Текст книги "Царский сплетник и дочь тьмы"

26

Разбудило поутру Виталика не пение петухов, не ласковое солнышко, бросившее первые лучи в иллюминатор, а вставшая на дыбы кровать. Перепуганная Янка вцепилась в своего благоверного и вместе с ним скатилась с взбесившегося «сексодрома».

– Я только за веревочку дернула, – испуганно пискнула она, путаясь в простыне, которой пыталась прикрыть свои самые нескромные места. Девчонка по-прежнему стеснялась показываться в обнаженном виде перед Виталиком при свете дня.

– А эти подлецы включили «легкий бриз», – догадался сплетник. – Не надо было этого делать, любопытная моя.

– Я в своем доме уже и за веревочку дернуть не могу? – возмутилась Янка.

Виталик рассмеялся, привлек ее к себе и прошептал на ухо:

– Открою тебе страшную тайну: это не наш дом. Считай, что я его взял в аренду на время операции «Борзой авторитет». Как закончим, верну подворье законному владельцу, если его раньше не прибьют.

– А если прибьют?

– Тогда ближайшим родственникам. – Виталик посмотрел на бушующую постель. – Тебя не укачивает?

– А что?

– Да вот думаю: может, покачаемся на волнах? – лукаво спросил сплетник.

– Я тебе щас покачаюсь!

Юноша окинул плотоядным взглядом соблазнительную фигурку подружки, сгреб ее в охапку и прыгнул с ней в кровать. Девица была так прелестна в наряде из собственной кожи, а он так возбужден, что часа два их еще штормило. Мало того, когда матросы, отрабатывавшие номер за Нептуна, начинали уставать и качка затихала, Янка дергала за веревочку, требуя восстановить «легкий бриз». Она оценила нововведение по достоинству. Ей понравилось.

– Надо будет в моей светелке такую же сделать, – простонала разомлевшая девица.

Она сползла с постели и начала одеваться. После «легкого бриза» на твердой поверхности ее качало.

– Правильное решение. – Виталик тоже покинул продолжавшее бушевать ложе и принялся натягивать на себя штаны. Надо сказать, что и его слегка штормило. – А качать будут Васька с Жучком. Не фига им на халяву колбасу со сметаной жрать.

Янка замерла.

– Ее что, качают? – ткнула она пальчиком в постель.

– Конечно!

– Кто?

– Откуда я знаю, кого Семен назначил вахтенными? Сема! – заорал он. – Кого определил дежурным на постель?

– Да мы ее все по очереди качаем, – откликнулся снизу Семен. – Ну, вы даете! Братва упарилась!

Янка побледнела, потом покраснела, потом снова побледнела и начала озираться.

– Чего ищешь? – поинтересовался сплетник, заканчивая туалет.

– Ухват.

Кровать тут же успокоилась.

– Атас, братва! Хозяйке не понравилось!

Судя по дробному топоту подкованных сапог внизу, братва в спешном порядке покидала корабль.

– Нет, в моем доме такой постели не будет, – решила Янка.

– Качки испугалась? – рассмеялся Виталик. – Да тут штормило-то всего на пять баллов, не больше. Может, все-таки…

– В моем доме качки не будет, – отрезала девица. – Я сама тебя укачаю. И не на пять баллов, а на все двадцать пять!

– Заметано.

– Кэп! – послышался голос Семена со стороны двора.

– Чего тебе? – высунулся из иллюминатора юноша.

– Тут у ворот посыльный от царя-батюшки топчется. Говорит, Гордон тебя на заседание боярской думы вызывает.

– Иду!

Виталик затолкал в перевязь пистолеты, накинул поверх пиратского прикида шубу с царского плеча, надел на голову боярскую шапку.

– С подворья ни ногой.

– А ежели к больному вызовут?

– Подождут. Мне твоя жизнь дороже жизни всех больных Великореченска.

– Да ты что, с ума сошел? Я лекарка! Это мой долг.

– Твой долг – дождаться дома мужа. Да не волнуйся ты так. Я приказал всех больных пока к Лильке направлять.

Сплетник чмокнул на прощание Янку, выскочил из спальни, пересек «кают-компанию» и вышел во двор.

– Хозяйку до моего возвращения никуда не выпускать, – коротко бросил он Семену на ходу.

Филька с Митяем поспешили открыть перед ним ворота, около которых уже стояла запряженная карета с надписью «АВТОРИТЕТ».

– Тут к тебе спозаранку Ванька Левша приходил, свежий номер принес, – сунул в руки сплетнику газету Семен.

– Добро. – Виталик запрыгнул в карету. – Погнали, – крикнул он Миколе, сидящему на облучке, и, как только карета тронулась, развернул газетный лист. С него в упор смотрел Дон сквозь прорези для глаз в белой маске. – Портретное сходство налицо, – хмыкнул Виталик. – Теперь тебя точно опознают. Молодец Ваня, маску изобразил во всех деталях. Все, идальго, сушите сухари, ваша песенка спета!

Боярская дума встретила Виталика дружным шелестом страниц свежего выпуска газеты. Василиса с Гордоном в ожидании царского сплетника занимались тем же самым. Все так увлеклись последними новостями, что Виталик умудрился пройти через весь тронный зал незамеченным и деликатно пристроился в своем кресле неподалеку от тронов державных.

– Нет, ну надо же! Даже боярам интересно, – удивился он. – Может, и мне почитать, чего там Ванька накатал?

Надо сказать, что в свете последних событий заниматься газетным бизнесом Виталику было некогда, и он вынужден был пустить дело на самотек, дав карт-бланш местному Кулибину. Даже последний выпуск сплетнику изучить не удалось, так как дорожка от его нового жилища до палат царских даже пешком занимала всего пять минут, а уж в карете Микола его домчал за одну. Развернув газетный лист, юноша начал изучать творение первопечатника местной Руси. Это было что-то с чем-то! Оказавшись в информационном вакууме, Левша на свой страх и риск забил газетные полосы всем, что только в голову взбредет. Здесь были и суперсвежие новости из разряда ОБНБС (Одна Баба На Базаре Сказала), а говорили бабы на базаре такое, что у Виталика сразу начали уши вянуть. Досталось всем: и Дону, и Кощею, и царскому сплетнику, который, редиска такая, даром ест свой хлеб и ни хрена мышей не ловит, в отличие от его брата, благородного разбойника Женька, облагодетельствовавшего торговый люд Великореченска трехкратным снижением поборов. Не обошел Левша вниманием и технические новинки собственного производства. На третьей полосе была представлена сложнейшая система рычагов и гирь, позволяющих дверям автоматически закрываться за спиной великореченцев. Виталик мысленно прикинул вес указанных гирь и понял, что у тех, кто рискнет применить у себя это новшество, шансов выйти на улицу с непострадавшей попой практически нет. Дверь просто обязана будет захлопываться с силой, обеспечивающей клиентам как минимум первую космическую скорость. До четвертой полосы сплетник не дошел, так как его наконец-то заметили.

– А вот и наш герой, – ядовито прошипел Гордон, опуская на колени газету. – Исключительно щедрый товарищ. Объявил награду десять тысяч золотых за поимку Дона. А ну, подь сюды!

Виталик поспешил подняться со своего кресла, ловко увернулся от скипетра, которым державный попытался зарядить ему в лоб, материализовался уже где-то между тронами Гордона и Василисы и с чувством сказал:

– Я был уверен, что народу ваш почин понравится. Сколько можно этому бандиту портить жизнь великореченцам?

– Но не за счет же государственной казны! – взбеленился царь.

– Государственной? – «удивился» сплетник, ткнулся носом в газету и укоризненно покачал головой. – Я этого наборщика убью! Целый абзац из текста выкинул. Тут не хватает несколько строк.

– Каких?

– Самых главных. В которых говорится, что эти десять тысяч в казну должны принести бояре.

Бояре приветствовали эту новость таким «радостным» воем, что на сердце державного сразу отлегло. Он пожал руку Виталику и начал разделять его возмущение непрофессионализмом сотрудников газеты.

– Я тоже заметил тут одну опечатку. Не десять, а двадцать тысяч золотых…

Радость бояр достигла апогея, и они, попадав с лавок, начали биться лбами об пол. Пока они занимались мазохизмом, Виталик с Гордоном успели перемигнуться.

– Ну что? Разницу, как обычно, пополам?

– Заметано.

Василиса с видом великомученицы откинулась на спинку трона, воздев очи к потолку, за которым обязано было быть небо.

– Нет, вы неисправимы! Ну нельзя же так перегибать палку! Когда-нибудь бояре просто-напросто взбунтуются.

– С них не убудет, – успокоил ее Виталик. – Они за годы верной службы столько наворовали, что их еще лет десять доить можно.

Сплетник вышел вперед.

– Так! – повысил он голос. – Я не понял, наше боярство что-то имеет против искоренения преступности на Руси? Какие-то жалкие двадцать тысяч пожалели! Восемь десятков бояр от щедрот царских кормятся. Это ж по двести пятьдесят золотых с носа получается. Царь-батюшка, – повернулся юноша к Гордону, – раз они не желают восстановления мира и порядка на Руси, то это явно заговор против народа, царя и отечества. Я даже не знаю, какой службе ими начать заниматься – налоговой или моей?

– Вообще-то у меня Малюта давно без работы сидит, – задумчиво сказал Гордон.

– Отец родной! – радостно завопил палач. – Благодетель! Отдай мне их хотя бы на пару часов, я из них все тридцать тысяч выбью!

Что тут началось! Бояре так искренне начали возмущаться мизерностью назначенной награды за поимку государственного преступника, о котором агент Петухов такие страсти в своей статейке прописал, что цена вопроса тут же подскочила до сорока тысяч. Теперь уже начал биться об пол головой Малюта, осознав, что опять остался с носом. Его можно было понять. Уже второй месяц подряд он не мог испытать заграничную новинку – испанский сапожок. Не было клиентов!

– Слушай, а мы не продешевили? – задумчиво спросил Виталика Гордон.

– Вы делом когда-нибудь займетесь или нет? – не выдержала наконец Василиса.

– Да, сплетник, – оживился Гордон, – тут этот независимый корреспондент… как его… агент Петухов выдвигает против тебя вполне обоснованные обвинения. Паршиво работает твоя служба. Дон, понимаешь ли, в городе беспредельничает, средь бела дня боярина Надышкина убил. Вчера чуть лучшую лекарку Великореченска не застрелил. Если б не твой брат Женек, вставший грудью на ее защиту…

– Да, да, признаю, – понурил голову аферист, – есть недочеты в работе. Но что делать? Служба молодая, еще не окрепшая, людей не хватает.

– А еще этот агент Петухов пишет, что вот-вот доберется до истоков заговора, узнает все имена заговорщиков, злоумышляющих против царя-батюшки, то бишь меня, выяснит, где они скрываются, и передаст эти сведения… – Гордон сделал драматическую паузу, – знаешь кому?

– Кому? – сделал невинные глазки Виталик.

– Твоему брату Женьку́! А знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что, по мнению этого агента Петухова, царский сплетник в делах сыска лох и абсолютно никчемная личность. С Доном ему не справиться. На это способен только его… – Гордон ткнулся носом в газету и выразительно прочитал нужную фразу, – «…полностью отмороженный брат Женек». Кстати, сплетник, а кто твоего брата заморозил?

– Наверное, Кощей, – удрученно вздохнул Виталик.

– Этот может, – согласился царь. – А еще этот агент пишет, что царский сплетник, вместо того чтобы делом заниматься, с утра до вечера амурный политес с этой самой Янкой Вдовицей делает. – Гордон сердито покосился при этих словах на Василису и перевел взгляд обратно на Виталика. – Что скажешь на это, сплетник?

– То, что у нас наконец-то появилась настоящая свобода слова! – гордо сказал Виталик. – Вот раньше кто-нибудь посмел бы так открыто обсуждать мои амурные дела с симпатичной вдовушкой, на свадьбу с которой ее родственники согласия не дают? – (Василиса при этих словах юноши тихонько зарычала.) – Посмел бы вообще кто-нибудь тявкать на самого царского сплетника? – продолжил свою пламенную речь Виталик. – Фигушки! А теперь – пожалуйста! Заплатил, сколько положено, Левше на развитие печатного бизнеса и лепи правду матку в глаза!

– Ух ты! И много этот Петухов за правду-матку заплатил? – заволновался Гордон.

– За правду-матку берем по-божески, – удовлетворил любопытство державного Виталик. – Пятьдесят золотых за статью на первой полосе, сорок за статью на второй, тридцать на третьей…

– Пятьдесят процентов в казну!

– Побойся бога! Налог – десятина!

– Да опять вы не о том! – зашипела на них Василиса. – Когда наконец делом займетесь?

– Да каким делом-то? – не понял юноша.

– Сплетник, ты свою газету сегодня хотя бы в руках держал?

– А то! Даже две полосы успел прочитать.

– Жаль, что до четвертой не добрался. В кои-то веки Великореченск удостоил своим посещением воистину святой человек, а поселился почему-то не во дворце, а черт знает где! На каких-то задворках в Среднем граде, в доме боярина Пустышкина, будь он неладен.

Виталик подбежал к своему креслу, схватил газету, открыл четвертую полосу.

– «…прибыл святой старец отец Святозар… – торопливо шевелил он губами, – …лечит взглядом, словом божьим, рукоприкладством…» Ну, так и я могу, – не удержался от комментария сплетник. – У меня удар с правой в челюсть хорошо поставлен. А еще и с ноги могу приложить. Что там у нас дальше? «Прием больных с девяти утра до двух пополудни на подворье купца Пустышкина…» Так, кто тут у нас такой шустрый оказался? Ага. Внештатный сотрудник «Великореченского вестника» корреспондент Курицын. Не-э-эт, ну это беспредел!

– Вот и я о том! – хмуро буркнула Василиса. – Почему о появлении в городе старца, который еще в дружине прадеда Гордона витязем служил, которого при жизни наша церковь православная в ранг святых возвела, первым узнает какой-то там вшивый корреспондент Курицын, а не возглавляемая тобой служба?

– Да какая разница, кто первый узнал, не в том дело! – Виталик начал задумчиво покусывать нижнюю губу.

– А в чем? – заинтересовался царь.

– Меня сейчас мучают два вопроса: откуда взялась эта независимая курица и кто будет платить за рекламу?

– Ну, сплетник, – скрипнула зубами Василиса. – Тебя, безбожника, я смотрю, ни святой, ни Дон уже не интересуют.

– Святым пусть церковь занимается, – отмахнулся Виталик, – это ее епархия. Дона мой братишка поймает, посадит, расстреляет, это все – мура! А вот за то, что мне за рекламу не отстегнули, порву! Финансовую дисциплину нарушать нельзя! Так, я в редакцию.

Сплетник сунул под мышку свой боярский посох и поспешил к выходу, предоставив опешившей от такой наглости Василисе ошеломленно хлопать глазами ему вслед.

– Даже разрешения не испросил! – возмутился Гордон.

– Да, совсем с головой престал дружить сплетник, – согласилась с мужем Василиса.

– Это потому, что ты его со свадьбой обломала. Вот он и бесится.

Царица лишь вздохнула ему в ответ. Она прекрасно знала причину такого вызывающего поведения юноши, в бане он ей все подробно разъяснил, искренне переживала и боялась, как за него, так и за свою племяшку.

– Грозен царский сплетник, – шелестела вслед Виталику боярская дума.

– Ни царя-батюшку, ни царицу-матушку не боится.

– Да его самого уже народ за глаза царем-батюшкой величает.

– Зверствовать пошел…

27

Карета подъехала к подворью Ваньки Левши. Оно за это время претерпело разительные изменения. Забор, окружавший подворье, был уже не деревянный, а каменный, в два с половиной метра высоты, а вместо расхлябанной калитки стояли добротные дубовые ворота. В них-то Виталик и начал долбить, как только выпрыгнул из кареты. В воротах распахнулось маленькое окошко на уровне его пупка, и оттуда высунулись руки с арбалетом.

– Кто там? – вопросил кто-то хриплым, натужным басом.

Юноша нервно икнул и поспешил убрать свой пупок из зоны обстрела.

– Свои, – пролепетал он, вытирая выступивший на лбу пот. Это было что-то новенькое в системе охраны новых секретных технологий книгопечатания и газетного бизнеса. А ведь всего два дня прошло с тех пор, как они с Ванькой Левшой выпустили первый номер газеты «Великореченский вестник».

– Свои бывают разные, – резонно возразил ретивый охранник.

– Слышь, ты, недомерок, – начал злиться сплетник, – а ты повыше окошко открыть не можешь? Я бы на тебя посмотрел, а ты на меня.

– Не могу. Стремянку еще не принесли.

– Ясно. Наши уже в городе, – дошло до Виталика. – Эй, недомерок, если ты сейчас своему боярину не откроешь…

– Царский сплетник!

Арбалет исчез, окошко захлопнулось, а тяжелые дубовые ворота распахнулись. Виталик вошел внутрь, огляделся. Никого. Заглянул за створки ворот. Опять никого.

– Вот это маскировка! Где Ванька Левша?

– В кузне, – буркнул голос охранника уже с другой стороны створок.

Виталик сунул туда нос. Никого.

– Н-да-с, – почесал затылок юноша, прикрыл ворота, замкнул их изнутри на засов и двинулся в кузню, энергично помахивая свернутым в трубочку свежим номером газеты.

Около кузни несли вахту два охранника в зеленых камзолах. Они оба были из его команды.

– Здорово, ребята, – поприветствовал ребят сплетник, – когда подкрепление пришло?

– Рады видеть тебя в добром здравии, кэп, – откликнулся Артем.

– Вчера Мария из Заовражной низменности сюда хирд гномов подогнала, – ответил на вопрос сплетника Фрол. – Эльфы прямо в палисадник тропы свели.

– Целый хирд? – ужаснулся юноша.

– За дочку с братом Мария боится, – пояснил Артем. – На чертовой мельнице работы уже почти закончены, еще два-три дня – и церковь будет готова. Вот она лишние рабочие руки сюда и подогнала. Ваня им всем работу нашел. Ты к Левше?

– К нему, – кивнул Виталик.

– Он в наборный цех прошел. Там его ищи.

– Понял.

В наборном цеху Левши тоже не оказалось, зато там была целая толпа гномов, шустро набивавших наборные доски типографскими литерами. Кто-то уже делал оттиски с готовых гранок и сверял набранный текст с оригиналом. Словом, работа кипела.

– Где Левша? – спросил одного из них Виталик.

– В офисе, – буркнул гном, не отрываясь от дела.

Он был так увлечен своей работой, что даже не соизволил поднять на барина глаза. Сплетник неопределенно хмыкнул и направился в офис. Офисом служила старая хибара кузнеца, которую Ванька Левша оставил в неприкосновенности, так как настолько привык к своей берлоге, что уютно чувствовал себя только в ней. Еще в дверях Виталик услышал сердитый голос кузнеца:

– Даренка! Передай эти гранки Тормгорму, и пусть он засунет их себе в…

– Сам ему их в задницу заталкивай, – откликнулась шустрая девчонка, гремя у печи кастрюлями и сковородками. – Мне на всю эту ораву еще обед спроворить надо.

– И чем тебе Тормгорм не угодил? – усмехнулся юноша, входя в горницу.

– Да ты посмотри, как он статью подписал! – кинулся к нему Левша. – «Агент Банник»!

– Ну, никакой конспирации, – укоризненно покачал головой Виталик. – И вообще, последнее время в моей газете писать начали черт знает что. Пора вводить цензуру.

– А это что такое? – заинтересовался Левша.

– Вот что это такое, – сунул ему под нос кулак сплетник, после чего шлепнул свежий номер «Великореченского вестника» на стол.

– Что-то не так? – заволновался Ваня.

Виталик открыл четвертую полосу и ткнул пальцем в статью про новоявленного святого.

– Я, конечно, наплел Гордону с Василисой всякий бред про рекламу, чтобы от них отвязаться и с заседания боярской думы свинтить под благовидным предлогом, но я точно знаю, что наша газета рекламный бизнес еще не начала раскручивать. И вообще, кроме нас с тобой и Вилли, что такое реклама, никто еще не знает. Быстро отвечай: кто эту статью катал? Что это за независимый корреспондент у нас в Великореченске объявился? Петухова знаю, Курицына – нет!

– Понимаешь, кэп, сижу я вчера за столом…

– Ближе к делу.

– Так я и стараюсь ближе к делу. Сижу вот за этим столом, обедаю, Даренка знатную кашу с молоком сварганила. Только я хотел ложку в миску запустить, а тут в нее через окошко во-о-от такой кошель залетает, – развел руки Левша.

– Такой кошель в миске не поместится, – осадил кузнеца Виталик.

– Ну, значит, вот такой, – свел руки Ванька до приемлемых размеров. – Я кашу с лица стряхнул, кошель вытащил, а там двадцать золотых и бумага с текстом статьи лежит.

– Так ты что, не знамо от кого, материал принимаешь и сразу его в печать?

– Почему не знамо от кого? От тебя.

– От меня?!

– От тебя.

– Чтобы я за собственную статью в собственной газете платил? Ваня, ты что, опух?

– Дык… там же почерк твой! Во, сам посмотри.

Левша кинулся к настенной полке, покопался в кипе бумаг, нашел нужную и протянул Виталику смятый лист. Глаза царского сплетника поползли на лоб. Почерк действительно был похож.

– И впрямь мой… почти мой.

– Так это не ты писал?

– Конечно нет.

– У-у-у… А я подумал, что тебе кто-то за рекламу заплатил. Обрадовался: наконец-то рекламодатель у нас нашелся. Ну, я и отправил материал с ходу в печать.

– Чтоб такого больше не было, – строго сказал сплетник. – Материал брать только из рук проверенных людей. Еще один такой золотой прилет, и я тебя…

– Царь-батюшка, – подскочила к Виталику Даренка с тарелкой каши в руках, – откушать не изволите?

Желание девчонки спасти дядьку от разноса грозного начальства сплетник понимал, но то, как она к нему обратилась, вогнало его в ступор.

– Как ты меня назвала? – еле слышно спросил он.

Девчонка испуганно втянула голову в плечи.

– Да ничего, – успокоил ее Виталик, медленно приходя в себя, – я не обижаюсь. А все-таки кто тебе такую дурную идею подал?

– Так я же между строк читаю. – Даренка поставила тарелку с кашей на стол и выскочила из горницы.

В голове царского сплетника словно что-то щелкнуло, и все сразу встало на место.

– Вилли. Вот подлец! И почерк, главное, как искусно подделал. – Юноша взял со стола газету, еще раз окинул взглядом подозрительную статью. – Осталось только выяснить, за каким хреном тебе это нужно. На чем ты здесь собираешься бабки срубить? Пора и мне между строк читать научиться. Ну, тезка, держись. Я покажу тебе, как без моего ведома бизнес крутить и с благодетелем своим не делиться.

Виталик выскочил из офиса и помчался к выходу с подворья. Вслед за ним вышел озадаченно почесывающий затылок Ванька Левша.

– Видать, рекламодатель мало заплатил, теперь вместе с душой гонорар вытрясать будет, – сообразил он и двинулся в наборный цех разбираться с бестолковым Тормгормом.

– В посольскую слободу! – крикнул сплетник Миколе, оказавшись за воротами, и запрыгнул в карету.

Кратчайшая дорога от подворья Ваньки Левши до ворот, отделявших Верхний град от Среднего, в котором располагалась посольская слобода, проходила по улице Маховой. Вот на этой-то улице карета и попала в «пробку», завязнув в огромной толпе, которая бесновалась около трактира «У Трофима». Она состояла преимущественно из ремесленников, самостоятельно продающих свой товар на центральном базаре Великореченска, селян из ближайших деревень и торгового люда. Виталик прислушался к гомону толпы и понял, что попал на самый настоящий стихийный митинг.

– Долой Дона!

– Да здравствует защитник народа, царя и отечества Женек!

В окошко кареты сунулась счастливая физиономия Петра, подрабатывавшего по заданию ЦРУ на великореченском рынке коробейником.

– Что случилось, Петя? – тревожно спросил Виталик.

– Не зря ты приказал Семену на сегодня дополнительную охрану на рынок отрядить, – радостно сказал коробейник. – Люди Дона решили наших клиентов пощипать. Ух, мы им задали! Ну и народ, соответственно, подключился. Отметелили всех за милую душу. Его братва еле ноги оттуда сумела унести. Теперь народ в тебя окончательно поверил. Точно знают, что ни Дону, ни Кощею платить больше не придется.

– Понял. А теперь брысь, не светись напрасно.

Коробейник убрал голову из окошка и смешался с толпой.

– Вон он! – завопил вдруг кто-то. – Наш любимый криминальный авторитет!

– Точно! Это его карета!

– Ура!!!

– Качать его!

– Э, да вы чё, не надо!!! – завопил Виталик.

Поздно. Восторженная толпа вытащила его из кареты и начала качать, так высоко подкидывая в воздух, что бедолаге оставалось только молиться и надеяться, что внизу его потом все-таки поймают.

– А вот и обещанные двадцать пять баллов, – пробормотал он, в очередной раз взлетая вверх. – Но от Янки их получать приятней, – добавил юноша, уже падая вниз.

Порхая в воздухе, он имел удовольствие лицезреть листовки, которыми обклеили стены трактира его восторженные почитатели. Лозунги везде были приблизительно одинаковые: долой Дона, долой Кощея, да здравствует царский сплетник и его брат Женек. Понятен был и выбор места митинга. С появлением Виталика в этом забавном мире трактир «У Трофима» сталь чуть ли не официальной «малиной» главных криминальных авторитетов местной Руси. Теперь народ, окончательно уверовав в царского сплетника и Женька, собственноручно громил базы его конкурентов, вытаскивая из офисов Дона и Кощея мебель.

Энтузиазм масс нарастал, Виталик взлетал все выше и выше, и наконец случилось то, чего он всеми силами в последнее время добивался.

– Да здравствует новый царь-батюшка Женек! – крикнул какой-то особо ярый фанат главного криминального авторитета Великореченска.

Виталик перехватил ошеломленный взгляд стрелецкого воеводы, наблюдавшего за стихийным митингом со стороны, и, оказавшись внизу, начал вырываться из рук своих почитателей.

– Ну что вы, право, это уже лишнее, – с деланым смущением начал отбрыкиваться он. – Спасибо за доверие, конечно, премного благодарен, но о троне я пока как-то не задумывался. Прошу извинить, но меня ждут срочные дела, – сказал он, продираясь обратно к карете.

– Дорогу нашему любимому царю-батюшке Женьку! – завопила толпа.

Карета тронулась, проехала пару кварталов, но не успела свернуть с Маховой, как дверца распахнулась, и в карету на полном ходу запрыгнул Федот.

– Тормози! – мрачно сказал он.

– Ты же не хочешь, чтобы тебя мои фанаты на куски разорвали? – спокойно спросил Виталик. – Сейчас на соседнюю улицу свернем… – Карета свернула, и гомон толпы затих вдали. – Митяй, тормозни! – крикнул юноша.

Карета остановилась.

– Ты что творишь, царский сплетник? – зарычал Федот.

– Провожу агрессивную пиар-компанию, – весело улыбаясь, пояснил парень. – Правда, с пиаром немножко переборщил. Не стоило так резко поборы снижать. Вот что значит правильная экономическая политика! Ты для народа, и народ для тебя. Но перебор, конечно, перебор. На трон меня только завтра должны были выдвигать, а тут на тебе! Да-а-а… не учел я менталитет местных аборигенов. Энтузиазм масс просто поражает.

Глаза Федота стали наливаться кровью.

– Ах ты…

– Успокойся, – рассмеялся Виталик. – Неужели ты думаешь, у меня на родню рука поднимется?

Воевода задумался.

– Тебе напомнить, сколько раз я уже государство в руках держал и по доброй воле Гордону обратно отдавал?

– Тогда почему же…

– А ты думаешь, мне в кайф задницу на троне протирать и слушать пустобрехов-бояр? Оно мне надо?

– Но тогда зачем все это?!! – рявкнул Федот.

– А ты мозгами пошевели. Кто-то рвется на трон и готов ради этого замочить всю царскую семью. И тут вдруг народ начинает требовать на трон какого-то придурка, который ходит по базару и пальцы веером распускает. Забавный такой криминальный авторитет, который заодно солидный удел боярский имеет и в самых верхах по правую руку от царя-батюшки отирается. Кого тот мерзавец будет первого валить, Гордона с чадами и домочадцами или меня? Как ты думаешь?

– Я бы на его месте сначала завалил тебя, – задумчиво сказал Федот.

– Флаг ему в руки и барабан на шею. Жду с нетерпением. А теперь выкатывайся отсюда. Дел по горло… Хотя нет, дела подождут. Меня дома молодая красавица-жена к обеду ждет. Да в гробу я видал все эти дела!

– Жена, – фыркнул Федот. – Осрамотил девку. Чего не женишься?

– А это ты у Василисы спроси, чего она резину тянет? Вот как разрешение даст, так сразу потащу ее под венец. Но для меня она уже жена, и на остальное мне плевать!

– Вот за это уважаю, – расплылся Федот.

– За что за это? – не понял Виталик.

– За то, что тебе плевать, и за то, что не налево, а к жене спешишь. Если б не присяга, сам бы тебя на царство выдвинул.

Федот вылез из кареты.

– Трогай! – крикнул Виталик.

Колеса вновь мерно застучали по булыжной мостовой.

– А ведь и впрямь меня так в цари выберут, – пробормотал Виталик. – Если уж Федот за меня голосовать собрался, дело пахнет керосином. Я должность царя не потяну. На фиг! Я лучше рядом буду скромным серым кардиналом. Скорее бы уж та редиска из своей норы выбралась. Пора со всей этой бодягой кончать!

Царский сплетник был уверен, что Дон в начавшейся игре за трон был подставной фигурой, куклой, которой управляет хитрый кукловод и с ее помощью в Великореченске воду мутит. Через пару минут карета остановилась возле новой резиденции главного криминального авторитета Руси.

Виталика стразу насторожила подозрительная тишина со стороны бывшего подворья Никваса. Выбравшись из кареты, он первым делом кинул взгляд на вышки. Охранники все были на местах, но при этом они делали ему какие-то знаки, корча рожи и кивая на что-то страшное, что ожидает его по ту сторону ворот. Сплетник молниеносно просчитал ситуацию и, входя внутрь, первым делом перехватил скалку, которой Янка хотела треснуть его по лбу.

– Ты что творишь, гад?!!

– Ты и Федот – два сапога пара. – Виталик перекинул разбушевавшуюся девицу через плечо, шлепнул ее по попке, чтоб сильно не трепыхалась, и потащил добычу в дом, деловито помахивая на ходу отвоеванной скалкой. Из всех окон и из-за всех углов их провожали глаза его перепуганной команды. Судя по всему, за это короткое время помощница капитана сумела заставить себя уважать. Янка азартно колошматила его кулачками по спине и чуть пониже, но сплетник не обращал внимания на эти комариные укусы. Проскочив через кают-компанию, он поднялся по лестнице, втащил девицу в спальню и вывалил ее на кровать.

– Я тебя тоже люблю, – сообщил он Янке. – Ну а теперь, родная, можешь выкладывать мне свои претензии.

Последняя фраза сказана была таким жестким тоном, что девушка невольно съежилась.

– Но дядя… ты же на его трон… да как я Василисе в глаза после этого смотреть буду? – чуть не плача, спросила она.

Виталик сел рядом на кровать, привлек Янку к себе.

– Слушай, а ты волосы не красишь?

– Чего? – опешила девица.

– Подозреваю, что под этими каштановыми волосами скрывается натуральная блондинка. Чтобы я тебя и свою свободу на какой-то трон променял?

– А почему меня?

– Да потому что после такой подлянки ты меня в лучшем случае куда подальше пошлешь, а в худшем – просто убьешь. И будешь абсолютно права.

– Тогда я вообще уже ничего не понимаю.

– И не надо. Василиса, между прочим, в курсе. Все детали операции «Борзой авторитет» я с ней, пока вы с Лилькой в своем силосе копались, позапрошлой ночью обсудил. Она мой план одобрила.

– Даже твое выдвижение в цари? – недоверчиво спросила девушка.

– В первую очередь мое выдвижение в цари. Именно на этом пункте весь план строится.

– Но зачем? Что за план?

– План простой. Понимаешь, какое дело: опасно нынче стало на Руси царями быть. Сезон охоты на них открыли. На них и членов их семей.

– Так ты на себя удар вызываешь? – расцвела Янка.

– Слава богу, дошло. Ты, кстати, тоже под ударом, потому что постоянно рядом со мной крутишься. Василиса настаивала, чтобы я на это время отправил тебя во дворец.