Текст книги "День полнолуния"

– А может, это ты скажешь, в чем дело? – рявкнул Миша.

Он вдруг весь раскраснелся – не только лицом, но и мощной шеей и грудью, – как видно было из расстегнутого ворота рубашки. До сих пор я никогда еще не видела Мишу в ярости. Мне казалось, он в любых обстоятельствах излучает лишь добродушие, цинизм и ленивое нахальство. И от такого всплеска – притом случившегося вроде бы на ровном месте – я, честно говоря, даже растерялась и слегка оробела.

– Что сказать? – пролепетала я.

– Рассказать, что это ты мне устроила? Что, приревновала меня к Левиной и решила расквитаться? Иначе зачем ты крутила жопой перед этим торгашом?

– Я не… – попыталась оправдаться я, но он перебил меня:

– Мы с тобой вроде не женаты! И я не позволю себя контролировать. Тем более такими идиотскими бабскими методами. Да, у меня есть знакомые, в том числе и знакомые женщины, и не твое дело, что меня с ними связывает и какие отношения я с ними поддерживаю.

– Знаешь что! – уже не выдержала я. – Как ты верно заметил, мы с тобой не женаты. Я тебя в свою жизнь не тянула, ты сам мне навязался. И я понятия не имею, какого хрена ты сейчас ко мне прицепился. Можешь отправляться к своей Левиной хоть сегодня же.

– Так, значит, да? – набычился Миша.

– Именно! – выкрикнула я.

Прошла в спальню и хлопнула дверью.

А еще через пару минут хлопнула уже входная дверь нашего номера, и я, выглянув в гостиную, обнаружила, что Миша ушел.

Я понятия не имела, что такое сейчас произошло. Почему обычно спокойный и невозмутимый Миша вдруг закатил эту дикую сцену, спровоцировал скандал. Действительно приревновал меня к антиквару? Но идиотизм же! Или его чем-то так сильно напрягли мои расспросы про Левину? Но я ведь вроде не давила, не спрашивала ничего такого, что могло бы его возмутить.

Как бы там ни было, я считала себя незаслуженно пострадавшей стороной. Была уверена в том, что ничем задеть Мишу не могла, а потому решила, что пускай помечется по городу, спустит пар, а потом возвращается в здравом рассудке. Я же бегать за ним и доказывать, что я не верблюд, не собираюсь.

Я приняла ванну, потом пошла прилечь, чтобы набраться сил перед вечером – мы с Мишей планировали вылазку по игорным заведениям города. Постепенно за окном стемнело, а от Миши по-прежнему не было ни слуху ни духу. Можно было, конечно, попробовать позвонить ему на мобильник, но я не стала этого делать. В конце концов, я была ни в чем не виновата. А если этот остолоп еще не образумился, тем хуже для него.

Когда пробило девять, я достала из шкафа уже отглаженное в отельной прачечной серебристое платье с длинными узкими рукавами, под которыми так удобно было прятать портативную камеру, взяла сумочку и отправилась на охоту сама. Мне было непривычно заходить в казино без Миши, и я в очередной раз за последнее время рассердилась на себя. Что-то слишком я расслабилась, положившись на другого, стала зависимой. Видимо, отсюда и пошли все эти дурацкие мечты о домиках и детях. А ведь нельзя было забывать, что в этой жизни можно рассчитывать только на себя.

«Это даже хорошо, что я буду сегодня работать одна, – решила я про себя. – Пора вспомнить былые навыки, а то я стала что-то слишком полагаться на Мишу».

Проделать трюк с рулеткой в одиночку, конечно, было мне не под силу. И потому я решила пойти проторенной дорожкой – подсела к столу, за которым шла игра в карты, быстро оглядела всех участников, наметила свою сегодняшнюю жертву – краснощекого, голубоглазого немца, похожего на простоватого хорошего парня из классических голливудских боевиков.

Все шло как по маслу. Я привычно проиграла пару партий, занервничала, даже поднесла к глазам вытащенную из сумочки салфетку, успев за эти несколько секунд просмотреть изображения с камеры. Немец решительно выдвинул вперед квадратную челюсть и залопотал со своим лающим акцентом:

– Фрау, мне очень жаль. Наверное, вам не стоит больше играть.

Но я солнечно улыбнулась ему сквозь слезы и тряхнула волосами:

– Нет-нет! Я хочу отыграться! Не может же мне весь вечер не везти.

Немец осуждающе покачал головой, но больше ничего не сказал. Может, думал, что, если я проиграюсь в пух и прах, ему потом легче будет кинуться утешать меня, рыдающую, а там, под шумок, и увезти к себе в отель.

Мы снова взяли по карте. Я, трагически прикусив губу, уставилась в свой расклад, незаметно шевельнула рукой, доставая из рукава недостающего мне «короля», и в ту же секунду кто-то больно ухватил меня за запястье.

– Мисс, – прозвучал над моим ухом негромкий голос, – мисс, прошу прощения, вам придется пройти с нами.

Честно говоря, в первую секунду, еще только ощутив прикосновение пальцев к коже, я подумала, что это Миша пришел, наконец, в себя и вернулся за мной. Но звук этого голоса тут же развеял мои заблуждения. Балагур, циник и показушник Миша никак не мог говорить с такими вкрадчивыми и в то же время железно-властными интонациями.

Я медленно обернулась и встретилась глазами с сотрудником службы безопасности казино, плечистым французом с пшеничного цвета волосами. За его спиной маячили еще двое сотрудников охраны.

Мне стало ясно, что я попалась. Черт его знает как. То ли какое-то мое неосторожное движение засекли камеры наблюдения, то ли кто-то из посетителей узнал меня и настучал охране. Мелькнула еще мысль, что меня сдал слетевший с катушек Миша, но ее я отогнала. Во-первых, Миша не мог не понимать, что в случае чего загремит вместе со мной. А во-вторых… мне просто не хотелось так думать, вот и все.

Я могла бы протестовать, могла бы начать громко возмущаться, отказаться куда бы то ни было идти с этими людьми, требовать адвоката. Но рассудила, что громкий скандал мне сейчас нужен меньше всего. После такого я точно уже не смогла бы показаться ни в одном казино мира – наверняка моя фотография тут же облетела бы все службы безопасности игорных заведений. А сжигать мосты было нельзя. Я все еще надеялась, что это окажется недоразумением, что мне удастся выкрутиться, избежать тюремного срока и, возможно, когда-нибудь вернуться к моей кормушке.

И потому, извинившись перед своими напарниками по игре, я быстро вышла из-за стола и, стараясь не привлекать к нашей группе особого внимания, пошла вслед за подошедшими ко мне людьми. Белобрысый француз все так же удерживал меня за запястье, и, как только мы свернули к выходу из зала, ловко выцепил из моего рукава камеру.

– Как интересно, – улыбнувшись тонкими губами, проговорил он. – Занятный аксессуар, вы что же, всегда его носите?

– Ага, такая вот фантазия, – интимно ему улыбнувшись, отозвалась я. – Снимаю, как игроки от волнения постукивают ботинками под столом. Очень интересно, не хотите посмотреть?

Навстречу нам вынырнул из служебного помещения официант с подносом, на котором, позвякивая, пританцовывали бокалы с шампанским. В эту секунду он как раз поравнялся с нами, и пока ошалевший французишка хлопал глазами, осмысливая мое заявление, я резко рванулась в сторону и точным движением вышибла у официанта поднос. Тот полетел прямо на моих спутников, шампанское брызнуло во все стороны, зазвенели стекла. Я же, воспользовавшись общим замешательством и суматохой, отпрыгнула влево, услышала, как трещит от удара об пол переломившийся пополам тонкий каблук, и, прихрамывая, выскочила из дверей заведения.

На ступеньках я скинула туфли и понеслась уже босиком. Ноги разъезжались на влажном от вечернего дождя асфальте, но я не обращала на это внимания. Мне во что бы то ни стало нужно было уйти, вырваться, выкрутиться. А что делать потом, я уж как-нибудь придумаю.

С неба моросило, и во влажном воздухе расплывались разноцветными пятнами ночные огни. За моей спиной раздавались крики, потом послышался визг автомобильных шин. Я свернула в темную аллею, упала, поскользнувшись на траве, и в ту же секунду чье-то тело придавило меня сверху.

– Ну куда же вы, мисс Джейн, – промурлыкал мне в ухо уже знакомый голос.

И тут же чьи-то сильные руки рванули меня, заставляя подняться на ноги. Потом меня запихнули в машину, сдавили с двух сторон упакованными в пиджаки плечами. Взвизгнули на мокром асфальте шины, и стало окончательно ясно, что уйти мне не удалось.

– Мисс Журавская, – с трудом выговаривая мою непривычную для американца фамилию, повторил непримечательный человек с узким лицом, напоминавшим крысиную мордочку. Про себя я окрестила его Мышиный Король. – Я в который раз спрашиваю, каким образом вашему подельнику Миркину удалось взломать систему платежей всех перечисленных мною вам ранее банков?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – заученно пробормотала я.

Мне казалось, эти слова так прочно приклеились к моему языку, что даже пожелай я сказать что-нибудь другое, у меня ничего бы не вышло. Допрос длился уже несколько часов, небо за крошечным окном – вылезти из него не представлялось возможным, это я прикинула еще в первые пятнадцать минут – давно уже посерело, потом посветлело, а Мышиный Король – теперь я уже знала, что звали его Эдвардом Греем, – все продолжал допытываться у меня про какие-то банковские счета, с которых, по его словам, при моем участии были похищены огромные суммы денег.

Я не представляла себе, о чем идет речь. Какие еще банковские счета? Какие крупные суммы денег? Я была совершенно сбита с толку, мне ведь представлялось, что меня взяли из-за моих выступлений в казино. Теперь же выходило, что все это были детские шалости по сравнению с тем, что вменялось мне в вину.

Поймавший меня белобрысый француз вместе со своими сподручными привез меня в это здание и сдал на руки вот этому самому мистеру Грею. Тот завел меня в маленький кабинет и не выпускал оттуда вот уже несколько часов.

Мистер Грей – забавно, однако, как шла ему фамилия – оказался сотрудником особого департамента ФБР. Как выяснилось, федералы следили за нами еще в Штатах, и вот теперь занимавшийся нами офицер прилетел сюда и сцапал меня с помощью службы безопасности казино Монте-Карло. Я попросила у Грея разрешения связаться с Мишей, и мистер Грей с удовольствием мне это разрешение выдал. Но Мишин номер оказался выключенным.

– Мисс Журавская, я повторяю вам, мы отслеживаем ваши перемещения еще с Атлантик-Сити. Теперь вы у нас в руках, факт шулерства в казино подтвердят несколько свидетелей. Я предлагаю вам согласиться на сотрудничество с нами и выдать нам местонахождение вашего партнера. В таком случае, возможно, обвинения, предъявленные вам, будут касаться только ваших афер в игорных заведениях…

Григорий Миркин? Что еще за Григорий Миркин? Гриша… Миша…

Постепенно у меня в голове начинало проясняться, и я вдруг вспомнила эти Мишины странные засиживания за ноутбуком.

«Сочиняю тебе оду, моя любимая Муза…»

И до меня вдруг постепенно начало доходить, что это были за оды. В голове не укладывалось. Миша? Дурной, азартный, смешливый Миша, балагур и прожигатель жизни, приходивший в детский восторг от моих фокусов с картами… Это что же, он все это время что-то там мухлевал с банковскими счетами? Но как, он ведь уверял меня, что баснословно богат и свое собственное состояние даже сосчитать не может…

Я внезапно почувствовала себя такой круглой идиоткой, что даже засмеялась. Господи, это ж надо было так попасться! Обмишулиться, провалиться, продуть… Ай да Миша, ай да Григорий Миркин! Да он же сделал меня как девчонку!

Теперь становилось понятно, чего ради он закатил этот идиотский скандал. Должно быть, откуда-то узнал или просто почувствовал, что запахло жареным, и нашел предлог, чтобы сбежать. Вот ведь…

– Извините, я ничего не понимаю… – Я наклонилась к Грею через стол и заговорила, подпустив в голос слезу: – Это все какая-то ошибка. Мой бойфренд… Михаил… Мы с ним поссорились сегодня, я не могу до него дозвониться. Он объяснил бы вам, что мы ко всему этому не имеем никакого отношения. Он – крупный бизнесмен из России.

Мне уже понятно было, что на Мишину помощь рассчитывать не приходится. Но выбираться отсюда нужно было всеми правдами и неправдами. Оставалось только закосить под дурочку, изобразить дебиловатую блондинку, которую ушлый Миша использовал втемную – что, в общем-то, как я теперь понимала, было недалеко от истины.

Кажется, мое актерское мастерство проняло даже сухаря Грея. Что ж, оно ведь было одной из составляющих моего успеха, не зря я годами его оттачивала. Грей заерзал на стуле, нахмурился, захлопал бесцветными ресницами. Но я уже видела, что клиент поплыл.

– Мисс Журавская, прекратите отпираться, мсье Дюпон уже передал мне снятую с вашей руки камеру, – заговорил он.

Я же драматически закатила глаза, стиснула под подбородком руки и прочувствованно сказала:

– Я не понимаю. Какую камеру? Это браслет, Миша мне подарил. Это он настаивал, чтобы я всегда надевала его в казино, говорил, что приносит удачу.

Грей еще задавал мне вопросы, но я уже поняла, что он засомневался. Задумался – а что, если я и вправду была только пешкой в Мишиной игре, а он сейчас, тратя время на меня, давал уйти куда более серьезному преступнику. В конце концов, улучив подходящий момент, я трогательно попросила:

– Я могу позвонить близкому человеку?

– Можете, – буркнул Грей.

Я, обрадованная, схватилась за телефон и только тут поняла, что звонить мне, в общем-то, некому. Голова моя лихорадочно заработала, надо было срочно сообразить, к кому я могла обратиться за помощью, пока этот Мышиный Король не передумал. И тут у меня перед глазами вдруг мелькнула афиша. Афиша, которую я видела сегодня на бульваре. Мария Левина… Получалось, что эта толстомясая дива была единственным знакомым мне человеком в радиусе нескольких тысяч километров. Обращаться к ней за помощью ход был, конечно, рисковый. Мишина подруга вполне могла оказаться и его сообщницей. А даже если и нет – с чего бы этой волоокой грымзе мне помогать?

Но другого выхода не было, здесь же брезжила хоть какая-то смутная возможность. Я попыталась представить, где могла остановиться оперная звезда такого масштаба, а затем спросила Грея:

– Вы знаете номер отеля Hotel De Paris Monte Carlo?

Тот ошарашенно посмотрел на меня, словно прикидывал, не тронулась ли я умом от переживаний.

Через пару часов все было кончено. Ну то есть нет, конечно. Мне было запрещено выезжать за пределы княжества Монако до тех пор, пока надо мной ведется следствие, но на свободу я все-таки вышла. Черт его знает, что больше подействовало на федерала – внушительная сумма залога, которую внесла за меня Мария, ее звучное имя или желание использовать меня как живца, чтобы все-таки отловить Мишу. Ах, простите, Григория Миркина.

Мария, все такая же величественная, строгая, в накинутом на плечи меховом палантине – и не жалко ей было расхаживать в мехах под все так же моросившим дождем, – плыла по казенным коридорам чуть впереди меня. Когда за нами захлопнулась тяжелая дверь, я откинула голову и полной грудью вдохнула воздух – воздух свободы. Отчего-то мне показалось, что я не вкушала его черт знает сколько лет – хотя в кабинете с мистером Греем провела всего лишь несколько часов.

Мария покосилась на меня, отметила и разбитые от падения коленки, и заляпанное какой-то дрянью платье. Она обладала способностью одним движением брови заставить человека рядом с собой почувствовать себя на рубль дешевле.

Затем она неспешно направилась к машине, ждавшей ее у крыльца. С водительского сиденья выскочил вышколенный шофер и распахнул перед ней дверцу. И Мария легким кивком головы приказала мне забираться в салон. Как бы ни бесила меня эта траченная молью королевишна, я все же испытывала к ней благодарность за то, что она вытащила меня. Ну и к тому же, конечно, она могла знать что-то про Мишу.

Тот разговор в машине объяснил мне многое. Автомобиль тихо скользил по улицам Монте-Карло – должно быть, Мария попросила шофера покатать нас. Видимо, на то, чтобы пригласить меня к себе в отель, ее милосердие не распространялось.

За окном проплывал удивительный живописный город, его круто взбиравшиеся вверх улочки, зелень знаменитого Японского сада. Во влажном воздухе мерцали и расплывались сияющие огнями вывески казино, ночных клубов и фешенебельных отелей. Внизу же полоскалось синее, бездонное, дышащее свободой море. Видно было, как скользят по его подернутой рябью поверхности изящные белоснежные яхты. Как вздуваются на ветру паруса и круто уходят ввысь мачты.

– Гриша, – говорила Мария глубоким грудным голосом – голосом, заставлявшим трепетать сердца миллионов поклонников, – мой очень давний поклонник. Много лет назад, еще в Москве, у нас был… как это принято говорить, бурный роман, – Левина царственно улыбнулась. – Ну, знаете, со всеми атрибутами – короткие встречи в гостиничных номерах, поездки на пустые зимние дачи, совместные выходные в лучших российских домах отдыха, цветы, подарки, обещания немедленно развестись и не расставаться уже никогда.

– Вы были замужем? – уточнила я.

– То я была замужем, то он был женат. Не в этом дело, – покачала головой Левина. – Просто… Я никогда не могла примириться с его образом жизни и в конце концов поставила решительную точку в наших отношениях. Гриша долго не желал с этим смиряться, но в итоге мы с ним стали, можно сказать, хорошими друзьями, фронтовыми товарищами, – она негромко засмеялась.

Черт возьми, я ведь была намного моложе, стройнее, красивее этой бабы! Почему же рядом с ней я чувствовала себя какой-то драной кошкой? Особенно в замызганном платье и со сбитыми коленями.

– С каким образом жизни?

– А вы еще не поняли, Женечка? Гриша – первоклассный хакер, – это слово она выговорила с неким оттенком пренебрежения. Оно и правда как-то не вязалось с ней – слишком современное по сравнению с этой, словно выскочившей из пятидесятых годов прошлого века, дамой. – Он может взломать все, что угодно, вломиться в любую банковскую систему. Тем и живет – и вот уже много лет. Только проблема в том, что при попытке обналичить суммы, которые он переводит на свои счета, в любом банке мира его немедленно возьмут. Именно поэтому он и путешествует по казино.

– Какая связь? – не поняла я. – Для чего ему светиться в казино, если он ворочает куда большими суммами, чем можно сорвать даже при самом солидном выигрыше.

– Ну как же, я ведь вам объясняю, – Марию, кажется, слегка раздражала моя непонятливость. – Просто прийти в банк и снять со счетов свои миллионы он не может. Ведь за ними следят. А обналичить выигранные в казино фишки – совсем другое дело. Это безопасно. Конечно, его совершенно не интересовали ваши махинации, для него прибыль от них – это капля в море. Но это могло послужить для него прекрасным прикрытием, чтобы понемногу декриминализировать свои накопления. Ну, вспомните, неужели вы никогда не замечали, что фишек у вас появляется слишком уж много, куда больше, чем вы могли бы выиграть.

И я немедленно вспомнила, как Миша высыпал то на стол, то на кровать груду разнокалиберных фишек, как он ловко сортировал их, что-то убирал, что-то выдавал мне, что-то отправлял менять, что-то приберегал для вечерней игры. И как я пыталась выспросить у него, откуда столько, неужели мы сорвали вчера такой большой куш. А он лишь смеялся и говорил: «Ты просто недооцениваешь мои шулерские способности, моя дорогая!»

Вот сволочь, он ведь, должно быть, еще при первой нашей встрече заметил, как застят мне глаза большие деньги, и точно знал, что, пока наши барыши растут как на дрожжах, я не стану задавать лишних вопросов.

– В тонкостях этой аферы я сама не разбираюсь, – продолжала тем временем Мария. – Могу только предполагать, что ваши выигрыши были для него ловким прикрытием, чтобы брать в кассе казино фишки, оплачивая их со своих неприкосновенных счетов, а затем, по прошествии некоторого времени, обналичивать их уже в других местах. Впрочем, Гриша человек невероятно азартный, и ваши приключения, я полагаю, были для него дополнительным бонусом. Но, разумеется, не главным мотивом.

Я слушала ее низко журчащий голос и постепенно понимала, какой оказалась идиоткой. Учила раздолбая Мишу своим нехитрым карточным фокусам, мнила себя коварной развратительницей недалекого бизнесмена, еще мечтала о каких-то домиках у моря, детях… Кретинка, полная кретинка! Ведь оказалось, что он использовал меня с самого начала. Раскусил с первого взгляда и поймал на живца, проиграв мне крупную сумму денег. Господи, да я же сама всю жизнь так делала.

Я откинулась на спинку сиденья и расхохоталась. Как ни странно, я даже не злилась на Мишу. Гришу… Как бы там его ни звали. Можно даже сказать, испытывала некоторое профессиональное уважение. А красиво он меня сделал. Ловко! Виртуозно! Мне до такого класса еще расти и расти.

– Женечка… Вас ведь так зовут? – снова обратилась ко мне Левина. – Мне очень жаль, что вы попались в его сети. Мне надо было бы вас предупредить, еще тогда, в первый раз. Но я…

«Но ты приревновала, старая карга!» – подумала я.

– Ну что вы, – лучезарно улыбнулась я. – Вы и так сделали для меня слишком много – заплатили такую большую сумму. Я обязательно все вам верну, как только…

– Пустяки, – величественно махнула рукой Левина.

За окном машины замаячил фасад отеля, в котором остановились мы с Мишей. Водитель заглушил мотор, и я снова обернулась к Левиной.

– А вы… Вы не знаете, где сейчас может быть Миша? Гриша?

Та покачала увенчанной тяжелым узлом волос головой:

– Где угодно, дорогая моя. Он ведь человек перелетный. Я никогда не знаю, когда увижу его в следующий раз.

Я не знала, говорила ли она правду или обманывала меня, не желая выдавать Миркина. Да мне это, в общем, было и не важно. Я криво усмехнулась и сказала:

– Когда увидите, передайте ему, что я буду по нему скучать.

С этими словами я вышла из машины и направилась к входу в отель.

Едва я вошла в комнату, мне сразу стало понятно, что Миша тут уже побывал. Видимо, нагрянул, пока я была в казино. Исчезли висевший на спинке кресла пиджак, который точно был на месте, когда я уходила, а еще бритвы из ванной и костюмы из шкафа. У кровати одиноко лежал, раззявив пасть, пустой чемодан.

Я бросилась обшаривать все шкафчики, свои сумочки, карманы плащей и курток. И в процессе издевалась над собой: «Ищи, ага. Конечно же, он заботливо припрятал для тебя деньги, прежде чем кинуть».

Разумеется, вместе с Мишей – у меня все язык не поворачивался назвать его Гришей – исчезли не только вещи, но и все наши деньги, все фишки, чеки и прочее, прочее. Все, что мы с ним успели нагрести за эти безумные авантюрные месяцы.

– Ах ты сволочь! Урод! Дрянь последняя! – приговаривала я, стирая со щек злые слезы и все продолжая обшаривать ящики стола, прекрасно понимая, что это бесполезно.

Положение мое было крайне незавидным. Я находилась под следствием, а значит, удрать не могла. Даже если бы мне удалось как-нибудь выбраться из гостиницы, обриться налысо, переодеться, загримироваться – черт его знает как, – со своим засвеченным паспортом я не могла не только выехать из этого проклятого Монако, но и вообще из зоны Шенгена. И денег на то, чтобы нанять адвоката, у меня не было. Да что там, и расплатиться за этот роскошный отель мне теперь было нечем. И, разумеется, не стоило и думать о том, чтобы выходить вечером на промысел.

Только теперь мне пришло в голову, что надо было попросить помощи у Марии. Кто знает, ведь разжалобилась же эта старая корова, чтобы заплатить за меня залог, может, мне удалось бы стрясти с нее еще немного денег. Хотя бы на адвоката.

Злая на собственную глупость и недальновидность, я вскочила на ноги и в сердцах пнула ногой валявшийся у кровати чемодан. Тот тяжело рухнул на бок, и мне вдруг показалось, что внутри что-то негромко стукнуло – так, будто чемодан не был пустым.

Этот чемодан мы когда-то делали на заказ, в нем был секрет – фальшивое дно, под которым открывалось небольшое пространство. Мы с Мишей прятали там при перевозке через границу наши шулерские приспособления. Портативные камеры, сигаретную пачку, в которой помещалось радиоуправление шариком, и прочее.

Я поспешно опустилась обратно на пол, подтащила к себе чемодан и, сунув руку внутрь, нажала на незаметную точечку на обивке. Раздался приглушенный щелк, и дно отъехало в сторону, а я увидела лежащий в потайном углублении небольшой конверт.

Поначалу мне, видимо, совсем деморализованной ночью, проведенной с мистером Греем, подумалось, что Миша решил оставить мне прощальное письмо. Но потом я встряхнула конверт, и на колени мне высыпалось несколько денежных купюр и паспорт. Первым делом я пересчитала деньги. Там было около десяти тысяч евро. На адвоката этого, конечно, не хватило бы, однако на побег из этого долбаного княжества – вполне. Оставалась только загвоздка с документами… Затем я развернула паспорт. Со страницы на меня глянула моя фотография – когда только Миша успел ее заполучить. Рядом латиницей было выведено Mira Grishin, и я невольно расхохоталась – уж очень ловко этот проклятый хакер, этот Гриша Миркин, одарил меня женской версией своего имени. Не знаю почему, но мне в этом жесте почудился какой-то намек на извинение. Мол, прости, детка, очень жаль, что так вышло, ничего личного, надеюсь, ты выкрутишься. А может, на меня просто все еще действовало – даже на расстоянии – пресловутое Мишино обаяние и я выгораживала его даже перед самой собой.

Что ж, теперь благодаря Мише у меня появились пути к отступлению. Нужно было действовать – и действовать быстро.

Я поднялась с пола, запихнула деньги и паспорт в сумочку и выглянула из номера. Как я и предполагала, в конце коридора ошивался ничем не примечательный парень – он был тут, конечно же, по мою душу. Он взглянул на меня искоса, и я широко улыбнулась ему, давая понять, что отлично поняла, кто он такой.

Рядом с дверью соседнего номера я заметила тележку уборщицы. Это давало неплохую возможность развернуться.

Я метнулась к зеркалу, быстро причесалась, закрутив волосы в тугой узел на затылке, и парой штрихов чуть изменила лицо косметикой. А затем выскочила на балкон. Здание отеля было построено так, что балконы опоясывали его сплошными линиями. Мне не составило труда перебраться через символическую преграду и спрыгнуть на соседний балкон.

Там я, затаившись, осторожно заглянула через стеклянную дверь в номер. Как я и думала, постояльцев в комнате не было – иначе уборщица не притащилась бы наводить порядок. Сама же горничная, что-то напевая себе под нос – мне видно было, как шевелятся ее губы, – протирала с блестящих поверхностей пыль разноцветной метелочкой. Бесшумно отодвинув балконную дверь, я проскользнула в номер.

– Dream a little dream of me, – разливалась горничная, ни на что не обращая внимания.

Я подкралась к ней сзади и закинула руку ей на шею. Девчонка придушенно взвизгнула. Я не особенно владела навыками рукопашного боя и причинить серьезный вред этой девушке не могла. Рассчитывать приходилось только на элемент внезапности – и он сработал. От страха и неожиданности она совсем растерялась и залопотала:

– Пожалуйста, не убивайте меня. Пожалуйста…

– Ну что ты, милая, – ласково улыбнулась я, не ослабляя хватки. – Конечно, я тебя не убью. Если будешь хорошо себя вести.

Девушка попыталась кивнуть, но тут же уперлась подбородком мне в руку.

– Вот и славно, – сказала я. – А теперь… раздевайся.

Девчонка вытаращила глаза, губы у нее задрожали. Видимо, она приняла меня за совсем поехавшую крышей извращенку. Я невольно представила себе, как ржал бы над этой сценой Миша, и сама едва удержалась, чтоб не фыркнуть. Но выпадать из роли было нельзя.

– Живее! – прикрикнула я и толкнула горничную так, что та плюхнулась в кресло.

И тут же, вжимаясь от страха в спинку, принялась стягивать форменное платье. Через пару минут все было кончено. Девчонка, связанная простынями и с заткнутым полотенцем ртом, лежала на кровати. Я же, облаченная в черное платье, фартучек и кружевную наколку, скрывавшую волосы, помахала ей:

– Хорошего дня, милая! – и вышла из номера.

Сумочка с деньгами была надежно спрятана под фартуком. В коридоре я сразу же схватилась за тележку и покатила ее к лестнице. Поравнявшись с моим соглядатаем, я не удержалась и разноцветной метелочкой стряхнула невидимую соринку с его плеча.

– Хорошего дня! – пожелала я и ему.

Парень, явно меня не узнавший, сердито нахмурился, а я вместе со своей тележкой уже свернула к лифту, над которой висела табличка: «Только для персонала». Именно на нем я добралась до бельевой. В помещении стояли огромные баки, куда такие же, как я, работницы сгружали из своих тележек грязное белье для дальнейшей отправки в прачечную. Дождавшись, пока в комнате никого, кроме меня, не осталось, я, в очередной раз проверив сохранность сумочки, подошла к одному из таких баков, огляделась по сторонам, отодвинула крышку и нырнула внутрь.

Запах тут стоял тот еще. Воняло несвежими человеческими телами, лежалым бельем, какой-то едкой гадостью. Зато было тепло и мягко. В баке я просидела, наверное, часа два. Что происходило в гостинице, отсюда, конечно, слышно не было, и я понятия не имела, обнаружили уже мое исчезновение или нет. Через пару часов снаружи послышалось движение, раздались голоса, и вскоре мой бак дрогнул и покатился куда-то. Судя по тому, как громыхало под колесиками, его ввозили внутрь грузовой машины. Вскоре о стенку моего бака толкнулся еще один, потом еще. И наконец заработал двигатель, громыхнули, захлопываясь, дверцы, и машина тронулась.

Работники, сидевшие в грузовом отсеке рядом с баками, принялись переговариваться между собой.

– Что за аврал там, в отеле? – спросил один.

– Бабу какую-то потеряли, – отозвался другой. – Черт его знает, следили за ней, что ли, а она утекла. Все на ушах, мечутся, орут.

– Да чтоб они глотки себе посрывали, идиоты, – выплюнул первый. – По мне, так пусть хоть всю верхушку поувольняют, я только рад буду.

– Да хрен с ними, слушай, я на днях такой ужастик смотрел. – Второй работник пустился в пересказ какого-то идиотского фильма ужасов о привидениях и восставших из ада мертвецах, но я уже не слушала. Автомобиль вскоре остановился, снова лязгнули дверцы, и мои спутники, все так же лениво переговариваясь, принялись вывозить баки на улицу. Мой контейнер поехал тоже.

«И тут этот мужик заходит в комнату, а оно на него как выскочит», – возбужденно рассказывал работник, откидывая крышку с бака.

В этот самый момент из бака, запутавшись в простыне, действительно выскочила я. Работники, отпрыгнув в стороны, заорали. Картина, наверное, и правда была жутковатая – простыня свисала с моей головы и окутывала все тело белой хламидой. Один из мужчин от ужаса зажал руками рот, второй только моргал, пятясь.