Текст книги "Спускаясь к звездам"

– Думаешь, тебя сделают правителем? После всего, что ты натворил? – истерический хохот дыбился внутри, рвался из горла Зали на свободу. Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться Ное в лицо.

– Конечно, я дам кинченцам выбор. Только им надо будет побыстрее думать, иначе могут не успеть. – Ное взглянул на часы. – Терять мне нечего. Если всё пойдет не по плану, через сорок минут ажсулат взлетит на воздух.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что у меня было время подготовиться. Мощности бомбы хватит, чтобы сравнять ажсулат с землей. Если кинченцы не будут рады видеть меня в роли правителя – одно нажатие кнопки, и… это будет грандиозный фейерверк. Никто не успеет сбежать.

– Ты сошел с ума, – тихо проговорила Зали и отпустила руку Ное.

– Ладно, нам следует поторопиться, – сказал он и достал из аптечки еще один шприц.

Подойдя к Келгани, он с размаху воткнул иглу ему в сердце. Аж-сул резко вдохнул и пришел в себя.

– Мы скучали, пока ты спал, – сказал Ное. – Есть еще кое-что, что мы с тобой должны сделать. Ты догадываешься, что это будет?

Ное подошел к окну и стал копаться в стоявшем на подоконнике чемодане, из которого он до этого выудил веревку. Наконец, его поиски увенчались успехом, и он достал наружу автогенную зажигалку и железный прут, конец которого был загнут в виде иероглифа, означавшего слово «предатель».

Зали с ужасом наблюдала за тем, как Ное накаливал импровизированное клеймо, и не могла пошевелиться. Когда прут раскалился докрасна, Ное примерился ко лбу Келгани.

– Ну что, готов к настоящим приключениям? Это ведь кульминация всего, постарайся отнестись к процедуре серьезно. Для меня в свое время это было настоящей неожиданностью, а ты, надеюсь, успел морально подготовиться.

С этими словами он приложил клеймо ко лбу аж-сула и с силой надавил. Послышалось шипение, от опаленной кожи к потолку взвилась струйка дыма. Вскрикнув, Келгани снова отключился.

– Да что же он за слабак?! – возмутился Ное и отбросил прут в сторону. – Не понимаю, как он вообще стал аж-сулом с такими-то слабыми нервишками.

– Даже не верится, – согласилась Зали. – Я помню, ты всё вынес как настоящий герой. Не то, что этот мих-бакул.

– Вот видишь, я ведь говорил тебе! – обрадовался Ное. Похвала его явно воодушевила.

Зали сделала шаг к нему и проворковала:

– Думаю, настоящий герой заслуживает настоящего поцелуя.

С этими словами она зажмурилась и страстно впилась ему в губы. Ное ответил на поцелуй и, обняв Зали, стал водить руками по спине, опускаясь всё ниже. У Зали подкосились ноги, и перед закрытыми глазами замелькали разноцветные пятна. В этот момент она вспомнила, за что полюбила Ное, вспомнила каждую сладостную минуту, проведенную с ним в постели, всю нежность, которая билась изнутри о ее ребра и жаждала пролиться.

Не отрываясь от губ Ное, Зали занесла нож и что было силы ударила его пол лопатку. Ное коротко охнул и осел на пол. Наконец, открыв глаза, Зали выдернула нож и ударила снова. На этот раз лезвие угодило в ребро, и ей пришлось лучше прицелиться. Следующий удар пришелся в грудь, и теперь нож вошел в плоть, как в брусок подтаявшего масла.

Зали продолжала бить, пока полностью не уверилась в том, что Ное не дышит. Когда стало ясно, что он мертв, Зали выронила нож и закрыла лицо руками. Она чувствовала теплый и резкий запах крови и жадно вдыхала его, как последнюю живую частичку Ное. Хотелось заплакать, но слез не было, и только пульсирующие спазмы сжимали горло.

Зали казалось, что она просидит так целую вечность, но внезапное воспоминание пронзило все ее существо. Зали подскочила и заметалась по кабинету, открывая шкафы, переворачивая стулья, заглядывая под стол и за диван. Бомбы нигде не было. Она посмотрела на часы и с ужасом поняла, что до взрыва осталось каких-то двадцать минут.

Выскочив из кабинета, она на миг растерялась – здание было слишком большим, и бомба могла оказаться где угодно. Но тут же взяла себя в руки и стала обследовать кабинет за кабинетом, метр за метром.

До взрыва оставалось семь минут, когда Зали, наконец, обнаружила в подвале огромную боеголовку. Ное не соврал – эта бомба действительно не походила на практически безвредную петарду, способную разве что оторвать ногу зазевавшейся жертве. Оставалось только догадываться, как и когда ему удалось незаметно транспортировать её сюда.

Зали открыла щиток на боку боеголовки и беспомощно уставилась на приборную панель, на которой мигали разноцветные цифры. Она лихорадочно пыталась вспомнить всё, чему её учили на курсах подготовки бойцов, но мельтешение значков на панели только сбивало её с мысли.

Пот струился со лба, дыхание сбилось, Зали несколько раз протягивала руку к сенсорному экрану, но в последний момент одергивала, боясь что-то перепутать. Наконец, она вспомнила – надо сложить сумму цифр, мигающих на экране желтым и ввести полученный код, который и обезвредит бомбу.

Теперь главное было не ошибиться. Зали старательно плюсовала цифры, но при перепроверке всё время получала разные результаты. Время шло.

Когда до взрыва оставалось три минуты, у нее, наконец, получилось. Она ввела заветное число 147 и замерла, не дыша. Панель на миг вспыхнула красным и тут же потухла. Подождав еще немного и убедившись, что бомба действительно обезврежена, Зали, наконец, смогла выдохнуть. Она бросила последний взгляд на боеголовку, отвернулась и устало поволоклась к выходу.

Если в ворота ажсулата час назад входила немного растерянная, но свежая молодая женщина, то сейчас из них вышла изможденная старуха. Её руки и лицо были перепачканы кровью, пустой взгляд устремлен прямо перед собой, ноги при ходьбе шаркали по каменному полу.

Наком Сет кинулся ей навстречу.

– Что там произошло? – взволнованно спросил он, и его вопрос эхом подхватили сотни кинченцев.

– Что произошло? Что произошло? – слышалось отовсюду.

– Ное мертв, – почти шепотом ответила Зали.

– А Келгани? Что с ним? – спросил наком Сет.

Не дождавшись ответа, он скомандовал ближайшему ко входу отряду отправиться внутрь и всё проверить. Остальные остались на страже, потому что, услышав последние новости, любопытная толпа разом подалась к ажсулату.

– Келгани? – растерянно переспросила Зали. – Не знаю. Еще там в подвале бомба. Она уже обезврежена, но лучше её куда-нибудь…

Не договорив, Зали побрела от дверей ажсулата вниз по ступенькам и дальше через площадь. Солдаты не стали её останавливать, а простые кинченцы расступались, освобождая путь.

Глава 21

Камаштли нашли Келгани привязанным к стулу. Голова его безвольно свисала на окровавленную грудь, левая половина лица была изуродована. Однако в тишине отчетливо слышалось его хриплое дыхание.

Аж-сула немедленно доставили в госпиталь, где к нему были приставлены лучшие врачи. Доктора обработали раны, наложили повязки и вкололи максимальную дозу препарата, восстанавливающего поврежденные ткани.

Через пару недель на месте ожога и резаных ран остались едва заметные шрамы, и только на месте глаза продолжала зиять черная дыра. Если бы дело происходило на любой из планет Галактического Содружества, зрение Келгани восстановили бы за счет компьютерного оптического прибора, вживляемого в глазницу, но на Земле наладить производство таких приборов пока не представлялось возможным, поэтому врачи ограничились лишь обеззараживающими мазями и наложением плотной повязки.

Келгани боролся за жизнь, и никто не сомневался в том, что он выкарабкается. Только одно беспокоило врачей – психическое состояние аж-сула. Тот часто кричал во сне, а, просыпаясь, никого не узнавал или начинал биться на койке, не подпуская к себе докторов. Иногда взгляд Келгани застывал, сам он будто выпадал из реальности и принимался вслух оправдываться перед кем-то невидимым. Пару раз его заставали забившимся в угол палаты и плачущим.

Когда стало понятно, что никакие препараты не помогут аж-сулу прийти в себя, врачи пригласили к нему Нес, которая, начав двадцать лет назад с выслушивания последних пожеланий раненых в полевом госпитале, теперь дослужилась до должности главного психолога больницы.

Войдя в палату, она присела на край больничной койки и положила теплую ладонь на лоб Келгани. От накатившей волны ужаса ей тут же захотелось одернуть руку – только годы практики позволили Нес сдержаться. То, что творилось в голове у Келгани, не поддавалось никакому описанию – красные всплески, пульсирующий черный туман, внезапной вспышкой перекошенное лицо Ное; боль то обрушивается водопадом, то тянется, то обволакивает как сироп.

Наконец, Нес убрала руку и глубоко вдохнула, как будто только что очнулась от кошмара. За короткие несколько секунд она увидела всё, что произошло в тот день с Келгани, и теперь ей нужно было хорошенько подумать о том, что отвечать на вопросы, которые ей, несомненно, скоро зададут. Мучитель Келгани был мертв, но Нес никак не могла понять, какую роль во всем этом сыграла Зали, и на чьей стороне она была.

Нес еще раз приложила руку ко влажному горячему лбу аж-сула в надежде разглядеть новые подробности, но только снова пережила предыдущий кошмар – те же размытые образы, пятна и вспышки боли. Из увиденного становилось понятно, что Зали пыталась остановить Ное, но почему-то этого не делала и в какие-то моменты даже помогала ему.

Нес поднялась с койки и прошлась по палате, пытаясь успокоиться. У нее еще будет время как следует над всем поразмыслить, а сейчас следовало заняться Келгани. Уже после первого контакта стало очевидно, что вернуть аж-сула в реальный мир не удастся – страх и отчаянье слишком глубоко пустили корни в его сознание, практически уничтожив личность. Нес могла только попытаться облегчить страдания Келгани, погрузив его в иллюзорный мир, наполненный теплом и светом.

Она закрыла глаза и начала фантазировать. Сиреневый рассвет над горами Эстарты, звон тысячи ручьев на Фелкине, зеленые равнины Бриота – всё это она совместила в едином пейзаже и наделила каждый камень внутренним сиянием. В таком мире Келгани должно понравиться. Нес мягко улыбнулась, довольная получившейся картиной и на выдохе отправила мерцающую энергетическую волну аж-сулу.

Он принял подарок легко и благодарно, как и принимают всё, чего ждали как чуда без всякой надежды. Келгани улыбнулся во сне и расслабился. Теперь остаток жизни он проведет лежа под выдуманным солнцем и слушая кристальный звон воды.

Меж тем город продолжал жить своей жизнью. Понемногу оправившись от происшествия, странники принялись восстанавливать Кинчен после беспорядков. Поскольку Тейт был убит, а задержанные повстанцы только растерянно качали головами в ответ на вопрос о сообщниках, нередко случалось так, что солдаты из регулярной армии отстраивали здание или выметали с улиц осколки разбитых витрин рядом со вчерашними повстанцами. Тейт еще со времен работы на Магистрат отличался скрытностью и не оставил своих привычек на Земле – командиры сформированных им отрядов получали всю информацию непосредственно от него, и друг с другом знакомы не были. Поэтому все допросы окончились ничем.

В ситуации, когда город остался без правителей, лучшее решение, которое смогли принять кинченцы, состояло в том, чтобы не оглядываться на прошлое и смотреть только вперед.

Вскоре по городу поползли слухи о том, что Келгани так и не оправился после случившегося и вряд ли когда-нибудь снова вернется в ажсулат. Спустя две недели после памятной ночи Кинчен запестрел листовками, призывавшими жителей города собраться на единый совет, чтобы совместными усилиями решить, как жить дальше.

В назначенный срок главная площадь наводнилась странниками. Кинченцы стекались со всех концов города – кто-то хотел сказать свое слово, кто-то пришел послушать, что скажут другие, а кто-то просто не хотел оставаться в курсе главных сплетен.

Шло время, но ничего не происходило. Помост в центре площади оставался пуст, и в толпе постепенно начало нарастать волнение. Наконец, к трибуне вышел Ферулан. Многие знали его как отважного бойца, и в его честь в Кинчене была даже названа одна из центральных улиц, поэтому, увидев его у трибуны, толпа затихла и приготовилась слушать.

– Ин-лак-ех! – поздоровался Ферулан.

Сегодня обычная веселость изменила ему, Ферулан выглядел усталым и заметно взволнованным. Он глубоко вдохнул и начал свою речь:

– Сегодня мы собрались здесь, потому что мир и общество, которое мы знали, и в котором были уверены, перестали существовать. Несмотря на то, что башни Кинчена все так же врезаются в небо австралийского континента, мы стоим на руинах города. И в этом только наша вина.

Толпа загудела, и Ферулан выждал несколько минут, прежде чем говорить дальше. Он подождал, пока на площади вновь воцарится молчание, и продолжил:

– Последние недели были тяжелыми для нас и заставили странников о многом задуматься. Я сам за одну ночь потерял нескольких друзей, и даже больше, чем просто друзей – побратимов. И я уверен, что многие из вас подобно мне не хотят повторения недавних событий. Мы должны начать заново, и, прежде всего, реформировать систему правления, потому что старая система, как мы видим, себя не оправдала. Когда в ажсулате нет согласия, то и в обществе его не будет. Поэтому я считаю – и многие со мной согласятся – что пришло время решиться и самостоятельно выбрать правителя. Это должна быть настоящая личность, странник, которому все мы сможем доверять, который готов положить свою жизнь на алтарь процветания Кинчена.

В толпе послышались возгласы «да!», «пусть будет так» и подобные им. Ферулан удовлетворенно кивнул.

– Но, прежде чем вы отдадите свои голоса за одного из кандидатов, нам следует узнать, что случилось с предыдущими аж-сулами. Во-первых, это для всех – и. в первую очередь, для будущих правителей – станет хорошим уроком. А, во-вторых, поможет избежать беспочвенных сплетен. Раз уж вы все здесь собрались, послушайте, как всё было на самом деле.

Нес вышла к трибуне, и Ферулан сделал два шага назад, почтительно уступая ей дорогу. Нес трясло от волнения. У нее было несколько дней для того, чтобы решить, что именно рассказать жителям Кинчена, но она так до сих пор и не определилась с выбором. Рассказать всю правду не представлялось возможным, потому что она и сама не до конца знала, в чем состоит правда. Зато понимала, что в свободном изложении история эта может выглядеть не самым желательным для Зали образом.

Личная правда Нес состояла в том, что она с неприязнью относилась к Зали с самого первого дня на Земле, и это чувство было взаимным. С другой стороны, если бы не эта заносчивая ицамнийка, Нес уже могло бы не быть в живых – она хорошо помнила ту ночь, когда на лагерь странников обрушилась буря. И, как бы там ни было, Зали спасла жизнь Келгани.

Нес набрала в грудь побольше воздуха и приступила к рассказу. Врать ей не пришлось, как не пришлось и выдумывать, заполняя своими фантазиями пробелы в воспоминаниях Келгани. Нес просто опустила спорные моменты, и в итоге вышло, что Келгани пытали, а потом в ажсулат ворвалась Зали. Она расправилась с Ное, используя для этого его же нож.

– А еще она обезвредила бомбу! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Если бы не она, мы бы все взлетели на воздух! – еще один выкрик.

Нес об этом не знала, ведь и сам Келгани ничего не знал о бомбе. Она растерянно уставилась на Ферулана, и тот снова вернулся к трибуне, чтобы помочь восстановить картину произошедшего.

– Действительно, – сказал он, – вы правы. В подвале ажсулата была найдена бомба. Осмотр механизма подтвердил, что она была обезврежена за несколько минут до взрыва. Сопоставив факты, данные медицинской экспертизы и показания приборов, мы пришли к выводу, что взрыватель был отключен уже после смерти Ное. Можно сказать, многие из нас действительно должны благодарить Маклет Бурнам Зали за то, что дожили до этого дня. Её поступок можно считать поистине самоотверженным.

Странники, собравшиеся на площади, стали возбужденно переговариваться, отовсюду раздавались радостные возгласы, прославляющие Зали. Ферулан окинул взглядом толпу и сказал:

– Вижу, вам этот поступок кажется геройским. Во времена, когда я воевал за Галактическое Содружество, так поступил бы каждый. Это было в порядке вещей – положить жизнь во славу Магистрата. Но сегодня, увы, наше общество стало иным. Простая преданность государству расценивается как геройство. Да, сейчас на это способен не каждый, но я рад, что среди нас еще есть те, кто помнит и чтит законы Магистрата.

Откуда-то с дальнего конца площади послышалось «Зали в правители!». Эту фразу подхватили другие кинченцы и волной понесли её к центру. Однако не все были готовы скандировать новый лозунг – тут и там звучали возмущенные выкрики, кто-то выкрикивал имена своих кандидатов, иные просто недоуменно оглядывались по сторонам.

От толпы отделился молодой камаштлианец и по ступенькам вбежал на помост. Ферулан уступил место желающему высказаться, и тот с жаром заговорил:

– Я простой солдат. Всё, что я знаю – как заряжать оружие и стрелять в дикарей. Всё, что я умею – выполнять приказы командира. И от этих приказов зависит, останусь ли я жив и смогу ли поцеловать детей, вернувшись из боя. Поэтому я знаю, насколько важно, чтобы правитель был мудр и разбирался в военном деле. Уверен, что Ферулан – тот, кто наилучшим образом сочетает в себе эти качества. Он участвовал в жарких боях и всегда проявлял доблесть. Для меня было бы честью сражаться под его знаменами. Я за то, чтобы нашим правителем стал Ферулан.

Площадь всколыхнулась. Теперь народ выкрикивал имя Ферулана, выражая поддержку и одобрение. Кое-где возникли очаги споров, и ропот расходился по толпе как круги по воде от брошенного камня. Ферулан снова подошел к трибуне и прокашлялся. Он сказал:

– Многие считают меня хорошим бойцом, это лестно. И я рад, если это действительно так. Но дело в том, что моя стихия – ночные улицы вражеских городов и пламя жестокого боя, а вовсе не светлые залы ажсулата. Я рожден для того, чтобы сражаться, а не для того, чтобы вести за собой войска. Конечно, если мне выпадет честь стать правителем Кинчена, я не посмею от этого отказаться. Хорошо, кто готов отдать голос за мою кандидатуру?

Толпа взревела. Одни выступали «за», другие «против» – каждый хотел погромче высказать свое мнение. Ферулан поднял руки, призывая к тишине и задал второй вопрос:

– А кто готов поддержать кандидатуру Зали?

И снова поднялся шум. Многих впечатлил рассказ Нес о проявленном геройстве, они видели в Зали символ бесстрашной борьбы и на волне восхищения готовы были выбрать её правительницей. У других были свои причины голосовать за её кандидатуру – отряды Ное, которые теперь смешались с толпой, видели в Зали надежду на лучшую жизнь. Также за неё безоговорочно выступали ученые и многие киничийцы.

В итоге обе кандидатуры были поддержаны с одинаковым жаром, и оставалось непонятным, кого же кинченцы хотят видеть во главе государства. Наконец, Ферулан сказал:

– Думаю, в этой ситуации не поможет даже голосование, ведь все равно останется слишком много недовольных. Мы уже попробовали бороться друг с другом, и ни к чему хорошему это не привело. У нас сейчас другие цели – сплотиться и вместе работать для общей цели. Есть один способ нас рассудить. – Он повернулся к Нес, которая все это время стояла в нескольких шагах позади. – Будь добра, приведи Ралтауна.

Нес кивнула и спустилась с помоста. Вскоре она вернулась, ведя под руку знакомого многим киничийца, будто слепого. Именно он когда-то предсказал возведение города и первый произнес его название. Внешне он почти не изменился за двадцать лет, только на лбу пролегло две глубокие вертикальные морщины и взгляд стал еще более нездешним, чем раньше.

Ралтауна вывели к переднему краю помоста, чтобы каждый смог его увидеть. Ферулан подал знак Нес, и та, закрыв глаза, взяла киничийца за руку. Десять лет назад для того, чтобы разбудить Ралтауна на несколько минут, достаточно было потрясти его за плечи или попытаться уловить его взгляд и погромче задать интересующий вопрос. Однако со временем он все больше запутывался в паутине времени, и теперь вытащить его в реальность мог только другой киничиец, способный погрузиться в сознание Ралтауна, отыскать его во внутреннем лабиринте и за руку привести к тем, кто жаждет ответов.

Вся площадь замерла, не дыша. Никто не хотел пропустить момента, когда Ралтаун очнется, чтобы через минуту вновь погрузиться в неведомые остальным глубины. Ожидание затянулось. Киничиец не проявлял никакой заинтересованности происходящим – так и стоял под пристальными взглядами горожан, уставившись в никуда поверх их голов.

Нес открыла глаза и сказала извиняющимся тоном:

– Его уже почти два года не выводили из транса. Кажется, он ушел совсем далеко.

Затем она предприняла вторую попытку, и она увенчалась успехом. Ралтаун моргнул, обвел удивленным взглядом толпу и, наконец, заметил Нес.

– Ты искала меня, – сказал он лишенным интонации голосом. – Что ты хочешь узнать?

– Я хочу знать… – Нес запнулась. – То есть, мы все здесь хотим знать, кто станет правителем Кинчена.

– Какой сейчас год? – спросил Ралтаун.

– По земному календарю сейчас октябрь две тысячи тридцать третьего года, – старательно выговаривая слова, сказала Нес.

Ралтаун улыбнулся:

– Хороший год. Вы стоите на пороге новой жизни и великих побед.

– Кто же станет нашим правителем? – переспросила Нес.

Ралтаун ответил спокойно и уверенно, без тени колебаний:

– Кинченом будет править Маклет Бурнам Зали. Она станет поистине великим правителем, её будут помнить многие века спустя.

– Спасибо, Ралтаун, – сказала Нес в воцарившейся тишине. – Это всё, что мы хотели у тебя узнать.

Самой Зали на собрании не было. Вот уже две недели она не выходила из дому, оплакивая Ное, тело которого вывезли за город и бросили гнить в пустыне. Но совсем скоро она узнает последние новости и достойно примет свою судьбу.