Текст книги "Царский сплетник"

Глава 19

Над рекой расстилался туман. От водной глади веяло прохладой, но царскому сплетнику все равно было жарко. Из тумана выплыла стройная девичья фигурка, завернутая в розовую шелковую ткань.

– Это ты, Парашка? – удивился Виталий. – Ты что тут делаешь?

– Совет хочу тебе дать, воин мой верный. – Девушка задумчиво вертела в руках цветок лотоса.

– Давай, – не стал отказываться царский сплетник.

– Если хочешь заслужить прощения у суженой своей, купи ей цветочек аленький…

Девушка одарила Виталика ласковым взглядом и начала таять вместе с белесым туманом…

– Мм…

Кто-то рядом стонал. Царский сплетник повернулся на другой бок.

– Мм… – Эхо от стенки оглушало, и Виталик сообразил, что стонет он сам.

Юноша лег на спину и с трудом разлепил глаза. Он лежал в одних трусах на постели в своей горнице поверх одеяла. Солнечные лучи, падавшие из окошка, нещадно палили и без того тяжелую голову. Рядом с кроватью стояли медный тазик и табуретка с кувшином рассола. Около стены сидели Васька с Жучком. Васька баюкал свой хвост, Жучок ощупывал лапой челюсть.

– Кто это вас так? – просипел Виталик, приподнимаясь на локте.

– Один ненормальный постоялец, – сердито прошипел Васька.

– Янка себе еще одного постояльца взяла? – попытался возмутиться царский сплетник, спустил на пол ноги и потянулся к кувшину.

– Да взяла вот недавно одного придурка, на нашу голову, – рыкнул Жучок. – Ты рассольчик-то пей, полегчает.

– Спасибо. – Виталий одним махом выдул полкувшина, и в голове слегка прояснилось. – Да я никак вчера перебрал малость.

– Это он называет «малость»! – хмыкнул Васька.

– Во, идиот, – простонал оборотень.

– Э, а я вчера ничего лишнего не наговорил? – насторожился юноша.

– Ну как тебе сказать, – пробурчал Жучок, продолжая ласкать свою челюсть. – Говорил ты вчера мало.

– Это хорошо. А Янке, надеюсь, не грубил?

Жучок с Васькой зачем-то дружно перевели взгляд с Виталика на входную дверь, в косяке которой торчал шампур.

– Не, все было нормально, – успокаивающе махнул лапой Жучок.

– Почти не грубил, – кивнул лобастой головой баюн.

– А это? – с ужасом спросил юноша, косясь на шампур.

– А это ты так попросил ее до утра тебя не беспокоить, – пояснил Васька. – Очень доходчиво попросил. Она так быстро ушла, что даже забыла спросить, за каким хреном долгополые приволокли на ее подворье сундучок с золотом, и не успела пожелать тебе спокойной ночи.

– Уй, блин… – схватился за голову Виталик.

– Но это не самое главное, – грустно вздохнул Жучок. – Она тебя уже простила.

– Да? – с надеждой спросил юноша.

– Да. На больных она долго не обижается.

– А что же тогда главное? – приободрился царский сплетник.

– Пришли за тобой, – мрачно сказал Васька. – Мы тут с Жучком тебе кое-что в дорогу собрали, – кивнул кот на узелок, стоявший в углу горницы. – Сухарики, сало, вещички теплые, носочки шерстяные… а вдруг сгодятся? Иди, ждут тебя.

– Кто? – не на шутку испугался юноша.

– Пока стрельцы. А уж куда они тебя потащат, то нам неведомо. Может, в каменоломни, может, в пыточную к Малюте, а может, и сразу на плаху.

– А… а я идти не могу. – Похмельные мозги царского сплетника лихорадочно искали выход из создавшегося положения. На глаза ему попалась грязная куча тряпья, валявшаяся на полу, в которой с трудом угадывался костюм голландского моряка. – У меня чистой одежды нет, вот.

– Одежду тебе выдадут, – успокоил его Жучок, – полосатую, с номером на спине. А пока можешь и в трусах походить.

– Не, в трусах я не пойду, – насупился Виталий и начал натягивать на себя костюм, в котором прибыл в этот мир из Рамодановска. Закончив эту процедуру, юноша обшарил изгвазданный костюм голландского моряка, выудил из него амулеты и переложил в свой карман. – Передачи-то хоть носить будете, гады?

– Обязательно! Финансами ты нас хорошо снабдил, грех жаловаться, – кивнул Васька, – так что цветочки на могилку обеспечим.

– Не будь жлобом! – пристыдил друга Жучок. – Цветочки… да на то, что попы сюда приволокли, на его могилке до конца жизни можно будет танцевать.

– Танцевать? – оскорбился юноша.

– Тризну справлять, – поправился Жучок. – Ты не волнуйся. Мы тебя обязательно помянем и отпоем.

– Слушайте, а вы мне мозги не компостируете? – насторожился Виталик. – За что меня, собственно говоря, на плаху? Что я такого сделал?

– А это тебе Гордон лично объяснит, – фыркнул Васька. – Иди давай! Там стрельцы в гриднице сидят, с ночи тебя, алкаша, дожидаются. Негоже царя-батюшку заставлять себя ждать! – уже строже добавил он.

– Так меня к Гордону вызывают? – обрадовался юноша.

– Пока к нему. Но узелок с собой все-таки возьми. После того, что ты сегодня ночью учудил, он тебе, конечно, вряд ли пригодится, ну а вдруг?

Виталий подумал и на всякий случай узелочек все же взял…

* * *

На этот раз Виталия принимали не в тронном зале. Юноша робко вошел в рабочий кабинет царя Гордона. Царь-батюшка сидел за письменным столом, просматривая какие-то бумаги.

– Здрасте. – Виталий деликатно шаркнул ножкой.

– А-а-а… явился не запылился, – поднял на него глаза царь. – Ну иди сюда. Чего топчешься у порога?

Виталий сделал несколько шажков вперед и замер посреди комнаты, нервно теребя в руках узелок. Ближе подойти он не рискнул и даже дышать старался в сторону, прекрасно понимая, что выхлоп у него с дикого бодуна сейчас жуткий.

– Вещички с собой захватил? – хмыкнул Гордон. – Это правильно. Ну-ка, что у тебя там?

– Да так, ерунда.

– Покажи.

Виталий развязал узел.

– Носочки вот вязаные, сухари…

На пол выпал кремневый пистолет, а сверху на него спланировала записка.

– Во гад! – разозлился царский сплетник. – Подсунул-таки!

– Васька узелок собирал? – рассмеялся Гордон.

– Он, зараза! Ну и Жучок, наверно, лапу приложил. Тут что-то написано…

Гордон не поленился выйти из-за стола, поднял записку.

– «Будешь, сука, над нами издеваться, мы тебе в следующий раз еще и не то подсунем», – с удовольствием вслух прочитал он. – Да, это в их стиле. Я так понимаю, им тоже вчера от тебя досталось?

– Тоже? – испуганно спросил Виталик. – А кроме них еще кому?

– Да почитай, всему Великореченску.

Царь вернулся опять за стол, задумчиво посмотрел на Виталика. Улыбки на его лице уже не было.

– Ну и задачку ты мне задал. Что же с тобой делать? То ли на плаху отправить, как того воевода требует, то ли наградить…

– Лучше наградить. А не напомните за что? – рискнул спросить царский сплетник.

– За то, что царство мне мое вернул.

– В смысле? – опешил юноша.

– Так ты ж его этой ночью с бою взял, – усмехнулся Гордон.

– Не может того быть! – испуганно затряс головой Виталий.

– Да? А кто с двадцатью пятью бойцами и воплями «Бери сволочей на абордаж, а то всем кровя пущу!» на стены лез? А ведь мог и культурно в ворота войти. Стрельцы тебя сразу узнали, дверки услужливо распахнули, так нет, тебе потребовалось именно через стену! А когда стрельцы попытались тебе объяснить, что это некультурно, ты приказал набить им морду, связать и заткнуть пасть кляпом, так как город, по твоему утверждению, надо брать бесшумно. При этом орал как ненормальный и разбудил весь Великореченск. Вторые ворота в Средний град стража успела закрыть, но ты их все-таки взял, по дороге снеся пару винных лавок. Потом взял Верхний град. Дольше всех держался мой дворец. Часа полтора. К тому времени, как меня разбудили, воевода от моего имени успел подписать акт о капитуляции, и ты приказал своим людям идти искать Кощея в винных погребах. Утверждал, что именно там все террористы обычно прячутся.

– Кошмар! – ужаснулся Виталик. – И где они сейчас?

– До сих пор там сидят. Говорят, что пока все бочки не исследуют, не уйдут. Раз кэп сказал, что Кощей здесь, значит, он здесь!

– Ну а после капитуляции что было?

– А после капитуляции пришел я, и ты милостиво согласился вернуть мне мое государство, если я выпью с тобой на брудершафт.

– И?

– И я выпил. Куда ж мне было деваться? Такими государствами, как Русь, не разбрасываются. Они на дороге не валяются. Кстати, что-то я не очень верю, что ты сплетником у себя в Рамодановске подрабатывал. Ты там случаем не воеводой был?

– Да нет! В газете я работал, клянусь. Кем-то вроде писаря!

– Склонность к бумагомаранию у тебя есть, – кивнул Гордон. – Вместе с актом о капитуляции заставил опись государственного имущества сделать и сдать тебе все, как положено, под протокол, чтоб ничего не пропало. Писцы были в шоке. Такой объем работ за ночь… хорошо я им помог. – Гордон взял со стола лист бумаги и передал ее царскому сплетнику.

«Сим подтверждаю, что я, Государь Всея Руси царь Гордон, принял от Войко Виталия Алексеевича свое государство обратно из рук в руки согласно прилагаемой описи», – прочитал Виталий.

Ниже красовалось размашистая подпись державного.

– А где, собственно говоря, сама опись? – поинтересовался юноша.

– Есть, все есть, – усмехнулся царь. – На все, подлец, расписку требовал! Бюрократ несчастный! На, любуйся. Лично составлял.

Виталий принял еще одну завизированную своей подписью бумагу. Опись поражала лаконичностью:

«ОПИСЬ ИМУЩЕСТВА

Государство Русь – 1 шт.»

– Знаешь, что тебя этой ночью спасло от плахи?

– Нет, – съежился Виталик.

– То, что ты приказал своим людям брать дворец Амина бескровно. Всех хватать, вязать и мебель при этом не ломать. И ведь взял, подлец! Кстати, а почему ты нарек мой дворец дворцом Амина?

– Ой, лучше не спрашивайте, – простонал юноша. – Чую, этой ночью я вообразил себя суперменом из группы «Альфа».

– Расскажешь мне как-нибудь на досуге про эту группу. Тем не менее наказать тебя как-то надо. Ночной дебош, погромы…

– Это мелкое хулиганство, – тут же отреагировал Виталий. – Больше чем на пятнадцать суток не потянет.

– Пятнадцать суток чего?

– Исправительных работ. Ну это по нашим, рамодановским, законам.

– А по нашим законам на кол тебя посадить следует. Гм… пятнадцать суток. Тоже не пойдет. А газету кто делать будет? Я ж за тебя перед боярами, считай, подписался. Они уже денежки в казну притащили.

– Это хорошо. – Виталий облегченно вздохнул. Раз зашла речь о газете, значит, плаха отменяется.

– Ты особо-то не радуйся, – хмыкнул Гордон. – Пока ты на подворье Янки Вдовицы отсыпался, боярская дума на экстренное совещание собрались и потребовала тебя смерти страшной предать. Такой хай подняли! Едва тебя отстоял. Дорогой ценой, надо сказать, отстоял. Помнишь их задание насчет браконьеров?

– Помню.

– И как идут дела?

– Ну… у меня еще двенадцать дней есть.

– Ясно. Значит, никак. Так вот: нет у тебя двенадцати дней. Ночной дебош сократил сроки. Лето нынче хоть и в самом начале, но очень жаркое. Нерест со дня на день начнется. Через два дня браконьеров от Великой реки не отвадишь… – Царь многозначительно посмотрел на Виталика.

– Твой меч – моя голова с плеч?

– Нет. В солдаты забрею. На двадцать пять лет. Пойдешь помощником к воеводе. Воевать его подучишь. Мне тут один городишко штурмом надо взять. Опять же хан на июльском шляхе озорует. Все понял?

– Все. Разрешите исполнять?

– Разрешаю. Узелочек свой отсюда забери и не забудь прислать мне взамен другой.

– Какой другой?

– У патриарха был?

– Был.

– Денежку получил?

– Получил.

– Ну вот. Десятину себе, а остальное мне.

– Царь-батюшка, это нечестно! – завопил юноша.

– Почему?

– Я тебе царство вернул?

– Вернул, – рассмеялся Гордон.

– Так ради этого хотя бы десятина тебе, остальное мне.

– Ну ты наглец!

– С кем поведешься.

Царь почесал затылок, заставив корону съехать на лоб.

– Ладно, тридцать процентов можешь себе оставить.

– Царь-батюшка, издревле на Руси велось: в казну брать не больше десятины. Что ж вы законы-то нарушаете?

– А я что-то говорил про казну? – искренне удивился царь. – Уж не думаешь ли ты, что царь-батюшка за государственный счет жирует?

– Охренеть… Вот налажу газету, я про тебя такое напишу!

– Что? Мою же газету против меня? Да я тебя сразу на плаху!

– А это уже произвол.

– Да, самодур я! Вожжа под мантию попала.

– Царь-батюшка! – взмолился царский сплетник. – Побойся Бога! Ведь на дело святое денежки дадены!

– Так ты ж, пройдоха, наверняка с тройным запасом цену зарядил.

– Ни полушки с этих денег в карман не положу, – твердо сказал Виталий.

– Да? – Царь был искренне удивлен и, как показалось юноше, расстроен. – Гад ты! Теперь и мне совесть не позволит из этих денег что-то взять. – Гордон сердито посмотрел на Виталика. – Ну раз так, то я хоть душу сейчас на тебе отведу, посамодурствую. – И царь-батюшка начал откровенно наезжать. – Ты что же творишь в моем царстве-государстве, подлец? Что, вражина, делаешь? Я тебя здесь кем поставил?

– Царским сплетником.

– Вот именно. Сначала от дыбы отмазал, потом от плахи, поверил тебе, а ты, вместо того чтоб делом заниматься, бандитский беспредел устраивать начал?

– Ну я…

– Ты что здесь устроил? – рявкнул царь. – Тебе что, жалованья мало? Решил хлеб у Кощея отбить? Паству его под себя подмять?

– Что? Никола настучал? – расстроился Виталий.

– Никола тебе теперь в пояс кланяется. Тридцать процентов – это тебе не пятьдесят. Но ты же ведь царский сплетник! Должен был моими глазами и ушами быть, а когда дело с газетой с мертвой точки сдвинется, то и рупором! А ты вместо этого, сразу, как должность получил, в первую же ночь устроил драку с поджогом в Нижнем граде, а во вторую стрельбу у Вороньей горы. И ведь с кем дуэль затеял? С Кощеем! Да ему на твои пули начхать, даже если ты их неделю в святой воде вымачивать будешь. Он бессмертный! А о последствиях ты не подумал? Ты хоть знаешь, чем все это может закончиться?

– Прибьет меня Кощей, и все дела, – пожал плечами юноша.

– Прибьет – это полбеды. А если сейчас опять передел собственности начнется? Ты даже представить себе не можешь, сколько мне сил стоило навести в Великореченске относительный порядок. Еще и года не прошло, как я комендантский час отменил, а теперь опять снова-здорово? Ты знаешь, сколько на тебя за одну ночь жалоб накатали? Мордобой, разорение винных лавок…

– И где все эти жалобы?

– К утру обратно забрали. Кое-кто за тебя хорошо похлопотал.

– И кто этот «кое-кто»?

Царь в упор посмотрел на царского сплетника:

– Кощей. Его братва до утра пострадавших обрабатывала.

– Что? – ахнул юноша. – Да я ж на него… Зачем ему это?

– Вот и я о том: зачем ему это? Кого припугнули, кому денежек ссудили, кому скидку на добровольно-принудительные взносы Костлявому сделали. Одним словом, ты этот беспредел кончай. Мне Кощея с Доном вот так хватает, – чиркнул себя пальцем по горлу Гордон. – Бояре воду мутят, купцы достали, а теперь и ты еще со своей бригадой. Кстати, откуда ты их выкопал?

– Да вот решил работников себе нанять. Дел по организации газеты невпроворот…

– Ну надо же! Врешь и не краснеешь. Так, сейчас идешь, вытаскиваешь этих уродов из моих подвалов и начинаешь работать по специальности. Чтоб через два дня у меня был первый экземпляр газеты.

– Царь-батюшка, не успею! – всполошился Виталий.

– Не успеешь сделать газету, тогда успеешь примерить испанский сапог. Малюта будет очень рад. А то он уже на себе эксперименты ставить начал.

– Но как же…

– Ничего не знаю! И чтоб задание бояр выполнил. Да, и по ночному рейду – говори всем, что тайный приказ мой выполнял. А то как-то перед народом неудобно. Скажешь, что проверял войска на бдительность и боеспособность, которая оказалась ни к черту! Все! Аудиенция закончена. Иди!

Виталик начал заталкивать пистолет обратно в узелок.

– Не забудь заодно узнать у Васьки, зачем пистолет тебе подсунул, – хмыкнул царь.

– Тут только два варианта, – вздохнул царский сплетник. – Либо самому, в случае чего, застрелиться, либо тебя, царь-батюшка, завалить.

– Что?!! Вон с глаз моих долой, паршивец!

Юношу как ветром сдуло. Гордон покачал головой:

– Обнаглели холопы. Однако главного я так и не узнал. С чего бы это Кощей к нему такой добрый стал? Что этот бессмертный гад задумал? С Василисой, что ли, потолковать? Она у меня премудрая. Глядишь, чего и присоветует…

Глава 20

До винных погребов Виталия провожал лично сотник Федот, сверкая свежим фингалом под глазом. Стрелец был мрачен, молчалив, но к царскому сплетнику относился с подчеркнутым уважением. На подходе к погребам, словно из-под земли, перед юношей вырос сияющий Абрам Соломонович с кипой бумаг в руках.

– Как я счастлив видеть вас в добром здравии, молодой человек! – радостно воскликнул он. – Извольте подписать здесь, здесь и еще вот здесь… – зашелестел он бумагами.

– А что это такое? – опасливо покосился на них Виталик.

– Счет, – лаконично ответил казначей.

– Какой еще счет? За что?

– За ущерб, нанесенный вчерашним погромом государству, – сунул ему в руки одну из бумажек казначей.

«Разбито две бочки зелена вина, – начал зачитывать счет юноша, – стоимостью один золотой, два рубля, пять алтын каждая, итого три с половиной золотых…» Э! Ты что, опух? – возмутился царский сплетник. – Откуда такие цены? Да одной бочке красная цена гривна! Опять же даже по этим грабительским ценам три с половиной золотых… я с арифметикой знаком. Три с половиной золотых не получилось!

– Ну не получилось, значит, не получилось, – легко согласился еврей. – Тогда подпишите вот эту бумажку.

В следующей бумажке цены были уже более реальные, но, так как список был длинный, общая сумма ущерба все равно была запредельная – пятьсот золотых.

– Да откуда у меня такие деньги?! – взвился Виталий.

– Не волнуйтесь, молодой человек. У нас можно и в рассрочку. Будем вычитать из вашей зарплаты, – обрадовал царского сплетника Абрам Соломонович.

– Ты озверел?! Это я что, год на хлебе и воде сидеть должен?!

– Ну что ви! Как можно! Десять месяцев, всего-навсего десять месяцев!

– Охренеть… Так, ничего не знаю. С меня взятки гладки. Я вчера государство царю-батюшке по описи сдал. Так что все вопросы к нему!

– Что ж ви сразу не сказали, что счет надо выставлять царю-батюшке? – расплылся казначей. – Это резко меняет дело!

– Меняет? – заинтересовался царский сплетник. – Как?

– У царя-батюшки платежеспособность гораздо выше, – пояснил казначей Виталику, – и сумму можно будет как минимум утроить.

– Ну так иди и утраивай, чего пристал?

– Я бы пошел, но он ведь не заплатит, – удрученно вздохнул Абрам Соломонович, – но если ви… – казначей покосился на Федота, подхватил юношу под локоток и оттащил его в сторону, – …если ви подпишете вот этот счет, – сунул он в руки царского сплетника еще одну бумагу, – то мы с вами даже немножко договоримся. Учтите, – перешел он на шепот, – здесь все идет за счет казны.

Третий счет резко отличался от первых двух. Вместо двух бочек вина в нем уже фигурировало четыре, и все остальные убытки тоже возросли соответственно как минимум вдвое.

– Разницу я потом лично доставлю на ваше подворье, – прошептал казначей, заговорщически подмигивая.

– Обалдеть! «Четыре бочки вина заморского сладкого для царицы-матушки», – пробормотал Виталий, вчитываясь в пункты счета.

– Я вас понял. Можно и натурой. Полбочки доставлю для вашей сожительницы, – понимающе кивнул Абрам Соломонович. – Она наверняка сладкое любит.

– Ты думаешь? – усмехнулся царский сплетник, поражаясь наглости казначея.

– Конечно! Они все это дело любят. У нас как царь-батюшка с царицей-матушкой поссорятся, виночерпий сразу бочку им выкатывает. А потом… – мечтательно закатил глазки Абрам Соломонович и еще больше понизил голос, – …кровать под ними так раскачивается, шо весь царский терем не спит.

– Почему?

– Да как тут заснешь, если терем трясется. Опять же завидно…

– Ладно, – рассмеялся Виталий, подписывая счет, – одну бочку мне отправишь.

– Да побойся ты Бога! Мы договаривались на половину! – Абрам Соломонович так разволновался, что перешел на «ты», и в запале сорвал с головы шапочку, под которой оказалась круглая голова, неплотно прикрытая короткими светлыми волосами.

– Слушай, что-то не очень ты похож на народ богоизбранный!

– Да с вами тут любой обрусеет, – сердито буркнул казначей. – Так мы договорились или нет?

– Договорились, но только попробуй меня надуть и…

– Будет тебе бочка, уважаемый, будет. Стоит только людям сделать добро, и они норовят уже сесть тебе на шею! – простонал Абрам Соломонович. – Разорил! Прямо-таки разорил! И как в России вести нормальный бизнес? Все, абсолютно все воруют!

– Это точно, – хмыкнул царский сплетник и вернулся к Федоту. – Ну и где тут мои орлы?

– Там засели, – кивнул сотник на распахнутые настежь двери, ведущие в подвалы.

Около них топтались вооруженные стрельцы, но внутрь заходить не решались.

– А Гордон говорил, что они изнутри заперлись, – удивился юноша.

– Молодой человек, – вынырнул из-за спины Виталика казначей, потряхивая отмычками, – но мне же надо было подсчитать убытки!

– Ну ты даешь, Соломоныч! – покачал головой юноша. – Это где ты такую школу прошел.

– У сорока разбойников стажировался.

– Что?!!

– По специальности, молодой человек, по специальности. Я у них был казначеем.

– Охренеть! А Гордон об этом знает?

– Конечно! Как сейчас помню нашу первую встречу в Сицилии. Мой послужной список произвел на царя-батюшку такое впечатление, что он тут же с радостью взял меня на работу.

– А говорят, эти сорок разбойников потом… – хмыкнул Федот.

– Это все вранье, что они потом по миру пошли! – тут же запетушился казначей. – И чего вы вообще тут стоите? Забирайте их, забирайте! Освобождайте территорию.

Царский сплетник с сотником вслед за Абрамом Соломоновичем вошли в подвал. Мертвецки пьяные пираты лежали на полу, и лишь один Семен еще был в сознании. Он сидел около бочки, истекающей последними каплями вина, и, увидев вошедших, попытался спеть:

– «Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йой-хо-хо! И бутылка рому!»

– Не мелочись, – посоветовал боцману Виталик.

– «Йой-хо-хо! И бочонок рома!» – поправился Семен. – О! Кэп! – завопил он, сообразив, кто перед ним. – Твое задание выполнено! Винные погреба взяты штурмом! Но Кощея еще не нашли. Ща, вот эту бочку допьем и возьмемся за остальные. В какой-нибудь точно прячется, гад!

Боцман допил свою кружку, плюхнулся рядом с подельниками и захрапел.

– Слушай, Федот, можешь оказать мне одну услугу?

– Мне приказано оказывать тебе всяческое содействие, – нейтральным тоном сообщил сотник.

– Тогда будь другом, раздобудь где-нибудь подводы, загрузи в них этих раздолбаев и отправь на постоялый двор Трофима. И попроси хозяина к полудню привести их в порядок. Холодный душ, рассол, квас… и чтоб ни грамма водки. Как протрезвеют, боцман пусть рысцой ко мне. Трофиму скажи, что все услуги будут щедро оплачены, ну и своим стрельцам от меня подкинь за причиненные неудобства. – Царский сплетник выудил из кармана золотой. – Надеюсь, этого хватит?

– Более чем, – улыбнулся сотник, принимая монету. – А с тобой, кажется, можно иметь дело. Ну раз пошел такой расклад, могу дать один совет.

– Давай.

– Если твои орлы тебе нужны срочно, то лучше их не к Трофиму, а к нам в холодную кинуть. Есть у нас при Стрелецком приказе поруб специально для этой цели. Часа через четыре как стеклышко будут.

– Вот за это спасибо! – обрадовался Виталий.

– Ты сам-то сейчас куда?

– К Ваньке Левше. А потом, как у него дела справлю, двину домой.

– Лады. Если я тебе еще зачем понадоблюсь, дай знать. Мои стрельцы вмиг подскочат.

– Заметано.

* * *

На подворье Ваньки Левши работа кипела – дым коромыслом. Шестеро мастеровых резали, пилили и строгали аккуратные дощечки, постоянно сверяясь с размерами. Из-под рубанков во все стороны летела белая витая стружка. По двору бегала шустрая рыжеволосая девчонка лет тринадцати-четырнадцати, сметая веником отходы производства в плетеную корзину. Под навесом сарая за широким дощатым столом сидел Иван. Красные от недосыпа глаза его были устремлены на зеркало, около которого лежала раскрытая книга, а руки шустро вырезали на дощечке вывернутый наизнанку текст. Судя по покрытому мелкими бисеринками пота лицу и всклокоченным волосам, работал он уже не первый час. Все были так увлечены каждый своим делом, что на Виталия никто не обратил внимания.

– Мужики! Все за стол! Завтрак готов! – донесся из горницы чей-то женский голос.

– Некогда, Манька! – сердито крикнул Иван. – Ты, сеструха, сооруди нам что-нибудь на ходу пожевать.

– Сейчас!

На пороге дома появилась миловидная женщина со жбаном кваса и тарелкой, в которой лежали краюхи хлеба, накрытые кусками сала, и уставилась на царского сплетника. Виталий успокаивающе махнул ей рукой: свои, мол и направился прямо к Ивану.

– И как это все понимать? – ласково спросил он. – На левые заказы перешли?

– А? Что? – встрепенулся кузнец, выпучил глаза на Виталия, и бухнулся перед ним на колени. – Прости, барин! Не успел я твой заказ выполнить! Уж и помощников себе нанял, а все равно силенок уже нет! Руки трясутся!

– Это с бодуна. Пить меньше надо… Стоп! Ваня, окстись, какой заказ? – опешил юноша. – Что тут случилось?

– Плохой у тебя работник, барин, – продолжал покаянно причитать кузнец. – Всего двадцать страничек вырезал, и их там за тыщу!

– Какие страницы? Да встань ты наконец и объясни толком!

Иван поднялся, плюхнулся обратно на табуретку.

– Так Библия… ее ж, сказал, срочно надо…

– Кто?

– Ты. Пришел ночью, выдернул меня из постели, сунул ее в руки, – кивнул кузнец на раскрытый талмуд, лежавший у зеркала, – и велел к завтрему все странички на дерево перенести. Сказал, к обеду приду, проверю. Прости, барин, не успеваю!

– Тьфу! Это ж надо было так вчера нажраться… Ладно, Ваня, запомни одну истину: если шеф пьян, то совсем не обязательно все его приказания… – Виталик задумался. Говорил-то он в принципе правильно, но если подчиненный начнет тебя обнюхивать, дабы прикинуть, выполнять распоряжение родного начальства или нет, то это будет капец. – Одним словом, выношу тебе благодарность от лица службы и премирую золотым червонцем!

– Рад стараться, барин!

– Разделишь его со своими помощниками. Вон та конопатенькая, что по двору шмыгает, случаем, не племяшка твоя?

– Она самая, – расплылся Иван – племяшка.

– Как зовут?

– Даренка.

– Шустрая она у тебя. Пряников медовых ей с премиальных не забудь купить. Значит, так. Это производство временно сворачиваем. Есть новое дело. Надо вырезать всего-навсего одну дощечку. Сейчас я по-быстрому набросаю тебе текст, и ты его воплотишь в дереве. Дощечка должна быть маленькая. В размер листа, на котором царские указы и кляузы строчат. Ну мы вчера такие покупали, помнишь?

– Ага.

– Вот и прекрасно. Еще надо выточить деревянный валик, насадить его на ручку металлическую, чтоб вращался, а сам валик обшить заячьей шкуркой. Сможешь?

– Да чё там мочь? Проще простого.

– Отлично. И еще надо соорудить три десятка столбов со щитами на верхушке. Столбы мы потом в землю вкопаем, а на щиты листовки расклеивать будем.

– Чего расклеивать?

– Листов… ну неважно. Короче, столбы и щиты нужны вот таких размеров… – Юноша втолковал кузнецу, какие ему требуются габариты. – Все понял?

– Все.

– Как со всеми этими делами закончишь, потом можешь отдыхать. Бумагу тащи.

– Окстись, барин. Откуда у меня бумага? Она ж дорогая.

– Блин! А что есть?

– Пергамент.

– Хрен с тобой. Пергамент тащи и чем на нем писать.

Кузнец притащил из дома лист пергамента, чернила, гусиное перо, и работа закипела. За эти суматошные дни в этом диком мире Виталию еще ни разу толком не приходилось браться за перо, и, только получив такую возможность, он понял, как сильно соскучился по работе. Наверное, именно поэтому ему стоило больших трудов сдержать свой творческий порыв, чтобы не развести текст до масштабов «Войны и мира». Он уложился в один лист и передал его кузнецу. Иван внимательно прочел текст, перевел круглые глаза на шефа.

– Барин, ты это серьезно?

– Более чем.

– И это все правда?

– Это тебя не колышет. Нам надо сделать так, чтоб все поверили, что это правда.

– Но… зачем? – Кузнец был явно ошарашен.

– Затем, чтоб меня за яйца не подвесили, – сердито буркнул царский сплетник, – и нашу контору не разогнали к чертовой матери. Ты хочешь жить хорошо?

– Хочу.

– Я тоже. Кстати, ты пресс изготовил?

– Угу. В сарае стоит.

– Молодец.

– И буковки уже отливать начал на эти… как его… наборные гранки.

– Цены тебе нет, – умилился царский сплетник, – но это на будущее, а пока придется обойтись стандартным клише. Тираж на этот раз небольшой, но производственный процесс на твоем подворье начинать рискованно.

– Почему?

– Такое ноу-хау запросто скоммуниздить могут. Пресс, пока не найдем более подходящего помещения, придется переправить на подворье Янки Вдовицы. Там охрана надежней. Жучок с Васькой никому спуску не дадут. Так что, как дощечку вырежешь, столбы приготовишь, подпрягай своих работников, загружай пресс и остальное хозяйство на телеги – и везите все это ко мне домой. Заодно прикупишь на базаре чернил и бумаги. Вот тебе еще один золотой.

– Барин, да куда ж столько…

– Сейчас денег жалеть нельзя. У нас на всё про всё всего два дня. Короче, дощечку вырежешь, пару часиков поспишь, что надо купишь – и ко мне на подворье. Все понял?

– Нет.

– И что не понял? Излагай.

Иван грустно посмотрел на пергамент:

– Не поверят.

– Кто?

– Народ.

– Почему?

– Да народ давно уже никому не верит. Ни боярам, ни купцам…

– А царскому сплетнику поверит?

– Не-а. Народ уже указам царя-батюшки-то не верит, а ты хочешь, чтоб его сплетнику поверили!

– А почему царю не верят?

– Так в указе у него одно, а по жизни совсем другое, – глубокомысленно изрек кузнец. – Вот если бы калики перехожие коло паперти сели да слушок пустили, тогда весь Великореченск враз бы поверил! Может, нищих нанять, а, барин?

– С ума сошел? Да они нас за полушку тут же и сдадут. Хотя мыслишка у тебя интересная. Есть в ней рациональное зерно. А что, если к этому делу припрячь… Слушай, а это идея!