Текст книги "Царский сплетник"

Глава 11

Видать, очень не терпелось купцу Николе заполучить такой выгодный кус земли неподалеку от палат царских, раз заявился на подворье кузнеца с утра пораньше. Царский сплетник с Левшой увидели стражников в красных стрелецких кафтанах еще издалека. Двое из них стояли у ворот, еще двое ходили за купцом по подворью, рассматривая строения. За столом под навесом сарая сидела худосочная личность и что-то быстро строчила гусиным пером на бумаге. Судя по всему, шла опись имущества.

– Куда? – преградили дорогу кузнецу и царскому сплетнику стражники.

– Ванька пусть заходит, – барственно махнул рукой Никола, – этому голодранцу еще бумагу подписывать, а этот… – Купец насторожился, разглядев странный наряд юноши.

– А этот сам зайдет, – спокойно сказал Виталий, двигаясь прямо на стражу. – Вы что тут беззаконие творите? – рявкнул он на стрельцов. – Подворье пока что Левше принадлежит, до полудня он здесь хозяин.

– А сам-то ты кто таков? – настороженно спросил Никола.

– Царский сплетник!

Стрельцы поспешили отойти в сторону, освобождая проход. Похоже, они уже слышали о новом государственном муже и лезть на рожон не хотели. Виталий с Левшой вошли во двор и направились прямиком к Николе.

– Кто такие? – начальственным тоном спросил Виталий. – По какому праву без ведома хозяина на чужое подворье без разрешения зашли? – Юноша умел ставить на место зарвавшихся холуев и их начальников. Здесь главное – с самого начала не дать слабины.

– Извиняюсь, уважаемый, – залебезил Никола, – но…

– Прошу представиться, как положено! – сверкнул глазами царский сплетник. – Я должен знать, на кого буду составлять акт о незаконном вторжении на частную территорию!

Стрельцы, отиравшиеся около купца, сразу спали с лица, переглянулись и, не сговариваясь, ломанулись к воротам, спеша покинуть подворье. В акт им попадать не хотелось. Никола чуть было не рванул за ними вслед.

– Стоять! Имя, звание, должность!

– Купец третьей гильдии Никола! – по-военному отрапортовал купец, вытянувшись перед царским сплетником в струнку.

– Вольно. А ты кто таков? – повернулся Виталий к худосочной личности.

– Подьячий Поместного приказа Пантелеймон, – пролепетал тот. – По земельным наделам мы, так сказать-с.

– Что тут делаешь?

– Вот-с, бумаги составляю на передачу земельной собственности.

– На каком основании?

– Что значит «на каком основании»? – начал приходить в себя купец. – Ванька мне три золотых червонца задолжал. И еще рупь серебром.

– Да не было такого, – возмутился Левша, – врешь ты все! Две гривны на материал отвалил и рупь за работу ссудил.

– А у меня свидетели есть! – парировал купец.

– Где твои свидетели? – спросил Виталий.

– Тута мы, – откликнулись из-за ворот стрельцы, не рискуя заходить внутрь.

– И что, купец при вас деньги передавал? – спросил царский сплетник.

– Нет. Он при нас об этом говорил.

– Да так и я могу сказать, что Никола мне свою лавку должен, – возмутился Виталий.

– Да, но Ванька, когда Никола о золотых говорил, ничего не отрицал, – возразили стрельцы.

– Это, конечно, осложняет дело, – укоризненно посмотрел на Левшу репортер. – Однако слова к делу не пришьешь.

– А у меня и бумага есть! – радостно сказал купец, извлекая из кармана свиток. – Здесь все свидетели расписались. Вот, тут черным по белому написано: три золотых и один рупь серебром за Ванькой числится. Так что подворье теперь мое!

– Ну это мы еще посмотрим. До полудня время есть. Что же, будем решать вопрос иначе. Иван, за пять золотых мне свое подворье продашь?

– Тебе? – расцвел Левша. – Да тебе я его даром отдам!

– Зачем даром? Такой участок и на двадцать золотых потянет. Даром не надо, а вот за пять куплю. Дьяк, доставай чистый лист бумаги.

– Достал.

– Пиши.

– Бумага у нас дорогая, – заволновался подьячий. – Один листик целый грош стоит.

– Будет тебе грош, не жмоться. И за работу откину.

– Что писать? – оживился Пантелеймон.

– А ты что, глухой? Акт купли-продажи составляй. Да смотри – по всей форме! Хоть одну запятую не там поставишь…

– Не извольте беспокоиться, господин царский сплетник! Все сделаю согласно циркуляру! Извиняюсь, вас как по батюшке кличут?

– Кличут собачек, а я царский сплетник! – строго сказал Виталий. – Пиши: Войко Виталий Алексеевич. И акт составляй в двух экземплярах, как положено.

– Понял-с. – Подьячий извлек чистый лист бумаги и начал строчить акт купли-продажи.

Как только он закончил писать, юноша поставил на документе свою размашистую подпись, дал расписаться Левше, после чего подьячий скрепил подписи печатью и уставился радостными глазами на царского сплетника. Виталик намек понял, кинул ему за труды алтын и на глазах расстроенного купца отсчитал кузнецу пять золотых.

– Ну что ж, Ваня, – усмехнулся он, – теперь тебе есть чем рассчитаться с почтенным купцом. – Эй, стрельцы! Давайте сюда!

– А вы на нас это… акт составлять не будете? – робко спросили стрельцы.

– Не буду. Я ж теперь тут хозяин, и идете вы не просто так, а по приглашению. В свидетели вас зову. А ты, Пантелеймон, еще один чистый листик мне ссуди, чувствую, он скоро потребуется, а на другом листике следующую бумагу пиши, – кинул Виталик подьячему еще пару грошей и полушку.

– Что писать?

– Расписку о том, что кузнец Ванька Левша вернул купцу третьей гильдии Николе долг в размере трех золотых червонцев и одного рубля серебром.

Бумага была составлена в один момент. Кузнец в обмен на липовую бумагу купца отсчитал ему указанную в бумаге сумму, и свидетели завизировали этот факт своими подписями.

– Теперь все свободны, – небрежно кинул Виталий, – кроме вас, уважаемый Никола.

– Почему кроме меня? – настороженно спросил купец.

– Потому что до вас у меня есть дело.

– Какое дело?

– Серьезное дело. Очень серьезное и, главное, выгодное! Ты тоже, Вань, далеко не уходи. Одну работенку хочу тебе предложить.

Царский сплетник на прощанье помахал ручкой подьячему и стрельцам, дождался, пока они исчезнут с подворья, и только после этого схватил купца за шиворот и затолкал его в дом.

– Ваня! – высунулся Виталик из окошка. – Пока мы тут беседуем, горн разожги, щипчики какие-нибудь нагрей. Могут потребоваться.

– Ща, барин! – радостно откликнулся Левша. – Это я в момент.

Виталий усадил струхнувшего купца за стол, сел напротив.

– Ну-с, а теперь поговорим о делах наших скорбных.

– Вы ж обещали о выгодных, – пролепетал купец.

– Но не сказал – для кого. Для меня дела будут очень выгодными, для тебя нет. Потолкуем о том, сколько ты мне должен и как будешь расплачиваться.

– Я тебе ничего не должен! – попытался вскочить Никола. Резкий тычок в солнечное сплетение заставил его согнуться пополам и опуститься обратно.

– Ладно, тогда поставим вопрос иначе. За сколько ты купишь у меня одну очень ценную вещь.

– Какую вещь? – просипел Никола.

– Свою жизнь.

– Да ты тать!

– Это я тать? – сделал удивленное лицо царский сплетник. – Что ты, уважаемый! Разве я тебе кистенем или еще чем угрожаю? Можешь хоть сейчас свободно отсюда уйти, забиться в свой терем и ждать, когда за тобой придут стрельцы. Думаю, на плаху тебя сразу не потащат, сначала Малюте отдадут.

Никола сидел ни жив ни мертв, глядя выпученными глазами на Виталия.

– Сейчас я тебе одну интересную историю расскажу. Значит, шел я вчера по Великореченску. От царя-батюшки шел. Дела мы с ним в палатах царских решали. И вот иду я, иду и вижу такую картину: пять здоровых мужиков бьют моего работника. Тогда он, правда, моим работником еще не был, но это неважно. И вот они его бьют и приговаривают, что послал их некто купец Никола. А еще говорят, что царь-батюшка им не указ. Далее они грозили его племянницу малолетнюю изнасиловать али в полон татарам продать и, что интересно, постоянно на тебя ссылались! Приговаривали, что связи у тебя такие большие, что даже царю-батюшке ты не по зубам. – Тут уже царский сплетник немножко приврал ради пущего эффекта. – По-моему, это покушение на царскую власть. Подрыв устоев государства. Явно попахивает заговором. Тебе не кажется?

Никола схватился за сердце. Глаза его начали вылезать из орбит.

– Тебе не поверят…

– Ну когда твоих татей на дыбу отправят, они там под каленым железом все выложат. Я ж их вчера до смерти не забил. Стража по моей наводке пошуршит, всех на свет божий вытащит. И потом, ты что, думаешь, царь-батюшка поверит тебе, а не мне – царскому сплетнику? У меня, кстати, и свидетель есть, которого даже искать не надо. Он сейчас горн разжигает.

– А зачем горн?

– На случай, если не договоримся. Так во сколько ты оцениваешь свою жизнь?

Никола трясущимися руками снял с пояса кошель и вытряс его содержимое на стол. Виталий окинул взглядом горстку монет, презрительно фыркнул:

– Да тут и десяти золотых не наберется. Забирай назад. Мне с тобой неинтересно.

Виталий встал, высунул голову в окно:

– Ванька!

– Чего? – выскочил из кузни Левша. – Ежели ты, барин, насчет щипчиков, то горн жару пока не набрал. Полчасика еще мехами поработать надо.

– Это потом. Давай за стражниками. Я тут татя поймал. Супротив самого царя-батюшки злоумышляет.

– Это я ща! Мигом.

– Не надо! – заверещал купец, бухнулся на колени и пополз к царскому сплетнику. – Я заплачу, заплачу сколько надо! Лавки свои продам, терем продам, бабу свою с ребятенками продам, но заплачу. Пощади!

– Ванька, отбой! – опять высунулся Виталик в окно. – Никого не зови. Тать добрым человеком оказался. Денежек нам обещался дать. – Царский сплетник сел обратно за стол и положил на него купленный у подьячего лист бумаги. – Ну пиши расписку, купец. Да встань ты с пола! Не люблю я этого. Мне царские почести ни к чему. Так во сколько же ты оцениваешь свою жизнь?

Жизнь свою купец оценил так дешево, что царскому сплетнику пришлось его долго стыдить, а потом опять идти на шантаж. Он пригрозил, что сообщит в купеческую гильдию о том, что один из их товарищей роняет честь этой почтенной организации, опуская стоимость жизни членов этой уважаемой гильдии ниже плинтуса, что очень для них должно быть оскорбительно. Это подействовало. После короткого, но яростного торга сошлись на пятидесяти золотых. Никола, причитая, что разорен, со слезами на глазах накатал долговую расписку. Царский сплетник невозмутимо сложил ее вчетверо и засунул к себе в карман.

– Куда? – шлепнул он по руке купчишку, пытавшегося смести со стола свои деньги обратно в кошель.

– Но это мои…

– Твои? – возмутился юноша. – Да ты знаешь, сколько я на тебя времени потратил? А сколько стоит мое время, знаешь? Брысь отсюда! И чтоб завтра к полудню на этом столе лежало пятьдесят золотых. Не принесешь – послезавтра придется платить сто.

– Сто? – отшатнулся Никола.

– Сто, – безжалостно подтвердил царский сплетник. – Ставлю тебя на счетчик.

– А ч-ч-что это такое? – отстучал зубами купец.

– Это то, на что я тебя только что поставил. Каждый день просрочки удваивает сумму долга в два раза. Через два дня ты будешь должен уже двести, так что советую поторопиться. Свободен.

Купчишку как ветром сдуло. Виталий со спокойной совестью ссыпал добычу в свой карман и опять высунулся в окно:

– Ванька!

– Чего? – выскочил из кузни Левша.

– Гаси огонь и давай сюда. Дело есть.

Кузнец забежал в дом, на ходу вытирая тряпицей испачканные в угольной пыли руки.

– Че его гасить? Сам потухнет. Так какое дело до меня, барин?

Виталий еще раз окинул глазами двор, убедился, что посторонних на подворье нет, сел обратно за стол и жестом предложил кузнецу сесть напротив.

– Для начала возвращаю тебе твое подворье, – выложил юноша на стол оформленную Пантелеймоном купчую.

– Да ты что, барин? – отшатнулся Иван. – Ты ж за него такие деньжищи отвалил!

– И неплохо на этом наварил, – удовлетворенно кивнул Виталий. – Забирай, я сказал!

– А может, не надо? – жалобно взмолился Левша. – До землицы моей охотников много найдется, а как узнают, что она тебе принадлежит, хрен кто сунется!

– А ты хитрый, – рассмеялся царский сплетник, убирая бумагу назад. – Ладно, будь по-твоему. Пусть все думают, что это хозяйство теперь мое, а я тебе позже на всякий случай дарственную сооружу. Припрячешь ее у себя. Ну а теперь о деле. Ты, я надеюсь, не только сталь варить да железо ковать умеешь?

– А то!

– Сможешь специальные формочки под такие же буковки, что ты на дощечке вырезал, соорудить и отлить в них эти буковки из свинца?

– Смогу, конечно!

– Отлично! Только теперь каждая буковка должна быть отдельная, снизу специальные пазы, чтоб засовывать эти буковки в направляющие и складывать одну к другой в нужном порядке. Сейчас я тебе растолкую, что такое наборная доска и гранки.

Юноша повертел головой и, не найдя подходящего материала, собрался уже было начать чертить на оборотной стороне расписки Николы, но кузнец не дал:

– Что ты, барин? Она ж целый грош стоит. Погодь! У меня для таких дел береста есть!

Левша притащил более дешевый расходный материал, и Виталий начал чертить на нем углем эскизы будущего печатного станка. Кузнец схватывал все на лету, и вскоре основные детали конструкции были утрясены.

– Для начала отольешь сотни по три заглавных букв. Учти, это на каждую букву алфавита! И тысячи по три маленьких буквиц. Тоже на каждую букву алфавита. Кассу для них деревянную сооруди. Чтоб каждая буковка в своей кассе лежала. Это облегчит набор. Сколько на это тебе надо?

Левша пошевелил губами, что-то подсчитывая в уме.

– Заказ большой, – вздохнул он, – рублей на пять потянет, барин. Материалу много закупать придется.

– Наплевать. Ты скажи, сколько тебе на это времени понадобится?

– Ну-у-у… думаю, за неделю управлюсь.

– То, что надо! Это тебе на материалы… – выудил он из кармана золотой.

– Ой, барин! – ужаснулся кузнец. – Убери! Ты мне уже такие деньги дал, что…

– Давай не путать божий дар с яичницей! – оборвал его Виталик. – Деньги даю не на кабак, а на материал! Покупать будешь самое лучшее и качественное. Ну все! Хватит лясы точить, – поднялся юноша из-за стола. – Приступай к работе. Мне тоже за дело браться пора. А то как бы Гордон не осерчал. Ежели к сроку не поспею, запросто голову с плеч снимет.

– Это да, – закивал кузнец, – царь-батюшка у нас строг, но справедлив. Его гневить понапрасну не след.

Виталик усмехнулся, вспомнив, как Гордон разводил бояр на бабки, а потом прямо в тронном зале устроил дележку.

– Ну а я этого делать не буду, – озвучил юноша свои мысли. – Чую, на стартовый капитал царь-батюшка все равно не раскошелится. Так что придется о нем позаботиться самому, а потому я все возьму себе.

Царский сплетник запустил руку в набитый звонкой монетой карман и пожалел, что оставил презентованный Гордоном кошель дома. Но кто ж знал, что борьба за Ванькину недвижимость окажется такой прибыльной? «Ладно, на местном базаре еще один кошель себе куплю», – решил он.

– Работай, Ваня, а я пойду по местному рынку прошвырнусь, к товару приценюсь.

– Я с тобой, барин. Мне на эти загогулины, – кивнул кузнец на исчерканные бересты, – тоже много чего прикупить надо.

– Ну что ж, пошли. Заодно дорогу покажешь, – не стал возражать царский сплетник.

Глава 12

Главный базар Великореченска располагался в Среднем граде. Базар и есть базар. Он мало отличался от многочисленных базаров Рамодановска. Разве что не висели вывески и рекламные щиты, а вот шуму и гаму было больше, так как купцы и приказчики этого мира не жалели своих глоток, зазывая покупателей и расхваливая товар. Здесь торговали всем, чем только можно. Виталий первым делом купил за грош крепкий кожаный кошель, пересыпал в него наличность и надежно приторочил его к поясному ремню.

– Ну показывай, где тут у вас что есть, – распорядился царский сплетник, – будешь у меня на первых парах гидом.

– Гадом?

– И ты туда же, – вздохнул юноша. – Ну до чего же темный мир. Гидом, а не гадом. Это что-то вроде провожатого. Представь себе, что я заморский гость, а ты мне показываешь местные достопримечательности.

– А-а-а… понял. Тут у нас мясные ряды, рыбные, вон там капустой, морковкой, зеленью всякой торгуют. Вон там мукой и свежим хлебушком. А вон в тех рядах мануфактура…

– Книжные ряды есть? – перебил гида Виталий.

– А к чему, барин? – опешил Иван. – Ежели тебе слово Божие надобно, так это в церковь. Есть тут, правда, одна лавка иноземная. Бумагой да писарскими принадлежностями торгует. Вот там, бают, Библия есть. Да кто ж ее покупать будет, коли она не по-нашенски написана? Буковки непонятные.

– И что, других книг, кроме Библии, нет?

– Есть еще книги, вязью арабской писанные. Но их мало. Про страны заморские всякие. Карты морские. Но стоят они столько, что… – Левша безнадежно махнул рукой.

– Это все фигня! Главное, что там есть бумага на продажу.

– Бумага есть. Для нужд казенных царская казна закупает. Дорого. Купцы для делов своих пергамент берут. Там рядом лавочка есть, попроще. Пергамент здесь, на Руси, делают. Он дешевше. Может, ты тоже пергамент приспособишь?

– Бумага из телячьей кожи мне не нужна, – отмахнулся царский сплетник. – Где там эта лавка заморская? Веди!

Кузнец начал уверенно пробираться между торговыми рядами, рассекая толпу. Царский сплетник пристроился у него в кильватере.

– Пироги горячие, цены некусачие! – проскочил мимо Виталия лотошник. – С вязигой, с грибами, с малиной из сада, ели бы сами, да продать надо! – Словно чуя покупателей, остановился, оглянулся и заорал пуще прежнего: – Пироги с зайчатиной – просто замечательны! С пылу-жару почти даром!

– Вот это – реклама! «Нигде, кроме как в Моссельпроме». – В животе царского сплетника заурчало. – Слышь, Ванька, брюхо подвело. Давай сначала перекусим, – дернул Виталий за рукав своего гида. – А то ты приперся ни свет ни заря, и я из-за тебя завтрак пропустил.

– Давай, – притормозил кузнец. – Вон там яблок можно прикупить, вон там молока кринку. У нас здесь всякое есть – и козье, и из-под коровки, и даже кобылье имеется.

– Кумыс оставим степнякам.

– А вот тут сладости. Леденцы продаются.

– Леденцы? Надо будет Янке купить. Ой… – Царский сплетник почесал затылок, вспомнив про хозяйку. – Слышь, Ванька, а где соль продается?

– Ща покажу. Пойдем.

Кузнец резко сменил направление движения и повел юношу к новой цели. Соляная лавка больше напоминала обычный лоток с навесом, для защиты товара от дождя.

– И почем у нас здесь соль? – поинтересовался царский сплетник у тучного, краснощекого купца, протиравшего платочком вспотевшую лысину. День обещал быть жарким. Солнце палило вовсю.

– Это смотря сколь брать будете, – откликнулся купец. – Ежели, скажем, фунт, то одна цена, пуд – другая.

С мерами веса у Виталия была та же проблема, что и с деньгами, цену которым узнал сравнительно недавно, и сколько весит, понятия не имел. Вот то, что пуд – это шестнадцать килограмм, знал точно, однако в бочку Янки он грохнул гораздо больше пуда, а потому, решив не заморачиваться, просто ткнул пальцем за спину купцу:

– Давай сюда вон тот мешок. Я думаю, килограмм на пятьдесят потянет.

– О! – обрадовался продавец. – Не знаю, что такое килограмм, купец заморский, а в этом мешке четыре пуда. По-нашему, по-русски, одна капь!

– Ну капь так капь, – пожал плечами юноша. – Сколько с меня?

– Оптовым покупателям у нас скидка, – расплылся купец, с натугой выгружая мешок на прилавок, доски которого прогнулись от тяжести товара.

– Что? Доставка бесплатно? – усмехнулся царский сплетник.

– Ну да, – оживился купец, который, видать, имел в виду совсем другое. – Куда доставить?

– Я тебе доставлю! – возмутился Иван. Кузнец сгреб с прилавка мешок и легко, словно перышко, закинул его себе на плечо. – Сам донесу!

– Да ты чё, Вань! – опешил Виталий.

– Знаю я их! Только отвернись, враз фунта три, а то и полпуда, недосчитаешься!

– Куда ты лезешь, орясина деревенская! – возмутился купец. – У нас на Руси…

– …завсегда воруют, – закончил за него Виталий. – Так сколько с меня?

– Полторы гривны.

– Упс… Это со скидкой?

– Со скидкой, – сердито мотнул головой насупившийся купец.

– Золотая тараночка получилась.

Однако торговаться царский сплетник не стал, развязал кошель и честно отсчитал три рубля.

– Как же мы с этим мешком по рынку мотаться будем? – опомнился он. – Может, отнесем его сразу ко мне домой и вернемся обратно?

– Не, – отмахнулся кузнец, – с собой таскать буду.

– А не устанешь?

– Да чего тут носить-то? Вот помню, в детстве батяня заставлял меня наковальню двигать. Он как на глаза слабый стал, все место ей получше подыскивал. То там ему не нравится, то сям, щурится, присматривается – видел-то уже плохо. По три часа за ним с наковальней по кузне бегать приходилось. Вот это было тяжело. А это чё? – подкинул Левша на плече мешок.

– Да, неплохую он тебе тренировку устроил, – хмыкнул царский сплетник. – Ладно, пошли.

Не успели они выбраться из соляных рядов, как юноша услышал ласкающие слух звуки:

– Шаурма, шаурма, горячая шаурма!

– Ух ты! – облизнулся Виталий. – Родным Рамодановском запахло. Ваня, ты когда-нибудь пробовал шаурму?

– Пробовал, – поморщился кузнец. – Я эту шурпу не очень люблю.

– Ваня, это не шурпа, а шаурма. Шурпа – это суп из баранины.

– Наши щи лучше! – категорично заявил Левша.

– С тобой все ясно, – пробормотал юноша, спеша на голос зазывалы.

– Барин, да это же такая гадость! Тут при базаре харчевня есть. Пойдем лучше там откушаем.

– Вот дела сделаем и откушаем. А сейчас нам надо просто перекусить. Опаньки! – невольно тормознул юноша, увидев торговца шаурмой.

– Чего такое, барин?

– Да нет, ничего.

Внимание царского сплетника привлекла характерная тюбетейка на голове торговца, хотя остальной наряд – косоворотка, лапти, портки да и вообще славянская внешность продавца – этой тюбетейке явно не соответствовали.

– Падхади, дарагой купец, – старательно коверкая речь, начал зазывать Виталия продавец, заметив, что тот сверлит его взглядом, и начал подсыпать зелень на лаваш, – сэйчас такой шаурма заверном! Хочеш – со свыньей, хочэш – с каровой, хочэш – с барашком!

– А твой барашек раньше не мяукал?

– Слюшай, абижаэш, да!

– И не гавкал?

– Нэт!

– Тогда давай со свининой.

– Вах! Сэйчас тэбэ будет натуралный свынья! – заверил клиента торговец, подсыпая в жаровню углей.

– Ты б под горца не косил, родимый, – попросил его царский сплетник. – Шаурма – туркменское блюдо.

– Вах! Я туркмен!

– Тогда скажи мне, чурка славянская, откуда у тебя такая рязанская морда?

– Слушай, ну чего пристал? – надулся продавец. – Мне хозяин по-русски говорить запретил, чтоб клиент лучше шел.

– А-а-а… так ты по-иноземному, оказывается, говорил. Тогда понятно. И тюбетейка поверх лаптей тебе восточного колорита добавляет. Ну вылитый чучмек. Ладно, давай сюда свою шаурму. Но если она у меня во рту замяукает или загавкает…

– Мы в сыром виде не подаем. – Торговец поспешил завернуть шаурму слишком грамотному клиенту. – Две копейки.

– Озверел? – возмутился Иван. – За такую дрянь целый грош?

– Спокойно, Ваня, не обеднеем.

Виталий расплатился с продавцом.

– Ну что, барин, куда теперь тебя вести? Может, прямо сразу в лавку иноземную?

Юноша отошел от торговца шаурмой шагов на десять, остановился и отрицательно помотал головой:

– Я на ходу есть не люблю.

Царский сплетник принялся неспешно жевать шаурму, краем глаза следя за русским чуркой. Уж больно он смахивал на молодчиков с чертовой мельницы.

– Я тогда тоже перекушу. – Ваня спустил мешок на землю и тормознул пробегавшего мимо них лотошника. – Пироги с зайчатиной есть?

– Есть. Свеженькие. Вчера еще бегали.

– Почем?

– Полушка пара.

– Во, барин. И дешевше и вкуснее!

Купив на полушку пару пирожков, Левша с наслаждением зачавкал. В этот момент к продавцу шаурмой подошли два молодца. Судя по разделенным прямым пробором прилизанным волосам и характерной для этой братии одежде, это были приказчики. Юноша напряг слух.

– Вах! Мой самый дарагой клыент! Вам как обычно, уважаемые? – начал рассыпаться перед ними торговец.

– Как обычно, – мрачно буркнул один из приказчиков.

Если б Виталий специально не приглядывался, ни за что бы не заметил, как ловкие пальцы продавца вместе с мясом завернули в лаваши продолговатые мешочки.

– Из самого лючшего барашка шаурма! Толко для вас, дарагие пакупатэли!

Приказчики извлекли из карманов кошели, не развязывая, кинули их на прилавок и молча удалились.

– Так. Кажется, я вышел на распространителя наркотиков, – удовлетворенно хрюкнул Виталий, дожевав шаурму, и вытер тыльной стороной ладони жирные губы.

– Чего? – не понял кузнец.

– Преступность, говорю, процветает. Нариков я уже засек. Вон пошли, болезные. Может, у вас и проституция есть?

– Не! Таких болезней, прости господи, у нас нет, – добил второй пирожок Левша.

– Это не болезнь. Это женщины такие.

– Во Бог имечко им дал!

– Для девок гулящих имечко самое то, – успокоил его Виталий. – Так у вас есть такие?

– Гулящие-то? Да где ж их нет? У нас в Нижнем граде цельный квартал для них отведен.

– Часто захаживаешь? – рассмеялся царский сплетник.

– Дык… неженатый я…

– Понятно. Как-нибудь покажешь туда дорожку… – Но перед мысленным взором Виталия внезапно появилось милое личико Янки, сморщившееся в брезгливой гримасе, и он тормознул: – …нет, мне, пожалуй, по статусу в тот квартал соваться не положено. Царский сплетник все-таки. Еще увидит кто.

– А у нас тут новшество одно есть. Их можно на дом заказывать, – азартно зашептал ему на ухо кузнец, – прямо в баньку. Они туда с корзиночкой зайдут. А в корзиночке штоф, огурчики, помидорчики!

– Хорошее у вас новшество, – рассмеялся Виталий. – Ты знаешь, мне все больше и больше здесь нравится. Ну просто дом родной! Словно из Рамодановска никуда не выезжал. В твою баньку уже заходили?

– А как же! Я к ней специальную пристроечку сделал, чтоб отдохнуть потом после баньки.

– У тебя банька большая? Четверых вместит?

– Нет. Только двоих.

– Придется расширить.

До Ваньки Левши начало доходить, и глаза его стали квадратные.

– Расслабься, – фыркнул Виталик, – я тоже не любитель групповухи, и меня искренне радует, что Великореченск до пошлого юмора еще не дорос. Ладно, проехали… Веди меня в иноземную лавку.

Иноземная лавка была оформлена достаточно броско. Над входом висела яркая вывеска «Писчебумажные товары», а чуть ниже приписано пояснение: «Бумага всех размеров, перья, чернила, карты судоходные, книги духовного содержания, а также познавательные книги о странах дальних и землях неведомых».

Виталий зашел внутрь. Следом за ним в дверь протиснулся Левша с мешком на плече. Важный купец в парике и строгом иноземном камзоле замахал на него руками:

– Найн! Найн! Ви ест не туда попаст!

– Он со мной, – нахмурился царский сплетник.

Купец окинул юношу быстрым взглядом. Экзотический наряд царского сплетника на этот раз послужил ему визиткой.

– О! Я отшен рад приватствоват царский сплетник в мой скромный лавка! Я вас сразу узнать по ваш зер оригинален костюм! Вилли Шварцкопф много рассказывать про узник царь Гордон, за который он замолвить слово! Ви теперь ест отшен болшой человек при дворе! Что ви ест желать?

– Гитлер капут, – брякнул ошеломленный осведомленностью купца Виталик.

– Что ви сказать? – не понял купец.

– Ничего. Это так. Мысли вслух.

– О! Савсэм забыть! Вас хочет видет глава купеческий гильдий господин Шварцкопф. Он хочет делать вам деловой предложений.

– Это можно.

– Так я могу передат, что ви согласен?

– Передавай.

– Так что ви хотеть купить в моя лавка? Здесь ест все для состоятельный клиент. Ест Библий на латынь, ест карт для мореход, карт для пустынь, если ви хотеть идти караван, ест карта для играть…

– Игральные? – заинтересовался юноша, сразу вспомнив про кота. – А ну покажи.

Купец снял с полки за своей спиной элегантную резную шкатулку и извлек из нее колоду рисованных игральных карт. Они были сделаны очень качественно, на плотном лощеном картоне, и сразу видно, что это ручная работа.

– Сколько стоит?

– Пять, – растопырил пятерню купец, – пять рублей. Но для вас два гривна!

Виталий мысленно охнул, но вида не подал. Сегодня наглому котяре из-за него здорово от Янки влетело, и в целях личной безопасности желательно было Ваську чем-нибудь задобрить.

– Беру. Отложи пока в сторону, и займемся другим товаром. Если он мне подойдет, буду закупать большими партиями.

– О! – просиял купец. – Ви ест оптовый покупатель! У нас для оптовый покупатель балшой скидка! Что еще ви ест желать?

– Бумагу. Возьму пока немного. Так, на образцы. Покажи все, что у тебя есть.

– О да! В нашей гильдий об этом много говорить! Ви готовить с царь Гордон какой-то проект?

– Ну типа того.

– Ви не сказать какой?

Виталий неопределенно пожал плечами.

– О! Я понимай, понимай. Балшой секрет, который ви называть газет. Все ест интерес, что это такой. Насколько я знай, ест такой венецианский монет газетт.

Виталий прекрасно знал, что именно эта монета и дала в свое время название этому виду средства массовой информации, и тут же наехал на чересчур грамотного продавца:

– Ты на что намекаешь? Хочешь сказать, что мы с царем-батюшкой на пару решили заняться фальшивомонетничеством?

– Найн! Найн! Как ви мочь такой подумать?

Испуганный купец засуетился, выкладывая на прилавок образцы, и чем дальше он их выкладывал, тем грустнее становилось царскому сплетнику. Все не то. Ничего общего с газетным листом у купца ни по размерам, ни по фактуре не было. Все листы маленькие и очень плотные.

– Это ест для царский указ, – выложил на прилавок очередную стопку бумаги купец.

– А большего размера есть? Вот такого, – развел руки царский сплетник.

– О! Ви хотеть бумаг для морской карт! – сообразил купец и выудил из-под прилавка кожаный тубус.

Извлеченный оттуда лощеный лист по размерам был самое то, но вот по плотности…

– Качество достаточно приличное, – удрученно вздохнул царский сплетник, щупая жесткий белый лист. – И сколько такая бумажка стоит?

– Это зависит от объем… количеств… вот. Вам сколко надо?

Виталик задумался. Пробный тираж он собирался сделать скромным. Тысячу экземпляров, не больше. Эту цифру он и озвучил.

– О! – Глаза купца загорелись. – Это очен балшой скидка! Тысяча лист – всего сто золотых!

Виталик опять мысленно охнул.

– Толко вам надо немного ждат. Балшой партий – балшой заказ. Два месяц корабль плыть. Туда плыть, обратно плыть…

– Заказ снимаю, – тут же дал задний ход царский сплетник.

– Но… ви не хотеть скидка?

– Хотеть, но меня не устраивают сроки, – держа марку, ответил Виталий.

– А когда вам надо бумаг?

– Вчера. Так, этот лист я возьму… – тут юноша сообразил, что писать статьи для будущей газеты все равно на чем-то надо, – и добавь к нему десятка три кляузных, для царских нужд. Почем они?

– Два копейка.

– Угу… грош. Не соврал Пантелеймон. Ладно, округлим цифру до рубля, пусть будет пятьдесят листов. Итого карты две гривны, кляузная бумага рубль и еще рубль за это, – провел рукой по бумаге, напоминающей лощеный ватман, царский сплетник. Все верно?