Текст книги "Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни"

Нина Спада
Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

© Спада Н., 2018

© ООО «Яуза-пресс», 2018

От автора

Свыше двадцати лет некоторые близкие друзья просили меня:

– Напиши воспоминания о твоей жизни, в ней столько перипетий, это так интересно! Ну прямо готовая история для сценария фильма!

– Ну кому это будет интересно? – смеясь, отмахивалась я. – У каждого своя история…

Друзья продолжали настаивать на том, что им интересно и это будет интересно многим. Я же продолжала жить своей жизнью, стараясь не задумываться о прошлом. До тех пор, пока не произошел ряд событий, который и привел к написанию этой книги.

Одним из таких событий стало то, что 5 марта 2012 года мою дочь Алину и меня саму пригласили участвовать в телешоу Первого канала российского телевидения «Пусть говорят». Как нам объяснили, для встречи с ее отцом, композитором Максимом Дунаевским, для разговора о музыкальном творчестве обоих и, в частности, о деятельности Алины и ее музыкальной группы Markize.

Но оказалось, что на месте нас ждало совсем другое. Происшедшее в студии глубоко потрясло нас обеих. Увиденное и услышанное не укладывается в моем сознании по сегодняшний день. Это оказался кошмарный сон, вписавшийся в реальность – безжалостный и жестокий.

И хотя мы с дочерью приложили все силы к тому, чтобы как можно скорее забыть это тяжелое событие, вскоре случилось нечто, что заставило меня взяться за перо или, если точнее, за компьютерную клавиатуру.

Через несколько месяцев после выхода нашей передачи в эфир в журнале «Караван историй» появилось интервью седьмой жены Максима Дунаевского, Марины, касающееся непосредственно моей дочери и меня самой, порочащее наши имена. Этот, несомненно, преднамеренный провокационный акт потряс и глубоко возмутил всех наших друзей, знавших истинное положение вещей.

А что поразило меня лично?

То, что, даже не будучи знакомой со мной, Марина Дунаевская взялась за такую нелепую и, мягко выражаясь, бестактную миссию, как описывать в прессе… мою личную жизнь тридцатилетней давности! Являясь в те давние времена маленьким ребенком.

То, что она написала совершенно предвзятый и злостный вымысел о моей дочери и обо мне. Злонамеренно выставила нас не теми, кем мы являемся на самом деле.

То, что в ее рассказе было все… кроме правды. Цель была очевидна – опорочить нас публично.

У меня не было никакой нужды в подобном «биографе». И, таким образом, я была поставлена перед необходимостью сделать опровержение в вышеуказанном журнале и затем написать свою автобиографию. Рассказать о собственной жизни «из первых уст».

Объяснить, что произошло в ней за последние десятилетия на самом деле и почему мы с дочерью приехали из Франции на телепередачу в Москву.

Таким образом ответить также на многочисленные вопросы людей, пишущих по сей день в почту наших с дочерью социальных страниц.

Искажение фактов, рассказ небылиц о нас с дочерью в прессе и на телевидении продолжается уже почти два десятилетия, по сегодняшний день, пороча нашу честь и наше человеческое и женское достоинство.

Все это настойчиво наводит меня на мысль о целенаправленной и методичной мести за то, что я когда-то немного приподняла завесу правды в ответ на вымысел о нас. Поэтому теперь я вынуждена рассказать ее до конца.

Ты не можешь поступить иначе, как опровергнуть публичную ложь в свой адрес, если дорожишь своим именем, если такое понятие, как честь, для тебя не пустой звук.

Эта книга HE о Максиме Дунаевском, но о нашей с дочерью жизни, по которой «большими шагами» прошел Максим Дунаевский.

В моих воспоминаниях лишь только факты и мое отношение к этим фактам.

Это повествование о любви и предательстве, o доверии и обмане, о дружбе и коварстве, о жестокости и равнодушии, об испытаниях «на прочность».

Оглядываясь далеко назад, я посчитала необходимым описать мою личную историю – мой генезис. Для того, чтобы были понятны мои действия или бездействия, мой характер и мое мировоззрение.

На это ушло несколько лет непростой работы. Мне очень помогли мои многочисленные записи, сделанные в различные периоды, а также письма, видеоматериалы и фотографии. Благодаря им мне удалось в малейших деталях восстановить запавшие в память события и эпизоды для того, чтобы они, как частички пазла, сложились в целостную картину, отражающую происшедшее.

Мое повествование это также моя исповедь. Выражение состояния моей души, написанное языком моей души.

Процесс оказался очень нелегким морально, так как мне пришлось вернуться в то далекое прошлое, которое мне хотелось навсегда вычеркнуть из памяти. Пришлось пережить все заново. Но чем дальше я писала, тем больше чувствовала, как постепенно уходит та боль, которая жила во мне несколько десятков лет. Это явилось некоего рода экзорцизмом, освобождением от «шлейфа» тяжести невысказанного, так долго тянущегося за мною.

Дочь не читала мою рукопись – я не хочу, чтобы она снова окунулась в эти очень тяжелые и драматичные для нее события.

Мое повествование обращено к тем, кто прочитает его без предвзятости.

К тем, кто почувствует предельную искренность написанного.

К тем, кто поймет почему я не могла не сделать этого.

Надеюсь на то, что описанные в моей книге факты никак не заденут чувствительность лиц, упомянутых там. Но если это все же произойдет, то заранее прошу простить меня.

Я написала эту книгу для наших друзей – уже существующих и потенциальных, для всех тех, кому интересна наша жизнь.

И если моя жизненная история даст желание хотя бы одному человеку замереть на минуту, задуматься, переосмыслить свои жизненные и моральные ценности, поможет почерпнуть из нее что-то полезное для себя и на моем опыте избежать ошибок, то, значит, я не потратила время зря. Всей душой хочу верить в это.

Пусть говорят

Москва, 5 марта 2012 года.

Мы с дочерью и ее другом Давидом находимся в гостевой комнате Первого канала российского телевидения. Прилетели из Парижа для записи программы Андрея Малахова «Пусть говорят». Нас пригласили для того, чтобы встретиться здесь с композитором Максимом Дунаевским – отцом моей дочери Алины.

Почему именно здесь? По одной простой причине: другой возможности увидеться и поговорить с ним у Алины больше нет уже скоро как четыре года. Отец резко оборвал с ней отношения. Без какого-либо объяснения и без какой-либо видимой причины.

Дочь сходит с ума, не понимая, что вдруг произошло с папой, которого она любит, к которому очень привязана. На все попытки выяснить и понять, почему он резко вычеркнул ее из своей жизни, отец не отвечает. Ни на ее смс-сообщения, ни на мейлы, ни на звонки, бросая трубку. Алина даже больше ничего не знает о нем вообще – где постоянно проживает, над чем работает и работает ли вообще, и как его состояние здоровья. Такое ненормальное положение вещей тревожит ее все больше и больше.

Что произошло? В чем она провинилась? Алина в сотый, в тысячный раз прокручивает в голове их последние встречи, с тех пор как отец возобновил с ней отношения после 7-летнего перерыва, связанного с его последней женитьбой. Возобновил, встретился с дочерью четыре раза и снова все порвал. Почему?

За что?

Отношение отца к ней никогда не было простым. Но, казалось бы, наконец все наладилось, и вот снова разрыв и снова «по-английски». Без слов, без объяснений – просто исчез. Алина бесконечно переживает. С любовницами обычно объясняются при разрыве, а она все же его родная дочь, пусть и внебрачная. Но разве это что-то меняет по сути? Ведь признавал, приходил, приезжал, объяснялся в любви «на всю оставшуюся жизнь», по его собственным словам. А «родная кровь» – это уже совсем ничего не значит?

О том, что Максим Дунаевский больше не общается с дочерью, Первый канал узнал по каким-то своим источникам еще в 2009 году и предложил мне «посодействовать встрече и налаживанию отношений отца и дочери». Но тогда Алина отказалась – ответила мне, что все еще надеется, что сумеет «достучаться» до отца сама, без помощи посторонних лиц. Снова принялась писать отцу, но он продолжал игнорировать ее. Алина извелась.

– Мама, ну как это возможно?! Неужели трудно ответить, объяснить? – спрашивала она меня, едва удерживая слезы.

Во Франции, где мы проживаем с 1987 года, куда Алина приехала со мной в возрасте трех с половиной лет, проблемы общения отцов-детей не существует.

По французской психологии и философии дети – самое большое богатство в жизни человека. От них французы не только не отказываются, но и, более того, стремятся признать за собой право на отцовство через суд. Часто даже в таких случаях, когда речь идет об однодневной связи. Для мужчины неприемлемо оставить своего родного ребенка без помощи, поддержки и участия в его жизни. Этот вопрос является вопросом его чести, его мужского достоинства.

Для Алины, выросшей во Франции, это является такой же аксиомой, как и та, что «две параллельные прямые никогда не пересекаются».

После того как отец исчез из ее жизни, она принялась перебирать в голове все возможные варианты причины, ища по привычке вину в себе.

Но не нашла. Поиск ответа на вопрос «почему» стал ее навязчивой идеей, ежедневной пыткой, но отец так и не ответил на него за долгие четыре года.

Поэтому, когда появилась новая возможность встречи с ним в гостях у Андрея Малахова, Алина согласилась. Это была ее последняя надежда на встречу с отцом, «соломинка», за которую она ухватилась.

Поскольку мы давно оторваны от русской действительности, от «кухни» теле– и радиовещания, то я попыталась навести справки о передаче «Пусть говорят». Кто-то из знакомых сказал, что там случаются «рояли в кустах», но что много и позитивных передач – все зависит от сюжета и сценария. Тогда я попыталась выяснить этот вопрос с девушкой-редактором. Перезвонила и попросила прислать мне сценарий. Но она ответила, что «героям» их не показывают, так как сам принцип передачи построен на «естественных и непосредственных реакциях» людей. Это показалось мне вполне логичным. Девушка заверила меня:

– Все будет хорошо! Папа с дочкой встретятся, обнимутся, поговорят о прошлом и о будущем. Может, споют вместе или обсудят возможный совместный проект. Алина ведь тоже композитор, автор своих песен и к тому же певица. Им найдется о чем поговорить и восстановить отношения на нейтральной полосе…

Редактор пригласила на передачу нас обеих, а также Давида, зная, что он являлся другом Алины, музыкантом ее рок-группы Markize и то, что он был с ней в Москве в гостях у ее отца. Объяснила, что Алине будет предложено рассказать в студии о своем творчестве, историю создания ее группы, а также исполнить для отца его песню «Позвони мне, позвони», которую она перепела, аранжировав в музыкальном стиле своей группы.

«Наверно, это и вправду программа, которая помогает людям встретиться, что-то типа «Жди меня», о которой я когда-то слышала», – подумала я.

Мой близкий друг, или, как теперь принято говорить, гражданский муж, тоже поддержал эту перспективу.

– Я очень рад за Алину, что она встретится с папой. Наверно, он сам заинтересован во встрече именно на телевидении, иначе сообщил бы Алине обратное. Все будет хорошо, – ни на минуту не сомневался он. Так всегда происходит на аналогичных передачах во Франции.

Вопрос был решен. Алина очень воодушевилась. В связи с предстоящей встречей с папой она решила ответить согласием и на предложение финской певицы Тарьи Турунен выступить в концерте на совместном вечере, который должен был состояться на следующий день после записи на Первом канале. Алина с группой уже часто сопровождала ее в концертных турне по Европе.

Дочь находилась в огромном возбуждении и в нетерпении.

– Мама, мне даже не верится, что я скоро увижу папу! Все наладится! Покажу ему, какие песни написала за последнее время, а он скажет мне свое мнение! Он наверняка захочет прийти на мой концерт! – восклицала она.

Если бы я могла хоть на минуту предположить, что невинное приглашение встретиться дочери с отцом обернется кошмаром наяву, то, безусловно, эта передача не состоялась бы. Но, прожив к тому времени 25 лет во Франции, я не могла представить себе что-либо подобное.

В назначенный день мы приехали на телевидение, настроенные только на позитив. Алина оживленно обсуждала с Давидом предстоящее исполнение в студии своего «ремейка» или, как принято говорить у музыкантов, кавера на песню «Позвони мне, позвони», который ей предложили. Она улыбалась, постоянно шутила, но, хорошо зная ее, я видела, что она очень волнуется.

Хоть я тоже уверяла себя в том, что все будет хорошо, но все же меня начал подтачивать небольшой «червь сомнения». Почему, как только мы вошли в просторный холл Первого канала, к нам подскочили девушка и парень-оператор? Попросили сказать в камеру несколько слов, обращаясь к отцу Алины, по какому поводу мы приехали. Удивительно. Зачем что-то записывать, если мы вот-вот увидим его воочию? Но времени размышлять не было, девушка торопила нас. Мы сделали то, о чем нас просили. Я не поняла, для чего все это было нужно, но подумала, что редакторы делают подобные вставки для «обогащения» материала – бывает же так.

Алина тоже удивилась, шепнула мне:

– Мама, а зачем это? Мы ведь сейчас увидим папу?

Вскоре за нами пришла милая девушка, одна из ассистенток Андрея Малахова. Начался поход по длинным, ярко освещенным коридорам. Наконец нас привели в затемненный отсек, примыкающий к студии записи. Как позже выяснилось, таких отсеков было несколько и служат они для того, чтобы приглашенные не сталкивались лицом к лицу и не переговаривались до выхода в зал. Эффект неожиданности.

Рядом с выходом в студию установлен монитор, на котором видно и слышно все, что происходит в студии.

Вокруг нас с Алиной засуетились люди. Какая-то женщина прикрепила нам аппараты для микрофонов. На мне было бордовое обтягивающее платье, видимо не совсем подходящее для этого случая. Я взяла его для концерта Алины. А платье было таким узким, что женщина нервничала – ей никак не удавалось застегнуть молнию поверх коробки, которую она прилепила у меня на спине. Ее стресс невольно передался и мне.

Что и как будет происходить, мы не имели никакого представления. Нам сказали только, что первой выйдет Алина. Она очень разволновалась, была бледной как полотно. Я взяла ее за руку, она была ледяной.

– Мама, ты думаешь, папа уже здесь, в студии?… Ты думаешь, он будет рад встрече со мной? – тихо спросила она.

– Надеюсь, что да… Не волнуйся ты так. Будь самой собой, будь искренней, – посоветовала ей я.

Подскочила ассистентка: «Алина на выход!»

И вот на экране монитора я вижу элегантного Андрея Малахова и свою дочь, которая вдруг сразу стала такой маленькой и далекой, как будто перешла в другое измерение. Андрей представляет ее под аплодисменты публики, сидящей в зале-амфитеатре по подобию греческих и римских арен.

Алина поблагодарила Первый канал за приглашение. Успела сказать только, какая для нее радость – вернуться на родину, и о том, что завтра у нее с ее музыкантами (которые присутствуют в зале) предстоит первый концерт в Москве.

Я ожидала, что Андрей попросит рассказать о музыкальном творчестве, о том, как она пишет музыку и тексты своих песен на трех языках. Так это все предполагалось, по словам редактора. Но, к моему удивлению, Андрей сразу же начал задавать Алине вопросы об ее отношениях с отцом и с его молодой женой. Чувствовалось, что он опытный журналист и ведущий, что был в курсе событий.

Дочь была в растерянности. Она явно сомневалась, нужно ли рассказывать правду о враждебном отношении к ней жены отца.

Я похолодела, глядя на нее. Что Алина могла сказать? Что «все хорошо» – будет ложью, которая быстро выяснится, так как уже была информация в прессе. А рассказать правду – неизвестно, как отреагирует на нее отец. Ведь цель встречи – наладить добрые отношения. Максим вот-вот должен войти в зал.

Но вопрос уже прозвучал, тон был задан. Нужно было что-то отвечать. Алина выбрала компромисс. Отвечала очень сдержанно и объяснила, что пришла на передачу ради встречи с отцом, чтобы понять, почему он перестал общаться с ней, что случилось.

В этот момент мне стало совершенно ясно, что разговоров о музыке не будет, как не будет и исполнения в студии песни «Позвони мне». Поняла, почему Андрей начал с болезненного для Алины вопроса. Меня пронзила мысль: Максим в студию не пришел.

Объявили меня. Я вышла в зал с улыбкой, как с факелом дружбы, надеясь, что беседа пройдет в доброжелательном русле.

Андрей попросил меня рассказать историю моего знакомства и отношений с Максимом Дунаевским. Это было трудно. Я не привыкла говорить о своей личной жизни перед аудиторией. Кроме того, озвучивая свое повествование, каждую мысль, у меня возникало неприятное ощущение, что мои слова материализовывались. Прошлые события наваливались на меня тяжелым грузом, прерывали дыхание.

Я понимала, что Андрей и публика ждали от меня правды. Ни Алина, ни я не собирались критиковать Максима, жаловаться на него или на его жену – мы ехали с добрыми чувствами. Но, видя сложившуюся ситуацию, почувствовала, что буду вынуждена пояснить кое-какие факты, которые уже упоминались в прессе. Лишь только факты.

То, что началось потом, я не смогла бы представить даже в самом страшном сне.

Максим Дунаевский действительно не пришел на встречу с дочерью. Не смог или не захотел посмотреть ей в глаза.

Вместо него явились его друзья и коллеги и друзья его жены. Настоящая «тяжелая артиллерия», которая яростно атаковала нас с Алиной.

Эти люди были настроены на удивление неприязненно и агрессивно. Не зная ни нас, ни нашей жизни, ни событий в ней, они принялись обвинять дочь, причем совершенно бездоказательно, в том, чего она не совершала!

Это было словесное линчевание без суда и следствия.

В меня тоже бросали камни, как и в Алину. Хотя ни одного из этих людей мы никогда не встречали ранее. Что они могли знать о нашей жизни? О наших отношениях с Максимом Дунаевским? Как, по какому праву могли нас судить?

Но, тем не менее, нас обличали, оскорбляли, осуждали, унижали, клеймили позором.

Алина находилась в глубоком шоке. Слушала и смотрела на меня широко раскрытыми, непонимающими глазами.

Она говорила о любви к отцу, а ее в ответ обвиняли в корыстных замыслах. Отнимали у нее право надеяться на внимание отца. Но она ведь не просила ни его любви, ни денег, а просто иметь возможность общаться с ним хоть иногда.

«Лишь только слышать его раз в месяц по телефону и видеть раз в год», – объяснила дочь, отвечая на вопросы «экспертов». Она никак не могла понять: за какое преступление ее судят?

Это был театр абсурда. Это был гротеск.

Временами меня настолько охватывало ощущение ирреальности всего происходящего, что мне казалось, что я видела себя со стороны или сверху. Как будто видела тяжелый сон.

Но самый страшный удар нанес дочери сам отец.

Не придя в студию, он решил высказаться по телефону. Прозвучали очень некрасивые и необоснованные слова о дочери и обо мне.

Но если он так уверен в себе и в своей правоте, тогда почему же не пришел в студию и не высказал это, глядя нам в глаза?

И ведь он мог просто позвонить дочери, и никакой передачи не было бы. Тогда к чему вся эта мизансцена? Чтобы скрыть правду? Истинную причину разрыва?

Не буду сейчас подробно описывать то, что произошло в тот злосчастный день – тяжело. Об этом позднее. Но многие видели этот эфир, показанный зрителю за два вечера, 13 и 14 марта 2012 года.

И все же в зале оказалось немало добрых и понимающих людей. Прежде всего ведущий Андрей Малахов, писательница Дарья Донцова, моя добрая подруга Галя Белова и, конечно, зрители в студии.

Я глубоко признательна всем людям, которые поддержали Алину во время этого тяжкого для нее испытания, которое казалось нам нескончаемым.

Наконец объявили о завершении записи. Погасли прожектора. Люди начали вставать с мест, кто-то направился к нам. Но быстро подошла одна из редакторов и стала уводить нас с Алиной из зала. Видимо, она не хотела, чтобы мы с кем-то общались.

Мы пошли по длинному коридору к выходу. Я была ошеломлена, кружилась голова. И тут, совершенно неожиданно для меня самой, к глазам подкатили слезы.

Девушка-редактор испугалась:

– Нина, что с вами? Что случилось?! Ведь все было хорошо!

– Хорошо?! А что же во всем этом хорошего?! И как же песня, которую Алина должна была исполнить в студии? И рассказ о ее музыкальном творчестве?!

– Дело в том… Максим Исаакович в последний момент отказался прийти на запись, поэтому Андрею пришлось изменить сценарий.

Да, видимо, все было именно так. Но Максим… зачем ему все это было нужно? Ведь он мог одним звонком отменить все – этой передачи не было бы! Нормальные люди честно объясняются между собой, если что-то не так. А тут столько лет игнорировать родную дочь… дважды… и вот снова что-то невероятное…

Я смотрела на Алину. Она находилась в оцепенении. Необычайно бледная, лицо стало молочного цвета. Ребята-музыканты окружили ее, стараясь поддержать теплыми словами. Кто-то преподнес ей заранее припасенный букет цветов.

«Ну, слава Богу, все закончилось…» – я выдохнула с облегчением.

Шок от пережитого был настолько сильным для нас обеих, что мы с дочерью по негласному договору ни разу не обсуждали происшедшее в студии – с того самого дня и по сегодняшний. Хотелось лишь одного – скорее все забыть.

Но в тот момент я еще не знала, что после выхода нашей передачи в эфир 13 марта будет продолжение этого враждебного представления, но уже на уровне Интернета, видеоинтервью и прессы.

Не знала еще и того, что после эфира в почту Алининых социальных страниц придут сотни замечательных, горячих писем поддержки и солидарности от совершенно незнакомых людей! Мы с дочерью бесконечно благодарны этим добрым людям!

Но все это будет позже.

Вечером того злополучного дня мы поужинали в традиционном ресторанчике, в центре города – открыли ребятам настоящую русскую кухню. Затем совершили приятную прогулку по ночной фееричной Москве. Все вместе снимали напряжение. Так как, даже не понимая русской речи, музыканты прекрасно почувствовали всю драматичность разыгравшейся в студии бури, сопереживали дочери.

На следующий день состоялся концерт Markize в большом зале-дискотеке «Milk».

Алина чувствовала себя неважно. Она провела бессонную ночь. Я и сама почти не спала и слышала, как она постоянно ворочалась. Тяжелая ночь сказалась на ней – больной вид, синие круги под глазами.

Я беспокоилась за нее – сумеет ли сконцентрироваться после перенесенного потрясения и дать качественное выступление? Зная ее требовательное отношение к себе и к своей работе, я не сомневалась, что ее занимает та же самая мысль. Оставалась надежда на профессионализм.

Алина была крайне серьезна и собранна. Еще минута – и она вышла на сцену.

Зал встретил ее очень тепло и дружно зааплодировал.

Алина начала петь. После своей первой песни она обратилась к публике. Поприветствовала ее и объяснила, как много для нее значит этот самый первый концерт на родине.

Зал горячо реагировал на ее слова. Не зря говорят, что русская публика самая лучшая в мире. Я лично снова убедилась в этом, хотя уже давно не была на концертах в России. Люди замечательно поддерживали Алину и ее музыкантов.

Кроме того, на концерт пришли Алинины фанаты из московского фан-клуба ее группы. Ребята приготовили очень трогательные сюрпризы: двести светящихся бабочек на палочках, которыми они размахивали в такт музыке (бабочка – символ группы Markize).

Как мне позднее рассказали организаторы, члены фан-клуба разделили между собой работу по изготовлению этих бабочек-флажков и работали даже ночью, чтобы успеть к концерту! Мне кажется, что только русские люди способны на подобные щедрые душевные порывы и на самопожертвование.

Алина была очень сильно растрогана, от души благодарила ребят.

В какой-то момент концерта появился и другой сюрприз. Несколько человек раскрыли прямо перед сценой большой российский флаг, на котором было написано «Мы любим Markize!» У Алины заблестели, заискрились глаза. Я видела, что ее переполняли эмоции – до слез.

Дочь исполнила песни из двух альбомов Markize, а также каверы на известные хиты.

Когда Алина объявила кавер «Позвони мне, позвони», зал одобрительно взревел.

Я часто слышала эту песню в исполнении Алины, но так, как она исполнила ее здесь, в этом московском зале, она не исполняла никогда. Казалось, она вырывает слова из души. Я стояла перед сценой и видела, как у Алины в глазах сверкали слезы. Было нетрудно догадаться, о чем она думает, исполняя эту песню, что чувствует. У меня сжалось сердце.

По окончании зал взорвался бурей аплодисментов, кто-то кричал «браво».

Алина была очень взволнована, я видела, что она полностью и с большим чувством отдается музыке. Исполнила еще несколько песен, в том числе свой кавер на одну из песен Леди Гага. На этом концерт закончился.

Все прошло замечательно, мое беспокойство оказалось напрасным. Казалось, люди даже не замечали возникших в аппаратуре проблем со звуком из-за недостаточного времени на настройку.

Когда дочь сошла со сцены, ее окружила толпа поклонников. Люди просили дать автографы, сфотографироваться с ней, поговорить несколько минут. Кто-то преподнес цветы. Я снова подумала о том, что наша публика – самая лучшая и душевная в мире. Во Франции, например, не дарят цветы после рок-концерта.

А ведь что может быть для артистки прекраснее цветов – символа признания ее мастерства?

На автографы ушло много времени, выстроилась очередь. Давали их и ребята-музыканты – Давид, Франк, Жюльен. Атмосфера была очень теплой и радушной. Праздничное веселье, смех, ощущение единства.

Алина снова расцвела. Я видела, как ярко горели ее глаза, с какой радостью она общалась с людьми на родном языке.

В конце очереди к ней подошла пожилая пара – муж с женой интеллигентного вида, которые терпеливо ждали в стороне, пока закончится сессия подписания автографов.

Я стояла недалеко от Алины и немного удивилась, увидев их. Это было совсем непривычно – на концерты рок-музыки люди такого возраста обычно не ходят.

Но все прояснилось, как только они заговорили с дочерью.

– Алиночка, вы замечательно пели! Поздравляем! – тепло произнесла женщина.

– Спасибо, мне очень приятно, что вам понравился наш концерт! – радостно заулыбалась дочь.

– Да, очень понравился! И еще нам было очень приятно увидеть внучку Дунаевского. Ваш дедушка гордился бы вами, если бы был жив!

– Большое спасибо вам! – У Алины заблестели глаза. Я подумала, что она вот-вот расплачется. Но она продолжала улыбаться. Люди тепло обняли ее на прощание, уступив место другим.

Как оказалось позднее, кто-то из зрителей выставил на Youtube записанное им видео песни «Позвони мне» с этого концерта. Сразу же, следом за этим под роликом появился комментарий десятилетней Полины, дочки Максима, и его жены Марины, критикующий исполнение песни. А еще через день-два ролик исчез, оставив вместо себя черный прямоугольник с парой белых строчек, объясняющих причину: из-за «ряда жалоб на нарушение авторских прав».

Но это не так важно. Главное, что, по словам дочери, у нее остались незабываемые воспоминания от этого вечера, от общения с русскими людьми. Праздник еще не закончился, а она уже мечтала о новой поездке, о новых встречах.

Как она потом скажет мне, этот первый московский концерт был ей очень дорог и останется в ее сердце на всю жизнь.

А от себя скажу: огромное спасибо всем этим людям и ребятам из фан-клуба за замечательные слова, за внимание и за горячую поддержку! Их душевная щедрость отогрела нас с Алиной.

На следующее утро мы улетали из Шереметьева обратно в Париж.

Мы почти не разговаривали между собой – каждый думал о своем, даже обычно такой шумный и общительный Давид.

В самолете Алина молча надела наушники и ушла в себя.

После взлета я закрыла глаза. Под шум мотора в сознании яркими вспышками начали возникать сцены из зала студии, лица, реплики, жестокие слова Максима по телефону «за кадром». И на этом фоне изумленные, непонимающие, широко раскрытые глаза Алины. Защемило сердце.

Я пыталась понять свои ощущения. Глубокая горечь и полное недоумение.

Как получилось, что мы оказались в подобной ситуации? Что произошло?

Как все это понять и принять?

Говорят: «От любви до ненависти – один шаг». Вероятно, от любви до предательства тоже?

Я незаметно погрузилась в воспоминания тридцатилетней давности, и события стали всплывать в моей голове с такой поразительной, пронзительной ясностью, как будто они произошли лишь только вчера.