Текст книги "На пределе фантазии"

– Так, кто у меня тут… Мечтающий, Прокл. Фотографии принёс? – Не успел и войти, как Заслугов тут же спросил его.

– Здравствуйте. Да. Вот они, – достав и положив спрошенное на стол начальника, ответил Прокл.

– Хорошо, пойдут тебе на удостоверение. Сегодня – первый день у тебя; поработаешь с каким-нибудь экипажем, посмотришь, обучишься процессу работы. Пока без формы, в своей одежде походишь. Но сегодня же я её тебе обязательно выдам, и – чтоб завтра уже в форме! Почему не бритый?!

– Ну, я вроде только позавчера…

– Ты уже не в цехе! Ты теперь – лицо Управления! Моё требование: всегда быть бритым, постриженным, опрятно одетым, – я имею в виду форму, чтоб была ровненькая и чистая. Всё по этому вопросу ясно?!

– Да! – покорно ответил Прокл, попытавшись рассмотреть кабинет теперешнего начальника. По сравнению с кабинетом директора конвейерного цеха, эта была каморка.

Стол, компьютер и, правда тоже большое, кожаное кресло. На стенах – многочисленные инструкции, выписки, масштабы, карты… Окон не было вовсе, как, впрочем, и во всём отделе. На стене, над самой головой, висела фотография, где был запечатлён он сам рядом с Почтмейстером – самым главным человеком в Управлении. Возраста они были примерно одного. Почтмейстер – плотного телосложения мужчина с тёмными прямыми волосами, с гордой уверенной осанкой, с большой, лощёной физиономией, на которой особенно выделялся огромный, тупой подбородок. На нём был шикарный чёрный смокинг и белоснежная рубашка. И вплотную к нему, словно нарочно прижавшись, стоял Заслугов в своём сереньком костюме, светлой рубашке, с галстуком в цвет костюма, в каком был и сейчас. По всему было видно – пускай и немного, но Заслугов был выше, но, благодаря тому что он ссутулился и подкосил ноги, их рост сровнялся.

– А ты чего такой красный? – всё не унимался начальник.

– Да душно у вас тут!

– У нас. Теперь – у нас. Ну всё, пошли, представлю тебя товарищам по работе, и назначу на сегодня учителя, – произнёс Заслугов, резво выбравшись из-за стола.

Они вышли из кабинета. Практически все фиолетовые жители уже переоделись: они расселись по скамейкам, и галдели кто о чём. Заслугов негромко заговорил и первые же, кто увидел его, сразу подали знак другим. Наступила гробовая тишина.

– С нами сегодня начинает работать новый сотрудник. Его фамилия и имя – Мечтающий, Прокл. Прошу любить, и жаловать! Обучаться он будет в экипаже Жужалова. Жужалов, тебе ясно?

– Да, Оказий Аркадьевич, новенького к себе.

– Значит, сегодня, – повторяю на всю смену, – берёшь человека под свою опеку, всё объясняешь, рассказываешь, показываешь, говоришь как надо делать, и главное – как нет! – По лицам фиолетовых пробежали усмешки. – Ну, а остальным чётко выполнять должностные инструкции, быть внимательными, ну, и стараться не опаздывать к адресатам. Всё, всем за работу!

– Дмитрий! – подошёл Жужалов к Проклу, и протянул руку.

– Прокл! – ответил Мечтающий, пожав эту руку.

– Я старший экипажа, а вот разносчик – Павлуша! – представил Жужалов подошедшего к ним сотрудника.

– Павел, – представился разносчик. Прокл пожал руку и ему.

– Пошли на раздачу! – скомандовал Жужалов.

Остальные работники тем временем уже покинули раздевалку; троица отправилась следом за ними. Сам отдел срочных и ценных доставок находился в подвальном помещении, а место раздачи находилось ещё ниже, и туда вела винтовая лестница.

– Теперь я понимаю, почему вас называют фиолетовыми жителями подземелья! – спускаясь по лестнице, решил пошутить Прокл. Но те, кому это было сказано, лишь обернулись, и недоумённо посмотрели на шутника, явно не воспринимая подобный юмор, и вовсе не считая себя таковыми.

То, куда они наконец-то спустились, и было настоящим подземельем: широченный, освещённый так ярко, что резало глаза, бункер, где в разные стороны уходили тоннели, едва освещённые тусклыми фонарями. Здесь, будто в депо, было множество рельсов, порой пересекающихся друг с другом, и уходящих вдаль по тоннелям. На рельсах стояли вагонетки, на боках которых белой светоотражающей краской были запечатлены всё те же логотипы Управления. Спереди вагонетки находилось сиденье, на котором размещался старший экипажа, сидя спиной в сторону движения. Рядом с сиденьем – рычаг, служащий тормозом. Посередине – железный короб, подобие сейфа, который открывался сверху с помощью ключа, который находится у старшего; в этот короб и складывали все срочные и ценные грузы. Позади бортов не было, а с боков помещались табуреты, на которые и мог присесть разносчик. Вагонеток в бункере оказалось с десяток, и большинство из них было уже занято. Дойдя до свободной, Жужалов забрался первым, заняв своё место:

– Чего встал, Прокл? Залазь, садись, вон, на табурет!

Что Прокл и сделал, забравшись, и примостившись на табурете. Разносчик же Павлуша принялся толкать вагонетку сзади. Шла она ровно, без вибраций, легко, лишь едва уловимое «тут-тук» колёс об рельсы доносилось до уха, – разносчики подгоняли вагонетки к раздаче. Раздачей был сквозной отсек, куда вагонетки загонялись по одной; загружаясь, они следовали дальше по маршруту. Дошла очередь и до вагонетки Жужалова.

– Так, Жужалов с новеньким. Тебе сегодня маршрут обывателей! – произнёс Заслугов. Начальник уже находился в отсеке, – здесь был лифт, по которому имел право перемещаться только он. Сама же широкая стойка, за которой он стоял, напоминала диспетчерскую со множественными кнопками, рычагами, пультами управления, настойками, микрофонами и другими штучками.

– Как скажите Оказий Аркадьевич… – попытался жалобно проскулить Жужалов.

– Ничего страшного, вспомнишь и этот маршрут! Новеньким следует начинать с самого длинного маршрута! – отрезал начальник.

– Как скажете!

Заслугов протянул список адресатов Жужалову, а после потянул один из рычагов. Послышался металлический скрип, и на выходе с отсека, опустившись, открылся грузовой лифт, и он был завален мешками с почтовой поклажей. Павлуша докатил вагонетку до лифта.

– Помоги Павлуше! – скомандовал Жужалов.

Прокл спустился помочь Павлуше загрузить мешки в короб, и после забрался обратно. Жужалов закрыл короб ключом, после спрятав его в кармане формы. Выкатив вагонетку из отсека, Павлуша стал разгоняться, насколько доставало в ногах прыти. На пике разгона он запрыгнул, и уселся на другой табурет. Вагонетка с ветерком покатилась по рельсам, мчась в один из туннелей. При этом никто этой телегой не руководил, и в переплетениях рельс она сама нашла нужную дорогу и нужный туннель.

– Интересная конструкция! – произнёс Прокл.

– Все новички думают так, но на самом деле всё подконтрольно. С самого начала со своего пульта начальник уже задал нужную траекторию движения. И теперь до самого вечера мы будем кататься по маршруту обывателей, и останавливаться только у нужного адресата. По порядку, как в списке у Жужи, – объяснил Павлуша.

– Эй, для кого-то Дмитрий Жужалов! – возмутился старший маршрута.

– Да перестань, Жужа, тут все свои! Я же на Павлушу согласен… Вот так, Прокл, всё и устроено, так мы и работаем… Да, Жужа?

– Да-да, Павлушка, давай, учи новенького!

– Вот мы уже и подъезжаем к одному из адресатов! – продолжил Павлуша.

Тем временем вагонетка стала притормаживать. Свет в этом тоннеле был тусклым, неприятным глазу, кроме того, веяло прохладой и сыростью.

– Как я не люблю этот маршрут! – пожаловался Жужа.

– Спасибо скажи, что Оказий нам не подсунул последний маршрут! – взбодрил Павлуша.

– Что за последний? – спросил Прокл.

– Так и называется: последний маршрут. Там тоннель ещё мрачнее, да и адресаты неприятные… Сам побываешь – увидишь. Хотя, есть у нас особо одарённые, кто там и не был ни разу… Да, Жужа?..

– Ну, на то они и одарённые! – ответил Жужалов.

– Потому, что жужжат хорошо! – на нечто неясное Проклу намекнул Павлуша.

– Это неважно, что они делают… Доставай Гаврилова, его адрес! – произнёс Жужалов, посмотрев в свой список и открыв ключом короб. Павлуша привстал, залез в короб, и нашёл мешочек с надписью «Гаврилов». Вагонетка к этому времени совсем поубавила ход, а в стене туннеля появилась выемка, напоминающая воронку; внутри было темно, и ничего не видно. Павлуша лихо закинул туда мешочек, и заново сел, а вагонетка стала сама набирать ход. Жужа вновь закрыл короб на ключ. И так прошёл весь день: выемки, мешочки, разные фамилии… К вечеру вагонетка сама прикатилась в бункер, и экипаж вышел из телеги. Они направились к лестнице, а там и до раздевалки. Все экипажи собирались наверху примерно в одно и то же время, шумно переодевались, а потом расходились по домам.

На следующий день Прокл уже сам был разносчиком. Ему дали другого старшего, и на этот раз попался маршрут торговцев. Этот туннель был посветлее, да и потеплее, а при подъезде к адресатам играла разная музыка. День прошёл веселее. Последующие дни были маршруты чиновников, служащих, опять торговцев, обывателей, снова служащих – так и прошла неделя, и ещё с десяток наименований маршрутов заметил Прокл за это время. Его наступившие выходные совпали с рабочими днями недели, и он поспешил, даже на крыльях полетел в издательство; испытывая страх и одновременно не умея сдержать мечтаний.

– Здравствуйте, я – к главному редактору! – произнёс Прокл, постучав и войдя в кабинет.

– Таки главному? – ответил хозяин кабинета. – Ну-с, я и есть таковой. Слушаю вас!

– Неделю назад я здесь оставил свой рассказ, мне обещались передать его вам…

– Напомните, что за рукопись… Название?

– Тетрадь, написано ручкой, – как бы извиняясь за то, что дела обстоят именно так, ответил Прокл.

– А-а, всё понятно, вспомнил! Да, передавали. Мы, конечно, просмотрели с коллегами… Что могу сказать… Сейчас! – Порывшись в своём столе, редактор вытащил тетрадь Прокла. – Нас ваше произведение не заинтересовало!

Это был удар молнии. Впрочем, мечтательность, конечно, уносила его ввысь, но суровая логика заранее подсказала, что так и будет.

– Хорошо, спасибо.

– Возьмите! – сказал редактор, протягивая тетрадь Проклу.

Шагнув вперёд, Прокл забрал бедную свою тетрадь, еле сдержав порыв сжать её и скомкать, или даже разорвать в клочья.

– Извините, что задерживаю вас… Но не могли бы вы дать мне какие-нибудь рекомендации? Всё же есть желание быть писателем…

– Что могу сказать… Для себя – конечно, пишите, если вам нравиться. Ну а так, скажу честно, ваше произведение серо. Сейчас читателю надо чтобы ах, захватывало чтобы! Или, как минимум, чтобы было уже известное имя… Да и грамотность ваша не на должном уровне, согласитесь.

– Спорить, пожалуй, нелепо… Университетов не заканчивал, в семье аристократов не родился!

– Вот видите, вы и сами знаете объективную оценку своей рукописи! Что ещё могу пожелать… Повторю: пишите, если вам так угодно – может, что и получится. У некоторых знаменитых писателей тоже не сразу всё ладилось. Всё, больше мне нечего сказать, до свидания!

– До свидания! – ответил Прокл, покинув издательство. Всю дорогу до дома его терзала злоба на самого себя. Порвать, разорвать в клочья эту бездарную писанину! Нет, что-то всё-таки удерживало… Мнение одного человека не должно так губительно повлиять на него, – так, уже в сотый раз, он мысленно спасал тетрадь от гнева. Показать ещё кому? Нет! В серость этих своих каракулей он уверовал и сам…

Тетрадь же не пропадёт, он припрячет её, но всё же пройдёт ещё несколько лет, прежде чем Прокл вновь отважится писать. И всё это время он будет продолжать работать в Главном Почтмейстерском Управлении.

Маршрут за маршрутом, день за днём он постепенно превращался в фиолетового жителя подземелья. Что они развозят, кому, от кого, – поначалу пытался интересоваться, но это не приветствовалось, и никто всё равно не давал ответов. А может, и сами не знали. И стоило только поинтересоваться, как на следующий же день отправляли на последний маршрут; а он был самым долгим, полумрак, сырость, холод, смердящий запах, – и так всю смену. Вскоре он понял, что это такое – жужжать: делать вид, что ты невероятно занят на работе, и вовремя намекнуть Оказию о нарушениях дисциплины и инструкций. А сам коллектив… Да что там – рыба гниёт с головы, это всем известно. Ведя разговоры между собой все просто презирали своего начальника, а рядом с ним превращались в послушных, любящих щенков, смотрящих в эти пустые глазки, старались понравиться и угодить хозяину. В основном, все эти извороты как раз и были из-за этих злосчастных маршрутов, потому что чем выше статус маршрута, тем он приятнее, короче и легче. Хозяин же знал о таком отношении к нему, и – заботливо интересовался работником, приглашая к себе в кабинет перед сменой, разговаривая о семье, проблемах, пожужжать… Он вновь напоминал об исполнительности на работе, иногда с презрением наказывал оттого, что вызванный не «жужжал», или отклонился от инструкции; и наказывал всегда то плохим маршрутом, то зарплатой. А инструкций здесь было – хоть отбавляй, каждое движение было обусловлено инструкцией. Даже разговоры у этих Павлуш и жужжал были однобоки: в основном о себе, или о работе. Этим людям было абсолютно фиолетово, что творится вокруг помимо их подземелья. Не любили они и друг друга, хотя когда-то, до этого назначения, это были совершенно другие люди, – по их же собственным свидетельствам. Бравые, смелые, отчаянные, а кто и творческие личности, и так ровно до тех пор, пока подземелье не вползло в их души. Даже Заслугов был героем в своём прошлом призвании: будучи пожарным, он вытащил из пожара с десяток людей, – так рассказывали. А здесь, в фиолетовом царстве, всё складывалось по-другому.

– Что, Прокл, опять сегодня по последнему маршруту кататься будешь? Бедный твой старший! Опять много вопросов задавал, вот тебе и результат… Инструкции нарушаешь… Эх, нехорошо! – съехидничал Жужа на лестнице, когда весь отдел спускался на раздачу в бункер.

– Иди ты, Жужа!

– Да и правда, Прокл, хорош уже инструкции не соблюдать! Хватит интересоваться! Зачем тебе это?! Надоело уже по последнему гонять! Я же не виноват, что меня с тобой старшим поставили, – проворчал старший. Прокл посмотрел на него, но так и не смог вспомнить имя, – все на одно лицо для него стали, и Жужа и Павлуша.

– Да ладно, хорошо причитать! Как мне уже надоели ваши фиолетовые рожи!! – ответил Прокл, он был в возбуждённом, озлобленном состоянии, – день не задался.

– Эй, за разговором следи! – пригрозил кто-то из массы. Да, среди них он был действительно белая ворона… Еще кто-то ещё подтвердил: – Ничего, добалуется – Оказий уволит!

– Уволит, ну и чёрт с ним! – ответил Прокл. Чем больше возмущённый коллектив наседал, тем больший гнев закипал в нём. Впрочем, до самой раздачи он больше не проронил ни слова.

– Ну что, Разжижалов, опять вам последний маршрут. Скажи спасибо своему разносчику… Так, Мечтающий?

– Что – так? – грубо и громко ответил Прокл – накипело.

– Ты что орёшь? Зачем вчера из вагонетки выходил, а позавчера в поклажу адресата пытался заглянуть? Что ты там хочешь узнать? Инструкции для кого у меня в кабинете висят? Завтра у меня все инструкции будешь пересказывать! А не сдашь, уволю!

– Да пошёл ты, чмо кудрявое… – И аж сердце ёкнуло от такой дерзости, Прокл даже сам от себя не ожидал.

– Что ты сказал?! Всё, завтра уволен! Отрабатываешь сегодня смену, и пошёл вон! У меня больше не работаешь! Да ты после этого вообще в этом городе работу найти не сможешь, понял меня?! – кричал начальник, а нижняя губа тряслась истерично.

– Да ладно, ладно, понял я всё, не волнуйтесь. Я же не в смысле внешности это, – что вы чмо кудрявое, я в образном. Вообразили себе кудряво, что власти много, а по сути, это вас чмом и сделало! – вкрадчиво пояснил Прокл.

– Всё, Разжижалов, забирай маршрут, чтоб глаза мои этого товарища не видели! Тем более, это у него – последняя смена!

– Хорошо, Оказий Аркадьевич! – ответил Разжижалов, спустившись с вагонетки, и сам покатил её к грузовому лифту. – Давай, Прокл, садись… Я сам всё сделаю, только не ругайся.

– Да я спокоен. Завтра у меня новая жизнь, – я увижу солнце, я увижу жизнь! – ответил Прокл, потопав вслед вагонетке, которую откатил Разжижалов, уже почти совсем загрузив её. Возникло желание подпрыгнуть и дать подзатыльник начальнику, – он так и сделал, случайно мимоходом задев один из рычагов на его столе.

– Пошёл вон!

Прокл добежал до вагонетки, покатив её что было силы, а вслед за ним – Разжижалов, так и оставшийся не у дел возле грузового лифта. Разогнав телегу, Прокл запрыгнул на неё, и вагонетка стремительно залетела в туннель: в нём было изумительно светло, чисто, свежо, а музыка здесь играла постоянно, – на такой маршрут он ещё ни разу не попадал. Скорее всего, так случилось из-за рычага, мимолётно опустив который, он направил вагонетку не по своему маршруту. Вскоре вагонетка поубавила ход, уже приближаясь к выемке.

– Так, что это тут у нас, а? Некий Мозолев… Что же ему отправляют такое? – произнёс Прокл, достав мешочек из короба, и разорвав его прямо руками, в которых вдруг появилась неимоверная сила. Из мешка пыхнула дымка, и глазам Прокла ясно представилась тяжёлая судьба некого Мозолева: потеря работы, голодные и чумазые детишки, снующие по тёмному городу.

– И что же у нас тут, дальше? Так вот что мы развозим! Великое, серьёзное дело, господин Заслугов! Инструкции не соблюдаю… А тут – вон оно что! – с ослеплёнными яростью глазами произнёс Прокл, порывая один мешочек за другим. Очередная дымка, а там – смерть, болезни, голод, отчаяние, умалишённые, разруха… Весь тот кошмар, что только может представить себе сознание, и всё это – для обречённых людей на последнем маршруте.

Туннель сотрясало, словно началось землетрясение. Из выемки выскочили паучки, и вагонетка остановилась. Один из паучков поднял с пола разорванный мешочек, и закинул на спину, быстро перебирая ножками по стене, и мчась обратно в выемку. Прокл заметил передвижение этой твари, и ударил ногой с такой силой, что на стене осталась вмятина. Зато паучок был раздавлен в лепёшку. Но на смену ему из выемки, шурша бесчисленными ножками, вывалилась ещё сотня паучков, и направилась к Проклу.

– Что, твари, нарушил сложившиеся устои?! – крикнул Прокл. Выпрыгнув из вагонетки, он побежал дальше. Впереди была другая выемка, и из неё уже выскочила недружелюбная сотня мохноногих паучков, жаждавшая Прокловой плоти. Они были повсюду, быстро передвигались по полу и стенам тоннеля. Увидев их, Прокл остановился. Впереди – засада, как и позади. Выхода не было – переборов омерзение, он шагнул на кишевших пауков, и стал давить их ногами; тех, которые попадались на теле, сжимал в кашу брезгливой рукой. Но вскоре паучки окутали всё его тело, больно укалывая; вскоре им удалось уронить его на пол, и твари резво потащили свою добычу в выемку. От охватившего ужаса и боли Прокл не мог даже кричать. Уже скоро они втащили его вовнутрь, и довольно быстро поволокли вглубь. Здесь уже было видно, что выемка – это по сути тоже тоннель, но очень и очень странного вида: стены здесь были полупрозрачны. Гладкие и скользкие, более всего они были похожи на живые пустотелые сосуды; сходства добавляла слабая пульсация, не прерывающаяся ни на миг. На стенках, – словно распустившиеся цветы; там дальше – переплетающиеся трещины, или то тонюсенькие вены разных цветов?.. А снаружи тоннеля, за стенками, – то мрак, то свет… И где свет, там смутно видны очертания людей. Распускает мешочек мохноногий паучок из своих невидимых сосудов, и дымок окутывает человека.

Прокл увидел влиятельного, важного человека. В дымке явственно прочиталось: уволить тысячи людей со своих заводов, снять активы и разместить как можно дальше от места проживания. Потом – другого; там: закрыть, обанкротить, лишить, убить, скрыться… Что это – судьбы, предсказания, мысли, или даже чья-то команда?.. Совет к действию?.. Что же такое в этих мешочках?! И у каждого – свой дымок.

– Эй, люди! Что вы творите?! – попытался докричаться Прокл, но это было абсолютно бесполезно – никто не слышал его. Вокруг сгустилась мгла, и показалось, что паучки перестали держать его, но тело всё так же катилось. Тогда Прокл поднял ноги вверх, попытавшись притормозить о стенки сосуда. Этого не получалось, и тогда он в отчаянии уронил ноги, сильно ударив ими. Оказавшаяся внезапно непрочной ткань сосуда прорвалась, и Прокл скользнул в отверстие, и плюхнулся на что-то твёрдое. Теперь он был в полной темноте.

– Где я? Есть здесь кто?! – спросил Прокл, и сказанное отдалось эхом. Впереди вдруг возникла тоненькая, вертикальная полоска света, на которую он и пошёл. Протянув руку, открыл дверь, а за ней – шумный, ночной город. Прокл вышел на улицу.

Воздух оказался каким-то спёртым, с непонятным, но неприятным привкусом. К небу тянулись высоченные, освещённые разноцветной иллюминацией рекламных щитов, здания, скрывающиеся из виду в выси. По воздуху были растянуты словно бы нити, и по ним, как и по дорогам, перемещался транспорт. В небе висела луна, и одновременно – это была не совсем она; по её масляному лику порой мелькала тень пролетающего воздушного судна. При виде прохожих Прокла отбросило назад – это были люди, но они были совсем другими: по-иному одеты, с уродливыми, словно мутировавшими или искажёнными неизведанной болезнью лицами. Вот рядом прошло большое существо с серой кожей, лишь отдалённо напоминающее человека: крупная голова без признаков растительности, маленькие ушки, очень глубоко сидящие глазки, вместо носа какой-то пупырышек, здоровая челюсть с подбородком, прямо переходящим в мощную широченную шею. А само тело! Руки и ноги ещё массивней, – сплошной кусок мышц, под тяжестью которых, казалось, это существо едва перемещалось. Одето оно было в спецодежду с логотипами, напоминающими что-то строительное. Существо прошло мимо, кинув взгляд на Прокла.

– Ах, посмотрите-ка, богатенький красавчик! Как же он оказался здесь? Что ты так вылупился? Никогда внизу не бывал, что ли?! – завидев Прокла, закричала уродливая трухлявая старушка, тыча в него пальцем. Прохожие стали оглядываться на них.

– Что? Это вы мне?! – только и успел ответить Прокл, как вдруг снова появились паучки. Они накинулись на него, завалили, и утащили обратно, – туда, откуда он выпал. Они безжалостно волокли и больно кололи его.

– А-а-а!! – Прокл проснулся от собственного крика, весь в поту, в крохотной своей комнатушке. Тело чесалось. Он встал и включил свет, не переставая расчёсывать зудящие места. У соседей молодожёнов громко играла музыка – они принимали гостей; там выпивали, шумели, о чём-то спорили. Бузил и старый выпивоха, на чём свет стоит ругая свою старуху. Видать, налили и ему… Прокл огляделся: по подушке бежал клоп, и он машинально поймал паразита. Достав иголку, насадил на неё тварь и сжёг от спички.

– Опять эти твари объявились!

Прокл осмотрел постельное бельё – местами оно было в маленьких пятнышках крови, но больше клопов не нашёл – те скрылись от света. Будильник показывал четыре ночи. Открыл форточку, достал дихлофос, и, закрыв нос и рот ладошкой, обрызгал всё под кроватью, а потом прошёлся по углам комнаты. Оставив дихлофос, вышел на кухню, – как и во всех коммуналках, та была просторной и общей. Просидев там с полчаса, вспоминая то ли ужасный сон, то ли запутанную явь, вернулся в комнату, закрыл форточку и, укрывшись с головой, вскоре уснул.

Будильник прозвенел, – пора было вставать на работу. Быстренько позавтракав, Прокл поспешил на службу.

– Привет, Колямба! – произнёс Прокл, походя к своему конвейеру, где уже находился его напарник.

– Здорово, Прокл!

– Что-то ты сегодня хмурной. Опять не выспался?

– Уже несколько лет тебя знаю, а ничего нового! Каждое утро одни и те же вопросы – сейчас о девушках спрашивать начнёшь… А уже пора бы и самому обзавестись! – ответил Прокл, принявшись за работу.

– У самого, что ли, густо? В том году вроде была одна, помню, а в этом году хоть кто был?.. Вот моя сестра…

– Модель!

– Ну, она, да. Пообещала меня со своей подружкой познакомить… Я её фото видел – вот это фифа! Конфетка!!

– И опять это закончится потерей всех твоих денег в каком-нибудь баре или дискотеке. И на следующий же день ты будешь просить в долг у меня. Сколько раз так уже было! Что-то ни одна из них у тебя долго не задерживалась.

– Да ничего ты не понимаешь! Любить, так королеву!!

– Кто из вас Мечтающий! – спросил подошедший к ним работник.

– Я.

– Вызывают в дирекцию. Прямо сейчас!

– А что такое?..

– Откуда я знаю, что я тебе – начальник?! Давай, иди уже…

– Иду! – ответил Прокл, отправившись в дирекцию. А в душе тревожно ёкнуло: как будто было уже это всё, и – повторяется. В коридоре он встретил чем-то озабоченного Заслугова, идущего прямо на него, и – опять душа в пятки. Но тот даже и внимания не обратил на Прокла; да и почему собственно, должен? Он и знать Прокла не знал, – это Прокл знал, что тот – начальник отдела срочных и ценных доставок. Его грузовики с логотипами организации, точнее – его отдела, в ряд стоят перед Управлением.

В кабинете дирекции уже находилось с десяток работников с разных конвейеров и секторов. Потеснив их, Прокл вошёл. Толстенький и лысенький директор, восседающий на своём месте, спросил:

– Все?

– Кто его знает! Может, и все, – ответил кто-то.

– Хорошо. Я буду называть фамилии, а вы отзывайтесь…

Зачитав список, где была и Проклова фамилия, директор продолжил.

– Значит, все. Итак: сейчас в стране, да и в мире, наступили нелёгкие времена, насколько вы знаете. Кризис! Многие теряют работы, организации терпят убытки… Вот и наше Управление приняло решение произвести сокращение: фамилии этих работников я только что зачитал. Дорабатываете этот месяц, а потом идёте под сокращение. Для того, чтоб объявить вам это, я вас и собрал. Да, известие не очень приятное… Поверьте, мне нелегко прощаться с каждым из вас! Все вы были добросовестными работниками…

Но дальше Прокл уже не слышал. Он вспомнил Горноград, и как приехал в Дороговещенск. Устроился сюда, и сколько времени прошло с тех пор. Нудная и скучная работа на конвейере, но стабильные, пускай и скромные зарплаты, которые он получал, что помогли немного обустроить его съёмную комнатушку. Вот, он купил телевизор, холодильник, что-то по мелочи… Недавно – компьютер, в который наконец-то занёс своё произведение, и на котором наконец-то решился писать продолжение рассказа. А теперь – всё. Он остаётся без средств к существованию… Ничего! Где наша не пропадала, – будем искать другую работу.