Текст книги "Спускаясь к звездам"

Согласно плану, отряды Ное должны были подоспеть к одиннадцати часам и взять лабораторию в оцепление, чтобы ничто не могло помешать плану Зали. Но что, если всё пойдет не по плану? Об этом она думать не хотела, но то и дело возвращалась к этой пугающей мысли. Запасной вариант у неё был только один. Зали легонько погладила стоявшую рядом канистру с бензином и прошептала:

– Надеюсь, ты мне не понадобишься.

У неё было слишком мало информации, чтобы прикинуть исход боя. С одной стороны, она не знала, какими силами располагает Тейт. Из его смутных намеков ясно было только одно – вооружать макуавитлями он собирается тех, кто так или иначе ему задолжал. Участие в данной операции снимет с должников все обязательства раз и навсегда.

– Совсем как тот отряд в бункере, – пробормотала она, с грустью вспомнив бойцов, под защитой которых отправилась за чипом. Лица их стерлись из её памяти, но преданность и готовность пойти на смерть ради общего блага до сих пор отдавалась в сердце болезненным эхом.

Не знала Зали и того, насколько армия Кинчена готова встать на защиту Келгани. За последние пять лет аж-сул успел ужесточить порядки. После того, как камаштли стали терпеть поражения одно за другим, он провел ряд проверок в учебных зонах и пришел к неутешительным выводам. Собрав совет накомов, он вместе с ними разработал новую программу обучения, которая буквально за год превратила неумелых авинакенов в машины для убийства. Однако в Кинчене ходили слухи, что среди камаштлианцев многие недовольны нововведениями, которые не оставляли бойцам ни времени, ни сил на внеучебную жизнь. Не говоря уже о бесконечных жалобах камаштлианцев на недостойную оплату их труда.

Насколько усердно озлобленные воины станут защищать своего аж-сула?

Предаваясь этим размышлениям, Зали провела вечер, но так и не нашла ответов на свои вопросы. Оставалось только смириться с тем, что все случится так, как должно случиться. Ровно в десять запищал коммуникатор, на экране высветилось имя «Тейт».

Отдавая последние указания он, будто между прочим, заметил:

– Твоя охрана появится с минуты на минуту. Я уже распорядился.

– Какая охрана? – похолодела Зали.

– Самая лучшая. Десяток отменных бойцов. Они составят тебе компанию этой ночью. Не думаешь же ты, что я оставлю генератор без присмотра?

– Я думала, что сама за ним присмотрю.

– Ну вот, а они присмотрят за тобой. А то мало ли, что может произойти. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ровно в одиннадцать, Зали. Ни минутой позже, – напомнил Тейт, прежде чем отключить связь.

Глубоко вдохнув сырой подвальный воздух, Зали сказала, ни к кому не обращаясь:

– Значит, в одиннадцать.

Затем она взяла канистру и щедро облила бензином генератор. На крайний случай.

Вскоре в коридоре послышались шаги, и в подвал один за другим стали входить вооруженные макуавитлями камаштлианцы. Не обращая внимания на Зали, они встали по периметру у стен.

– Как вы сюда попали? Взломали дверь? – спросила Зали, беспомощно оглядываясь.

Ей никто не ответил. Бойцы стояли молча, готовые выполнить любой приказ командира. Но Зали явно не была их командиром. Тем не менее, она снова попыталась достучаться до их сознания:

– Только не вздумайте здесь стрелять. Повредите генератор – Тейт с вас шкуры спустит. И это не метафора.

Никакой реакции снова не последовало. Сознание загипнотизированных бойцов успешно блокировало любую информацию, выходящую за рамки их программы, которая состояла в том, чтобы обеспечить бесперебойную работу генератора. С другой стороны, подумала Зали, – это не так уж и плохо. По крайней мере, у них не возникнет вопросов по поводу резкого запаха бензина, распространившегося по всему подвалу.

Пустая канистра теперь незаметно стояла в углу.

Ровно в одиннадцать Зали, зажмурившись, клацнула тумблером и принялась мысленно отсчитывать минуты, прислушиваясь к гулкой тишине снаружи. Не прекращая счета, она размышляла со странным спокойствием: «Появятся ли отряды Ное вовремя и появятся ли они вообще? А если да, то додумаются ли зайти внутрь?» Ведь согласно плану, они должны лишь оцепить здание.

Больше не было страха. Только размеренный счет секунд и отстраненные мысли, которые перетекали друг в друга с такой ленивой неповоротливостью, будто Зали сейчас сидела на балконе своего дома и попивала вино, глядя на засыпающий город, а не застыла у генератора, окруженная десятью вражескими воинами.

Наконец, прошло двадцать минут. По предварительным подсчетам Зали этого времени как раз должно было хватить для того, чтобы отряды Тейта пошли в атаку, но еще не успели заполучить силовое преимущество.

Пришло время отключать генератор. Зали подняла руку к тумблеру, но тут же опустила обратно. Если она это сделает, то не проживет и нескольких секунд – Зали была уверена, что Тейт учел такой вариант и запрограммировал бойцов уничтожать каждого, кто попробует отключить генератор. Застрелить предателя, сделать пару шагов вперед и снова переключить тумблер – что может быть проще?

Зали прислушалась. На миг ей показалось, что она слышит топот в коридоре. Отчаянная надежда на помощь Ное метнулась у нее в груди и тут же исчезла – вокруг было все так же тихо. Только легкое гудение генератора и дыхание охранников, которые охраняли совсем не Зали.

Остался последний вариант прекратить всё раз и навсегда. Стоило лишь чиркнуть зажигалкой, и этот маленький язычок пламени положит конец революции, которую Тейт так долго готовил. Конечно, Зали не дадут выйти отсюда живой, но и генератор будет уничтожен без выключения – вряд ли Тейт предугадал такой ход событий.

Зали последний раз осмотрелась. Её пугала перспектива умереть в темноте под землей, но выбора не было. Если она хочет спасти сотни жизней, если хочет дать Кинчену шанс, ей придется пожертвовать собой.

Лоб покрылся крупными каплями пота, руки дрожали и не слушались Зали. Охранники вокруг безмолвствовали, и только внимательно следили за своей пленницей. Она знала, что, на самом деле, камаштли её не видят – их взгляды сосредоточены на генераторе и остальные раздражители замечают лишь тогда, когда это становится частью их программы, но всё равно от этих пустых взглядов ей становилось еще страшнее.

Наконец, Зали удалось нормально чиркнуть зажигалкой, и на её кончике возник язычок пламени – совсем крохотный, но его должно хватить для праздничного фейерверка. Сделав глубокий вдох, Зали бросила зажигалку на пол.

Бензин вспыхнул моментально. Языки пламени взвились над полом, освещая подвал зловещими алыми отблесками, в которых лица охранников казались безжизненными масками. Расчеты Зали оказались верны – ее тюремщики даже не обратили внимания на огонь – они так и сгорят, не сдвинувшись с места. Если, конечно, Зали не предпримет бесполезную попытку бежать.

Огонь подбирался все ближе к генератору и все ближе к самой Зали. Она уже чувствовала его жар на коже. Еще немного, и она действительно бросилась бы к выходу, меняя драгоценные секунды жизни на легкую смерть от пули. Но внезапно в коридоре действительно послышался топот и голоса. В подвал вбежали странники в поношенных и кое-где залатанных бронекостюмах с оружием разных мастей. Моментально оценив обстановку, они вступили в бой.

С первого взгляда на них можно было понять, чем всё закончится. У отряда Ное не было ни одного шанса даже несмотря на почти двойной количественный перевес. Наблюдая за сражением, Зали на минуту даже забыла об огне, который с треском и воем поднимался все выше к потолку.

Внезапно среди бликов пламени возникло перекошенное лицо Ольта. Кто-то сбил с него шлем и пару раз приложился кулаком к лицу. Ольт потряс Зали за плечи и крикнул:

– Беги, идиотка! Беги, пока можешь!

Зали сбросила с себя оцепенение и кинулась к выходу. Воспользовавшись тем, что охранники были заняты отрядом Ное, она выскочила в коридор и помчалась к лестнице, ведущей наверх, на улицу. Позади нее к вою пламени добавился и механический вой – системы генератора начали перегреваться, и вот-вот должен был раздаться взрыв.

Из последних сил, задыхаясь от дыма, она выбежала на улицу. Куда деваться дальше, было неясно, потому Зали просто отошла на безопасное расстояние и стала дожидаться взрыва. Отсюда ей было хорошо видно, почему отряд Ное решил все-таки зайти внутрь – дверь лаборатории была грубо вырвана и валялась в нескольких шагах от входа. Зали знала, что Ольт бы ни за что не оставил такое обстоятельство без внимания.

От мысли об Ольте у нее заныло в груди. Не было никаких сомнений в том, что если он еще не пал от вражеской пули, то был уничтожен огнем или погиб от удушья. В сущности, какая разница, что за смерть его постигла? Главное, он настолько верил в Зали, что готов был умереть за неё.

Время шло, но ничего не происходила. Зали ждала взрыва как спасения, как финальной точки, которая положит конец сомнениям. Но ничего не произошло. Генератор просто перегорел и на том прекратил свое существование. Даже пожар не распространился дальше подвала, потому что, кроме генератора, пары десятков тел и случайной мебели гореть там было абсолютно нечему.

Прождав до рассвета и так ничего и не дождавшись, Зали поковыляла домой. Только теперь она начала чувствовать боль от ожогов на руках, ногах и лице. Эта отметина на её левой щеке пылала так же, как когда-то след от пощечины Ное, который не мог стерпеть, чтобы его называли трусом.

– Интересно, где сейчас Ное? – вслух подумала Зали.

Глава 20

Зали шла по рассветному городу и не узнавала его. Розовые солнечные лучи играли в россыпях осколков у разбитых витрин, тут и там на обочинах дорог ей попадались помятые искореженные автомобили, на горизонте поднимались в небо языки пламени. Несколько раз мимо нее проезжали машины с медицинскими иероглифами на кузовах – врачи спешили на помощь раненым.

Кроме врачей, она не встретила на улицах ни одного живого киничийца. Казалось, в эту ночь город оставили все его жители. Или же они укрылись в своих домах и боялись выйти на дороги, изрытые воронками от взрывов. Обходя одну из таких рытвин, Зали увидела на дне нечто, что на первый взгляд показалось ей клочком бурой материи. Присмотревшись, она поняла, что это чья-то нога.

Если до этого Зали находилась в прострации и разглядывала город как сторонний наблюдатель, попавший на съемки фильма, то в эту минуту ее внезапно прошибло осознание реальности происходящего. Все вокруг приобрело четкие очертания, в ноздрях защекотало от запаха дыма и смерти. Зали остановилась и глубоко вдохнула, чтобы её не стошнило: это был ее город, над постройкой которого она трудилась с тысячами других странников, и теперь этот город лежал перед ней как умирающий солдат и даже не мог попросить о помощи.

Зали заставила себя оторвать взгляд от воронки, она пошла дальше, прислушиваясь к хрусту стекла и мусора под ногами. Мимо нее от центра к окраине пронеслась еще одна машина – на этот раз без маркировки. Огибая лежащий поперек дороги фонарный столб, водитель не справился с управлением, и автомобиль понесло в стену стоящего рядом здания. В последний момент он вывернул руль, избежав прямого столкновения. Послышался скрежет железа и визг тормозов.

Чудом избежавший смерти водитель вылез из кабины и остановился у авто, почесывая затылок. Левая половина его лица была покрыта копотью, через черное пятно пролегала светлая бороздочка, проделанная струящимся со лба потом. Зали подошла к незнакомцу поближе, но он никак не отреагировал на ее присутствие – все стоял и растерянно смотрел на испорченную машину, походя при этом на заблудившегося в лесу ребенка.

Зали осторожно тронула странника за рукав. Тот резко обернулся и удивленно уставился на незнакомку, будто она внезапно материализовалась на этом самом месте или выросла прямо из земли.

– Что здесь произошло? – спросила Зали.

В ответ странник лишь беспомощно указал на автомобиль, превратившийся теперь в бесполезную груду железа.

– Я имею в виду, что здесь произошло ночью? – уточнила вопрос Зали.

Незнакомец прищурился, будто пытаясь понять, не шутят ли над ним. От этого его глаза стали похожи на две темные горизонтальные щели, вырезанные в лице. Наконец, он сказал:

– Ты правда не знаешь?

Зали покачала головой, и странник расхохотался – так громко, что это больше походило на истерику. Наконец, успокоившись, он сказал:

– Тогда тебя ждет большой сюрприз.

– Подозреваю, что так, – ответила Зали, окинув взглядом улицу.

– Можешь забыть все, что ты до этого знала о Кинчене. Его больше не существует. Я вот думал сбежать, – он пнул колесо автомобиля сапогом, – а теперь стою и думаю – ну не идиот? Куда я сбегу отсюда?

Он снова засмеялся, как будто только что придумал отличную шутку. Зали уже начала терять надежду хоть что-то узнать у этого странного незнакомца, но тут радостная маска внезапно сползла с его лица, будто была не по размеру, и он продолжил уже серьезно:

– Я уже собирался спать, когда коммуникатор зазвонил таким, знаешь, особенным звонком, который означает «не жди ничего хорошего». Я натянул броню и побежал к ажсулату – всё, согласно инструкции. На улицах началось какое-то светопреставление – повсюду были странники с макуавитлями. Ты можешь мне не верить, но именно так все и было. Синие лазеры макуавитлей я смогу отличить от чего угодно. Повсюду крики, вой – страшное дело. Я кое-как прорвался к главной площади, а уж там началось что-то совсем из ряда вон. Настоящая свалка, не разберешь, где свои, а где чужие. Да и кто чужие? Я-то поначалу думал, что это дикари на нас внезапно напали, но потом оказалось, что наши же! Там были не только камаштли. Еще киничи, ицамнийцы, даже ишчелианцев хватало. Это было настоящее восстание. Наком Аверлан дал команду оцепить ажсулат, не подпускать повстанцев. И что это были за повстанцы! Только я успел заметить владельца фармацевтической фабрики и главного оружейника, а уж сколько там на самом деле было высоких чинов, никому неизвестно, – Глаза незнакомца горели, он будто заново переживал события прошедшей ночи. – Мы отстреливались как могли, держали оборону. А потом из громкоговорителей зазвучал голос. Тут уж я подумал, что совсем спятил. Потому что это был наш аж-сул, Тейт. Ошибки быть не может – уж его голос я хорошо знаю. Он говорил, что настал великий день освобождения из-под гнета, предлагал нам сдаться. Признаться, если бы вокруг меня не стояли мои собратья, бойцы, с которыми я делил пищу, а некоторых так и вовсе случалось таскать на своем горбу ранеными… Так вот, если бы их там не было, я бы сломался. Потому что это ведь какое-то сумасшествие, такого просто не могло быть. Дурной сон, кошмар. Они почти прорвали оцепление, когда всё вдруг повернулось иначе. В одно мгновение у них у всех как по команде разрядились макуавитли. Были – и нету. Ох, видела бы ты, какие у них были лица, когда оказалось, что суперпушки больше не действуют! Оно и понятно, настоящих-то боевых навыков не было и у половины повстанцев – киничийцы, что с них возьмешь? Многие сразу кинулись бежать, но Аверлан не из тех, кто отпустит врага. Он отдал приказ преследовать отступавших. Да только как их преследовать? Многие побросали макуавитли прямо там, на площади. А без оружия их ведь никак не отличишь от остальных кинченцев. Это уже был не бой, а какое-то истребление. Я не знал, в кого стреляю – всё смешалось. А Тейт все продолжал твердить в громкоговорители о великом дне.

Незнакомец замолчал, но сказанного Зали было явно недостаточно. Она спросила:

– А дальше? Что было дальше?

– А дальше началось утро, и до меня начало доходить, что мы все наделали. Кругом трупы, стоны умирающих. И всё это – наши собратья, которых уничтожила своя же армия или собратья, которых успели прикончить повстанцы. Сотни и сотни. Немыслимо. Тем временем в городе начались беспорядки – обезумевшие кинченцы крушили фабрики, магазины, даже подпалили фармацевтическую лабораторию. Сейчас, наверное, во всем городе не сыщешь магазина, в котором бы что-то осталось. Вынесли все под чистую – своих же грабили. Потом, конечно, городская охрана принялась наводить порядки, и улицы постепенно опустели. Сама видишь, сегодня тут не слишком людно.

– Понятно, – сказала Зали, хотя на самом деле ей мало что было понятно. Она решила полностью вжиться в роль наивной слушательницы, надеясь, что так сможет узнать больше, – Выходит, это всё дело рук Тейта? Он это затеял?

– Выходит, что так.

– Теперь его будут судить?

– Это вряд ли, – усмехнулся незнакомец. – Можешь сходить его повидать. Он лежит на помосте у трибуны с аккуратной дыркой в затылке. Говорят, его свои же и прикончили, когда стало понятно, что восстанию конец. И не побоялись позора – в спину стреляли. Хотя в данном случае, думаю, это было по справедливости. Тейт и сам оказался мастером заходить со спины, ты не находишь?

– И что же, получается, пока шел бой, он спокойно себе вещал с трибуны?

– Конечно, нет. По громкоговорителям транслировали запись. А сам Тейт скрывался в какой-то норе. Говорят, его оттуда выволокли, поставили за трибуну и пристрелили. Видимо, повстанцы и сами не слишком любили своего предводителя. Странное дело, да?

– Да уж, странное, – пробормотала Зали, на миг словив себя на мысли, что ей будет не хватать дядюшки Тейта. – Но теперь-то всё закончилось?

– Куда там! Кажется, все только начинается.

– В каком смысле?

– Когда началась вся эта бойня, там уже было ничего не понять. Мы теснили повстанцев к улице Ферулана, гнали их к заграждениям. В это время отряд под предводительством какого-то Ное прорвался в ажсулат. Когда стали допрашивать повстанцев, оказалось, что ни один из них этого Ное не знает, якобы, он вообще не с ними.

Зали похолодела.

– Ты уверен? Уверен, что всё было именно так? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Еще как уверен. Келгани взяли в заложники. Я сам видел – аж-сула вывели на балкон, и к его виску была весьма недвусмысленно приставлена пулаха. Пока никаких требований не выдвигали. Там на площади теперь собралась толпа, все ждут продолжения. Наши боятся сунуться, так и торчат остолопами у стен ажсулата. Наком Аверлан при всех пустил себе пулю в лоб – он ведь отвечал за безопасность Келгани, не вынес позора. Тут-то я и не выдержал. Просто прыгнул в машину и поехал – лишь бы подальше от всего этого. Знаешь, ни одной мысли тогда в голове не было. Только жуткий калейдоскоп лиц, вспышек, всей этой крови и грязи вокруг. А теперь куда мне? В пустыне я и недели не протяну, а если вернусь – казнят за дезертирство.

Зали рассеяно поблагодарила незнакомца и быстрым шагом направилась в сторону центра. Мысли путались в голове, мозаика не складывалась, и только размеренный шаг придавал ей уверенности. Вскоре она услышала отдаленный шум, невнятный ропот толпы. Чем ближе она подходила к центру, тем громче и отчетливее он становился.

Наконец, она свернула с улицы Ферулана, и перед ней раскинулась площадь, наводненная кинченцами всех каст и возрастов. Казалось, тут собрался весь город. Странники оживленно галдели и перекрикивали друг друга. Тут же были и представители регулярной армии – они оцепили здание и никого не подпускали, но и сами войти не решались.

Протиснувшись сквозь толпу, Зали приблизилась к военным. Увидев непрошенную гостью, те наставили на нее автоматные дула.

– Что тут происходит? – спросила Зали, держась на безопасном расстоянии.

Ответа не последовало. Камаштли смотрели сквозь неё и будто не замечали, но при этом продолжали держать на мушке.

– Вы меня слышите? Я спрашиваю, что происходит?

Военные снова проигнорировали вопрос, но из толпы позади раздался чей-то голос:

– Да и так ясно, что происходит – аж-сула держат в заложниках, а эти торчат тут, чтоб не выглядеть мих-бакулами. Хотя тут каждому понятно, что они бесполезны.

– Мих-бакулы! Мих-бакулы! – раздавались выкрики в толпе.

Никто из военных даже не шевельнулся. Зали осторожно сделала шаг вперед и сказала:

– Мне нужно пройти внутрь.

– Не положено. Сказано никого не впускать, – наконец отозвался один из камаштлианцев. – Ное сказал, если кто-то войдет – он прикончит Келгани.

– Вы что, теперь подчиняетесь приказам повстанца? – огрызнулась Зали.

– Мы здесь, чтобы защитить Келгани.

– Так что ж вы его не защищаете? Думаете, вы ему тут сильно поможете?

– У нас инструкция, – коротко ответил камаштли.

– Хорошо, – Зали поняла, что бесполезно договариваться с простым солдатом. – Кто у вас тут главный?

Видимо, решив, что и так уже сказал достаточно, камаштли снова прикинулся истуканом и не отвечал. Тогда Зали повторила вопрос, постаравшись придать голосу как можно больше грозной уверенности:

– Холькан, я Маклет Бурнам Зали, глава допросной комиссии и приближенная аж-сулов. Так что попробуй вспомнить, кто у вас тут главный и назови мне имя.

– Наком Аверлан, – ответил камаштли, но сразу спохватился. – То есть, теперь уже Наком Сет.

– И где я могу его найти?

Ответа не потребовалось, потому что в этот самый миг кто-то подошел к ней сзади и похлопал по плечу. Обернувшись, Зали увидела невысокого пожилого камаштли в броне. Его лицо уже начало покрываться морщинами, но глаза сохранили молодую живость.

– Что ты мешаешься под ногами? – Строго спросил он. – Порядок нарушаешь.

– Наком Сет? – в ответ спросила Зали.

– Да, это я. А теперь сделай десять шагов назад. Не заставляй меня применять силу.

– Мне нужно попасть внутрь.

– Всем нужно, – пожал плечами наком Сет.

– Я думаю, что смогу помочь.

– Все думают, что смогут помочь.

– Ладно, хорошо. Давайте договоримся так. Вы связываетесь с Ное и просто называете ему мое имя. Маклет Бурнам Зали, запомните.

– Почему я должен это делать?

– Просто запомните. Маклет Бурнам Зали. Ну? – Она с отчаянной надеждой взглянула на накома.

Тот, недовольно кряхтя, набрал на коммуникаторе код кабинета Келгани. Зали замерла в ожидании. Наконец, на той стороне кто-то вышел на связь.

– Тут Маклет Бурнам Зали, – сказал наком и стал слушать ответ.

Наконец, он нажал «отбой» и обратился к солдатам:

– Эта может войти, – указал на Зали.

Она кивком поблагодарила накома за помощь и уже собиралась пройти через оцепление, но её задержали. Один из солдат охлопал Зали сверху донизу и, не обнаружив при ней оружия или других подозрительных предметов, пропустил.

Она бегом направилась к воротам ажсулата, оставив позади отряды военных и охваченную волнением толпу, которая провожала её не то возмущенными, не то ликующими выкриками.

Не став дожидаться лифта, она побежала наверх, перескакивая через ступеньки, хотя в эту минуту понятия не имела, что станет делать, когда доберется до цели. Эхо шагов по длинному коридору гулко отдавалось в ушах, сердце выскакивало из груди от волнения. Перед самой дверью кабинета Келгани она глубоко вдохнула и вошла.

Внутри было как всегда просторно и солнечно, но прозрачное осеннее освещение на этот раз не способно было создать спокойную атмосферу. Посреди кабинета на полу, свернувшись в позу эмбриона, корчился Келгани. Обе руки он прижимал к лицу, и между пальцами у него стекала кровь. Ное стоял над ним, уперев руки в бока, и довольно ухмылялся, приговаривая:

– Теперь ты понимаешь, каково это? Теперь понимаешь?

– Что здесь происходит? – ошеломленно выдохнула Зали.

– А вот и ты! – отозвался Ное. – Немного опоздала к началу, но это ничего. На вот, подержи.

С этими словами он протянул ей шприц.

– Что это? – спросила Зали.

– Обезболивающее. Не хочу, чтобы он тут отключился. Я его подержу, а ты вкалывай. Препарат действует как местная анестезия, так что постарайся колоть поближе к ране.

Посчитав, что дал достаточно объяснений, Ное присел возле Келгани и. с силой отведя его руки от лица, прижал их к полу. От увиденного Зали стало дурно – вместо левого глаза на лице Келгани зияла кровавая дыра. Однажды ей уже приходилось видеть подобное, но когда дикари ослепляли Ное, они использовали раскаленный прут, так что края раны получились сразу аккуратно прижженными. Здесь же было видно, что Ное действовал менее продуманно, потому что глазница превратилась в сплошное месиво, а щеку пересекал глубокий порез.

– Ты это сделал ножом? – спросила Зали, едва справившись с тошнотой.

– Коли давай, – рявкнул Ное, и Зали подчинилась.

Она присела возле Келгани и попыталась прицелиться шприцем в скулу. Сделать укол ей удалось не сразу, потому что аж-сул отчаянно мотал головой и кричал так, что у Зали задрожали руки. Наконец, ей удалось воткнуть иглу как можно ближе к пустой глазнице и впрыснуть препарат.

Через несколько минут Келгани затих – боль постепенно отступала.

– Ну что, теперь поговорим? – спросил Ное, отпуская руки аж-сула. – Только без фокусов. А то ведь я быстро наведу порядок. – Он пригрозил Келгани заткнутым за пояс баламом.

Аж-сул снова застонал. Ное удовлетворенно крякнул и заговорил спокойно, почти ласково:

– Тебе придется потерпеть. Это кажется сложным, но у тебя все получится. Я знаю, каково это, – он с ухмылкой приподнял черную повязку и показал Келгани изуродованную глазницу. – Мне просто нужно немного с тобой поговорить.

Зали беспомощно стояла рядом и как завороженная следила за происходящим. Меж тем Ное продолжал:

– Нам всем иногда нужно ставить себя на место другого. Я просто помог тебе прочувствовать. Ведь правда, ты теперь лучше меня понимаешь?

Келгани снова замотал головой, то ли выражая несогласие, то ли просто сходя с ума от страха и боли.

– Не понимаешь? – с участием спросил Ное. – Ладно, я попробую тебе помочь. Зали, помоги-ка мне.

Ное взял аж-сула под грудки и, рывком подняв его на ноги, усадил на стоявший рядом стул. Затем приобнял Келгани и, расстегнув бронекостюм на спине, стянул его до пояса, обнажив грудь аж-сула:

– Ну вот, отлично, – сказал он, и протянул Зали заранее заготовленную веревку. – Займись руками, а я пока привяжу ноги.

– Что ты задумал? Чего ты хочешь этим добиться?

Зали вплотную подошла к Ное и заглянула ему в глаза. То, что она увидела в них, испугало её еще больше, чем предыдущая сцена. В этих глазах была пустота и черная одержимость – больше ничего.

– Ты хотела, чтобы все изменилось? – Вместо ответа сказал Ное, – Прямо сейчас все меняется и больше никогда не станет прежним. А теперь возьми веревку.

Зали кое-как привязала руки Келгани к стулу. Больше всего ее поразило то, что аж-сул практически не сопротивлялся – если не считать сопротивлением вялые конвульсии. Он уже был сломлен и готов принять судьбу, какой бы она ни была. А, может быть, он сдался задолго до того, как лишился глаза. Утром, когда его взяли в заложники? Или ночью, когда началось восстание? А, может быть, еще раньше? Ответа не было.

– Ты уж закончила? – спросил Ное. – Тогда подай мне нож. Вон там, на полу, – он указал на окровавленный кукри грубой работы, валявшийся в двух шагах.

Зали подняла нож, посмотрела на искривленное лезвие, затем на Ное. Он перехватил её взгляд и сказал:

– Только не вздумай мне угрожать. А то ведь я могу засомневаться в твоей любви. К тому же, у меня есть пистолет. И поверь, мне очень не хотелось бы им воспользоваться.

Зали колебалась. Перед ней стоял тот, кого она любила, но сейчас он совсем не был похож на себя. Да и Келгани – каким бы бездарным аж-сулом он ни был, не заслуживал таких пыток и унижения. Однако, у Ное действительно был пистолет, и по виду камаштли было понятно, что он готов пустить его в ход. В последний раз взвесив нож в руке, Зали отдала его Ное.

– Так-то лучше, – улыбнулся он и, повернувшись к Келгани, продолжил. – Сейчас ты станешь понимать меня еще лучше. Может быть, ты даже посочувствуешь мне и не будешь винить за то, как я вас всех, цул-атов, ненавидел все эти годы. Главное, не отключайся. Впереди нас ждет еще много интересного.

Ное ухватил нож поудобнее и склонился над Келгани. Сделав по два параллельных надреза, образовавших квадрат на груди аж-сула, аккуратно поддел кожу и короткими уверенными движениями кончиком лезвия, стал отделять ее от плоти. Он в точности повторял действия дикаря, который двадцать один год назад то же самое проделал с Ное.

Келгани взвыл, от чего Зали захотелось закрыть уши. Ное только шире улыбнулся – для него этот звук лился как песня.

– Потерпи еще немного, – приговаривал он. – Вот так, хорошо. Не нужно на меня злиться. Я ведь только хочу объяснить, что, когда терпишь такую боль, сражаясь за благо своего народа, то потом очень обидно вместо благодарности получить клеймо на память. Мне даже сложно передать тебе, насколько это обидно.

Внезапно Келгани, который до этого только стонал, либо апатично смотрел в пустоту, выдохнул:

– Я тут ни при чем. Я был против…

– Ну, конечно, ты был против, – согласился Ное. – Но почему тогда это все-таки случилось? Почему ты не настоял на своем «против»? Выходит, ты все-таки был «за». Это ведь очевидно.

Ное сделал резкий рывок и отодрал остаток несрезанонного лоскута кожи. Келгани издал короткий пронзительный стон и затих. Ное выронил кровоточащий лоскут, и тот, с мокрым шлепком упал на пол. Камаштли разочарованно покачал головой:

– Ну вот, отключился, старая развалина. Я, между прочим, когда был на его месте, оставался в сознании. Ладно, сейчас приведем его в себя.

Ное потянулся за стоявшей на столе аптечкой. Зали сделала шаг и оказалась с ним лицом к лицу. Нежно, но крепко взяв Ное за руку, она снова спросила:

– Ное, что ты делаешь?

– Разве не видно? – беззаботно ответил он. – Я думал, ты внимательно слушала.

– Месть затуманила твой разум, ты превратился в чудовище! Мне больно видеть тебя таким.

– А мне было больно все эти годы. Я мечтал об этом дне с того самого момента, как на моем лбу появилась позорная отметина. И разве не этого мы с тобой хотели?

– Такого я точно не хотела, – покачала головой Зали.

– Неправда. Ты хотела власти. Ты мечтала о том, чтобы изменить жизнь кинченцев и расправиться с бездарными джул-бахами, которые давно перестали заботиться о своем народе и только по недоразумению назывались аж-сулами.

– Да, Тейт действительно был таким. И Кинбакаб. К счастью, их больше нет. Но Келгани не такой…

– Они все одинаковые, – резко оборвал её Ное. Келгани такой же цул-ат, хрен собачий, как и остальные.

– А ты? Чем ты лучше? Разве сейчас ты беспокоишься о кинченцах? Нет, ты ослеплен жаждой мести, хочешь наказать обидчиков – только и всего.

На лице Ное промелькнуло раздражение, глаза его недобро сверкнули, но он вовремя взял себя в руки, не позволяя волне злости управлять им.

– Это бессмысленный спор, – сказал Ное. – Главное, что скоро все закончится, и мы получим власть над городом.

– Я не хочу власти такой ценой.

– Дело твое, – пожал плечами Ное. – Тогда я буду править сам. Эти годы войдут в историю Кинчена как годы процветания и воинской доблести! О, я уже вижу знамена над башнями, оживленные улицы… больше не будет никаких кварталов для отверженных.