Текст книги "Воин Не От Мира Сего"

Глава 7
Самый страшный с…!

Внимание! Внимание!

Если все, что вы читали до этой главы, вам показалось либо веселым, либо нелепым, либо просто замороченно-запутанным, то эту главу, без преувеличения, можно наградить званием самой кошмарной главы из всех глав этой книги. Даже Стивен Кинг, прочитав ее, стал спать исключительно с включенным светом и двумя вооруженными секретаршами по бокам. Если вы не можете позволить себе подобной роскоши, то не только я, но и Минздрав вас предупреждает: откажитесь от этого безумного поступка. Перелистните страницу, и пусть вы не узнаете, в чем, собственно, дело, но у вас сохранится ваш хороший богатырский сон и купеческий аппетит.

Хотите пощекотать себе нервы? Смотрите, я вас предупреждал.

Что же, читайте дальше.

Когда дверь за Алексеем захлопнулась, он увидел длинный коридор, освещенный тусклой, засиженной мухами лампочкой. Круглов направился по коридору, с удивлением отмечая, что везде по стенам вместо картин, велосипедов и календарей развешаны разнокалиберные зеркала, в которых ничего, кроме сумрачной дымки, не отражалось. И тут он увидел единственную картину среди зеркал. В отличие от всего остального, эта картина отражалась в зеркале напротив. Это был портрет женщины, всего-навсего типографский оттиск Джоконды безумного гения Леонардо да Винчи, загадочная Мона Лиза. Тем не менее ее глаза, отраженные в зеркале, буравили его словно взглядом из потустороннего, давно сгинувшего мира. В призрачном сумраке коридора улыбка таинственной женщины в зеркале более походила на хищный волчий оскал.

Алексей вспомнил ее.

Этот портрет висел над изголовьем его кровати, поэтому увидеть его в детстве перед сном не мог. Только ее отражение в зеркале на стене напротив.

Отражение.

В полнолуние, когда лунный свет, отраженный от начищенного паркета, падал на портрет, Джоконда из его детства в зеркале преображалась. Ее одежда приобретала молочный оттенок, волосы казались седыми, лицо и руки становились полупрозрачными, а глаза сверкали дьявольскими огоньками.

В такие минуты стрелки на часах замедляли свой бег, замирал и клен за окном, зачарованный колдовским преображением женщины. Не в силах оторваться, он и отражение женщины долго смотрели друг на друга. Возможно, думалось тогда маленькому Леше, в свете луны она тоже видит его отражение по ту сторону зеркала совсем иным. И сейчас Круглову вдруг стало не по себе от тех нахлынувших воспоминаний, от тех неосторожных мыслей, которые сейчас могли превратиться во что-то жуткое.

Он замер напротив картины, по старой привычке посмотрев на Мону Лизу через зеркало напротив.

И тут-то все и началось. Таинственная женщина неожиданно подмигнула ему и хлопнула в ладоши. Алексей ничего не услышал, но с ее хлопком сумрак в зеркалах затрясся, словно марево, и по зеркальным поверхностям пошли круги, словно в зазеркалье начал накрапывать дождь. По коридору повеяло промозглой сыростью и какой-то осенней беспричинной тоской.

Даже метафизическое тело, какими бы оно фантастическими возможностями ни обладало, не может видеть одновременно во все стороны, поэтому мысли разума и чувства души Алексея стали метаться из стороны в сторону, оглядываясь по сторонам и стараясь понять, чего же ожидать от начавшегося представления.

И это нечто не заставило его долго ждать. Словно из сумрачного тумана, из глубины каждого зеркала выскочило уродливое существо и начало биться в зеркальную гладь, пытаясь разбить его и дотянуться до Лехиного метатела. В узком коридоре его душе стало совсем худо от рычащих прямо перед носом существ. Стараясь не приближаться близко к стенам с зеркалами, Круглов направился по коридору дальше, держась середины коридора. Его взгляд скользил по зеркалам с отражениями потусторонних уродцев. Он всматривался в их лица и, наконец, понял, кого они ему напоминали. Это были его отражения с искаженными в злобе и нечеловеческой ярости лицами, гримасничающие и изрыгающие глухие проклятия, еле доносившиеся из-за вибрирующих зеркальных поверхностей. Отражения были разных возрастов: от юнцов до стариков, по всей временной шкале. И все это был Он.

Он, а точнее все же многочисленные Они источали уже не просто тоску, а порождали первобытный ужас, тот самый непонятный и необъяснимый кошмар, когда-то выбравшийся из доисторических болот и окутавший еще чистую душу первого Человека.

Прошедший сквозь огонь и воду разум Алексея поддерживал его выгибавшуюся дугой, словно кошачья спина, душу, но практически уже сам был готов «поднять белый флаг», то есть начать паниковать организованно, дуэтом.

Еще немного, и он готов сорваться. Еще чуть-чуть. Еще чуть…

И вот этого второго «чуть», слава богу, Они и не дождались.

Алексей, с содроганием разглядывая свои отражения в зеркалах, внезапно увидел дверь их комнатушки. Она была не похожа на ту дверь, но Круглов знал, что это именно она. Она манила его. За ней он всегда чувствовал себя в безопасности, убегая от старших мальчишек и девчонок, соседей по коммуналке, избегая в первом случае тумаков, а во втором – тисканий и противных девчачьих поцелуев. И вот теперь она должна была его укрыть от этого ужаса.

Лишь только он приблизился к ней, как дверь со скрежетом отворилась. Едва Алексей прошмыгнул в комнату, раздался треск разбившихся зеркал, и в закрывшуюся за ним дверь заколотили вырвавшиеся на свободу узники зеркал. Ругань и проклятия за дверью то перерастали в умоляющий холодящий душу шепот, то переходили в раздражавшие разум завывания, а то и вовсе смолкали. И тогда из-за двери доносилась колыбельная, которую Лехе пели в детстве. Эта незамысловатая песня про серого волчка больше всего будоражила душу Алексея, парализуя его волю. Несколько раз он намеревался приблизиться к двери, но разум одергивал его.

Наконец Алексей собрался и заставил себя игнорировать происходящее за дверью.

Круглов развернулся и в очередной раз наткнулся на зеркало. Это было большое бабушкино трюмо. Леха тут же вспомнил про зеркала в коридоре и про вырвавшиеся из них отражения, скребущиеся за дверью, и со страхом подумав о возможном…

И, как только он неосторожно подумал, раздались тяжелые уверенные шаги. Алексей огляделся по сторонам, но никого не обнаружил. Он глянул в зеркало и отпрянул прочь. В зеркале, криво усмехаясь, стояло отражение его тела с бледным цветом лица, и стояло оно гораздо ближе к грани зеркальной поверхности, нежели метатело Алексея. Круглов сразу, каким-то если не шестым, то наверняка из первой десятки чувством распознал, что это тот самый ОН.

Круглов взял себя в руки.

– Плохо выглядишь, – произнес он, остановившись напротив зеркала.

Отражение только дернуло бровью.

– Надо больше бывать на свежем воздухе, – стараясь казаться непринужденным, добавил Леха, чувствуя себя не в своей тарелке от, как бы это странно ни звучало, своего собственного, но потустороннего взгляда из зазеркалья.

В ответ его отражение село в выплывшее из сумрака кресло и закинуло ногу на ногу. Алексей оглянулся назад, ожидая увидеть не менее комфортабельное сиденье, но, увы, ничего не обнаружил.

– Недурно, весьма недурно, – похвалил он молчаливого пока собеседника.

– Ты, пустомеля, пустозвон, пустое место, – проговорило отражение без каких-либо эмоций, будто констатируя само собой разумеющийся факт.

Алексей перевел взгляд вниз, на себя, и вместо плоти, которую он покинул, увидел прозрачный силуэт из мерцающей пыли.

– Я не в этом смысле, – сказало отражение, правильно расшифровав мысли Алексея. – Тебя ведь там считают героем ихнего времени. Я же тебя, в отличие от них, насквозь вижу.

И вновь Алексей оглядел прозрачный силуэт своей ауры.

– Ты давай-ка не придуривайся, – поморщился его собеседник. – Прекрасно понимаешь, о чем я.

– Хоть убей – не понимаю, – ответил Круглов, не вникая в слова чопорного зазеркальщика. – И вообще, с кем имею честь?

– Да ты не просто пустышка, ты еще и тупой, – произнес Алексей из зеркала, всем своим видом показывая, что для него знакомство с тутошним Лехой далеко не «честь». – Мало того, что ты напакостил везде, где бывал, где появлялся, ты еще наивно полагаешь, что «просто хотел помочь людям».

Алексей раздраженно ругнулся:

– Твою душу, ты что же себе позволяешь?!

– Ты не ерепенься, – усмехнулся надменно потусторонний Леха. – А лучше покайся за свои грехи предо мной, аки пред иконой.

– Вот еще! – усмехнулся Круглов, правда, надменно у него не вышло, но с ехидством он даже немного переборщил. – Было бы перед кем извиняться. Да и нет за мной серьезных «косяков».

Отражение недовольно покачало головой и, встав с кресла, подошло вплотную к зеркальной грани.

– Ты не тупой, ты еще тупее, – громко произнес отраженный. – Или память отшибло? Напомнить?

Алексею захотелось со всей силы треснуть по зеркалу, а если повезет, и зацепить этого потустороннего наглеца по наглой, и на его взгляд, довольно симпатичной роже. Блестящая пыль силуэта его кулака уже замахнулась для рокового удара, но что-то его остановило: то ли тихое фырканье, то ли умиротворяющее мурлыканье где-то в верхнем слое ауры. Он собрался и… передумал касаться зеркальной поверхности.

– У тебя на меня ничего нет, – уверенно ответил Леха. – Если хочешь что-то предъявить, валяй, попробуй.

– Загибай пальцы, – не менее уверенно произнес Леха-потусторонний. – Когда моя чаша весов перевесит твою чашу заслуг, мы с тобой тоже махнемся местами. Согласен?

Круглов немного порылся в архивах памяти, прошелся по загашникам воспоминаний и ничего особо скверного в своей жизни не припомнил. Как ему показалось, он был чист, как банный лист.

– Лады, – кивнул он. – Но если моя чаша перевесит, ты мне поможешь вернуть душу принцессы в исходное состояние.

– ???

– Вернуть ее к жизни.

– Проще простого.

– Тогда начинай пытаться припомнить за мной хоть какой-нибудь грешок.

Леха в зеркале радостно потер руки и голосом игумена Иосифа произнес:

– Право, негоже под стенами храма святаго избиением иноков юных грех на душу брать.

– Не забывай о том, что иноки были как минимум в два раза тяжелее меня каждый и на две головы повыше, и первыми начали оскорблять меня, – парировал Алексей первый удар по его непогрешимости или безгрешности, кому как нравится. – Да и вреда я им не нанес. Только мозги вправил. Считай, что тогда я их в свои ученики посвятил.

– Тоже мне, сэнсэй, – проворчал ОН потусторонний. – Хорошо, считай, выкрутился. А что скажешь по делу Харитоши?

– Это который водолаз?

– Это который лодочник. По твоей протекции он водолазом устроился.

– Здесь тоже на мне греха нет, он сам начал, – не задумываясь, ответил Круглов. – Ну и опять же воссоединение с семьей.

– ???

– Мне историю его «подводоплавающей» семейки краснокнижник Лаврентий поведал.

– Так, значит?! – поморщилось отражение. – А за что, скажи тогда, ты безобидному Мичуре зубы выставил? Он-то тебя точно ну никак не мог тронуть. Ваши стежки-дорожки не должны были пересечься.

– Насчет безобидного, это стопроцентная деза, – отбил очередной выпад Леха. – Он к бабам, да еще к почти замужним, приставал с пошлостями и непристойностями всякими. Ну и получить по зубам, это просто радость для него была, по сравнению с тем, если бы я его на кол осиновый посадил. К таким вещам надо подходить дифференцированно.

– Не умничай, – оборвал его ОН. – Лучше давай-ка пороемся в грязных портках твоего мира. Чего там ты понавытворял.

– Да, пожалуйста, сколько угодно, – самоуверенно произнес Круглов, заранее зная, что здесь не только комар, а и вошь комариная носа не подточит.

Лехино отражение ненадолго задумалось.

– А-а, вот, – вспомнил ОН кое-что. – Вспоминай свою первую стажировочную командировку в горячую точку одной из жарких стран.

– «План-задание выполнено в полном объеме. Квалификационный разряд подтвержден. Итоговая оценка – пять баллов», – без запинки, словно специально заучивал, ответил Алексей, практически дословно вспомнив отзыв тамошнего начальства родимой силовой структуры.

– А беременную девицу в парандже на блокпосту вспомнил?

– Нет.

– Ну, как же, ты пропустил ее без досмотра.

– Наверное, потому и не запомнил, – отшутился Алексей, все же немного насторожившись – куда это клонит его потусторонний клон. – А что, мне надо было роды у нее принять?

– Нет, но если бы ты поближе познакомился с ее животиком, то обнаружил бы в нем взрывчатки в пуд тротилового эквивалента.

– Если бы я поближе познакомился с ее животиком, то тамошние нервные бедуины меня, да что меня, весь блокпост камнями завалили бы, как цитадель зла, а так…

– А так, – перебил его потусторонний Леха, – она разнесла полрынка в пух и прах, вместе с верблюдами, торгашами и привередами-покупателями.

– Короче, – сделал вывод из их беседы Алексей. – Я понял твою тактику – ты хочешь меня разжалобить и заставить извиняться?

– Нет, – ответил ОН, пожав плечами. – Я хочу, чтобы ты осознал свою греховность, пал ниц и покаялся.

– Неслабое желание, – с игривой иронией произнес Круглов.

– И оно вполне осуществимое, – с уверенным сарказмом сказал ОН. – Потому что сейчас тебе будет не до шуток. Держи! – Потусторонний Алексей сымитировал руками движение подающего теннисиста. – Пятый «Б» класс. Соня Соловьева – первая красавица класса. Ты предложил ей дружбу, а она проигнорировала тебя.

– Все, это смертельный удар по моему самолюбию, – не в добрый час развеселился Круглов, заставив еще более помрачнеть свое отражение. – Ты напомнил мне самый тяжелый эпизод в моей жизни. Я сдаюсь. Разрешите начать рыдать и каяться?

– Не спеши радоваться, клоун, – сказал потусторонний. – Вспомни, что было дальше.

– Право, не знаю, – в том же духе продолжал Алексей. – После нее мне отказали: в шестом Люба, в седьмом Катя, Люда согласилась дружить, но я сам расхотел, Вика сама подошла, предложила, а Оксана из параллельного класса так вообще в любви призналась. И где здесь грех?

– Ты не то вспоминаешь, – с легким злорадством сказал ОН. – Ты припомни, что было после того, как Соня не захотела с тобой дружить.

– А что, ничего особенного, – поспешно ответил Леха и отвел глаза в сторону. – Не захотела, ну и ладно, на нет, как говорится, и суда нет.

– Тогда скажи мне, зачем ты стал ее преследовать, – ткнув пальцем в Леху, сурово заговорил ОН. – Ты подговорил своих дружков назвать ее «пугалом огородным», ты унижал ее перед всем классом, ты не давал ей прохода, дергал за косы, прятал учебники и играл ее портфелем в футбол, гандбол и баскетбол. Ты, юный поганец, превратил жизнь юной неокрепшей души в ад, она пришла в ваш мир чистой и открытой, и ты был первым, кто стал втаптывать ее в грязь. Это потом уже ее тело залапали потные ублюдки. Но ее душу сгубил ты. Вспомнил?!

– Твою дивизию! – только и сказал Леха.

Он готов был провалиться в самое пекло. Фигура невинной девочки-куколки, представшая в его воспоминаниях, словно тупым ножом, резанула по его чувствам, разорвав былую уверенность и где-то нахальность, оставив ему только чувство глубокой вины, которая выкарабкалась из уголков памяти, завалив, словно дрожжевое тесто, остальное пространство сознания.

– Это же была детская шалость, – сам не веря своему дрожащему голосу, пролепетал Алексей. – Я просто хотел привлечь ее внимание.

– Привлек, – мрачно проговорил ОН. – Так привлек, что недотрога-отличница стала путаной-удовлетворительницей.

– Я не… не знал, что все так сложится.

– Ты слишком много на себя брал, – с уже нескрываемым злорадством сказал Круглов из зеркала. – Как и сейчас. Но и это еще цветочки.

– Что еще? – уже со страхом, и куда только вся наглость улетучилась, спросил Алексей.

– Вспоминай: лето, тебе шесть лет, пустырь за гаражами…

Круглов, даже не напрягая память, виновато опустил глаза. Эта заноза всегда была в его душе. Даже все спецтренинги и «колдовство» военных психологов не смогли вытравить этот жуткий эпизод его жизни.

– Ту рогатку ты выменял за жеваную жвачку, – напомнил несущественную деталь ОН.

– Она была еще сладкой, – попытался оправдаться Леха.

– Ты от основной темы не увиливай давай, – резко остановил его потусторонний Круглов. – Ты прекрасно понял, о чем, точнее, о ком речь.

– Да, да, я понял, – морально сжался Круглов. – Давай больше не будем об этом.

– С какой стати я должен тебя жалеть, – вновь повысило голос отражение Круглова. – А ты пожалел ее?! Невинная ласточка. Сидела себе на проводе, радовала глаз прохожего. Смотрела на кучерявого малыша, копошащегося внизу, и даже не понимала, что «малыш» уже нашел подходящий камень для рогатки. Трудно придумать более гнусное и бессмысленное убийство. Снайпер, твою душу!

– Я… я… я… – пытался найти оправдание Алексей, но крыть ему было нечем.

– Ты, ты, ты, – в тон ему произнес зазеркальный Алексей. – Ты убийца и подлец. У ласточки в гнезде остались яйца, птенцы так и не вылупились. А у Сони никогда не будет детей: три подпольных аборта – это тебе не курсы планирования семьи.

Словно гора, навалились на Алексея грусть-тоска да стыд-вина за содеянное в далеком безоблачном прошлом.

Еще тогда, после безжалостного и бессмысленного снайперского выстрела из рогатки, когда ласточка упала на крышу гаража, а ему в руку опустилось маленькое трофейное перышко, заставившее заплакать кучерявого малыша, когда он мысленно просил ласточку скорее взлететь с крыши, бегая вокруг гаража и отгоняя соседского кота, так вот еще тогда он решил стать защитником слабых и поклялся делать только добрые дела. Но, как видно, не все у него получилось на этом поприще.

А ОН начал сыпать, словно из рога изобилия, воспоминаниями, о которых любой мечтал забыть навсегда.

– А собаку в соседнем дворе помнишь? Вам было по пять лет. Ты убежал, а твой дружок остался, она его покусала.

– Угу.

– А кто вытащил бумажник у пьяного дворника? Ты думал, это круто, а у него семья месяц на голодном пайке жила, жена чуть не бросила.

– Да-а, это я, – выдохнул сам не свой Леха, пристыженный и униженный до самого паркета.

– Любой из этих проступков перевешивает чашу твоих «подвигов» в разы, – вновь надменно произнес ОН. – Казалось бы, пустяки, но за ними столько малодушия, подлости и трусости, сколько у обычного гоблина за всю его варварскую жизнь не накапливается. А ты говорил, что безгрешен. Продолжать?

– Нет, умоляю, – взмолился Круглов. – Я грешен, грешен, как никто другой.

– И ты раскаиваешься?

– Да, да, конечно, я каюсь, я виновен, я готов понести наказание.

– И ты готов войти под свод зеркала миров?

– Я готов ко всему, об одном только прошу: верни принцессу, если это в твоей власти, в тот дивный мир, и пусть вновь все движется своим чередом.

– Ты согласен уйти в небытие, исчезнуть из памяти мира и оставить любимую в одиночестве?

– Я согласен исчезнуть навсегда, лишь бы искупить свои грехи и дать возможность жить и умирать другим.

Потусторонний тряхнул головой.

– Тебе-то какой прок во всем этом?

– Искупление грехов.

– Но если ты готов на такое, я прямо не знаю, что и сказать. Ты исчезнешь из памяти общего информационного поля, словно тебя и не было, принцесса очнется и не вспомнит про тебя, и никто не вспомнит. Обычное полное забвение.

– Я хочу быть полезен не ради славы и восторга, я просто хочу вернуть все на круги своя.

– Опять ты все хочешь испортить своим самопожертвованием?

– Почему «опять»?

– Да так, к слову пришлось, – поморщился ОН. – Был тут один, но тебя это не касается.

– Ну, если меня это не касается, то я готов.

– Ты хорошо подумал? Все взвесил?

– Да!

– Есть еще варианты. В аду, например, тоже можно устроиться неплохо, главное, знать, к кому обратиться.

– Нет, пусть все будет по-честному. Твоя чаша весов перевесила. Я готов исчезнуть.

– Ну что же, коли так, коснись зеркала.

– И все?

– Да, ты попадешь по эту сторону тьмы, а я уйду по ту.

Алексей вытянул вперед руку, услышал кошачье фырканье, но не придал ему значения и в последний раз глянул на мерцающую звездную пыль ее силуэта. Он уходил навсегда, уходил не только из этой безумно прекрасной жизни, но и, что наверняка самое страшное, из памяти людской. И, несмотря на горькую досаду и позор за прошлые грехи, сейчас его разум и душа в едином порыве жаждали вечного забвения ради других, тех, которые вскоре и знать не будут, кому обязаны продолжением круга жизни.

Круглов глянул в зеркало.

Отражение напряженно застыло напротив.

Леха протянул прозрачную руку к зеркалу, ОН же с другой стороны протянул свою.

Леха коснулся темной зеркальной поверхности, и его отражение сделало то же самое.

Когда их пальцы соприкоснулись на грани между миром и потусторонним зазеркальем, яркая молния юркой змеей скользнула по рукам и брызнула в стороны маленьким фейерверком.

И больше ничего не произошло.

– Жаль, – обыденно, без эмоций проговорило отражение и вернулось в кресло. – Что-то не срослось.

– Что это было? – воскликнул возбужденный Алексей. – Что не срослось?

– Все, забудь, – махнул ОН рукой. – В это трудно поверить, но ты вновь оказался на высоте. Даже запредельные угрызения совести не подточили твоей веры в себя. А я, смешно сказать, засомневался лишь на одно мгновение, и на́ тебе.

– Ты сейчас о чем, – кольнуло Алексея запоздалое подозрение. – Ты где-то смухлевал?

Его отражение виновато улыбнулось.

– Да как сказать, в целом все чисто, по закону всемирного растяжения. Немного сгустил краски, чтобы ты особо не важничал, а так все почти по-честному.

– Ну-ка поясни, – поняв, что его хотели как-то надурить, начал не на шутку заводиться Алексей.

Зазеркальный Круглов прикусил губу и, наморщив лоб, пояснил:

– Ладно, остынь, это была проверка. Ты не совсем пропащий для своего статуса Вечного Странника.

– Ты о чем? – поинтересовался Алексей.

– Садись, – кивнул ОН. За спиной Круглова появилось кресло один в один как у него же зазеркального. – Теперь ты имеешь право знать…

– Что знать?

Кресло само притянуло Алексея, усадив в себя и тем самым создав комфортную обстановку для беседы.

– Не перебивай, пожалуйста, – вновь поморщился ОН. – Я ведь могу вновь рассердиться.

– Все, молчу.

– Коли так, внимай моим словам, – невесело улыбнулось его отражение. – Ты Вечный Странник – личность, бредущая по мирам. Проходя сквозь миры в своих реинкарнациях, ты каждый раз обнуляешь свои знания, но тем не менее твоя душа сохраняет отпечатки из прошлых жизней. В этот раз тебе посчастливилось заполучить физическую оболочку, именуемую «Человек». Ты выполнял свою роль исправно, пока не случилось то, что случилось.

– Что случилось?

– Тебя угораздило в один из параллельных миров многослойного пространства вариаций. Долбаные маги того мира не придумали ничего умней, как подкараулить тебя и вытянуть к себе, нарушив течение временных слоев. Дальше – больше. Ты вступил в запретный контакт с представителем иной реальности.

– Ты имеешь в виду невинный поцелуй с принцессой? – догадался Леха.

– Он самый. А после нарушения стали увеличиваться как снежной ком. Поход в Предисходнюю, повторный поцелуй, после чего и последовал этот всемирный коллапс. Растерянность в стане братьев Смертей и твой героический скачок по эту сторону Тьмы-Тьмущей.

– И что теперь?

– Все, ты прошел испытание.

– Какое испытание?

– Вот достал, – развел руками ОН. – Это и был Самый Страшный суд. Я пытался тебя заставить раскаяться и сломаться, припоминая все твои смертные грехи. Но, как я уже сказал, что-то не срослось. Может, оттого, что твоя одноклассница Соня, переведясь в другую школу от тебя подальше, стала старостой класса, закончила ее с отличием, удачно вышла замуж, родила двойню и живет долго и счастливо в своем доме.

– Так она не стала путаной?

– Нет, я же сказал, совсем немного сгустил краски.

– А ласточка, она что, тоже вернулась к своим яичкам?

– Нет, яички всегда были при ней. Это самец. И после твоего меткого выстрела из рогатки они у него только крепче стали.

– Зачем же ты мне врал?

– Я не врал, я брал тебя на слабо.

– Не слабо, а в чем смысл?

– А в том, что, если бы все срослось, мы махнулись бы с тобой местами. Думаешь, мне, всемогущему исполнителю желаний, интересно вечность торчать в этом роге изобилия всевозможных вариантов развития событий, принимать обличие разных странников, тех, кто добирается сюда, и исполнять их жалкие капризы…

– И сколько странников было тут до меня?

– Пока ты второй.

– И все?

– Знаешь, как скучно здесь в зеркале миров в одиночестве шататься и поговорить не с кем. Даже Смертям сюда заходить запрещено.

– Сочувствую.

– Ладно-ладно, не принимай близко к душе. Чувства сострадания, вины и гнева ослабляют ее. Поменьше альтруизма.

– Слушай, а кто запрещает? Бог? – шепотом произнес Алексей.

Отражение улыбнулось.

– Нет, всемирные законы. Бог – он Творец, и только. А все подчинено вселенским законам.

– А ты его видел?

– Естественно, – запросто ухмыльнулся ОН. – Он это ты, это звезды, это космос. Он во все вкладывает свою частичку. Поэтому и ты каждый день видел Его: в траве, в облаках, в друзьях и врагах, в своем отражении.

– Ничего себе! Он так велик?!

– А то! Дьяболо – всего-навсего сильный черный маг с дурными манерами и никудышным воспитанием, но и в нем есть частичка от Всевышнего. Просто он умеет пустить пыль в глаза, вот его и остерегаются здорово. Он же сам про себя поговорку и придумал: «Не так страшен я, как меня малюют».

– Да, Черт нормальный мужик, только бухает много, – согласился Алексей со своим отражением, или как его там.

– Верно подметил, – кивнули Круглову из зеркала. – А люди выкидывают порой такие фортеля, что даже Дьяболо наизнанку выворачивает. А потом еще его и подставляют, мол, Лукавый попутал. Да что я тебе говорю, ты лучше меня, хотя нет, не лучше, но все же наслышан о подобного рода случаях.

Потусторонний замолк, с грустью поглядывая на Леху.

– Слышь, тезка, а еще вопрос можно? – обратился Леха к многознающему зазеркальному близнецу.

– Валяй, пока я в духе, – милостиво разрешил ОН, не подавая вида, что сам рад пообщаться хоть с кем-нибудь.

– А в чем вообще смысл жизни? В смерти?

– Нет. Ты хочешь узнать, в чем смысл? Что ваша жизнь? Игра! Обычная игра и ничего больше. Особенно для Вечных Странников. Ее не надо воспринимать слишком серьезно. Миры – как шахматные доски, течение жизни – шахматные партии, а ваши судьбы – фигуры.

– Ты все слишком упрощаешь.

– Нет, это вы все слишком усложняете. Миллионы разнообразных существ, каждое со своим эго, яго или иго-го, со своим характером, все они умещаются в тридцати двух фигурах. Кто-то пашет как лошадь всю жизнь, кто-то влачит жалкое существование пешки, кто-то всю жизнь воюет как офицер за какие-то непонятные идеалы, кто-то почивает на лаврах словно король, а кто-то серым кардиналом – ферзем, управляет этими массами.

– А ладья?

– Что ладья?

– Ну а ладья – что или кто это?

– Прямолинейые глупцы, идущие напролом, до конца не осознавая своего истинного предназначения. Их удел не намного лучше пешек.

– В чем, собственно, смысл, я так и не уловил.

– А в том смысл жизни, кем ты подойдешь к финалу очередной партии. Неважно, кем ты встал на эту доску, важно – кем ты с нее сойдешь. Неважно, родился ты пешкой, лошадью или королем, важно – станет ли пешка ферзем. Многие короли уходили с доски проклятыми, забытыми и забитыми пешками, и достаточное количество никому не известных пешек становились ферзями, поворачивая историю цивилизаций в иное русло. Их имена становились легендой. Вот в этом и заключен смысл вашей жизни. Цикличный калейдоскоп невероятной многомерной реальности – это завораживающее зрелище. Живи, смотри и наслаждайся. А мудрецы и философы, ломающие головы над этой великой тайной бытия, и уподобляются глупым ладьям, зазря теряющим драгоценное время жизни в ненужных поисках высшего предназначения человека.

– Все, спасибо за информацию, – поблагодарил Леха себя в зеркале. Если бы у него была голова, она бы точно сейчас лопнула от обилия запредельных знаний. – Я пошел.

– Куда ты пошел?

– Назад.

– Ты уверен?

– А что?

– Там за дверью тебя ждут все твои тридцать три несчастья.

– Это те страшилы из зеркал.

– Ага, это накопленные в тех самых слайдах из прошлых жизней, энергетические фантомы трусости, подлости, ярости, жалости, слабоволия, виноватости и тому подобных сгустков. Они готовы разорвать твою ауру на части, вновь воссоединившись с твоей очищенной душой, так что дверь открывать не советую.

– Хорошо, не буду, а что делать?

– Хороший вопрос. Я рекомендую остаться здесь. С принцессой я вопрос улажу и без твоей помощи. Немного исказив ход событий, мы подсунем ей подходящего рыцаря или принца из ее мира, а тебе мы организуем новую реальность прямо здесь. Будешь жить припеваючи.

– Э-э нет, мы так не договаривались, – сообразил Алексей, что его вновь пытаются наколоть. – Я бы хотел принять непосредственное участие в судьбе того горемычного мира и принцессы в частности.

– Не советую. Принцессу оживит только поцелуй, а ты сам знаешь, что случится, если целоваться с ней полезешь ты. Тебя вышвырнет из их мира в свою реальность, и все, врата захлопнутся навечно. Даже Черт, по закону, не сможет тебя там навещать.

Алексей задумался. Выходило вновь не здорово. Что так, что эдак, счастье с Еленой Преклассной ему не светило. А коли так, то хотя бы оживить ее своим поцелуем он должен обязательно. Еще не хватало, что после всего, что между ними было (хотя в общем-то особо ничего и не было), какой-нибудь залетный принц поцеловал ее, а потом еще и женился на ней на радостях.

– Я лучше сам, – принял решение Алексей.

– Ты настоящий мужик, Леха, – с восхищением ответил ОН и, встав с кресла, церемонно поклонился. – Я отправлю тебя назад. Но запомни, с твоим возвращением время вновь пойдет своим путем, и у тебя будет не больше пяти минут, чтобы успеть поцеловать принцессу, иначе в ее мозгу пойдут необратимые процессы, разум и душа уже не смогут вернуться в ее физическую оболочку, и она уже не оживет. Успеешь?

– Постараюсь, – ответил Алексей, настраиваясь на очередной скачок между мирами.

– Только уговор – другим ни-ни, что видел здесь, что узнал, неположено, – проинструктировал потусторонний Леха настоящего. – Ну и… прощай! – крикнул ОН, и… пространство вокруг Лехиной ауры взорвалось сверхновой звездой.

Леху закружило в водовороте галактик, и он… очнулся на алтаре святилища солнца.