Текст книги "Царский сплетник и дочь тьмы"

32

Домовой испарился сразу после перемещения, оставив Виталика в полутемном помещении одного. Вернее, если быть более точным, не совсем одного. Судя по пыхтению, стонам и хрипам, в углу комнаты кого-то старательно душили. «Опоздал!» – мелькнула в голове юноши паническая мысль. Виталик понимал, что что-то надо делать, но в этой кромешной тьме он своей саблей запросто мог покрошить своих. Было здесь еще что-то неуловимое. Витало что-то такое непонятное в воздухе, но времени на детальный анализ у юноши просто-напросто не было. Вытянув свободную от сабли руку перед собой, сплетник медленно двинулся на звуки. Рука наткнулась на что-то вроде столика, проворно нащупала на нем подсвечник, а вот огниво с кресалом под рукой не нашлось. Это Виталика расстроило. Ему вдруг так захотелось, чтобы свечи загорелись, что его желание тут же осуществилось. Свечи разом вспыхнули, высветив просторную, роскошную кровать и катающийся на ней клубок тел.

– Всем стоять!!! – рявкнул Виталик. – Работает спецназ!!!

Клубок тел распался.

– Э-э-э… в смысле ЦРУ, – вжал голову в плечи юноша.

Виталик поспешил пригнуться, пропуская над собой подушку, запущенную в него разъяренной Василисой.

– Сплетник, я тебя все-таки когда-нибудь убью!

– Нет, это я его убью! А ты, бесстыдница, прикройся! – рявкнул на жену Гордон, спрыгнул с постели и, сверкая белыми ягодицами, начал метаться по спальне в поисках оружия.

– Э, не надо меня убивать, я хороший, – заволновался сплетник, – я вас спасать пришел.

– Сейчас ты у меня получишь, спаситель, – посулила Василиса, судорожно кутаясь в простыню.

– Тихо! – До Виталика наконец дошло, и в голосе было столько тревоги, что даже Гордон перестал метаться.

– Я тоже что-то чувствую, – прошептала царица.

– Одевайся. Быстро! – приказал сплетник Гордону.

– Что?

– Одевайся, говорю!

– Полог сна наложили! – сообразила Василиса. – Весь дворец уже спит.

– Опять тролли? – разозлился Виталик.

– Нет, это не их магия. – Царица спрыгнула с кровати.

Простыня слетела с нее, но она, уже не стесняясь своей наготы, творила защитные заклинания, одновременно накидывая на себя халат. Сообразив, что шутки кончились, Гордон тоже начал торопливо одеваться. Царица закончила творить заклинания.

– Вроде успела.

– Ты чем вообще думаешь? – сердито спросил Виталик Василису. – Этот полог здесь еще до моего прихода наложили!

– А ты сам с Янкой в такие моменты о чем думаешь? – огрызнулась царица.

– Тихо! – опять шикнул на царскую чету Виталик и одним прыжком оказался возле двери, за которой уже слышались чьи-то грузные шаги.

Сплетник поднял саблю…

– Не сметь!

Василиса вихрем налетела на него и отбросила в сторону. Дверь с треском распахнулась. В спальню вошел Кощей. В одной руке у него был длинный волнистый меч, в другой Аленка с Никиткой. Разбуженные среди ночи дети спросонок терли заспанные глазки, но не хныкали.

– Все живы, – с облегчением выдохнул бессмертный злодей, окинул взглядом запахивающую на голом теле халат Василису, прыгающего на одной ноге Гордона, пытавшегося натянуть на голый зад штаны, лежащего с саблей на полу сплетника. – А чёй-то вы тут делаете?

– Шведскую семью изображаем, – сердито буркнул Виталик, поднимаясь с пола. – Не видишь, что ли?

– Вот от тебя, племяшка, я этого не ожидал, – покачал головой Кощей.

– Нашли время шутки шутить! – рыкнула на них царица. – Дядя, твори портал, уходим.

– Портал нельзя, – мотнул головой Кощей, – по магическому следу вычислят.

– А как тогда? – заволновалась Василиса.

– Есть тут один тайный ход. О нем, кроме меня, никто не знает.

– Идите, – заторопил их сплетник, – я вас прикрою.

– А почему не с нами? – хмуро спросил Гордон, застегивая на поясе ремень.

– Фору вам даю. Задержу их здесь как можно дольше, а потом за Янкой рвану. Ее тоже надо выручать. С ней, правда, вся моя команда и Жучок с Васькой, но кто знает…

– Добро, – кивнула Василиса и повернулась к Кощею. – Что за ход?

– Тайный. Из одного надежного места прямо до вашей казны идет.

– Что?! – ахнул Гордон.

– Все разборки потом! – зашипела на него Василиса и начала выталкивать мужа из спальни.

Дождавшись ухода Кощея и царской четы, Виталик начал озираться, прикидывая, как будет держать оборону. Главное, создать уверенность у людей Дона, что царская чета все еще здесь. Следовательно, надо строить баррикады. Чего они, однако, ждут? Почему до сих пор не нападают? Наверное, хотят, чтобы здесь наверняка все заснули. Паузу делают. Прекрасно. Это нам на руку.

Сплетник взялся за спинку кровати, собираясь подтащить ее к двери, но тут услышал в коридоре шепот. Шептались до боли знакомые голоса.

– Да не шуми ты, сволочь. Тихо!

– Так не проходит же! Куда ты столько колбасы набрал, дятел!

– А сам сколько сметаны зачем туда напихал?

– Василису с Гордоном разбудишь, идиот!

– Да они уже, поди, дрыхнут давно!

Виталик выскользнул в коридор и в свете масляного светильника увидел Ваську с Жучком. Пушистые обормоты вытаскивали из тайного лаза, о котором наверняка ни Василиса, ни Гордон не знали, огромный мешок. Лаз был узкий. Мешок не пролезал.

– Та-а-ак… – побагровел Виталик.

– Тссс… – повернулись к нему обормоты, – …Василису разбудишь!

– Вы что здесь делаете? – с трудом сдерживая клокочущую внутри ярость, спросил сплетник.

– Нас Янка послала, – пропыхтел Васька, по-прежнему пытаясь вытащить мешок из лаза.

– Велела помогать тебе царскую семью спасать, – добавил Жучок.

– Вижу, как вы ее спасаете. Как вы посмели Янку бросить?!!

– Так она же приказала… – запаниковал Жучок.

– Сказала, что Дон призвал какого-то мощного демона. Василисе одной с ним не справиться, – мяукнул Васька. – Вот мы и…

– Пошли на царскую кухню воровать, – закончил за него Виталик.

– Почему сразу «воровать»? – возмутился Жучок.

– Да, почему «воровать»? – поддакнул Васька. – Мы провиантом запасаемся. Гордон сказал, что оборону долго придется держать.

– И когда он вам это сказал? – вкрадчиво спросил Виталик. – До того как с Василисой лег в постель или после?

– Ну-у-у… где-то посередине, – выдал Жучок.

– То есть в процессе, – хмыкнул Виталик.

– Ага, – дружно мотнули лобастыми головами Васька и Жучок.

– Заходите, – кивнул головой в сторону спальни сплетник. – Сейчас я вам устрою процесс.

– А может, не надо, Виталик? – заволновался кот.

– Надо, Васенька, надо.

Баюн понурил буйную голову и поплелся в спальню.

– А тебе особое приглашение требуется? – грозно посмотрел сплетник на Жучка. – Заходи!

Дождавшись, пока все не зашли в спальню, сплетник закрыл за ними дверь.

– Только не надо с нами делать ничего противоестественного, – взмолился Жучок.

– Не буду, – улыбнулся Виталик. – Вы это сделаете сами. Значит, так. За манкирование своими обязанностями…

– Чего? – вылупили глаза обормоты.

– Для особо одаренных поясняю: за неисполнение своих обязанностей охранников вам грозит как минимум кол, как максимум пожизненная кастрация…

– Лучше кол! – тут же сделал выбор Васька.

– …но у вас есть шанс реабилитироваться. Сейчас сюда нагрянет Дон со своей братвой и Лилией. Это тот самый демон, о котором Янка говорила. Для информации: Дон родной брат-близнец Гордона, но в отличие от него редиска еще та. Сволочь порядочная! Зовут его Гордей. Ваша задача их здесь задержать. Противоестественно.

– Это как? – затрепетали обормоты.

– Это просто. Ты у нас, Жучок, будешь кем?

– Кем?

– Вспоминай, в каком обличье к шемаханской царице ходил. Ну, и кем ты будешь?

– Царем-батюшкой, – расплылся Жучок и превратился в Гордона.

Виталик окинул его скептическим взглядом.

– Мантия с короной лишние. Все остальное тоже. Гордон обычно дрыхнет голышом. Быстро в постель!

– Гы-гы-гы… – закатился Васька, провожая глазами голого «Гордона», нырявшего в постель под одеяло.

– А ты чего ржешь? – усмехнулся сплетник. – Тебе отрабатывать номер за Василису.

– Что?!!

– Кастрация, – напомнил юноша.

– Я же просил кол!

– Гы-гы-гы… – закатился Жучок, глядя на голую «Василису», подкатывающуюся к нему под бочок.

– Похожа, – одобрительно кивнул Виталик, провожая «царицу-матушку» взглядом. – Только вот в бедрах оригинал чуток попышнее будет.

– Он Василису голой видел! – обрадовался Жучок.

– А давай его Янке сдадим!

– Значит, так, шантажисты. Этот номер не прокатит. А вот мой номер, если плохо будете изображать царицу-матушку и царя-батюшку в постели, пройдет на «ура». И никакая Янка вас от меня не спасет. Учтите, я буду рядом.

Виталик притушил свечу, скользнул к окну, открыл его, прислушался.

– Пока вроде все спокойно, – удовлетворенно хмыкнул юноша и спрятался за портьерой.

Потянулись томительные минуты ожидания.

– Ты чего-нибудь слышишь? – спросил Васька.

– Нет, – ответил Жучок, – а ты?

– Я тоже. Ну-ка понюхай воздух.

– Понюхал. Кошатиной пахнет.

– Какой кошатиной? Здесь псиной воняет!

– Кончайте прикалываться, – шикнул на них Виталик из-за портьеры.

Опять наступила тишина, но ненадолго. До сплетника донеслась подозрительная возня со стороны постели.

– Жучок, ты охренел? Куда лапы тянешь?

– Сплетник сказал, чтобы все было естественно…

– Какое естественно? Я же кот!

– Сейчас ты Василиса.

– Но это же противоестественно!

– О! То, что сплетник заказал.

– Да я тебе сейчас хвост оторву!

– Ую-уй! Это не хвост!

– Тихо, идиоты! – зашипел на них Виталик. – Сюда идут!

Но идиоты не унимались, а потому, когда в спальню вошел Дон с факелом в руке, он сразу увидел Василису, которая старательно душила Гордона, сидя на нем верхом. Слетевшее в процессе борьбы одеяло давало возможность полюбоваться «супругами», которые предстали перед ним во всей красе.

Оторопевший Дон точно так же, как и Кощей, задал гениальный вопрос:

– А чёй-то вы тут делаете?

Стул, запущенный нежной «женской» ручкой «Василисы», унес его обратно в коридор.

– Слышь, Гордон, этот Дон совсем оборзел. Он за нами подглядывает!

Дон ворвался обратно в спальню, на ходу сдергивая маску.

– Да как ты смеешь, ведьма, на меня, законного царя Всея Руси, руку поднимать!

– Ах, вас еще и двое! – возмутилась «Василиса», схватила табуретку и начала ею по всей спальне гонять Дона с Жучком.

– Меня-то за что? – верещал Жучок.

– За то, что чуть чести не лишил деву невинную! – мяукнула «Василиса».

На устроенный ими шум в комнату ворвалась Лилия, разумеется, в образе Василисы.

– Двоих мы не выдержим, – испуганно сказал Дону Жучок.

– Ага, – кивнул Дон.

– Тикаем!

Дурной пример заразителен. Дон чуть не выпрыгнул вслед за Жучком в окно, но его вовремя перехватила Лилия.

– Третий лишний, – опомнилась «Василиса» и тоже сиганула в окно, на лету превращаясь в Ваську.

В спальню вбежал один из людей Дона.

– Детей в детской нет!

– Ушли! – взвыл Гордей.

– Зато теперь ты главный, – проворковала Лилия. – Янка в темнице сидит, остальные в бегах. Так что трон уже твой.

Бешеный гнев, охвативший при этих словах Виталика, заставил его отшвырнуть в сторону портьеру и выскочить на середину разгромленной спальни, выхватывая саблю на лету.

– Не надо! Ты с двумя не справишься, а Янка велела тебя спасти во что бы то ни стало!

Маленькая ручонка Грини вцепилась в его палец, втянула в стену, и картина перед глазами сплетника резко изменилась.

– Какого хрена! – Виталик чуть не грохнулся на пол, запнувшись о какой-то ящик, появившийся под ногами. – Черт! Темно, хоть глаз коли. Ты куда меня занес?

– В сарай, – откликнулся Гриня.

– Какой еще сарай?

– На подворье старшей дочери Тишайшего. Я только туда могу тебя переносить, где сам раньше бывал или куда вхож мой хозяин.

– Какой именно хозяин? – насторожился Виталик. – Никвас?

– Нет. Тишайший. Пока он глава рода…

– Понятно, – нетерпеливо перебил домового сплетник. – А в какие дома, кроме своего собственного, вхож твой хозяин?

– В палаты царские, в дома своих дочерей, – начал перечислять Гриня, – в бордель…

– Стоп! Это который в Лебяжьем переулке?

– Ну да. У нас в Великореченске только один бордель.

– Вот на этом пункте программы мы и остановимся. Быстро перетаскивай меня к мадам Нюре.

Домовой выполнил команду, поняв его буквально. Втащив сплетника за собой в стену сарая, он вытащил его из стены личных покоев содержательницы борделя, которая в это внеурочное время была не одна. Впрочем, почему внеурочное? Это было как раз самое рабочее время в заведении мадам Нюры, и одного из клиентов она обслуживала лично в своей комнате. Нет, пусть читатель не подумает чего плохого. Если она и занималась с клиентом тем, чем занимался Гордон с Василисой в своей спальне, когда Виталик их навестил, то это, как говорится, было до того как. В данный момент клиент сидел за столом пьяный в дым, с мрачной решимостью заряжая пистолеты, а пригорюнившаяся мадам Нюра сидела напротив, глядя на него грустными глазами.

– Может, передумаешь? Должность у тебя великая, а ты…

– Не-а, – упрямо мотнул головой Вилли Шварцкопф, заряжая очередной пистолет. – Я их усех, сволочей, сеебом нашпигую!

– Серебром?

– Сеебом. Я… ик!.. Ваньке Левше да-а-авно сеебяные пули заказал. Ик! Тут на всех хватит!

– Не подскажешь, на кого именно? – шагнул к столу Виталик.

– О! Тезка. Сдись. – Немецкий посол отложил в сторону пистолет, взялся за початую бутылку водки, разлил ее содержимое по стаканам.

– Что празднуем? – поинтересовался сплетник.

– Самоубивство.

– Чье?

– Мое.

– Тезка, ты с ума сошел?

– А разве с этой хренью идти на них, – кивнул Вилли на пистолеты, – не самоубивство?

– Да на кого ты идти-то собрался?

– На епис… ик!.. копа.

– Э, а ты не перебираешь? – заволновался юноша. – Насчет самоубийства не знаю, но, может, оставим теологические споры монахам? Пусть они сами между собой разбираются. Вот вернется патриарх с владыкой Сергием из моих земель…

– Не успеет… ик!

– В смысле?

– Его… ик! Кто-то вспоминает, зар-р-раза! Его… ик!.. епископ надолго в твои земли уехал… ик!.. шобы он под ногами не путался.

– Та-а-ак… – нахмурился сплетник. – А что еще епископ задумал? Ты, я смотрю, в курсе многого. Колись.

– А чё там колоться? Ик! Епископ сам… ик!.. раскололся. – Вилли вытащил из кармана смятый лист бумаги и кинул его на стол. – Вот… три часа назад раздали…

– Да тут не по-нашему писано, – смутился сплетник, увидев незнакомые буквы.

– Темнота… ик! – Вилли потряс головой, расправил бумагу и начал читать: – «Всем… ик!.. после… ик!»

– Да выпей ты воды! – не выдержал Виталик.

– А вот это пра… ик!.. вильно. Не чокаясь! – Посол залпом опорожнил свой стакан, похлопал мутными глазками на Виталика и продолжил чтение. Как ни странно, но очередная доза, вместо того чтобы окончательно увести в астрал, наоборот, слегка прояснила его сознание. – «Всем последователям веры истинной, – начал переводить Вилли, – повелеваю быть на публичной казни сожительницы государственного преступника Виталия Алексеевича Войко, именующего себя также царским сплетником, которая завтра в полдень силами святой инквизиции будет предана огню на центральной площади Великореченска. После сего деяния богоугодного приказываю всем пройти в костел посольской слободы, где произойдет торжественный молебен в честь Государя Всея Руси царя-батюшки Гордона, изъявившего желание принять веру католическую».

Мадам Нюра ухнула.

– Янку на костер? – зарычал Виталик.

– Ага, – отбросил в сторону инструкцию Вилли и кивнул на пистолеты. – Видишь, как я к их празднику готовлюсь?

– Вижу. Три часа назад, говоришь, инструкции раздали?

– Ага. А два часа назад ее и твоих людей на подворье Никваса повязали. Говорят, девчонка какая-то туда с Доном пришла, махнула рукой, они все и попадали.

– Ясно. Значит, к самоубийству готовишься?

– Ага. – Вилли налил себе еще один стакан. – Их же много, а я один.

Посол влил в себя очередную дозу и плюхнулся физиономией в тарелку с квашеной капустой, окончательно уйдя в астрал.

– И что мне с ним теперь делать? – глядя жалостливыми глазами на посла, спросила мадам Нюра.

– Постараться, чтоб к утру в себя пришел, – буркнул Виталик, накатил стакан и задумался…

33

Этот день выдался ненастным. Дождя еще не было, но небо хмурилось. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь серые облака, а на горизонте чернели тучи, предвещавшие грозу. Собравшийся на центральной площади Великореченска народ недовольно гудел, поглядывая на небо и суетящихся неподалеку от помоста с плахой монахов. Подручные Варфоломея Виссарионовича сооружали костер, обильно поливая маслом хворост, над которым возвышался деревянный крест. Им активно помогала группа молодчиков, одетых в иноземную одежду. (Они были без масок, и теперь в них трудно было опознать людей Дона Гордого.) За их действиями с нескрываемым удовольствием наблюдал Гордон. Для державного и его царственной супруги плотники в срочном порядке соорудили возвышение, где он в данный момент и восседал рядом с Василисой. В отличие от царя-батюшки, который буквально раздувался от гордости, любовно поглаживая подлокотники трона, Василиса сидела с каменным лицом, крепко поджав губы. Неподалеку клубилась боярская дума в полном составе, готовая грянуть дружное «одобрямс» любым действиям царя-батюшки. Около помоста с плахой стояла закованная в цепи команда Виталика, покорно ожидая своей участи. Вдоль шеренги арестантов прогуливался счастливый Малюта, нежно поглаживая рукоять топора.

– Ишь, присмирели, соколики.

– То-то и странно.

– Ой, чё-то тут не то, люди добрые! Они ить по пьяни малым числом Великореченск с ходу брали, а тут как опоенные стоят.

Сдерживаемая цепью стрельцов толпа откровенно недоумевала. Гомон толпы достиг ушей державного, и он понял, что пора начинать шоу. Царь поднялся. Над площадью сразу воцарилась тишина.

– Дети мои, – хорошо поставленным голосом начал вещать Гордон, – большая беда пришла на Русь Святую. Посланник сатаны проник в самое сердце ее, в царский дворец, и чарами черными околдовал разум вашего любимого царя-батюшки и царицы-матушки. Я думаю, вы уже поняли, о ком идет речь. Об антихристе, нарекшем себя царским сплетником. Этот злодей не только смутил мой разум, но и склонил ко греху прелюбодеяния одну из моих дальних родственниц Янку Вдовицу. Он околдовал ее злыми чарами, заставил заниматься чернокнижием и черным колдовством. Его беспредел не знает предела! – распаляясь все больше и больше, вопил Гордон.

– Ты хоть сам-то понял, что сказал, придурок?

Презрительный возглас из толпы прозвучал, как удар хлыста.

– Кто? Кто это сказал? – подпрыгнул Гордон.

– Я это сказал, – из толпы вышел угрюмый старик в боярской шапке.

– Тишайший, – зашелестела толпа.

– Это же боярин Тишайший.

– Что, не ждал, щенок, что я вырвусь на свободу? – Старик сдернул с себя шапку и бросил ее себе под ноги.

– Взять его! – взвизгнул Гордон. – Заткнуть рот мерзавцу!

Хмурый Федот кивнул своим стрельцам, и они навалились на старика. Боярину оперативно скрутили руки за спиной и начали заталкивать в рот кляп.

– Люди добрые, царь не нас…

– В общую кучу его, – приказал Гордон, кивая на людей сплетника, – он у меня первый взойдет на плаху!

Малюта радостно закудахтал, пристраивая опального боярина во главу очереди смертников.

– Если бы не помощь святой церкви католической, – продолжил Гордон, обводя грозным взглядом народ великореченский, – снявшей с меня и моей любимой жены страшное заклятие, погрязла бы Русь Святая в безбожии, и через год-другой здесь сатана бы правил бал! Ведьмы, эльфы, оборотни, тролли, даже вампиры завелись уже на Руси. Доколе? – спрашиваю я вас. Доколе? Сколько нам еще терпеть всю эту нечисть? А бандиты? По городу свободно разгуливают банды Кощея, Дона, царского сплетника. Сегодня этому придет конец, потому что на Русь наконец-то пришла истинная вера. Католическая вера! Сегодня вы почувствуете ее силу. Святая инквизиция выжжет всю эту нечисть очистительным огнем, заклеймит ее железом каленым и выметет с земли Русской!

Притихший народ внимал распалившемуся Гордону.

– На этом костре, по идее, должен был бы гореть виновник всех этих безобразий – царский сплетник. Но подлый трус сбежал, почуяв, что запахло жареным, а потому гореть на нем придется опозорившей мой род Янке Вдовице!

– Кровинушку свою не пожалел, – ахнула какая-то баба из толпы.

– Я и святая инквизиция не делаем поблажек никому! – сурово сказал Гордон. – Свой не свой, родной не родной, раз спутался с темными силами, тебе одна дорога – на костер! Спутался с бандитами – на плаху!

– Но над ведьмой еще даже не было суда! – резонно возразил кто-то из толпы.

– Она ведьма, и мне этого достаточно! Вот если бы царский сплетник добровольно сдался…

– То что? – замерла толпа.

– Тогда я, пожалуй, и проявил бы снисхождение.

– Какое снисхождение? – не унимался народ.

– Отдал бы Янку Вдовицу на суд праведный святой инквизиции, – ляпнул Гордон.

Это он сделал напрасно. Думать надо, прежде чем такое говорить.

– Так суд-то царский, выходит, неправедный!

– Какой суд? Он же сам признался, что никакого суда не было!

– Да какая Янка Вдовица ведьма?

– Она дитев наших лечила.

– Стариков выхаживала!

– От горячки-лихоманки спасала!

– А как инквизиция определяет, ведьма девка или не ведьма?

Разволновавшийся епископ, видя недовольство толпы, кинулся спасать положение:

– Уважаемые великореченцы, у святой инквизиции есть очень надежный способ выявления ведьм, вы уж мне поверьте!

– Какой способ?

– Говори!

– Мы связываем подозреваемой в колдовстве деве руки за спиной, цепляем ей камень на шею, – начал растолковывать епископ, – и кидаем ее в омут.

– Зачем? – ахнул кто-то из толпы.

– Ну, это же очевидно! – пожал плечами Климент Четырнадцатый. – Если выплывет, значит, ведьма.

– А если не выплывет?

– Значит, не ведьма, – пояснил епископ. – Какой же все-таки бестолковый тебе народ попался, царь-батюшка, – посочувствовал он Гордону.

– А если твою рясу набить камнями, ты выплывешь, сволочь? – заволновалась толпа.

Гордон тоже заволновался, видя, что всеобщего «одобрямс» не получилось, и решил, что пора с этим кончать.

– Ведьму сюда!

Стрельцы расступились, и два монаха в черных капюшонах с прорезями для глаз вывели на площадь закованную в цепи Янку. Толпа ахнула, заволновалась, глядя жалостливыми глазами на одетую в длинную холщовую рубаху до пят простоволосую девицу.

– Изверги в сутанах, – простонал кто-то из толпы.

Изверги, не обращая внимания на недовольные возгласы, повели свою жертву к костру, на ходу шепотом сердито переругиваясь.

– Слышь, ты, придурок хвостатый, какого хрена мне на рясу наступаешь?

– А ты иди быстрее.

– Да ты по ходу тюремной баланды переел! Может, мне еще и на костер ее возвести? И поджечь до кучи?

– И подожжешь!

– Ах ты, морда усатая, да я тебе…

– А вот не фига эту дурочку слушать было! Сразу надо было хватать ее в охапку и тикать!

– Хозяйка знает, что делает! Мы ее слушаться должны!

– Во всем, кроме дел охранных, идиот!

– Еще раз идиотом обзовешь, я тебе хвост отгрызу.

– Да она ж пожертвовать собой решила, чтобы сплетник уйти успел, болван!

– Если вы сейчас не заткнетесь оба, – уголком губ прошептала Янка, – я вам потом лично что-нибудь лишнее ухватом отшибу.

Янка шла на смерть лютую с гордо поднятой головой, словно не на костер ее вели, а на трон царский возводили.

– Отшибет… – задумчиво тявкнул Жучок. – Значит, еще не все потеряно. У нее есть какой-то план.

– Если отшибет, то для тебя уже точно все будет потеряно.

– А для тебя?

– А я удеру. Ты же знаешь, как я по деревьям лазать умею…

– Горбатого могила исправит, – удрученно вздохнула Янка.

– Знаешь, я на ее план особо не рассчитываю, – честно признался Васька.

– А на что рассчитываешь? – спросил Жучок.

– На Левшу. У него удар с правой по пьяни…

– О чем это вы там шепчетесь? – насторожился Гордон, до тонкого слуха которого что-то донеслось.

– Пытаемся душу ее заблудшую спасти! – елейным голоском проблеял Жучок. – Молим Господа нашего о снисхождении.

– Молитвы у вас странные, не на латыни читанные.

– Почему не на латыни! – возмутился Васька, тормозя с Янкой и Жучком около еще не разожженного костра. – Вот, послушайте сами. Ин вино веритас[2]2
  Истина в вине (лат.).


[Закрыть]… – Молитв пушистый обормот не знал, а потому нес ахинею, нимало не озабочиваясь тем, что своей «молитвой» вогнал в шок епископа, и Климент Четырнадцатый начал нервно икать, а святые отцы рядом с ним зашевелили губами. Они честно пытались сообразить, что за псалом им выдает «собрат» по вере, лихорадочно копаясь в памяти.

– После вашей молитвы что-то выпить захотелось, – невольно почесал скипетром затылок Гордон, заставив съехать корону на лоб.

– За упокой души не выпить – святотатство! – тявкнул Жучок.

– Ладно, после казни помяну, – кивнул Гордон и покосился на Василису.

Царица молча сидела на троне, отрешенно глядя перед собой пустыми, ничего не выражающими глазами.

– А царица-матушка за племянницу-то свою переживает, – загомонил народ.

– Кому ж понравится кровинушку родную на костер отдавать.

– Видать, крепко с царем-батюшкой насчет племяшки поспорили.

– Ага. Всыпал он ей по первое число.

– Всю спину, видать, исполосовал. Даже спинки кресла коснуться боится.

– Точно, как пришитая сидит, словно аршин проглотила.

Гордон при этих словах самодовольно усмехнулся:

– Ну что ж, не будем затягивать процедуру. Пора нашей ведьме начинать душу спасать, ересь черную из нее очистительным огнем выжигать. На костер ее!

– Так еще же ничего не готово, ваше царское величество! – возмутился Жучок.

– Что не готово? – нахмурился царь.

– Воду еще не подвезли.

– Какую воду? – опешил Гордон.

– Обыкновенную, – мяукнул Васька, – из реки Великой взятую. Видите тучки грозовые на горизонте? Если шквал пройдет, огонь сразу на дома перекинется. Весь Великореченск сгорит. Оно вам это надо – погорельцами управлять?

 
Губит людей не пиво!
Губит людей вода!
 

– Но-о, залетные!

Толпа со стрельцами шарахнулась в разные стороны, выворачиваясь из-под колес телеги, которую не хуже лихих скакунов тянули за собой пьяные в дым гномы. Причем они тянули постромки, умудряясь не перебить друг друга молотами, которыми яростно размахивали на бегу. Правил этой дикой командой пьяный в лом Ванька Левша. Телега с бочкой воды, громыхая колесами по булыжной мостовой, влетела на площадь.

– Тпрррруууу!!! – Левша лихо затормозил неподалеку от костра.

– Только вас тут не хватало, – пробормотал Гордон. – Ты же сказала, что они забухали, – покосился державный на жену, но Василиса упорно хранила молчание. – В принципе забухали, – сам себе ответил Гордон. – Как они в таком состоянии еще держатся на ногах?

– Пожарный расчет прибыл! – доложил Левша, вываливаясь из телеги, и начал шарить в сене возле бочки руками.

– Ты что там ищешь, убогий? – насмешливо спросил Гордон.

– Я приехал?

– Приехал, – кивнул царь.

– Воду привез?

– Привез. – Отрицать такой факт было бы глупо.

– Ну а теперь, кто не спрятался, я не виноват.

Ванька выдернул из телеги кувалду и с криком «ура!!!» рванул на монахов. Гномы даже в таком состоянии умудрились выстроиться в боевой порядок, прежде чем ринуться в бой. Монахи во главе с епископом храбро бросились наутек.

– Стоять! – рявкнул Гордон, и атака втертой команды Левши тут же захлебнулась.

Гномики с кузнецом замерли. Лица застыли, словно маски, а глаза бездумно уставились в пространство, тупо глядя куда-то перед собой.

– Малюта, у тебя сегодня праздник, – порадовал палача Гордон. – Они твои.

– Отец родной! – расчувствовавшийся Малюта смахнул со щеки счастливую слезу и начал пристраивать к общей очереди на плаху пополнение. Однако на этом дело не закончилось.

– Всем ест стоять!

Очередной возмутитель спокойствия вывалился из сена рядом с бочкой.

– Вилли, ты ли это? – насмешливо фыркнул Гордон. – С русскими свиньями водку пьянствуешь? Вот от кого не ожидал!

Иноземные послы, присутствие на показательной казни которых, согласно приказанию епископа, было обязательным, схватились за голову. Видок у Вилли Шварцкопфа бы еще тот. Всклокоченный, краснорожий и, судя по виду, хоть и опохмеленный, но все равно еще мучившийся с бодуна.

– Ти ест не царь! Ти ест руссише швайн!

Толпа ахнула. Такого унижения царского достоинства на глазах всего народа от немецкого посла никто не ожидал.

– Фрейлейн, – напыщенно обратился глава купеческой гильдии к Янке, – ви ест свобода.

– Вилли, – развеселился Гордон, – ты же культурный человек, немецкий посол, глава купеческой гильдии, а нажрался как сапожник.

– А не пошел бы ты, царь-батюшка… – И тут немецкий посол на чистейшем русском языке загнул такую фразу, что у всех присутствующих отпали челюсти. – Ребяты, а царь-то ненастоящий! Но это мы сейчас исправим, – закончил изумительную по красоте фразу бунтарь.

Общее замешательство позволило русскому немцу выдернуть из-под полы кафтана сразу два пистолета и, практически не целясь, из двух стволов шарахнуть… нет, не по царю, а по застывшей в ступоре Василисе!

Спинку кресла за ее спиной разнесло в щепы, царица же сидела, как и прежде, тупо глядя застывшими глазами куда-то вперед. Серебряные пули Вилли свободно прошли сквозь нее, не причинив державной никакого вреда.

– Блин! Не обманули, – расстроился посол. – Эта стерва – ведьма! Серебряная пуля не берет!

Очередной раскат приближающейся грозы заглушил тихое «чмок», тело Вилли содрогнулось от удара, и он грузно упал навзничь, крепко приложившись затылком о булыжную мостовую.

– Точно ведьма, – прошептал Вилли, отрубаясь.

– Вот он, глас божий! – радостно завопил епископ. – Все видели? Господь карает святотатца!

– Удачный день, – с довольной миной потер руки Гордон. – Измена черная сама ползет наружу. Сегодня с ней будет покончено на Руси.

– Думаю, да, сокол мой ясный, – внезапно ожила Василиса, на мгновение подернувшись туманной дымкой, и пристроила на сгибе локтя неведомо откуда взявшийся в ее руке пистолет с глушителем. – Теперь, я думаю, можно приступать.

– К чему? – опешил Гордон, косясь на пистолет.

– К ликвидациям, – проворковала царица.

– Не советую, – прошелестел по площади мрачный голос Виталика.

Толпа расступилась перед царским сплетником. Юноша вышел на площадь спокойным, неторопливым шагом, неспешно извлекая из ножен абордажную саблю.

– Не советую раньше времени дергаться, Лилия. Ты, Гордей, тоже охолонись. Пока я жив, трона тебе не видать, как своих ушей, и ты это прекрасно знаешь.

– Это кто? – зашелестела толпа. – Женек?

– Похоже, он.

– А где тогда сплетник?

– В упор не знаю.

– А почему он царя-батюшку Гордеем назвал?

– Говорю, не знаю. Кто ж их тут теперь разберет?

Лицо царя исказила гримаса ненависти.

– Надеешься выстоять против нас двоих?

Монахов-инквизиторов и стрелецкий приказ взбешенный державный даже не соизволил взять в расчет.

– А ты как думаешь?

Выстрел Лилии не застал его врасплох. Работая на сверхскорости, юноша умудрился отбить саблей выпущенную из пистолета пулю. Глаза «Василисы» расширились.