Текст книги "День полнолуния"

Андрей наклонился, протягивая ей аптечку, и она, покосившись на отошедшего в сторону Кирилла, шепнула ему:

– Надо выбираться скорее. Я боюсь за него.

– Да уж, – кивнул Андрей. – Похоже, от шока у него башню повредило. Ладно, не волнуйся, как доберемся до людей, первым делом Кира врачу покажем.

Пока Андрей помогал Софье заклеивать ссадины пластырем, Кирилл отошел в сторону, принялся рассматривать стволы деревьев, потрогал мягкий темно-зеленый мох с одной стороны. «Если верить школьным урокам природоведения, мох растет на стволах с северной стороны. Москва должна быть на юго-западе отсюда. Значит, примерно в ту сторону… И что дальше? – оборвал он собственные мысли. – Топать туда пешком?»

– Где ты видела деревню? Опиши подробнее, – обернулся он к Софье.

Она снова принялась рассказывать о мелькнувшем на холме небольшом поселении – приземистых, разноцветных домиках, как бы сбегавших вниз с косогора.

– Значит, она в той стороне должна быть, примерно? – нетерпеливо прервал ее Андрей. – Ну, точно, и ролевик этот долбанутый оттуда же топал. Слушайте, братцы-кролики, предлагаю не возвращаться к дороге, а идти напрямик. Тут недалеко должно быть, минут через двадцать выйдем к поселку.

– Я готова, – Софья, зашнуровав кеды, поднялась с земли.

– Ты молодец, другая баба на твоем месте давно в истерику бы впала, – сказал ей Андрей. – А ты, мать, отлично держишься!

– Я не мать, – огрызнулась Софья. – Пошли, хватит трындеть!

Ориентируясь по стволам деревьев, они двинулись наискосок через лес. Под ногами чавкала сырая земля, сухие коричневые листья липли к ботинкам. Из низин поднимался сырой, зеленоватый туман, наполняя воздух гнилыми болотными испарениями.

– Курить охота, сил нет, – вздохнул Андрей, сунул руки в карманы брюк и вздернул вверх острые плечи.

«Что Кирилл закричал тогда, в машине?» – пыталась вспомнить Софья, глядя на шагавшего впереди мужа. Во всей его фигуре, в тяжелой основательной походе чувствовалась надежность, уверенность в себе. Наблюдая за его скупыми точными движениями, она успокаивалась, тревога внутри унималась – сам вид Кирилла как будто говорил, что все в порядке, скоро они выберутся, и все будет хорошо. Софья не могла поверить в то, что такой рассудительный, такой спокойный человек, как ее муж, мог всерьез повредиться в уме. Скорее всего, решила она, это, действительно, от кислородного голодания, от шока. Скоро пройдет.

Однако те его слова, так беспокоившие ее, были произнесены еще до аварии. Она не помнила точных слов, но в крике его было отчаяние, испуг, смятение, так не свойственные Кириллу. И она снова и снова прокручивала в голове тот момент, мучительно пытаясь вспомнить, что же он закричал, как будто от этого зависело, смогут ли они благополучно добраться до дома.

– Ау! – закричал вдруг где-то в стороне печальный женский голос. – Костик, Костик, где ты? Аууууу!

Друзья остановились.

– Аууу! – первая отозвалась Софья. – Ауууу! Помогите! Мы заблудились.

На крик им навстречу откуда-то из самой чащи вышла женщина с испитым изможденным лицом. Голова ее была по-деревенски повязана платком, из-под которого выбивались сухие русые с проседью пряди. Вокруг тощей шеи намотана была пестрая тряпица.

Женщина оглядела их разочарованно, покрутила головой, прищурившись, словно стараясь рассмотреть, не прячется ли еще кто за их спинами.

– Здравствуйте! – обратился к ней Кирилл. – Не могли бы вы нам подсказать, как добраться до ближайшей деревни или поселка? До любого населенного пункта. Дело в том, что мы попали в аварию, и остались без связи…

– Деревня-то? – устало переспросила она. – Отчего же не подсказать. Вот там, – она махнула рукой в том направлении, куда двигались друзья. – Поселок будет, а в ту сторону пойдете – еще одно большое село.

– Спасибо! Огромное спасибо! – подступил к ней Андрей. – Мы с самого утра здесь таскаемся, сил уже нет совсем.

– С утра? – вскинулась она. – А вы… мальчика не видали? Такой шустрый, беленький, Костиком зовут.

Друзья переглянулись.

– А сколько лет пацану-то? – уточнил Андрей. – Видали мы тут одного оленя, только на мальчика он никак не тянет, лет двадцать, не меньше.

– Ох, нет, это не мой, – удрученно покачала головой женщина. – Мой во втором классе только, Костенька. Убежал до света с мальцами по грибы, все вернулись уже, а его нет все. Пацанята говорят, отстал вроде где. Уж я хожу-хожу, ищу его, зову, кричу – как в воду канул. Страшно мне, и мысли разные в голову лезут. Не дай бог, если волки.

– А тут что, волки есть, – поежившись, оглянулся по сторонам Андрей.

– Подождите, вы опишите приметы поподробнее, – попросил Кирилл, сняв с носа очки и протирая их об обшлаг куртки. – Может быть, мы его еще встретим, тогда сразу проводим до дома и постараемся, чтобы кто-то дал вам знать.

– Вот спасибо вам, – слабо улыбнулась женщина. – Тощенький он такой, волосы светлые, выгоревшие, глаза голубые, конопушки на носу. Что же еще-то? Вроде и все…Не помню больше, как будто пмять отшибло от переживаний – растерянно развела руками она.

– Ладно, все понятно, – кивнул Кирилл. – Вы не волнуйтесь, мы его доведем до деревни, если встретим.

Женщина мелко закивала, утирая огрубевшей от работы ладонью накипавшие в уголках глаз слезы. Софья, поддавшись неожиданному порыву, подошла ближе и обняла ее за плечи.

– Не беспокойтесь вы так, все будет хорошо, – сказала она, стараясь вложить в голос как можно больше теплоты и понимания. Она сама не понимала почему эта изможденная деревенская тетка искренне тронула ее, вызвала сочувствие. – Найдется ваш мальчик. Наверно, заигрался где-нибудь на поляне. А, может, он дома уже давно, вы с ним разминулись просто.

– Спасибо тебе, милая, спасибо. – забормотала тетка, вцепляясь в Софью костлявыми пальцами, словно пытаясь заразиться ее силой и спокойствием. – Уж я его найду, я ему всыплю, сорванцу.

Она снова мелко закивала, пестрая тряпица, которую тетка использовала вместо шарфа, съехала на сторону, и Софья увидела сзади, на ее шее пересекавшую бледную ноздреватую кожу багрово-синюю борозду.

«Ничего себе! – она в отвращении отвела глаза. – Душил ее кто-то что ли»

Женщина проследила за ее взглядом, отшатнулась и судорожно начала снова накручивать пестренький шарфик на шею.

– Муж это меня наградил, – пожаловалась она вдруг, заглядывая Софье в глаза. – Упырь сущий, алкаш проклятый. Пришел до света пьяный и накинулся, изверг. Я в погребе схоронилась, так он на мальца напал. Я пока услыхала, пока вылезла…

Она мелко затряслась, забилась, стискивая пальцами тонкие птичьи плечи.

– Ну что вы, что вы, успокойтесь, все позади уже, – попытался унять ее Андрей.

– Соврала ведь я вам, совестно было, – зарыдала она. – Не за ягодами Костенька мой пошел, от отца-ирода удрал. Я из погреба вылезла, закричала, – он и шасть. А муж на меня накинулся, веревкой бельевой удушить хотел, тварь поганая… Да, видно, Бог уберег…

«С ума сойти, отъедешь от Москвы на пару сотен километров – и привет средневековье, – думала Софья. – Домострой и семейное насилие в полный рост».

– Слушайте, да вы бы ушли от него что ли, – не выдержала она. – Так ведь и вам, и мальчику лучше будет.

– Да как же я уйду, – развела руками женщина. – Все же не чужой он мне, муж… Так-то он тихий, это только, когда выпьет…

– Ладно, – решительно вступил Кирилл. – Советовать вам – не наше дело. А за мальчика вы не беспокойтесь. Если мы его встретим, до деревни доведем и убедимся, что муж ваш протрезвел и угрозы больше не представляет.

Женщина никак не хотела отцепляться от Софьи, и Софье той пришлось слегка толкнуть ее, высвобождаясь.

– Ничего, ничего, – повторила она. – Не мучайте себя попусту. Все будет хорошо.

– Да как же милая, сын ведь мой, кровиночка! – всхлипнула тетка. – Ты ведь и сама женщина, понимать должна, что это такое, когда родное дитя теряешь.

– Я понимаю, – буркнула Софья, отворачиваясь. – Удачи Вам! Нам пора.

И, не дожидаясь своих спутников, она быстрым шагом пошла прочь.

* * *

«Ты женщина, ты должна понимать», – стучало у нее в голове. – «Теряешь дитя… Родное дитя… Теряешь, теряешь…» Откуда-то из глубины, из самого нутра поднялась боль, невыносимая, парализующая, выворачивающая наизнанку. Фантомная боль, призрачная. Как в тот вечер, когда ее тело, казалось, оплакивало нерожденного ребенка.

Она приехала домой, из больницы, еле живая. С одним желанием – повалиться ничком на кровать и уснуть, провалиться в черноту, забыть обо всем.

Еще в прихожей, снимая туфли, она услышала гитарный перебор, доносившийся из кухни, веселые, разгоряченные голоса, звон сдвигаемых стаканов.

– Сонечка пришла! – обрадовался невидимый еще Кирилл. – Соня, иди скорее, у нас гости!

Она сжала зубы, чтобы не закричать, не забиться в истерике. Уже догадалась, кого увидит сейчас, войдя на кухню.

На столе громоздились бутылки, вперемежку валялись пробки, обрывки этикеток, выпавшие из пепельницы сигаретные окурки. Кирилл, веселый, пьяный, не вставая из-за стола, обхватил ее за талию, ткнулся курчавой русой головой в окаменевший от боли живот.

– Вот и супруга моя любимая. Теперь все в сборе.

С другой стороны стола на нее смотрел Андрей. Нехорошо смотрел, зло – с каким-то нахально-трусливым вызовом. Рядом с ним восседала незнакомая блондинка с вздернутым носиком.

– Привет! – бросил он. – А мы тут в гости заглянули, на огонек. Это вот моя девушка, Лена, познакомься. Очень хотелось представить ей самых дорогих для меня людей, практически, мою семью, – он глумливо ухмыльнулся.

В другое время Софья легко отпарировала бы этот выпад, сказала бы этой курносой что-нибудь вроде: «Очень приятно, мне всегда нравились подруги Андрея. Надеюсь, мы успеем с вами подружиться, прежде чем…» Но сейчас у нее просто не было сил. Она тяжело опустилась на табуретку и еле слышно пробормотала что-то приветственное.

Кирилл, со свойственным ему непрошибаемым добродушием, как обычно, ничего не замечал, беспечно радуясь собравшейся дома теплой компании. Лена вертела головой по сторонам, прихлебывая вино из бокала.

– А это что у вас? Вот там, на стене, в рамках? Ой, это Ваши награды за спортивные достижения, да?

– Да, – кивнула она. – Я когда-то неплохо плавала.

– Ну, дорогая, ты скромничаешь, – развязно отозвался Андрей. – Ты настоящая русалка. Твое умение выплывать из любого омута, это что-то поразительное.

«Он мстит мне», – рассеянно думала Софья, стараясь не встречаться с обвиняющим, исполненным горечи взглядом Андрея. – «Всегда будет мстить. За то, что я тогда ему поверила, за то, что сделала все так, как он хотел».

Да, это была ее вина, ее проклятие, с которым она жила уже шесть лет, и которое, вероятно, ей предстояло нести до конца жизни. Она полюбила мужчину и вышла замуж за его лучшего друга. Как все это вышло, как получилось, что их отношения, такие простые, юношеские, светлые, с годами сплелись в такой запутанный клубок любви, дружбы, зависти, ревности, предательства, ненависти?

Андрей понравился ей с первого взгляда – в него влюблены были все девчонки с курса, почему она должна была стать исключением? Веселый, заводной, остроумный, умеющий смотреть своими синими глазами так, что в душе у нее поднималось смятение. Легкий, быстрый, подвижный, все на бегу, все хватающий с лету. Отросшие за лето темные прямые волосы падают на глаза, он откидывает их назад движением головы и бьет по струнам гитары.

Она чувствовала, что тоже нравится ему. Злилась на себя за намертво приклеившуюся к ней роль безмозглой хохотушки, развеселой спортсменки, которую в институте держат только за стабильные первые места в межвузовских соревнованиях по плаванию. Почему-то казалось, что именно Андрей насквозь видит наигранность и фальшь этого ее имиджа, именно он способен понять и принять ее любую, что именно с ним не нужно будет разыгрывать циничную насмешницу и любительницу приключений. Когда он смотрел ей прямо в глаза, напевая какую-нибудь прочувствованную лирическую галиматью, когда осторожно снимал с ее волос запутавшийся в них осенний лист и несколько мгновений держал его на ладони, не решаясь бросить на землю… Вот тогда она особенно остро предчувствовала, что они созданы друг для друга, что впереди у них будет что-то очень хорошее, настоящее. Только не нужно спешить, пусть все идет своим чередом.

Предчувствия всегда врут, будь они прокляты. Не вышло ничего хорошего и настоящего, потому что Кирилла Мельникова угораздило в нее влюбиться. Верный, немногословный, добрый, надежный – он всегда маячил где-то рядом, не ослабляя своего внимания к ней ни на секунду. Незаметный и преданный телохранитель, настоящий друг и помощник во всех делах. Он был ей симпатичен, приятен – но и только.

Она так ждала той чертовой поездки «на картошку», почему-то уверена была, что там все и решится. Ведь все складывалось так хорошо. Андрей сидел рядом с ней в автобусе, смотрел только на нее, пел для нее, учил ее играть на гитаре – когда его ладонь ложилась сверху на ее пальцы, внутри у нее что-то начинало сладко дрожать и биться.

А вечером был костер – алые веселые искры взметались на ветру и улетали к глядевшим с черного неба холодным звездам. Они сидели рядом, смеялись, пачкая пальцы в золе, очищали от кожуры печеную картошку.

Она сказала:

– Ты измазался, – и принялась носовым платком стирать черную полосу с его щеки.

И он поймал кончики ее пальцев губами. Она вздрогнула, словно тело ее пронизало электрическим разрядом.

А потом все кончилось, все пропало. Андрей вдруг отшатнулся, сказал «Подожди!» и убежал куда-то. Много позже она догадалась, что побежал он вслед за Кириллом, и между ними состоялся какой-то разговор. А тогда она в блаженном мороке влюбленности не заметила ничего, бродила в сумерках, замирая от волнения и глупо улыбаясь, и ждала Андрея.

Он все не возвращался. Софья снова и снова обходила округу, заглядывала в строение, где разместили на ночевку мальчишек с их курса, возвращалась к костру. И, наконец, обнаружила Андрея у амбара с зерном в обнимку с Наташкой, девчонкой с параллельного потока. Андрей шептал ей что-то на ухо, сграбастав ее за плечи, она же томно хихикала и висла на нем.

Софью будто ударили под дых. Задыхаясь, борясь с подступавшими к глазам слезами, она окликнула:

– Андрей!

Он подошел вразвалку, неохотно, как будто сердясь, что ему помешали. Сказал равнодушно:

– А, это ты? Тебя Кирилл искал, он, кажется, вон в тот сарай ночевать пошел.

– Причем тут Кирилл? – почти выкрикнула она. – Какое мне дело до Кирилла? Я тебя ждала…

– Дурочка ты, – с каким-то сожалением сказал он. – Кирилл – отличный парень, другого такого нет. Мы с ним с первого класса друзья, я точно знаю! Он в тебя втрескался до кровавых соплей, а ты и замечать не хочешь.

– А ты? – помертвевшими губами спросила она.

– Я? Что я? – с какой-то непонятной горечью хохотнул он. – Ты же знаешь, вокруг меня все время телки вертятся. Сегодня мне одна понравилась, завтра – другая. Честное слово, со мной тебе ловить нечего. Меня вон Наташка ждет.

– Сволочь! – выдохнула она. – Скотина! Ненавижу тебя!

– Угу, ты все правильно поняла, способная! – вымученно ухмыльнулся он. – Сволочь я… Давай-давай, Сонька, топай отсюда, не мешай.

Она отвернулась и побежала, быстрей, быстрей, так, чтобы бивший в лицо ветер высушивал слезы, и никто никогда не узнал, как горько и больно ей было.

В ту же ночь она, словно назло и Андрею, и самой себе, пробралась в сарай к Кириллу. Его обожание, какое-то даже языческое преклонение перед ней, его нетерпеливая страсть ласкали ее уязвленное самолюбие. А, кроме того, где-то в голове сидела жестокая мысль, что Андрей увидит их вместе, и ему станет больно, он поймет, что потерял, но будет уже поздно.

А наутро Кирилл предложил ей выйти за него замуж, и она согласилась – от обиды, от горечи, от молодой глупой гордости и безалаберности. Тогда казалось, что все это – нечто вроде игры, черновика, что можно будет отомстить Андрею, сыграть роль, а затем переписать жизнь набело. Через два месяца они поженились, и потянулись такие долгие, такие однообразные годы нелюбви, разъедающего чувства вины и тоски по Андрею.

Кирилл любил ее преданно, безоговорочно, ей же оставалось лишь сжать зубы и терпеть. Открыть ему отвратительную правду, признаться в том, что никогда его не любила и замуж вышла лишь от досады, сказать все это, глядя в его добрые, преданные, золотисто-карие глаза – она знала, что на это у нее никогда не хватит решимости.

Сколько раз она нарочно засиживалась допоздна перед компьютером в надежде, что Кирилл уснет и не тронет ее этой ночью. Сколько раз проклинала Андрея, захаживавшего к ним с очередной подругой и провожавшего ее, чужую жену, напряженным взглядом, за его идиотское жестокое благородство и преданность другу. Сколько раз корила себя за мстительность, глупость, трусость, подлость…

Годы шли, давно был окончен институт, осталась в прошлом комната в квартире родителей Кирилла, где они жили в первое время после свадьбы. Кирилл теперь трудился в крупной иностранной фирме в должности программиста, хорошо зарабатывал, с упоением выбирал и обставлял для молодой жены новую отдельную квартиру. Софья после института ни разу не вспомнила о полученной специальности, устроилась тренером в фитнесс-клуб и часами с какой-то отчаянной яростью занималась, доводила до совершенства и без того стройное и подтянутое тело. С невротической настойчивостью, словно это было единственное, что еще оставалось у нее в жизни.

Кирилл все чаще заговаривал о ребенке. Она же отговаривалась, как могла – сначала ссылаясь на незаконченный институт, потом на отсутствие собственного жилья, затем на еще какие-то мифические препятствия. Словно боялась перейти последний рубеж и оказаться связанной с Кириллом уже точно навсегда. Как будто еще надеялась на то, что каким-то чудом ее жизнь изменится.

А потом все запуталось еще сильнее…

В тот вечер, сидя на кухне, корчась от боли, только что вернувшаяся из клиники, где деловитый доктор выскоблил из нее не рожденное, не желанное, но мучительно кроваво любимое дитя, она смотрела на мужчин, с которыми ее связала жизнь, и клялась себе, что найдет в себе силы и изменит все. Что это фальши, мерзости, подлости больше не будет в ее жизни. «Ненавижу вас! Обоих ненавижу, будьте вы прокляты!» – твердила она, не разжимая губ. И снова лгала, лгала, лгала…

* * *

– Все! Не могу больше! – Софья в изнеможении прислонилась к стволу березы.

Казалось, они уже целую вечность бредут в этом влажном, кружащем голову тумане. Сырость, запах плесени и тлена как будто пропитал волосы, пробрался под кожу, в самые кости. В глаза рябило от нескончаемых голых стволов деревьев.

«Не могу больше! Больше не могу! Конец!» – почему-то завертелось в голове у Андрея. Кто-то из них уже произносил эти слова сегодня? Но кто? И почему ему кажется таким важным это вспомнить?

– Сонюша, ну держись! – Кирилл, подойдя сзади, ладонями массировал ее напряженные плечи. – Уже немного осталось. Смотри, лес как будто поредел.

– Это неправда, неправда! – со слезами в голосе возразила Софья. – Ты просто успокаиваешь меня! Он все гуще и гуще, мы не в ту сторону идем, ясно же. Я так устала, я замерзла! – она всхлипнула.

Кирилл прижал ее голову к своему плечу, принялся гладить и шептать что-то успокоительное. Андрей отвернулся, подобрал с земли тугой прут и принялся в ярости хлестать по голым кустам. Его бесила, выводила из себя эта дикая ситуация. Женщина, самая дорогая ему на свете, нуждалась в помощи, а он ни на что не имел права – ни обнять ее, ни успокоить, ни просто прикоснуться. Только и оставалось, что хохмить, как идиот, чтобы хоть как-то попытаться разрядить обстановку.

– По крайней мере, волков, про которых эта тетка говорила, не видно, – заметил он. – А то давно бы уже пошли им на обед. Хорошо, что мы слишком интеллигентные люди, чтобы сожрать друг друга, правда?

– Разве? – не оборачиваясь, бросил Кирилл.

– В самом деле, ты прав, – едва сдерживая раздражение, отозвался Андрей. – Мы с Соней сегодня утром чуть не утопли, пока тебя вытаскивали. Думаешь, зачем? Конечно, чтоб иметь запас свежего мяса на случай, если заблудимся в лесу.

– Я и забыл, ты же мне сегодня жизнь спас, – с какой-то странной горькой интонацией подхватил Кирилл. – Спасибо, друг! Я теперь перед тобой в неоплатном долгу. Никогда не забуду!

– Да бросьте вы! – вступила Софья. – Хватит препираться, вы мужики, или бараны упрямые? Не хватало еще сейчас разругаться и разойтись в разные стороны.

«А, между прочим, не самая плохая идея», – мрачно подумал Андрей. Неизвестно почему, в нем зрело недоверие к старому другу. Ведь должен же был он изучить карты, прежде чем ехать сюда. Как же может быть такое, что он представления не имеет, в какую сторону им идти до ближайшего населенного пункта. Что, если он нарочно водит их тут кругами?

«Чушь! – мотнул он головой. – У меня на почве никотиновой абстиненции уже паранойя развивается».

Налетел ветер, и в воздухе вдруг закружилась какая-то полупрозрачная пыль. Он подставил ладонь и поймал несколько замерзших кристаллов.

– С ума сойти! Снег! – вслух изумился он.

Софья и Кирилл задрали головы кверху. Набухшее свинцово-серое небо просыпалось мерзлой крупой. Ветер засвистел, завыл в верхушках деревьев протяжно и тоскливо. Затрещали под его напорами высокие стволы.

– Бред какой-то, – качнула головой Софья. – Мы что, на северный полюс случайно зашли?

– Это не мы, это какой-то циклон ненормальный пришел, – в своей обычной рассудительной манере объяснил Кирилл.

– Черт, только шмотки немного просохли, – посетовал Андрей. – Вот что, братцы, давайте двигаться быстрее, хоть куда-нибудь, пока нас тут совсем не замело.

Как ни странно, случившийся природный катаклизм придал им сил. Забыв об усталости, о мучительном страхе, они зашагали быстрее, надеясь найти хоть какое-то убежище от надвигающейся метели.

Снег становился чаще, гуще, сыпался уже не мелкой крупой, а большими мохнатыми хлопьями. Земля под ногами оказалась сначала словно прикрыта белой вуалью, затем – толстым слоем рыхлой ваты. Андрей чувствовал, что легкие замшевые ботинки промокли насквозь, пальцы на ногах ломило от холода. Кирилл укутал Софью в свою куртку, сам же, наклонившись вперед и ссутулив широкую спину, шел под снежным ветром в одной рубашке.

Через несколько метров Софья, зацепившись ногой за торчавший из земли корень, упала. Андрей подбежал к ней, окликнуть Кирилла:

– Стой! Надо Соне помочь!

Тот обернулся, обвел их обоих невидящим взглядом, бормоча:

– Холодно… Мне все время холодно… Нет сил… Проклятая, проклятая, ненавистная жизнь!

– Тьфу ты, блин, опять его расколбасило, – проворчал сквозь зубы Андрей.

Он помог Софье подняться, спросил:

– Идти можешь?

Она кивнула и снова двинулась вперед, уже не плакала, только тоненько постанывала на ходу. Андрей подошел к Кириллу. Сил выводить его из транса уже не было, поэтому он лишь подтолкнул друг вперед, скомандовав:

– Двигай! Там разберемся с тобой.

И Кирилл послушно зашагал в заданном направлении. Порывы ледяного ветра заставляли их сгибаться чуть не до земли, ледяные кристаллы жестоко секли лицо и руки, жгли кожу.

«В лесу в метель замерзнуть насмерть – раз плюнуть, – лихорадочно соображал Андрей. – Еще пара километров, и Софья снова упадет, а подняться уже не сможет. Мы, конечно, сможем нести ее по очереди, но надолго нас не хватит. А Кир… что, если он совсем с катушек соскочит? Что же делать? Неужели вот так глупо, по-идиотски гибнуть в двадцать пять лет? Не может быть! Должен быть выход, должен, должен!»

Он приставил посиневшую от холода руку козырьком ко лбу, загораживаясь от залеплявшего глаза снега, и прибавил шагу.

Показалось – или впереди мелькнул какой-то просвет между деревьями? Он рванулся туда, вперед, еще не зная, что его ждет там, отчаянно желая лишь вырваться из окружившей их со всех сторон голой холодной чащи.

Перед ним простиралась небольшая поляна, в центре которой выстроен был деревянный домик – с виду, что-то вроде сторожки, временного пристанища лесничего.

– Эй, идите сюда! – окликнул друзей Андрей. – Смотрите!

Кажется, вид какого-никакого убежища вывел Кирилла из сомнамбулического состояния. Он улыбнулся своей обычной, широкой, добродушной улыбкой:

– Избушка на курьих ножках. Там нигде баба-Яга не спряталась?

– Мне наплевать, пусть там хоть вся нечистая сила тусуется, – отрезала Софья. – Я хочу в тепло.

– Ты в порядке? – Андрей тронул Кирилла за плечо. – Что такое опять на тебя нашло? Бормотал какую-то чушь?

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами он. – Наваливается временами что-то такое – страшное, холодное. Тоска какая-то… Как будто жить не хочется.

– Ну, это ты брось! – подбодрил Андрей. – Держись! Мы еще поборемся.

Софья никак не отреагировала на слова мужа, все больше жалась к Андрею, как будто надеясь теперь только на его силу и оптимизм. Нос ее покраснел от холода, а, может, от слез, волосы обвисли мокрыми прядями. Она все меньше напоминала ту ослепительно красивую, уверенную в себе молодую женщину, какой была еще утром.

Все вместе они подошли поближе к избушке, подергали запертую деревянную дверь, постучали. Никто не отозвался. Кирилл беспомощно потоптался у закрытой двери. Тогда Андрей повозился с замком, навалился на дверь плечом, дернул ее вверх, – и она вдруг отворилась, впустив их в сумрачное, пахшее затхлостью и плесенью помещение.

Слева, у двери, стояли, прислоненные к стене, садовые инструменты – грабли, мотыги, еще какие-то ржавые железяки. У маленького подслеповатого окна размещался колченогий верстак, рядом – несколько грубо сколоченных табуреток. В углу, у стены, ютилась широкая деревянная лавка, заваленная каким-то слежавшимся тряпьем. Софья со стоном опустилась на нее и спрятала лицо в ладонях. Кирилл принялся шарить на полках приколоченного к стене стеллажа, бормоча что-то себе под нос.

– Что ты там ищешь, клад? – весело окликнул его Андрей.

Кирилл не отвечал.

– Не трогай его, – попросила Софья. – Видишь ведь, он не в себе.

Но Кирилл неожиданно ответил совершенно нормальным голосом:

– Никакой еды! Хоть бы крупу какую-нибудь найти. Соне поесть нужно…

– Не нужно мне ничего, я есть не хочу, – устало возразила Софья. – Только бы согреться…

– А это что? – продолжал поиски Кирилл. – Ааа, соль…

– Отлично! Соль уже есть, – отозвался Андрей. – Дело за малым – осталось хлеб найти.

Самому ему на удивление не хотелось есть, однако он понимал, что без еды они скоро обессилеют. По крайней мере, Софья. Как бы там ни было, ничего съестного в сторожке не оказалось. Андрей вдруг заметил висящую на гвозде около двери телогрейку, порылся в карманах и извлек на свет коробок.

– Эгей, спички! – радостно провозгласил он. – Ну, жизнь налаживается. Жаль, печки тут никакой нет, но хоть покурить можно.

Он вытащил из заднего кармана брюк измятую все еще влажную пачку сигарет, закурил. Отсыревшая сигарета то и дело гасла, наполняя комнату вонючим темным дымом.

– Шел бы ты курить на улицу – воняет, – раздраженно проговорила Софья.

– Слушай, я не меньше тебя замерз, – возразил он.

– И что? – неожиданно резко отреагировала она. – Кто знает, сколько нам тут сидеть? Может, вообще всю жизнь, а ты дышать не даешь!

– Ну успокойся, – примирительно начал Андрей. – Видишь, как все хорошо складывается. Сейчас мы отдохнем, обогреемся, переждем снегопад, а потом обязательно выберемся.

– Выберемся? Ты все еще в это веришь? – внезапно истерически выкрикнул Кирилл. – Этот лес никогда не кончится, разве ты не видишь? Мы до самой смерти будем тут бродить!

– Да что вы раскисли совсем? – прикрикнул на друзей Андрей. – Конечно, выберемся, что за упаднические настроения? Я вот думаю, Кир, зря мы с тобой на того старика наехали. Прямо вот чую, он мог бы нам помочь. Ну, выслушали бы его проповедь, ничего бы с нами не случилось. В конце концов, что мы, безгрешные что ли? А потом он бы нас проводил, куда нужно, мне вот прямо интуиция подсказывает.

– Лучше бы она тебе подсказала, где деревня находится, – со злостью отозвался Кирилл.

– Вот именно! – неожиданно поддержала мужа Софья. – Проклятие какое-то! Зачем только мы ушли от шоссе? Как можно было быть такими идиотами?

– Слушай, ну ведь это ты утверждала, что видела в той стороне деревню, – осторожно возразил Андрей.

– Мало ли что я утверждала? – взвилась она. – Зачем вы меня послушали? Вы же мужики, вы должны были соображать…

Не в силах больше сдерживать давно кипевшую внутри злость, Андрей подступился к ней:

– Ты прямо чемпион в умении переводить стрелки! Ты никогда не пробовала – ну так, ради интереса – взять ответственность за свою жизнь на себя? Ах нет, ну конечно, это же так страшно. Куда проще постоянно ныть, что тебя обманули, предали, заставили, подвели, изображать жертву и страшно себя жалеть.

– Эй, – остановил его Кирилл. – Полегче! Ты все-таки с моей женой разговариваешь.

– Да ну? – издевательски изумился Андрей. – Правда? Ты, Кир, вот уже семь лет в каждую фразу вставляешь «моя жена», «мою жену», «моей жене»… Интересно, кому ты каждую минуту об этом напоминаешь. Мне? Себе? А может – ей?

– Перестань! – в испуге вскрикнула Софья. – Хватит! Извини, если я тебя задела. Только не надо…

– Только молчи, да? Оставайся нашим добрым, безбашенным, старым приятелем, и не создавай проблем? – глумливо осклабился Андрей. – Знаешь, дорогая, у меня это уже вот где сидит, – он стукнул ребром ладони по своей шее. – Пойду-ка я освежусь. Счастливо оставаться.

Накинув на плечи вонючую телогрейку, он выскочил во двор.

Метель на улице улеглась, но редкие снежинки еще продолжали кружиться в холодном воздухе. Плотнее запахнув телогрейку, Андрей двинулся вперед. Он понимал, что нужно попробовать пойти поискать помощь, но боялся отходить далеко от сторожки. Даже если он действительно доберется до деревни, как потом вернуться обратно, за друзьями? Сможет ли он снова отыскать это место? Да и страшно было оставлять Софью надолго. Эти странные приступы Кирилла напугали его. Что, если он совсем рехнется и набросится на жену?

В глубине души у Андрея зрела уверенность, что, освободившись от окончательно расклеившихся друзей, он быстрее выберется из этого места. Он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы идти дальше, снег и холод не пугали его. Но бросить усталых измученных друзей он не мог.

«Твою мать, надо было часы с компасом покупать. Хотя какой сейчас был бы от них толк, все равно сдохли бы после погружения под воду! Остается одно – хлебные крошки за собой бросать, как мальчик-с-пальчик. Правда, хлеба у меня тоже нет».

Он решил двигаться только прямо, никуда не сворачивая, чтобы быть уверенным, что, повернув назад, вернется к сторожке. Осыпанный снегом лес казался как будто светлее, ярче, чем прежде. «Чем черт не шутит, может, и солнце выглянет. Хотя, наверное, дело уже к вечеру – слишком долго мы тут бродим».