Текст книги "Дурочка (Ожидание гусеницы)"

Тяжкий труд

Лукреции с трудом удалось организовать работу с дочерью – потребовалось почти полгода. К весне 1996 года, когда Лайка, наконец, начала сносно печатать на клавиатуре четырьмя пальцами, Лукреция столкнулась с желанием дочери осознавать, что именно она печатает – вопросы посыпались после каждого пятого слова. Нервничая и раздражаясь, Лукреция стала добиваться от Лайки печатать, не внедряясь в текст, и наступили тяжелые времена.

Трудней всего Аглае давалось отстраненно набивать слова, не задумываясь о смысле. От напряжения не вникать она сильно уставала. Лукреция же, наоборот, с самого начала своего литературного творчества научилась ловить моменты вдохновения от удачно сложившихся мыслей и подпитываться этими моментами до вампирного экстаза. Она стала кричать на дочь, когда та не успевала что-то набивать, Аглая нервничала и несколько раз падала без сознания. В один из таких обмороков, когда Лукреция пинала упавшую дочь ногой, Туся ударила хозяйку поленом по голове.

Как ни странно, но окровавленное полотенце с горсткой льда за ухом слегка отрезвило Лукрецию от запойного творчества. Она прижала к себе дочь до придушенного ее писка, потом попросила показать полено и спросила, кто зажжет камин, чтобы уничтожить орудие нападения.

Туся тихо поплакала, скорчившись у ног хозяйки, и пошла собираться к отъезду. Тогда Лукреция достала из сейфа пистолет и просила домработницу пристрелить ее.

– Перестаньте уже извинять друг друга! – взмолилась Аглая.

Кое-как договорились наладить творческий процесс по удобному для всех расписанию. Сели за стол в гостиной. Составлять «график жизни» вызвалась Туся. Аглая попросила себе время на просмотр телевизора. Туся потребовала для всех не менее пяти часов сна в день и еще один час для «выгула девочки» на свежем воздухе. Лукреция пообещала не читать во весь голос по ночам главы из своего произведения, не будить их для прослушивания «особо гениальных мест» и довериться Лайке в правильности размещения слов.

– Она же чувствует слова и их совместимость как я – любую еду по запаху! – настаивала Туся. – Отключись на время от своих амбиций, поработай с нею и будешь иметь отличную помощницу. Что ты вчера ночью нам впихивала? «Усиление неофициальных крыш зарубежного присутствия КГБ привело к разложению морального осознания…», как там дальше? Забыла. И это – плод твоих двухчасовых страданий и трех чашек кофе? Это называется мемуары? Лектор в деревенском клубе и тот бы повесился от такой политинформации!

– «…к разложению морального осознания патриотической роли разведки, сведя ее деятельность к добыче информации для личного обогащения», – тихо закончила фразу Аглая.

– Звучит ужасно… – прошептала Лауреция. – Это я написала?

– И подобного – три пачки листов по пятьсот штук! – завелась Туся. – Две дозаправки картриджа! Ты, конечно, мне обещала, что будет интересно, но всех нас уже впору сдавать в психушку. А ведь эту писанину ты задумала из-за Лайки, из-за ее дневников, сама говорила!

– Да?.. – задумалась Лукреция. – Действительно. Который час? – она вскочила.

– Полночь! – громко объявила Туся. – Куда бежим? Мыслю запротоколировать?

– Я так и не забрала дневники Лайки из дома Ционовского. Я знаю, в какой коробке они лежат. Поможешь? – Лукреция уже надевала плащ в прихожей.

– Завтра! – категорично заявила Туся. – Утром! Когда будет светло.

– Сама схожу, – Лукреция проверила, работает ли фонарь, и выбежала за дверь.

– Ты это видела?.. – Туся только руками развела перед испуганной Аглаей, стиснувшей кулаки под подбородком. – Не нервничай, пусть проветрится, ей полезно, а тебя я чаем напою.

Она включила наружное освещение вокруг дома – Лукреция, объявив свой дом неприкосновенным для бывших соратников, помимо установки замков и запоров провела дополнительное освещение участка. Обошла все комнаты, отслеживая минуты. Когда их накапало тридцать пять, Туся прикрыла пледом уснувшую на диване в гостиной Лайку и проверила пистолет. Он был заряжен.

Таисия надела кроссовки, заложила пистолет в нагрудный карман своего рабочего комбинезона и пошла искать Лукрецию.

На улице пахло весной, но изо рта шел пар – ранний апрель капризничал и не баловал теплом, замораживая по ночам звезды в лужах. Освещенная граница кончалась у прохода в заборе на участок Ционовского. Туся постояла несколько секунд с закрытыми глазами, чтобы привыкнуть к темноте, и шагнула в заросли сирени. Хозяйку она заметила по огоньку папиросы – Лукреция сидела на ступеньках дома и курила. Туся села рядом, потрогала ее холодную ладонь на коленке.

– Все образуется, – сказала она шепотом. – На девочку слишком много свалилось информации и возможностей. А ты напираешь.

Смирновская молчала, застыв. Туся присмотрелась к ней повнимательней и вздохнула. Лицо Лукреции в свете луны было голубым, губы – черными. Она повернулась, и Туся вздрогнула от отчаяния в ее глазах.

– Брось!.. Не изводи себя, – она обняла подругу. – Смотришь страшно, как покойника увидела.

– Двух покойников, – сказала Лукреция.

– Это как сказать, – Туся задумалась. – Я себя трупом чувствовала, когда племянница сыночка своего забрала – жить не хотелось. А тут с вами уже столько натерпелась, что обнаружила в себе и злость, и жалость, и ненависть, и даже эротические фантазии. Трупом меня теперь не назовешь. Ты тоже, знаешь, на покойника не тянешь со своими мемуарами, – она толкнула плечом Лукрецию.

– В пристройке два трупа, – безучастно произнесла Смирновская.

– Хочешь сказать… – Туся перешла на шепот, – что там опять кто-то умер?

– Санитар умер, – кивнула Смирновская. – Второго не знаю.

Туся вскрикнула и закрыла себе рот ладонью. Вскочила, спустилась вниз и стала думать, глядя на приоткрытую дверь в пристройку. Смирновская сидела, не двигаясь. Туся протянула руку.

– Давай фонарик.

– Туда нельзя заходить, твоих следов быть не должно. Санитар, когда нашел труп профессора, сказал мне позвать тебя. Знаешь, почему? Ты – хранительница очага, должна такой и оставаться – вне подозрений.

– А ты?

– А я уже наследила.

– Ладно, – кивнула Туся, заводясь. – А если я хочу убедиться, что ты не спятила, и там реально лежат два трупа?

– Санитар – сидит, – уточнила Лукреция. – Хочешь убедиться, сходи домой за пакетами, надень их на ноги, повяжи голову платком и не забудь о перчатках, домработница…

Таисия вернулась быстро. Протянула Смирновской резиновые перчатки. В пристройку вошли вдвоем. Лукреция закрыла небольшое окошко пледом, который закрепила на гвоздях для занавески, включила торшер у самодельного стола, плотно притворила дверь и показала жестом Тусе – проходи.

Санитар сидел в кресле, полностью экипированный для спецзадания – комбинезон с капюшоном, перчатки и бахилы поверх ботинок на вытянутых расставленных ногах.

У стены с книжными полками лежал молодой человек с рыжей шевелюрой, синяками на лице и пистолетом в левой руке. Из его груди торчала рукоятка ножа Санитара.

Туся присела возле кресла, заглянула снизу в затянутое завязкой лицо Санитара и прошептала:

– Навоевался… разжалованный майор Паша Воеводин…

– Не вижу пулевых отверстий, – заметила Смирновская, наклонив тело в кресле и осмотрев его спину.

Туся встала, осмотрела стену позади кресла. Потом опустилась на четвереньки у тела на полу, понюхала ствол пистолета. Доложила:

– Рыжий не стрелял. Крови мало – коронный Пашкин бросок точно в сердце и по рукоятку. Парень лежит давно, не меньше суток. Синяки на левой скуле и подбородке давнишние. Обыскивать будем?

– А толку? – Лукреция нервно потерла себе плечи ладонями и с надеждой предположила: – Может, он очередной Наташкин Флигель?

– Чего гадать? Нужно решать, кого позовем разбираться.

Смирновская посмотрела на нее долгим тяжелым взглядом.

– Некого звать, Таисия Федоровна. Всех разогнала, никому не верю. А милиции меньше всего.

Таисии присела над рыжим, прошлась руками по его телу.

– Ничего, – доложила она и вздохнула, глядя на Лукрецию снизу: – Тяжкий это труд – разбираться с трупами. Особенно с незнакомыми. Тут ведь главное – никому не навредить по несознанке. Совет дам, примешь?

– Давай, – Лукреция села на табуретку возле рыжего незнакомца.

– Позвони зятю. Нам сейчас не помешает мужское присутствие.

За дверью послышались шаги. Лукреция встала и жестами показала домработнице присесть за кресло. Таисия, пригнувшись, достала пистолет. Дверь медленно приоткрылась. Вошла Аглая.

– Я вас потеряла, – она осмотрелась, указала рукой на лежащее тело и спокойно заметила:

– Нож дяди Паши. Они оба мертвые?

Таисия выпрямилась и в растерянности посмотрела на Смирновскую.

– Мертвые, – как можно равнодушней произнесла Лукреция.

– У нас тут теперь два мертвеца. – Аглая задумчиво посмотрела на мать. – А ты поссорилась со своими друзьями.

Женщины переглянулись, не зная, что сказать. Свет от торшера падал на лежащее у стены тело. В углах захламленной книгами комнаты стоял мрак, скрадывая очертания помещения и предметов. Тишина давила до затрудненного дыхания. Смирновская подумала, что тишина здесь, в присутствии смерти – удушливо-пыльная. Она задержала дыхание, чтобы послушать в висках гулкие толчки крови, определяющие жизнь. И несколько раз повторила шепотом, чтобы запомнить – «тишина смерти, удушливо пыльная, как вечность…» Аглая осмотрелась, улыбнулась в себя и спросила:

– Какой сейчас день недели?

– Пятница?.. – неуверенно предложила Лукреция.

– Давно за полночь, – сказала Таисия. – Уже суббота.

– Отлично, – кивнула Аглая. – По субботам приезжает Антон Макарович. Он нам поможет. Только подождем его дома, ладно?

– Кто приезжает?.. – не поняла Смирновская.

Тяжкий труд – 2

Через сорок минут приехал Раков. Он вошел в дом Лукреции с главного входа и первым делом спросил:

– Как вы узнали? Участковый позвонил? – заметил напряженное лицо Аглаи, замолчал и более внимательно осмотрел женщин за столом в гостиной. – Что-то случилось?

– Участковый?.. – удивилась Туся.

– Что у тебя с лицом? – спросила Лукреция.

Над бровью лейтенанта – свежий шов пяти-шести сантиметров. На подбородке слева – синяк.

– Ерунда, – отвел глаза Раков. – Два дня назад неудачно влепился в вашу чугунную женщину.

– А участковый тут при чем? – подозрительно прищурилась Лукреция.

– Ну… женщина эта рухнула со страшным грохотом, соседи позвонили в дверь… я открыл с залитой кровью мордой. Они с перепуга вызвали участкового. Я думал, он с вами связался, поэтому вы… ночью… – Раков тяжко вздохнул.

– В этот раз ты не заявил, что тебя теща так отделала? – ехидно поинтересовалась Лукреция.

Антон посмотрел устало:

– По телефону вы сказали, что дело срочное. Я приехал. Если собираетесь ругаться…

– Трупов боишься? – перебила Таисия, вставая.

– А почему во множественном числе?.. – напрягся Раков.

Аглае было приказано остаться дома и запереть дверь.

На участок Ционовского прошли быстро и молча. Женщины присели на лавочку у дома, надели поверх обуви полиэтиленовые пакеты, на руки – резиновые перчатки и потребовали, чтобы лейтенант проделал то же самое.

– Это что, проверка такая?.. – оторопел Раков, покосившись на просвечивающую слабым светом щель в приоткрытой двери пристройки.

Лукреция вошла первой и кивнула:

– Заходи, стажер. Осмотри место преступления.

Раков вошел в пристройку решительно, все еще предполагая учебную тревогу. Увидел Санитара в кресле, посерьезнел, осмотрел его, ни к чему не прикасаясь. Выпрямился и заметил тело у стены.

– А верхний свет можно включить? – спросил он.

Туся протянула фонарь. Раков подошел к телу, посветил в лицо, дернулся и сел на пол, уронив фонарик.

– Предупреждать надо, я бы нашатырь взяла, – укоризненно заметила Таисия, поднимая фонарь.

– У него… нож армейский в груди, – тихо сказал Раков.

– Это нож Санитара. Рыжий не стрелял. Причина смерти Санитара не ясна. Какие будут соображения? – спросила Лукреция.

– А вы… этого знаете? – Раков кивнул на лежащее тело.

– В том-то и дело, что нет, – сказала Туся. – Документов нет, морду ему били заранее, за день-два до смерти. Ночами холодно, отопление тут никто не включает, определить время смерти трудно. Предлагаю убрать тела с Лушкиной территории подальше и провести зачистку помещения.

Лейтенант поднялся.

– Для полной ясности происходящего… – пробормотал он, все еще не в силах отвести взгляд от лица лежащего мужчины, – стоит осмотреть территорию вокруг. Павел Михайлович… Санитар наверняка приехал на автомобиле. Рыжий мог приехать с ним, либо отдельно. Если найдем автомобиль, выясним личность убитого.

– И чем нам это выяснение поможет? – спросила Лукреция. – Меня больше напрягает присутствие Санитара. Он обещал помочь разобраться со слежкой за моей квартирой. Почему-то сидел здесь в засаде, не предупредив, да еще в своей экипировке для грязной работы!..

– Санитар мог прийти лишний раз поискать Наташкину бухгалтерию, – предложила свою версию Туся. – Нашел тут еще одного обыскивающего, они столкнулись… Нужно быстрей решать с телами, скоро ночь кончится.

– Я не уверена, что нам нужно раскидать тела подальше отсюда, – возразила Лукреция. – Санитар мог свалиться от инфаркта. А рыжий оказался здесь по заданию какой-нибудь службы. Зароемся тогда по уши.

– Сколько у тебя было мороки со смертью профессора, а теперь тут два трупа. Не пристройка, а морг какой-то! – Туся решительно кивнула: – От тел нужно избавиться.

Раков, потоптавшись, направился к дверям.

– Я все же осмотрю территорию вокруг, – он заметно нервничал. – Поищу машину и документы. Обещаю сделать это максимально быстро. Выводы – потом.

И вышел, не глядя на женщин.

Лукреция предложила подождать его на улице. Они сели на лавочке. Смирновская закурила, Туся отобрала папиросу, сделала пару затяжек, вернула ее и сказала:

– Знаешь, что я думаю? У нас тут сейчас образовались два молодых мужика с разбитыми мордами. И один из них мертвый.

– Добавь к этому участкового пару дней назад в моей квартире, – кивнула Лукреция.

– То-то и оно. Твой зять не боится трупов, он так шарахнулся, потому что узнал рыжего. Вот ты у нас умная – думай теперь. Я от таких совпадений тупею.

– Сначала дождусь его реакции, потом подумаю.

Раков подошел бесшумно.

– Две машины неподалеку, – доложил он тихо. – Одна – Павла Михайловича Воеводина. Другая – Чарушина Максима, 28 лет, права и паспорт лежат в бардачке. Это он здесь… убит ножом. Предлагаю поместить тело в его машину и отвезти в место затрудненного обнаружения.

– Это какое именно? – Лукреция с насмешкой посмотрела на зятя.

– Лучше к воде… куда-нибудь, чтобы вместе с машиной… – смешался Раков.

– То есть, ты категорично настроен избавиться от тел, так? – уточнила Лукреция.

– Категорично, – кивнул лейтенант.

– А почему просто не вызвать милицию?

Лейтенант подумал, осмотрелся с тоской и решился:

– Потому что участковый видел меня с Чарушиным в вашей квартире. Извините… Я обалдел, когда обнаружил этого парня здесь мертвым. Сразу не сообразил, что вам сказать. Его машина ехала за мной в прошлую субботу, когда я к вам направился. Я отъехал за город до первой платформы. Чтобы уйти от слежки, заскочил в обратную электричку, а потом пересел. А в среду решил отпроситься с занятий, прошел в свой подъезд по чердаку из соседнего. Как чувствовал – в половине третьего стали открывать замки входной двери. Молодой парень и уверенно так, ключами, среди бела дня. Я даже засомневался – вдруг это ваш человек. Стою, жду у двери, а он… газовым баллончиком – в глаза.

– Прекрасно, – усмехнулась Лукреция. – Парень с тобой справился как с хулиганом в подворотне.

– Ничего не справился! Я вслепую его завалил, правда… вместе с чугунной женщиной. Отрубил, уже начал связывать, а тут… двери были открыты, вошел участковый. У меня лицо залито кровью, а этот – без сознания. Облили водой, он очнулся, показал документы участковому. Я показал свои и гоню подходящую тему – мол, мы знакомы, все нормально – личные разборки. Не заводить же пластинку о слежке. Чарушин с ходу сообразил, все подтвердил, и даже обозначил мотив нашей драки.

– Мотив? – удивилась Туся.

– Это меня и подкосило! «Пришел, – говорит, к своей девушке, Аглае Смирновской». Вот такие дела. Мы с ним в два голоса отказались от любых претензий, о чем и расписались в протоколе участкового. – Раков заметил, как женщины переглянулись. – А куда было деваться? Или, говорит, едем снимать побои, или подпишите сейчас, что без претензий друг к другу.

Лукреция встала.

– Почему ты сразу не сказал участковому, что этот парень незаконно проник в квартиру?

– Вы меня слушали? У него были ключи, и он назвал имя девушки, которая там прописана! – повысил голос Раков. – Для участкового – готовая тема: парень с ключами от вашей квартиры приходит повидаться со своей девушкой и сталкивается с ее мужем! И знаете, что я вам скажу? Он искал Аглаю, именно ее, а не какие-то документы!

– Бред, – покачала головой Смирновская. – Лайка не живет в Москве с семи лет!

– Этот бред лежит теперь мертвый с ножом вашего близкого друга в груди, – Раков возмущенно показал пальцем на дверь пристройки. – Давайте, звоните в милицию! У вас сейчас есть шанс избавиться от меня! Или не мешайте делать уборку, раз уж позвали на помощь. Да, я буду спасать свою шкуру, поэтому увезу отсюда тело парня, хотите вы этого или нет! – лейтенант отдышался, и уже спокойно продолжил: – Считаю, что тело Воеводина тоже стоит убрать подальше от Усково. Вывезти в его же машине, особо не прятать, чтобы обнаружили побыстрей. Я повезу рыжего, а вы решите, кто из вас вывезет Санитара.

– Чего это ты раскомандовался? – возмутилась Лукреция.

Туся стала между ними:

– Сначала вытащи нож, положи сюда и отдай мне, – она протянула Ракову полиэтиленовый пакет. – Ствол оставь у рыжего, засунь ему в карман.

Лейтенант пошел в пристройку. Он присел возле тела на полу, обхватил рукоятку, выдохнул и резким движением выдернул нож. Отправил его в пакет, начал разжимать пальцы правой руки трупа – окоченели. Кое-как достал пистолет и застыл, потеряв дыхание – он увидел на «Вальтере» металлическую пластинку. Подошел к свету и прочитал надпись на ней. Проверил обойму – семь патронов. Осмотревшись, подобрал с пола полиэтиленовый пакет с крошками, вытряхнул его и положил туда пистолет. Сел на продавленный диван, чтобы справиться с головокружением. Мысли давались с трудом, поэтому он занялся делом – завернул тело рыжего в одеяло и перевалил его на себя через плечо.

Женщины на улице проводили лейтенанта глазами и пошли к Санитару. Сняли комбинезон, бахилы и перчатки. Лукреция обыскала на всякий случай оставшуюся одежду – нашла ключи от машины. Вдвоем они попытались протащить тело к двери, ноша оказалась непосильной.

Раков в это время сидел в машине рыжего и лихорадочно обдумывал варианты использования ситуации в свою пользу, или хотя бы не во вред – нужно было срочно решать, как поступить с пистолетом. Будь Раков простым обывателем, решение далось бы легче. Но как человек военный и, что особенно усугубляло сейчас его положение – с крестьянскими корнями и бедностью в придачу, Антон опять вынужден был делать выбор между дисциплиной и возможностью личной выгоды. И этой холодной весенней ночью, сидя в машине с покойником, лейтенант решил немножко схитрить, переложив ответственность за свое решение на старшего по званию.

Он вернулся на участок Ционовского совершенно вымотанный. При попытке поднять тело Санитара упал. Лукреция взяла фонарь и привезла из сарая тачку. Втроем они загрузили в нее труп и повезли к воротам. Решено было в машине положить Санитара сзади, вроде как он прилег отдохнуть.

Когда это, наконец, удалось сделать, Лукреция села за руль, Туся – рядом с нею. Отдышавшись, они обговорили план действий – Туся останется с Лайкой, Смирновская вывезет Санитара. Раков все не шел к машине с телом рыжего. Стоял впереди на дороге и смотрел на них, пока Лукреция не мигнула фарами. Тогда он решительно направился к ней, открыл дверцу и наклонился, чтобы быть лицом к лицу.

– Вы должны попросить у меня прощения, – тихо сказал Раков.

Лукреция и бровью не повела, а Таисия застыла с открытым ртом.

Лейтенант стоял, наклонившись, и ждал. Лукреция с досадой выдохнула:

– За что? Нашел время!..

– Вы должны извиниться за рукоприкладство и подозрение в краже наградного пистолета своего отца. Вы прекрасно знаете, что я этого не делал.

– Ты там жил! И должен был отвечать за сохранность вещей, – раздраженно объяснила Смирновская.

– Значит, извиняться не будете? – пошел на вторую попытку Раков.

Таисия наклонилась, чтобы лейтенант ее видел, и тоном строгой учительницы младших классов медленно продекламировала:

– Сейчас не время обсуждать проступки, и кому просить за них прощения. Давай разберемся с трупами, раз уж мы по твоей инициативе их выволокли и погрузили.

– Такое чувство, что он опять собирается шантажировать меня! – возмущенно заявила Лукреция, стукнув по рулю. – Мальчик, ты ничего не путаешь? Это тебе выгодно вывезти с места преступления тело, чтобы его не нашли на даче тещи! А почему выгодно, помнишь? Потому что ты два дня назад показательно избил это тело на глазах соседей и участкового! Спасибо, что журналистов не пригласил!

– Пожалуйста… – пробормотал Раков, еле держась на ногах.

– Он еще издевается! А ведь я сейчас преступаю закон, чтобы помочь тебе. И это ты должен просить у меня прощения за свои безответственные действия! Только подумай!.. – повернулась она к Тусе, – Оперативник Федеральной службы!.. с военной подготовкой не может бесшумно завалить в засаде квартирного вора! – возмущенно закончила Лукреция, решив этим выступлением судьбу наградного пистолета своего отца.

– Не нравится мне лейтенант, – заметила Туся, когда Раков сел в автомобиль и уехал. – Странный он какой-то. Куда Санитара повезем?

– Я одна… – Лукреция после своих нотаций иссякла и еле ворочала языком. – Куда-нибудь… Вернусь на попутке. Думаешь, Флигель позвонит, чтобы меня остановили с трупом в машине?

– Если бы знал наверняка, что Санитар убит… – задумчиво проговорила Туся, – может и позвонил бы. Он же не дурак – признаков убийства нет, а вероятность сердечного приступа велика. Нет, Луша, этот мальчик пока еще верит в тебя, а когда захочет избавиться, хорошенько подготовится, чтобы – наверняка. Но я на всякий случай прокачусь за тобой на «волге».

– Исключено. Останешься с Лайкой.

– Тут ты мне не указ. Она тоже теперь при муже. Сегодня твоей попуткой буду я.