Текст книги "Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни"

Конечно, меня немного смущало то обстоятельство, что Максим был уже в третий раз разведен, тогда как некоторые мужчины еще и в первый не женились. Но его отношение ко мне казалось таким искренним и нежным, что я решила не идти на поводу у предрассудков. У всех ведь разные обстоятельства, разные судьбы. Наверно, ему просто не повезло.

Каждый вечер мы куда-то ездили, встречались с кем-то из друзей Максима.

Вскоре он начал представлять меня не только друзьям и знакомым, но и своим родственникам. Привозил меня к ним в гости.

Так я познакомилась и подружилась с его братом по отцу Евгением Дунаевским, а также с его двоюродной сестрой Лией и с ее супругом Александром.

Все они мне очень понравились. Милые и интеллигентные люди, доброжелательные и гостеприимные.

Евгений пригласил нас с Максом на ужин к себе в квартиру на Кутузовском проспекте, вернее, на улицу, названную именем отца – улицу Дунаевского.

Он предстал передо мной невысоким и худощавым мужчиной с непослушными вьющимися волосами с проседью. С усами и в очках, как и его брат Максим. Но внешне они были совсем не похожи. Скорее всего, Женя пошел лицом в свою маму, а Максим в их папу.

Евгений принял нас очень тепло. Накрыл прекрасный праздничный стол с массой деликатесов, и это было совсем не типично для старого холостяка. До того времени Женя еще никогда не был женат.

У нас с ним мгновенно установился такой хороший контакт, как будто мы были знакомы уже давно. В разговоре понимали друг друга с полуслова. Женя, или Геня, как его называли самые близкие, сразу же показался мне очень милым и добрым человеком. К тому же он носил то же имя, что и мой любимый папа, что не могло мне не импонировать. Но, помимо всего прочего, он невольно притягивал к себе мягкими манерами, тихой спокойной речью и большим гостеприимством и великодушием. Настоящий интеллигент. Все мои первые впечатления впоследствии подтвердились.

В профессиональном плане Евгений являлся художником, причем не просто художником, а талантливым художником, который периодически выставлялся в Третьяковской галерее или в Пушкинском музее.

В разговоре выяснилось, что его любимым «коллегой по кисти» был Поль Сезанн – французский постимпрессионист, на творчество которого очень повлиял не менее известный и талантливый художник – Камиль Писсарро. Я с детства увлекалась творчеством импрессионистов, и у нас с Женей сразу появились общие «культурные» интересы.

Евгений считал, на мой взгляд, совершенно справедливо, что художник, артист призван своим творчеством поднимать культурный уровень народа. Думаю, что именно эта идея вдохновляла его всю жизнь.

Его близким другом был Таир Салахов, президент Союза художников, к которому впоследствии мы вместе ездили в гости.

Двоюродная сестра Макса, Лия Померанцева, проживала вместе с мужем Александром на Кутузовском проспекте, совсем недалеко от Жени.

Она оказалась красивой, полной, ухоженной женщиной с живыми умными черными глазами и с чарующей улыбкой. Несмотря на то, что у нее были серьезные проблемы со здоровьем, она всегда внешне оставалась бодрой и жизнелюбивой.

Так же как и Евгений, Лия приняла меня очень гостеприимно. Все было тщательно продумано – красиво убранный стол, вкусные и разнообразные блюда. Лия умела отлично готовить. А ее искреннее радушие ко мне, к «новенькой», очень тронуло меня.

Сестра Максима не работала, но и не была домохозяйкой в известном смысле этого слова. Она была очень деятельной и разносторонне образованной натурой. Лия писала замечательные стихи и даже издавала их. Один из ее сборников «Стихаты», в мягком переплете, с по-родственному трогательным посвящением моей дочери и мне, до сих пор бережно хранится в наших архивах. Иногда я снова беру его в руки и задумываюсь. Тогда в памяти оживают воспоминания «старины глубокой».

Лия была племянницей Зои Ивановны, мамы Максима. Будучи старше своего маленького кузена Максика на 20 лет, она помогала тете, занимаясь им в те периоды, когда Зоя Ивановна была занята или находилась в отъезде, как это позднее рассказала мне она. Своих детей ей с мужем Бог не дал, но это не помешало им создать замечательную супружескую пару. Это был тот самый случай, который заставляет верить, что «браки заключаются на небесах». Мне казалось, что каждый из них стал «ребенком» другого – настолько нежно и заботливо они относились друг к другу.

Супруг Лии много лет работал в различных учреждениях, а затем даже создал свое дело – начал издавать коммерческую газету.

В тот самый первый вечер (как впоследствии и другие) мы прекрасно провели время за интересными разговорами. После ужина, несмотря на все протесты хозяйки дома, я помогла ей убрать со стола и вымыть посуду. Не хотелось оставлять на нее груду грязных тарелок и салатниц, особенно после того, как она рассказала о своих проблемах со здоровьем. Ясно представляла себе, сколько сил она потратила на приготовление блюд к нашему приезду. Я всегда стремилась относиться к людям так, как мне хотелось бы, чтобы люди относились ко мне. Очевидно, Лия почувствовала это. Поцеловав меня на прощание, очень по-доброму глядя на меня своими черными и влажными, «говорящими» глазами, она вручила мне листок с номером своего домашнего телефона.

– Ниночка, звони нам когда захочешь!

По словам Максима, я ей «очень понравилась». Он планировал познакомить меня также и со своей мамой, Зоей Ивановной. Я же немного побаивалась встречи с ней и всячески оттягивала ее.

Дело в том, что в момент нашего знакомства Максим заканчивал формальности, связанные с разводом с третьей женой Леной, которая переехала к нему из Киева. Развод был оформлен, и Максим ушел жить к маме. Как он объяснил мне, его семейная жизнь «быстро развалилась», потому что они были «слишком разными», их брак продлился всего лишь один год. Но что при разводе Лена решила не возвращаться домой в Киев, а хотела оставить его квартиру за собой. Он согласился, по его словам, другого выхода не было. Но был крайне удручен всем происходящим, так как оставался без собственного жилья.

– И как это меня угораздило?! – вспылил он как-то в нашем разговоре.

Я понимала девушку, которая нуждалась в крыше над головой, и одновременно понимала Макса, которому было тяжело лишаться своей квартиры. В итоге он все-таки лишился ее, и теперь ему приходилось ютиться у мамы, которая, как и любая мама, очень сильно расстраивалась из-за таких неприятностей в его личной жизни и постоянно говорила ему об этом. Таким образом, Макс находился «между двух огней».

Я отчетливо представляла себе, как тяжело ему было переживать подобный конфликт и потерю своего жилья. Меня очень тронула искренность, с которой он доверил мне все это. Он казался мне беспомощным, как ребенок, нуждающийся в заботе и понимании. Я очень сочувствовала ему, поддерживала морально, как могла и, незаметно для самой себя, сильно привязалась – сердцем и душой.

Так что вопрос знакомства с Зоей Ивановной был для меня очень непростым, хотя Макс не раз говорил: «Как-нибудь на днях заедем к маме, она будет рада». Мне казалось, что при таких неприятных обстоятельствах, связанных с разводом сына, она будет отныне воспринимать «в штыки» любую девушку, с которой он начнет встречаться. А у него самого желание жениться снова, скорее всего, теперь появится не скоро.

Но однажды волнительная встреча с мамой Максима все-таки произошла.

В то время он работал над музыкой к фильму «Куда он денется» с Михаилом Боярским в главной роли. Когда съемки фильма были закончены и назначен день премьеры, Макс пригласил меня поехать на нее вместе с ним. Сказал, что представит мне Боярского и других «коллег по цеху».

– Возможно, приедут и мама с Ориком, но это не точно, – добавил он.

Орик, или Орест Кондратьевич Лейнеман, являлся отчимом Макса. Зоя Ивановна вышла за него замуж после смерти Исаака Осиповича Дунаевского.

Войдя в кинозал, Максим сразу увидел маму, показал мне на нее. Она сидела с мужем в начальных рядах. Рядом с ними были Лия с мужем, которых я уже знала. Мы приблизились.

Зоя Ивановна внимательно посмотрела на меня, затем обратилась к сыну.

– Здравствуй, Мася! Мы тебя заждались!

– Мам, ну ты же знаешь, что я никогда не приезжаю вовремя! – рассмеялся Максим. – Познакомься, это Нина!

Мама оказалось красивой ухоженной женщиной примерно 60 лет, с голубыми глазами и волосами с проседью, с короткой стрижкой «а-ля Жанна д‘Арк».

Макс посадил меня рядом с ней и сел сам. Началась беседа. Пристально глядя на меня, Зоя Ивановна задавала «светские» вопросы. Мне удалось перешагнуть через первоначальный внутренний барьер, и я просто и искренне отвечала ей.

Супруг Зои Ивановны, Орест Кондратьевич, был приятным мужчиной. Он очень приветливо поздоровался со мной.

Максим уже давно рассказал мне, что в прошлом Зоя Ивановна была танцовщицей в Ансамбле песни и пляски Советской армии им. Александрова, где однажды и познакомились его будущие родители. Но, несмотря на связывающие их нежные чувства, они никогда не были женаты. У Исаака Осиповича Дунаевского имелась официальная семья – жена Зинаида Сергеевна (в прошлом балерина) и сын Евгений. Но хотя Максим стал внебрачным ребенком (он до 16 лет носил фамилию мамы – Пашков), законная семья Дунаевского приняла и его, и Зою Ивановну. Он также рассказал мне, что отец полностью обеспечил его с мамой, – купил им две квартиры в кооперативе Дома композиторов (одну из которых, свою, Максиму пришлось оставить бывшей жене Лене), а также дачу в Подмосковье, в деревне Снегири, и постоянно продолжал заботиться о них.

Исаак Дунаевский жил на две семьи до самой своей смерти в 1955 году. Максиму тогда было 10 лет. А когда исполнилось шестнадцать, то они с мамой подали петицию в Совет Министров СССР и в суд с просьбой о признании отцовства покойного Исаака Осиповича и о замене фамилии Максима Пашкова на Дунаевского. ДНК-тестов тогда не существовало. Прошение было удовлетворено на основании показаний свидетелей.

Исаак Осипович был очень порядочным человеком, ответственным за свои поступки. Но, по существующим законам той эпохи и будучи женатым, он не мог признать Максима своим сыном официально, документально. А разводиться он тоже не хотел, но при этом он не только не скрывал наличие своей второй семьи, но и делал все для того, чтобы ни Максим, ни его мама не чувствовали себя обделенными. Ни морально, ни материально – по сравнению с его официальной семьей.

Максим с гордостью рассказывал мне это о своем отце, которого ему долго не хватало.

Начался просмотр фильма, и наша беседа с Зоей Ивановной оборвалась. Но мы уже успели сказать друг другу немало. Мама Макса показалась мне женщиной с характером. Я оценила это – мне всегда нравились люди с внутренним стержнем, с принципами.

По окончании просмотра Максим повел меня поздравлять Боярского и съемочную группу, представил нас друг другу.

Перед уходом мы подошли попрощаться с родными Макса. Я обменялась несколькими фразами с его мамой. К моему приятному удивлени, Зоя Ивановна очень радушно улыбнулась мне на прощанье и даже пригласила в гости. Сказала, чтобы я взяла у сына ее телефон и звонила ей, когда захочу. Точно так же, как и Лия. Это было совсем неожиданно и, конечно, очень приятно. Я поблагодарила ее, и мы с Максом уехали ночевать ко мне.

Время летело. Вскоре Максим получил предложение от режиссера Лиозновой Татьяны Михайловны написать музыку для ее фильма «Карнавал». Это должна была быть музыкальная драматическая комедия, повествующая о молодой девушке, живущей в маленьком провинциальном городке с мамой, которую когда-то оставил родной отец девушки. Она занимается в драматическом кружке в городском клубе и мечтает стать артисткой, певицей. Трогательная история о том, как ей не хватает общения с отцом, которого она давно не видела, как она едет в Москву разыскивать того, у кого уже давно новая семья. О том, какие испытания выпадают на ее долю.

Максиму понравился сценарий, он был уверен в том, что фильм ждет успех. Принял предложение и начал работать над песнями к нему – писать музыку на стихи одного из талантливейших советских поэтов, Роберта Рождественского.

– Ты знаешь, девушку в фильме зовут Нина, – сказал он мне, прищурившись и улыбаясь, – а играет ее актриса Ирина Муравьева.

Я знала Муравьеву по фильму «Москва слезам не верит» – там она покорила всех своей талантливой игрой. «Раз в главной роли Ирина Муравьева, то успех картине точно обеспечен», – невольно подумалось мне.

В то время Максим руководил музыкальным коллективом «Фестиваль» в Полтаве. Он ездил туда по мере необходимости для записи своих песен. Записывал также и в Москве. Одной из обязанностей его помощника Аркадия, познакомившего нас, было арендование музыкальных студий записи для своего шефа.

Максим полностью погрузился в работу – писал, переписывал, записывал. Огорченно рассказывал мне, что Татьяна Михайловна была очень требовательным человеком и режиссером. Ей почему-то не понравилась его музыка к песне под трепетным названием «Позвони мне, позвони», – она заставляла его переписывать ее снова и снова.

Я часто приезжала к Максу в московские студии звукозаписи с термосом кофе. Безусловно, по его приглашению. Садилась в сторонке и наблюдала. Мне очень нравилось наблюдать за ним в процессе работы, видеть его увлеченность и сосредоточенность. Казалось, Макс был способен работать день и ночь, пока не добьется высококачественного звучания. Эта черта его характера вызывала мое большое уважение и привязывала к нему еще больше.

Каждый раз, когда я находилась рядом с ним во время рабочего процесса в студии, у меня возникало ощущение сопричастности. Время от времени Макс отрывался от работы и посылал мне благодарные улыбки. Наверно, не столько за кофе, сколько за то, что просто была рядом, морально поддерживала его.

Мы часто говорили о его творчестве. Нередко он проигрывал мне свои творения, спрашивал мое мнение, просил оценить. Сравнить, какая версия одной и той же песни лучшая. В частности, в отношении песни «Позвони мне, позвони». Я говорила то, что думала, искренне и откровенно. И никак не смогла бы предположить тогда, что эта песня, ее текст станут в некотором роде символом наших отношений, а сами отношения в определенном смысле станут «карнавалом». Но об этом позже.

Мне все нравилось в композициях Максима. Будучи творчески одаренным человеком, он, несомненно, писал красивую музыку. А сам он очень восхищался песнями шведского композитора Бенни Андерсона, пишущего музыку для выдающейся шведской группы АББА. А я убеждала его в том, что его собственные сочинения ничем не хуже. Это было мое совершенно искреннее мнение, и мне казалось, что Максим чувствовал и ценил это.

По вечерам он обычно приезжал ко мне, и я готовила его любимые блюда, совершенствуясь в кулинарии. Для себя я никогда не любила готовить, а Макс всегда восторженно нахваливал мои «творения». Мне доставляло большое удовольствие каждый раз придумывать для него что-то новое. И не потому, что «путь к сердцу мужчины лежит через его желудок» – у нас и без этого отношения были прекрасными. Просто это было естественное желание сделать ему что-то приятное после напряженного дня работы, и это доставляло радость прежде всего мне самой. И оно удваивалось в тот момент, когда я видела радость и удовольствие в его глазах.

Мой дом, в виде моей комнаты в коммуналке, всегда был открыт для многочисленных друзей и знакомых. Зарплата была небольшой, но мне не хотелось задумываться и считать оставшиеся до конца месяца деньги. Хотелось общения – делать приятное другим и, тем самым самой себе. Поэтому я не задумываясь, пока хватало денег, покупала доступные продукты и с удовольствием готовила блюда для Максима.

После садилась «на голодную диету». Я была молода, беззаботна и неисправимо оптимистична. Жила немного по принципу «могу без необходимого, но не могу без лишнего». Моя основная пища была духовной, сентиментальной, но не материальной.

Однажды вечером Максим приехал ко мне радостно-возбужденный.

– Нинуся, приятная новость! Татьяна Михайловна предложила мне приехать на съемки в Ялту! У нас с тобой появилась возможность побывать на море! Мы отлично проведем время! Я поеду первым и все устрою для твоего приезда. Бери неделю на работе за свой счет!

– Ты уверен, что мое присутствие не помешает вам в работе?

– Конечно нет! Не волнуйся, не помешаешь. Я еду не для того, чтобы там работать, а просто чтобы почувствовать «атмосферу» фильма. Татьяна для этого меня и зовет. К тому же она ко мне «неровно дышит». Не откажет, я уломаю ее насчет тебя.

Мы принялись с энтузиазмом обсуждать детали будущей заманчивой поездки.

А через несколько дней Максим уехал в Ялту на своих «Жигулях» вместе с секретарем. И ему действительно удалось уговорить Татьяну Михайловну, чтобы я могла присутствовать на съемках.

– Было видно, что она не очень довольна, когда я сказал, что на несколько дней приедет моя любимая женщина. Видимо, ревнует, – рассказал мне, смеясь, по телефону.

Меня совсем не привлекала перспектива чьей-то ревности, но отказываться от поездки я не стала. Максим – «большой мальчик», знает, что делает. Единственное, что меня смущало – это то, что при моей маленькой зарплате я теряла неделю. Но все же решила, что это не главное – как-нибудь «перекручусь», «затяну ремень» – не привыкать. Ведь такая поездка – исключение. И там будут Максим и море – все будет замечательно! Больше не раздумывая, я с энтузиазмом отправилась за билетом, собрала дорожную сумку и через неделю поехала в аэропорт.

Перед отъездом позвонила Зое Ивановне, маме Максима. Она пожелала мне счастливого пути и попросила «следить» за ее сыном, чтобы он нормально питался, так как, по ее словам, у него был «плохой» желудок. Мама всегда очень волновалась за его здоровье – часто говорила мне об этом в наших телефонных разговорах. Я, естественно, пообещала сделать что смогу.

Максим встретил меня в аэропорту с такой большой и неподдельной радостью, как будто мы не виделись с ним целую вечность. Меня это очень растрогало. Но все это явно не понравилось его новому секретарю, Валерию, который заменил Аркадия. Насколько я поняла, Аркадий был в тот момент занят какими-то личными делами, а Максу нужен был помощник на месте. Тем более что по плану машину они должны были вести по очереди – сначала в Ялту, а затем в Полтаву.

Сквозь зубы ответив на мое приветливое «добрый день», Валерий встал в стороне, с угрюмым надутым видом наблюдая за нашими поцелуями.

Приехали в отель. Это была одна из лучших старинных гостиниц Ялты – уютная «Ореанда». Она находилась прямо на набережной, «лицом» к Черному морю, в окружении больших кустов сирени, испускающих нежный ласковый запах. Максим выбрал для проживания в ней роскошные апартаменты.

– Я специально снял их, думая, что тебе должно понравиться. Нам будет здесь прекрасно! – с широкой счастливой улыбкой объяснил он.

Действительно, апартаменты были «большим люксом», по тем временам – огромная спальня с высокими потолками с лепкой, красивыми шелковистыми шторами, старинной мебелью и большой кроватью. Она оказалась очень комфортабельной, притягивающе «гостеприимной». Но самым большим элементом «шарма» являлся камин с большим зеркалом над ним. Мы чувствовали себя как в сказочном замке, в обители любви, из которой не хотелось выходить.

Оба радовались как дети, без конца шутили, смеялись, дурачились, целовались. Максим был очень нежным и заботливым, стремился предупредить каждое мое желание. Я чувствовала себя абсолютно счастливой, переполняясь признательностью и нежностью к нему.

Все это приводило Валерия в настоящее бешенство. Вероятно, в особенности тот факт, что в связи с моим приездом Максим перевел его из апартаментов, где он до этого находился вместе с ним, в скромный номер «сингл». Однажды он взорвался, с нескрываемой злостью обратившись к Максиму, не стесняясь моего присутствия:

– Ну что ты носишься с ней, как с хрустальной вазой? Чай не маленькая!

– А твое какое дело?! Не слишком ли много ты на себя берешь?! – резко оборвал его Максим.

«Какой молодец! Настоящий мужчина, защитник!» – с умилением подумала я. Максим окончательно покорил меня.

Он действительно всегда был со мной очень внимательным и предупредительным. Например, когда мне что-то понадобилось в аптеке, Максим объехал весь город в поисках этого «неотъемлемого спутника» женского туалета, пока не нашел его. Хотя я уверяла его, что не нужно было беспокоиться, что я могла обойтись, он все же довел дело до конца, всколыхнув во мне волну нежности и благодарности.

В тот период съемки фильма «Карнавал» проходили в живописном месте, в Ливадии, поблизости от Ялты. В красивом фееричном замке, с белыми колоннами и барельефами, с кружевными чугунными решетками и с цветущим садом. Этот замок когда-то не обходил своим вниманием даже последний русский царь со своей семьей, Николай Второй.

Когда мы с Максимом приехали на съемочную площадку, вся команда уже была в сборе. Татьяна Михайловна Лиознова запомнилась мне женщиной среднего роста и неопределенного возраста, со строгими глазами и с короткими темными, слегка вьющимися волосами. Она бегала по площадке, деловито отдавая указания.

Максим принялся представлять мне людей – съемочную группу. Все отнеслись ко мне очень доброжелательно, все приветливо здоровались, улыбались. Все, кроме Татьяны Михайловны. Она хмуро взглянула на меня, едва ответив на мое «здравствуйте!»

– Не обращай внимания, – шепнул Максим.

В тот день снималась сцена бала. С нее должен был начинаться фильм «Карнавал». Главная героиня, Нина Саломатина, которую играла Ирина Муравьева, сидит в кинотеатре и смотрит зарубежный фильм «Смерть у моря», в котором герой, сразу после объяснения с любимой, которая, оказывается, была замужем, застреливается из-за несчастной любви. Одним словом, душераздирающая мелодрама. Все зрители рыдают, Нина вместе с ними, и, возможно, именно в этот момент ее настолько захватывает волшебная сила киноискусства, что она принимает решение воплотить свою мечту в действительность – стать актрисой. И для этого уехать из своего маленького провинциального городка в Москву, – поступать в театральный институт.

Но самой Ирины Муравьевой на съемках в Ливадии не было. Присутствовали только актеры, участвующие в сцене на балу. Герой-«самоубийца» оказался красивым, импозантным и сексапильным мужчиной, что, видимо, должно было добавить зрителям еще больше трепетных эмоций.

Мы с Максимом весело болтали с ребятами из съемочной группы, как вдруг добродушный оператор, Петр Катаев, приблизился к нам. В разговоре спонтанно предложил Максиму:

– А что если я вас с Ниной тоже сниму на балу? Вы такая красивая пара, думаю, это будет к месту.

– Конечно, с удовольствием снимемся! – Максим очень обрадовался такой «авантюре». Заговорщицки подмигнул мне и повел за собой в костюмерную – переодеваться.

Я не сопротивлялась, эта «авантюра» показалась мне очень забавной. Да и, вообще, я всегда в жизни любила импровизации.

Костюмер, приятная молодая женщина, выдала Максу элегантный черный фрак с белоснежной рубашкой и с черной бабочкой, а мне потрясающее длинное белое шелковое платье «бюстье». Платье сильно обтягивало фигуру и красиво, даже эротично подчеркивало грудь. На мои оголенные плечи женщина опустила огромную накидку из белоснежного песца. Искусно подколола мне волосы, создав грациозный артистический «беспорядок», который мне очень пришелся по душе. Я никогда не любила безукоризненно уложенные волосы – предпочитала пусть и несколько беспорядочную, но естественность.

Когда я вышла из костюмерной к Максиму, с нетерпением ждущему меня в коридоре, он обомлел.

– Ты… ты просто великолепна! Красавица!

Он рассматривал меня с ног до головы широко раскрытыми изумленными глазами, как будто увидел инопланетянку. Меня это очень позабавило. От души рассмеялась, но в общем прекрасно понимала его. Я вышла из костюмерной другой, «новой» женщиной – болеее красивой, более изысканной и более чувственной.

Красиво и правильно подобранная одежда, несомненно, способна преобразить женщину. Сделать ее желанной и дать ей почувствовать себя желанной. Это целое искусство. Сознание совокупности всех этих нюансов мне впоследствии очень помогло в профессиональном плане, когда я была вынуждена бороться за свое место «под солнцем» на рабочем рынке – должна была проявить свои способности.

Сигнал трещотки. Началась съемка в большом красивом зале этого старинного замка. Сказочно-фееричная атмосфера, красивая мелодичная музыка. Мы с Максимом мягко скользили в медленном танце, временами перебрасываясь парой слов с другими парами, «подплывавшими» к нам, – как это было задумано Петром.

Одной рукой Макс нежно держал меня за талию, едва притягивая к себе. Пальцы другой руки переплел с моими пальцами. Мы были единомышленниками, одним целым. Маленьким островком счастья в океане посторонних глаз. Я чувствовала это, когда Максим в танце влюбленными глазами заглядывал мне в глаза.

По окончании съемки Максим принялся беседовать то с одними, то с другими участниками группы. А я решила выйти из замка полюбоваться цветущим садом с пышно разросшимися растениями. Внезапно за моей спиной раздался шорох. Обернувшись, я увидела того самого актера – «самоубийцу». Он пристально смотрел на меня в упор странным «проникающим» взглядом. Затем, как бы невзначай, бросил такую же странную, туманную, ничего не значащую фразу.

У меня создалось ощущение, что он делал робкую попытку флирта. Это не было неприятно – актер был очень харизматичен. Я невольно вздрогнула.

«Какая-то двусмысленность… не хватает еще только, чтобы тут появился Макс… объясняйся потом…» – мелькнуло в голове, и, сдержанно улыбнувшись, я сказала мужчине, что меня ждут. Повернулась, стала уходить. Он ничего не ответил, так же странно провожая меня своим пространно-чувственным взглядом. Настоящий герой-любовник, по стандартам нашего времени, с ярко выраженным sex-appeal.

Когда я снова вошла в замок и в одном из коридоров наткнулась на Максима, то оказалось, что он действительно разыскивал меня.

– Нинуля, куда ты пропала? Повсюду ищу тебя! Все закончено, уходим! Я хочу познакомить тебя с Мишей Козаковым. Мне звонила перед отъездом его жена, Регина, просила приехать. Он сейчас лежит здесь неподалеку в больнице. Давай съездим, пообщаемся!

Я хотела пойти попрощаться с Татьяной Михайловной, но Максим отсоветовал мне.

– Не надо, ее это будет только раздражать… Она женщина ревнивая по натуре, дуется на меня, хотя непонятно за что – я ей ничего не должен! Она считает, что все участники группы должны быть в ее распоряжении. А я приехал не для этого, я делаю свою собственную работу… Да, кстати, Петр сказал, что уже просмотрел кусок пленки. Что мы замечательно получились, что мы очень красивая пара! Завтра попрошу, чтобы он показал отснятое нам с тобой!

Но посмотреть пленку нам так и не удалось, и этот эпизод даже не вошел в фильм. Как только его просмотрела Татьяна Михайловна, то тотчас приказала вырезать. Значительно позднее, смотря «Карнавал» на видеодиске, я усмотрела лишь один миг – спину Макса, свою руку, положенную на его левое плечо, и кусочек белого платья с песцом. Это мгновенье было завуалировано подносом с хрустальными бокалами, наполненными шампанским, в руках гарсона.

Наверно, мы и вправду оказались эффектными, слишком эффектными и счастливыми, и это не понравилось режиссеру. Да, ревности все возрасты покорны, как и любви…

В больнице нянечка проводила нас к кровати известного актера Михаила Козакова. Его игра мне очень нравилась, я знала его по фильму «Здравствуйте, я ваша тетя». Максим представил нас друг другу. Михаил держался бодро и весело. Сказал, что уже идет на поправку. Много шутил. Возле его кровати сидела маленькая худенькая женщина в очках – жена Михаила, Регина. Она тоже рассказала нам разные смешные истории, в том числе, как после ссоры c Мишей уехала от него на целых шесть месяцев в другой город. И что это оказалось правильным тактическим ходом, так как после этого Михаил разыскал ее, и у них наладилась семейная жизнь – пошел новый отсчет.

Было приятно находиться рядом с ними – эти люди производили впечатление счастливой пары, излучали положительную энергию. Но время для визитов закончилось. Пожелав Михаилу скорейшего выздоровления, мы с Максом уехали ужинать в гостиничный ресторан.

Валерий почти всегда находился рядом с нами. Он неизменно пребывал в угрюмом настроении, но уже не осмеливался что-либо критиковать, открыто высказывать свое недовольство.

Рабочих планов на месте у Максима уже не оставалось. Он наметил программу отдыха на оставшиеся дни. Море, солнце, пляж, прогулки на машине по окрестностям. Радость и только радость всевозможных маленьких, но приятных открытий. Кроме того, у него была намечена встреча с другими друзьями – Михаилом и Дюльбарой Телесами, прибывавшими на следующий день в Ялту на теплоходе.

Так я познакомилась с близким другом Макса, Мишей Телесом. Миша оказался очень красивым и обаятельным мужчиной итальянского типа. Максим рассказывал мне о нем, смеясь: «Стоит ему переспать с женщиной хоть один раз, так потом она бегает за ним годами!» Мне сразу стало ясно, что Миша избытком верности к жене не отличался. «Интересно, – промелькнула тогда в голове мысль, – а как Макс на это смотрит – положительно или отрицательно? Скажи мне, кто твой друг?…» Но размышлять о негативе, естественно, не хотелось, и я отвела от себя эти мысли.

Не знаю, была ли в курсе поведения мужа Дюльбара – яркая брюнетка с азиатскими чертами лица. Со мной она показала себя очень нервной и агрессивной особой. Причем безо всяких оснований, так как я относилась к ней вежливо и доброжелательно, как, впрочем, и ко всем людям. Причин для ревности не могло быть – ее мужу я никакого особого внимания не уделяла – если и, разговаривая, улыбалась, то это была только простая вежливость. К тому же Максим всегда был рядом. Складывалось впечатление, что Дюльбара не переносила женщин вообще. Насколько я поняла, она принимала «в подружки» только покупательниц дорогих товаров, которые ей привозили из-за заграницы знакомые иностранцы. В то время Дюльбара была известной в Москве фарцовщицей.

Супруги Телесы остановились в новой современной гостинице «Ялта», построенной по западным эталонам той эпохи. Поприветствовав их с приездом, мы с Максом решили не мешать им размещаться, отлучились на несколько часов для прогулки к морю. Затем вернулись обратно на ужин в просторном ресторане гостиницы с видом на море. Там, за прямоугольным столом, уже собрались несколько знакомых этой пары, в том числе миловидная артистка театра Татьяна Иванченко или Иваненко, если я правильно запомнила фамилию. За столом Дюльбара очень много и громко говорила, без устали, всех перебивала. Даже Максиму не всегда удавалось вставить свое остроумное слово. Видя такую обстановку, я предпочла молчать, с улыбкой наблюдая за всем этим. Поэтому облегченно выдохнула, когда ужин, наконец, закончился и мы с Максом уехали ночевать в гостиницу.