Текст книги "Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни"

Прошло много лет… В настоящее время мама с дочкой уже давно и успешно проживают в Нью-Йорке. Семья разрослась, пустила «корни и ветви».

Время от времени мы с Машей и перезваниваемся, и делимся новостями, обмениваемся советами, радуемся или печалимся друг за друга.

Володя стал очень крупным и известным бизнесменом. Он строит торговые комплексы в Москве и Петербурге.

Я часто думаю о том, что в то время у него уже были все деловые задатки и коммерческий талант. И если бы не было тех нелепых законов о валюте, то его жизнь сложилась бы иначе. И, вероятно, моя тоже. Наша жизнь…

Моя первая любовь остается одной из самых красивых и светлых страниц моей жизни. Чистой и самоотверженной. И, самое главное, – с Володей, его сестрой и племянницей мы на всю жизнь остались друзьями, близкими людьми. Больше, чем близкими людьми, – родственными душами, родственниками. Они – моя вторая семья, навсегда.

Жизнь разбросала всех нас в разные уголки мира. Но расстояние ничто перед той внутренней связью, перед биотоками, которые мы излучаем, преодолевая расстояние. Как когда-то в тот зимний мрачный вечер, когда я услышала Володин голос, а он почувствовал мое присутствие перед зловещей тюремной стеной. Даже если теперь мы далеко друг от друга, мы все равно остались рядом. И, вероятно, поэтому наша история любви живет в моей памяти так ярко по сей день.

Несколько лет назад мы встретились с Володей снова. Он приезжал на два дня в Париж. Остановился в отеле «Ритц», который стоит на легендарной Вандомской площади.

Володя изменился внешне, потерял свою некогда пышную шевелюру. Но я почувствовала, что внутренне он остался все тем же Вовкой, с одному ему присущим обаянием, с щедрой душой и с огромным сердцем. Таким, каким я его знала много лет назад.

Он сдержал свое слово, когда писал мне, что никогда не упрекнет и не осудит меня, какое бы решение я ни приняла. Мы поняли и простили друг друга.

В тот день в «Ритце», перед ужином в ресторане, Володя попросил меня на минуту закрыть глаза. Прикоснулся к моей шее. Я закрыла глаза, а когда открыла их снова перед огромным старинным зеркалом в золоченой раме, то увидела, что у меня на груди сверкает цепочка с большим крученым кулоном, усеянным бриллиантами, от Chopard.

И совершенно не важна стоимость этого изумительного украшения – оно для меня бесценно. Его ценность заключается в человеке, который мне его подарил.

И каждый раз, когда я надеваю его, мне кажется, что тот самый человек чувствует это и слышит мои мысли, как когда-то…

Москва моя златоглавая

Москва поразила меня своим размахом, веселым беззастенчивым шумом и непосредственностью по сравнению с меланхоличным, величественным и одновременно застенчивым Ленинградом.

Я ездила по центру, гуляла по улице Горького (теперь Тверской). Там меня особенно привлекали магазины подарков – я могла по часу рассматривать лаковые шкатулки ручной работы из Палеха, Федоскина, Мстеры и других талантливых деревень – уникальные шкатулки, которые я коллекционирую по сей день. А также разглядывала расписную посуду из Гжели, мысленно напевая «конфетки-бараночки, словно лебеди саночки…», которые мне они каждый раз навевали.

Медитируя, лакомилась шоколадным мороженым на скамеечке перед перед памятником А. С. Пушкину, который мне почему-то казался воплощением печали.

Гуляя по столице, я любовалась золотыми куполами церквей, которые всегда притягивали меня своим таинственным духом связи с Всевышним. Казалось, эти златоглавые церкви и соборы несли свет, умиротворение и частичку солнца даже в самые пасмурные дни.

Погуляв по Красной площади, я с удовольствием побывала в Кремле, посетила Оружейную палату – это был мой давний культурный «проект».

Только в Мавзолей я не решилась зайти, несмотря на советы Гоши, какой-то внутренний барьер препятствовал этому. То ли оставшийся осадок от школьных уроков истории, рассказывающих о «великом вожде революции», то ли инстинктивная неприязнь к противоестественному сохранению, для всеобщего обозрения, умершего человека. Зато с большим удовольствием походила по залам Пушкинского музея и Третьяковской галереи – музеи всегда притягивали меня своими неожиданными сокровищами, как будто я находилась в пещере Али-Бабы.

И, конечно, Большой театр! Он, как Мариинский в Ленинграде, всегда был в моем сознании «святой обителью». Будучи большой любительницей классического балета, а также ряда опер, я мечтала, что теперь попаду в Большой театр в первый (но не в последний!) раз.

Москва сразу понравилась мне – она была живой и искрометной, обещая мне новые приятные открытия и встречи. Она тотчас затянула меня, и, главное, я почувствовала себя в ней живущей, наконец, полной и самостоятельной жизнью.

Но моя семейная жизнь, увы, быстро разлетелась в клочья. Муж, при некоторых его достоинствах, на деле оказался слабым и безвольным человеком, полностью подчиненным своей маме. А она, очень властная женщина, оказывается, мечтала, что он женится на девушке по ее выбору. Поэтому все, что делала я, она критиковала. По ее словам, я все делала плохо – готовила, убирала, стирала, и т. п. Гоша робко пытался уговорить маму не вмешиваться – впустую. Через год она «под конвоем» отвела нас в ЗАГС – на развод. Гоша посопротивлялся, но в конце концов смирился. А я облегченно выдохнула – для меня это было освобождение.

К тому времени я получила университетский диплом и по распределению попала на машиностроительный завод в отдел иностранных переводов. Вскоре меня заметил главный инженер завода, фактически заместитель директора. Он отнесся ко мне мне с большой симпатией и вскоре предложил работу с иностранными представителями, которые приезжали по сотрудничеству – под его руководством. Я согласилась, работа мне казалась интересной.

Теперь было необходимо срочно найти жилье, любое.

Мне было хорошо известно, что по закону я имела право на жилплощадь мужа. Но даже не допускала мысли о разделе его двухкомнатной кооперативной квартиры. Считала недопустимым его ущемлять, понимая, что для него это было бы огромным ударом, не говоря уже о его маме. Муж оказал мне доверие, прописав меня в квартиру, и я не хотела воспользоваться этим как будто для сведения счетов. Мы оба ошиблись. Квартира никогда мне не принадлежала, я за нее не платила и поэтому считала, что бывший муж не должен был лишаться своего имущества только потому, что наша семейная жизнь не сложилась.

Самым реальным решением моего жилищного вопроса, мне казалось, вернуться домой в Ленинград, даже если я больше не представляла себе совместной жизни с родителями. Пришлось бы снимать комнату в коммуналке – на отдельную квартиру у меня не хватило бы средств. Но не это меня пугало. Проблема состояла в том, что для того, чтобы вернуться домой, мне нужно было получить разрешение предприятия, на котором я работала. А руководство завода имело право не отпустить меня без трехгодичной отработки.

Я решила испробовать все возможное и невозможное.

У меня сложились очень хорошие отношения с дирекцией. И директор и главный инженер прекрасно ко мне относились, и я была вхожа в их кабинеты без предварительной записи, что вызывало зависть многих сотрудников. А все объяснялось очень просто.

На заводе существовал специальный фонд приема иностранных гостей.

Когда приезжал какой-либо специалист из фирмы-сотрудницы для обмена опытом или наладки иностранных машин, купленных заводом, то, по традициям русского и заводского гостеприимства, его торжественно встречали на черной директорской «Волге», везли в гостиницу, а затем из гостиницы ужинать в хороший ресторан системы Интурист.

Поскольку у меня было филологическое образование, я владела английским и немецким языками, то, узнав об этом, главный инженер предложил мне взять на себя функции по приему иностранцев. Естественно, я не могла не согласиться. Таким образом, когда главный инженер с директором или еще с кем-то отправлялся с иностранными представителями на ужин в ресторан, он всегда просил меня присоединиться к ним – быть их «переводчиком и украшением вечера», как он шутливо говорил.

Ужины всегда проходили в ресторанах высшего класса. С многочисленными тостами, с водкой, черной и красной икрой и шампанским. Я водку никогда не пила, не переносила, но вместе с ними поднимала бокал шампанского. Вечера проходили весело и с присущей русскому духу душевностью, которой всегда восхищались иностранцы.

И, конечно, с танцами. Я очень любила танцевать, и такие выходы были для меня не столько работой, сколько удовольствием. К тому же на работе меня это ставило в привилегированное положение. В конце вечера я вместе с одним из директорских водителей отвозила иностранца в гостиницу, а затем водитель доставлял меня домой.

Я была молодой девчонкой, и мне все это было очень приятно и лестно. А на зависть коллег и сплетни за моей спиной я не обращала никакого внимания.

Через одну подругу удалось выйти на старушку, которая сдавала комнату. Район был неважный, в Новогиреево. Но выбирать не приходилось. Мы быстро договорились, я собрала вещи и переехала от Гоши на такси.

Старушка, Мариванна, оказалась милой и гостеприимной. Она проживала в соседней комнате. Но постепенно на меня стала давить моя жизнь в ее комнатушке. Она была замечательной женщиной, но вот ее сын… Однажды он пришел в мою комнату, которая не закрывалась, пока я была на работе, и украл все мои музыкальные диски, видимо, на продажу, так как пил «не просыхая». И вдобавок попытался приставать ко мне…

Придя на следующий день на работу, я первым делом позвонила главному инженеру, через секретаря, и попросила принять меня. Он пригласил меня в кабинет в конце рабочего дня.

Когда я рассказала ему о своем разводе и желании вернуться в Ленинград, мужчина расстроился.

– Ну, как же так, Нина? Ты так легко вошла в наш коллектив и так хорошо занимаешься иностранным сектором, а хочешь уезжать? Неужели нет другого выхода? Надеюсь, твой развод произошел не из-за того, что ты иногда выходила с нами по вечерам в ресторан? Может, муж приревновал?

– Нет, ну что вы, Юрий Иванович, вечера в ресторанах были редкими, муж знал о них и относился к этому спокойно. Просто несовместимость характеров. «Несовместимость характеров» была очень удобная или, как говорили в то время, «дежурная» фраза, – чтобы не входить в подробности.

Я лишь коротко объяснила шефу, что жить в Москве мне фактически негде, что временно снимаю комнатушку, так как квартиру мужа делить не хочу. Спросила, не мог бы он отпустить меня без отработки. Такие случаи иногда бывали, при чрезвычайных обстоятельствах.

– Наш брак был ошибкой – разница менталитетов. Я хотела бы вернуться домой.

Главный задумался.

– Отпустить тебя… Я думаю, можно было бы это устроить, если ты твердо намерена вернуться… А вот если мне удастся пробить тебе жилье? Конечно, не квартиру, а комнату в коммуналке. Ты останешься?

– А разве это возможно?

Я была удивлена. Конечно, знала, что завод располагал своей жилплощадью, но я еще слишком недолго проработала там для того, чтобы надеяться что-то получить.

Юрий Иванович снял трубку:

– Катюша, передай мне, пожалуйста Михал Петровича… Миша, здравствуй… тут такое дело… у нас есть молодой специалист, очень ценный для завода работник. По стечению семейных обстоятельств ему больше негде жить. Ты мог бы выбить комнату в одном из наших домов?.. Ну, поговори с ними, скажи, что это моя личная просьба. Ну, все, жду… спасибо, бывай!

Повесив трубку, он ободряюще улыбнулся мне.

– Ну вот, Нина, я сделал, что мог. Надеюсь, сработает. А если нет, то сам поеду в исполком разговаривать серьезно. Не волнуйся, прорвемся!

– Юрий Иванович… а вы уверены, что не будет проблем, когда об этом узнают наши сотрудники? Обо мне и так непонятно что говорят, а тут получение комнаты…

Главный прищурил глаза, рассмеялся.

– Пусть говорят! Не обращай внимания, какая тебе разница? Главное, что у тебя будет свое жилье, пусть маленькое, но свое.

Я поблагодарила и вышла. Задумалась – не была настроена так оптимистично, как он. С одной стороны, нет никакой уверенности, что мне что-то дадут, все проходит через комиссию. А если вдруг, по невероятной удаче, все-таки дадут, то тогда меня «заклюют» завистники и недоброжелатели. Этого будет не избежать.

На заводе все на виду, и я у всех на виду.

Мне уже не раз сообщала одна «добрая душа», что некоторые женщины сознательно распускали слухи, что я якобы являлась любовницей главного. Он был очень импозантным мужчиной 47 лет, высоким шатеном со спортивной фигурой, и каждая вторая мечтала, чтобы он обратил на нее внимание. О том, что я иногда выходила с ним и с иностранцами в рестораны, знали все. То ли директорский шофер не сдержал языка, посплетничал, то ли кто-то из главных специалистов, которые тоже ездили вместе с нами. Мужчины иногда болтливее женщин. Я знала, что мне завидовали, а иной раз женщины даже открыто проявляли свою неприязнь.

Кроме того, я чувствовала, что действительно нравлюсь главному инженеру. Возможно, это заметила и его секретарь, Катя – миловидная женщина его лет. Может быть, это она пустила этот слух. Хоть она и относилась ко мне доброжелательно, по крайней мере, внешне.

Главный часто делал мне комплименты и смотрел на меня восхищенным, таким чисто «мужским» взглядом. Однажды перед вечером в ресторане он заехал за мной вместе с шофером, и когда я вышла в длинном вечернем платье (пришлось надеть бледно-голубое свадебное, за неимением другого – оно мне очень пригодилось!), он рассыпался в восторженных комплиментах. Посадил на заднее сиденье рядом с собой. Поцеловал мне руку, а затем медленно приблизил свое лицо к моему.

Я мягко, но решительно отодвинулась. Меня это очень смутило, так как я совершенно не была настроена флиртовать с ним, не говоря уже о чем-то большем. Мне все это не было нужно, тем более «истории» на работе.

Главный понял. Но, будучи умным мужчиной, не встал в позу и не обиделся.

В дальнейшем вел себя как ни в чем не бывало. И, нужно отдать ему должное, больше никогда не делал ни двусмысленных жестов, ни намеков.

Но, удивительное дело, чем более целомудренно и скромно я держалась, тем больше разговоров и сплетен было за моей спиной. Это казалось мне совершенно парадоксальным.

У меня было ощущение, что всем хотелось, чтобы я обязательно оказалась его любовницей, всем хотелось уличить меня в этом! В нашей трудовой обители существовал банальный стереотип. Вначале мне было смешно, затем стало неприятно, начало раздражать. Но, как говорится, «у каждой медали есть обратная сторона».

В конечном итоге все это только повышало мои «акции». Сотрудники разделились на два лагеря: тех, кто завидовали и побаивались меня, думая, что я обладаю властью, если любовница. И другие, которые по той же причине хотели со мной дружить, заискивали передо мной. На всякий случай – может, пригожусь.

Так часто бывает в жизни – позднее я не раз убеждалась в этом.

Я хорошо представляла себе, какое «жужжание» начнется, если я и в самом деле получу комнату. Но начало было уже положено. Оставалось лишь относиться ко всему этому спокойно и, еще лучше, с юмором. Что я и решила делать.

На следующий день, когда я делала переводы с английского в бюро переводов, Юрий Иванович вызвал меня к телефону.

– Ниночка, с комнатой некоторые осложнения. Но я все же выбью ее для тебя, обещаю! Завтра поеду в исполком разговаривать лично.

Я поблагодарила и снова призадумалась. Почему он так старается для меня? Какой я «ценный» работник? Любая другая переводчица с радостью займется такой приятной и престижной работой. Неужели он все же на что-то рассчитывает? На благодарность «натурой», после того как я получу комнату?…

Но напрягаться, «ломать голову» не хотелось. «Будет день и будет пища», решила я.

Мариванна ждала меня со свежезаваренным чаем с вишневым вареньем. Замечательная женщина – она относилась ко мне как мама.

На следующий день, на работе, меня вызвал к себе главный инженер.

– Нина, я был в исполкоме. Комната тебе будет! Только нужно будет подождать пару месяцев.

– Огромное спасибо, Юрий Иванович!

– Не за что, скажешь спасибо, когда получишь. Да, вот еще, – он задумался, – я подумал, что хорошо бы тебе вступить в партию. Это было бы кстати. Знаешь, это хорошее дело, да и по работе сразу «в гору» пойдешь, «вырастешь». Рекомендацию я тебе дам. Найдем еще двоих. Вон хоть директор подпишет без проблем, и еще кто-нибудь из главных специалистов, – я поговорю с ними.

Я внутренне сжалась. Мне уже и так было не очень удобно получать комнату, a он предлагает еще и в партию вступить, с его и директорской рекомендациями!

Обычно люди ждали годами, писали заявления, указывая свои заслуги. Все знали, что состоять в партии было обязательным условием для профессионального роста. Меня, «молодого специалиста», наши работники просто разорвут на части! Условно, конечно, но работать будет очень тяжело.

Но я не могла не оценить отношение главного ко мне – он желал мне самого лучшего и старался помочь, как будто я была членом его семьи.

– Большое спасибо за такое лестное предложение! Мне очень приятно. Но мне кажется, что… эту честь я пока еще не заслужила, «не доросла». Мне нужно еще проникнуться… подумать…

– Ну-ну, подумай… скажешь мне, как надумаешь, – рассеянно ответил он.

Юрий Иванович явно не понимал, почему я не уцепилась за такую исключительную возможность «вырасти».

Время шло. В какой-то погожий день Юрий Иванович снова вызвал меня в свой кабинет.

– Нина, у меня для тебя отличная новость! Тебе выделили комнату в доме рядом с заводом! Район, конечно, сама знаешь… неприглядный, но для тебя это выход, если ты не хочешь разменивать жилплощадь мужа. В квартире живут еще две семьи, надеюсь, они окажутся приличными людьми. Можешь хоть завтра идти получать смотровой ордер!

На следующий день я получила ордер и отправилась осматривать новое жилье. Мне еще не верилось, что у меня будет что-то свое.

То, что я увидела, было очень далеко от того, что я себе представляла, от тех условий, в которых я жила с родителями в Ленинграде или даже с Гошей.

Обшарпанный дом, который не ремонтировался со времен «Иерусалима». Потертая, облезлая коммуналка на втором этаже. Замусоленная двадцатиметровая комната с единственным окном, выходящим на шоссе и железнодорожные пути.

Но все же я сразу почувствовала себя вполне счастливой – она была моей!

Стала раздумывать, как ее почистить, как переклеить обои, какую мебель я смогла бы купить на свою небольшую зарплату. Мне не хотелось о чем-то просить родителей – они и так теперь жили скромно.

Я решила в первую очередь купить кровать, это было самое необходимое.

Ну, а дальше – постепенно…

Соседями по квартире оказались пятидесятилетние муж с женой, Вера и Василий, работающие в одном из цехов завода, и две семидесятилетние сестры-старушки, старые девы.

Встретили меня не очень приветливо. Но я надеялась на то, что со временем все встанет на свои места, сложатся нормальные отношения. Это ведь естественное желание, когда люди сосуществуют «бок о бок».

Я лишь отметила про себя (это было очевидно), что муж Веры сильно «закладывал за воротник». Его лицо было красным и опухшим. Позже выснилось, что вместе с женой он «употреблял» каждый день.

Накануне моего переезда на новую квартиру я приготовила «прощальный» ужин с разными вкусностями для нас с Мариванной. К счастью, ее сынок где-то «серьезно» загулял, его не было дома несколько дней. Это было мне очень на руку. Старушка от души радовалась за меня, тому, что я получила жилье. Благословляла меня. Мы очень тепло попрощались, расцеловались. Я пообещала звонить ей.

Еще одним вопросом, остающимся у меня на повестке дня, был вопрос о том, что выбрать в подарок главному за его помощь. Он так много сделал для меня.

Я считала своим долгом отблагодарить его. Конечно, по мере моих возможностей. В магазинах не было ничего интересного, а подарок мужчине сделать еще труднее, чем женщине.

После долгих раздумий я вернулась к беспроигрышному варианту – к бутылке французского коньяка.

Не теряя времени, поехала в «Бристоль» и купила в баре изящную бутылку коньяка за бешеные (тогда) деньги – 35 рублей! После этого у меня почти не оставалось денег до конца месяца (зарплата была 85 рублей в месяц минус квартплата), но я с энтузиазмом решила, по своей устоявшейся привычке, что «не страшно» – поголодаю, похудею, фигура только лучше будет.

Бутылка была очень красивой из темно-коричневого матового стекла с черно-золотой этикеткой и с дутыми буквами на ней «MARTEL COGNAC». «Произведение искусства», тогда еще не доступное русскому производству.

Во всяком случае, бутылка была очень впечатляющей, и я верила в ее силу не оставить главного равнодушным к «кусочку Франции».

Упаковав ее как можно эффектнее в нарядный пакет, я попросила секретаря передать Юрию Ивановичу, что прошу принять меня. Не захотела воспользоваться своим правом приходить к нему экспромтом, решила «не дразнить гусей».

Придя в кабинет и вручив главному пакет, я с волнением наблюдала за его реакцией.

Он удивленно вскинул глаза, изобразил на лице восхищение, а затем укоризненно посмотрел на меня.

– Нина, ну зачем ты потратила такие деньги?! Тебе ведь не по карману!

Я заверила его, что все хорошо, все в порядке, и «по карману», и что мне это очень приятно. Еще раз поблагодарила и удалилась, уже со спокойной душой. Для меня было важно больше не чувствовать себя в чем-то обязанной ему.

Все было бы прекрасно, но, как и можно было предположить, соседка по квартире, Вера, раструбила по всему заводу, что «молодая девица», которая теперь живет с ней в одной квартире, получила комнату вне очереди. В то время как ее лучшая подружка из цеха ждет ее уже год или два и все безрезультатно!

Я не рассказывала соседям ничего «лишнего», но скрыть тот факт, что работаю на предприятии недавно, было невозможно. Я не могла и не хотела лгать.

К тому же, сопровождая иностранных представителей в цеха, я переводила их диалоги с рабочими. Была у всех на виду, и практически все знали меня.

В результате начались пересуды, сплетни. За моей спиной шептались. Ходили настойчивые слухи, что я «любовница то ли директора, то ли главного инженера».

Как я уже говорила, одни начали заискивать передо мной, думая, что я «большой человек», а другие смотрели косо и даже с ненавистью. Слухи не утихали, и даже находились люди, которые открыто высказывали мне свое недовольство или провоцировали меня. Но я твердо решила не отвечать на провокации, оставалась совершенно спокойной. Внутренне смеялась. Они думают, что я имею власть? Тем лучше! Пусть думают!

Однажды соседка Вера обратилась ко мне, заговорщицки подмигнув:

– Нин, скажи честно, ты и вправду любовница замдиректора, как у нас бабы говорят?! Они меня все время спрашивают: «Ну, ты видела, чтоб он к ней приходил, а?» А я им говорю: «Нет, врать не буду, никогда не видела!» А они не верят!

Она рассмеялась низким тяжелым смехом. Я посмеялась вместе с ней, но все это начинало мне не нравиться. Много раз замечала, что люди ведут себя со мной осторожно, недоверчиво. Это было неприятно, поскольку мне нужно было ежедневно отработать в этом коллективе восемь часов. А как работать в напряженной и недоброжелательной атмосфере?

Время шло, но обстановка на заводе оставалась той же. Если вначале я ходила на работу с удовольствием, теперь это стало повинностью.

Неожиданно мне представилась возможность устроиться администратором и переводчицей в гостиницу «Космос» системы Интурист. Это было совершенно исключительное предложение через одного знакомого. Загвоздка была в том, что я была молодым специалистом и должна была отработать три года, как уже говорила. Нужно было искать какое-то решение.

Позвонив секретарю Юрия Ивановича, я попросила ее выяснить, в какой момент могла бы зайти к нему. Момент представился быстро.

– Как дела, Нинуля? – живо и с приветливой улыбкой спросил он, как только я вошла в кабинет. – Ну, как, тетки оставили тебя в покое?

– Нет, Юрий Иванович, общая обстановка все та же, тяжелая… Честно говоря, мне очень неприятно работать в такой атмосфере…

Юрий Иванович вдруг сам затронул волнующую меня тему. Настоящий сюрприз!

– Я думал, что все уже угомонились. Но не важно. Если тебе совсем будет невмоготу и у тебя появятся другие предложения, то решай как тебе лучше.

– Да?! Правда?! Знаете, как раз на днях мне предложили место администратора в Интуристе! Это очень интересная работа. Там я каждый день была бы в контакте с иностранцами, практиковала бы свои языки. Это необходимо делать ежедневно, как пианисту, иначе теряешь навыки. А здесь, вы ведь знаете сами, что иностранные специалисты приезжают раз в три месяца. Остальное время я делаю письменные переводы, без разговорной практики.

– Понимаю. Мне будет очень жаль, если ты уйдешь, но если это для твоего блага, то я согласен. Если, конечно, ты уверена, что в другом месте тебе будет лучше.

– Юрий Иванович, мне тоже жаль расставаться с вами, но я буду звонить вам, поздравлять с праздниками! А с точки зрения моего образования конечной целью была именно работа в Интуристе, по профилю. Юрий Иванович, огромное спасибо вам за понимание, я этого никогда не забуду! Спасибо за все!

Я была готова броситься ему на шею, но сдержалась. Секретарь могла войти в любой момент. Мне было бы уже все равно, но о нем бы точно ходили грязные сплетни.

Главный молча кивнул мне, дал свое добро. Мы оба были немного грустными, но, думаю, каждый понимал, что такое решение было самым лучшим – оно напрашивалось само собой.

Я начала готовиться к встрече с директором «Космоса» для собеседования.

Перед самой встречей решила сначала осмотреть эту новую гостиницу, находящуюся возле станции метро ВДНХ. Перед ней взмывал в небо памятник Юрию Гагарину, первому человеку в космосе. Летящая ввысь ракета.

В полной гармонии с этими линиями перед памятником была растянута гостиница, блестящая затемненными стеклами окон двадцати шести этажей.

Внутри ее я обнаружила несколько просторных красивых холлов в западном стиле, таких непривычных для того времени в России. Гостиница являлась, несомненно, ярко выраженным элементом «загнивающего Запада», о котором часто говорили в новостях по телевидению. Почти чудом занесенная в наш незатейливый быт.

Директор оказался круглым человечком небольшого роста. Встретил меня искусственно радушно, с «коммерческой» широкой улыбкой. Выплеснул пару лестных комплиментов, а затем вызвал начальницу отдела кадров.

– Девушку администратором! Ресепшн.

Коротко и ясно. Краткость сестра таланта. Без лишних разговоров – спасибо ему за оперативность!

Я последовала за начальницей в ее кабинет и подписала заявление, а также документ о приеме на работу со множеством пунктов, начинающихся со слова «запрещается». Запрещалось очень многое. Я подумала, что было бы гораздо короче, если бы дирекция написала, что разрешается.

Наконец, дело было сделано, и через час я летела домой как на крыльях – на днях я начну работать в этом прекрасном, похожем на обитель инопланетян отеле!

В последний день работы я зашла попрощаться с Юрием Ивановичем. Он все же нежно обнял меня на прощание. На мгновение. Я не возражала.

Еще он дал мне мудрые напутствия. Я с удовлетворением отметила про себя, что он больше не смотрел на меня «мужским» взглядом, а, скорее, «отеческим».

– Ну, что же, Нинуля, в добрый путь! Иди вперед с гордо поднятой головой, никого не бойся! Делай свою работу с удовольствием, и все будет хорошо. Но никому не давай себя в обиду! И позванивай иногда, мне будет интересно узнать, как ты устроилась. Удачи!

Я сердечно поблагодарила, но расстроилась почти до слез. Вот всегда так – к чему-то рвешься, не можешь дождаться, а когда это приходит и нужно расставаться с людьми, то становится тяжело на сердце. Здесь мне было совсем не плохо – такой замечательный, бескорыстный начальник и, как оказалось, еще и друг. А что ждет меня дальше на новом месте?

Но, возникнув, эта мысль мгновенно испарилась. Моя душа неудержимо рвалась к переменам, к движению вперед. Было очень интересно начинать работу на новом месте, с ежедневным использованием иностранных языков. Иначе зачем я училась, делала столько усилий, получала диплом?

В первый день работы я пришла в гостиницу раньше указанного времени. Обошла всю открытую часть, восхитилась ее современным дизайном. Французам нельзя отказать во вкусе.

Начальник Reception представил меня сотрудникам, старший объяснил мне работу. Сложного в технической части оформления приезда и отъезда ничего не было. Администраторы были призваны также решать проблемы, возникшие у иностранных гостей. Главное – мгновенный контакт, улыбка, установление доверия и оперативность. Все остальное быстро решаемо.

Ко мне медленно приблизилась красивая девушка с большими голубыми глазами и с черными вьющимися волосами.

– Привет! Добро пожаловать к нам!

Приветливо улыбаясь и с любопытством рассматривая меня, она стала расспрашивать, откуда я и что делала раньше.

Мы разговорились, обменялись телефонами и быстро подружились. Ее звали Ларисой. Она приехала в Москву из Кишинева и так же через знакомых устроилась на работу в эту гостиницу.

Внешне мы с Ларисой были совсем разными, противоположностями. Когда мы куда-то выходили вместе, нам часто делали комплименты, уточняя, что мы дополняли друг друга. Мы действительно были «частицами» с разными зарядами и разным прошлым.

Мы начали интенсивно общаться не только на работе, но и в выходные дни. Ходили в кино или театры, на выставки, иногда в кафе. Но чаще всего Лариса приезжала ко мне, так как в то время она временно проживала у какой-то дальней родственницы, а моя комната была настолько уютной и гостеприимной, что, совершенно естественно, мы проводили много времени именно в ней. Впрочем, не только Лариса, но и все мои знакомые, которых к тому времени накопилось немало, с удовольствием приходили ко мне на ужин или просто на чай-кофе, иногда на бокал шампанского.

Я втянулась в работу и была очень довольна – мне все нравилось. Только зарплата была такой же маленькой, как и раньше. Она считалась стандартной. Но я всегда любила немного пофилософствовать, говорила себе: «Чтобы почувствовать себя счастливой, нужно уметь ценить то, что имеешь. Невозможно иметь в жизни одни только преимущества».

Работа в таком красивом интерьере была сама по себе очень приятна. И, вообще, я считала, что мне очень повезло – во многих отношениях. Сознание этого создавало мне постоянно хорошее настроение.

После расставания с Гошей я решила взять на какое-то время паузу. Хотелось все переосмыслить.