Текст книги "На пределе фантазии"

А дальше – он на арене цирка, в клоунском наряде. А в руках – по живой и скользкой рыбе:

– Кефаль, давай! Покажи нам класс! – стали орать со зрительских мест.

– Рота подъём! – оглушительно, словно сирена, прозвучало в здании цирка. А после послышался скрип кроватей и топот сапог.

Прокл открыл глаза: это не цирк, а расположение родной роты, где уже почти все бойцы были одеты. Быстро соскочив с кровати, Прокл также стал быстро одеваться. А в памяти и глазах, – всё вперемешку, пробегали сон и вчерашний день: всё смешалось, и уже самому Проклу было не понятно – где тут реальность, а где всего лишь кошмарный сон…

Про голодную роту он точно вспомнит как о реальности: сослуживцы расскажут сами, и его расспросят, хотя рассказывать Проклу было нечего.

От всех ударов, что ему достались, вышли лишь слабо заметные синяки, которые он сумел скрыть, и не показаться с ними командованию во избежание кучи неприятностей, что могли бы его ожидать в виде вопросов «кто» и «как», да «как такое могло произойти, кто такое допустил». Впрочем, и синяки быстро сошли; тело поболело с пару недель, да и перестало. Всё уладилось, утряслось.

И где-то уже в конце службы Прокл услышит об этом боевом офицере, что он нигде и не воевал, а был лишь вблизи военных действий. В должности начальника какой-то продовольственной базы…

* * *

Шли дни, недели, месяцы, и так прошёл почти год. Но до конца службы казалось ещё так много: почти столько же, и даже месяцем больше – унылая арифметика с обратным отсчётом, который отщелкивает так неторопливо. Был обычный и на редкость солнечный, жаркий для апреля день. Как вдруг неожиданно в части завыла боевая тревога.

А в роте как раз было свободное время: все без работы бездельно болтались по расположению. Синий и Прокл стояли у окна, любуясь прекрасной погодой, вспоминая гражданскую жизнь; в особенности, то количество девушек и женщин, что остались за забором – весна всё же давала о себе знать. Вот что-что, но про это Синий мог вдоволь порассказать, что он и делал; Прокл же слушал его, коль самому рассказать нечего, завидуя и поражаясь в душе, узнавая так много нового для себя.

– Какой облом! – протянул Синий, услышав сирену.

– Ну, так что там с Танькой?..

– Да какая, Прокл, Танька! Пошли вооружаться, потом дорасскажу!

– Кто получил оружие, – на выход! Строиться на плацу! – скомандовал ротный Титькин.

Когда уже все стояли в строю, на плацу появился командир батальона. Пожалуй, внешне он совершенно сходил за отца Титькина: такой же толстый, правда, несколько ниже, но точно такая же величавая походка. И давай он этой своей походкой туда-сюда прохаживаться.

– Боевая сирена была предназначена только для нашего батальона! – начал подполковник Старобатько. – В части ЧП: именно с нашего батальона сегодня ночью пропал боец, ефрейтор Замков. Поэтому командование отменило сегодняшнюю смену караулов до тех пор, пока не найдётся сбежавший боец!

Прокл вспомнил, что ещё вчера вечером видел Замкова, как тот в умывальной читал письмо, а сегодня его уже нет.

– Сегодня утром в одном из караулов сработала сигнализация, и часовым был обнаружен наш ефрейтор Замков. Но тот успел скрыться, правда, так и не успев пересечь охраняемый периметр города. Наша задача прочесать тот квадрат, – это пятнадцать километров, где его видели в последний раз. Периметр уже усилен, так что нам осталось только поймать его. Командиры рот, ко мне!

– А зачем нам незаряженные автоматы?.. – шепнул кто-то из солдат.

– Разговорчики в строю, – тихо проворчал один из сержантов.

– Чтоб в случае чего прикладом шандарахнуть! – шепотом пояснил кто-то другой.

– Хорошо, что этот дебил с части сбежал, а не с караула, с оружием. Тогда бы уж точно всех по настоящей боевой тревоге подняли! – добавил ещё кто-то.

Уже через некоторое время весь батальон сидел в грузовиках, двигавшихся к заданному квадрату. Когда машины приблизились к нужному участку, то одна за другой стали останавливаться на расстоянии нескольких километров друг от друга. Наконец и тот грузовик, где был Прокл, тоже остановился.

– Взвод, на выход! В две шеренги строиться! – скомандовал командир взвода лейтенант Борзой. Внешность и сущность офицера Борзого соответствовала его фамилии: он был худощав, с длинной шеей, и бегал так же быстро, как и борзая собака, – рота в этом не раз убеждалась на марш бросках. Да и по своей натуре он был откровенно борз в отношениях с людьми, за наглостью скрывая собственные страхи где-то в глубине души.

Резво выбравшись из машины, взвод выстроился вдоль дороги в две шеренги. Солнце жарило, асфальт был почти белым, – так он был сух; от него исходило тепло. Зато впереди вставал смешанный лес, от которого пахло свежестью. На ветках набухли почки, повсюду чирикали птички, кое-где появились первые травинки. Местами, ближе к лесу, еще остались небольшие кучки снега. Небо ярко голубело, а лучи солнца слепили глаз. Старший сержант доложил:

– Товарищ лейтенант! Взвод в две шеренги по вашему приказанию построен!

– Оружие стволами вниз! За спины закинуть! – Лязгая автоматами, взвод выполнил команду, а взводный продолжил. – Так, слушаем меня сынки! Сейчас встаём в одну шеренгу, и растягиваемся вправо и влево, по краям встают сержанты. Каждый должен запомнить кто у него справа, кто слева. К примеру ты, Сидоров: справа от тебя Петров, а слева – Попкин…

– Ха-ха-ха!

– Оставить смех! Такого же урода как вы ищем! Так что, не дай бог ещё кто сбежит! Слушаем дальше. Когда растянемся и пойдем вперёд, каждый не должен терять из виду тех, кто справа и слева. Понятно?

– Так точно!

– Как только потерял из виду Попкина там, или Жопкина, сразу кричишь его фамилию, а тот кричит в ответ, и изо всех сил старается показать своё затерявшееся тело тому, кто кричал! Понятно?!

– Так точно!

– Ну всё, мастодонты, в одну шеренгу становись! Сержанты – на края!

– Есть! – ответили те, и выполнили приказ.

– Расходись влево, вправо. Пока – на пятьдесят метров друг от друга!

Когда наконец-то весь батальон выстроился в цепочку, и суетливая беготня офицеров вдоль неё прекратилась, прозвучал выстрел из ракетницы. Одни за другим офицеры стали командовать: «Шагом марш!!» И цепочка двинулась от линии дороги к лесу, растворяясь в зарослях.

– Ещё раз повторяю, смотреть на товарищей по бокам! – прокричал лейтенант Борзов.

– Рахимов!

– Здесь!

– Баклушин!

– Да, здесь!

– Жопкин! – громко крикнул кто-то из шутников.

– В туалете!

– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

– Я вам дам Жопкин! Вы у меня все Жопкиными станете, когда в роту вернёмся, шутники хреновы! – гаркнул Борзов.

И шли они так не один час, а перекличек за это время случилась не одна сотня. Слышны были даже фамилии из соседних рот, и каких только не было: Петровы, Сидоровы, Казбековы, Сутуловы, Играйбалайкины, Оторвихвостовы и многие другие. Поглядывая по сторонам, Прокл всё это время вспоминал ефрейтора Замкова, каким он помнил и знал сбежавшего, хотя общаться им как-то не приходилось. Всего-то и знал, что Замков был ключником в карауле, и больше походил на взрослого дяденьку; ну, и что служить ему оставалось всего-то чуть больше месяца. Вспомнил, что в основном он был молчаливым, а если и заговорит с кем-то как-то быстро и коротко – тем разговор и заканчивался. И никак из головы не выходил вчерашний вечер, – хмурым видел его Прокл, с письмом он сидел; хотя, впрочем, Замков почти всегда был угрюмоват. Вспомнил глаза ефрейтора: Прокл зашёл в уборную, и когда вышел обратно в умывальную, замковские глаза всё ещё лихорадочно пробегали текст письма, вновь и вновь прочитывая его содержимое. Неужели, в письме и было что-то такое, что заставило взрослого дядьку совершить такой отчаянный поступок, как бегство? И это тогда, когда дослужить осталось – совсем ничего… Прокл всё думал об этом, и старался вспомнить каждую деталь, связанную с Замковым, но так и не сделал для себя никакого вывода.

– Мечтающий!

«Что? – подумал Прокл, выплывая из раздумий. – А-а, потеряли…»

– Здесь!

«Кто же потерял?»

Посмотрел вправо – тот был виден близко и хорошо; влево – этого видно поначалу не было, а вот теперь появился из-за кустов. Красноголовый, рожа рыжая вся… «Смотреть надо лучше, – подумал Прокл, – а ты кричишь тут… Мечтающий, да Мечтающий!»

– Замков! Замков, стоять! – крикнул кто-то.

– Где Замков?! – завопил лейтенант Борзов. – Кто кричал?!

– Сержант Аминахун, товарищ лейтенант! Вон он, вон где бежит, сволочь! – громко пыхтя и уже успев сбить дыхание ответил сержант, гонясь за беглецом.

– Взвод! Все за сержантом Амихуном! Бегом марш! – проорал Борзов, от волнения неправильно выговорив фамилию сержанта. – Бегом марш! Поймать урода!

Взвод устремился в погоню, вскоре из цепочки обратившись в одну толпу. Впереди были слышны крики сержанта Аминахуна и других бойцов, тщетно пытавшихся остановить беглеца. Вскоре толпа оказалась на какой-то старой заросшей дороге; впереди показалась, заржавевшая табличка «Осторожно! Один километр до могильника». Позади Прокла бежал взводный лейтенант Борзов, в погоне отчего-то не изъявивший желания использовать свои скоростные способности. Увидев табличку, он промычал:

– Вот недоносок, куда привёл! Убил бы за такое!

– Товарищ лейтенант! Замков в могильник забежал! – прокричали спереди.

– Всем стоять!

Остановившись, взвод сбился в одну кучку, с трудом переводя дыхание после изнурительного бега. Впереди был какой-то особенно густой, тёмный и высокий лес, чем-то напоминавший лохматый остров внутри самого леса. И именно на этом острове уже начали распускаться первые листочки. А вокруг острова таблички, в ста метрах друг от друга, с той же надписью про могильник. Через могильник вела и дорога.

– Где этот жиртрест так быстро бегать научился? Не догонишь! – проворчал сержант Аминахун.

– Так, слушай мою команду! Сержант Аминахун! – немного подумав и переведя дыхание начал командовать Борзов.

– Я!

– Берёшь с собой двух самых быстрых бойцов, и мигом пробегаешь через могильник. Только смотрите! Если он там, не упустите подлеца! Хотя, скорее всего он его уже пробежал… А мы разделимся: половина идёт к сержанту Петрову, остальные остаются со мной. Оббегаем могильник с обеих сторон, и встречаемся за ним. Аминахун, быстрее бойцов!

– Завьялов, Мечтающий, ко мне! Эти вроде быстро бегают, – произнёс сержант. Когда бойцы подскочили, он продолжил. – За мной самым быстрым бегом – марш!

И вбежав в этот дремучий остров, тройка исчезла из виду.

– Так! Половина за Петровым, остальные за мной! Бегом марш! Внимательно смотрим по сторонам! – скомандовал взводный, устремившись вдоль табличек.

Сержант Петров побежал в другую сторону. В суете бойцы не сразу смогли разобраться: кто же из них какая половина; наконец-то определившись, они уже вскоре бежали за своими командирами.

– Замков, ублюдок, куда загнал! Борзов – козлодой недобитый! Бегом, бойцы! Не надо здесь долго оставаться, – ворчал Аминахун, подгоняя бегущих позади него Завьялова и Мечтающего. И с каким-то отчаянием продолжил. – Эх, Гульзазар моя! Вернусь я! Вернусь скоро, и буду любить тебя до потери сознания! Вот только вернусь…

Прокл же, несмотря на столь быстрое передвижение, оглядеться успевал. Никакой опасности тут и не чувствовалось: это был лесочек с большими и широкими деревьями и множеством земляных курганов, заросших травой, которая здесь уже была почему-то высокой и густой. На каждом из курганов стояла табличка с рисунком ядра, и исходящих от него трёх лучей. Мимолетно Проклу показалось, что повсюду растут разнообразной расцветки грибы, и были они гигантских размеров. И вроде – неуклюже передвигаются необычайной жирности зайцы, уже сменившие шубки на летние, – серые, лениво пощипывая кислицу. Увидел большого лося, совершенно не испугавшегося их присутствия, а точнее – пробега мимо него. От рогов у этого лося остались два толстых отростка, от которых исходил еле заметный свет, несильно освещая всё пространство вокруг животного. Разыгравшаяся фантазия, или же удивление от увиденного, но Прокл окончательно сбился с ритма, и в результате отстал от сержанта Аминахуна и Завьялова. Собравшись и откинув все мысли, он уже старался никуда не смотреть, и уставился в спины далеко опередивших его товарищей; постепенно он нагнал их. Впереди показалась обратная сторона таблички – территория могильника закончилась, и теперь дорога сворачивала в сторону.

– Вон он, товарищ сержант! – прокричал рядовой Завьялов, увидав вдали спину беглеца.

– Точно! Завьялов, за мной! Мечтающий, дожидаешься взводного, доложишь ему обстановку. Короче, покажешь куда мы побежали!

– Понял! Так точно!

Сержант Аминахун и Завьялов погнались за беглецом, – там уже был не лес, а болотистое место с редкими деревцами и поросшими мхом буграми. Прокл остался дожидаться остальных.

– Остальные где? – первым делом спросил запыхавшийся взводный, не заставивший себя долго ждать. А там уже подтягивался и сержант Петров, со второй половиной бойцов.

– Туда вон побежали, за Замковым следом. Его прям видно было! – указал Прокл.

– Мечтающий! Бегом первым! Показывай, куда сержант побежал! Сержант Петров, остаёшься! Будешь замыкающим.

– Есть! – ответил тот, едва успев добежать до места встречи.

Долго бежать не пришлось: впереди послышались крики сержанта Аминахуна:

– Ты что творишь?! На жизнь насрать?! Выходи! Из-за бабы совсем крыша поехала! Выходи, придурок ты несчастный!

Вскоре все увидели и самого сержанта вместе с Завьяловым, стоявших метрах в двадцати от озера, в котором по пояс стоял Замков, держа в руках толстую палку.

– Товарищ лейтенант, я в эту воду за нашим дебилом не полезу!! – категорично сообщил сержант Аминахун подбежавшему к нему лейтенанту Борзову, предугадывая мысли офицера.

– Хорошо, хорошо сержант… Замков слышишь меня?! – прокричал взводный.

– Отстаньте от меня! Что надо? Где моя Аська? Асечка… Уходите! Прибью, кто подойдёт! Кто ещё мою Асю?! Говорите – порву как грелку! Кто? Твари!!

– Товарищ лейтенант, крыша у него поехала – всё про Асю свою твердит, которая за друга его замуж вышла. Письмо он получил… Я уж как только не уговаривал его выйти. Ну, придурок, столько мороки из-за бабы! – пояснил сержант.

– Так, у кого рация – быстро докладывай, что беглеца нашли у озера Отходное, командир лейтенант Борзов. Как только сообщение примут, доложить!

– Выходи! Ты что, не понял куда залез, что ли?!

– Выходи Замков! Это же Отходное озеро, помнишь?.. Ты и сам сейчас нахватаешься, и мы из-за тебя понаберёмся! – стал уговаривать взводный.

– Товарищ лейтенант, сообщение принято! – доложил радист.

– Молодец!

– Уходите! Я не просил за мной бегать! Что вам надо?! Я домой хочу, к Асе! – прокричал Замков и взвыл, как загнанный зверь. Сжав палку так сильно, что послышался хруст костей, он начал истерично рыдать. В дополнение ко всему его сильно трясло – от пребывания в холодной воде тело охлаждалось, и зубы чеканили дробь.

Всем стало не по себе, жутко прямо стало. Потупили взгляд солдаты, не желая ни видеть, ни слышать Замкова. Казалось, такой взрослый и до недавнего времени, вроде бы, столь уверенный в себе дядька не мог так быстро сломаться. А оно вон как бывает…

А ещё и само озеро было неприятно взгляду: его излишне спокойная и ровная гладь неестественно переливалась на солнце всевозможными цветами. По берегам же водоём был абсолютно безжизненным, и только береговая кромка шириной около ста метров непонятно как-то серебрилась – песок, не песок?.. Да где-то посередине озера островок, – всё из того же песка неясного цвета, без признаков какой бы то ни было растительности на нём. И – никакой живности поблизости, нет и птиц… Было видно, как даже слабый порыв ветра поднимает крупинки того песка с острова, раскидывая их по водной глади, или унося дальше.

– Замков выходи! Всё образумится, и поедешь ты к своей Асе, и всё будет хорошо! Из воды только выходи! – продолжал переговоры Борзов.

– К кому?! Да пошла она! И ты тоже, офицеришка грёбаный! Чтоб твою кралю, пока ты здесь, какой-нибудь дружок помял как следует! – перестав истерично рыдать, громко ответил Замков, а потом еще и показал всем телом, как это могло бы произойти. Это у него получилось особенно удачно, так как весь он и без того трясся от холода. И добавил: – Вот так её, вот так! Чтоб кричала от удовольствия!

Этим он вызвал улыбки и смешки у тех, кто был на берегу. Но – только не у взводного.

– Что?! Да я тебя, гнида… Ты! Пасть тебе порву! – прокричал окончательно растерявшийся Борзов. В начале он даже подбежал к воде, но потом осознал что не стоит, и вернулся на место.

Послышался шум приближающегося транспорта, а вскоре показалась и сама спецмашина, подъезжавшая к озеру. Из кабины вышел офицер в звании майора.

– Товарищ майор, лейтенант Борзов нами обнаружен…

– Хорошо лейтенант, свою работу ты сделал. Сейчас берёшь своих бойцов, и обратно по машинам. Своему командованию доложишь, что майор… Надеюсь, вы меня знаете?..

– Конечно, товарищ майор! Вы – из особого отдела…

– Знаешь… Тогда – выполнять приказ.

– Есть! Взвод, в две шеренги становись…

Тем временем из кузова машины вышли четверо в белых скафандрах, с прозрачными колпаками над головой. У одного из них оказался железный чемоданчик; человек раскрыл его, и принялся что-то доставать оттуда. Двое других расстелили перед машиной носилки, у четвёртого за спиной висел аппарат, со шлангом из него и трубкой, похожий на некий измерительный прибор.

– Боец, хорош баловать. Давай, выходи из воды, – спокойным, почти гипнотическим голосом позвал майор.

Выпустив палку из рук, Замков стал послушно выходить из озера; руки его тряслись, озноб бил тело, а зубы отбивали чечётку. Дисциплинированными рядами взвод стал уходить от озера, но напоследок обернувшийся назад Прокл увидел лицо Замкова: то стало бледно серым, и уже начало покрываться ужасными язвочками. Когда Замков вышел на берег, капитан отошёл подальше. А один из тех, кто были в скафандрах, подошёл к Замкову и сопроводил его до носилок. Когда беглец лёг на носилки, его затащили в кузов машины, и больше его Прокл не видел, впрочем, как и все остальные, с кем он служил. Ходили лишь слухи, что он умер от полученной дозы радиации; другие говорили – остался калекой, а кто и вообще рассуждал, что он стал подопытной крысой в секретных лабораториях…

Асисяй

Прошла весна и лето, потом наступила осень и – зима. Прокл уже считался старослужащим солдатом; сколько страхов осталась позади, что непременно испытывал каждый, будучи молодым бойцом! А сейчас впереди – лишь растягивающееся, кажется, в бесконечность время до конца службы.

– Мечтающий! – произнёс ротный Титькин, высунувшись из своей канцелярии, и поймав взглядом случайно проходившего мимо Прокла.

– Я!

– Зайди в канцелярию!

– Есть!

– Так как боец ты уже опытный, я тебе доверяю. Вот пакет, спустись в роту ниже, и отдай из рук в руки их ротному, понял?

– Так точно! – ответил Прокл.

Он взял пакет и, спустившись в соседнею роту, зашёл в канцелярию.

– Товарищ капитан, разрешите войти! Меня к вам отправил старший лейтенант Титькин, передать пакет.

За прошедшее время службы лейтенант Титькин получил очередное звание: старший лейтенант. В пакете же оказалась бутылка коньяка, которую товарищ старший лейтенант, очевидно, проиграл товарищу капитану. Всем в батальоне было известно, что эти два типа любили спорить из-за чего угодно, и – стабильно на коньяк (которому, впрочем, в скором времени Прокл будет очень благодарен).

– Заходи! Давай пакет… Ага, всё на месте! Хорошо, передай Титькину – спасибо… Можешь идти.

– Есть! – ответил Прокл. Но уже на выходе из роты, его остановили:

– Прокл, вроде?

– Да.

– Хочешь приколоться? Тут какая-то девка дневальному на телефон позвонила – никто её разговорить не может: она всё «асисяй» да «асисяй»! Чего хочет – непонятно, но голос вроде приятный. Кто уж только не пробовал добиться от неё чего другого! – предложил солдат соседней роты.

Проклу было нечего делать, – только б любым способом время убить. Он подошёл к тумбочке дневального: помимо самого дневального там стояло ещё пяток бойцов, каждый из которых, видимо, не по разу брал трубку телефона, пытаясь поговорить с кем-то на том конце провода. Очевидно, безрезультатно.

– Ха-ха-ха! – время от времени раздавался смех бойцов, эта забава их явно развлекала.

– Дайте вот ему попробовать! Его она ещё не слышала!

– На, попробуй с асисяем поговорить!

– Ха-ха-ха!

– Только трубку не бросай – из города-то можно позвонить, а нам – нет. Да и кто знает – откуда она звонит… Так что, не вздумай трубку положить!

– Да знаю я! – ответил Прокл, взяв трубку.

– Асисяй! – прозвучал приятный и давно забытый женский голос, скорее всего принадлежавший молодой девушке.

Сердце заколотилось, по телу пробежала дрожь. Прокла охватило такое сильное волнение, от которого он моментально покраснел, дыхание сбилось. В это мгновение захотелось, чтобы никого у телефона не было, а он смог собраться, и заговорить. Да что же это такое! Всего лишь чей-то голос, а у него даже ноги подкосились…

– Ну, ты что? Говори давай с асисяем! – подбодрил один из бойцов.

– Ха-ха-ха!

Несмотря на громкий хохот на том конце поняли, что трубку взял кто-то другой, и у этого другого не хватает духу заговорить.

– Асисяй? – прозвучало очень нежно и тихо. Вопросительно.

– Меня зовут Прокл, я тут случайно оказался! – наконец заговорил юноша, уже не слыша и не замечая тех людей, что стояли рядом. Полностью сконцентрировавшись, он уже точно знал в этот момент, что это – его шанс, который он не должен упустить. Такой голос может быть только у девушки его мечты.

– У асися асисяй?

– У меня нет девушки.

– Асисяй!

– Нет, я не вру! У меня точно нет девушки!

– Асисяй! – прозвучало протяжно.

– Я очень хотел бы познакомиться с вами, честно! Я только что услышал вас, но я не вру – это как в кино, как в книжках пишут! Я это почувствовал, вы мне уже близки!

– Асисяй!

– Это я честно, откровенно!

– Асисяй! – укоризненно.

– Как я могу с вами познакомиться, скажите? Хоть что-то!

– Асисяй!

– Пожалуйста!

– Сорок один семнадцать!

– Что это?! Сколько?..

– Асисяй!

– Что она сказала тебе, Прокл?

– Вроде… Да ничего! Асисяй, алло! Алло!

Но там уже издавались гудки:

– Всё. Бросила трубку!

– Как? Вот, чёрт бы тебя побрал, асисяй! Так ведь ни с кем и не заговорила!

– Я чего-то не пойму, ты про какие там книжки ей чесал?..

– Да так, не важно… Ладно, парни, пошёл я…

– Давай Прокл, иди в свою роту. Вам уж точно такие болтушки-хохотушки не звонят?

– Это точно, не звонят.

Выйдя из роты, в голове Прокла было лишь одно:, – вроде так, только бы не забыть. Он надеялся, что это телефон… Только не забыть! Добежав до своей роты, он первым делом нашёл ручку, и жирно вывел на ладошке цифры; впрочем, этого можно было и не делать – сорок один семнадцать твёрдо засело в голове. Вечером, когда рота заступит в караул, можно будет позвонить, – там со связью проблем нет. Прокл считал минуты до наступления вечера, когда он наконец-то доберётся до телефона…

И вот – долгожданный вечер наступил. Прокл заступил на пост внутри одного из зданий, где он проверял пропуска у людей в белых комбинезонах. В пяти метрах от его поста, на стене, висел городской телефон; редкий рабочий останавливался подле него, чтобы сделать звонок. На посту тоже имелся телефон, правда, имевший связь только с караулом. Проверив пропуска у сотни идущих на смену и со смены рабочих, и дождавшись когда наступит затишье, Прокл дошёл до телефона, взял трубку, и, собравшись с мыслями, набрал заветные цифры. И вновь его охватило то самое волнение.

– Алло! – послышалось в трубке, а сердце Прокла заколотилось ещё сильнее. Не зная, как начать, он всё же выдавил из себя:

– Здравствуйте… Я асисяй…

– Приятно познакомиться. Что вы хотели?

– Я просто не знаю, как сказать… Сегодня…

– Уж как-нибудь скажите! Может, вы не туда попали, молодой человек?

– Не знаю… Я Прокл, а вы или кто-то другой говорили асисяй, и сказали сорок один семнадцать, ещё…

– Я говорила…? Вы что-то путаете!

И – тишина.

«Неужели, цифры не те?» – подумал Прокл, и аж душа обмякла. Он уже было собирался положить трубку на место, как послышалось:

– Улька, Уля, тебе говорю! Подь сюда… Ты никакого сисяя не знаешь?

– Алло!

– Здравствуйте, меня зовут Прокл…

– А-а, это ты! А тётя сказала – сисяй! – ответила девушка, коротко рассмеявшись.

– Да нет, просто я пытался рассказать ей про асисяй! – сказал Прокл, и тоже засмеялся.

– И много ты знаешь про асисяй? – И вновь смех.

– Только одну девушку, про которую не знаю ничего, кроме асисяй!

– Ну, это не основное моё имя.

– Я слышал! Твоя тётя говорила – Уля.

– Ульяна, если быть точнее.

– Красивое имя…

– Ты всем девушкам говоришь, что у них красивое имя? Или только когда очень хочется познакомиться?..

– Нет… Не знаю! – И это было правдой. Быстро пробежавшись по памяти, Прокл не смог припомнить ни одного в своей жизни знакомства тет-а-тет.

– Так нет, или не знаю?..

– Не знаю. Я впервые в жизни знакомлюсь… – сделав паузу и призадумавшись, Прокл продолжил: – По телефону. Да ещё и так необычно, когда всё, что говорят, это асисяй.

– Вообще-то, я звонила своему родственнику – он часто у телефона находился, и трубку сразу брал. А тут – не он…

– Дневальным что ли, на тумбочке?

– Не знаю кем он там был, но тоже служит. И каждый раз говорит, когда ему можно позвонить.

– А почему ты просто не попросила его позвать?

– Он меня просил никогда так не делать, если кто другой трубку возьмёт. Говорил, что ему за это попасть может.

– Ну да, наверное… А как его фамилия? Может, я его знаю?..

– Сквозилов. Ну, да это не важно! Он мне уже позвонил час назад: его в госпиталь положили. Говорит, что надолго. Что-то у него там с ногой…

– Понятно… Нет, Сквозилова я не знаю… А он откуда-то из других краёв сюда служить попал, и ты об этом узнала?..

– Да нет. Ну, да, вообще-то мы оба не отсюда, – он мне двоюродный брат. В общем, мы с одной деревни. Я в этот город случайно попала, теперь вот учусь здесь. Брат иногда, когда его отпускали в увольнение, – вроде, так это у вас называется, приходил к тётке. Сижу однажды дома – звонок; открываю дверь, а там брат. Вот это нас угораздило попасть в один город! Да и тётка мне ничего не сказала, хотя она уже знала, что он здесь служит…

– Получается, ты сюда учиться приехала?

– Ну, да. Можно и так сказать.

– На кого учитесь, Ульяна?

– На швею-мотористку! – И засмеялась, продолжив. – В швейном техникуме, на технолога швейного производства и ещё долго можно всякое там перечислять, с оборудованием связанное… Если тебе интересно, могу рассказать.

– Нет-нет, спасибо… Вот, если бы только при встрече…

– А ты надеешься на встречу? А если у меня есть парень?..

– А он есть?..

– Пока нет.

– Тогда я надеюсь! Я очень надеюсь на встречу!

– Ну ладно. Позвони, как только сможешь быть в городе.

Мозг стал лихорадочно думать: а как же он сможет оказаться в городе, когда впереди не выходные… Да если бы и они были – не факт, что в части разрешили бы увольнительные. А если бы и так, то что одна из увольнительных досталась бы ему… А встретиться он хотел непременно. Как это – ждать когда он сможет выбраться в город? Это может затянуться и на месяц! А если за это время он её упустит? Да и от ожидания можно попросту сгореть, сойти с ума! Завтра вечером рота возвращается в барак, а дежурным на ночь остаётся старшина, с которым всегда можно договориться… Неужели – самоволка в ночь? Этого он ещё ни разу не делал, но никогда не поздно начать.

– А что, если завтра? Только, очень поздно…

– Поздно – это когда? Да меня и мама не отпустит!

– Ну, у тебя же вроде здесь нет мамы! – И оба засмеялись.

– Так на что же это вы меня толкаете, молодой человек? При первом же свидании встречаться с незнакомым человеком в невесть какое время?!

– У меня просто по другому не получиться… Увольнительные будут неизвестно когда, а вот когда в части будет отбой, я смогу вырваться в город!

– А разве так можно?..

– Можно, если очень осторожно, и если очень нужно. А мне очень-очень нужно встретиться с вами, Ульяна!

– И тебе за это ничего не будет? Если, конечно, я соглашусь…

– Ничего, абсолютно ничего!

– Где завтра и в какое время? И – позвонить ты сможешь?..

Позвонить… Позвонить можно с радиовышки, точно!

– Смогу позвонить, но поздно – только где-то в одиннадцать… Ну, вечера, конечно. А ты мне скажешь где встретимся, я туда и подойду. Город небольшой… Думаю, за полчаса дойду!

– Хорошо, Прокл! Завтра жду звонка.

– Я обязательно позвоню! Только вы будьте у телефона.

– Буду! Ну, всё, пока! До следующего звонка.

– А…? – и подумать не успел, что бы ещё спросить, уточнить, как там бросили трубку, и пошли гудки.

Сменился караул, наступил вечер, в роте прозвучала команда «Отбой!». Прокл тоже лёг, выжидая время, размышляя о встречи с незнакомкой. Прошло полчаса, Прокл встал с постели; одевшись, направился в каптёрку, в которой находился старшина. Все в роте находились в горизонтальном положении, большинство уже спало. Все, кроме дневального, дежурного, старшины и – Прокла.

– Ты куда, Прокл? – спросил ефрейтор Синий, недавно получивший это звание, и назначенный в эту ночь дежурным по роте.

– Надо, Синий. К старшине. Потом всё расскажу!

Дверь в каптёрке была незакрыта, оттуда доносились звуки телевизора.

– Товарищ прапорщик, разрешите войти!

– А-а, Мечтающий… Чего надо?

– Тут такое дело… В город мне надо! Может, и на всю ночь…

– И что? Мне тоже надо, а я вот здесь, с вами оболтусами ошиваюсь, и ничего! Зачем тебе?.. – спросил прапорщик, не отводя своего взгляда от телевизора.

– К девушке!

Зная о прапорщике основное, а именно то, что он был изрядным выпивохой, и это его главное слабое место, договориться с ним оказалось не сложно – всё измерялось в бутылках беленькой, так он именовал водку. Придя к соглашению, прапорщик даже предложил Проклу свой завалявшийся бушлат, старые джинсы, зимние ботинки и потрёпанную норковую формовку.

– Так тебя в городе за солдата не примут. Если, конечно, не будешь сам тупить!

– Да, конечно. Спасибо, старшина! – ответил Прокл, одевшись в тряпьё прапорщика.

– Понятно – дело молодое… Смотри не попадись! Если что, я тебя никуда не отпускал!

– Понятно старшина! Ну, так я пошёл?

– Давай! Не забудь про беленькую! На первый раз одну… Так, форму свою забери, и эту одежду я тебе не давал!

– Конечно, и про беленькую не забуду, обязательно! – ответил Прокл, взяв свою форму и направившись к выходу из роты.

У выхода стоял Синий, одной рукой держась за ручку двери:

– Ба-а! Ну ты, фраер, приоделся! К какой-то бабе он собрался! А я тут самоудовлетворяйся по ночам в туалете! А лучшему другу и рассказать-то нечего!