алекс взял верхнюю книгу, глянул на название и положил на место. Стас тем временем достал пакет с фотографиями.

– Прочитал я твою новую биографию – полный бред! Составителю уже шею за нее намылили. Но ничего теперь не поделаешь, будем работать с тем, что есть. Написано, что ты до двенадцати лет жил в Твери. Вот тебе карта и фото Твери, чтобы ты хоть немного себе это представлял. Запоминай горсад, кинотеатры, памятники и смотровые площадки. У тебя, я так понимаю, никаких детских фото не осталось? Вот подобрал тебе из нашего архива, – Стас протянул Алексу несколько старых фото, на которых был изображен ребенок трех, пяти, восьми и десяти лет. Затем протянул дискету. – Здесь твои якобы фото пятнадцати, шестнадцати и семнадцати лет. Сделаешь их на себя более похожими в фотошопе. Сам справишься?

– А куда я денусь? – Алекс почувствовал приятное возбуждение – такое дело было по нем.

– Еще ты сам должен как домашнее задание проработать несколько вопросов, что и как отвечать на них. – Инструктор протянул подопечному несколько сколотых листков с текстом.

– «Были ли вы на своей малой родине, когда выросли? Если были, то когда и зачем? Если не были – почему не были?» Зачем все это? Мне что на военный завод предстоит устраиваться? Если я буду закордонным нелегалом, то мне лучше разрабатывать биографию и фото детства какого-нибудь Смита или Вессона.

– Сначала научись русскую легенду как следует доделать, чтобы без косяков. Хорошие навыки никогда не пропадут.

– Мы только здесь всегда заниматься будем? – перевел разговор на другое Алекс.

– Почему же? Не только.

– Скажите, а с куклой я тоже дело иметь буду?

– С какой куклой?

– Ну у нас в интернате только про это и говорили. Что приговоренному к вышке зэку дают в руки нож и выпускают бежать, а ты его должен догнать и своим ножом прирезать. Куклой его называют.

Стас первый раз позволил себе улыбнуться:

– Что, так не терпится кого-нибудь зарезать?

– Да нет, просто спросил. Ведь будет же какое-то боевое каратэ или что там у вас?

– Сражаться против закордонного спецназа никто тебя учить не будет это точно. Если уж тебя берет их спецназ, пусть самый занюханный, никакие Джеки Чаны не помогут. Максимум, что тебе покажут – десяток спецприемов против уличных гопников.

– А хотя бы один спецприем сейчас показать можете?

– Прямо здесь?

– Ну, а чего такого?

В голосе Копылова прозвучало столько молодого задора, что отказать было невозможно. Стас встал и огляделся. Подошел к полке и взял с нее заточенный карандаш.      – Вот, кстати, одна из разновидностей холодного оружия, которое ты всегда спокойно можешь носить при себе. Становись.

Алекс с готовностью задвинул журнальный столик в угол и принял некую боевую стойку напротив инструктора, просто став к нему чуть боком.

Стас сделал резкий замах правым кулаком, Алекс слегка отшатнулся и в следующий миг инструктор скрытным движением левой рукой снизу почти вонзил карандаш Алексу в кадык.

– Удар может быть не только в шею, но и просто в лицо. Гопники обычно народ молодой, о красоте лица заботятся и такой урон им гораздо страшней, чем перо под ребро.

– Ну вы точно, как Цезарь. Тот точно так учил своих ветеранов против салаг Помпея, – проявил свою просвещенность Алекс. Хотел еще добавить, что именно подобным образом, только без карандаша он почти всегда в драке и действовал, но воздержался – зачем обескураживать серьезного дядю?

При прощании он протянул инструктору лист бумаги, на котором очень похоже была изображена его голова.

– Не понял! – резко вскинулся от такого подарка Стас.

– Когда я вижу одного и того же человека за своей спиной в третий раз, я обычно его зарисовываю. К тому же у вас очень выразительное лицо, – объяснил Алекс.

Похоже, мне уже не одну, а сразу две руки пора отрубить, весело думал он, когда за сердитым и смущенным инструктором закрылась входная дверь.

4

Лавочкин на своем дачном участке любовно перекапывал вилами компостную кучу. Это была не та дача на Истре, которую обещал ему Николаев за ликвидацию группы «Верность присяге», а обычный шестисоточный участок по Серпуховскому шоссе. Главным его достоинство состояло в том, что он примыкал к внешнему забору садового товарищества, за которым начинался густой лес, а также в постоянном отсутствии хозяев на двух соседних участках. При желании здесь легко можно было себя представить владельцем элитной дачи, тем более что сам дом был с подземным гаражом и в два бревенчатых этажа.

Рядом переминался с ноги на ногу Смыга, которому не разрешалось помогать с компостом, и докладывал:

– Он исчез. Бросил все: и институт, и свою подругу, и вещи.

– А документы?

– Паспорта нет, а приписное, метрику, водительские права, студенческий билет, зачетку – все оставил у подруги. Из родных у него лишь бабушка Евдокия, которая сейчас в больнице. Мы проверяли – внук там не появлялся. Я оставил свой телефон местному участковому, который терпеть этого Копылова не может. Если он появится в деревне, мент тут же отзвонится. То же самое и в больнице у бабушки. Конечно, если она помрет, он наверняка явится на похороны. Но не факт, что он сразу узнает о ее смерти. Можем, конечно, бабушку поторопить с этим делом…

Шеф на его предложение не отреагировал. Все так же усердно ворочал вилами два куба компоста. Аникеев уехал в месячный отпуск в Доминикану, и можно было действовать в расследовании без лишней спешки.

– Спрашивал я двух парней, с кем он в комнате жил, – продолжил после паузы Костя. – Они говорят, что и близко не знают, куда он мог деться. Клянутся, что других друзей у Копылова не было. Он, по их словам, типичный волк-одиночка.

– Если у парня нет друзей, то он сильней привязывается к своей девчонке, – слова Лавочкина прозвучали, как истина в последней инстанции, впрочем, они почти всегда так и звучали, особенно в разговоре с подчиненными.

– Поставили на прослушку телефон съемной квартиры этой Юли. Недавно она мобильник купила, его тоже слушаем, но пока ничего.

– Если он легко от вашей слежки уходил, то найдет способ и с ней пообщаться. Делайте жесткий вариант. Под домашний арест и никуда не пускать.

– Там однокомнатная квартира. Нам что с Грибаевым тоже там сидеть?

– Ну Бог и дал мне подчиненных!!

Ничего так не боялся Смыга, как гнева начальства.

– Все понял. Сделаем, – тараща глаза, пообещал он.

5

Вторым и пока последним инструктором Алекса на его тайных шпионских курсах стал лингвист Ерашов Василий Аркадьевич. Ему было сильно за шестьдесят, и проживал он в самом центре Питера в небольшой двухкомнатной квартире, все стены которой, включая кухню, были заставлены полками с книгами на разных языках. Помимо испанского и английского Ерашов владел еще полдюжиной языков, так что Алексу всякий раз приходилось самому напоминать, на каком из них им сегодня предстоит общаться.

– А как же конспирация? – поинтересовался Алекс, когда Стас просто дал ему домашний адрес престарелого языковеда.

– Иногда она бывает никому не нужной, – невозмутимо ответил инструктор. – Аркадьич понятия не имеет кто ты такой. Чистое языковое репетиторство, не более того. Не исключено, что ты там столкнешься и с другими его учениками, которые к нашей конторе вообще не имеют никакого отношения.

– Так уж и не имеют! – не поверил Копылов. – А кто ему за меня деньги платит?

– Ты сам и будешь платить, – и Стас полез в карман за купюрами для Аркадьича.

Последние сомнения у Алекса, однако, рассеялись лишь, когда он сам познакомился с Ерашовым.

– Я Дмитрий Волков, – представился Алекс, когда обитую полуистлевшим дерматином дверь открыл высокий под два метра и худой как русская борзая старикан.

– А, знаю, знаю. Васко да Гама, великие географические открытия, – приветствовал его Аркадьич, пропуская в квартиру.

Хорошо еще, что Алекс сразу сообразил, о чем идет речь.

– Я не на португальский, я на испанский и английский, – внес он небольшую поправку.

– Чудненько! – подхватил Ерашов, и это было последнее слово, которое он произнес по-русски, дальше они весь вечер проговорили исключительно по-испански.

Это и было сутью их занятий: непринужденно общаться на каком-либо языке. Но так как беспредметно болтать это непревзойденное искусство женщин, то им надо было выходить на какие-то конкретные темы. За многие годы преподавания у Аркадьича выработалась в этом плане определенная программа, так как он полагал, что самое доскональное знание языка рождается в мировоззренческих спорах, когда нужно быстро подбирать самое точное и выразительное слово.

– Дмитрий, от чего по вашему зависит человеческая жизнь? – спросил Ерашов, угощая ученика чашкой кофе по-гречески со стаканом ледяной воды.

– Чья именно? Моя или просто среднего человека? – осмотрительно уточнил Алекс.

– Среднего человека, как известно не бывает. Зато существует пласт всей человеческой жизни. То, что сегодня архи ему важно, через десять лет будет выглядеть, как детская шалость, ну и так далее… Не хотите про себя, давайте про меня. Попробуйте пофантазировать, отчего зависела, например, моя жизнь.

– А это все обязательно? Нельзя что-нибудь другое? – попросил Копылов.

– Можно. Предложите другое, – легко согласился лингвист. – Хотите, расскажите про свои любовные похождения или про футбол. Только боюсь, это будет один ваш монолог, прерываемый моим скучающим поглядыванием на часы.

Покончив с кофе, они перешли в гостиную, где на треноге стояла пластмассовая квадратная доска, на которой удобно было писать и рисовать черным фломастером.

– Итак? – спросил Аркадьич, беря в руки фломастер.

– От количества денег, – Алекс выразительно посмотрел на свои часы.

Ерашов быстро нарисовал центральный кружок, а рядом кружок с изображением доллара.

– От преданного служения отечеству, – схохмил Копылов.

– Имеется в виду гражданская госслужба или армия.

– И то и другое.

– Очень хорошо. – Данилыч нарисовал третий и четвертый кружки со словами «чиновник» и «армия». – Еще от чего?

– От большой горячей любви.

На доске появился пятый кружок со словом «любовь».

– От путешествий, от спорта, от дорогой машины…

– Не так быстро. – Ерашов едва успевал рисовать и писать.

– Все, больше ни от чего не зависит, – вынес свой вердикт дерзкий фабзаяц.

– Ну, а от здоровья как? Тоже не зависит?

– Так можно договориться, что и от погоды она зависит, – не согласился Алекс.

– А что, погода тоже очень существенный момент. Вы, я замечаю, человек совсем не питерский. Разве на вас наш климат никак не влияет?

– В худшую сторону, – вынужден был согласиться Копылов.

– Пишем и климат.

Дальше появились кружки с «родителями», «образованием», «карьерой», «жильем», «друзьями», «семьей», «наградами» и «наказаниями».

Второй этап игры начался, когда Данилыч попросил выставить каждой из номинаций их процентную оценку в жизни человека. Тут уж у них торг пошел не на жизнь, а на смерть, и положенные два часа обернулись почти в четыре часов занятий, прерываемых лишь путешествиями в туалет.

При прощании Алекс попросил срисовать на лист бумаги, полученный на доске конечный результат схемы, так хотелось ему еще дома над ней поразмышлять.

Небольшая заминка вышла у них при выплате причитающегося гонорара.

– Вот в тот ящик положите, – смешавшись, попросил Аркадьич, чем растрогал своего ученика до невозможности – человек, стесняющийся брать деньги за общение с другими людьми, был ему весьма симпатичен.

6

Если Копылов должен был сдавать свои отчеты два раза в неделю, то Стас сдавал свои раз в месяц, а то и чаще, если случалось что-то форс-мажорное. Это, однако, вовсе не освобождало его от докладов устных.

Заву учебного отдела подполковнику Яковенко, разумеется, было весьма интересно услышать первые впечатления своего инструктора о новом курсанте. Он даже удивленно хохотнул, когда услышал, что Алекс заранее приготовил свой отчет и теперь со вниманием вникал в суть его отчета.

«…Купил пять дисков с голливудскими фильмами, но смотрел их только через ноутбук. Видеоплейера в квартире, увы, в наличии не оказалось, – не удержался и вслух прочел подполковник. – Соседка из пятьдесят третьей квартиры Лариса строит мне глазки, угостила своими дачными яблоками, хотела также проникнуть ко мне дальше прихожей, поэтому пришлось сослаться на срочные дела и пулей выскочить из квартиры. Целый час гулял под дождем, как последний дурак, но, кажется, придумал, как ее насовсем отшить от моей персоны…» Что это такое, а?

– Похоже на черновик любовного романа. – А что еще оставалось Стасу отвечать на подобный вопрос.

– По-моему, он принимает эту как ее… Ларису за нашу подсадную утку.

– Очень может быть. Давайте дождемся второй главы и узнаем, что он там с ней придумал.

Яковенко снова углубился в отчет уже без комментариев. Стас, зная, как бывает неприятен пристальный взгляд со стороны во время чтения, скользил глазами по кабинету: маленькой десятиметровой комнатке с зарешеченным несмотря на второй этаж окном. Единственной роскошной вещью здесь был письменный прибор из малахита, подаренный хозяину кабинета на пятидесятилетний юбилей. Все остальное крепко отдавало совдеповской эпохой. Впрочем, такое положение вещей здесь никого не смущало, наоборот этим аскетизмом и старорежимностью в тайне гордились – тем более что никакие посторонние люди проникнуть сюда не могли ни под каким видом. Даже когда однажды прорвало отопительные трубы, в сантехников и уборщиц превратились сами офицеры отдела.

Яковенко закончил читать, положил на стол очки и посмотрел на Стаса.

– Так и сказал: «Расстреливайте меня без особого цинизма?»

– Так и сказал.

– Ну, а как у тебя первое впечатление не для протокола?

– Что сказать?.. Парень башковитый, но совершенно отвязанный. Все-таки зря мы берем тех, кто не хлебнул солдатской службы. Никакой субординации сейчас и, думаю, в будущем тоже. Может его хоть на пару месяцев в спецназ отдать. Там его быстро вышколят.

– Давай подождем. По вышколенному поведению нас обычно и вычисляют. Пускай будет и кто-то отвязанный. Разве тебе не надоели генеральские сынки, которые из кожи вон лезут, чтобы нам понравиться. Он, как я понимаю, не очень лезет.

– Вот это как раз и трудно понять. С одной стороны, глаза горят все узнать, с другой – ради красного словца такое отмочит…

– Ну тебе-то с ним как?!

– Сплошная внештатная ситуация.

– Вот и работай. А насчет спецназа тоже подумаем.

Стас чуть поколебался, но все же спросил:

– Мне у него про Зацепина стоит допытываться?

– Пока нет, – после небольшой паузы ответил подполковник.

И Стас понял, что с Зацепиным что-то совсем неладное, иначе какой же гэрэушник когда откажется от дополнительной информации про своего коллегу.

7

Юля шла по улице, погруженная в невеселые мысли. Внезапное исчезновение Алекса и спустя две недели вызывало самые тревожные предположения. Хотя он любил мрачно шутить о каких-то там криминальных преследованиях, она не слишком принимала их всерьез, знала, что многие парни, прежде чем поступить к ним на юриспруденцию являлись внештатными сотрудниками милиции: выступали как понятые, выполняли разовые поручения участковых и оперов, участвовали в прочесывании пустырей и лесопарков. Никто не требовал от них прямого стукачества о друзьях и знакомых, но за наркоманами и бывшими зэками они и сами с готовностью присматривали, нигде не оставляя каких-либо письменных докладных. Вот и Юля принимала Алекса за одного из таких добровольных ментовских помощников. Наверно не сильно бы огорчилась, даже узнав, что он является настоящим милицейским или фээсбэшным платным агентом. Истинная дочь своего отца, успешного новосибирского предпринимателя, она считала, что мужчины вольны сами выбирать себе род занятий, главное, чтобы эти занятия приносили приличные дивиденты и помогали постоянному карьерному росту. Полгода близких отношений с Алексом прекрасно показали ей, что двойная жизнь никак негативно на нем не сказывается: всегда в прекрасном настроении, остроумный, хорошо воспитанный, неспособный на какие-либо пакости, разве что строить глазки другим девушкам, да и деньги у него постепенно стали водиться – словом, он был именно тем парнем, с которым она чувствовала себя максимально комфортно и даже перспективно в смысле замужества.

Ну не могли же его в самом деле убить или посадить в тюрьму? Тогда бы это обязательно как-то просочилось в их институт. Скорее всего, просто не захотел ехать с их компанией в Турцию и куда-то смотался, скрываясь от кого-то или от чего-то. Она вспомнила, как они с Алексом ночевали в квартире его дяди Петра Зацепина, не открывая на звонки подозрительных мужиков. А наутро Алекс преспокойно сел в машину к этим наверняка приведенным в бешенство его поведением мужикам. Ну и что, через три часа он, как ни в чем не бывало, явился на консультацию, отделываясь фирменными кладбищенскими шуточками. Сильно смущало, что исчезновением Копылова уже дважды интересовались те самые мужики, которые тогда увозили Алекса с собой. Неужели он все же оказался замешан в какую-либо аферу?..

Она уже жалела, что отказалась ехать со всеми в Кемер, теперь вот сидела в самую жару в Москве, да разъезжала дневными турами по Золотому Кольцу. Правда, впереди был еще август, когда прилетят родители, возьмут ее за ручки и повезут с собой на Тенерифе. Пусть тогда Алекс локти себе кусает.

Плавный ход мыслей девушки внезапно был прерван резко затормозившей в трех метрах от нее «Ладой». Из нее выскочили Смыга с Грибаевым и с грозным видом зашагали Юле наперерез. Что им еще надо, если она им уже все рассказала и показала? Я им нужна как заложница, вдруг поняла Юля и испуганно огляделась по сторонам. Тротуар был пустынен, от длинной двенадцатиэтажки его отделяла широкая полоса газона, засаженная кустами и деревьями, а по шестирядной проезжей части проносился поток машин.

– Юля, у нас к вам новые вопросы. Вам надо срочно проехать с нами, – Смыга попытался изобразить на своем лице любезность, но это получилось у него не слишком искусно.

– Я уже говорила вам, что про Алекса ничего не знаю.

– Все равно, проедемте. – Костя настойчиво взял ее за локоть.

– Нет! Я никуда с вами не поеду! – Юля попыталась вырвать руку. Как назло кроме пожилой семейной пары воззвать было не к кому.

– И все-таки придется поехать. – Смыга держал ее локоть крепко.

– Пустите! – снова гневно дернулась она. Но уже и второй рукой завладел Грибаев, и они в две мужских непреоборимых силы потянули ее в машину.

– Помогите! Кто-нибудь помогите!

Семейная пара на тротуаре только шарахнулась в сторону от ее крика.

Смыга с Грибаевым почти уже запихнули Юлю в машину. Но тут она увидела приближающуюся милицейскую машину и, вырвав руку, бросила в нее свою сумочку, которая удачно приземлилась ментам на капот.

– Милиция! Милиция! Спасите!

Милицейская машина резко вильнула к бровке, из нее живо выпрыгнули два лейтенанта. Один из них был вооружен укороченным автоматом.

– Спокойно, старлей, спокойно, – Смыга шагнул к ментам с полуподнятыми руками, в одной из них он держал красное удостоверение.

Старший лейтенант под прикрытием лейтенанта-автоматчика взял удостоверение и, не спуская настороженных глаз с «насильников», внимательно его просмотрел.

– Ну «Охранная служба «Элис» и что?

– Это бандиты! У них чужие удостоверения! Арестуйте их! – взмолилась Юля.

– Вы что не знаете, кому принадлежит «Элис»? – Смыга был уверен в полной своей безнаказанности.

– Ну знаю и что? – старлей смотрел на него, что называется «глаза в глаза».

– Не лезли бы вы в это дело, а?

– Я и не лезу, – старлей спокойно вернул Смыге удостоверение. – Девушку отпусти-ка.

– Она должна ехать с нами.

– Девушку отпусти, сказал, – старлей выразительно повел глазами на автомат своего напарника.

Костя понял, что ментам сейчас важнее всего сохранить лицо, и сделал знак рукой Грибаеву. Тот отпустил Юлю. Она тут же спряталась за лейтенантские спины.

– Езжайте, «Элис», езжайте, – твердо порекомендовал старлей.

– Может ты, такой смелый, мне еще и свою фамилию скажешь? – едва сдерживая досаду, попросил Смыга.

Старший лейтенант снова чуть глянул на своего напарника:

– Шура, стрельни ему по колесу.

– Ладно, ладно, парни, – пошел на попятную Смыга. – Я сам из МВД.

Они с Грибаевым сели в машину и покатили прочь. Старлей проводил их «Ладу» строгим взглядом и обернулся к Юле.

– Мы спасли вас, девушка? (Та кивнула) Только не грузите нас своими проблемами, ладно? Два подвига за один раз для простых ментов слишком много. Лады?

– Гриш, а я точно чуть им по колесу не стрельнул, – признался его напарник, убирая автомат за спину.

– Все хорошо? – в голосе старлея присутствовало некое сомнение.

Лейтенант-автоматчик подобрал с асфальта сумочку и подал Юле.

– Большое спасибо. Вы такие молодцы! Настоящие мужики.

– А то! – весело подмигнул ей автоматчик.

Менты направились к своей машине и только их и видели.

Юля, боясь, как бы «элисцы» не вернулись, свернула в сторону и стала пробираться к метро дворами.

8

Приставучая соседка Лариса едва снова не застала Алекса врасплох. Услышала, как он выбрасывает в мусоропровод пакет с мусором и уже тут как тут на лестничной площадке, ни обойти, ни перепрыгнуть.

– Здравствуйте, Дима. Как вам мои яблочки, понравились?

– Очень хорошие. Еще раз спасибо большое.

– А миску не хотите вернуть на историческую родину?

– Хочу. Сейчас. – Алекс с трудом протиснулся между стеной и пышной грудью соседки и нырнул в квартиру, успев как бы по рассеянности захлопнуть за собой дверь. Однако, чтобы вернуть миску из-под яблок, дверь надо было заново открыть.

Лариса взяла миску, но не ушла. Просто стояла на площадке перед его дверью и ожидающе смотрела на него, и закрыть прямо сейчас перед ней дверь было верхом мужского малодушия, ведь не импотент же он, в конце концов. Тот антивирус, что он придумал против нее, выглядел остроумно лишь при домашней репетиции, на настоящем же ристалище произносить все это не слишком хотелось, но теперь выбирать не приходилось.

– Видите ли, Лариса, я боюсь, что мы с вами друг друга не очень понимаем. Вы очень хорошая девушка, а я, к сожалению, человек сильно испорченный…

Она молча ждала продолжения его слов.

– Моя испорченность в том, что я отношусь к женщинам сугубо потребительски…

Лариса снова никак не прореагировала.

– Даже не потребительски, а еще как-то хуже, – продолжал он свою заготовленную песню. – К тому же мне всегда нравятся женщины намного старше меня. Ну как нравятся? И нравятся и это основной источник моего дохода…

Она продолжала, похоже, ничего не понимать.

– Я с них за встречи со мной беру деньги. Это мой принцип. Зарок, который я когда-то дал сам себе. До тридцати лет встречаться с женщинами только за деньги: по сто пятьдесят долларов за каждое свидание. Извините, что говорю сейчас вот так в лоб. Но это все же лучше, чем если бы вы узнали потом… Сто пятьдесят за каждое свидание, – повторил он, чтобы до нее наконец дошло, сколько ей это будет стоить.

– Мерзкое ничтожество! – вся так и вспыхнув, выпалила она и с миской наперевес двинулась к своей квартире.

Уф, с трудом перевел дыхание Алекс, он все же сделал это! Судя по вспышке ярости Ларисы можно было с уверенностью на девяносто пять процентов считать, что никакого официального соглядатайства за ним она не ведет.

Один из жучков Стаса был поставлен снаружи входной двери, поэтому в тот же вечер инструктор услышал каждое произнесенное с соседкой слово, хохоча от всей души. Уже третий его фабзаяц давал отлуп неугомонной девице, но у Алекса это получилось особенно лихо. Хоть ты сам в постель к этой Любе ложись, лишь бы у нее, у бедной, комплекса неполноценности не выработалось, весело думал Стас, переключаясь на другие дела.

9

Юля торопливо собирала в две сумки свои вещи. Скорей, скорей отсюда! С хозяйкой квартиры она рассчитается позже. Сокурсница Машка Вострецова, которая тоже оставалась сейчас в Москве, давно предлагала переехать к ней, чтобы легче оплачивать ее съемную двухкомнатку. При Алексе такой вариант не проходил, а сейчас было то, что нужно. Там еще на лестничной площадке милиционер с семьей живет, поэтому можно будет поменьше всего бояться.

Звонок в дверь заставил девушку замереть. Осторожно, на цыпочках она прошла в прихожую и выглянула в глазок. Перед дверью стоял Смыга. Опоздала!..

Юля осторожно вернулась в комнату, села на тахту и закрыла уши, решив по примеру Алекса не открывать дверь.

Звонки продолжали настойчиво звучать.

В то время как Костя нажимал на кнопку звонка. Грибаев, присев на корточки профессиональными отмычками, вскрывал замок. Несколько плавных осторожных движений, и отмычка медленно провернулась. Грибаев торжествующе глянул на напарника, тот одобрительно кивнул, нажал ручку и дверь открылась.